Сон 68 Кольцо и Птица

Никто уже не помнил, что произошло с миром. Одни говорили — война, другие — проклятие, третьи — что человечество само забыло, как быть живым, и было сброшено вглубь. Но высокие здания, покрытые мхом, с мёртвыми фасадами, глядящими в небо, говорили: было время, когда мы касались звёзд.

Теперь же мы касались другого.

Я стоял по колено в реке из дерьма, где когда-то текла канализация мёртвого города. Вязкая глина, вонючая тина, остатки чего-то, что когда-то было удобным — теперь стало наказанием. Мы передавали эту грязь руками. Пятеро в цепи. От темна до темна. Отчаяние было неизменной температурой воздуха.

Раб, стоящий над нами, тоже был рабом. Просто его цепь была покороче.

Мы формовали кирпичи из гнили. Сушили их у печи. Гигантской. Её построили те, кто ушёл, и оставили включённой — чтобы мы не забывали, что было возможно.

Однажды я нашёл кольцо. Белое, как лунный свет в кислотном тумане. Оно не было украшением. Оно — часть чего-то. Что-то забвенное, важное. Мне показалось: если приложить его к сердцу — оно щёлкнет, как шестерёнка, и я вспомню себя до мира.

Мы с товарищем решили скрыть находку. Мы не договорились — просто глаза сказали за нас.

И в ту же ночь нас собрали.


---

Казнь была торжеством.

Феникс, рыцарь и палач, пришёл. Гигант с руками, как железные балки. Его оружие — не меч, не копьё, не булава. А птица. Птица, выкованная из боли и металла.

"Феникс" — не прозвище. Это — он и есть. Или был. Или стал, надев эту птицу на руку.

Он шёл вдоль рабов на коленях, словно пастырь. Его голос был жирный, как гной.
— Пусть это будет назиданием, — произнёс он, — для тех, кто мечтает о прошлом.

И птица ударила. Без замаха. Без злобы. Просто — сила, исполненная долга.

Тела потеряли головы. Или головы — тела. Всё было одно. Бурая масса, ещё живая, скользнула по земле, как испорченная молитва.

Я смотрел.
На него.
На птицу.

Она была прекрасна. Как орудие истины.

Её перья — это не металл. Это воспоминания о металле. Пластинка за пластинкой, как у сосновой шишки. А в голове — клюв, вывернутый, как шутка бога. Перья обвивали руку Феникса до локтя, как доспех — но живой. Мне показалось: она держит его, а не он её.


---

Позднее ночью я снова достал кольцо.

Маленькое. Безмолвное.
Я приложил его к груди.

И оно щёлкнуло.

Мир дернулся.
И впервые за всё рабство я понял:

> Я не здесь. Я — наблюдаю.