Ближе, чем кажется

Волна висела над Столицей и Леониду Андреевичу Горбовскому не надо было оглядываться, чтобы рассмотреть в деталях её несущую неминуемую смерть красоту, но он всё равно время от времени оглядывался и каждый раз поражался какой-то бархатистой бездонной тьме, которую несла эта медленно накатывающееся Небытие. Небытие с самой большой буквы «Н». Пляж был полон людей, но Горбовский сидел в одиночестве, поодаль от всех. Камилл уже ушёл, испытатели уплыли в закат, музыка и песня стихли. Удобное пластиковое кресло глубоко вдавилось ножками в песок. Леониду Андреевичу хотелось вытянуть ноги, а ещё лучше лечь, но вместо того, чтобы исполнить своё заветное желание, он снова оглянулся. Волна словно бы застыла над городом. Горбовский повернул голову и от неожиданности присвистнул. Перед ним на песке сидел в позе восточного мудреца, скрестив ноги, молодой человек.

- Ему точно не хватает чалмы, - подумалось Леониду Андреевичу, однако вслух он произнёс. - Вас здесь не сидело.

- Не сидело, - легко согласился незнакомец и мило улыбнулся. - А теперь вот я сижу рядом с вами, Леонид Андреевич. Я возник рядом с вами восемь с половиной секунд назад. Разрешите представиться. Тойво Львович Глумов.

- Появились откуда? - ошарашенно спросил Горбовский. Не каждому удавалось удивить матёрого звездолётчика. Или так сильно удивить.

- Оттуда, - Тойво Глумов ткнул пальцем в небо. - Или оттуда, - он показал направо, налево и вниз.

- Ага, - глубокомысленно изрёк Леонид Андреевич, старательно делая вид, что понял. - А где вы живёте? Постоянно, Тойво Львович? - Просто так, для интереса, - добавил он поспешно.

- Разве это важно? - спросил Глумов.

- А что важно? - вопросом на вопрос ответил Горбовский.

- Скажем, - Тойво Львович озадаченно почесал мизинцем бровь, - везде и нигде. А может, я живу в складках Риманова пространства. Если такой ответ вас устроит. Но что действительно важно, так это то, что я пришёл вас спасти, Леонид Андреевич.

- Меня? - переспросил Горбовский.

- Вас, - подтвердил Тойво Глумов.

- Каким же образом?

- Неважно, - сказал Глумов, - главное, что вы будете жить.

Горбовский хотел было снова оглянуться, но Тойво Львович его остановил.

- Не волнуйтесь, Леонид Андреевич. Волна обрушится на Столицу через тридцать минут пятьдесят восемь секунд. У нас есть время.

- Как это не волноваться? - воскликнул Горбовский. - Дети! Остались же дети!

- Дети спасены, - сухо проинформировал Леонида Андреевича Тойво Глумов. Десять человек. С воспитателем.

- Замечательно, - сказал Горбовский. - Дети спасены, можно теперь спасать меня. А как же они? Все они, здесь, на пляже. И в городе? И вот там, в море? Восемь человек.

- Им осталось семь минут и сорок три секунды. До того, как у них иссякнут силы и они утонут.

Горбовский промолчал, не зная, что сказать.

- А надо ли их всех спасать? - Тойво Глумов пристальным взглядом смотрел на Леонида Андреевича. - Ведь все они, ладно, большинство, виновно в происходящем на этой планете. Погубить целый мир, это надо было постараться. Совершенно безответственно проводить опасные эксперименты, не озаботившись элементарной техникой безопасности. Более того, устроить здесь курорт как на каком-нибудь западном берегу Заггуты... И не иметь средств экстренного спасения на орбите.

Леонид Андреевич подумал, что где-то слышал это слово «Заггута», как и то, что ему знаком Тойво Глумов, но когда и где он слышал о Заггуте и откуда знает Тойво Львовича Глумова, — он вспомнить не мог.

- Любая жизнь бесценна и требует спасения.

- Спорное утверждение, - не согласился Глумов. - Например, спасение преступника.

- Преступник тоже человек, - сказал Горбовский упрямо. - Он должен быть наказан. Справедливым и беспристрастным судом. Учтите, Тойво Львович, я отказываюсь спасаться единолично. Либо вы спасаете всех, вместе со мной, либо никого. И сколько осталось тем, восьмерым?

- Две минуты восемнадцать секунд, - сказал Тойво Глумов. - Вы же понимаете, Леонид Андреевич, — я могу вытащить вас отсюда даже против вашей воли.

- Догадываюсь, Тойво Львович, однако от своего требования не отказываюсь. Либо всех, либо никого.

- Успокойтесь, Леонид Андреевич. Я принимаю ваше условие. Всех, так всех, - сказал Тойво Львович Глумов и щёлкнул пальцами.