В Персидском походе Петра I, из 61 039 солдат, уча

В Персидском походе Петра I, из 61 039 солдат, участвовавших в ней, 36 664 не вернулись [1722]

«В течение следующих нескольких лет Россия была слишком глубоко поглощена Северной войной, чтобы вести активную политику в отношении Ирана. В августе 1721 года война завершилась Ништадском договором, и царь-победитель приготовился к походу, который в случае успеха должен был превратить Каспий в русское озеро. События в Иране послужили предлогом для русского вторжения.

Да’уд-хан из числа лезгин [Daud Khan of the Lezghians], вождь мятежных горцев, которого центральные власти долго держали в плену в цитадели Дербента, был освобожден после нападения афганцев на Иран. [Иранское] Правительство надеялось, что он и его дагестанские союзники придут на помощь шаху. Вместо этого Да’уд, воинствующий суннит, жаждавший свергнуть деспотичный ши‘итский режим Сафавидов, встал во главе племенной коалиции и начал кампанию против ши‘итского населения и персидских войск. Вместе с Сурхай-ханом из Гази-Кумуха [Surkhai Khan of the Ghazighumuq] 18-го августа 1721 года он взял штурмом торговый город Шемаха [Shamakhi], перебив тысячи ши‘итов. При разграблении Шемаха были убиты несколько русских купцов-резидентов. Другие, в том числе Матвей Евреинов, считавшийся самым богатым купцом в России, понесли большие потери.

Как только новость дошла до Артемия Волынского, теперь уже Астраханского губернатора, он сообщил царю, что Да’уд-хан и Сурхай-хан завоевали Шемаха и просят суннитского турецкого султана принять их. Султана Османской империи просили принять их в свое подданство и прислать войска для защиты захваченных ими территорий. Волынский настоятельно просил царя вмешаться. Условия никогда не были бы более благоприятными. Персидская территория могла быть оккупирована, и при этом можно было заявить о борьбе с общими врагами России и Ирана. Если персы будут протестовать, можно будет дать обещание вывести войска при условии выплаты репараций. В декабре Пётр ответил, что согласен с Волынским: был отдан приказ о сборе войск в Астрахани. Иранское правительство не могло знать о намерениях Петра. Шах Султан-Хусайн и его министры были плохо информированными, неэффективными людьми, попавшими в бушующий шторм, который они не могли ни понять, ни контролировать.

Афганское восстание стало кульминацией длинной череды волнений, терзавших Иран на протяжении десятилетий. В Дагестане, [Персидском] Азербайджане, Хорасане, Курдистане и других местах центральная власть постепенно ослабевала, и воля шаха перестала исполняться. Империя распадалась, каждая её составная часть стремилась защитить свои непосредственные интересы или хотя бы обезопасить себя от катастрофы. Вали [губернатор] Грузии Хусайн-Кули-хан, более известный как Вахтанг VI, который ранее плохо обращался с шахом и поклялся никогда не воевать за династию Сафавидов, отправил эмиссаров в Санкт-Петербург с предложениями о совместных грузино-русских действиях против персов. Нет никаких доказательств того, что шах знал об этом шаге или сделал бы что-нибудь, если бы знал. Пассивность правительства, его неспособность организовать сопротивление захватчикам, неорганизованность были таковы, что страна фактически осталась без активной внешней политики. Решение русских о вторжении в Прикаспийские провинции Ирана было подкреплено известием о том, что Махмуд, сын Мир Вайса, во главе своих афганских соплеменников достиг Исфахана. Менее чем через месяц русские войска начали поход на Астрахань, и сам царь прибыл туда 29-го июня 1722 года. Одновременно Семёну Аврамову, российскому консулу в Иране, были отправлены инструкции сообщить шаху Султан-Хусайну или его преемнику, что русские идут в Шемаха не для того, чтобы воевать с Персией, а, чтобы уничтожить мятежников. Аврамов должен был предложить Ирану помощь в изгнании и покорении всех его врагов при условии, что он уступит России некоторые провинции вдоль Каспийского моря.

Россия понимала, что слабый Иран станет жертвой турецкой оккупации, но не желала видеть берега Каспия в руках Османской империи. Без соглашения с Ираном Россия не сможет помочь ему, но все равно возьмет Каспийские провинции, «потому что мы не можем допустить туда турок». Аврамов передал послание царя сыну и наследнику шаха Султан-Хусайна, Тахмаспу, который нашёл убежище от афганцев в северных провинциях. Однако консул ничего не сказал об уступке Каспийских провинций в качестве компенсации за российскую помощь Персии. Эта тема не могла быть затронута из-за «застывшей надменности и гордости» персов. Аврамов сообщал, что Тахмаспа предают ханы, которые должны были быть его приспешниками. Он не мог собрать более четырехсот человек для своей армии. Исма’ил-бек, которого Тахмасп назначил послом в Россию, со слезами на глазах сказал Аврамову: «Наша вера и наш закон совершенно разрушаются, а лживость и гордость наших владык не уменьшаются». Пока Аврамов вёл переговоры с беглым претендентом на Сафавидский престол, русские войска атаковали персидские крепости на западном побережье Каспия.

Первоначальный план кампании предусматривал высадку на берег с последующей экспедицией вглубь страны, где русские, грузины и армяне должны были совместно атаковать Да’уд-хана [ал-Мушкури] в Шемаха. Вахтанг VI из Грузии собрал 30 000 человек, армяне предоставили ещё 10 000.Однако русские, столкнувшиеся с серьезными трудностями вскоре после того, как заняли крепость Дербент, не появились. В начале сентября они потеряли большое количество лодок во время шторма на море. Без поддержки флота снабжение сухопутных войск было невозможно. Эпидемия убила лошадей, практически уничтожив русскую кавалерию. Болезни и смерть распространялись среди солдат, которые не привыкли к жаркому и влажному климату и не знали, как защитить себя. Поэтому русские были вынуждены отвести основную часть своих сил в Астрахань, оставив несколько гарнизонов под Тарки, Дербентом и Баку, в таких крепостях, как Св. Креста. Планы экспедиции вглубь страны были отброшены, и грузины и армяне остались один на один с Да’уд-ханом. Участие Вахтанга в этой неудачной кампании в конечном итоге стоило ему трона, обрекало на изгнание и положило конец его династии. Отказ от планов завоевания Шемаха не означал, что Пётр потерял интерес к Персии. Поздней осенью 1722 года, воспользовавшись отчаянным положением Тахмаспа, русские войска вошли в Решт якобы для помощи в обороне города.

В феврале 1723 года губернатор заверил русских, что их помощь не нужна, персы в состоянии защитить себя сами, и что русским войскам следует уйти. Русский командир, полковник Шипов, пообещал сначала выслать артиллерию и технику, а затем отступить. Однако он не выполнил своего обещания и оказался в осаде в казармах. Поздно вечером 28-го марта 1723 года отряд русских войск пробрался через персидские ряды. Русские атаковали с двух сторон, застав персов врасплох. Персы бежали, а русские преследовали их, убив более тысячи человек. В сложившихся обстоятельствах у шаха Тахмаспа не было иного выбора, кроме как пойти на переговоры. 23-го сентября 1723 года его посол в Санкт-Петербурге Исма’ил-бек подписал унизительный договор, который предусматривал, что царь будет оказывать шаху дружбу и помощь в борьбе с мятежниками, а также сохранит шаха «в спокойном владении» его троном. Взамен шах обещал навсегда уступить России: ...города Дарбанд [Дербенд], Баку, со всеми принадлежащими к ним территориями, а также провинции: Гилян, Мазендеран и Астрабад, дабы они могли поддержать войска, которые Его Императорское Величество пошлет на помощь Его Шахскому Величеству против его мятежников, не требуя за это денег.

Текст договора привёз в Иран князь Борис Мещерский, подпоручик Преображенского гвардейского полка. Когда он и его свита въехали в Персию в апреле 1724 года, население было полностью осведомлено о действиях России. Разбушевавшаяся толпа встретила Мещерского и его соратника-дипломата Аврамова жестокими угрозами. Прозвучали выстрелы. Шах принял царских посланников с подобающей церемонией, но отказался ратифицировать Санкт-Петербургский договор. К тому времени он уже знал, что русские силы на Каспии невелики и не способны помочь ему изгнать афганцев. Возможно, он также знал, что Россия вступила в переговоры со старым врагом Ирана — Портой. Возвращение Мещерского в Россию без договора послужило толчком к пересмотру российской политики в отношении Ирана.

Министры предложили царю уведомить Иран о предлагаемом русско-турецком договоре. Если Иран откажется ратифицировать соглашение, подписанное Исма’ил-беком в Санкт-Петербурге, он окажется против двух великих держав и, несомненно, погибнет. Однако царь решил отказаться от такого шага, опасаясь, что Иран может ратифицировать договор и попросить военной помощи против турок, чьи армии двинулись в Закавказье и западный Иран. Лучше было бы уничтожить последние остатки власти Тахмаспа, либо убедив грузин из его окружения покинуть его, либо склонив их к похищению. Появление турок значительно осложнило и без того запутанную ситуацию. Османская империя не могла допустить установления российской власти в Закавказье на Каспийском и Чёрном морях. После трёх войн с Петром Порта вышла победительницей. Россия потеряла Азов в устье Дона, Крым был в безопасности, балканские христиане были спокойны. Завоевание Россией прикаспийских провинций Ирана резко изменило бы баланс сил и предоставило бы ей базу для операций, с которой можно было бы угрожать армянским провинциям Анатолии. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Порта сообщила России, что Да’уд-хан Лезгинский [Daud Khan the Lezghian] и Махмуд, сын Мир Вайса [Mir Vais] Афганского, признали сюзеренитет Порты [стр. 319.].

...из чего следует, что царство Персии, перейдя в руки мусульман, и утихли смуты и беспорядки, провинции — как те, что находятся во владении Да’уд-хана, так и те, что во владении вышеупомянутого Мир-Махмуда, — перешли под тень защиты нашего августейшего и величественнейшего монарха.

Более того, русский посол в Константинополе И.И. Неплюев узнал, что англичане советуют туркам остерегаться царя, который собирает большую армию в Дагестане. Французский посол, маркиз де Боннак, посоветовал Неплюеву доложить своему двору, что дальнейшее вмешательство в персидские дела приведет к войне с Турцией; но Петра нелегко было напугать, тем более что он считал приобретение Каспийского побережья необходимым дополнением к приобретению побережья Балтийского моря. В апреле 1723 года он написал Неплюеву, что Россия не позволит никакой другой державе утвердиться на Каспийском море. В начале следующего года в Константинополе узнали о заключении договора между Петром и Тахмаспом. В беседе с Неплюевым, состоявшейся 3-го января 1724 года, Раис-эфенди выразил удивление подобными действиями, поскольку в глазах Османской империи Иран уже не имел шаха, а являлся турецким владением, и, следовательно, царь подписывал договоры с каким-то неизвестным лицом. Неплюев отстаивал легитимность титула Тахмаспа и действительность Сен-Петербургского договора. Столкновение двух держав зашло в тупик. Однако за кулисами французский посол лихорадочно работал над предотвращением войны. Его посредничество привело к заключению 24-го июня 1724 года договора между Россией и Портой, по которому северо-западная Персия была разделена между двумя державами таким образом, что Каспийские провинции Ирана оставались в руках России, а турки получали большую часть [Персидского] Азербайджана и большую часть Закавказья.

Пётр обязывался, кроме того, «наблюдать, чтобы Тахмасп отдал, добровольно или по принуждению, все провинции», приобретенные турками. Если же Тахмасп будет упорно противиться исполнению сего договора и откажется отдать провинции, уже завоеванные Возвышенной Портой у Персидской империи, а также те на Каспийском море, которые он пожаловал царю по договорам, заключённым между Его Царским Величеством и Тахмаспом, то царь и Возвышенная Порта примут общие меры, чтобы Персидская империя, кроме уже разделенных между собой провинций, перешла под власть правителя, который будет владеть ею бессрочно... Но если Персия предпримет враждебные действия против любой из вышеупомянутых провинций, завоеванных двумя империями, то обе империи объединятся для получения возмещения своими объединенными силами.

Теперь, когда Персидское государство практически прекратило свое существование, царь задумался о будущем. Он беспокоился о безопасности своих недавно приобретенных территорий и приказал укрепить укрепления у кр. Святого Креста и Дербента. Он искал экономическую информацию, задавая вопросы о консервированных и сушеных фруктах, меди, «белом масле» и лимонах, образцы которых, сваренные в сахаре, должны были быть отправлены ему в Санкт-Петербург. Он был полон решимости навсегда присоединить Гилян и Мазендеран к России. В мае 1724 года царь писал Матюшкину, русскому командиру в Реште, чтобы тот пригласил «армян и других христиан, если таковые есть, в Гилян и Мазендеран и поселил их, а мусульман очень тихо, чтобы они не знали об этом, уменьшил в числе, насколько возможно».

Однако персидская авантюра русского царя оказалась неудачной. Несмотря на прострацию Ирана, кампания оказалась дорогостоящей. Из 61 039 человек, участвовавших в ней, 36 664 не вернулись [стр. 321.]. Территориям, занятым русскими, был нанесен серьезный ущерб. Так, в Гиляне одним из последствий оккупации стал быстрый упадок шелководства, «когда многие из тех, кто занимался производством шёлка, покинули провинцию». Прошли годы, прежде чем эта отрасль возродилась». Пожалуй, единственным долгосрочным последствием стало осознание российскими правителями того, что их армии когда-то совершали походы за Кавказ, что российский флаг развевался над южным берегом Каспийского моря. Пётр Великий умер рано, в 1725 году.

Его ближайшие преемники, императрица Екатерина I, женщина гораздо менее умная и опытная, чем Пётр, и Пётр II, беспутный молодой человек, были гораздо больше заинтересованы в Голштинии и Курляндии, чем в Иране. Хотя правительство быстро начало проводить политику отступления с Востока, шах Тахмасп не смог воспользоваться переменами. Иран по-прежнему находился под властью афганцев, новый лидер которых, Ашраф, второй афганский правитель Ирана, добился некоторых успехов в борьбе с турками и стремился к сотрудничеству с Россией, чтобы упрочить свое положение. Прежде чем русские начали переговоры с новым узурпатором, они уже решили, что семнадцать пехотных и семь кавалерийских полков, все ещё находившихся на службе в Персии, больше не будут усилены. Однако Ашраф не выдвинул никаких требований. Совсем наоборот. Он был готов признать Санкт-Петербургский договор, от которого шах Тахмасп давно отказался.

В феврале 1729 года в Реште был подписан договор между Ашрафом и русскими, подтверждающий договор 1723 года и обменивающий Мазендеран и Астрабад, которые Россия никогда не удерживала, на Ширван на Кавказе.Русским купцам предоставлялся свободный транзит через Иран в Бухару и Индию. Договор с Ашрафом так и не вступил в силу. Власть афганцев в Иране рухнула так же быстро, как и возникла. В начале 1730 года шах Тахмасп, чье дело оживилось благодаря поддержке Надира, выходца из племени афшаров, отправил посланника в Москву. Целью миссии было заручиться поддержкой России в изгнании афганцев, даже ценой запоздалой ратификации Санкт-Петербургского договора и уступки России прикаспийских провинций. Тахмасп был готов заплатить чрезвычайно высокую цену за помощь, в которой он больше не нуждался, а Россия не могла её оказать. На переговорах в Москве персидский посол подчеркивал, что если Иран не получит русской помощи против своих врагов, то России придется отказаться от всех персидских территорий, хотя дружба и торговля не пострадают. Российская коллегия [министерство] иностранных дел обсудила весь спектр проблем, поднятых предложениями шаха Тахмаспа.

В документе под названием «Диссертация о мерах к благополучному окончанию персидских дел», представленном новой императрице Анне Ивановне, Коллегия констатировала, что первоначально Россия и Турция обязались действовать в Иране с обоюдного согласия. Однако могущество Ашрафа вынудило турок нарушить соглашение с Россией и заключить договор с афганским вождем без согласия России. Теперь Ашраф терпел поражение от законного шаха, который мог прочно утвердиться на троне. Порта вооружалась для войны, чтобы защитить свои территориальные приобретения в Иране. Турки просили Россию действовать в соответствии с договором 1724 года, предлагая совместные действия против Тахмаспа. Однако, хотя Россия, следуя примеру Османской империи, заключила мир с Ашрафом, она так и не разорвала отношений с Тахмаспом. Война и оккупация персидской территории были дорогостоящими, а преимущества оказались гораздо ниже первоначальных ожиданий.

Русские военачальники в Иране, фельдмаршал князь В.В. Долгоруков и его преемник генерал В.И. Левашев, уже были проинструктированы, что если в Персии появится правитель, способный удержаться у власти, то Россия должна заключить с ним мир «даже ценой уступки занятых территорий». Императрица одобрила политику, намеченную Коллегией иностранных дел, и начала переговоры с Тахмаспом. На русских дипломатов произвели самое неблагоприятное впечатление условия при персидском дворе, которые они называли «дурными, удивительными и развратными». Хотя персы были разобщены и боялись друг друга, они были полны гордости и честолюбия, что позволяло им чувствовать себя самыми мудрыми в мире. Такие мнения дипломатов в сочетании с известием о поражении персов под Эриваном заставили русское правительство изменить свои взгляды, арестовать персидского посла в Москве и готовиться к возобновлению военных действий. Однако опасение, что Тахмасп может уступить туркам или даже заключить с ними союз, побудило русских вернуться к переговорам. В.И. Левашев и выдающийся дипломат П.П. Шафиров убеждали его не допускать османской экспансии за счёт Персии, а собрать армию и воспользоваться услугами Тахмасп-Кули-хана [будущего Надир-шаха]. Они не были настроены оптимистично.

Мы сомневаемся, что наши представления увенчаются успехом, учитывая его слабость после поражения [от турок] и его безумные действия, вызванные пьянством. Если бы он не был так распущен, имел хороших командиров и сохранял порядок, то при численном превосходстве его войск над турецкими он вышел бы победителем из борьбы.

Чтобы предотвратить сдачу Тахмаспа туркам, Левашев и Шафиров отправили эмиссара к Тахмасп-Кули-хану [Надиру], чтобы заверить его в доброй воле России и побудить к действиям против османов. Переговоры затянулись более чем на год. С изгнанием афганцев и возрождением иранского государства русским стало ясно, что уход из Прикаспийских провинций неизбежен. 1-го февраля 1732 года в Реште был подписан договор о мире, дружбе и торговле, по которому Астрабад, Мазандарани и Гилян возвращались Персии, а также устанавливались регулярные торговые, дипломатические и консульские отношения. Провинции к северу от реки Кура должны были оставаться в руках России до тех пор, пока шах не изгонит своих врагов [читай — турок] из всех своих владений. События развивались стремительно. Некомпетентность шаха Тахмаспа в конце концов стоила ему трона. Блестящий воин Надир взял на себя регентство и ведение иностранных дел.

Видя в Османской империи главного врага Иран, он вступил в войну с турками, что, конечно же, было приятно России. Князь Сергей Дмитриевич Голицын был послан в Иран, чтобы помешать Надиру заключить мир с турками. Ещё не доехав до Исфахана в мае 1734 года, Голицын узнал, что мир заключен. Тем не менее он попытался повлиять на Надира, пообещав ему помощь России в борьбе с Портой. Надир занял гордую и независимую позицию. Он заявил Голицыну, что если обстоятельства вынудят его порвать с турками, то он одержит верх и без помощи извне. Он был разгневан тем, что Россия поставила возвращение Дербент и Баку в зависимость от освобождения всех иранских территорий от турок, и дошёл до того, что пригрозил вступить в союз с Турцией и пойти на Москву. Однако он также пообещал возобновить свои походы против турок, если Россия вернет Персии Дербент и Баку.

Когда вскоре после этого персидские войска осадили Гянджа, Голицын послал Надиру инженера и четырех бомбардиров в персидском одеянии. Они должны были помочь уменьшить крепость — искусство, в котором Надир и его воины не имели достаточных навыков. Голицын также сообщил Надиру, что императрица готова отказаться от оставшихся персидских территорий при единственном условии, что они никогда не будут переданы третьей державе. Русское правительство отнеслось к таким уступкам с некоторым беспокойством, но надеялось компенсировать свои потери за счет Турции, поскольку Надир вновь возобновил военные действия против Порты. Не сумев быстро взять Гянджа, Надир напал на турок в Карсе, разгромив их в двух крупных сражениях. Такой «благоприятный поворот событий» побудил императрицу, которой не терпелось начать войну с Турцией, заключить в 1735 году в Гянджа окончательный договор с Ираном, отказавшись от всех петровских завоеваний, включая Баку, Дербент и даже крепость Святого Креста в Таркинском ханстве. Так закончилось первое серьезное столкновение между Ираном и Россией. После этого почти полвека отношения Ирана с Россией были малозначимы для обоих государств.

Внешние войны и внутренний террор Надир-шаха подорвали экономику страны и нанесли серьезный урон общественному строю. Его убийство не принесло облегчения, но погрузило страну в долгий период внутренних разногласий и анархии. Даже Карим-хан Занд, во многом идеализированный историками, не создал той базы, на которой можно было бы построить современное государство. Именно в годы после смерти Надир-шаха неравенство между Ираном и Россией выросло до такой степени, что Иран не смог противостоять России в первые три десятилетия XIX века. Когда Екатерина II предприняла вмешательство в дела Закавказья и оспорила претензии Ирана на Грузию, огромная разница в могуществе двух государств ещё не была очевидна. К 1828 году она стала очевидной для всех, кроме самых глупых. Из преемников Надир-шаха ни один не проводил чёткой политики в отношении России. Следующие за ним эфемерные правители имели лишь самое смутное представление о том, что такое Россия и чего от нее можно ожидать.

Карим-хан Занд не был исключением, как и Ага-Мухаммад-хан Каджар. Российские императоры и императрицы, сменявшие друг друга в период с 1725 по 1762 год, были не лучше осведомлены об Иране. Екатерина II была самой начитанной из них, но и она не имела достаточных знаний о Персии. Её советники были глубоко невежественны. Так, Платон Зубов, один из фаворитов Екатерины и «самопровозглашенный знаток Ирана, считал, что иранский новый год, Навруз, наступает 14-го мая», а генерал Гудович, прослуживший много лет на Кавказе, полагал, что конфликт между ши;итами и суннами не имеет никакого значения. Интерес Екатерины к Ирану был, с одной стороны, следствием её турецкой политики, а с другой — результатом давно распространенного в Европе мнения, что торговля с Индией может сделать богатым любой народ. Реализуя планы по окружению Османской империи, князь Григорий Александрович Потёмкин обратился к Кавказу, где надеялся создать армянское государство из Карабахского, Караджадагского, Эриванского и Нахичеванского ханств, «затем присоединить к Грузии Ганджа и другие части [Персидского] Азербайджана и использовать два расширенных государства как оплот против Порты».

План Потёмкина предполагал военную интервенцию на Кавказ в 1784 году, но начавшаяся в предыдущем году война с Турцией заставила прибегнуть к другим средствам. Именно тогда Россия обратилась к ‘Али-Мурад-хану Занду, одному из многочисленных претендентов на персидскую корону, который заявил, что если Россия поможет ему в борьбе с соперниками, то он готов уступить ей некоторые территории на севере. Сам того не подозревая, ‘Али-Мурад-хан открыл дверь для иностранного вмешательства в проблемы престолонаследия, вмешательства, которое со временем должно было усилиться и стать источником многих трудностей. ‘Али-Мурад-хан, у которого возникли сомнения по поводу союза с Россией, умер в 1785 году, так и не взяв на себя никаких серьезных обязательств. Анархия в Иране дала России возможность проникнуть на Кавказ и восстановить свою власть на персидских берегах Каспия. В Закавказье её главным союзником была христианская Грузия, чей правитель, царь Ираклий II, постоянно просил Екатерину о защите от своих мусульманских соседей. Вдоль Каспия русские начали обрабатывать местных правителей, основали укрепленный депо под Рештом и в 1781 году высадились у Астрабада. Граф Войнович, возглавлявший экспедицию, получил от императрицы указание создать в Астрабадском заливе укрепленную базу для защиты купцов от набегов закаспийских туркоманов. Русский историк В.А. Потто пишет, что экспедиция Войновича была тесно связана с планами Екатерины по завоеванию северных провинций Персии. Россия выбрала Астрабад из-за его стратегического расположения на торговом пути в Бухару и Индию, притяжение которой Екатерина II ощущала так же сильно, как Пётр I за полвека до этого. Астрабад считался особенно подходящим, потому что, по мнению Валериана Зубова, он находился «только около тысячи верст через горы» от Индии, то есть примерно на половине фактического расстояния.

Войновичу было поручено заручиться сотрудничеством правителя Астрабада, Ага-Мухаммад-хана Каджара, ещё одного претендента на иранский престол. Ага-Мухаммад-хан был готов содействовать международной торговле и заручиться доброй волей России, которая могла оказаться полезной в его борьбе за власть, но он не был готов к возведению форта, достаточно большого, чтобы вместить 1 000 защитников. Позже он утверждал, что получил сообщение о том, что экспедиция Войновича направлена против него. Волевой и решительный, Ага Мухаммад-хан сразу же принял меры. Члены русской экспедиции были арестованы и высланы из Ирана. Екатерина так и не простила этого оскорбления в свой адрес и пятнадцать лет спустя сказала Зубову, что Ага-Мухаммад должен быть наказан за это. Ага-Мухаммад-хан не позволял чувствам мешать политическому расчету. Изгнав русских, он не желал обострять с ними отношения. В 1783 году он отправил посланника в Санкт-Петербург, пытаясь снять напряженность между собой и императрицей. Она отказалась принять посла и отправила его обратно с запиской, что не считает Ага-Мухаммад-хана законным правителем Мазендерана и Астрабада и что его действия поставили его под угрозу «сурового наказания». Несмотря на оскорбление и глубокое подозрение, с которым он относился к России после инцидента с Войновичем, Ага Мухаммад-хан продолжал искать modus vivendi [условия, делающие возможными хотя бы временные мирные отношения между противоборствующими сторонами] с императрицей».

Автор перевода: ‘Али Албанви

Примечание: Приводя сводку потерь авторы и редакторы «The Cambridge History of Iran» ссылаются на работу «La formation de l’Empire Russe: Etudes, notes et documents. V. 2. / Par Boris Nolde» [за 1953 г.], однако в тексте переиздания данного источника за 2013 г. есть некоторые расхождения в цифрах: «Иранская авантюра дорого обошлась русской армии: из 61 090 посланных в Иран солдат 36 664 нашли свою смерть от болезней в оккупированных провинциях».

Литература

1. Зевакин Е. Прикаспийские провинции в эпоху русской оккупации XVIII в. // Известия общества по обследованию и изучению Азербайджана. 1928. №5. С. 132.

2. Нольде Б.Э. История формирования Российской империи / Б.Э. Нольде; пер. с фр. канд. филол. наук Л.Ф. Сахибгареевой под ред. канд. ист. наук И.В. Кучумова; отв. ред. акад. РАН В.А. Тишков. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 2013. С. 724–725. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://vk.com/wall-35831937_2500, свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 03.06.2025). — Яз. анг.

3. The Cambridge History of Iran. Vol. 7. From Nadir Shah to the Islamic Republic / Peter Avery, Gavin Hambly, Charles Melville. — NY: Cambridge University Press, 1990. P. 314–326. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://vk.com/wall-52136985_949, свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 03.06.2025). — Яз. анг.

4. Nolde B.E. Collection historique de l’Institut d’;tudes slaves. La formation de l’Empire Russe: Etudes, notes et documents. V. 2. / Par Boris Nolde. — Paris: I’nstitut d’;tudes slaves, 1953. P. 335.