Из романа сигнальщик вечностим. глава нежданчик

«Нет человека более разумного, чем незваный гость»
Кин Хаббард

Человек устроен странно: напрочь забывает, кто ему постоянно звонит, но
крепко помнит тех, кто не звонит. Наверное, это как с любовью: нам дороги
лишь те, чьей любви мы вынуждены добиваться. И мало ценим тех, кто
ежедневно смотрит на нас с обожанием…
Этот неожиданный звонок застал его поздно вечером. На экране мобильного
телефона высветилось имя, с робостью хранимое в самых дальних тайниках
памяти. Если позвонил «сам», то данный факт мог означать только одно:
беда уже на пороге!
Малинин, весь бледный, нервно нажал кнопку и изменившемся до
неузнаваемости голосом ответил: «Я вас слушаю…»
– Это ты, Малинин? – раздался знакомый самоуверенный голос.
– Да, слушаю… – с трудом выдавливая из себя звуки, снова произнёс Игорь
Андреевич.
– Что ты трынды;чишь: слушаю да слушаю?! Что, не рад слышать старого
друга? А?
Это звонил Витька – не то, чтобы «друг детства», конечно. Но сосед по двору
– земляк, как минимум. В манере разговора тот не изменял себе прежнему,
хотя сейчас Виктор Иванович занимал такую должность, что её и
произносить всуе – себе дороже!
Малинин хранил этот номер в телефоне – как парашютист запасной
парашют: на самый аварийный случай! Или как боец при штурме последнюю
гранату… И никогда не набирал этот номер сам. Тем более его хозяин всегда
вызывал в душе крайне противоречивые чувства.

С одной стороны, это всё же приятель из детства, где часто таскал его за
собой, втягивая при этом во всякие пакости. Безвольный Игорёк, как более
младший, никогда и не в чём не мог сказать твёрдое «нет», а потому часто
«оказывался крайним».
Но спустя годы, когда они уже давно выросли, Игорь Андреевич хранил этот
номер – как «большого человека», способного решить очень многие
проблемы (если вообще не все!).
А что делать: так, вот, легла карта судьбы! Надо всего лишь, оказывается, в
нужное время и нужный момент оказаться скромным служащим таможни в
Ленинградском порту, а дальше – пошло и поехало! Деньги – к деньгам…
Должности – к должностям!
Замечая этот номер в телефоне, Игорь Андреевич каждый раз отмечал про
себя: «это на самый страшный, на совсем уж чёрный день!». Так неужели
этот день наступил?!
Хозяин номера сам не звонил несколько лет подряд – после того памятного
дня, когда Малинин побыл пару дней у него в гостях – на даче, в горах рядом
с Сочи; в огромном доме самого престижного дачного посёлка; с огромной
территорией, с красивыми клумбами и с «барбекюшками». Да с
ухоженными прудиками, где плавали золотые рыбки. 
Хозяину, видимо, захотелось похвалиться перед товарищем из далёкого
детства – всем тем, чего удалось достичь в жизни. Поэтому болтал без
умолку, водил по просторным комнатам дома – и говорил, и говорил… Что
казалось, в общем-то, совсем не свойственным людям его профессии! Но он
всегда был таким: наглым хвастуном с особой хитрецой, позволяющей всегда
«выходить сухим» из всех щекотливых положений. Включая, например, те
моменты, когда они воровали яблоки в соседском саду. Или когда
подкладывали учителям кнопки на стулья. Все шишки традиционно

сыпались на Малинина, а Виктор только смеялся заразительным смехом… и
всё ему сходило с рук!
Может, он и дружил тогда с Малининым лишь для того, чтобы сваливать на
него все их общие проделки?
…В тот его приезд в Сочи совпало, что они оказались там в одно время.
Виктор вдруг сам позвонил – он находился тогда один в своём просторном
дворце, жена осталась в Москве, и его эго настоятельно требовало подпитки!
– и пригласил их с женой Клавой к себе на дачу.
И они, конечно, напились «за встречу» до чёртиков! В середине их попойки в
гости к Виктору Ивановичу пришёл его сосед – тоже огромная шишка из их
системы, кого раньше Малинин видел лишь по телевизору – молча выпил
стакан виски, съел шашлык из баранины… и также молча ушёл, обнявшись с
хозяином дома и сухо пожав руку Малинину. У этих небожителей особые
правила и привычки!..
Уже в машине, когда они с женой ехали к себе в отель, Клава взяла его под
руку и нагнувшись к его уху, чтобы не слышал молчаливый шофер с твёрдым
как бетон затылком, прошептала: «Ты Виктора бойся – он очень опасный
человек, не доверяй ему!». 
Она всегда казалась умной, его Клавдия. Хотя с возрастом и утратила, увы,
много положительных качеств. Как говорил его любимый Жванецкий «с
возрастом приходит мудрость, но чаще возраст приходит один». С его
Клавкой как раз случился такой случай: возраст пришёл, а мудрость осталась
где-то за поворотом их совместного жизненного пути. Из хорошенькой
блондинки-училки она с возрастом превратилась в толстую ленивую тетку,
утратившую всякий интерес к внешности. Заменив былые увлечения
музыкой и поэзией – неумеренным аппетитом, да сжиганием
времени в пустых часовых разговорах по телефону: чаще всего, с такими же
скучающими подругами. Или, в лучшем случае, с их дочерью, что с

возрастом всё больше и больше становилась копией матери. Благо его зять
Борис – вечно потеющий бородатый толстяк-предприниматель – смиренно
всё это терпел.
– Так скажи, чем конкретно сейчас занимаешься? Для дела, для души? –
Виктор говорил так, словно они расстались буквально вчера. Мол,
традиционно посидели вчера за праздничным столом: пили дорогой виски,
ели шашлык. А сегодня он звонит «по горячим следам» и всё – понимай, как
знаешь! Хотя перерыв в разговоре случился аж на несколько лет… Но они,
люди спецслужб, не имеют комплекса: на их языке это называется «сломать
дистанцию». Ну, или ещё как-то, чёрт его знает…
Но зачем он звонит сейчас, в столь поздний час?
– Да, ничем я, Витя, не занимаюсь… Виктор Иванович, простите, – тут же
поправился Малинин.
– Да брось ты, Игорёк! Мы что с тобой – не из одной разве помойки вылезли?
Что, забываешь детство? Заелся совсем?
– Да нет, что ты! – запричитал Малинин, лихорадочно стараясь подстроится
под интонацию разговора. – Да я что теперь: обычный пенсионер. Дачка,
банька, рыбалка, домашний быт...
– Рыбалка – это хорошо. Ты всё там же – у себя, в Конаково?
Внутри Малинина всё опустилось: он чётко помнил, что никогда не
рассказывал другу детства о своём доме на берегах Волги… Откуда он
знает?! Туман сгущался…
«Понятно, контора глубокого бурения!» – мелькнула тревожная мысль.
– Ладно, давай к делу, – продолжил Виктор – ты можешь завтра к двенадцати
тридцати быть в Москве, у меня на Лубянке?
И не дав Малинину опомниться, продолжил тоном, не принимающим
возражений: «Позвонит завтра с утра мой помощник… И скажет, в какой

подъезд подойти, где заказан пропуск. Паспорт не забудь, а то сейчас время –
сам понимаешь! Как, сможешь?»
– Ну, о чём говоришь? Конечно, конечно… Буду, даже не обсуждается!
– Вот и ладушки! Завтра всё перетрём… Как раз у меня маленький
подарочек.
Его голос звучал как всегда самоуверенно и немного развязно. Создавалось
впечатление, что он звонит не из самого важного здания страны, а из какой-
то загородной сауны. Тем более, что по модуляции голоса создавалось
впечатление, что он слегка подвыпивший. 
Но, может, действительно, учитывая позднее время, он звонил откуда-то
оттуда – не из рабочего же кабинета?
*
…Малинину предстояла бессонная ночь: он дрожал всем телом. В какой-то
момент почувствовал, что ему и самому настоятельно необходимо выпить
чего-нибудь крепкого. Но, направляясь к мини-бару, заботливо спрятанному
в стене, он вдруг остановился посреди полутемного зала. Боковой свет
плавно струился по стенам, выхватывая угол большой картины с
изображёнными заснеженными горами… Завтра – трудный день, и следовало
сохранять полную ясность ума.
Эту картину подарили ему его подчиненные на пятидесятилетний юбилей, в
самый пик его успеха и благополучия. Тогда казалось, что ещё вся жизнь
впереди, и дальше ждут только розовые облака да кисельные берега.
Вся администрация праздновали его юбилей как национальный праздник, а
толпы благодарных жителей города часами толпились в его приёмной –
ожидая очереди вручить дорогой подарок и высказать неизменное уважение
и безмерную к нему (как всевластному главе муниципального субъекта)
любовь.

Подарки приходились к месту – их складировали в отдельной комнате,
пополняя подарочный фонд, что использовался администрацией для
поздравления вышестоящих начальников регионального правительства.
Так как министров насчитывалось много, то и подарков следовало дарить
каждый месяц по несколько штук – этого требовал суровый
административный ритуал. Из бюджета столь весомые траты денег
осуществлять не получалось: не предусмотрено!
Малинин хотел в раздражении сплюнуть, но воздержался: под ногами лежал
дорогой персидский ковер, тоже подарок (от застройщиков крупной
столичной компании, что пришли в город с новыми проектами). Куда ни
плюнь – везде что-то дорогое и близкое сердцу!
И тут его осенило. Он сделал шаг к большому окну, закрытому толстой
гардиной.
«Если огонь всё ещё горит, значит всё будет хорошо! Если же нет: значит,
завтра я уеду… и больше уже никогда не переступлю порог этого дома!» –
непроизвольно загадал он.
Осторожно подойдя к окну, дрожащей рукой он отодвинул штору. Через
чёрное ночное пространство невидимой реки – вдаль, к невидимому в ночи
берегу – бежала лунная дорожка. А выше её – там на противоположной
стороне, на высоком берегу горел огонь. Горел, вопреки здравому смыслу
словно призывно протягивал ему невидимую ладонь.
Игоря Андреевича сначала бросило в холод, а потом в жар!
– Он горит! – прошептали его губы, и он рукавом пижамы вытер со лба
проступивший холодный пот.
«Да, совсем нервы ни к чёрту!» – мелькнуло в голове. Малинин хотел уже
повернутся и идти в спальню, но что-то заставило остановиться.
Он снова приподнял штору.

А затем долго смотрел и смотрел сквозь стекло на горящий в ночи огонь – и
никак не мог оторваться от мерцающего в ночи маяка надежды. В его душе
шла напряжённая работа, но какая именно – он ещё пока не понимал.
Пережитое напряжение до конца не покидало. И нещадно бил мандраж –
почти как тогда… Когда гонимый необъяснимым страхом, он чуть не свёл
счёты с жизнью.
«Ладно! – твёрдо решил он. – Утро вечера мудренее. Будет день – будет
пища! А сейчас – спать, завтра надо выглядеть на все сто! И пусть что будет,
то и будет…»

Анатолий Лютенко. Холст, масло . "Просто бокал.