Начни с себя

Эссе 80-летию Победы
 
Стремительно и неотвратимо мчится время из ниоткуда в никуда. И чудится, что на его струящейся платформе возникают народы, за короткую жизнь в суете и беспокойстве, не успевающие осознать,  откуда и кто они, зачем и Кто отправил их на Землю. Существует ли та Великая Миссия, исполнить которую пытаются некоторые, или удел человечества – стать просто необходимой биомассой. И за это мгновение сознательного  существования, прежде, чем  унестись неведомо куда, люди с поразительным упорством истязают и истребляют себя, себе подобных, ту благодатную среду, которая, казалось бы, создана для их благоденствия.
История человечества –  история войн. Не оформляю цитатой, не знаю автора, да и сентенция эта –  неопровержимый факт.
Народам нашей страны чужды интересы, удовлетворение которых требовало бы уничтожения соседей, народов, живущих в дальних пределах. Считай, двести лет свои топоры мы отрываем только для того, чтобы защитить свою землю.
И чтобы не дудели в свои дудки «партнёры» о нашем милитаризме, право праздновать Великую Победу в Великой войне мы добыли высокой ценой. Навеки она вписана в наш генетический код, потому её герои и жертвы будут вечно волновать потомков Великого народа, Великой страны.
Для детворы, рождённой в послевоенные годы, самой азартной игрой была: «сражение с фашистами», а самыми страстными – разговоры: «Если б я был на войне…». Сожалела о том, что поздно родилась и я. Наверно, поэтому мы знали до тонкости подвиги генерала  Карбышева, Зои Космодемьянской, Ивана Голубца, Александра Матросова,  героев-подпольщиков…
Разные жизненные дороги и ситуации дарили мне общение с теми, кому выпала тяжёлая, но великая миссия – освобождение Родины, спасение народов Европы от «коричневой чумы».  Огненное горнило прошли отец и отчим,  учителя и преподаватели,  старшие коллеги.  Узнавала я о войне, как говорится,  из первых рук. Участие в работе  городского совета ветеранов расширило круг знакомых – участников Великой Отечественной, позволило  сделать интересное наблюдение. В характерах каждого, вместе с яркими родовыми чертами, неповторимыми узорами судеб, неизменно проявлялось общее: активная гражданская позиция, обострённое чувство справедливости и ответственности, готовность прийти на помощь.
К Елене Фёдоровне, рекомендовавшей меня в  Городской совет ветеранов,  я отношусь с особым теплом, есть для её души уютный уголок моей памяти.
                * * *
В конце шестидесятых годов прошлого века я устроилась в престижную городскую больницу. Проблемным отделением в ней было одно –грудное. Вот туда меня и направили,  назначив старшей сестрой. Наставником стала коллега из детского отоларингологического отделения Елена Фёдоровна Шульга. Её первый урок был коротким: «Хочешь добиться от кого-то нужного результата, начни с себя». А практическая помощь состояла в  рекомендации: «Делай, как я».
Ко мне она отнеслась по-матерински тепло и стала  непререкаемым авторитетом. Но даже приблизиться к безупречному образу медицинского работника, который взрастила в себе и несла по жизни Елена Фёдоровна, было не просто.  Не отыскать другой такой же халат и медицинский колпак, по белизне и выглаженности, как у неё. И как всё это сохранялось в первозданности до конца рабочего дня? Непостижимо!
Трудовыми соревнованиями тогда была «охвачена» вся страна, но о первом месте в нашем медицинском объединении никто и не мечтал: всех обставлял «ухо-горло-нос» Е.Ф. Шульги. О её дотошности в соблюдении санитарных норм ходили легенды.
Однажды, при очередном контроле сотрудница санстанции, не найдя «непорядка», провела своим носовым платком по какой-то полочке... В ответ, достав свой тончайший кружевной батист, Елена Фёдоровна «сняла мазок» со щеки проверяющей… Он оказался темнее. Никто никакого «дела не раздул», как предполагали коллеги, а отсутствие «последствий» объяснили просто: «Она ж –  фронтовичка».
Моя работа в грудном отделении продолжалась недолго – вскоре я поступила в институт.
За время учёбы и работы случались редкие встречи с Еленой Фёдоровной. Снова вместе мы оказались уже на общественной работе в Совете городской ветеранской организации. И уже тут, в совместных делах, в дружеских беседах я  узнавала её биографию, военную судьбу.
Елена Фёдоровна родилась двадцать первого мая тысяча девятьсот двадцатого года в Таганроге и была старшим ребёнком в многодетной семье. О детстве вспоминала с теплотой.
– Наша семья жила дружно. По праздникам к нам приходили гости. Детям накрывался отдельный стол. Отец плотничал, и у нас была своя столовая мебель... Горе пришло внезапно. Тяжело заболела и умерла мама. И мне, ещё подростку, пришлось её заменить. Это определило и выбор профессии. Я хотела лечить людей…
О войне Елена Фёдоровна рассказывала неохотно, особенно трудно ей давались воспоминания о её начале.
- Окончив «с отличием» Таганрогскую фельдшерскую школу в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и специальные курсы, я работала районным санитарным врачом, мечтая об учёбе в институте. После первого сообщения о нападении Германии со смешанным чувством беды и уверенности в нашей скорой победе пошла в военкомат. Мы были готовы сделать всё, чтобы защитить Родину…
Получив направление, остаток дня и ночь она занималась мобилизацией медработников, объезжая сёла и хутора района, а утром выехала по назначению в город Бердичев Житомирской области.
– Там меня обмундировали. Приняла присягу, – вспоминая, она смолкает, словно собирается с духом, – чудовищной  казалась та страшная бомбёжка. Сутки не могли вырваться из города.
На Киевском направлении она и приняла боевое крещение: выносила раненых, оказывала им помощь, участвовала в их переправе через Днепр... 
- Командованию приходилось постоянно пополнять или полностью менять состав подразделения. Было ли страшно? Наверно, но страх отступал перед трагедией полонения и разорения родной земли.
Будучи в составе 26-ой армии, она переносила всё, что выпало на долю Юго-Западного фронта…
Стройная красавица  с лёгким  прищуром смотрит с фотографии из мая  победного сорок пятого. Тонкая талия туго перехвачена армейским ремнём. Такие – сейчас в моделях, в «королевах»! Трудно представить эту изящную девушку на передовой, из огня вытаскивающей бойцов... Я откровенно любовалась военной выправкой Елены Фёдоровны, когда мы работали в больнице и в городском совете ветеранов. Статная, энергичная, волевая – годы мало меняли её…
– Да,  первые дни войны были очень трудными, физически и морально, – рассказывала она в откровенной беседе. Чуть дрогнувшие губы и непоседливые руки выдавали волнение, но – ни слезинки, ни жалобной интонации. – Впервые – массовая гибель товарищей, мучительное отступление из Киева пролеском через Борщёвское болото. На плащ-палатках, связанных обмотками, мы помогали друг другу выбраться из трясины. Довелось видеть и страшные картины расправы фашистов с населением. Обмундирование я спрятала при отступлении, а оружие оставила – живой фашистам не далась бы.
С восемнадцатого сентября по шестое ноября сорок первого года выходила Елена с товарищами из окружения.
- Шли, в основном, ночами, переодевшись в тряпьё, вперемешку с беженцами, хоронились в скирдах соломы, в сиротливых полях подсолнечника и кукурузы. Так  добралась до Старого Оскола, к нашим. Оттуда меня отправили в Воронеж поездом на открытой платформе. Как большинство сверстников, я считала себя выносливой и терпеливой. Но во время того «путешествия», на леденящем ветру коченея от холода, готова была броситься с платформы, чтобы прекратился этот кошмар…
Прибыла она в расположение 13-ой армии, страдая от простуды, от боли в  распухших суставах на руках и ногах. Однако предложение командира остаться в тылу, подлечиться, категорически отвергла. Зачислили её в 32-ую роту. Так, в  составе 13-ой Армии.  участвовала Е. Шульга в боях на Курской дуге, в освобождении Украины, Польши, Чехословакии, во взятии Берлина. Она   награждена двумя орденами: Красной Звезды и Отечественной войны второй степени, а также медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Киева», «За освобождение Праги», «За взятие Берлина»... Всего – двадцать пять! Награды просто так не раздают.
– Везло мне. Сколько раз смерть подступала так близко, что стыла кровь в жилах. Как-то пуля обожгла ухо, словно, предупреждая. Однажды подставилась сама. До войны у районного санврача, транспорт был гужевой, и я «привязалась» к лошадям. На фронте  всегда берегла для них угощение: хлеб или сахар от пайка; а лошади радовали преданностью и удивляли сметливостью. Побудешь с ними – напряжение снимется мгновенно. Вот так, в затишье между боями, оседлала я свою любимицу, прогуливаюсь. Не заметила, как выехала на нейтральную полосу и продолжала двигаться в сторону врага. Фашисты открыли огонь – я развернула лошадь, а она, не успев набрать скорость, вдруг завалилась на правый бок. Я едва успела поджать ногу, прижалась к седлу, ничего не понимаю: лошадь голоса не подаёт, но не хрипит и не бьётся. Пока я соображала – огонь стих, и вдруг моя Зорька задвигала ушами, заржала, но тихо, потом напряглась и, вскочив, понеслась в расположение нашей части. Вот так, благодаря сообразительности моей любимицы, осталась жива.
В калейдоскопе эпизодов военных лет Елена Фёдоровна припомнила и такой.
– Приходилось оказывать не только медпомощь. Помню «полуторку», до отказа набитую ранеными. Не успели тронуться, как начался обстрел, в одно мгновение у солдат прибавилось ранений. Пострадал и водитель. Пришлось сесть на его место… Хорошо, что он был в сознании, подсказывал, как и на что нажимать… Вырвались мы из опасного участка, и я поклялась, что выучусь водить. И выучилась. А начинала – с «трёхтонки»…
Вот такой был характер у Елены Фёдоровны, перед трудностями не робела. Строга к себе, требовательна к другим, прямолинейна и открыта. На её характере, безусловно, сказалось военное лихолетье. Она не только с первого и до последнего дня войны была в строю, но служила в госпитале до тысяча девятьсот сорок седьмого.
– Время шло. Разное случалось за эти годы. Приходилось выхаживать страшно искалеченных молодых ребят. И однажды военные пути-дороги свели меня с моим однофамильцем. Полюбили мы друг друга, супругами стали, и после регистрации даже документы менять не пришлось. Вот так.
Демобилизовавшись, Е.Ф. Шульга, в звании старшего лейтенанта медицинской службы, вернулась в Таганрог, работала в детской, а затем – в 3-ей городской больнице.
С выходом на пенсию, занялась общественной работой. Была в составе совета ветеранов медработников, членом культурно-массовой комиссии Городского совета ветеранов, встречалась со   студентами медицинского колледжа. И в мирное время, как на войне,  всегда приходила на помощь товарищам, спасая… от одиночества.
В её характере, как мне кажется, проявились самые сильные и красивые черты русской женщины.
* * * 
Войны в истории страны, начиная с Крымской, уже смирили нас с тем, что в трудную годину на защиту Отечества рядом с мужчинами встают и женщины, но всякий раз, когда чья-то женская доля вдруг открывает нам истинно звериный лик войны, не сдерживаем слёз.
Нас удивляет и восхищает, как женщины, поднимаясь из окопов в полный рост, вели мужчин в рукопашный бой! Как они в воздушных боях обходили в мастерстве немецких ассов, направляя свои самолёты в лобовую атаку, как на бреющем полёте бомбили вражеские составы и аэродромы. Как, храня верность присяге, под страшными пытками не выдавали своих товарищей. Как они, хрупкие и беззащитные, переломили, выстояли и отстояли? И, что поразительно, за такую долгую жизнь не утрачивали своего женского обаяния. 
Теперь, когда мне уже глубоко за семьдесят, и я, снова сожалея, что не в состоянии стать в строй с нашими бойцами, выполняющими Великую Миссию уничтожения фашистских выродков, беру «перо, приравненное к штыку», надеясь, что слово, выведенное им,  станет вдохновляющим.