Сон 2910 Трамвай до Ирама

Вагон, что плыл сквозь тьму забвения, теперь уже не казался старым трамваем — он был чем-то большим: лодкой Харона, дрейфующей не по водам Стикса, но по самому течению Времени, изломанному и слоистому. Воздух был напитан странной смесью — запах озона, старого дерева и пыли, чей вкус оставлял на языке ощущение предвестия, как если бы само пространство вот-вот собрало дыхание, чтобы заговорить.

Я не знал, как оказался здесь. Лишь липкое чувство дежавю, как покрывало, обволакивало мою кожу. Это было не просто воспоминание — это было возвращение. Неясное, тревожное, но знакомое, как образ, увиденный краем глаза во сне и ускользнувший при пробуждении.

Вагон был почти пуст. Только впереди, на скрипучем деревянном сиденье, сидели две женщины. Их фигуры, окутанные полумраком, казались высеченными из самой тишины. Я не видел их лиц отчетливо, только смутные контуры, но чувствовал их присутствие, словно они были не просто пассажирами, а частью самого вагона, его душой или, быть может, его проклятием.
И вдруг одна из них, наклонившись вперед, протянула руку в мою сторону. Ее движение было неторопливым, почти ритуальным. "Будьте добры", – прозвучал низкий, шелестящий голос, словно шорох осенних листьев, – "Передайте за проезд."
Я протянул руку, ожидая обычную монету или купюру. Но вместо этого в мою ладонь легло нечто твердое и гладкое. Я посмотрел вниз. На моей ладони лежали абрикосовые косточки. Несколько штук, отполированных временем и прикосновениями. Их цвет, тусклый и землистый, казался потухшим воспоминанием о лете. И тут я заметил. На каждой косточке, едва различимые в тусклом свете вагона, были выгравированы тонкие, почти невидимые символы. Это были руны. Древние письмена, что шептали о мирах, о которых я лишь смутно догадывался.
Мой разум замер в ступоре. Абрикосовые косточки? Руны? Расплатиться за проезд? В этом странном трамвае, который, казалось, движется сквозь забвение? Абсурдность ситуации была настолько вопиющей, что она граничила с каким-то глубинным, оккультным смыслом. Это не просто оплата, это была передача знания, ритуал, где каждый символ на косточке шептал о какой-то забытой истине.
Я поднял взгляд на женщин. Их фигуры оставались неподвижными, их лица – скрытыми. Но я ощутил, что они смотрят на меня, ожидая чего-то. Чего? Понимания? Принятия? Или же они были испытанием, загадкой, которую мне предстояло разгадать?
Тишина в вагоне сгустилась. Единственным звуком был мерный перестук колес, отмеряющий не секунды, а что-то иное – шаги сквозь измерения, вздохи забвения. Абрикосовые косточки в моей руке казались тяжелее золота, их вес был не материальным, а символическим. Что они означали? Древнее знание? Оплату за проход в иной мир? Или просто шутку двух безумных старух в трамвае, что движется сквозь сон?
И тут я почувствовал движение впереди вагона. Я обернулся. В кабине, там, где должен был сидеть водитель, высилась фигура, что не могла принадлежать этому миру. Это был антропоморфный шакал, или, быть может, гиена, его силуэт был вылеплен из теней и дыма. Его глаза, два уголька в полумраке, пристально смотрели вперед, на дорогу, которой не было видно. Он не держал руля, но его лапы, покрытые темной шерстью, покоились на пульте управления, словно он вел этот трамвай не по рельсам, а по невидимым нитям судьбы. Он был Проводником, существом из древних мифов, отвечающим за переход душ или знаний между мирами.
Абрикосовые косточки в моей руке стали горячими. Их руны пульсировали, словно живые. Я понял, что мне нужно передать их. Передать кому-то, кто невидимо присутствовал в этом вагоне. Возможно, самому шакалу. Или, быть может, эти руны должны были вернуться в круговорот времени, чтобы быть разгаданными снова, когда придет их час.

Внезапно трамвай словно скользнул в иное измерение. За окнами больше не мелькали расплывчатые силуэты, вместо них простиралось Междумирье. Это не было пустотой, скорее, бесконечным ландшафтом, сотканным из невозможных соединений форм, цветов, тьмы и звезд. Вдалеке, на горизонте, раскинулся Ирам – грандиозный, необъятный город, высеченный из белого камня, что светился изнутри неземным светом. Его шпили уходили в бездну, а арки и колоннады казались порталами в иные реальности. Я видел, как по его невозможным улицам скользят тени существ, что не принадлежали ни одному знакомому миру. Этот  город, по словам женщин, где хранились все тайны, где были записаны все сны и все забытые знания. Именно к нему, сквозь Мрамору Альфарага, вел наш проводник в обличье шакала.
Руны в моей руке горели все сильнее, словно они рвались прочь, стремясь к этому городу-хранилищу. Мне показалось, что я начал понимать смысл их начертаний: то были фрагменты древних заклинаний, обрывки забытых историй, ключи к пониманию самого мироздания. Я чувствовал, как эти знания вливаются в меня, как мой разум расширяется, охватывая концепции, которые раньше казались немыслимыми. Я был на пороге чего-то грандиозного, на пороге полного осознания.
Я поднял руку, чтобы передать косточки. Возможно, их нужно было бросить в бесконечное пространство Междумирья или, быть может вручить шакалу-проводнику. Я чувствовал, что вот-вот получу ответы на все вопросы, что стояли передо мной. Вот-вот я войду в Ирам и стану частью его вечной мудрости.
В тот самый момент, когда моя рука уже дрогнула, готовясь высвободить руны, трамвай резко затормозил. Меня отбросило вперед, и я инстинктивно вцепился в сиденье. Взревели тормоза, и привычный скрежет металла по металлу вернул меня в реальность.
Я открыл глаза. Трамвай стоял. За окном не была тьма, которую не надеясь на успех пытался разогнать лишь тусклый свет уличного фонаря. Не было ни Мамору Альфарага, ни мифического города Ирам, ни загадочных женщин. Только тишина ночной улицы. Я все еще сидел в этом трамвае, но он был обычным, старым, пыльным. Настолько, что казалось он стоит тут веками. И я был в нем один.
Я посмотрел на свои ладони. Они были пусты. Ни абрикосовых косточек, ни рун. Лишь едва заметный отпечаток, словно от чего-то, что только что было здесь, но уже растворилось в воздухе. Я посмотрел в кабину. Шакала не было. Лишь обычное, пустое место водителя. И вдруг я услышал где-то на самой границе слуха надтреснутый шепот на выдохе, женский шепот, доносившийся будто эхо:
- зайцем в Ирам проехать не получится мальчик...
...и смех, больше похожий на звук осыпающегося бархана, от которого я и проснулся...