Часть I. Мистер Вашингтон. Пролог

Часть I
Мистер Вашингтон

За каждым столом провозглашается тост за ваше здоровье и удачу.
Полковник Фэрфакс - Вашингтону

Пролог
Посланник губернатора Динвинни

- Мистер Вашингтон – а кто такой мистер Вашингтон?
- Это посланник губернатора Виргинии, месье, с письмом от его превосходительства. 
Сен-Пьер бросил быстрый взгляд на своего офицера; две вещи пришли ему на ум: во-первых, что послание важное, раз Динвидди отправил его в такую погоду; во-вторых, что было бы учтивее прислать человека более высокого ранга; однако он ничего не сказал вслух и спокойно попросил пригласить мистера Вашингтона.
Декабрьский холод заполнял комнату Сен-Пьера, несмотря на рёв пламени в очаге; в окно были видны замёрзшее озеро, большие деревья на фоне серого неба, и хлопья снега, погребающие недавно построенный форт Ле Бёф.. 
Месье Сен-Пьер передвинул кресло так, чтобы видеть вход, и задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику; когда дверь открылась, он с немного отсутствующим видом поднял голову и поднялся с преувеличенной вежливостью.
Тот, кто вошёл, и тот, кто ожидал, пристально посмотрели друг на друга.
Пришелец увидел скудно обставленное помещение, голые стены, на которых висели шкуры, пол, не покрытый ковром, – всё говорило о простоте того, кто удерживал  аванпост в малоизвестном уголке Нового Мира.   
Однако повсюду виднелись приметы старой цивилизации – красивые стаканы на приставном столике, часы искусной работы из позолоченной бронзы на стене, полка книг, обитых дорогой кожей, - да и сам месье Сен-Пьер казался выходцем из Старого Света, особенно из таких лучших его образцов, как Париж и Версаль.
Он был средних лет, светлолицый и стройный, одет в синюю униформу и носил шпагу, волосы припудрены  и схвачены бантом из ленты сапфирового цвета. Его лицо было живым, взгляд умным, и держался он с безупречной сдержанностью. Молодому виргинцу показалось, что перед ним уравновешенный толковый офицер, вполне соответствующий своему званию.
Месье Сен-Пьер, в свою очередь, изучал посланца губернатора Динвидди с не меньшим вниманием.
Он видел перед собой очень молодого человека, необычайно высокого и хорошо сложенного, до подбородка закутанного в меха, в шапке, натянутой до ушей, и в мягких сапогах для верховой езды, поднятых до колен. Прежде чем  заговорить, молодой человек крайне вежливо снял шапку, из-под которой показалась масса густых каштановых волос, обрамляющих аристократическое, привлекательное лицо, особенно красивы были его яркие серые глаза.
- Я – мистер Вашингтон, - сказал он торжественно. 
Сен-Пьер ответил тоже по-английски.
- Я не слышал о вас прежде, месье.
Виргинец ответил с той же торжественностью.
- Мы из графства Стаффорд, сэр. Мой брат – капитан Лоренс Вашингтон из Маунт Вернона, а я – бывший землемер лорда Фэрфакса из Бельвуара. Недавно я вступил в колониальную армию. Губернатор Динвидди послал меня с миссией, которая заключается в том, чтобы лично вручить вам это письмо.
Он расстегнул меховой плащ, из-под которого показалось алое обильное шитьё, и достал письмо, запечатанное печатью губернатора Виргинии. Его он и протянул смело и торжественно Сен-Пьеру. Француз отметил про себя впечатление молодой гордой силы, что юноша привнёс с собой, вместе с холодным дыханием морозного леса. 
Он положил письмо в карман и сказал с любезной небрежностью:
- Присаживайтесь, мистер Вашингтон, - он вернулся в свое кресло и продолжил, - у вас было трудное путешествие.
- Оно заняло девятнадцать дней, сэр, - ответил виргинец. – Снегопад задержал нас.
Он снял тяжёлые перчатки и свой мех, его бордовый кафтан был украшен шитьём, а алый пояс расшит шёлковыми цветами.
- Вы приехали не один? – спросил француз, рассматривая его, хотя с любезностью, но пристально.
- Со мной Кристофер Джист, сэр, который бывал в этих местах уже три раза, он мой проводник, ещё мой друг Ван Брам, и четверо малых, привычных к этим лесам.
- С таким малочисленным сопровождением вы не боялись нападения индейцев?
Взгляды мужчин скрестились.
- Нет, - спокойно ответил виргинец. – Я нахожу их довольно дружелюбными, некоторые из них согласились сопровождать меня, среди них есть даже примечательные сахемы.   
Сен-Пьер улыбнулся.
- Однако вы мужественны, месье, раз решились отправиться в такую экспедицию и в такую погоду.
Мистер Вашингтон залился краской.
- Надеюсь, - сказал он, - губернатор Динвидди не послал бы меня в эту экспедицию, если б от меня не требовалось мужества.
И он тоже улыбнулся, со скромной гордостью.
Без верхней одежды он казался очень юным, ему было не больше двадцати двух – двадцати трёх лет. Француз вдруг спросил, словно повинуясь импульсу:
- Вы знаете, что в этом письме? – он коснулся груди.
- Да.
- Вы должны дождаться ответа, мистер Вашингтон?
- Да, - словно молния вдруг блеснула в серых глазах виргинца.
- A! – воскликнул месье Сен-Пьер. – Я вижу, что вы не только посланник, но и доверенное лицо.
Мистер Вашингтон встал и величественно поклонился.
- Можете считать так, сэр.
- Обсудим дело после ужина, - сказал француз.
- Можем обсудить и сейчас, - ответил виргинец. – Я так задержался в пути, что мне не терпится закончить дело, чтобы скорее вернуться в Ричмонд.
Француз спокойно улыбнулся.
- Я ещё не прочёл письмо, мистер Вашингтон. Прошу подождать до ужина.
Он встал, виргинец хотел возразить, но тут в морозном воздухе прозвучала мелодия, неуместная среди этих голых стен на фоне унылого пейзажа за грубой рамой окна, но гармонирующая с красивыми стаканами, позолоченными часами, элегантными книгами, и самой фигурой Сен-Пьера, - музыка Старого Света, музыка королевского двора.
- Моя дочь развлечёт вас, - сказал француз.
Мистер Вашингтон поднялся без единого слова и последовал за хозяином к внутренней двери в маленькую комнату, меблированную так, как это принято в домах в Ричмонде. Обстановка была элегантной, хотя не новой, лучшая комната в лучшем доме старой фактории была искусно превращена в будуар леди.
Красивые клавикорды, позолоченные, расписанные сценами охоты, стояли напротив большого камина, и за ним сидело прекрасное создание, освещённое красным отблеском пламени, но бледное и воздушное, как ангел. Она была в белом муслиновом платье с оборками, его верхняя юбка была из сиреневой тафты с рюшами фиолетового цвета, манто из белого северного меха скреплено на груди бриллиантовой застёжкой. Бледно-золотые локоны небрежно рассыпались по лифу платья, подчёркивая меланхоличность её юного облика.
Рядом с ней сидел молодой офицер в той же униформе, что и месье Сен-Пьер, тонкий, с ястребиным профилем, с видом весёлой уверенности.
Месье Сен-Пьер представил их.
- Моя дочь, мадемуазель Гортензия – месье де Божё – это мистер Вашингтон, посланник губернатора Виргинии.
Леди поднялась и сделала реверанс, офицер поклонился, месье Сен-Пьер вышел.
Леди указала на стул подле камина.
- Добро пожаловать, - сказала она на хорошем английском, но запинаясь. – Вы проделали долгий путь?
- Из Ричмонда в Виргинии, мадам. Примерно две сотни миль.
- А! – сказал месье де Божё. – Значит, вы знаете эти леса и индейцев?
- Я покинул Виргинию в первый раз, сэр.
Француз внимательно посмотрел на него.
- Вы сильно рисковали, - заметил он.
- Всего лишь моей жизнью. Я не вёз секретов, - серьёзно ответил мистер Вашингтон.
Он сел напротив молодого офицера и обратил внимательный взгляд на леди.
- Вы бывали в Виргинии, мадам?
- О нет, только здесь, - она затрепетала и вздохнула. – Это изгнание так ужасно, месье.
- Изгнание? – повторил он.
- Мы изгнаны из Франции, как вы – из Англии, - отвечала она. – И мы так же страстно мечтаем о Париже, как вы – о Лондоне.
- Я? Но я не английский подданный, мадемуазель, - он улыбнулся. – Моя семья покинула Англию почти сто лет назад. Я – виргинец.
Она выглядела озадаченной. Её изящная ручка сделала лёгкий жест в направлении застывшего пейзажа за окном.
- Тогда, это … ваш дом? – спросила она.
- Виргиния, мадемуазель, - он всё улыбался, но голос стал твёрже, - действительно, мой дом.
Он подчеркнул последнее слово.
- А! Mon Dieu! – воскликнула она. – Канада – изгнание для меня, самое печальное из всех.
- Гортензия, - сдержанно заметил месье де Божё, - имеет глупость думать, что больше никогда не увидит Францию.
Наступило молчание, казалось, сгущающиеся сумерки прогнали вместе свет и слова. Молодой виргинец сосредоточенно и спокойно смотрел на хрупкую иностранку подле великолепных клавикордов. Мысленно он сравнивал её с белыми и нежными вещами, что видел в своей жизни: белыми фиалками, морозными узорами на заиндевевшей траве, длинными лучами кристального лунного света, дрожащими в волнах Потомака, а ещё со снежными шапками, мерцающими на кронах огромных деревьев в девственных лесах, не знающих присутствия человека. Тёплые тона сияли на её янтарных локонах, в карих глазах, милом личике, тонкой шейке над белым мехом, но они словно затуманивались холодной чистотой, словно яблоневый цвет – сиянием луны.
- Вы не будете больше играть, мадемуазель? - спросил он, осторожно нарушая молчание.
 Тонкие пальцы легли на клавиши из слоновой кости и эбенового дерева. Она заиграла торжественный гавот, глядя  в окно, где зимний вечер опускался над водами озера Ле-Бёф.
Под звуки музыки месье де Божё заговорил.
- Это ваша первая остановка, месье?
Виргинец выпрямился.
- Нет, сэр, я останавливался в Венанго, где трое ваших соотечественников задержали меня, посеяв раздор среди моих индейцев.
Он говорил любезно, даже мягко, но всё с тем же отличавшим его видом спокойной уверенности в себе. 
- У вас секретная миссия? – спросил месье де Божё.
- Вовсе нет.
- Можно о ней узнать?
Серые глаза безмятежно выдержали взгляд глаз карих.
- Конечно. Я приехал с посланием от губернатора Динвидди с просьбой об устранении трёх укреплений – Венанго, Форт Ле Бёф и Пресквиль, что вы построили на британской земле.
- На британской земле, - медленно повторил француз.
- Британской, - подтвердил мистер Вашингтон. – Долина Огайо и озеро Эри принадлежат Англии, сэр.
- Этот вопрос границ …, - начал месье де Божё.
- Это не вопрос, а установленный факт, - парировал мистер Вашингтон с прежней безмятежностью. – Вы построили три крепости на британской земле, и должны удалиться, или же …
Француз перебил его.
- О! Угроза из Виргинии?
 - Или же я приеду во второй раз, но не с письмом губернатора Динвидди, а с людьми губернатора Динвидди.
Месье де Божё резко встал. Молодой виргинец лениво следил за ним.
Гавот закончился. Мадемуазель Гортензия повернулась к гостю.
- Вы ценитель музыки?
- Да, мадемуазель.
- Вы играете?
- Иногда, мадемуазель.
Он подошёл к клавикордам, ей бросилось в глаза, как он высок и атлетически сложен, и она поёжилась, словно он подавлял её.
- Сыграете? – спросила она, уступая ему место.
Он сел за клавикорды, посмеиваясь.
- Я зажгу свечи…
- Не надо, я могу играть и в темноте, - он улыбнулся ей.
Месье де Божё наблюдал за ним, не отрывая взгляд.
Мистер Вашингтон коснулся клавиш; он играл хорошо – достаточно хорошо для парижских салонов; слишком хорошо для мужчины, подумал месье де Божё.
- Что это? – спросила Гортензия.
- Английская песня…, - он прервал себя и продолжил другим тоном, - Это английская песня, слишком … очень старая, мадам, - «Лиллибулеро», так называется…
- А! Я знаю её, она против французов, так ведь?
- Против врагов Англии, мадам, - ответил он безмятежно.
- Она звучит с вызовом … триумфально…
- Ну, они победили, вы же знаете, - улыбнулся мистер Вашингтон. – Мы всегда побеждаем…
- Была битва при Фонтенуа, - вставил месье де Божё.
- Можете считать это поражением немцев, - холодно заметил виргинец.
Гортензия вздохнула, она отступила во мрак комнаты, подобная белой тени.
- Вы ненавидите мою нацию, месье, - сказала она с упрёком.
- Вы вне нации, - серьёзно сказал он. – разве ледяные узоры или яблоневый цвет принадлежат какой-то одной стране?
- Но вы ненавидите французов? – настаивал месье де Божё.
- Я думаю, что я ненавижу французскую политику в Канаде, - примирительно ответил мистер Вашингтон.
Он поднялся во весь свой рост и поневоле смотрел на француза свысока.
- Ваши индейцы и ваши иезуиты не должны пересекать границу.
Гортензия слегка коснулась рукава своего соотечественника.
- Означает ли это войну? – спросила она со страхом.
- Возможно, - сказал месье де Божё.
- Думаю, - мягко заметил виргинец, - это будет воспринято так. Я слышал от троих французов в Венанго, что долина Огайо будет удержана.
- Именно так, - подтвердил месье де Божё.
Виргинец слегка приподнял свою красивую голову.
- Я рад, - сказал он просто. – Единственный способ разрешить этот спор – война.
Пока он говорил, медвежья шкура, что занавешивала вход перед дверью, отодвинулась в сторону, и вошёл Сен-Пьер.  Он отрывисто спросил свечей, и его нежная дочь начала их зажигать, на каминной доске, на клавикордах, на круглом столике из тюльпанного дерева, где в голубых атласных футлярах лежало рукоделие из кружев и муслина.
Сен-Пьер подошёл к камину, в красно-золотой пещере которого пылали призрачные брёвна. В руке у него было письмо Динвинни, и он смотрел на мистера Вашингтона.
- Это требование – произвол, - сказал он.
- Произволом были ваши действия, - ответил виргинец. – Канада для французов, Америка для англичан. Вы, сэр, первые нарушили границу.
Сен-Пьер пристально посмотрел на него.
- Так за этим стоит Англия?
 - Виргиния, - сказал мистер Вашингтон.
- А Англия?
- Губернатор Динвидди имеет все полномочия от правительства его величества, - отвечал виргинец. – Но нам и другим штатам не нужны подсказки от Британии, чтобы действовать. В настоящее время вы, сэр, имеете дело с нами. Что вы ответите Виргинии?
Француз улыбнулся.
- Я просил у вас отсрочки, но тогда я ещё не знал бесцеремонного содержания письма.  Мой ответ тот, что я пока ничего не могу делать, только послать ваше требование месье Дюкену, губернатору Канады.
Мистер Вашингтон улыбнулся, на миг в его наружности словно прорвалась скрываемая страстность, но ответил он сдержанно.
- Какой ответ даст месье Дюкен?
- Вы знаете так же, как и я, месье, - сказал Сен-Пьер, слегка покраснев, - что Франция не возвращает то, что уже забрала.
- А то, чем Англия владеет, она не уступит, - не сдержался также и мистер Вашингтон. – Вам известно, чего можно ожидать от Виргинии.
- Ответ месье Дюкена будет послан губернатору Динвидди, - величественно произнёс француз.
- В таком случае, полагаю, моя аудиенция окончена, - ответил виргинец.
- Вы не останетесь к ужину? – робко спросила Гортензия.
Он повернулся к ней с мимолётной улыбкой.
- Мадам, я должен возвратиться в Ричмонд без промедления. Джентльмены, - он объединил обоих офицеров в лёгком поклоне, - более я вас не задерживаю.
Месье де Божё усмехнулся, а месье Сен-Пьер серьёзно ответил:
- Как пожелаете.
Его дочь содрогнулась.
- Это означает войну, я так думаю, - сказала она.
Мистер Вашингтон склонился над её рукой, которую она протянула ему, и поцеловал её.
- Не надо ненавидеть меня за то, что я только выполнял своё задание, - сказал он. – Прощайте.
Он чистосердечно улыбнулся месье де Божё, который снова усмехнулся, и последовал за старшим мужчиной в комнату, где его плащ, шапка и перчатки лежали на ветхом кресле.
Он набросил свой меховой плащ. Он казался довольным, даже обрадованным, несмотря на внешнюю сдержанность. 
Месье Сен-Пьер проводил его до двери.
- Да сохранит нас Бог от кровавой войны, - сказал он.
- Да сохранит нас Бог от негодного мира, - был ответ.
Он спустился по тёмным, грубым ступеням. Внизу его ожидал человек с усталым, но энергичным лицом, он раскачивал свои перчатки из медвежьей шкуры за длинные алые кисточки. 
- Мистер Джист – Кристофер Джист, - заговорил виргинец тихим взволнованным голосом. – они отказались! Мы едем домой немедленно, мистер Джист!
Французский слуга отворил для них дверь. Мистер Вашингтон оглянулся на Сен-Пьера, что стоял внизу лестницы, приподнял шапку, и вышел в колючий бесцветный вечер, перетекающий в ночь.
Индейцы и лошади с седельными сумками были скоро готовы к отъезду на маленьком дворе бывшей фактории, что теперь служила французским укреплением. Молодой виргинец, его проводник, его старый учитель фехтования Ван Брам,  четверо слуг и индейский эскорт вскочили в сёдла и покинули Форт Ле Бёф.
 На фоне огромного серого неба вздымались огромные деревья, некоторые голые, другие с тёмной листвой, засыпанной снегом, в ледяном ветре чувствовалось дыхание огромных снегов.  Над тёмной громадой озера возник силуэт дикой птицы и растаял в ночи.
Кристофер Джист поднял воротник. Ни он, ни кто-либо другой из маленького отряда никак не прокомментировал тот факт, что им пришлось тронуться в путь, без отдыха, и на ночь глядя. Индейцы были, скорее, довольны. Для них не существовало понятия вооружённого перемирия, и они не желали принимать никаких благ из рук французов, на которых смотрели как на своих естественных врагов, и в общении с ними полагались лишь на свои томагавки.   
Выносливые лошади уже повернули в огромный лес, дорога через который была известна лишь Джисту и краснокожим. С потемневшего неба медленно начали падать хлопья снега, после краткого затишья на закате снова начиналась буря.
- Будем драться с Канадой? – спросил Ван Брам.
Глаза мистера Вашингтона сверкнули так же ярко, как бриллиантовая застёжка на его шейном платке, что виднелась сквозь меха.
- Если зависит от меня, то будем, - ответил он.