013 С. Ганеман 1755-1843 гг

В конце XVIII - начале XIX  столетия европейская медицина была в очень печальном состоянии. Хотя анатомию врачи знали уже хорошо, но настоящих методов лечения не существовало.

В то время в Европе свирепствовали эпидемии всех видов тифа, холеры и оспы,  малярия и дизентерия, широко распространены были туберкулез и сифилис, нередко континент навещали чума и сибирская язва. Микроскоп уже был изобретен, бактерии были известны, но практические знания из этих открытий не извлечены. Господствовала миазматическая теория происхождения болезней, согласно которой все эпидемии считались следствием «плохого воздуха»: чем хуже запах, тем более серьезны последствия заражения. Что касается лечения, то врачи широко и почти по всякому поводу практиковали кровопускания, клизмы и рвотное.

По этой причине в обществе господствовал массовый «терапевтический нигилизм». Еще в конце XVI века Монтень писал, что, поскольку неизвестно, принесут лекарства вред или пользу, то надо дать организму самому находить исцеление, не обращаясь к врачам. В такой ситуации процветало шарлатанство всех мастей, популярностью  пользовались знахари, колдуны и алхимики, и даже от врачей ожидалось, что в процессе лечения они будут произносить заклинания или сопровождать лечение магическими ритуалами.

Самуэль Ганеман родился в 1755-м в Мейсене, его дед, отец и дядя расписывали фарфор на знаменитой на весь мир местной фабрике. Отец Самуэля считал, что его сын должен быть продолжателем  династии, а учеба – это пустая трата денег. К счастью, директор местной школы Мюллер заметил способного мальчика и решил не брать с него плату за обучение.

Затем Ганеман отправляется в соседний Лейпциг, чтобы выучиться на врача. И один из горожан Мейсена берется оплатить его учебу в университете. По-видимому, Ганеман притягивал сердца людей, так как главный врач венской клиники доктор фон Кварин тоже проникся симпатией к нему, и его одного стал брать с собой, нанося пациентам частные визиты. Кроме того фон Кварин  пристроил его в дом губернатора Трансильвании, Там Ганеман стал домашним доктором, и библиотекарем, и секретарем. В этом доме недоучившийся врач, поддавшись модным веяниям, стал к тому же масоном.

Два года спустя он смог закончить медицинское образование  в скромном городке Эрлангене. Ганеман защитил диссертацию, связанную с лечением «судорожных болезней». В этой диссертации он опирался на труды известного доктора Месмера и на его учение о «животном магнетизме»,  который все болезни «излечивал» гипнозом.

Ганеман начинает практиковать и при этом постоянно перемещается из одного городка в другой. Злые языки утверждали, что он переезжал  все время, потому что просто не устраивал местное население как врач.

Он нередко бедствовал, случалось, что был вынужден на аптекарских весах делить хлеб между членами своей семьи из-за его недостатка. Но вот в 1790 году, он приходит к мысли, что сложившаяся медицинская практика скорее вредит больному, чем способствует его исцелению.  Сам принцип лечения «подобного подобным» или «противоположного противоположным» - это своего рода «отголосок» схоластических упражнений раннего средневековья. Ведь тогда утверждалось и то, что огонь бессмысленно тушить водой: огонь и вода – суть две противоположности, а таковые, как известно, сходятся. К счастью, население в большинстве своем состояло из людей простых, неучей, поэтому пожары иногда все-таки удавалось потушить.

Вопрос лечения «подобного подобным» заинтересовал  Ганемана:  Но с другой стороны, давать рвотное тому, кого рвет, или  слабительное – страдающему поносом было явной глупостью, но изощренный в схоластических поисках ум Ганемана нашел ответ на этот вопрос: надо давать не обычную дозу лекарства, а микроскопическую. Ганеман взял за единицу разбавления 1:99, обозначив это значение латинским «сто» - С. Популярная норма гомеопатических препаратов – это 2С или даже 3С.

Понятно, что при таком разбавлении маловероятно, что молекула разбавляемого вещества вообще не исчезнет (то есть само «лекарство» не окажется совершенно нейтральной водой или мелом), однако все дружно утверждали, что такого рода «лечение», по крайней мере, безвредно, чего нельзя было сказать о подавляющем большинстве медицинских методов того времени.

Кроме того, Ганеман высказал идею, бывшую одно время весьма популярной, в которой он объяснял буквально все болезни употреблением вошедшего к тому времени в постоянный обиход кофе. «Кофейная теория болезней» была поднята на смех остроумцами, которые говорили о том, что болеют и те, кто никогда не пил кофе, и что до того, как люди стали пить кофе, болезни уже существовали. Позже Ганеман не то, чтобы прямо отказался от «кофейной теории болезней», он заменил ее «теорией миазмов».

Вся эта «новая медицина»  не приносит Ганеману ни признания, ни счастья – хотя он продолжает упорно пропагандировать свои идеи. Судьба его по-прежнему бросала из одной дыры в другую, пока, наконец, он не попал в Лейпциг, где ему предстоит преподавать медицину. Идет 1812 год, врачей катастрофически не хватает, почти все они мобилизованы воюющими армиями. И тут Ганеман становится востребован – все-таки, как ни крути, а доктор медицины! Для Ганемана же кафедра – отличное место для пропаганды своих  взглядов, которые он уже успел изложить в фундаментальном «Органоне врачебного искусства».

Несколько месяцев спустя около Лейпцига состоялась знаменитая «битва народов», а вслед за ней город и окрестности охватила эпидемия сыпного тифа. Всех врачей бросили на борьбу с ним, разделив территорию на участки. Говорили, что из 183 больных на участке Ганемана спасти не удалось только одну старушку. Так это было или нет, сказать трудно, но Ганеман и его последователи всегда использовали этот случай как показатель эффективности «новой медицины».

Нельзя сказать, что «новая медицина» стала популярной, но так или иначе в Лейпциге Ганеман задержался. В эти годы он пишет и рассылает повсюду огромное количество гневных памфлетов, рассказывающих о безусловном вреде традиционных лекарств и призывающих переходить на гомеопатические препараты. Среди сторонников Ганемана оказываются и весьма важные персоны, вроде австрийского фельдмаршала фон Шварценберга, которого Ганеман обещал  избавить от последствий инсульта. Пациент вскоре после лечения гомеопатией умер, и разразился крупный скандал. Впрочем, поклонники у Ганемана все еще оставались: один из них, масон и бывший пациент, пригласил Ганемана стать его лейб-медиком в провинциальном Кётене.
Здесь и случится один из главных триумфов Ганемана: в 1831 году, когда Европу охватила мощная эпидемия холеры и традиционные методы лечения ожидаемо оказались бессильными, то Ганеман предложил вполне здравые решения: гигиену и обеззараживание камфорным спиртом, что привело  к значительному снижению смертности. Конечно, эти меры, предложенные Ганеманом, не имели никакого отношение к гомеопатии, но об этом никто не задумывался. За Ганеманом закрепляется слава целителя, и в забытый богом Кётен съезжается множество его поклонников со всей Европы.

Ганеман очень громогласен: он постоянно призывает врачей всего мира отказаться от тех мучений, которые они приносят своим пациентам, и заняться гомеопатией. Научным обоснованием гомеопатии Ганеман не занимается, он выпускает все новые и новые редакции своего «Органона», которые содержат множество рассуждений софистического характера, но не содержат никаких доказательств, или результатов клинических испытаний.

В один прекрасный день в Кётен приезжает 33-летняя парижанка Мелани д'Эрвилль-Гойе. Она приемная дочь французского министра. Она встречается с   Ганеманом и между ними проскакивает искра, это любовь с первого взгляда.  Молодая красавица и  80-летний старик, который всем окружающим напоминал гномов из сказок Гофмана, воспылали страстью друг к другу мгновенно. Уже через несколько дней они сообщили всем  о предстоящей женитьбе и переехали  в Париж. Именно в Париже к Ганеману приходит настоящая слава и финансовый успех. Он становится знаменит, а гомеопатия обретает популярность.

В 1843 году Ганеман умер и был похоронен на знаменитом кладбище Пер-Лашез. Его главное достижение, пожалуй, заключается в том, что он как врач не нанес никому вреда и не причинил боли в тот очень жестокий, с точки зрения методов лечения, век.