Русалка

Русалка.

Мечта о тихой гавани, о домике в деревне у реки, долгое время грела мне душу. И вот, по весне, мы с Олегом, мужем моим, наконец-то его купили. Небольшой, бревенчатый, с покосившейся верандой и заросшим садом, он стоял на самом краю села Заречное, а за огородом сразу начинался пологий спуск к реке Студёнке.

Река была неширокая, но с норовом: то тихая и зеркальная, то вдруг взыграет, забурлит у перекатов. Старухи в деревне шептались, что Студёнка не любит чужаков, да мы только отмахивались. Городские, всему свое объяснение искали.

Лето выдалось жаркое, душное. В доме спать было невозможно, и мы повесили гамаки под раскидистую яблоню в саду. Засыпали под стрекот цикад и далекий лай собак, а прохлада от реки приятно овевала лица.

В ту ночь, о которой хочу рассказать, луна висела в небе огромным жёлтым пятаком, заливая все вокруг призрачным, мертвенным светом. Я проснулась от мучившей меня жажды. Олег поставил кувшин с водой на старый пень рядом с гамаками. Я потянулась, еще не до конца проснувшись, и заметила, что его гамак пуст. Сердце неприятно ёкнуло.

— Олег? — тихо позвала я, садясь.

Тишина. Только неумолчный хор ночных насекомых да плеск воды где-то совсем близко. Я поднялась, откинула легкое покрывало. Босые ноги ступили на прохладную, влажную от росы траву. Огляделась. И увидела его.

Он стоял на берегу Студёнки, в трусах, там, где наш огород спускался к воде. Лунный свет четко вырисовывал его фигуру, обращенную к реке. А перед ним, у самой кромки воды, стояла девушка. Абсолютно нагая. Её длинные, до самых пят, волосы казались в лунном свете то ли серебристыми, то ли зеленоватыми, как речная тина. Они мягко колыхались, хотя ветра не было вовсе. Кожа её была неестественно белой, почти светящейся, и от неё, даже на расстоянии, веяло могильным холодом.

Олег медленно, словно во сне, протягивал к ней руки. Девушка чуть склонила голову, и я увидела её лицо. Красивое. Да, но какой-то неживой, застывшей красотой. Огромные темные глаза смотрели на Олега бездонно, затягивающе, а на губах играла едва заметная, хищная улыбка. Она тихо что-то напевала, или мне так казалось. Голос её был как журчание ручья, но с какой-то ледяной ноткой, от которой по спине пробегали мурашки.

Кровь застыла у меня в жилах. Я догадалась, кто это. Бабкины сказки, деревенские поверья, всё то, над чем мы смеялись, вдруг ожило, предстало передо мной во всей своей жуткой реальности. Русалка. Утопленница. Зеленые волосы, бледная кожа… Сейчас я разглядела и её руки, тонкие, длинные пальцы с ногтями, острыми и изогнутыми, как речные ракушки.

— Олег! — закричала я, срывая голос, и бросилась к нему через грядки с картошкой, не разбирая дороги, спотыкаясь о комья земли. — Не смей! Не подходи к ней!

Муж вздрогнул, словно очнувшись от глубокого сна, но не обернулся. Русалка же медленно повернула голову в мою сторону. Её песня оборвалась. Взгляд, который она на меня бросила, был полон такой нечеловеческой злобы, что у меня на миг перехватило дыхание. Это был не взгляд живого существа. Это была сама речная бездна, холодная и голодная.

— Оставь его! — выкрикнула я, подбегая ближе.

Страх придавал мне сил.

— Убирайся, нечисть!

Её рука, белая и холодная, уже почти коснулась руки Олега. Он стоял как парализованный, глядя на неё пустыми, завороженными глазами.

Русалка зашипела, как потревоженная змея. Её прекрасное лицо исказилось гримасой ярости. Она чуть отступила в воду.

— Он мой, — прошелестел её голос, похожий на шелест осоки. — Он пойдёт со мной.

— Нет! — вцепилась я в руку Олега, пытаясь оттащить его от берега. — Он уже женат, а тебе, черт в мужья!

Его тело было тяжелым, неподатливым.

— Олег, очнись! Это я, Даша!

В спешке, я сорвала ивовую ветвь с дерева, что росло у берега и прокричала:

— Вот тебе зеленые косы, а его оставь! Или осиновый кол в твою спину вобью!

Русалка сделала ещё шаг назад. Вода уже доходила ей до колен. Она злобно, пронзительно посмотрела на меня, и в этом взгляде было обещание. Не мести, нет. А чего-то худшего — неизбежности, возвращения. Затем она плавно, без всплеска, начала погружаться в воду. Её зеленые волосы расплылись по поверхности, как водоросли, и вот уже только темное пятно на лунной дорожке напоминало о ней. А потом и оно исчезло.

Супруг обмяк в моих руках, тяжело дыша. Я трясла его за плечи.

— Олег! Олег, ты меня слышишь?

Он моргнул, обвёл окрестности мутным взглядом, потом посмотрел на меня.

— Даша? А что… что случилось? Почему мы здесь, у реки? И почему ты так кричала?

Он ничего не помнил. Абсолютно ничего. Ни нагой девы, ни её ледяного взгляда, ни смертельной опасности, от которой его отделяли считанные мгновения.

Мы вернулись в дом, но сна больше не было ни в одном глазу. Я сидела на кровати, обхватив колени, и меня била дрожь. Олег пытался меня успокоить, говорил, что мне всё привиделось, что это просто ночной кошмар от духоты и непривычной обстановки.

— А я, видимо, лунатик, — усмехался он.

На следующий же день мы начали собирать вещи. Я больше не могла оставаться в этом доме, рядом с этой рекой. Каждый плеск воды, каждый шелест листвы теперь казался мне зловещим предзнаменованием. Олег уступил, хотя и смотрел на меня с недоумением и жалостью.

Мы продали домик почти за бесценок первым же покупателям, какому-то ушлому дачнику из города, который посмеивался над «бабскими страшилками». Я рассказала мужу всё, что видела, всё, что чувствовала. Он выслушал внимательно, но в глазах его читалось сомнение. Он не мог поверить, потому что не помнил.

Иногда, по ночам, мне до сих пор снится полная луна над тёмной рекой и злобный, обещающий взгляд зеленоволосой девы из воды. И я просыпаюсь в холодном поту, радуясь, что мы уехали из Заречного и больше никогда туда не вернёмся.