Сказ про первого помощника или человек за бортом

Знавал я одного первого. Без дела минуты сидеть не мог. И всегда себе его находил. Называли мы его промеж себя Примусом. Но после одного случая его жгучую охоту что-либо делать отрезало, как ножом.
 
И стал он супротив своей истинной природы сущим бездельником, коих не счесть на этом свете, особенно среди помполитов. А случай, доложу я вам, пустяковый, яйца выеденного не стоит.
Начать надо с того, что Примус наш до безумия любил проводить учебные тревоги. Это и по расписанию положено и, сами знаете, для поддержания готовности экипажа в разных форс-мажорных обстоятельствах. Неважно, какая была тревога, – по борьбе с огнём или водой, химическая или радиоактивная, – всегда он был у нас на первом рубеже. Сам обычно эту тревогу объявлял по трансляции и сам же бежал туда, где обозначался очаг возгорания или, не дай Бог, пробоина в борту. Первым эту «пробоину» и заделывал или поливал из брандспойта условный очаг. Конечно, химические тревоги ему нравились больше. Партия химзащиты тогда облачалась в спецкостюмы из прорезиненной ткани, а на «бошки» свои дурные надевала противогазы, и отличить в этой команде, кто есть кто, было практически невозможно. Это больше всего и нравилось Примусу. Таким образом, как он сам выра¬жался, происходило слияние с народом. Но по характерным жестам и излишней активности все мы знали, под каким противогазом прячется его рожа. Наш док, большой остряк и придумщик, увидев как-то живописную картину дезактивации судовой надстройки, произнёс вдруг, указывая на нашего суетягу: «Примус интер парес!»
– Что это значит? – пристали мы к нему.
– «Примус», – пояснил он, – по латыни значит «первый», а «интер парес», соответственно, «среди равных».
Вот с тех пор мы его Примусом и прозвали, что в принципе строго соответствовало действительности – Примус помощник капитана.
Но больше всего нашему Примусу нравилась тревога «Человек за бортом». Он всегда сам отбивал её по авральной сигнализации колоколами громкого боя – семь коротких, один длинный. И сразу же кидался в гущу событий: разнайтавливал шлюп-балки, руководил погрузкой спасательной партии в шлюпку, сам же в неё садился, сбрасывал гаки с таль-блоков, и под команду «р-раз, два – взяли» гребли они к условному человеку, якобы, упавшему с борта. «Человека», как правило, обозначал спасательный круг, скинутый в море по команде Примуса перед самой тревогой.
– Чего-то не хватает в этих тревогах, – жаловался наш Примус старпому, своему лучшему корешу на пароходе, – напоминает игры в «казаки-разбойники».
– Игры играми, – рассуждал старпом, – но если в них не играть, то можно запросто оплошать, случись всё по-настоящему.
– А что, если ситуацию максимально приблизить к боевой, – пред-ложил тогда Примус.
– Каким образом?
– Ты, например, объявляешь тревогу «Человек за бортом», а я в это время реально «падаю» за борт.
Старпом, конечно, засопротивлялся, мол, не может он так запросто людьми рисковать, а тем более своим лучшим корешем. Но Примус уговорил его.
– Проведём тревогу на высшем уровне, – резюмировал он, – тяже¬ло в ученье, легко в бою.
На дворе как раз сентябрь стоял, море почти штилевое, вода +19. До Владика оставалось сутки хода.
– Условия курортные, – разворачивал свои соображения Примус, – я перед вечерним чаем сигану за борт, ты сыграешь тревогу, сделаешь положенный разворот восьмёркой, спустишь бот с левого борта и заберёшь меня опять на свой железный пароход. А мы потом это дело ещё и горячим чайком обмоем. С коньяком армянского разлива. Лады?
Последний довод показался старпому особенно убедительным.
– Только капитану ни «гу-гу», пусть для него это сюрпризом будет. Да и команде тоже до поры до времени лучше ничего не знать. А то соберутся, как на спектакль смотреть. Потеряется вся интрига замысла. Короче, сверяем часы! Я ровно в 15.00 прыгаю в воду. Сколько тебе времени для разворота надо?
– Время стандартное. Пока эта махина сделает полную циркуляцию, минут 10 – 15 уйдёт точно.
– Вот и отличненько. Я даже спасжилет надевать не стану. Пятнадцать минут поплаваю в своё удовольствие, разомнусь слегка. У меня ж первый разряд по плаванию в стиле баттерфляй. Короче, считай, что договорились.
К пятнадцати часам старпом поднялся на мостик, чтобы отработать тревогу «Человек за бортом» в боевых условиях. А Примус в это же время подошёл к рейлингам, ограждающим спардек, разделся до трусов, аккурат-но сложил свою одежду под спасательный плотик, чтобы была неприметна, в 15.00 туда же положил свои наручные часы и сразу же мощным толчком перемахнул через рейлинги и оказался в водах Японского моря в полной уверенности, что пароход тут же будет описывать дугу, чтобы вернуться для отработки намеченной тревоги.
Однако пароход продолжал идти намеченным курсом, пока совсем не скрылся из поля зрения. И наш незабвенный Примус остался один на один с Японским морем.
– Утонул? – с надеждой спросил Валера.
– Настоящие Примусы ни в огне не горят, ни в воде не тонут! Выру-лил наш бедолага на кильватерный след и поплыл по нему своим привычным баттерфляем.
– Хотел пароход догнать, что ли? – предположил внимательно слушающий историю Владимир Иванович.
– Ну, догнать, не догнать, а ведь плыть куда-то надо. Не в обратную ж сторону.
На ходовом мостике в это самое время вахтенный помощник, как назло, задел животрепещущую тему «Жёны и их сомнительная верность». Пошли анекдоты, ля-ля-бу-бу. Старпом наш так увлёкся, что начисто забыл о своих договорённостях с Примусом и со смаком вклинился в диалог. Пробазарили они ровно полчаса. И только старпом собрался новый анекдот рассказать на выбранную тему, – со смеху, говорит, сейчас все помрёте, – вдруг вахтенный помощник объявляет: «Судовое время 15 часов 30 минут, команде пить чай, приятного аппетита».
– Какой чай?!!! – очухался сразу старпом, – человек за бортом!!!
Поначалу, конечно, никто ничего не понял: или он анекдот обещанный так начал, или сбрындил под конец рейса. А в подтверждение последней мысли, подбежал он на полусогнутых к ключу авральной сигнализации и как начал стучать по нему, будто к его заднице 220 вольт подвели. Вместо семи коротких отстучал, наверное, три десятка, не меньше, а потом, как даст длинный, конца ему не видать. И сам вдобавок завыл, как сирена:
– Чего стоите, олухи, орите по трансляции: «Шлюпочная тревога! Примус за бортом!!!
Оттолкнул он рулевого от штурвала, заложил руль право на борт и стал чертить по воде кривую, чтобы лечь на обратный курс и вписаться в штурманскую прокладку. А иначе можно и мимо Примуса проскочить.
Через полчаса увидели в бинокль на совершенно гладкой поверхности воды периодически возникающий пенный бурун.
– Слава Богу, – выдохнул старпом, – наверняка это Примус наш баттерфляем плывёт. Его любимый стиль. Если это не так, я сам за борт брошусь.
И точно, очень скоро все увидели, что плывёт к ним навстречу не то человек, не то дельфин. Дали задний ход, развернулись бортом, шлюпку спустили. Уже вся команда вплоть до капитана узнала, что Примус со старпомом претворяли в жизнь программу «Человек за бортом» в условиях, приближённых к боевым.
А Примус тем временем перешёл с классического баттерфляя на «саженьки» и время от времени грозил кому-то из воды кулаком и что-то кричал нечеловеческим голосом. Когда его вытащили, поначалу думали, японца какого-то поймали. На Примуса мало походил: скукоженный весь, зубы в оскале, глаза узкие. Оказалось, что вода была не 19 градусов, как обещал старпом, а всего 14. В такой воде долго не покупаешься. А он почти час отбубенил почём зря. Баттерфляй, конечно, здорово помог ему продержаться так долго. Но с другой стороны, ты попробуй, погреби так с час.
– Да-а, – подытожил Валера, – на враньё всё похоже.
– Ежели не веришь, спроси нашего старпома, он как раз и есть кореш Примуса. Правда, бывший. Его в наказание за проявленную инициативу на наш козодёрный пароход и направили. А Примуса – на год в каботажное плавание на сахалинский пассажир. Понизили до пожарного помощника. Должность, в основном, для «старпёров». Ниже её у комсостава падать больше некуда. Но и сачковее работы тоже не придумать. Одна другой стоит. Старпом сохранил свои погоны только из-за того, что согласился в этот рейс. А так ходил бы сейчас в каботаже третьим помощником. И Примус маячил бы перед ним всё время живым укором. Но будьте уверены, наш старпом и здесь дров наломает. И это оказалось правдой.