Русалка на пляже

Однажды, летом, на закате, я повстречал сказочное существо. Волна выбросила его на пустынный берег. Солнце уже касалось горизонта, и вечер дышал тишиной.

Это была русалка.

Хрупкая женщина с зелёными глазами и такими же, как море, волосом, в пряди которых застряли крошечные ракушки. Её тело наполовину было рыбой: не было ног, пяток — только серебристая чешуя и широкий краснеющий плавник, завершавший фигуру. Она лежала на боку, прижавшись животом к влажному песку. Одна рука вытянута, другая покоилась вдоль тела. Казалось, она устала. Хотела отдохнуть — не от людей, а от глубины. От событий, что кипят где-то там, под толщей воды, где нет ни дня, ни ночи.

К хвосту прилипла прядь тины. Это было всё, что осталось ей от моря.

Я не испугался. Я удивился. Удивился тому, что такие вещи могут происходить наяву. Я сел рядом, прямо на сырой песок. На мне были лёгкие, летние брюки закатанные до щиколотки, и пёстрая пляжная рубашка. Вытянул ноги к морю. Иногда поворачивал голову — смотрел на неё. Она не замечала. Только дышала. Тихо.

«Всё-таки она не человек…» — подумал я, глядя на блеск жёсткой чешуи. — «Её тело создано для воды. Солнце не приласкает её, оно обожжёт кожу. Почему её кожа зеленоватая? Почему она не белая, не смуглая, как у нас?.. Почему она не человек и не рыба? Почему она… нечто между?»

Вопросы всплывали один за другим.

Солнце садилось. Последний луч скользнул по её щеке.— Вам не холодно? — спросил я вслух.Медленно приоткрылись веки. И я увидел глаза. Такие же, как у миллионов девчонок на земле. Глаза с искрой. С тем самым блеском, который невозможно подделать.

Я растерялся. Думал, она больше не пошевелится.«Какой глупый вопрос…» — снова заговорил сам с собой.

— Мне не холодно, — услышал я. Но не ушами. Внутри. Она не открыла рта. Просто была внутри моего сознания. Голос её был мягким, как вода, и заполнял всё во мне.

— Ты живая… — сказал я мысленно. — Я думал, это выдумки поэтов. Русалки — нечто между рыбами и женщинами. Метаморфозы для красоты.
— Я устала от моря, — ответила она. — От тишины, которую хранят холодные течения. Скоро поднимется высокая волна с пеной на гребешке. Придёт ветер. Пляж исчезнет. И я — тоже. Ты человек. А я могу быть только русалкой. Твой мир чужд мне. У вас есть начало и конец. У нас — только бесконечность. В моём мире нет неба и земли. Я не могу упасть. Но я вижу снизу, как вы боретесь за жизнь. Как боитесь утонуть в том, откуда сами пришли. Жизнь зародилась в воде. Вода — мой дом. Моё небо. Мой воздух. Моя защита...

Она замолчала.

Села, как я. Плавник вытянула к воде. Руками уперлась в песок. Пальцы спрятались в песчинках.

Дунул ветер. Я прищурился — вдали шла волна. Огромная. Та самая, которую она предсказала.
— Это за мной… — услышал я.

Я испугался. Паника охватила меня. Я побежал прочь, босыми пятками продавливая песок. Обернулся. Увидел, как она замерла. Лицом — к стене воды. Волна ударила. Её откинуло назад. Она исчезла в пене.

Я оцепенел.

«Русалки… тоже умирают?..»

Мои ноги омыли остатки волны — тонкий слой пены, след разрушительной силы. Море снова стало тихим. Она исчезла. Солнце уже скрылось, но ещё было светло. Вдалеке, над водой, дельфины изгибались в воздухе. И вдруг — плавно ударил о воду огромный хвост. Без всплеска. Как прощание.

— Прощай… — прошептал голос в моём сознании.

— До свидания… — ответил я.

***

В тот момент я остановился, разглядывал её, и пытался заговорить, потому что в ту минуту мне стало невыносимо быть только человеком. Я искал не её — я искал себя. И увидел: лежит передо мной не чудо природы, а моя собственная тоска, выброшенная на берег — в образе сказочного существа. И разве не человек всегда останавливается, когда видит боль, в которой узнаёт свою?

Она отвечала, не шевеля губами, потому, что слова, подлинные слова, никогда и не произносятся вслух? Голоса ясного разума звучат громко, но истины — шепчутся в тишине. В тот вечер всё происходящее не было для ушей — оно было для утомлённого сердца, для той части души, которая давно отвыкла слышать.

Её глаза блестели, как у женщины, которой сделали комплимент, потому что всякое существо, даже рожденное в бездне, хочет быть узнанным. Не понятым — нет! — а именно узнанным. Узнанным как что-то родное. Ведь иногда один взгляд может воскресить в человеке всё лучшее, что он давно похоронил в себе. А может быть… это я сам блестел в её глазах?

Почему она больше не вернётся?.. Потому что таков закон чуда: оно не возвращается дважды. Оно даётся один раз — чтобы ты больше не мог жить, как прежде. Если бы она вернулась, я бы стал ждать её. А теперь — я должен жить с её отсутствием. И в этом — испытание, и может быть, очищение.

Может, тогда это всё причудилось? Но почему именно мне?.. Если бы это было только причудой! Но не кажется ли, что мы всегда отвергаем чудо, чтобы не нести за него ответственности?.. И всё-таки, если именно мне — значит, именно я должен не забыть. Значит, именно мне дано было заглянуть туда, куда обычно не смотрит никто. Не потому что я достоин. А потому что мне не хватало веры — и это был мой шанс её вернуть.