Инвалиды

  Ольга хриплым голосом, почти шёпотом говорит со мной по телефону:
- Прошла первый сеанс химиотерапии. Это ужасно. Рвёт, голова кружится. Но что делать? Рак горла лечить надо.  Я уже смирилась, что есть, то есть.
- Держись. Жалко, что Ковид и границы закрыты, я не могу приехать к тебе, чтобы поддержать и помочь. Угораздило меня в этот момент оказаться за границей.
- Я сама собиралась к тебе в гости. Помнишь?
- Да, я ждала тебя, а тут такое!

  Это был последний телефонный разговор. Через месяц моей подруги не стало. За тридцать дней рак горла подкосил её.
 
 И тут же я вспомнила, что такой же диагноз уже двадцать лет есть у начальника цеха, в котором я работала до пенсии.
 Он до сих пор жив и здоров, да к тому же спортсмен, выступает на всех заводских олимпиадах.
 «Как же так - думаю я — простая добрая женщина умерла, а он жив и двадцать лет получает пособие по инвалидности?»

   В этот же день встречаю на улице раковую женщину Елену Григорьевну, важную птицу в нашем городе, можно сказать министр культуры в городской думе.
  Это не опечатка, не роковую женщину, а именно раковую, от слова рак.
  Тоже лет двадцать назад, не меньше, ходил слух, что у неё рак,
Не помню чего, но тогда все очень огорчились и я в том числе.
 Я стала со стороны сочувственно наблюдать за ней, переживать.
- Вот, уже у  неё появились мешки под глазами. - обсуждала я со своей приятельницей.
- Скажешь тоже — усмехаясь, отвечала она, - они всей городской думой вчера гуляли до утра, повод был. Новых кандидатов утверждали. Скоро выборы грядут.

  И тут я поняла, что  диагноз у этой женщины из высших кругов общества не настоящий и переживать не стоит, ведь она получает хорошую доплату от государства к своей и без того высокой зарплаты.
 
  Недавно, лет десять назад ещё одна моя знакомая вздыхала, что ей поставили рак груди. До сих пор жива-здорова и даже баллотируется в депутаты.
 Активная жизнерадостная женщина средних лет. Не помню, чтобы она когда-нибудь лежала в больнице.
- Как же ты лечишься? — Спросила как-то я у неё, выражая искреннее сочувствие.
- Таблетки пью! - последовал ответ, инвалидность оформила.

Что-то мне стало не по себе. Опять инвалидность, но этот человек баллотируется в городскую думу?
«Люди, нами управляют инвалиды!» - хочется закричать на весь мир.
   И тут я вспомнила, как сама пошла на приём к участковому врачу Татьяне Ивановне Черниховской.
  Сижу в кабинете. Она что-то пишет в моей медицинской карте и входит, вернее вбегает в этот момент, в кабинет медсестра.
- Татьяна Ивановна,  ваши документы на инвалидность готовы, а документы вашей мамы ещё на подписи.

 «Они даже не стесняются моего присутствия! - подумала я. Все медики оформляют себе инвалидности и, видимо,  родственникам тоже».

  Кстати, у того начальника цеха жена юрист. Знаю не понаслышке, что у его жены инвалидность имеется. Выходит, что и в юриспруденции все инвалиды?
  «Люди, нас судят инвалиды!» - хочется закричать на весь мир.

  Замолчать мою совесть заставил роковой случай. Здесь уже действительно роковой, а не раковый.
  Моя мама упала в ванной и разбила себе голову. Я нашла её в луже крови. Мы с мужем вызвали скорую. В приёмном покое ей зашили рану прямо в коридоре и врач сказала:
- Забирайте! Мы такую рухлядь не берём!

  Мы с мужем забрали старушку домой, вызвав такси. В этот момент я даже не поняла смысл слов, сказанных дежурным врачом и не запомнила фамилию человека, который когда-то давал клятву Гиппократа.

  Ночью маме стало хуже. Её парализовало. Теперь стало понятно, что это инсульт и что падение её было предупреждением, но почему в больнице об этом даже и не подумали, когда в антисанитарных условиях зашивали ей рану на голове?
 Да, ей восемьдесят семь лет, но она не была рухлядью. За месяц до этого она копала грядки на даче. Никогда в жизни не была на больничном, потому что работала по скользящему графику, день — ночь, двое суток дома. Когда заболевала, всегда говорила:
- Ночь потерплю, потом два дня отлежусь.

  Мама моя пережила блокаду Ленинграда. Четырнадцатилетней девочкой она бегала по крышам и сбрасывала зажигательные бомбы, защищала свой город.
   Знали бы врачи кого мы им привезли! Эта рухлядь помнила каждый день своей жизни и рассказывала нам, чтобы мы не забывали о войне, а умерла от рук тех, кто должен был защищать её.
 Конечно, такие люди  инвалиды.