Жизнь Генриха Шлимана и злоключения клада Приама

 
«Курганы без надгробий, без названья,
 Здесь древности покоятся преданья».
«Илиада» Песнь IV, 77 (перевод Т. Гнедич)

      На стене одного из домов по Первой линии Васильевского острова  установлена мемориальная доска, говорящая, что здесь в 1850-1860 годах жил почётный гражданин Санкт-Петербурга, основатель микенской археологии Генрих Шлиман.
     Иоганн Людвиг Генрих Юлиус Шлиман (под таким именем он был занесен в церковную книгу) родился 6 января 1822 года в небольшом, бедном поселении Нойбуков в германском Мекленбург-Шверинском округе. Предки его были торговцами, аптекарями и священниками, но, несмотря на скромное, не дворянское происхождение, со временем они обзавелись даже фамильным гербом. Отец мальчика, Эрнст Шлиман служил в ту пору пастором в Нойбукове. Но прежде он работал учителем в школе и потому старался дать детям приличное образование. Как рассказывал позднее сам Генрих Шлиман в воспоминаниях, отец любил древнюю историю и много рассказывал детям о Геркулануме, Помпеях, о Трое и Гомере. На рождество 1829 года отец подарил Генриху  «всемирную историю для детей», которая и пробудила первый интерес мальчика к древней Трое. Но фантазии эти  казались неосуществимой мечтой, поскольку  семья бедствовала, особенно после смерти матери. Бедная женщины умерла в 38 лет, оставив на попечение мужа четырех дочерей и трёх сыновей. Впрочем,  вдовствовал Эрнст Шлиман недолго, и непозволительно скоро женился на своей служанке, с которой до этого состоял в многолетней, скандальной связи. Вскоре Генриху пришлось бросить учёбу в гимназии, где он с ранних лет обнаружил исключительные способности к освоению иностранных языков. Отец отправил сына к своему брату-лавочнику, где Генрих пять лет проработал мальчиком на побегушках, а затем отправился в Гамбург искать работу. Однако кому был нужен  низкорослый (156 см), худосочный юноша с непропорционально короткими ногами, который, как оказалось позднее, ещё страдал и кровохарканьем. Пытаясь укрепить здоровье, Шлиман купался в море в любую погоду, даже зимой, но это лишь усугубляло болезнь. К тому же в ту пору Генрих мечтал стать моряком и отправиться в кругосветное путешествие. Позднее в воспоминаниях Шлиман напишет, что он даже завербовался юнгой на корабль, направлявшийся в Венесуэлу и потерпевший крушение в Голландии. Некоторые исследователи ставили под сомнение эту романтическую легенду, обнаружив позднее у  Шлимана склонность к придумкам и мистификациям. Как бы то ни было, доказав, что он  владеет несколькими иностранными языками  и бухгалтерским учётом, Генрих Шлиман в 1842 году  устроился в Амстердаме на работу счетоводом. В свободное время он занимался самообразованием и вскоре освоил ещё один - голландский язык. Помимо английского и французского, он освоил итальянский и португальский языки и занялся  русским. Поэтому  в 24 года  его назначили  агентом одной из голландских фирм, занимавшейся торговлей  красителями, и имевшей филиал в Петербурге. В 1846 году Генрих Шлиман приехал в  северную столицу и на много лет обосновался в России. Спустя время он стал партнером хозяина своей фирмы, а потом и сам ловко занялся коммерцией,  успешно играя при этом на бирже. По делам фирмы  Шлиман объездил всю Европу. В Лондоне и Париже он много времени проводил в  музеях, где особенно интересовался археологическими находками. В 1847 году Шлиман официально вступил в российское подданство и был записан во вторую купеческую гильдию. Через пару лет он отправился в Соединенные Штаты, где начиналась «золотая лихорадка». Здесь он основал, по его словам, банк для операций с золотом. На самом деле это был пункт скупки и обмена золота, где Шлиман работал с утра до  ночи, без выходных и праздников, даже на Рождество и Пасху. Заработав солидный капитал, в апреле 1852 года Шлиман, заглянув по дороге  в Лондон и Париж, вернулся в Петербург. Здесь он удвоил свое состояние, покупая и продавая американский хлопок, индийский чай, кубинский тростниковый сахар, английскую бумагу, различное сырье и главное индиго, приносящее баснословную прибыль.
    Пришло время, и Шлиман решил жениться на дочери преуспевающего адвоката - Екатерине Петровне Лыжиной. Роскошное венчание прошло в воскресенье, 12 сентября 1852 года  в Исакиевском соборе.  А вскоре началась Крымская война, которая для многих стала несчастьем, а для некоторых представителей купечества - источником обогащения. В  числе последних был и Шлиман, который торговал серой, селитрой, свинцом, оловом, железом и порохом, и к окончанию войны стал миллионером. Надо сказать, что за годы войны Шлиман в коммерческих целях освоил ещё  датский, шведский, польский и словенский языки. И, наконец, по воле благосклонной судьбы в 1855 году в семье Генриха и Екатерины появился первенец — сын Сергей.
     В том же году Шлиман приступил к изучению древнегреческого и новогреческого языков (к концу жизни он освоил 16 иностранных языков). Расширяя круг своих интересов, Генрих Шлиман занялся самообразованием,  вращался в интеллигентских культурных кругах Петербурга,  где его почтительно величали Андрей Аристович. Как в юности, он снова стал мечтать о кругосветном путешествии, о поездке в Италию, Грецию и Египет. Генрих пытался увлечь своими планами супругу, но Екатерина Петровна не желала покидать Петербург, интересов мужа она не разделяла  и стремления к странствиям никак не одобряла. Разногласия и противоречия вели к разладу в семье. Вероятно, тогда Шлиман впервые стал подумывать о разводе. Однако расторжение церковного брака законами Российской империи не дозволялось. Измученный неурядицами Шлиман  в ноябре 1858 года  оставил  беременную домоседку-жену на попечение родных и нанятых докторов и  отправился в путешествие по Европе. Посетив Рим, Неаполь и Сицилию, он поехал в Египет, где принялся изучать арабский язык, а затем с караваном через пустыню  отправился в Иерусалим. Оттуда через Дамаск Шлиман добрался до Афин. Здесь он получил письмо с известием, что у него  родилась дочь Наталья,  и  вскоре  вернулся в Петербург, правда, наведавшись по пути в Стамбул, Будапешт и Прагу. В Петербурге  Шлиман переехал с семьёй в новую, благоустроенную 14-комнатную квартиру в престижном районе.  Однако непрекращающиеся разлады с женой гонят его из дому.  Пробыв некоторое время во Франции и Испании, Шлиман в декабре 1859 года возвратился в Петербург, но с женой в свете он уже не появлялся. Весной 1860 года, после  неудачных родов, Екатерина Петровна уехала на лечение в Мариенбад, забрав с собой детей. После временного примирения супругов в семье появилась ещё одна дочь Надежда.  Шлиман целыми днями пропадал на работе, после чего отправлялся в спортивный клуб, занимался гимнастикой.  Вечером он изучал языки и вёл корреспонденцию. За это время его состояние снова удвоилось, и в январе 1864 года ему было присвоено звание  почётного потомственного  гражданина. Однако никакие коммерческие успехи и признание  не могли спасти неудачный брак. После очередного бурного объяснения Шлиман отплыл в Лондон, объявив, что навсегда покидает Россию.
     Из Лондона Шлиман отправился в Индию и на Цейлон, посетив фирмы, с которыми многие годы вёл торговые сделки. Заехав в Гонконг, Китай и Японию, Шлиман направился в Сан-Франциско. За 50 дней плавания по Тихому океану он обработал записи своих китайских и японских дневников и  написал свою первую книгу  на французском языке. Заглянув на Кубу, он выгодно вложил деньги в акции железнодорожной компании. Побывал  неугомонный Шлиман и в Мексике, откуда направился в Париж, где купил несколько жилых зданий, обратив их в доходные дома, приносящие большие прибыли. Прослушав курс лекций в Парижском университете и подыскав издателя для своей книги о поездке в Китай и Японию,   весной 1866 года после 2-годичного отсутствия Шлиман возвратился в Петербург. С присущей ему энергией и увлеченностью он принялся уговаривать жену переехать с ним во Францию или Германию. Но наладить отношения не удалось, и Шлиман вернулся в Париж, где, стремясь оправиться от тяжёлой депрессии, снова вернулся к занятиям в университете. Здесь он случайно попал на чрезвычайно заинтересовавшую его лекцию об «Илиаде» Гомера и о дискуссиях по поводу местоположения Трои. Заветная мечта о поисках  легендарной Трои снова разгорелась в его сердце.  Но прежде нужно было решить семейные проблемы. На нескончаемые уговоры и обещания роскошной жизни в Париже, Екатерина Петровна неизменно отвечала категорическим отказом. И тогда Шлиман заявил о намерении развестись. Понимая, что добиться развода в России невозможно, Шлиман отправился в США. Но долго он там не задержался. Уже весной неутомимый путешественник был в Риме, где обошёл все достопримечательности Вечного города и весьма заинтересовался археологическими раскопками на Палатине. Этот интерес привёл его в Неаполь и на раскопки в Помпее. Отсюда судьба обратила его к Греции, где первое, что его безмерно изумило - сопровождавший его по Итаке неграмотный  проводник по памяти пересказал   «Одиссею». Впечатлённый такой живой памятью прошлого, Шлиман, наткнувшись на горе Этос на развалины какого-то дворца, впервые в жизни занялся раскопками. Но неизменно сопровождавшие его в путешествии  «Одиссей» и «Илиада» Гомера, влекли Шлимана в Троаду, находившуюся тогда на турецкой территории.  Здесь осенью 1868 года он познакомился с Френком Калвертом, который, также увлеченный поисками легендарной Трои, купил часть холма с говорящим названием  Гиссарлык – «место крепости» и начал проводить раскопки. За несколько месяцев, вдохновленный увиденным и услышанным, Шлиман написал свою вторую книгу  «Итака, Пелопоннес и Троя», где высказал предположение, что гомеровская Троя  находится именно под холмом Гиссарлык.
     Однако прежде всего надо было уладить одно жизненно важное дело. В Афинах Шлиман встретил своего старого друга, местного жителя, грека, у  которого когда-то в Петербурге он брал уроки греческого языка. Тот познакомил его со своей 17-летней племянницей Софией. За несколько свиданий при неизменном  присутствии родственников  тихая, скромная и достаточно образованная девушка очень понравилась Шлиману. И хотя его очень смущала большая разница в возрасте – 30 лет, он, после очередной, неудачной попытки примирения с женой, снова отправился  в США и немедля подал документы на получение гражданства. Несмотря на то, что американское  законодательство предполагало для получения гражданства  обязательное пребывание в стране в течение пяти лет,  Шлиман, предусмотрительно вложив крупную сумму в акции некой важной компании, продемонстрировал суду, что он  является состоятельным и солидным членом городского сообщества. Уже через два дня Шлиман получил нужные документы, поскольку за чрезвычайно щедрое  вознаграждение некий Джон Болан, житель Нью-Йорка под присягой заявил в суде, что «мистер Генри Шлиман проживал в течение пяти лет в Соединённых Штатах, из них один год — в штате Нью-Йорк, и всегда придерживался принципов конституции Соединённых Штатов».  Тогда же в Америке Шлиман оформил развод с Е. П. Лыжиной, на основании её писем, переведённых на английский язык, где говорилось о нежелании Екатерины Петровны приехать к мужу. (Никто не стал уточнять, что речь шла о нежелании   её ехать в Париж, а не в США). К слову сказать, семью свою Шлиман материально обеспечил, да и с сыном Сергеем общался до конца жизни.
    Получив свидетельство о расторжении брака в 3 экземплярах, Шлиман покинул Нью-Йорк, и в сентябре 1869 года в Афинах  венчался с Софией Энгастромену опять же по православному обряду. Сразу после  свадьбы супруги отправились в свадебное путешествие по Италии, а затем задержались в Париже. Шлиман рьяно взялся за  просвещение молодой жены, нанял учителей итальянского и французского языков, водил её по музеям, знакомил с друзьями. Вернувшись в Афины, Шлиман купил  прекрасный дом в центре города и ещё несколько участков земли. Затем, используя дар убеждения и щедрые дары,  он получил от турецких властей фирман – разрешение на проведение раскопок на холме Гиссарлык. А вскоре София подарила Генриху дочь, которой гордый отец дал имя супруги Гектора – Андромаха. (Родившегося позднее сына он назвал Агамемноном).
   Теперь можно было приступить к осуществлению мечты, к поискам гомеровской Трои. Выкупив часть холма Гиссарлык, Шлиман проложил глубокий ров вдоль всего холма и начал раскопки.  За три года  многотрудных и упорных трудов Шлиману удалось обнаружить древнюю дорогу, башню и стены античного города. Попадались многочисленные  серебряные украшения, погребальные урны, амфоры, медные гвозди, ножи и копья, мелкие изделия из слоновой кости.   И вот 31 мая 1873 года  в проломе под высокой, опасно накрененной  стеной, на глубине 8-9 метров, Шлиман обнаружил большой сосуд, под которым что-то таинственно и призывно поблескивало. В своих воспоминаниях Шлиман напишет, что, отправив рабочих на обед, он стал осторожно ножом доставать сокровища. Тут были медный щит, шлем, троянские копья, блюдо, чаша,  кольца, браслеты, пуговицы и монеты. А также две великолепные диадемы и перевязь для головы. Шлиман помнил из «Илиады»,  что клад Приама  хранился во дворце  в деревянном сундуке.  Дерево со временем сгнило или погибло в огне, но рядом с сокровищами лежал большой медный ключ от сундука. Значит, действительно это «клад Приама». Позднее в своих воспоминаниях Шлиман напишет, что «жена, завернув сокровища в шаль, тайком вынесла их с места раскопок». А потом Шлиман также  скрытно  вывез клад из Греции.
     В июне Шлиман опубликовал в Берлине и в Париже сообщение о найденной им в Трое «сокровищах Приама», или «Золоте Трои». Все  найденные предметы были зарисованы и каждому сообщен инвентарный номер. Из 8833 находок наибольшую известность приобрели украсившие Софию Шлиман диадемы и налобные ожерелья, представленные  на фотографиях, опубликованных во всех газетах мира. Немедленно разгорелся крупный  скандал, турки возбудили судебное дело против  Шлимана. Добровольно заплатив огромный штраф,  Шлиман остался  собственником уникального сокровища, оцененного в 1 миллион франков. Однако, как распорядиться этим сокровищем?!
   Греческое правительство мечтало о «возвращении кусочка их живой истории», но денег у греков не было. Сам же  амбициозный  археолог задумал построить для хранения сокровища музей  в Греции и дать ему своё  имя. Но честолюбивый голос любителя-археолога на время заглушил корыстолюбивый голос   успешного торговца. Правда, Франция отказалась купить для Лувра «золото Приама». Впрочем другие страны проявляли к историческому сокровищу живой интерес.  Вот кабы Россия приобрела его для Эрмитажа?!!! И Шлиман пишет письмо: «Англия, Германия, Франция, Австрия – все предлагают приобрести моё прекрасное собрание. Но я всегда отвечаю, что оно не продается. Если, тем не менее, Россия пожелала бы его приобрести его, я принял бы предложение, потому что люблю Россию более, чем какую-либо другую страну. Я провел там 20 наиболее счастливых лет моей жизни». Шлиман готов был сам поехать в Петербург, но дорога туда  для него была закрыта. Дело в том, что развод с Лыжиной он оформил, будучи в Америке, а такой развод не признавался русской православной церковью. А женившись на Софье Энгастроменоу, Шлиман в глазах церкви и закона становился двоеженцем. За это в России полагалась ссылка на 2-3 года.
     В  августе 1876 года Шлиман начал раскопки в Микенах, где в слоях, относящихся ко II тысячелетию до н. э., были обнаружены сенсационные находки, среди которых потрясавшая воображение золотая погребальная «маска Агамемнона». Все эти находки принесли Шлиману мировую славу. Он был принят в высшем европейском обществе. Но не обошлось и без критики «археолога-торговца», не имеющего специального образования. Впрочем, тогда археология только оформлялась как наука. Сам же Шлиман по мере накопления опыта и консультаций со специалистами, всегда вносил исправления в свои выводы.
     В 1877 году Шлиман решил временно,  на три года  выставить «сокровища Трои» в Лондонском музее. И отправился вместе с ослабевшей после неудачных родов Софией на воды в германский Бад-Киссинген. Здесь они встретились с канцлером Бисмарком, которому Шлиман подарил свою книгу,  а также со старыми немецкими друзьями, которые, как писал Шлиман,  «восстановили мои дружеские отношения с Германией». В итоге  Германия в 1879 году предложила приобрести «клад Приама» в обмен на орден и почетное звание гражданина Берлина. И с 1880 года  троянские древности были выставлены сначала в  Художественно-промышленном, а позднее в Этнографическом Музее Берлина под наблюдением Шлимана и его жены Софьи.
      Несмотря на ухудшение здоровья и развивающуюся глухоту, Шлиман организует конференции, ездит по Европе. 26 декабря 1890, будучи в Неаполе, он потерял сознание и упал на улице. Полицейские доставили Шлимана в отель,   куда срочно собрались  7 виднейших врачей. Но уже во время консилиума в 15:30 Шлиман скончался. Забальзамированное тело Генриха Шлимана доставили в Грецию. Прощание  прошло 3 и 4 января в построенном им доме, который Шлиман называл «Илионским дворцом». У изголовья гроба стоял бюст Гомера и лежали книги покойного автора. Соболезнования семье прислали король Греции Георг I и кайзер Германии. Похоронили Шлимана на самой высокой точке  центрального афинского кладбища. Позднее здесь воздвигли мавзолей, где покоится также София Энгастромену-Шлиман, пережившая мужа на 42 года, дочь Андромаха, её муж и трое внуков Генриха Шлимана.
                ***************
     Хранившийся в берлинском этнографическом музее «клад Приама», или «золото Трои» с началом Второй мировой войны перенесли сначала в подвалы музея, а позднее в противовоздушную башню Берлинского зоопарка. В мае 1945 года сокровища были реквизированы Красной Армией в качестве военного трофея. Составив описи, «клад Приама» упаковали в три ящика и отправили в Москву, в Музей изобразительных искусств имени Пушкина. Два года музейные работники, с которых взяли подписку о неразглашении,   изучали и заново  каталогизировали сокровища. С той поры более 40 лет «клад Приама» хранился под строжайшим секретом, за закрытыми дверями подсобного хранилища в лекционном зале, расположенном  слева от мраморной лестницы, идущей от гардероба наверх. Доступ к нему был строго ограничен. Появились даже слухи о пропаже клада.
   Однако время шло, отношения с бывшими противниками налаживались. Уже во времена Н.С.Хрущева в конце 50-х годов в ГДР возвратили многие ценности, вывезенные во время войны в СССР в качестве военных трофеев.   В марте 1955 года руководство СССР приняло решение о передаче ГДР картин Дрезденской галереи, спасенных в 1945 году советскими войсками. Перед отправкой в Москве, в Пушкинском музее организовали временную выставку этих шедевров мирового искусства. Четыре месяца Музей работал без выходных по 12–14 часов в день. Тогда на Волхонке впервые  образовались многочасовые очереди. За это время выставку посетило 1,2 млн. человек.
   Однако «клад Приама» по-прежнему хранился «под грифом секретности», хотя слухи о его нахождении в Пушкинском музее расползались по Москве и достигли заграницы. Всё чаще уже объединенная в октябре 1990 года Германия поднимала вопрос о реституции военных трофеев. В договоре о добрососедстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ от  9 ноября 1990 года  Горбачев заявил, что «утраченные или незаконно вывезенные культурные ценности подлежат возвращению владельцам или их наследникам». И уже в 1993 Б.Н.Ельцин в ходе визита в Афины  во время торжественного обеда проговорился о «кладе Приама», пообещал  устроить выставку  и даже отдать сокровища Греции. Эта весть разнеслась по миру, особенно взволновав Турцию и Германию. С той поры «золото Трои», или «клад Приама» стало главной темой дискуссии о возвращении военных трофеев.
    В 1994 году была организована Комиссия по Реституции. В ответ на требования Германии  Россия подняла вопрос о неисчислимых разрушениях и о вывезенных в Германию русских сокровищах: янтарной комнате, ценнейших скульптур из Петергофа и других музеев страны, об утраченных иконах и т.д. В октябре 1994 года  к рассмотрению «клада Приама» были допущены ответственные сотрудники  Берлинского музея. 16 апреля 1996 года в Пушкинском музее была открыта выставка «сокровищ Трои»,  где были представлены 259 предметов из коллекции Шлимана. Однако вопрос о возвращении Германии  «клада Приама» и некоторых других ценностей до сих пор остается  не решённым. «Клад Приама» всё также хранится в запасниках Пушкинского музея, но в Берлине воссоздали точную копию оригинала. Также как в Петербурге возродили похищенную нацистской Германией «янтарную комнату».
      А принятый в 1998 году Российский закон «О культурных ценностях, перемещенных в СССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации»  рассматривает вывезенные из Германии сокровища как компенсацию и не позволяет   проводить реституцию.