11. Венеды

11. ВЕНЕДЫ. На северо-запад  от Припяти и Днепра, в землях, где процветала лужицкая культура, скифское влияние было очень слабым и ограничивалось оно лишь редкими грабительскими рейдами степной конницы в глубь лесов. В своих набегах горячие скифские парни добирались до границ современной Венгрии, но для них, обитателей степей, эта лесная сторона не могла стать домом. Куда более существенным было воздействие на «лужицких» со стороны холодной Балтики.

С 7 века до нашей эры на берегах Балтийского моря начала складываться так называемая «Поморская культура» имевшая, как уверяют, много общего с культурой этрусков и культурами народов населявших Малую Азию. Как раз в тех местах еще со времен Троянской войны селилось пришлое население, которое современные антропологи считают причерноморским. И именно там античные авторы размещали позже легендарных венедов, гонявших по Висле и Дунаю караваны с янтарем и поддерживавших тесные связи со своими братьями адриатическими венетами. Другие ученые, те, которые предпочитают черепам черепки, за что и прозываются археологами, уверены, что поморы это всего лишь первая волна протогерманских переселенцев из Скандинавии. Как бы там ни было на самом деле, но в середине 6 века до нашей эры носители поморской культуры начали медленное и бескровное наступление на лужицкий ареал и почти все без остатка были проглочены протославянским населением Прибалтики. От соприкосновения двух этих культур на берегах Вислы на территории современной Польши зародилась «Культура подклошевых погребений», которую многие исследователи считают собственно раннеславянской. Утверждают, что все славянские культуры позднего средневековья генетически связаны именно с ней. Отсюда и первая теория происхождения славян и их родства с венедами: «поморы» это венеды, а «подклошевые» это уже собственно славяне. Довольно просто и правдоподобно.

Есть, впрочем, и еще один регион, который некоторые историки считают прародиной венедов. Это – западная часть лужицкого ареала, не подвергшаяся воздействию «поморов» и сохранившая в себе основные черты древних «полей погребальных урн». Отсюда, дескать, и сам термин – венеды. Называли себя так, потому что остались на родине предков, чужого влияния не испытывали и дольше всех «ведали» заветное Слово. Часть исследователей, впрочем, склонны считать тамошнее население чисто иллирийским, чуть позже ставшее венедским. Другие придерживаются правила Золотой Середины и утверждают, что иллирийцы, расположившись между двумя венедскими областями: прибалтийской и адриатической, стали связующим звеном между ними, и потому сами потом превратились для соседей в венедов. По этой версии «поморы», возможно, были потомками и венетов и иллирийцев и, отчасти, балтов с германцами. Третие, которые, видимо, все же ближе к истине, уверяют, что иллирийцы и «поморы» отличаются от венедов не больше чем, скажем, русский со Старого Арбата отличается от русского, живущего на Невском проспекте.

Чтобы окончательно не запутаться во всех этих построениях, попробуем все же разобраться - кто же такие эти венеды, для чего приведем схему, которая выглядит наиболее правдоподобной. Праславянские племена, вошедшие в историю под именем венедов, являлись прямыми потомками «полей погребений». У них осталось много общего и с кельтами и с иллирийцами и с фракийцами, так как и с теми и с другими и с третьими они вышли из одной общности и долгие столетия жили по соседству. Границы между этими народами всегда были размытыми, ничто не мешало им общаться, обмениваться опытом и генами. Со временем различия между ними накапливались, но процесс этот был очень длительным и малозаметным. Становясь разными по образу жизни, они, тем не менее, оставались понятными друг другу и по образу мышления и по языку, и даже внешне были похожи. Достаточно вспомнить, что тех же кельтов, например, античные авторы описывали как высоких, голубоглазых, русоволосых и белокожих. Совсем другая история приключилась с италиками, греками и, отчасти, с германцами и балтами. Они тоже были потомками «полей погребений» и тоже имели много общего с венедами, но за столетия скитаний по Европе они залезли так далеко, что связь с ними в той или иной степени нарушилась. Кроме огромных расстояний они отгородились от бывших соседей вершинами Альп, частоколом Пелопонесских гор, водами Балтийского моря, и топями белорусских болот. Те, что ушли к Средиземному морю, очень скоро стали для венедов чужими не только по крови, но и в мыслях и в поступках. Когда эти народы начнут возвращаться в Центральную Европу, кто через Альпы и Перенеи, а кто через Карпаты и Балканы, ни о каких родственных чувствах речь уже не пойдет. Им еще можно будет простить забытый ими общий язык, но понять их новый образ жизни и их мировоззрение венедам будет уже довольно сложно. Несколько иная картина сложилась на севере. Ранние германцы и балты, заслонившись от южных соседей болотами и лесами, тоже жили своей жизнью и тоже вносили в общую с венедами историю и культуру свои самобытные исправления. Однако контакт с ними не терялся никогда. Поэтому, когда разрастающееся во все стороны венедское сообщество добралось, наконец, и до Балтики, оно без особых усилий впитало в себя местное ясторфское и балтское население, породив на свет новую семью родственных народов.

Таким образом, фундамент у многонационального поморского сообщества был «лужицким», однако, не исключено, что процветанию «поморской культуры» действительно способствовали и некие переселенцы с юга, решившие поучаствовать в распределении доходов от торговли балтийским янтарем. То могли быть иллирийцы, адриатические венеты или иные беженцы из Малой Азии. По этой версии венеты и иллирийцы были выходцами из древней протославянской общности. И если иллирийцам удалось в итоге обосноваться на Адриатическом побережье, то попытка венетов зацепиться за Малую Азию, как мы помним, закончилась неудачей. Часть из венетов была вынуждена вернуться в Центральную Европу с тем, чтобы вновь влиться в родственную им по духу и по крови протославянскую общность. Закрепившись на краю славянских владений, венеты приняли самое что ни на есть активное участие во всех событиях, происходивших на берегах Днестра и Дуная. При этом их отсутствие было не столь уж длительным, и от своих северо-восточных сородичей они по-прежнему мало чем отличались. Вот почему их немедленно стали путать со славянами. Это походило на возвращение в деревню односельчан, долгое время проживавших в большом городе и уже отвыкших от неторопливого деревенского уклада жизни. Следовательно, сам термин «венеды» действительно мог быть занесен в Центральную Европу откуда-то из Средиземноморья, и славяне не имели к нему никакого отношения. Просто склонные к упрощениям греки могли знать неких венедов, которые откуда-то с севера возили в Грецию янтарь, а значит, и все остальные, кто жил севернее Карпат, стали для европейцев венедам. Выходит, уже тогда еще не до конца оформившийся славянский мир начал незаметно делится на две составляющие: юго-западную, венедо-славянскую, с ирано-фракийско-малоазийскими примесями и северо-восточную, славянскую, пока еще «чистокровную».

Каким же образом поморы-венеды вдруг «превратились» в славян? Ответ на этот вопрос состоит из одного слова - ассимиляция. На стыке балтской, ясторфской и лужицкой культур от их смешения появилась на свет новая культура, которую мы теперь и называем «поморской». А поскольку культура была с торговым уклоном, жила она вовсе даже неплохо, по крайней мере, в сравнении со своими не очень богатыми соседями. Когда же «поморам» стало тесно на балтийском берегу, и пришла пора расширять сферу своего влияния, они, махнув рукой на ясторфские и балтские болота, направили свои стопы к «лужицким», у которых было и земли побольше и болот поменьше, и знакомые лица встречались почаще. «Лужицкие», следуя старой славянской традиции, быстренько растворили переселенцев в своей массе, но сами при этом, нахватавшись от «поморских» новых знаний и идей, начали постепенно превращаться в «подклошевых».

Пройдут столетия и скандинавские германцы, сохранившие свою «породу» от венедского и балтского влияния, нахлынут на континент и захлестнут северо-западный край славяно-венедского сообщества, а чуть раньше с юго-запада к Карпатам, четко чеканя шаг, подтянутся римские легионы, которые тоже начнут насаждать везде свои порядки. И вот тогда венеды западные, вступив в соприкосновение с чужаками, сами станут чужими для венедов восточных, ибо, вновь нахватавшись чужих идей, они будут жить и мыслить иначе. Восточные же не захотят иметь ничего общего с теми, кто забыл славу предков и заветное Слово, оставленное отцами и дедами в назидание потомкам. Восточные венеды - хранители славы и слов венедских, станут славенами или славянами, а те другие так и останутся для своих господ венедами - одни на время, другие навсегда. Сколько раз потом польские и немецкие «венеды» по указке своих хозяев из Берлина и Рима будут накатываться на земли русских, белорусских и украинских славян, пытаясь и их превратить в «новых венедов» с германским мышлением, римской верой и привычным для западного уха названием. На Западной Украине им это удастся, в Белоруссии и России – нет, по крайней мере, пока нет.

Раз уж мы вспомнили братскую Украину, давайте вновь вернемся к реалиям сегодняшнего дня. При этом автор самонадеяно процитирует самого себя. Данная глава была написана в 2008 году, когда ещё не было ни украинской АТО, ни российской СВО. Тогда даже предположить никто не мог, что такое вообще будет возможно. И тем не менее – цитата из прошлого, подтверждающая, что все в этом мире, включая и историю, подчинено определенным законам и доступно прогнозированию: «В Украине уже сейчас многие не хотят вспоминать о том, что Киев – мать городов русских. А как только Украина вступит в НАТО или, например, в Евросоюз, между нами окончательно будет проложена незримая полоса отчуждения. Ее даже не придется подкреплять ракетами и танками. Мы перестанем быть друг для друга своими, ибо разойдемся по разным лагерям. Какие-нибудь китайцы с индусами станут нам ближе и понятней, чем наши кровные братья из «суверенной» Украины. Именно этого добивается сейчас Американская Империя, и именно так поступала Империя Римская, насаждавшая во всех завоеванных её легионами или её золотом землях свою администрацию и свои порядки и заставлявшая варваров воевать друг с другом. Чем закончила Римская Империя мы уже знаем, чем закончит Американская узнаем довольно скоро, ибо если ты привык считать всех, кто не желает жить по-твоему, варварами или «осью зла», будь готов к тому, что эта варварская «ось зла» поразит тебя в самое сердце. Вандалы приплыли из Африки, чтобы оставить Рим без золота и будущего, интересно, кого хулиганка История отправит лечить от ожирения жителей Вашингтона».

Для нас история с венедами интересна еще и тем, что именно им приписывают экспорт в Западную и Центральную Европу причерноморского термина «Русь». Термин этот, как мы помним, имеет древнее происхождение. Не исключено, что именно венеды были его носителями и, возможно, не единственными.

Следует, впрочем, лишний раз отметить, что все выше сказанное – лишь набор недоказуемых гипотез, частично подкрепленных открытиями археологов и отрывочными сведениями из письменных источников. Сам Геродот писал, что никто не может сказать ничего достоверного о стране, лежащей к северу от Фракии. Даже дотошные археологи могут сообщить лишь факты из повседневной жизни обитателей Центральной и Восточной Европы, но не более того.

Известно, что Лужицкая культура в различных своих вариантах в течение всего первого тысячелетия до нашей эры медленно расползалась во все стороны, постепенно охватывая широкие пространства от верховьев Дуная до Волыни и от Балтийского моря до предгорий Карпат и берегов Припяти. При этом ею поглощались некоторые соседние заведомо невенедские племена. Таким образом, за несколько веков до кельтской и германской экспансии Европа подверглась экспансии венедской. «Лужицкие» венеды знали железо, керамику и довели до совершенства деревообработку. Из дерева делали дома, городские укрепления, уличные мостовые, предметы домашнего обихода, лодки. О царях и князьях тогда ещё слыхом не слыхивали. Жили общиной, как заповедовали предки. В железный век, очевидно, не без помощи малоазийских сородичей «прыгнули» прямо из каменного, причем от камня отказывались долго и неохотно. «Лужицким» было неведомо волшебство ратных побед, и не манил образ меча обагренного вражеской кровью. Они не привыкли презрительно относиться к более слабым соседям и не ставили себя выше других. Они были пахарями и потому к общечеловеческим ценностям были ближе чем их бродячие родственники. Окажись они на Ближнем Востоке или в Месопотамии, где не было спасительных лесов и болот, они бы там и года не протянули со своим менталитетом. Впрочем, и пацифистами их считать тоже нельзя. Жизнь в Европе, где порой бывало жарковато, научила их способности огрызаться. «Иранский» удар, подорвавший передовые для своего времени позиции лужицкой культуры, сместил центр развития экономики, и в первую очередь металлургии, из Центральной Европы на юго-запад к предгорьям Альп. Туда кочевникам было не добраться. Там жили кельты, венеты и иллирийцы, которым теперь предстояло стать связующим звеном между иранским и греко-этрусским мирами. Немедленно начавшийся бурный экономический рост племен, населявших западный и восточный отроги альпийского горного массива, вскоре разнесся эхом по всей Европе.