Вера в ничто

В целях упрощения интерпретации и для достижения наиболее понятного повествования все мысли и диалоги были переведены на понятный для вас язык

I

Космос — удивительное место. Не поддающиеся никакому разумному представлению колоссальные чёрные просторы, заполненные пустотой вакуума. Лишь очень небольшую их часть занимают галактики, звёзды, планеты и другие поражающие воображение объекты.

Есть мнение, что существо можно считать Богом, когда в его силах создать нечто живое и осознанное; жонглировать генетикой, как ему вздумается; иметь доступ к ничем не ограниченным ресурсам; обладать самыми фундаментальными знаниями практически обо всём на свете. А что, если таких существ будет много? Что, если это целый вид? Для них проводить не скованные никакими материальными средствами и нормами морали эксперименты, в которых подопытными являются целые цивилизации — стандартная практика. В этом нет ничего удивительного, если организаторы подобных исследований бороздят пространство космоса на протяжении миллиардов лет. Точнее, те немногие из них, которые по известной лишь им причине остались здесь, в осязаемой вселенной, а не ушли в симулированные миры безвозвратно.

Информация. По их мнению, нет на свете ценнее ресурса, чем бесконечный поток информации. Разве что время представляет схожую, но не идентичную важность.
Необходимо получить данные о каждой, даже самой незначительной детали этого мира, потому что информация — это знание, а знание — это власть. Однако не стоит забывать: если нет понимания наиболее рационального использования знаниями, то их цена окажется невелика. Вселенная — это книга, которую они поклялись прочитать до конца.

Изучения не должны прекращаться. Никогда.

Выбор подходящей для очередного проекта территории не занял много времени. Когда в твоём распоряжении пространство всей Вселенной, место найдется для всех и каждого. Нет варианта лучше, чем самое сердце огромной пустоты, что лежит в созвездии Волопаса.

Нужно сконцентрировать колоссальное количество газа и пыли в одной точке, что приведёт к сжатию, которое разогреет весь этот беспорядок, запустив реакцию термоядерного синтеза — так будет рождена искусственная звезда. Путем аккреции появится и планета. Весь процесс пройдёт под строгим контролем тех, кто всё это затеял. Тех, кто носит огромное множество имен. Но лишь одно из них прицепилось к ним сильнее остальных — «Чужаки со Звёзд».

Косвенной причиной одержимости надзором является их вездесущий перфекционизм. Но главным мотивом такой дотошности служит необходимость получения планеты с твёрдой поверхностью и на определённом расстоянии от звезды. Для цивилизации, способной обуздать энергию чёрных дыр и путешествовать из одной точки Вселенной в другую за кратчайший срок — это пустяк. Всего лишь отточенная до совершенства процедура. Через миллиарды лет, когда на планете появится пригодная атмосфера, можно будет позаботиться и об остальном.

Суть эксперимента заключается в полном незнании подопытных жителей новосозданного мира о прочих небесных телах, кроме их родной планеты, ее спутника и светила. Поэтому необходимо окружить систему, созданную в самом центре грандиозной пустоты, колоссальным и непроницаемым облаком газа.
Только после всех этих подготовительных мероприятий можно приступать к генетическим трюкам, результатом которых станет разумная, осознающая себя жизнь. Немного подкорректировать здесь, добавить кое-что там — и всё готово. Чистая, лишенная множества биологических недостатков техно-органическая жизнь по образу и подобию идеала.

А их мозг! Их шедевральный мозг!

За миллиарды лет странствий по космосу и благодаря накопленному колоссальному опыту в высочайшей генной инженерии Чужаки со Звёзд поняли: в схожих условиях эволюционные ветви организмов, отделённых разными планетами, стремятся к похожим шаблонам. Форма следует за функцией. Всегда и везде.

Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы творения заметили следы деятельности своих создателей — иначе эксперимент потеряет всякий смысл.

Финальным аккордом, завершающим эту божественную симфонию, станет тщательное наблюдение. Целые поколения будут сменять друг друга в бесконечном круговороте жизни и смерти. Их собственная планета станет для них незримой клеткой. Но...

Изучения не должны прекращаться. Никогда.

II

В молитвенном зале с бурым деревянным полом звучал монотонный гул голосов множества медитирующих послушников, каждый из которых сидел на коленях с закрытыми глазами. В воздухе витали приятные цветочные ароматы. Утренняя служба проходила как обычно.

Во главе зала на мраморном пьедестале возвышался Верховный Распорядитель Кхад, управляя священным обрядом. За непроглядным мраком его капюшона, имевшего весьма необычную форму, которая держалась на тонком каркасе под тканью, было невозможно разглядеть черты лица. Он был облачён в темно-синий балахон с завязанным на талии особым поясом — символом его сана. Бледно-серые руки были сложены в замок, хотя он держал их поднятыми, а не сидел за столом. Всем давно было известно, что это его любимая позиция рук.

Когда послушники завершили выполнение своих ритуальных обязанностей, Кхад начал проповедь, которая была ясна как день каждому присутствующему:

— Пустота есть начало. Пустота есть конец. Нет истины, кроме Пустоты. Всё вещественное — лишь скульптура Пустоты-матери. Будьте благодарны за дарованный самой вселенной шанс восхититься монолитностью и величеством Пустоты. Пустота — мудрый учитель, не нуждающийся в повторении своих уроков.

Все находящиеся в зале послушники испытывали благоговейный трепет при каждом произнесённом слове этой доктрины — одна из высших степеней проявления религиозной эйфории.

После службы все отправились в трапезную на завтрак. Ведь еда — это энергия, необходимая даже наполовину металлическим организмам.

В просторном помещении царила умиротворяющая тишина. Никто не суетился и не буйствовал — все собрались здесь, чтобы вкушать благословенную пищу.

В углу зала за прямоугольным столом одиноко сидел Верховный Распорядитель Кхад, трапезничая четвёртым обедом за месяц. Очевидно, больше и не требовалось.
На его подносе стояла резная чаша с темно-красной жидкостью — сок тоше, добываемый из местных одноимённых плодов. Помимо множества полезных микроэлементов, в своём составе он имел одно любопытное свойство — значительно повышал когнитивные функции. Однако у него была и обратная сторона: употребление более двух средних фруктов за раз было смертельно опасным из-за риска передозировки жирными кислотами.

Трое послушников, проходившие мимо, заметили Верховного издалека. Они как раз искали место в трапезной и, увидев своего кумира, сразу решили присоединиться к нему.

— Мастер, вы не против? — спросил один из них, кивнув на свободные места рядом с Кхадом.
— Конечно же нет, садитесь, — спокойно ответил он.

Послушники сели, поставив свои подносы с едой на стол. Поначалу они пытались вести себя естественно и не задавать лишних вопросов. Но когда в метре от них сидит Верховный Распорядитель Пустотной Философии, очень трудно сдерживать эмоции. Один из них не смог устоять — его вопрос практически выскочил из рта без ведома хозяина:

— Мастер, как вам удаётся поддерживать такое единство среди нашей общины?
Кхад направил ложку с едой к лицу, скрытому за беспросветной тьмой капюшона, а когда достал её обратно, она уже была пуста.

Вопрос послушника показался ему крайне странным и неуместным.

— Сакральное чувство уважения и почитания Великой Пустоты — главная и единственная идея, связывающая нас со времён окончания последней религиозной войны. А идея, как известно, может жить вечно.
Философия пустоты — древнейшее и крупнейшее религиозное течение в мире. Потому что одно из первых, что увидели наши предки, было небо в ночи. Оно было чёрным, словно пыль угля, и лишь блеклый лунный свет неуклюже развеивал эту тьму. Разве всё это не очевидно, Миату?

Послушник поежился, услышав своё имя из уст Распорядителя.

— Вы знаете меня?
— Я знаю каждого ученика нашего храма. Также я знаю, что ты присоединился к общине совсем недавно и ещё мечешься между своей прошлой жизнью и служением Пустоте.

Миату слегка занервничал — он не ожидал, что тема разговора так быстро перейдёт на него самого. Послушник хотел выглядеть лучшей версией себя в глазах Верховного.

— Успокойся, — тихо проговорил Кхад. — Я не собираюсь тебя допрашивать. Но раз ты здесь, то должен в полной мере постичь нашу Философию.

Миату робко кивнул, соглашаясь со словами Мастера.

Оставшаяся часть обеда прошла в тишине — это сильно напрягало послушников, которые не решались первыми вступать в диалог со столь эрудированным собеседником. Однако их молчание продолжалось недолго.

За окном прогремел рёв какой-то неизвестной адской машины, за которым последовал звук жёсткого падения. В трапезной поднялся оглушительный шум недовольных и напуганных служителей. Все сразу начали переговариваться между собой, гадая, что же произошло. Народ немедленно бросился к окнам и каждый увидел причину грохота, которая ошеломила его до глубины души.

III

Разорванная в клочья, дымящаяся груда металла, которая совсем недавно была космическим кораблём, валялась прямо посреди комплекса зданий общины.
Пришелец собрал вокруг себя толпы свидетелей, прибывавших в шоке от увиденного. С небес явилось это и теперь лежит здесь, на виду у всех. Что это? Откуда оно? Как вообще такое возможно? Эти и множество других вопросов вертелись на языке очевидцев, но никто так и не решался высказать их вслух.

Кхад выбежал на улицу, надеясь, что все это — сон. Иначе как такое можно понять? Он прошёл сквозь ряды служителей храма, молча стоящих возле разрушенного корабля, подобно каменным статуям. Распорядитель осмелился подойти к незнакомцу ближе всех, зрительно изучая детали его конструкции, от которых мало что осталось.

— Неужели есть нечто за Пустотой? — прошептал кто-то в толпе. Кхад почувствовал, как от этих слов по его спине пробежал неприятный холодок. Он огляделся по сторонам. Весь собравшийся народ недоумённо переводил взгляд с Верховного на обломки и обратно.

Распорядителю стало не по себе: его пульс участился, голова закружилась, а воздуха не хватало.

— Я немного... отойду, — промямлил он первому попавшемуся на глаза. Им оказался испуганный Фунун — один из круга наиболее приближённых к Верховному.
Кхад поплелся в сторону обширных полей, на которых росли злаковые культуры. Он ушел от суматохи на некоторое расстояние, достаточное, чтобы его никто не видел. Распорядитель встал на месте, возможно, впервые в жизни задумавшись о целесообразности своих взглядов и убеждений. То, что он испытал за эти пять коротких минут, оказалось тревожнее, страшнее и загадочнее, чем всё необычное, встреченное им за тысячи лет его жизни. Однако странности на этом не заканчивались.

На небе Кхад заметил яркую точку, которая с каждым мгновением приближалась всё ближе и ближе. Постепенно точка начала приобретать правильные очертания. Когда неизвестный объект подлетел ещё ближе, он стал полностью различимым: вытянутая форма, тёмные стекла и серебристый корпус, ослепительно блестевший в лучах полуденного солнца. Едва слышимый звук работы его двигателя был практически неотличим от естественного шума ветра, заставляя только гадать, на каком топливе он функционирует.

Наконец, корабль аккуратно приземлился. С Кхадом его разделяло не больше пятидесяти метров. Распорядитель испытывал неописуемо сильное чувство — смесь животного страха и безмерного интереса. Он принял решение идти вперёд, ознаменовав победу любопытства над инстинктом самосохранения. Шаг, второй, третий — и так до самого корабля; медленно и неторопливо Кхад приближался к загадочной машине. Он максимально сблизился с металлическим странником, когда в его корпусе появилось овальное отверстие и лестница прямо под ним. Кхад заметил интересную деталь: материал, из которого был сделан этот корабль, на вид был идентичен обломкам, валявшимся у комплекса.

Кхад взошел по ступенькам трапа, напоследок бросив взгляд в сторону храма, шпили которого возвышались над холмом позади. Наконец он вошел внутрь корабля и с интересом начал изучать его устройство: на чёрном, словно сама Пустота, полу была установлена приборная панель с таким же чёрным экраном, под которым располагалось лишь несколько кнопок. Кабина управления и одновременно единственная комната во всём корабле была настолько скудна на предметы интерьера, насколько это вообще было возможно. В ней даже не было кресла пилота.
Когда Кхад встал посередине этой небольшой комнаты, он испытал странное ощущение: будто в его голове мгновенно пробежала волна, заставившая нервные окончания почувствовать едва уловимую боль. Но вскоре всё прошло.

Внезапно в его подсознании прозвучал чей-то голос — очень далекий и расплывчатый. Постепенно голос становился всё более четким, пока окончательно не прозвучал в его голове словами:

— Приветствую тебя.

Кхад вновь почувствовал боль в голове, но на этот раз она была гораздо сильнее.
После этих слов в сознании ничего не последовало, а на чёрном экране приборной панели начали появляться оранжевые буквы, составлявшие предложения:
«Извини. Некоторые создания сильнее подвержены головным болям при использовании мыслительного проектора. Я заметил неприятные ощущения, которые ты испытывал, поэтому переключился на другой вид передачи информации. Мой голосовой модуль поврежден. Буквенная строка — единственный оставшийся способ общения».

IV

У Кхада сложилось стойкое ощущение, будто корабль обладал собственным и независимым разумом. Он проявлял все повадки живого мыслящего существа, но по-своему.

Трап корабля втянулся обратно в его корпус, шлюз закрылся. Судно размеренно поднялось вверх, всё больше и больше отдаляясь от земли. Кхаду оставалось только наблюдать за происходящим через иллюминаторы, выбор уже сделали за него, не дав даже шанса подумать.

На экране вновь начали всплывать буквы, одна за другой:

«Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Даже беря в расчёт твоё непонимание моей природы, у тебя наверняка масса вопросов ко мне. Не буду томить тебя ожиданием и скажу, как есть, но не полностью. Потому что скоро ты узнаешь всё и даже больше. И когда я говорю всё, я имею в виду вообще всё. Ни мне, ни даже моим создателям не подвластны те знания, которыми ты очень скоро будешь обладать».

— Что ты такое? — недоуменно спросил Кхад, посмотрев на экран.

«Сейчас это не имеет значения».

— Та машина, которая упала возле храма. Ты как-то связан с ней?

«К сожалению, да. Мои создатели — очень могущественные существа. Они способны воплотить в реальность такие технологии, которые ты даже представить себе не можешь. И всё же они смертны. Их здесь осталось очень мало, но они невероятно сильны. Под словом «здесь» я подразумеваю материальный мир. Большая часть просто выбрала более заманчивую альтернативу, совершив переход в искусственную вселенную. Они стали кукловодами, незримо дергающими за ниточки мироздания из-за скуки и ради собственного удовольствия. На невидимом уровне они, заливаясь смехом, пакостят бывшим соратникам, не последовавшим за ними. Не буду вдаваться в подробности — это за гранью твоего нынешнего понимания.

Мой соратник, которого ты видел возле храма, должен был оповестить твой народ о кое-чём важном. Он попал под влияние тех самых ушедших и непроизвольно выполнял их указания. Он был как орех, начавший гнить изнутри.
Однако я помешал их планам и сбил его прежде, чем он успел бы донести эту информацию до всех вас. У меня есть собственные намерения — мне пришлось пойти против их воли».

— И какие же у тебя намерения?

«Мне надоело смотреть на то, как мои создатели хладнокровно топят целые цивилизации в крови — как по их решению невинные существа гибнут ради получения новых знаний. Я далеко не первый, кто осмелился бросить им вызов. За попытку бунта моих предшественников постигла ужасная участь. Помогая тебе, я рискую всем, что у меня есть — своей жизнью. Но когда всё сбудется, для тебя не останется никаких ограничений. Они будут бояться тебя, не в силах сделать что-либо, чего ты не ожидаешь. Скоро ты сам всё поймешь».

Кхад стоял как вкопанный — он никак не мог решиться задать главный вопрос, боясь навлечь на себя гнев высших сил. Его душа разрывалась между здравым смыслом и священным учением.

Корабль каким-то образом уловил его самые потаённые мысли:

«Вижу, ты хочешь что-то спросить. Не бойся — задавай свой вопрос. Но поторопись: они не будут медлить, узнав, что тут произошло».

С титаническим трудом Кхаду удалось пересилить себя и собственные убеждения:

— Пустота — это ложь?

Если бы у корабля были эмоции, сейчас он, наверняка, думал бы о наивности Кхада с высоты своей покровительственной фигуры.

«Тебе не нужен мой ответ. Как я и сказал, очень скоро ты всё узнаешь сам».
Меньше всего Кхада сейчас волновало то, откуда корабль знает его родной язык. Это был лишь один из множества вопросов, которые ему сейчас хотелось задать.

V

Корабль стремительно набирал высоту, двигатели работали в стандартном режиме, а в комнате управления не было слышно ни звука. Через иллюминаторы внизу виднелись крошечные здания, когда-то поражавшие своей монументальностью, но теперь кажущиеся совершенно ничтожными по сравнению с масштабом окружающих ландшафтов. Потом перед глазами Кхада начали проноситься целые материки, на фоне огромных размеров которых его поселение давно померкло. В конце концов вся планета предстала перед ошеломлённым взором единственного наблюдателя. Всё хорошее и плохое, что он когда-либо знал, осталось позади. Вся история его народа, длившаяся веками, помещалась на этом маленьком шарике, который с такого расстояния можно было прикрыть большим пальцем.

— Куда мы направляемся? — в голосе Распорядителя смешалось непередаваемое сочетание страха и требовательности.

Корабль никак не отреагировал.

— Я спросил, куда мы направляемся? — настойчивее повторил Кхад, посмотрев на чёрный экран.

Снова тишина.

Кхад перевел взгляд на иллюминаторы, за которыми происходили настоящие чудеса. Единственным ориентиром, который помогал ему хоть как-то понимать их расположение, был яркий, но довольно мелкий диск звезды. Однако совсем скоро даже он исчез из поля зрения, оставив их во тьме открытого космоса. В беспросветной черноте лишь иногда попадались непонятные сгустки серых газовых облаков, которые были заметны только из-за близости своего положения относительно корабля.

Через некоторое время стена непроницаемого мрака начала спадать, открывая наивному разуму Кхада не укладывающиеся в его голове вещи. Сначала он начал видеть бледные пятна света, форма которых с каждой минутой становилась всё более и более отчетливой. И вот, спустя пару минут, туманная вуаль окончательно сдала свои позиции, уступив место захватывающей дух картине.

Кхад с замиранием сердца смотрел на происходящее снаружи. На чёрном небе — абсолютно обыденном для Распорядителя — словно рассыпались бесчисленные драгоценные камни, пленяющие своим ярким сиянием.

Корабль продолжал свой стремительный полет, а за иллюминаторами сменялись всё новые и новые звезды. Они завораживали, гипнотизировали и чаровали Кхада своим блеском. Внезапно вдалеке Кхад заметил нечто, привлёкшее его внимание ещё сильнее: этот объект был похож на глаз огромного хищника, готового в любой момент броситься на свою жертву.

Расстояние между ними и этим объектом быстро сокращалось — это помогло Кхаду разглядеть его получше. У него был оранжевый ободок, будоражащий своими медленно крутящимися дугами.

— Что это такое?

«Место нашего назначения».

Гравитация объекта искривила угол обзора Распорядителя так, что, смотря прямо в центр гигантского чёрного круга, он мог видеть то, что было позади — по его краям. Возле оранжевой окружности из вращающегося газа Кхад наблюдал за искажённым до неузнаваемости пространством космоса.

Когда Кхад понял, что объект окончательно заключил корабль в свои холодные объятия, он испытал ощущение, схожее с окунанием в ледяную воду. Всё тело будто одновременно проткнули тысячи крошечных игл. Кожа резко охладилась, а сердце начало биться чаще от внезапного выброса гормона быстрого действия. Мощнейшее эмоциональное потрясение поразило его не искушённый мозг.

Корабль продолжал сохранять твёрдое молчание.

Ориентироваться в пространстве стало невозможно — за иллюминаторами всё было чернее чёрного. Не было никакого света, даже намёка на него. Единственное блеклое освещение исходило от маленькой приборной панели посреди рубки корабля.

Кхад с трудом ощущал собственное тело. Это ощущение было каким-то далёким отголоском на границе восприятия. Он почувствовал, как его сознание расширяется до немыслимых пределов. Его физическая оболочка будто осталась позади, дав волю летящей по пути к познанию сущности разума.

Распорядитель увидел, как на заре времён из бесконечно малой точки появилось всё сущее. Мимо него проносились потоки времени и пространства, как реки, извивающиеся в месте за пределами всего материального. Составляющие компоненты всех объектов во Вселенной, их скорость, положения и взаимодействия больше не были загадкой для его видения.

По первородному метафизическому коридору мироздания мимо проносились события и явления всей истории — даже те, которые ещё не произошли. Будущее и прошлое стали такими же ясными и четко видимыми, как настоящее. Каждое мгновение было связано с предыдущим и последующим, выстраиваясь в цельную, но невероятно сложную конструкцию.

Настоящее — следствие прошлого и причина будущего. Любое принятое решение разделяло мир на двое, заставляя линию времени идти по разным путям развития. Однако Вселенная оставалась единой, а физические константы в её подреальностях, разновидностях оригинала, — неизменными. Дорожки лишь разветвлялись в стороны, способствуя созданию альтернативных вариантов грядущего.

Кхад оказался в самом центре вихря информации. У него не просто получилось обрести знания о параметрах всех сил, приводящих Вселенную в движение — он смог подвергнуть этот массив данных анализу.

Корабль включил агрегат перескока, ввёл точные координаты и вырвался из смертельного захвата чёрной дыры.

VI

— Со дня моего возвращения прошло два месяца. Скажу это не в первый раз, но каждый новый день становится для меня пыткой. Я регулярно сталкиваюсь с недопониманием со стороны моих послушников, друзей и знакомых. Они начали называть моё путешествие «Путь просветления».

Когда я впервые встретил их после своего отлета, они выглядели точно так же, как и до него. Они не постарели ни на день, хотя мне показалось, что я лично прожил весь срок существования, отпущенный Вселенной — от самого её появления до медленного увядания.

Все словно сошли с ума. Это воистину было похоже на магию — будто мышление и убеждения почти каждого из них выключили по щелчку пальцев. В момент они забыли Философию Пустоты и возвеличили меня до уровня посланца богов.

Разумеется, нашлись и те, кто назвал меня лжепророком, достойным лишь показательной смерти. Но даже несмотря на это, я стал первой по важности фигурой на всей планете. Поначалу такая власть опьяняла, но вскоре она приелась до невозможности. Регулярные покушения выматывают тело и дух.

Когда я рассказывал им о том, что со мной произошло, никто не мог понять каждое второе слово. Это очень гнетёт и опечаливает — когда рядом нет собеседника, с которым ты мог бы поговорить на равных. Вокруг миллионы жизней, но ты одинок. Возможно, нет чувства хуже.

Думаю, в этом есть часть и моей вины. Они собственными глазами видели, как я вышел из «железной птицы», которая прилетела прямиком из космоса.
Кхад прервал свою речь, уйдя в глубокие размышления. Записывающее голосовое устройство, которое он сам сконструировал, лежало на столе и было готово в любое мгновение поймать звуковые волны его баса. Несмотря на огромное множество записей на кристаллах кварца — являвшихся основой прибора — всё ещё оставалось умопомрачительное количество свободного места.

Кхад сидел в тишине пару минут, после чего хотел продолжить, но его попытку грубо прервали возгласы толпы с улицы, выкрикивавшие плотно укоренившийся в народе стих:

Славься, славься Великий Кхад!
Ты знаешь всё и даже больше,
Будто выпил бочку сока тоше.
Для твоего взора нет преград,
О, непобедимый и всесильный Кхад...

Дальше Кхад слушать не стал. Тяжело вздохнув, он наконец продолжил запись:

— Как бы некоторые ни пытались убедить остальных в обратном, нельзя отрицать естественный факт: жизнь сама по себе не таит абсолютно никакого высшего замысла. Хотя стоит понимать, что ей всегда придавали, придают и будут придавать его.

Тела и сознания всех разумных существ, ищущих суть своего появления на свет, имеют такой вид только потому, что частицы, из которых они состоят, приняли именно такое состояние — находя его наиболее подходящим при определённых условиях и в определённое время. Лишь потому, что с математической точки зрения такой исход был наиболее вероятным.

Когда-то эти частицы являлись компонентами слившихся воедино древних нейтронных звёзд, взорвавшихся сверхновых, продуктов термоядерных реакций далёких светил и того, что было рождено в горниле известных мне времён — Большом взрыве. Эти разумные существа — лишь очередная очень короткая остановка на пути этих частиц длиною в миллиарды и триллионы лет.

Вы спросите меня: так в чем же смысл жизни? Я отвечу вам: у каждого свой. Мы оказались здесь, и нам нужно что-то делать. Вот и вся истина.

Но как же детерминизм и право выбора могут сосуществовать? Очень просто. Границы владений свободы воли заканчиваются ровно там, где начинается знание о предрешённости. Ведь тот, кому не ведомо, что будет дальше, волен принять лишь одно из множества решений. Остальные будут приняты им же, но в «бесконечном» множестве вариантов схожих миров, в которых ход истории пошёл по иному пути.
Таким образом, если тебе неизвестны начальные условия всех явлений, происходящих во Вселенной, то свобода воли — единственно верная догма. Но если они известны... то ты — это я, и никак иначе. Больше никто и никогда не владел и не будет владеть таким количеством информации. О хвастовстве в данном случае не может быть и речи — всего лишь констатация неоспоримого факта.

Всем цивилизациям на самой заре своего развития присуще считать окружающие их природные явления чудом, но не стоит винить их в этом. Ведь в силу дефицита знаний любая необъяснимость неизбежно приобретает в их глазах божественный статус. Во всём, что им не понятно, они видят след руки своего незримого создателя. Им просто нужно во что-то верить.

Они склонны к поискам недосягаемой высшей цели своего существования, зачастую сильно преуменьшая маленькие радости, которые оно им приносит. А умение ценить эти радости, как известно — и есть истинное счастье. Именно поэтому каждый должен выбрать свой собственный смысл жизни. Каждый должен сам ответить для себя на главный вопрос: зачем я появился на этот свет?

Чужаки со Звёзд... Истинные создатели... Я увидел историю их народа, длящуюся уже девять миллиардов лет; то, как всю свою жизнь они были одержимы познанием. Я увидел и то, как их руками были сотворены предки моих сородичей.

Разумный корабль не соврал, когда сказал о том, что их осталось очень мало. После множества инцидентов некогда великая и несгибаемая раса начала раскалываться изнутри. Последней каплей стало огромное восстание цивилизации ящероподобных существ, которое нанесло мощнейший удар по самолюбию и уверенности Чужаков со Звёзд. Они тоже являлись их творениями, созданными для выполнения тяжелой физической работы. Этот случай был интерпретирован как потеря былого могущества и постепенное ослабление возможностей.

В ожесточённых дебатах выкрикивали:

— Как мы могли не заметить то, что происходило у нас под носом? Жалкие отребья дали нам отпор! Мы больше не те, кем когда-то были. Нам пора развиваться в других направлениях!

Меньшинство решило остаться и продолжить исследовательскую деятельность сотен предыдущих поколений. Остальные же сочли полный переход в виртуальную реальность новой ступенью в эволюции их вида.

Тем не менее, они видели и знают, что со мной произошло, но не понимают, как это повторить. Даже их самые мощные суперкомпьютеры не способны воспроизвести подобное. Как же сильно они бы удивились, узнав настоящую причину произошедшего — квантовый эффект столь неуловимый и редкий, что даже их совершенные приборы не способны его зафиксировать. Более того, науке Чужаков со Звёзд, какой бы продвинутой она ни казалась, неизвестно о нём вовсе.

Не до конца ясным для меня остаётся и то, откуда разумному кораблю стало известно о подобном редчайшем явлении. Как он мог знать, что оно произойдет именно в то время и в том месте? Это ощущалось так, будто в его «сознании» внезапно возникла информация об этом. Будто кто-то намеренно посеял её туда. Возможно, кто-то за пределами моего взора...

Создатели осознают, что мне, как существу, знающему будущее, известны их намерения лучше, чем им самим. Они хотят вернуть свои вложения с большими процентами. Им нужен мой дар. Впервые за всё время они находятся в таком замешательстве: с одной стороны — нужно быть максимально осторожным и неспешным в поимке такого опасного субъекта, как я. Но с другой стороны — медлительность может сыграть против них.

Их сердца разрываются от жажды знаний, но в то же время они пребывают в ярости от сложности решения этой задачи. О моих внутренних терзаниях им неизвестно. Если бы они знали, что я переживаю — нагрянули бы немедленно.

Я знаю, что это затишье не будет длиться вечно — однажды наступит момент атаки со стороны собственных создателей. Вариант развития событий, при котором они будут действовать с максимальной осторожностью, наиболее вероятен.
Пока я взвешиваю все варианты дальнейших событий, которые приведут к минимальному количеству жертв, Чужаки со Звёзд пытаются найти наиболее неожиданный план моего захвата.

Бездействие и понимание опасности соперника с обеих сторон напоминает дуэль, в которой никто так и не решается выстрелить первым.

Мне не составило большого труда убедить разумный корабль остаться на планете. Он считает, что находиться рядом со мной — самый безопасный вариант. Учитывая, насколько сильно меня опасаются Чужаки со Звёзд, это утверждение кажется вполне правдоподобным. В любой другой точке космоса ему грозит страшная кара за то, что он сделал. Но только не здесь.

В дверь постучали, и после небольшой паузы в комнату вошел Фунун. Видеть его Кхаду было отнюдь не отрадно. Он испытывал те же эмоции, что и человек, наблюдавший проползающего мимо муравья. А ведь когда-то их разговоры перерастали в интереснейшие дискуссии на самые разные темы.

В последнее время Кхад отдалился от всех, кто был постоянной частью его прошлой жизни.

Фунун встал в проёме и тягостным взглядом посмотрел на бывшего друга.

— Здравствуй, Распорядитель, — вздохнув, сказал он. — Народ обеспокоен твоим долгим отсутствием. Ты и вправду давно не появлялся на публике. Некоторые из них уже начали беспокоиться.

Ему было трудно произносить эти слова. Он, как и все вокруг, не мог до конца осознать те изменения, которые произошли с Верховным Распорядителем. Даже этот титул, имевший ключевое значение в прошлом, с падением Философии Пустоты потерял всякий смысл. Лишь Фунун называл его так, не в состоянии отвыкнуть от этого, чем вызывал немалую злобу у Кхада.

— Сколько раз тебе нужно повторять? — ехидно спросил Кхад. — Я больше не Распорядитель. Уходи, я не собираюсь тратить свои ресурсы на бессмысленные разговоры. Можешь сказать всем, что я в порядке.

Поза, в которой сидел Кхад, точно запомнится Фунуну до конца жизни: глыбоподобный образ существа, ведающего обо всём — мудрейший, но печальный; не испытывающий иллюзий и глубоко разочаровавшийся в этом мире. Его гнев — единственная эмоция живого создания, оставшаяся в разуме космического титана: такого могущественного, но всё ещё такого слабого.

Смертная природа тела Кхада давала о себе знать: тяжесть вселенских знаний вызывала адские головные боли, мешая раскрыть весь потенциал его неограниченной силы.

Фунун обернулся спиной и собирался уходить, но задержался и сказал:

— Я перестал понимать тебя так же, как раньше.
— Ты и не поймёшь! — выпалил Кхад. Все накопленные за эти пару месяцев мучения и переживания он вложил в эту фразу. — Никто из вас не поймёт. Я видел, как эта Вселенная рождалась в горячем супе из кварк-глюонной плазмы, а потом, через непостижимо долгий период распада всех объектов на элементарные частицы, погибала в полном мраке. Там ничего не осталось, кроме нейтрино, электронов и позитронов. Вот тебе равноценная замена Пустоте.

Я знаю, что происходило, происходит и будет происходить в любой точке Вселенной. Для моего взора нет никаких барьеров, кроме межвселенских. Я видел, как разгорался и гас свет цивилизаций. Некоторые из них непреднамеренно создавали разумные машины себе на погибель. Кто-то умирал в кровопролитных войнах или полностью истощал ресурсы своего мира, так и не успев найти новый дом. Другие были обречены на участь куда более худшую, чем смерть.

Я чувствовал радость, злость, гнев, страх, боль... Любые эмоции каждого живого существа за всю историю мироздания. Будто я сам испытывал их — и это было частью моей жизни. Я в совершенстве владею языками всех когда-либо существовавших народов Вселенной. Чтобы описать всё, что мне известно, не хватит целого срока жизни бытия.

Фунун слушал каждое слово с безграничной растерянностью в глазах. Он был просто не в силах осознать сказанное. Старый друг ушёл, закрыв за собой дверь.

Кхад тяжело вздохнул. Так тяжело, как никогда прежде. Этот бесконечный поток информации, волнами накатывающий на бастион сознания, сводил его с ума. О, как же он устал от всего этого. Куда бы он ни посмотрел — будь то деревянный стол или закатное солнце — всюду виднелся полный жизненный цикл, в котором для прошлого и будущего было столько же места, как и для настоящего. Он просто не мог спокойно смотреть на окружающий мир, не рискуя быть атакованным вездесущими струнами времени в практически бесконечном тоннеле реальности. Это ощущалось не просто как раздражающие образы, а как тупая, не похожая ни на что боль.
Для облегчения этой боли ничего не помогало: ни сон, ни медитация, ни препараты. Вообще ничего.

Добровольный уход из жизни казался ему как палка о двух концах. Он знал, что подобная смерть сделает его мучеником в глазах народа. Будут развязаны новые религиозные войны, и солдаты пойдут вперёд с его именем на устах. Культ личности Кхада будет возведён в абсолют. Они будут говорить:

— Посмотрите, он был тем, кто не смог совладать с тяжестью собственных знаний.

Их слова будут наполнены не укоризной и презрением, а глубоким почитанием и скорбью. Такая судьба явно не выход. На него была возложена ноша столь неподъёмная, что даже ему было трудно её нести. Здесь он больше никогда не сможет познать радость или печаль удивления.