Incommutabilis aeternitatis inae

Часть 1


Яркое солнце осветило небольшую комнатку. Лучи упали на спящую девочку, ей снились прекрасные сны, но выспаться ей опять не дадут.

В комнату врывается высокий рыжий паренёк:

— Комори? Ты спишь? Вставай на процедуры.

Девочка нехотя открыла глаза. Лежа и слушая удаляющиеся шаги Тошико, она пыталась ухватить ускользающие обрывки сна, прежде чем они совсем растворятся. Ее фиолетовые глаза снова стали закрываться, погружаясь в знакомую, волнительную темноту.

Вот Комори идёт по парку, вокруг темнота и лишь проезжающие мимо за высоким забором машины слегка освещали дорогу. Девочка тревожно оглядывалась по сторонам, чувствуя, как тьма сгущается.

— Эй! Вот ты где! Я уже подумала, что ты не придёшь!

Навстречу бежит Аня. Её темные волосы почти не видны в темноте, а такое же тёмное платье делает обстановку ещё более жуткой.

— Ах, напомни, Аня, а куда мы собирались? – Комори пытается вспомнить, но ничего не приходит в голову.

— Ты что, опять забыла?! - голос девочки перешёл в холодящий душу крик.

Её тело неестественно содрогнулось и также неестественно и резко взлетело вверх. Сильный ветер растрепал волосы. Комори, убирая их с лица, одновременно пыталась уследить за парящей в воздухе подругой.

Тёмные глаза девочки стали просто дырами, а рот расползся во все стороны до ушей и вниз к земле, сливаясь с платьем. Длинное платье тоже растянулось и теперь касается асфальта. Оно потеряло чёткие границы и выглядит как туман. Ветер продолжает раздувать платье, от него отделилась одна часть,
сформировавшись в руку, она потянулась к перепуганной девочке.

— Комори, Комори, Комори...– продолжал повторять монстр.

— Комори, проснись!

Девочка подскочила с кровати. Оглядываясь по сторонам, она встретилась взглядом с не менее испуганным Тошико.

— Она опять приходила? – тихо спросил он.

Девочка опустила взгляд, глаза и нос щипало от слёз. Образ монстра вновь и вновь появлялся в мыслях.

Комори опустила ноги на холодный пол. Встав, она поправила ночнушку и побрела подальше от ужасных мыслей.
Идя по коридору, девочка изо всех сил старалась отогнать навязчивые образы. Слушая обрывки разговоров персонала, она бесцельно брела вперёд, пытаясь раствориться в шуме.

Дойдя до процедурного кабинета, она остановилась. Задумавшись, Комори рассматривала свои босые ноги на холодном полу.

— Ну сколько раз я говорила тебе не ходить босиком? Пол холодный. – распахивая дверь, которая приветливо зашептала что-то неразборчивое, медсестра подтолкнула Комори ко входу. – Как себя чувствуешь?

Усевшись на привычный стул и положив на стол руку, на которой местами всё ещё не прошли синяки, она глянула на сотрудницу и кивнула. Из-за очень яркого освещения она еле видела её голову. Когда девушка закончила чем-то звенеть, подошла и склонилась над ней – от неё сильно пахло антисептиком и ещё чем-то еле заметным и приятным. В этот момент Комори попыталась разглядеть её лицо, но оно покрылось плесенью и смазалось в спираль.

Длинный и острый ноготь проткнул руку. Девочке постоянно проводили подобные мероприятия и она почти привыкла.

Когда ноготь стал красным и стал двигаться вверх – его заменила пахнущая спиртом ватка.

— Что-то случилось? Всё хорошо?

— Мне снова снилась мама.

Прохладный ветерок шевелил белую чёлку, попадая в глаза и мешая смотреть на дорожку. Ярко красные птички перелетали с дерева на дерево. Синие и зелёные листья сыпались на траву. Под деревьями играли какие-то зверюшки. Они ловили листики, а потом отпускали и те летели обратно вверх.

Впереди показалась школа.



Часть 2

Гулкое эхо шагов в этих выложенных плиткой коридорах всегда отдавалось странными, пульсирующими ритмами в голове Комори. Она сидела на одной из металлических скамеек и нахмурившись, пыталась разглядеть что-то осмысленное в тенях на стене напротив, которые извивались, как хвосты ящериц. Запах дезинфектора, вездесущий и едкий, вызывал приступы тошноты. Она попыталась сосредоточиться на тихом скрежете колёс тележки, которую где-то по коридору толкала одна из медсестёр, но звук постоянно рассыпался на тысячи мелких осколков зеркала, отражая друг друга и напоминая стеклянный дождь.

Напротив, на такой же скамейке сидел паренёк, один из первых, кого Комори встретила, когда стала путать комнаты. Он был словно вырезан из совсем другого мира – худощавый, хрупкой, с тёмными кругами под глазами, и постоянно сжимал кулаки, будто готовясь к удару. Его звали...имя выскользнуло из головы девочки, она вспомнила, как долго не решалась с ним заговорить, да и он сам тогда едва ли на что-то реагировал. Казалось, он потерял большую часть себя в том месте, откуда его вытащили.

Дверь процедурной, чуть дальше по коридору, бесшумно открылась и из-за неё показалась Сумико. Младшая сестра одного из сотрудников, оба теперь тоже жили в этом стирильном убежище. Она держала руку согнутой, прижимая к ней кусочек ваты. Девочка выглядела немного бледной, но это нормально для подобной процедуры. Прививка? Комори заметила небольшое красное пятнышко, когда Сумико закрыв дверь повернулась к ней лицом.

Паренёк напротив внезапно вздрогнул. Его взгляд, до этого пустой и стеклянный, почти как у куклы, резко сфокусировался на Сумико, а точнее, на её руке. На кусочке ваты. Маленький белый комочек, окрашенный каплей крови.

На Комори нахлынула волна чужого, почти физически ощутимого страха. Её собственные чувства часто смешивались с тем, что она чувствовала от окружающих, и сейчас она ощущала нечто вроде ментального крика. Она видела, как паренёк вздрогнул, как его глаза расширились. Он тяжело дышал, а на лбу выступила испарина. Его мир, кажется, снова раскололся. Перед ней, как обрывки старой плёнки, замерцали чужие, но до жути реалистичные воспоминания.

Белые стены, ослепительно белые, до боли в глазах. Ряд одинаковых металлических коек тянущихся до бесконечности. Беззвучно кричащие детские голоса. Иглы, бесконечные, сверкающие иглы. Они входили в бледные детские руки. Много рук. Пятна. Красные пятна на белом полу. Слишком много красного. Запах медикаментов, смешанный с чем-то еще. Металлом. И страхом. Шёпот, который становился все громче. Мёртвый шёпот: «Лучше так...». И резкий, рваный звук, как будто лопается струна. Или кость.

Комори почувствовала, как по телу пробежал холодок. Нет, это были не ее обычные "глюки". Это было что-то его, что-то, что ее мозг, патологически чувствительный к чужому страданию, подхватил и перевел в эти жуткие, фрагментарные образы. Она видела, как его руки задрожали, а взгляд снова стал стеклянным. Он как будто уже не видел ничего кроме своего кошмара. Он снова был там, в том аду, из которого вытащили только его тело.

Сумико, заметив его состояние остановилась. Её голова слегка дрогнула, всколыхнув розовые хвостики, и наклонилась. "Что с ним?" — прошептала девочка, но её голос едва достиг ушей парня, который теперь, казалось, был заперт в собственной голове, в кошмаре, вызванным лишь куслчном ватки и каплей крови.



Часть 3

Звук. Только звук. Сначала тихий, как шепот, затем громче, превращаясь в гул сотен голосов. Они кричали. Нет, не кричали – вздыхали. Выдыхали последний воздух. И этот гул, этот выдох, преследовал Тошико повсюду. Даже здесь, в этом стерильном белом аду, куда его притащил Доктор Вейн.
Его взгляд, до этого приклеенный к полу, зацепился за нечто ярко-белое. Маленький комочек хлопка. Кровь. Красное пятнышко на белом. Игла. Иглы. Много игл.

Вейн говорил, что они должны стать идеальными. Лучшими. Но идеальными для чего? Для того, чтобы служить ему? Быть просто цифрами? Тошико ощутил, как комната вокруг него сужается. Стены давили, становились такими же серыми, как лица тридцати детей, которых он знал. Нет, не знал. Их тоже звали цифрами. Тошико был девятым. Всего лишь заменой такой же цифре.

На глаза упала длинная рыжая чёлка. Волосы. Длинные рыжие волосы. Именно из-за них он получил женское имя, которое быстро приелось, словно было с рождения.

Он вскочил. Дыхание перехватило. Этот запах. Не дезинфектор, а запах, который оседал на одежде, на коже. Запах железа и отчаяния. Ему хотелось кричать, но голосовые связки словно парализовало. Он видел, как девушка с такими же испуганными глазами, как у него, что-то говорит. Ее губы двигались, но Тошико слышал только шёпот. «Лучше так...»

Ему казалось, что он снова там, в той комнате, где стены были выкрашены в тот же ослепительно-белый, что сейчас окружал его. А возле стен – кровати. И на них – тела. Неподвижные. Все тридцать. Тела, которые должны были стать идеальными.

Чьи-то руки легли ему на плечи. Мягкие, теплые, не такие, как холодные, бездушные прикосновения, которые он привык чувствовать. Тошико с трудом вынырнул из кошмара. Перед ним стояла Антэ. Медсестра, которая казалась слишком хрупкой для этого места, но при этом держалась с удивительной стойкостью. Ее глаза были полны неподдельного сочувствия.

"Тише, Тошико," – ее голос был низким, почти мурлыкающим, как кошка, успокаивающая котенка. – "Ты здесь. Ты в безопасности. Это все в прошлом."

Но для Тошико прошлое никогда не было в прошлом. Оно было прямо здесь, в каждой трещинке на белой стене, в каждом шорохе, в каждой капле крови. И особенно – в ватном клочке, который так неосторожно держала Сумико.



Часть 4

Проводив Сумико и вернувшись в свою комнату, Комори плюхнулась на кровать и уже по привычке стала вспоминать сегодняшний поход в школу.

Всё было тем же: прохладный ветерок обвивал ноги, и Комори ощущала под босыми ступнями шершавый асфальт, а не холодный кафель. Она была уверена, что прошла сквозь привычные больничные стены и стояла на тротуаре перед школой. Хотя прямо перед ней по-прежнему маячил белоснежный коридор, который в ее сознании трансформировался в улицу, залитую приятным весенним солнышком. Так она ходила в школу последние несколько недель – просто шла по коридорам своего дома, а мир вокруг послушно менялся по ее прихоти.

Набрав номер подруги, она слушала гудки и махала ногами.

— Привет, как ты там? — голос Ани звучал немного взволнованно.

— Я... — говорить было немного трудно. — Я в порядке. А ты? Что нового снаружи? Мне почти ничего не говорят.

— Я тоже нормально, позже пришлю тебе фотку, как подрос мой котёнок. А снаружи... ну, тут всё очень плохо. Хуже, чем ты думаешь. В сети пишут, что некоторые города "прекратили своё существование". В первый раз они использовали... умм... — Аня на секунду замялась. — ...через грызунов. Некоторые пишут, что это было не так жестоко по сравнению с тем, что они сделали во второй раз.

Комори почувствовала странный дискомфорт от этого слова. Грызуны? Почему-то оно царапнуло что-то внутри, как маленький, острый коготок.

— Каких грызунов? — спросила она, и ее собственный голос показался слишком громким.

Аня снова помедлила. Комори почувствовала это колебание, словно невидимая пауза растянулась между ними.

— Ну, просто мышей... обычных. Крыс, там, знаешь, они же повсюду, вот их и использовали.

Затем Аня стала рассказывать, что Новый Порядок Союза Эгиды сделал во второй раз: как оказалось, они запустили вирус с помощью дымовых бомб в малые города. Жители этих городов, в свою очередь, в панике, поехали в большие за лечением. Большие, испугавшись заражённых и желая сохранить хотя бы часть населения, отрезали людям пути к лечению и спасению. Шокированные жители малых городов стали устраивать бунты, протесты... В общем, враг решил рушить страну изнутри.

Несмотря на быструю смену темы, Комори ощущала лёгкий привкус недосказанности. Этот привкус, словно старая пыль, поднял из памяти другой разговор. А затем и фотка с котёнком, обещанная подругой, на которой была видна и сама Аня, помогла ей заново пережить те дни. Давным-давно, когда все еще было "нормально", Комори часто рассказывала Ане о своих кошмарах. О том, как мама преследует её, как её лицо искажается в темноте, как ее длинные черные волосы кажутся тенями, выходящими из земли. Аня всегда слушала внимательно, ее собственные черные пряди падали на плечи, пока она задумчиво грызла ноготь.

— Они такие страшные, Аня, — шептала Комори. — И ее волосы... они как черные змеи.

На следующий день Аня пришла в школу с розовыми волосами, такими нежными, словно розовый кварц.

— Теперь они не будут напоминать тебе о змеях, правда? — улыбнулась тогда Аня.

И теперь, глядя на улицу, где не было ни одной живой души, Комори снова ощутила это странное сочетание тепла и тревоги. Аня всегда старалась ее защитить. Но от чего, Комори до сих пор не понимала до конца.


Часть 5

В комнате было тусклое освещение, возле стены что-то монотонно гудел телевизор. Напротив, на диване сидел Эйдзоку, а рядом, положив голову ему на колени, дремала Сумико. От света телевизора волосы у обоих окрасились в рыжий, почти такой же, как у подошедшего к ним сзади Тошико. Он растрепал длинные волнистые волосы Эйдзоку, чем, скорее всего, разбудил спящую девочку. Очутившись напротив Комори, Тошико отхлебнул какао из её чашки, о которую она всё это время грела руки. Она не успела возразить, как он уже весело обсуждал видеоигру с сонной Сумико.

— Вон на той полке! — Сумико подбежала к полке, но та висела слишком высоко.

Вертя в руках кружку, Комори уселась на другой конец дивана. Эйдзоку уже встал со своего места на помощь сестре, но его опередили. Тошико подхватил девочку на руки и, крепко держа, предоставил ей свободу выбора игр.

Через пару минут, разобравшись с проводами и рассевшись по местам, все начали игру.

Комори и Сумико уже пару раз играли в такое, поэтому с управлением им было совсем не сложно, в отличие от Эйдзоку, который постоянно путал кнопки. Его персонаж мог начать прыгать вместо шага, и в этот момент Тошико его куда-нибудь сталкивал. Эйдзоку это бесило, и он пытался пинать обидчика ногами. Предвидя это, Тошико заранее сел на пол рядом с Комори.

Комори любила такие моменты. Несмотря на то, что Тошико всё-таки допил её какао, несмотря на то, что в полумраке от ярких красок телевизора немного болели глаза, и несмотря на ругательства Эйдзоку, – всё было так спокойно и "нормально", что даже пугало. Девочка смеялась, сама не понимая из-за чего. Возможно, это и есть счастье.


                * * *

Вприпрыжку добираясь до процедурной, Комори вспоминала всё по порядку. Весь вечер был счастливым, и она не хотела его забывать. Тошико, пахнущий какао; счастливая Сумико; казалось, что улыбался даже Эйдзоку, хотя ей, скорее всего, просто показалось. Но она верила, что вечер запомнится всем счастливым и тёплым, с запахом какао.

Снова остановившись перед дверью, она не понимала, почему пришла так быстро. Словно телепортировалась, минуя все коридоры, которые обычно так долго тянулись. Приоткрыв дверь и заглянув внутрь, она увидела Доктора Вейна и беленькую медсестру Антэ. Это она обычно забирала у неё кровь и давала взамен зубы. Комната пахла спиртом и чем-то острым, металлическим.

— Добрый вечер, Комори. – Вейн обернулся, его взгляд был привычно-отстраненным. Комори прошла к столу по белой, холодной плитке. Холод неприятно щипал босые ступни.

— Добрый.

Антэ протянула ей зуб. Только один. Он был небольшим, белым, с гладкими, почти отполированными сторонами, и совсем не похожим на те длинные зубы, что обычно давали ей. Этот был передний, гораздо мельче и странно ровный, словно сделан по форме. Взяв его в руку, девочка удивилась. Что это значит? Где остальные? Она вспоминала, что те зубы, которые росли дальше в челюсти, назывались зубами мудрости.

— Мы надеемся, что это облегчит твоё состояние. — Голос Вейна был ровным, безэмоциональным.

На вкус новый зуб был горький, ощутимо химический, поэтому она поспешила запить его водой.

— Эйдзоку завтра будет следить за твоим состоянием. Обязательно скажи, если плохо себя почувствуешь.

Комори кивнула и, пожелав спокойной ночи, отправилась к себе в комнату.



Часть 6

Комори проснулась от непривычной тишины. Раньше ее утро встречали размытые силуэты, танцующие в полумраке, и навязчивый шепот, который путал мысли. Сегодня же комната казалась... опустевшей. Не в смысле, что там никого не было, а в смысле, что она лишилась своей привычной полноты. Оттенки, которые раньше переливались и контрастировали, теперь были бледными, почти выцветшими. Привычные тени не казались такими глубокими, свет не бил по глазам так резко. Мир словно обернулся в пыльное покрывало.

Она поднесла руку к глазам, рассматривая свои тонкие пальцы. Раньше они могли бы размыться, стать чьей-нибудь лапой или отрастить перепонки, как у лягушки, но сейчас Комори видела их обычными. Просто сильно расплывчатыми. Это было странно. Не лучше и не хуже, просто иначе.

Вспомнился вчерашний вечер – теплое какао, смех Сумико, улыбка Эйдзоку, их обещание поиграть на следующий день. И странный, маленький передний зуб, горький на вкус. Так вот почему мир стал другим. Из-за нового зуба.

Через пару минут она попыталась встать. Голова сильно кружилась, из-за плохого зрения было трудно ориентироваться в собственной комнате – всё казалось каким-то не таким. Пытаясь разглядеть и запомнить новое расположение вещей, она обнаружила под тумбочкой тапки. Когда она выудила тапки, дверь открылась, и на пороге показался Тошико.

— Игроманка проснулась, — улыбнулся он, заходя в комнату. — Эйдзоку и Сумико уже там. А ещё у тебя теперь новые процедуры, так что сначала к Антэ.

Комори кивнула, еще раз оглядывая комнату, словно пытаясь понять, что именно изменилось. Это было тонко, едва уловимо, но ощущение "бледности" нарастало.

Тошико приобнял её за плечи и проводил до процедурной. По пути также было много странностей: ни одна стена не вздохнула, не покрылась тенями-хвостами, и было тихо. Очень тихо, если не считать их собственных шагов.

В процедурной также всё было бледное. От пугающих тёмных теней почти ничего не осталось.

— Доброе утро! — Антэ привычно обернулась к ним, Тошико помахал ей рукой. — Ого, Комори, вот это сюрприз!

Антэ намекала на тапки, которые девочка настолько редко надевала, что это стало причиной шуток.

Сев на стул, Комори обратила внимание, что запахи также стали притуплёнными, хоть от медсестры всё ещё пахло антисептиком.

Девушка закапала Комори глаза, а потом ей показалось, что потрогала глазные яблоки пальцами. Это её напугало, и она стала тереть глаза руками.

— Тише-тише, не три их так! — Комори почувствовала лёгкие руки Антэ.

Глаза слезились, и сквозь слезы она видела...

Протерев глаза от слез, она ещё раз посмотрела на медсестру. Теперь она видела её лицо. Почти чётко.

— Подошли? — поинтересовался Тошико.

Ответ затерялся в мыслях. Комори смотрела на стоящую напротив белую девушку. Она почти сливалась с серыми стенами. Короткая стрижка, белые брови и ресницы, очки в чёрной оправе, пирсинг на губах, и она тоже была альбиносом.

— Видимо, да. — Антэ улыбнулась и отошла к столу, от которого обычно доносился звон и от которого особенно сильно пахло спиртом.

Вернувшись, она вручила ей что-то маленькое и белое. Таблетка. Комори уставилась на неё. Это был не зуб. А приглядевшись к столу, она заметила шприцы.

— Что-то случилось? — Тошико подошёл ближе и, наклонившись, взглянул на неё.

Комори только сейчас заметила, насколько он высокий. Антэ, подошедшая со стаканом, была ему чуть ниже плеча, и оба были очень худыми. Хоть девочка и раньше видела Тошико почти таким, как сейчас, она всё же удивилась. У него были тонкие черты лица и желтоватые глаза.

— А... — спохватившись, Комори быстро отвела взгляд и проглотила таблетку.


* * *


Дойдя до комнаты, Комори обнаружила, что Эйдзоку и Сумико там нет.

— Скорее всего, отошли куда-то? — предположил Тошико.

Разглядывая комнату, она и в ней обнаружила изменения: те же тусклые лампы, тот же монотонно гудящий телевизор, но теперь Комори видела его экран… слишком четко. Пиксели были крупнее, цвета более ядовитыми, чем её мозг привык их интерпретировать. Это резало глаза, заставляя их слезиться и щуриться.

Спустя некоторое время брат и сестра вернулись с тарелкой непонятно откуда взявшихся чипсов. Пока они подходили, Комори не отрывала от них взгляда. Сердце заколотилось, предчувствуя нечто неотвратимое. Её взгляд сфокусировался. Мир не размывался, не прятал деталей за иллюзиями. Он обнажался, показывая свою истинную, неприглядную форму. И Комори увидела.

Это была не медицинская маска, из-за которой она раньше думала, что у новенькой простуда. Нет. Это было нечто неизмеримо более страшное.

Прямо на лице Сумико, там, где заканчивалась ее розовая чёлка, торчало нечто. Это был второй череп, меньший по размеру, неправильной формы, с костными наростами, напоминающими недоразвитые рога или шипы. Он был частью Сумико, проступая сквозь кожу, обтянутый ею же, бледный и почти глянцевый, как отполированная кость. Он сидел на ее голове, словно жуткая корона, которую Комори раньше упорно отказывалась видеть.

Дыхание Комори застряло в горле. Внутренности сжались до болезненного комка. Что это? Что это, чёрт возьми? Это было не просто "странно", это было чудовищно, отвратительно и реально. Реальность, которая оказалась гораздо страшнее любого из ее призраков. Ее глаза широко распахнулись, но уже не от галлюцинаций, а от чистого, неподдельного, леденящего ужаса.

Сумико, заметив ее взгляд, посмотрела на неё. И тогда Комори увидела самое страшное. Тёмные дыры черепа были чёрными, бездонными, и из них на неё смотрел мертвый взгляд, хотя раньше Комори клялась, что у девочки большие карие глаза. Ее обычное, немного отстраненное лицо было спокойным, но теперь эта невозмутимость казалась пугающей. Она смотрела на Комори, и Комори чувствовала, как паника нарастает. Она не могла отвести взгляд от этой ужасной, костной аномалии, которая всегда была там, но которую она так долго не видела.

— Комори? — голос Тошико прозвучал словно издалека. Он тут же уловил напряжение, легкое подрагивание век Комори, ее застывший, остекленевший взгляд.

Без лишних слов Тошико отложил геймпад. Он мягко взял Сумико за руку, соскользнул с дивана и, нежно обняв её за плечи, тихо прошептал что-то. Сумико вопросительно наклонила голову, и её безглазые глазницы, казалось, изучали Комори, прежде чем Тошико увел её к выходу. Загадочно-странный взгляд Сумико задержался на Комори, прежде чем дверь за ними бесшумно закрылась.

Эйдзоку, который тоже заметил резкое изменение в Комори, спокойно перевел взгляд с уходящих на неё. Он вздохнул и пододвинулся ближе, его обычно холодные глаза чуть смягчились.

— Это... — начал он, его голос был глухим. — Это с ней всегда было. Просто ты... не видела. Она из культа. У них там... верили в такие штуки. Это её... особенность.

Он говорил обрывками, словно ему самому было тяжело вспоминать. Комори кивнула, не зная, что сказать. Её тело всё еще дрожало от шока. Она чувствовала, как слезы подступают к глазам. Это было слишком. Слишком реально, слишком страшно. Но когда она представила, как Сумико живет с этим всегда, её страх начал уступать место сочувствию.

Ей представилось, что сейчас у Сумико могли так же дрожать руки, путаться слова, а лицо щипало бы от слез. И всё это из-за Комори, из-за того, что она нарушила её "обыденность" – обыденность жизни с ужасающей аномалией, которую она раньше не видела.

Комори прикрыла лицо руками. Ей было страшно, и одновременно неловко, стыдно перед Сумико.