Охота на кабана. Глава. 17 Повесть

Глава. 17                Гибель горностая.


Безысходная скука – вот сердцевина жизни.

Жак Бенинь Боссюэ — французский проповедник и богослов XVII-го века, писатель, епископ Мо


Но если отчаянный наездник на удалом жеребце мчался по земной тверди, то белоснежный грозный хищник бесшабашно летел с ветерком по воздушной стихии !

К тому же у горностая имелось весомое преимущество в отношении лягушки – квакушки.

Если та крепко держась за прутик и не могла смотреть вниз, обозревая прекрасные виды проносившиеся под ней, то горностай намертво вцепившийся крепкими когтями и острыми зубами в шею таёжной птицы – великана успевал мимоходом наблюдать и обозревать восхитительные пейзажи проносившиеся мимо него с высоты птичьего полёта.

В воздушном полёте густой и белоснежный мех грозного мелкого хищника вздымался дыбом от встречного ветра, а его сердце усиленно билось из – за выброса в кровь мощной порции адреналина.

Гордый крылатый сибирский богатырь боролся и сопротивлялся самоотверженно и до конца, но горностай всё – таки смог во время опасного и смертельного полёта перегрызть шейный позвонок крупной таёжной птицы.

Лесной пернатый гигант грузно рухнул с высоты тридцати метров в глубокий снег в местечке под названием «Сосняк» вблизи «Старого телятника».

 Горностай при падении не пострадал, так как основной удар приняло на себя десятикилограммовое мясистое тело таёжной птицы.

Таким невероятным способом горностай перебрался на хребтушке глухаря, с одного места в другое, преодолев при этом расстояние в два километра по воздушной стихии.

Добытым трофеем горностай успешно питался несколько дней. Но позднее капризная и ветреная фортуна отвернулась от него.

Вскоре его выследила опытная сибирская лайка Карай, а охотник Федотов Кузьма метким и точным выстрелом поразил белоснежного красавца.

Такой, к сожалению, жестокий принцип действует в дикой природе: «Выживает самый хитрый и сильнейший !».

Начинался новый день в сибирской тайге. Весенние дни становились всё длиннее, всё ярче светило солнце, с каждым днём новые признаки весны появлялись в сибирской глухомани.

Верхние части крон могучих сосен и лиственниц за день нагревались, снег, лежавший на разлапистых ветвях большими белыми шапками, подтаивал и с треском падал вниз.

Светлые капельки воды от тающего в кронах снега скатывались с ветки на ветку и на нижних ветвях, там, где было холоднее – застывали.

От этого нижние ветви деревьев покрывались сверкающей и блестящей на ярком солнышке ледяной бахромой мелких сосулек.

Днём в тайге всё чаще слышалась настойчивая, гулкая дробь большого пёстрого и неугомонного дятла и громкое карканье – чёрных ворон.

Наконец – то в окрестности глухого медвежьего угла – деревеньки Александровки нагрянуло жаркое лето.

Летние ночи в Сибири, как правило, теплы и непроглядны, а в чёрной тьме величаво плыли, мерцали, светили топазовым светом огненные мухи, стеклянными колокольчиками звенели неугомонные сверчки и цикады.

Когда глаз привыкал к темноте, вверху на небосклоне выступали таинственные звёзды, а вдали вырисовывались гребни верхушек хвойной тайги.

Продолжение следует …