Хокулеа Путь до Таити. Послесловие

ПОСЛЕСЛОВИЕ

- Ну, хорошо, я принимаю, что Эндрю Шарп и его последователи слишком занизили мореходные возможности полинезийцев. Но как насчёт Тура Хейердала и его теории, что Полинезия не могла быть заселена путём плавания из Индонезии на восток против ветров и течений и что заселили её мигранты, дрейфующие из Америк?  Вы говорите, что Хейердал переставил всё местами, но ведь «Хокуле'а» проделала только часть миграционных путей.  Я всё же хочу узнать: как первые мореходы водили свои каноэ на 7000 миль по океану против превалирующих ветров и течений.

Выше приведённое возражение не выдумка. Во время моих лекций о нашем путешествии мне часто задавали вопрос о теории Хейердала и о том, как полинезийцы могли преодолевать огромные пространства Тихого океана наперекор стихиям. Археологические и лингвистические данные, свидетельствующие o происхождении полинезийцев из Южной Азии, были проанализированы в двух научных работах (Питер Беллвуд, «Покорение человеком Тихого океана». – М.: Наука, 1983; Jesse Jennings (ed.), The Prehistory of Polynesia, Harward University Press, Cambridge, Mass., 1979. - Прим. автора и переводчика.). Я же хочу здесь подчеркнуть в терминах навигации, как, на первый взгляд, невыполнимая задача миграции на восток против ветра и течений была решена.

В общих чертах, основной тезис Хейердала заключается в том, что в древние времена океаны были улицами, а не барьерами на пути человеческих миграций. Ирония состоит в том, что человек, столь многое сделавший своими драматическими путешествиями для общественного осознания возможностей древних путешествий через океаны, решил преуменьшить до степени отрицания мореходные достижения выдающихся путешественников древности – полинезийцев.

Вот почему, как отмечено в главе 2, Хейердал верит, что древние путешественники были дрифтерами, передвигающимися через океан с помощью попутных ветров и течений. По его мнению, абсурдна мысль, что каноэ были способны идти из Индонезии в Полинезию, ибо плыть против стихий трудно. Поэтому он утверждает, что первые мигранты прибыли лёгким путём – дрейфуя из Америк. Хейердал выдвигает две американские родины полинезийцев:
1) побережье Перу, откуда путешественники на бальзовом плоту дрейфовали до острова Пасхи или до Маркизских островов и Туамоту, где плот подхватывали юго-восточные пассаты и Южное Экваториальное течение;
2) северо-западное побережье Северной Америки, откуда Северное Экваториальное течение и северо-восточные пассаты несли долблёнки на Гавайи, а оттуда на другие полинезийские острова, где, предположительно, пассажиры встретились и объединились с потомками ранее прибывших из Южной Америки дрифтеров.

Даже когда Хейердал вынужден признать, что его теория противоречит лингвистическим данным, твёрдо привязывающим Полинезию к Индонезии и другим островам юго-восточной Азии, он снова изобретательно призывает на помощь  ветры и течения, теоретизируя,  что путешественники, говорящие на языках индонезийско-филиппинского региона, были захвачены серией течений и ветров, которые сносили их  сначала на север, мимо Японии, затем на восток, через океан, на северо-западное побережье Северной Америки, и уже оттуда они или их потомки были смыты в Полинезию, где и установили свой язык и культуру.

Что южно-американцы могли дрейфовать в Полинезию, кажется правдоподобным. Как продемонстрировала экспедиция на «Кон-Тики», бальзовый плот – хорошее мореходное средство. Более того, гипотеза о том, что подобные плоты достигали Полинезии в доисторические времена, помогает объяснить, откуда у полинезийцев взялся сладкий картофель – единственное растение южно-американского происхождения ими культивируемое. Некоторые антропологи считают, что полинезийцы водили каноэ в Южную Америку, откуда и привезли картофель. Но, по-моему, легче предположить, что ценный корнеплод прибыл на одноразовом плоту, возможно, на Маркизские острова, а полинезийцы впоследствии распространили растение, плавая на каноэ между островами. Возможно, и индейцы Северной Америки придрейфовали в Полинезию, но этот вариант более сомнителен. Скорее, какую-нибудь рыбацкую лодчонку могло снести из Японии или другого региона Северной Азии через океан на Гавайи и другие острова Океании. Подобное случалось в 19 веке. О возможности такого дрейфа в древние времена говорит сходство определённых рыболовных крючков и других снастей, используемых полинезийцами, с артефактами из Северной Азии.

Тем не менее я по-прежнему считаю, что любые подобные дрифтеры с востока обнаружили острова уже заселёнными полинезийцами, прибывшими на каноэ с запада.  Это первоначальное, полинезийское, заселение островов было лишь заключительной главой в последовательном распространении по двум океанам, от острова к острову, говорящих на австронезийских языках людей, вышедших, как полагают, из региона Индонезийского архипелага.

Австронезия (буквально - «Южные острова») – прежде всего лингвистический термин, объединяющий под собой семью родственных языков, обнаруженных на островах, разбросанных по Индийскому и Тихому океанам. Выйдя из центральной части Южной Азии, этот мореходный народ заселил острова вплоть до Мадагаскара на западе и до острова Пасхи на востоке. То, что океанские каноэ, в виде аутригера или катамарана, были средством передвижения этих людей, очевидно из карты распространения этих каноэ и австронезийских языков. Обе границы совпадают, за исключением региона Цейлона и Восточной Африки, куда каноэ этих языков не донесли.

Миграция австронезийцев на восток, возможно, началась приблизительно 5000 лет назад. Но они не были первыми в Тихом океане. Продвигаясь на восток, этот морской народ обнаружил Новую Гвинею, заселённую более сухопутными и более темнокожими меланезийцами, которые мигрировали сюда около 40 000 лет назад, в последний Ледниковый период. В те времена огромное количество воды сконцентрировалось в ледниках, отчего уровень моря понизился, а проливы между Индонезией (в то время полуостров Азии) и Новой Гвинеей (тогда вместе с другими островами и Австралией образующей единый большой континент) сузились настолько, что через них стал возможным переход на плоту или другом несложном плавучем средстве. Некоторые австронезийцы поселились по берегам Новой Гвинеи и прилегающих островов. Другие же, более авантюрные, продолжили движение на восток, где нашли новые необитаемые острова.

Затем кое-кто из этих морских бродяг отправился на север, в Микронезию, где они повстречали других австронезийцев, приплывших туда прямиком с Филиппин.  Некоторые, кого можно идентифицировать как непосредственных предков полинезийцев, продолжали двигаться на восток, вплоть до больших архипелагов Фиджи, Самоа и Тонга на западной окраине Полинезии. Этот бросок в центр Тихого океана, по теории Роджера Грина, сделавшего главные археологические изыскания в регионе, произошёл тогда, когда было изобретено двойное каноэ – устойчивое, грузоподъёмное морское судно. Когда эти острова, считающиеся колыбелью полинезийской культуры в её конечной форме и потому непосредственной родиной полинезийцев, были полностью колонизированы, движение на восток закончилось. Каноэ достигли Маркизских островов и Таити, откуда пошли на север, юго-восток и юго-запад. Таким образом к 750 году н.э. все главные архипелаги Полинезии были заселены.

Это не было быстрой и согласованной миграцией. Это не было путешествие с обратной стороны, по типу дрейфа плота «Кон-Тики». Процесс был медленным, когда мореходы, поколение за поколением, находили новые острова, осваивали их и снова двигались дальше – или из-за перенаселения, войны, голода, или из полинезийской страсти к исследованиям - посмотреть, что там лежит за горизонтом. Как только мы откажемся от возложения на древних мореходов задачи проплыть тысячи и тысячи миль в один присест, подвиг заселения Полинезии сразу начинает выглядеть более возможным. Чтобы по достоинству оценить, как это продвижение было осуществлено, мы должны рассмотреть природу так называемых превалирующих ветров и течений.

 «Превалирующие» не значит сто процентов времени дующие в одном направлении. Ветры и течения не неизменны. Они меняют направление, они усиливаются или теряют силу.  В некоторых местах тропического пояса Тихого океана на несколько дней и даже недель к ряду восточные пассаты сменяются западными ветрами, а океанские течения текут с меньшей силой и меньшим уклоном на запад.

Вопреки тому, что Хейердал желает внушить своим читателям, австронезийские мореходы, начиная путешествие по океану на восток, могли воспользоваться чрезвычайно благоприятными ветрами. На юго-западе Тихого океана, от Индонезии до Новой Гвинеи, а иногда и дальше, существует муссонная модель ветров. Если в южном полушарии юго-восточные пассаты превалируют в зимние месяцы (июнь, июль, август), то в летние (декабрь, январь, февраль) дуют в основном северо-западные – идеальные ветры для путешествия на восток.

В сезон пассатов (июнь, июль, август) ветры неблагоприятны для плавания на восток (они дуют с северо-востока, востока и юго-востока) в течение 67% всего времени. В другое время года (декабрь, январь, февраль), когда движение воздушных масс идёт в обратном направлении, благоприятные для плавания на восток ветры (дующие с северо-запада, запада и юго-запада) случаются в 72% этого периода. Поэтому любой моряк, желающий идти на восток, дождётся сезона западных ветров.

Эта модель сезонных смен ослабевает по мере удаления от Новой Гвинеи на восток, но не умирает окончательно, пока вы не минуете Таити. Летом пассаты в этом регионе иногда сменяются ветрами с запада, северо-запада и другими ветрами, благоприятными для движения на восток. В декабре, январе, феврале ветры дуют с юга, юго-запада, северо-запада и с севера. Все эти ветры позволяют свободное плавание на восток 37 процентов этого времени.

Однако эти благоприятные ветры не дуют случайно один день из трёх. Обычно они приходят приливами, длящимися от нескольких дней до недели и даже дольше. Происходит это, когда зона низкого давления из региона азиатско-австралийских муссонов распространяется на восток Тихого океана, перекрывает пассаты и инициирует противопоток западных ветров, что полностью или частично покрывает пути миграции полинезийцев вплоть до Таити (одна за другой погодные карты отражают это).

Разбирающиеся в погодных явлениях полинезийцы прекрасно знали об этих сменах ветров. Согласно капитану Куку и другим восхищённым гостям Полинезии, они даже могли предсказать смену за несколько дней до прихода ветра. Ожидание установления западных ветров было обычной навигационной стратегией для плавания на восток. Так поступали таитяне, когда хотели плыть на восток к Туамоту, и раротонганцы, когда им надо было совершить паломничество на Таити или Раиатеа. А то, что им может потребоваться год ожидания правильной погоды для обратного путешествия, было общепринятой частью парадигмы мореходной жизни. Лучше подождать западного ветра год, чем безрезультатно пытаться идти против юго-восточных пассатов. Применительно ко всему миграционному маршруту, с запада на восток, ожидание западного ветра было той стратегией, которая позволила древним мореходам плыть, медленно, от острова к острову, далеко по Тихому океану, решая кажущуюся невыполнимой задачу движения прямо против превалирующих ветров и течений.   

И всё же полинезийцы не ждали бы западных ветров или не использовали бы их для неимоверно долгих плаваний в неизвестное, если бы их каноэ не обладали достаточной наветренной ходкостью. Чтобы преодолеть открытый океан и полностью использовать модели смены ветров, этим древним путешественникам понадобились бы каноэ, способные, как «Хокуле'а», плыть быстро по ветру и сравнительно неплохо против ветра. Эта способность использовать любые ветры была особенно полезной при выходе судна из зоны чередующихся муссонов в открытый Тихий океан, с его менее предсказуемыми и более короткими притоками западных ветров.

Предположим, например, что путешественники пошли с Тонга или Самоа на восток при сильном западном ветре. Маловероятно, что какая-либо зона низкого давления продлится достаточно долго, чтобы каноэ успело дойти до Маркизских или каких-либо других восточных островов Полинезии. Более вероятна ситуация, когда путешественникам придётся играть с ветрами: идти галсами против ветра, когда спадут западные ветры и вернутся пассаты; затем снова воспользоваться очередным притоком западных ветров; потом снова лавировать против пассатов и так далее, пока они не достигнут суши. Таким образом это была комбинация способности каноэ идти против ветра и стратегии ожидания западного ветра, давшая полинезийцам возможность исследовать и заселить их островные владения.

Но зачем полинезийцы шли так далеко по Тихому океану? Почему они упорно шли на восток? Перенаселение, войны, голод и дух авантюрности лишь частично объясняют это движение. Была ещё некая логика, заставлявшая ранних путешественников продолжать движение на восток.

Мы живём на уникальной планете солнечной системы – планете воды. Из космоса Земля выглядит как сверкающая голубая сфера, частично закрытая облаками конденсированного водяного пара, и только с призрачными намёками на твёрдую сушу там и сям. И тем не менее мы, рождённое и вскормленное на континентах подавляющее большинство человечества, часто забываем об океанском характере земного шара – что более 70 процентов его поверхности покрыто водой. Благодаря своему тысячелетнему опыту морских плаваний, полинезийское видение мира более океанское и более точное. Они поняли, что океан простирается во всех направлениях; что куда бы они ни поплыли, везде над водной поверхностью покажется какой-нибудь остров и что при движении на восток будут новые острова, необитаемые и потому пригодные для колонизации.

Исследовать океан с запада на восток тоже имело смысл с точки зрения стратегии и тактики путешествия, особенно когда мореходы уже были бы в открытом Тихом океане, где доминировали восточные ветры. В этой ситуации плыть по ветру – рискованная стратегия для исследования, потому что в случае необходимости вернуться домой пришлось бы сражаться с встречными пассатами или ждать смены направления ветра на чужом острове, возможно, населённом не слишком гостеприимным народом. Путешествие на восток с помощью западных ветров более безопасный вариант. Случись, что мореходы не смогли найти новый остров, они всегда могли дождаться возвращения пассатов и с ними вернуться домой. 

Однако нельзя преувеличивать лёгкость, с которой совершалась эта длительная миграция. Это было как затратное, так и медленное движение. Должно быть, не одно каноэ погибло в бурном море, оставив своих пассажиров дрейфовать на обломках, пока истощение или акулы не закончат их жизненный путь. Другим приходилось сдаваться, когда заканчивались вода и продукты, а земля так и не была найдена. Делали свой вклад и мощные бури, особенно когда системы низкого давления, производящие западные ветры, усиливались до размеров полномасштабного шторма или даже урагана. Даже если каноэ выдерживало ярость ветра и моря, оставался большой шанс разбиться о риф или остров, повстречавшийся на пути несомого ветром судна. Вот эта возможность и была одной из причин, почему мы спланировали отплытие из южного полушария на конец лета. Мы могли бы отплыть несколькими месяцами раньше, чтобы попасть в южную часть Тихого океана в самом конце сезона в надежде ухватить некоторую часть западных ветров, что дало бы нам запас продвижения на восток, нужный для достижения меридиана Таити. Однако мы даже не рассматривали этот вариант как возможный из-за вероятности того, что западные ветры могут занести нас в лабиринт атоллов Туамоту.

Мы никогда не узнаем, сколько экспедиций имело печальный конец, когда каноэ ломалось, или разбивалось о рифы, или когда экипаж погибал от голода, жажды, воздействия погоды, так и не добравшись до земли. Предположим, что в течение последних 2000 лет ежегодно погибало 10 каноэ с 25 мореходами на борту.  Помножив эти цифры, вы получите полмиллиона человек, погибших на просторах Тихого океана.

Нельзя также и романтизировать этот миграционный процесс, представляя дело так, будто каждое каноэ было хорошо экипировано и снабжено продуктами для долгого нахождения в море или что эти экспедиции обходились без раздоров и конфликтов. Мы знаем из устного народного творчества, что бегущие от войны или голода очень часто выходили в море в переполненных каноэ, но без достаточного запаса провизии, что лишало их шанса на достижение новых земель. Предания также повествуют, что даже при сильном вожде и этнически однородной команде путешествия не всегда обходились без деления на оппозиционные группы во время плавания или по достижении суши. Беды, обрушившиеся на «Хокуле'а», может быть, и уникальны по своему современному содержанию, но у них были прецеденты в прошлом. Фиджийский автор, Ласаруса Вусомиваилала, комментируя наше путешествие, указал на это в своевременной статье «Хокуле'а, каноэ, преподавшее современному человеку старый урок» (Lasarusa Vusoniwailala, “Hokule’a, the canoe, taught modern man an old lesson”. – Pacific Monthly. May, 1977, pp. 37-38). В ней он привёл в качестве примера легенду о том, как по прибытии первых мигрантов на Фиджи моментально разразился скандал между фракциями высадившейся на сушу группы, в результате чего они все расселились отдельно друг от друга на разных островах архипелага.