Орден Дикого Репейника

Колючинские переплетения 4.

   - Здравствуй, мама, я вернулся…

   - Вот и хорошо. А ты куда-то уезжал?  Ну, кроме своей ужасной экспедиции…

   - Было такое дело… Я живой!

   - Не преувеличивай.  У Майбулака, конечно, дурная слава. Но и там люди живут. Ты же там купил свою квартиру… или дом? Хорошо, что хоть на Майбулак наскрёб…

    - Да, я купил дом в Майбулаке, только я  не живу в Майбулаке… Я купил дом на колёсах.

   - Главное., что тебе есть где жить. Заезжай как-нибудь, давно не виделись, встречу на улице и не узнаю… Давай, на выходные… Нет, в субботу у меня конференция, а в воскресенье встреча с однокурсниками, кто на конференцию приедет. Давай в следующую пятницу…

   - Мама, меня не было два года…

   - Правда?  А я и не заметила, как время летит…

   - Мама, я был на твоей родине….

   - Опять придумал?  Туда нет туров, там война…

   - Мама, я не туристом…

   - Потом расскажешь, бегу. Жду в следующую пятницу, только позвони, вдруг что изменится, вдруг я забуду…

   Глеб Рябоконь, одинокий мужчина сорока восьми лет,  коснулся пальцем значка с красной трубкой на телефоне и вернулся в  телефонную книгу. М и Н, как известно… кому-то точно известно, рядом.

   - Привет, Натаха!.  Я вернулся, чтобы снова вам надоедать.

   -  А вернуться туда, откуда вернулся, ты не хочешь?

   - Не хочу. Я устал за  два года. Нервишкам гайки подтянуть треба, дырки залатать…

   - Вот еще, выброси и и купи новые носки, штаны или что там у тебя..

   - Глеб Рябоконь не продаётся,  это  обсуждению не подлежит.

   - В смысле?!  Мало того, что безнадёжен и не как все, ты еще и сам стал дырявым?

   - Поосторожней со словами, твои мужики всё понимают превратно. Я про войну…

   - Тебе там что-то оторвало? И ты приполз домой, чтобы тебя пожалели? Жаль, что не голову,  головой ты разговариваешь… Вот зачем ты меня расстраиваешь? Вот теперь буду думать, что там тебе порвали кроме задницы. Поднимется давление, я буду волноваться, а может даже сон и аппетит потеряю… Всё, отвали, Глеб. Решай свои проблемы сам.

   Поговорили. Брат с сестрой, ближе не бывает…

   Обширную площадь, вымощенную уже не модной крупной плиткой, мимо окатанного ледником гранитного валуна в центре – камень был привезен в Колючинск издалека и установлен прочно, но так, что казалось – вот-вот покатится, отчего и прозвали его Камень Судьбы… Мимо Камня Судьбы по площади шел человек. Шел шаркающей старческой походкой. Нёс в руках прямиком от ступенек ко входу в  супермаркет «Шмелёв» упаковку – шесть банок – пива.

   - Отец! – позвал человека Глеб, - Григорий Степанович! Я здесь! Садись в машину. Поговорим.

   Человек повернулся в сторону голоса, долго искал глазами . Чего искать? Где машина, там дорога. На дороге стоят в ряд припаркованные семь автомобилей всего, УАЗ-Буханка из них резко выделяется, и покраской песочного цвета тоже.

   Нашел, узнал Глеба.

   - Здорово, сын. Этот таз ты назвал машиной? В твоем возрасте в наше время давно пора иметь свою.

   - Это моя машина, отец.

   - Вот это ведро с болтами ты называешь машиной?

   - Мне нравится. Я давно хотел именно такую.  Я помню, когда ты возил меня на буровую на мотоцикле, ты тогда был бы рад такой.

   - Я тогда и «Москвич» считал машиной… Начальник участка Сычугов на «Москвиче» ездил – это было круто. А начальник «сушилки» (Союзшахтоосушение) Воробьёв ездил на директорской «Волге» - буровики фотографировались рядом с ней, как будто сейчас откроют дверь и поедут к себе… А сейчас машина – вот! Как тот «крузак» или «Лексус»…

   - Не хочу «Лексус» и не буду «Лексус»…
 
   - Ты всегда был неудачником. С того дня, как родился невовремя…

   - Что значит – невовремя? Досрочно, что ли?

   - И это тоже. Но главное, я хотел тогда уйти к другой женщине, влюбился…

   - Не в первый и не в последний раз…

   - Мать разболтала?

   - Мать скала… Сами видели. Даже когда еще не доросли понимать – видели.

   - А раз доросли понимать – понимайте. Мало того, что из-
за тебя судьбу пришлось ломать, так и рос каким-то мелким
и стеснительным. Перед соседями стыдно…Тебя их дети не брали в командные игры. Кстати о футболе - пиво будешь?

   - Я за рулём…

   - Взял по акции. Хочешь, я посижу здесь, сбегай, возьми себе, хоть все четыре упаковки – сэкономишь на настоящую тачку…

   - Тебя мать придумала, чтобы сохранить семью. Ей Татьяну поднимать надо было тогда. Знаешь ведь, она от первого брака.

   - Ты, случаем, тест ДНК не делал? С тебя станется…

   - Какой там тест, не было тогда никаких тестов. Тут на глазок видать, что ты в нашу породу, в деда Степана. Только выбрал худшее. Странно, что за бабами не бегал, соседи болтали, что ты проблемный…

   - Отец, ты же знаешь, Женечка Вострецова…

   - В этом ты в мать, в её родню. И оттуда набрался не лучшего… Я хотел гордиться тобой, сын. А получил… Ни профессии, ни семьи, ни дома, ни машины…

   Вот с Натахой я в яблочко выстрелил. Сразу видно – моя дочь, не бракованная…

   - У меня есть профессия…

   - Какая, к чёрту, профессия… Бродить по степи, камешки подбирать? Вот этот похож на то, а тот на это… Набивать камнями коробки из-под обуви и собирать в них пыль…
Кто будет платить за эти камни? Другие золото копают…
Ладно, чего хотел?

   - Увидеться, как ни странно. Два года не виделись…

   - А кто ж тебе виноват? Сел в свой тазик и приехал… Или позвонил матери между делом…

   - Где я был, там нет связи. Принципиально. Секретно и благоразумно – по волне можно запросто ракету навести…
И отпусков не было – one way ticket, дорога в один конец. На границе могут стопорнуть. Как видишь, удача пока со мной. Я прошел границу обратно и Смерть меня только поцеловала, не забрала с собой…

   - Ага, это из какой книжки?

   - Вижу, в этом городе ничего не меняется. .. Ладно, тогда у меня есть дело. Эту Строптивую Лошадку нужно довести до ума, превратить в настоящий дом. Нужен сварщик, чтобы не пережег эту жесть. Ну и другая помощь лишней не будет. Ты как? Или подскажешь чего? Мне тоже стыдно бывает, когда от родного отца элементарной помощи не дождёшься, а соседям – пожалуста. Оплачу по тарифу мастерской…

   - Сам не можешь?
   
   - Сам так не могу. Другому учился. Ты пробовал нивелир отремонтировать? Нет. Незачем.  Вот и мне до Лошадки варить было нечего. Если что, БэТээРы варили мастера Мишеля Вуковича, и там далеко не жесть…

   Когда же Григорий Степанович Рябоконь отправился не то допивать  своё пиво, не то пополнить боезапас, Глеб остался сидеть за рулём Лошадки не в силах стронуться с места. Вот взять , к примеру, коллега Бзык – исключительно редкая полевая кличка у человека,  редко кого еще назовут кровососом, ничего тяжелее планшета и карандаша в руках не держал, на «ломовые» операции – ворочать ломом гранитные плиты на раскопках погребений – смотрел свысока, но был уважаемым членом общества, любимым учеником и примерным сыном в семье. Чего добился, тем и хорош.

   Вернуться домой – ТАМ было объединяющей идеей. Не сбежать. Не дезертировать, добровольческая бригада. Не героем – все устали от героизма каждый день. Четыре атаки в день – горят все предохранители. Ешьте сами вашу славу, я хочу покоя и тишины… Не пытаться определить по звуку шагов в ночи – свои или дУшманы? Перестать, наконец, всех делить на своих и врагов.

   Ну вот, вернулся. Ну вот она – тишина. Ну вот, вокруг ни друзей, ни врагов. Вот, под задницей воплощенье юношеской мечты – езжай хоть на все четыре стороны. Да хоть разорвись…

   Из университета он не увольнялся. Говорили о сокращении кадров. Ставку директора музея и лаборатории
Бзык-Обушков оставил за собой. Две ставки, Хранителя и научного сотрудника оставшиеся разделили меж собой. Кто мог рассчитывать на другие доходы, на поддержку родных.
Глеб не рассчитывал на родных никогда. Брал, конечно. Раз не бьют по рукам… Забегал домой поесть домашнего, не брезговал надоевшими  родственникам вещами. Но это сегодня еще есть, а завтра? Семья тоже не на другой планете.

   Свою квартиру Глеб вовремя оформил на отца – в принципе квартира была его заслуга. И намеченный очередной женой скандал с адюльтером и разделом имущества пропал втуне. Гнева Как-там-её было не описать, она собрала чемоданы, прихватив в качестве компенсации всё ценное и полетела окучивать бабушкину столичную квартиру с пропиской.
   Все якорные цепи оборваны. И Глеба «одиссеев комплекс» погнал туда, где «наших бьют».

   «Наших» побили. Оказалось, мало выиграть войну оружием и силой воли. Надо еще взять верх над обывателем.

   Тяжкие размышления Глеба прервал телефонный звонок. Странно, очень странно, телефон и СИМ-карта были приобретены недавно. Когда Глеб уходил, телефоны были другие. И он не сразу совладал  с «зеленой кнопкой», что кнопкой не была.

   - Глеб, это ты?

   - Признаюсь честно, это я – Глеб. Пока не читал ни в одном приказе, что это плохо…
   
   - Не паясничай…

   - Ужель та самая Татьяна? Как ты меня нашла?

   - В базах данных ты пока мало светился, но отпечатался в телефонах семьи. Не успел появиться и наговорил гадостей – зачем тебе это нужно?

   - Просить сочувствия и родственной поддержки? Это что-то ужасное?

   - Ты никогда не просил сочувствия и поддержки, даже когда от тебя этого ждали. Родители ждали, что ты смиришь гордыню и попросишь. Признаешь свою глобальную неправоту и спросишь совета и воспользуешься этим советом. Что будешь жить как послушный сын и брат… Как все. Будешь зарабатывать и приносить в семью деньги, дарить подарки… Будь проще и к тебе потянутся...

   - Проще чего или кого? И мне нужно, чтобы ко мне тянулись кто попроще? Я хотел быть с яркими, сложными, умными...

   Пережитое волнение и нудящий голос в телефоне вызвали головную боль – следствие контузии. «Сейчас пройдёт, - говорил себе Глеб, - Вот полежу минуточку… Сейчас  достану газовую плитку, присоединю баллончик, поставлю чайник… Еще минуточку, и займусь… С ложку чая в банке еще есть, сахар тоже, крепкий сладкий чай и долька лимона – вот что поможет, в прошлый раз помогло… Надо только встать… Ну встал… Наклониться – голова лопнет. Пробуем м е д л е н н о  согнуться в колене… Так, тнемся к дверце  кухонного шкафчика… Там плитка и баллончики с газом. Чай и сахар в верхнем шкафчике. Вода…нужна вода…

   Очнулся Глеб лёжа на полу своей Строптивой Лошадки, на резиновом коврике. Отключился, понял он. Сколько же времени я провалялся? А какая разница. Голова не лопнула… кажется. Я сейчас поднимусь, лягу на диван и полежу… или  всё пройдёт, или я сдохну. Здесь, один. В своём квартале на парковке. Бывшем своем квартале… И меня хватятся только, когда начну мешать или вонять…
Тогда он потянулся и потянул замковую рукоятку.  Замок открылся, Глеб вывалился наружу.

   - …пьяный – не пьяный, а помочь надо… - послышались голоса. - Я опять был без памяти?- Вася, от него не несет водярой, он не пьяный… Что случилось, браток? Помощь нужна? «Скорую» вызвать?
   - Я не  мо гу ма ши ну  бро сить… Го ло ва  бо лит. Чаю бы. Слад ко го. Го ря чего…

  Ему подсунули под спину руку, под колени , приподняли. Голова дернулась, повисла, обнажились незажившие до конца шрамы под короткой прической – едва начали зарастать.

   - Понятно, - сказал тот же голос. – Вася в машине есть термос, принеси-ка… Ты только не умирай, как же твоя Буханка без тебя…

   *   *   *

   - Дорогие родственники! Я собрал вас в этом  кафе по случаю моего последнего сорокалетия, поскольку чувствую, мы можем больше не встретиться.  Мне захотелось отпраздновать это событие. День своего рождения я не помню. И вы не помните. Я помню пятилетие, мама испекла пирог с повидлом, такой, решетчатый…  Потом я не помню, как мы праздновали мои выпуски из школы и университета… Мне нечего добавить в общие мемуары и я обычно помалкиваю.  Поэтому захотелось запоминающегося дня «семь в квадрате.».

   И у меня может не оказаться больше возможности вас поблагодарить за всё.
За то, что я появился на этот свет так некстати и так невовремя, да, мама?
   
   Старшая медсестра медицинского Ордена «Радуница» и общественный  деятель Елена Радославовна попыталась встать и что-то сказать, но Глеб  жестом поднятой ладони остановил её:
 
   - Всё потом. Я знаю и скажу всем, моя мама много работала. Она, то есть ты, надрывалась, чтобы обеспечить детей всем необходимым. Едой, одеждой, крышей над головой… Моя самая искренняя благодарность. Я и сейчас сыт, не мёрзну, я заночую не в парке на скамейке, а в своем тёплом спальном мешке под крышей. Значит, всё в порядке, переворачиваем страницу.
   
   Моя благодарность и тебе отец. Хотя бы за то, что выпорол меня только раз в жизни. Я запомнил, что играть и портить папины вещи нельзя. Это еще до того, как я научился завязывать шнурки.

   Первый тост – за родителей!

   За столом, составлен из двух стандартных, оживились. Странное приглашение вливалось в русло стандартного мероприятия, а значит можно расслабиться за счёт приглашающей стороны. Хлопнули пробки двух бутылок шампанского, брют и полусладкое, кому что... Зазвенели высокие стеклянные стаканы. Кафе было простеньким и простенькой же была в нем посуда.

   Все выпили, удобно уселись и оглядели стол. Не было привычных домашних салатов и закусок. Было немного сезонных фруктов, больше яблоки, по паре апельсинов на вазу и виноград.

   Глеб не присаживался.

   - Прошу извинить меня за скромное угощение. Чем богаты… Это мои последние деньги на сегодняшний день. Будет новый день, будет и пища, как все мы знаем, но счет оплачивается сегодня. Кроме шампанского, фруктов у меня хватило еще на кофе и мороженное. Вы можете заказать себе или на всех что-то еще, но это будет отдельный счёт. Всё честно?

   За столом зашептались.

   - Не обойду благодарностью и сестёр моих, Таню и Наташу. Таня меня не замечала – и в этом была своя прелесть. Пара-другая подзатыльников – ну это же почти как ласка, я понимаю… А вот Натаха меня приучила никому не доверять и быть настороже. Тебе я мешал. Тебе казалось несправедливым, что у меня своя комната, а вы делили одну на двоих с Таней. Правда, мама вам скажет, что это просто санитарная норма и папа обеспечил такую возможность. Цена постоянных вахт и командировок – просторная завидная для многих квартира и неизвестное число наших братцев и сестричек…

   Хочу сказать, в этом я тоже благодарен папе с мамой, я рос в полной семье без прочерка в документах в третьей графе. Никто меня не называл байстрюком… -

   Глеб поклонился в сторону родителей.

   - Пока я не забыл: шприц с грязной водой, что ты пыталась мне воткнуть в твои  двенадцать – это не поздновато для игры в доктора?

   Наталья вскочила, Елена Радославовна с ужасом переводила взгляд с одного на другую.

   - Это правда? Глеб? Наташа?

   - Он всё придумал! Он просто мстит за то, что его никто не любит и никогда не любил! Ни вы, ни его жёны!

   - Это правда, и ты не захотела слушать, ты сказала - "Не придумывай" и пошла спать после ночной смены. Сядь, Наталья! То дело прошлое, срок исковой давности вышел. Напоминаю, другого случая у меня может не быть.

   Но собрал я вас не для этого, это приправка.

   У меня есть для вас подарок. По случаю.

   Глеб достал упакованную в  подарочном отделе коробку. Весьма аляповатую и с пошлым бантом розочкой. Узелок не развязался, а только затянулся. Тогда Глеб разорвал коробку и на блюдо перед них скользнули желто-зеленые полосатые ленты и металлические шарики с какими-то колючками-отростками.

   - Знаки Ордена «Дикий Репейник» степень первая и пока единственная. Серебро, мельхиоровая цепочка. На подвеске в форме сердечка с оформлением под щит число семь в квадрате. -

   За столом настороженно внимали. Любопытства у живых еще никто не отнимал.

   Статут Ордена: «Заросли репейника есть давнее прибежище дворняг и ненужных детей. Сам же по себе репейник живуч, многоплоден и весьма полезен как  лечебная трава и продукт питания среди дикоросов. До Командорства Ордена дошли слухи, что где-то лопух, он же татарник, он же репейник возделывают как огородный овощ. Командорство подчеркивает, что знак воспроизводит именно дикую форму.»

   Глеб замолчал и выдержал минуту тишины.

   - А раз вам мне нечего подарить в ответку, и нечего сказать, я с вами прощаюсь. Думается, навсегда.

   И он развернулся и пошел к выходу. Зал кафе был небольшим, пять шагов и закрылась дверь. За ней взревел запускаемый мотор Строптивой Лошадки – и снова тишина.

   - А по-моему из двух шариков получатся прелестные серёжки. Я возьму твой, папа?

   - Конечно, Наташенька.