Эрос и разврат 3. 0

Среди всех видов борьбы борьба со своей похотью тяжелее всех.
«Молот ведьм»

1.
Разврат не победить декларациями, вешней косметикой. Можно клеймить разврат, запрещать. Да, это необходимо, но это только вершина айсберга. У нас есть союзники в борьбе с нашей похотью, но они не всегда рядом, есть «тайно-блудливый» момент.
Во тьме разврата можно просвещать.
Разврат — самый упорный грех, самое распространённое преступление. Он черпает себя из некоторой естественности, пробуждает в нас зверя.
Нас убеждают в необходимости разврата. Но наша ответственность, наша свобода воли гарантируют наш выбор. Высшее не подчинится низшему. Мы — господа своих гормонов.

Разврат настигает нас, когда мы одни. Мы забываем о Боге, о чести, о своей природе человека. Эта сила разрушает всё: все барьеры, установки, принципы. Рушится вся этика. Кто-то молится, кто-то бежит от этой части себя. Брак здесь есть решение всех вопросов. Но брак есть социальное решение, психологическое даже. А нужно индивидуальное, онтологическое решение.
Разврат — наивысшая форма эгоизма. Власть, гордыня не так страшны (они вписаны в общественные понятия). («Секс», взятый в этом своём вульгарном названии-определении, — это взаимный эгоизм. И опять: я не против секса в супружестве; супружество бывает духовным: духовное супружество — идеал. Но эти возгласы: «Секс, секс, секс», — утомляют. «Секс» стал лекарством от всех болезней: личности и общества.) 

Нельзя выпадать из культуры. Из дружбы, именно из любви. Из духовной жизни.
Всё начинается с мысли. Преодолеть похоть могут духовные практики религии, прежде всего — православного христианства. Молитвы, посты и т. д.            
Разврат играет на струнах задачи выживания рода (от семьи до народа). Он приносит удовольствие, точнее он приманивает нас «удовольствием», а приносит скорбь. Плюс скандалы с родными, близкими.
У разврата есть физические ресурсы. Более высшая сила не нуждается в низшей силе. Энергия в физике переходит в другие свои формы. Разврат не есть энергия в этом смысле. Люди не умеют использовать энергию стихии: цунами, землетрясения, извержения вулканов. Людей можно мобилизовать, напирая на социальные законы (войны, стройки), но исток социального не в сексуальном. Социальное ближе к экономике, чем к духовности. Психология масс не есть сумма психологии личностей.   
Иначе бы он не был столько разрушительным. А разрушает он семьи, судьбы, культурные и духовные начинания. Разврат — это замыкание в себе, на своём удовольствии.
Секс построил утопию, о которой говорили фрейдисты. Наше рабство животное зафиксировано и узаконено законом тоталитарности. Однако идеальное общество может быть только культурным, эстетика культуры спасает мир.   

Но важнее своя битва, своя игра. Если мы в себе победили разврат, то он не разрушит нас извне. Тогда уже ничто не развратит нас.

Эта борьба тяжела. Враг внутри нас. Мы легко находим аргументы для того, чтобы согрешить. Похоть убеждает нас в том, что кроме неё нет никакой  правды.
Разврат — иллюзия вовлечения в действительность людей; он есть одиночество, месть миру за одиночество. Общение есть духовный феномен,  выходящий за пределы органической природы (Н. Бердяев). Есть глубинная тоска пола по личной любви. Развратный человек (как мужчина, так и женщина) не умеет реализовать себя в поле.         
Обществу и государству легче строить политику без внимания к самым нежным чувствам. Экономика и техника убивают эротику (по Н. Бердяеву). Пол вне экономики, но важно хозяйство семьи, демография. То, что раньше служило очарованию противоположного пола, тетерь служит рекламе: коммерческой и политической.

2.
Русские как самая развращенная часть населения России вымрут. 
Нет долга: размножайся! Но есть воля чистой любви, мечта, определяющая всю жизнь, судьбу.
Мы ищем любовь. Такая простая мысль.
Первая любовь — мечта на всю (земную) жизнь. Эта love-story (больше, чем  просто английское love-story) всегда с нами — в памяти (другого бытия у неё зачастую нет). Мы творим её сейчас. «Тогда» такого может быть и не было. Но «то» представляется теперь. Мы никогда не воспримем и не отменим того фантома. Духа перовой любви. 

Решение вопроса о неразделённой, светлой любви настолько важно, что от его решения зависит почти всё остальное. Кабы мы могли любить!
Без решения вопроса любви и красоты не решить проблемы: 1) развода и алиментов, 2) абортов, 3) проституции, 4) порнографии, 5) низкой рождаемости, 6) гомосексуализма и многого другого.
Влюблённость и любовь — яркие феномены бытия. Достоевский: любовь больше бытия. Удивительно, но влюблённость не описать точно в 1) химии, биологии, физиологии и медицине, в 2) психологии, социологии, сексологии, в 3) психиатрии, психотерапии, в 4) экономике и политике. Эти дисциплины знания не ставят любовь на первое место своего исследования. Любовь — это для них придаток иных понятий, чуждая сущность, нечто второстепенное. Пыльные книги уступают место пафосу влюблённости, чистой, свежей, свободной в своём пафосе идеализма любви и влюблённости. «Вам и не снилось!» — ответ влюблённых перед всеми любовниками (возлюбленными).
Любви пытаются предоставить костыли, слать её примечанием. Любовь сверхъестественна, её же пытаются понять естественно-научным методом. Это не всегда плохо. Лечат бесплодие, экономическое поддержание семей, помощь психолога подросткам и взрослым людям. Но сам смысл любви теряется.

3.
Христианские философы считают смыслом половой любви бессмертие любимого лица (существа человека противоположного пола). Но собственно бессмертие уготовано всем христианам. Это церковный путь. Все праведники и раскаявшиеся грешники спасутся, а не только влюблённые. Любовь выше надежды и веры (по апостолу Павлу), без любви нет смысла ни у чего (пустой звон). Любить как Христос возлюбил Церковь, Христос — Жених. Его первое чудо — сотворение вина из воды на брачном пире. Иисус выступает за крепкий брак (без разводов), за правду в браке (истинное супружество — по любви). Содом жестоко уничтожается.
Каков смысл любви в этом мире?
Важное положение христианства — признание нашей свободы воли. Нет больше отговорок: это не я — это гормоны. Даже ссылки на демонов и дьявола не работают. Субстанция духа есть свобода (Гегель). Человек сам выбирает, как ему быть. 
Только обладая свободой воли, можно любить. Богу (да и людям) не нужны «влюблённые рабы». Возможно, что для того мы и созданы: любить без принуждения.
Не мудрость, а любовь — главное свойство воли; любовь — высший предмет стремлений.
Любовь свободна (контингентный имеет статус).
Нужен ли двум влюблённым душам посредник? Души не смогут смешаться, каждая остаётся личностью. Но желание полного соединения есть. И половой акт здесь есть лишь прелюдия (половой акт может даже отвергнуть, отстранить). Синергия душ. Синергия двух людей. Само тело не только лишь материально, тела — неотделимая часть нас. Мир, тела — посредник в этой синергии. 

4.
Цель любви — единение.

Достигая «счастья» (индивидуально или всем обществом), мы уже больше ни к чему не стремимся (это понимал ещё Достоевский); это ловушка всякой утопии, всякой идеологии и всякого социального учения. Счастье — процесс, стиль жизни.
Естественное познается естественным образом. Так математизированные науки во многих вещах полезны в вопросе о поле: медицина, помогающая деторождению, психология, сберегающая семью, демография, через которую государство поддерживает матерей, и многие другие аспекты разных дисциплин.
Сверхъестественное познаётся сверхъестественным образом (И. Дунс Скот).  В любви, даже на стадии влюблённости есть это сверхъестественное: метафизическое, идеалистическое, потустороннее. Духовное. Закон радости и любви написан в сердцах наших. Интуиция зрима.
Эмпирическое в итоге познаётся интеллектуально. Метод наук.
Влюблённость же есть озарение. Влюблённость сверхъестественна, да. Всё, что совершается по неизвестным нам полностью причинам, нам представляется чудесным. Зло часто есть естественный поступок привычки, т. е. рабство.               

Не бывает схемы поцелуя любимой девушки. Наука, сама по себе догматизированная, уже не есть точное знание. Так не является наукой  учение Маркса, Фрейда, учение их последователей и учение, эти учения объединяющее (фрейдомарксизм). Их догматы нельзя критиковать; критика вызовет санкции  характера, который взят вне темы дискурса. Критик Маркса обвиняется в буржуазности, лени, жадности. Критик Фрейда всегда невротик, сумасшедший и адепт той или иной религии (читай христианства). Осуждая других, они сами ошибаются.

По К. Попперу не вплетется наукой то, что нельзя отдать процедуре фальсификации. Даже один факт может опрокинуть теорию. (Дедукция очевидна, индукция требует интеллектуальных усилий и ходов мысли.)

Наука часто понимается не как достижение знания об «объектной реальности» (понятие тоже спорное), а как договор (сговор) учёных. Убеждённость  последователей (даже самых авторитетных) ещё не означает строгой научной истины. «Что признало научное сообщество, то и есть наука», — вот где ошибка. Да, психологи, социологи, теоретики культуры признали и активно используют марксизм и фрейдизм. Практики этих лжеучений стали нормами и правилами жизни. Тоталитарными способами управления человеком и обществом. 
Ещё науку понижают как инструмент. Да, марксизм и фрейдизм используют как инструмент политической борьбы, психотерапии и экономики.
Маркс и Фрейд вошли в историю философии и прочно там обосновались.  Нет более далёких от философии любви учений, чем то, что предложили Маркс и Фрейд. Так для Энгельса производство жизненных благ и воспроизводство народа — почти один процесс, годный более для демографии, чем для понимания любви и влюблённости.

Рамки ограничивают научную картину мира. Наука исследует декорации человечества. Это удивительно, но учёные при всей их разумности часто первыми попадают под влияние авантюрных политических процессов, учению сект и уловкам мошенников. Со школы мы привыкли верить наукам. Но никто, пожалуй, уже не может обосновать то, что Земля движется вокруг Солнца. Именно религия, художественное искусство и философия расширяют сознание.
Отождествление «объективного» и «реального» есть великое заблуждение (по Н. Бердяеву). 
Есть реальная любовь, нет любви объективной. Сколько сил личность тратит, чтобы понять, кого она любит, кого перестала любить. Лодку любви так легко разбить о быт (редукция любви к хозяйству и экономике), о страсть (сведение любви к похоти, к либидо).   

Следует решить более строгий  и общий вопрос с наукой. Сама по себе наука (даже именно естественная) не может сделать человека лучше (Ю.Н. Давыдов). Многознание ничему не научает (даже уму). В науке и методологии науки есть тавтология: «Истина — это то, к чему приходит наука, когда она руководствуется верной методологией — истинным, логически выверенным мышлением» (формулировка Ю.Н. Давыдова). Гуманитарная проблема заключается ещё в том, например, что социология и сексология стали неразличимы 

5.
Природа действует через организмы и стихии, культура действует через людей, взятых вместе и по отдельности. Эстетика возвышенного определяет сексуальность, а не наоборот.
Вопрос о поле, сексе, эротике, любви — проклятый вопрос культуры (вопрос статуса человека в общем и в частности).

Наша плоть не сплошь материя, но отвлеченная материя пола, сексуальное тело  не совпадает с целостно понятой любовью (культурной в одном смысле, духовной — в другом). Влюблённый не воспринимает любимого (любимую) как объект, как секспотреб. Любят личность, любит личность.    
Потребность — не необходимость. Секс — это естественно, но не обязательно. Потребности требуют умеренности в их исполнении.
Сексуальную функцию никто не отменял, но никто и не назначал (задача пола не оргазм, а размножение, если мы строгие натуралисты).
Возлюбленные не всегда любовники.

Никто ещё не доказал, что сексуальная (культурная) революция победила. Революция не может быть перманентной, она приходит к своему отрицанию, она неизбежно становится частью культуры, социальным институтом (хорошо вписались в жизнь Запада психоаналитики). Многое написано про фрейдизм и Франкфуртскую школу. Патрик Бьюкенен, Юрий Давыдов. Именно эта школа и её учение подготовили «бунташные настроения» 60-х — 70-х годов ХХ века, «вдохновили» молодёжь. Если Бьюкенен сразу кричит о зле революции: демография, этика, культура, гуманизм, то Ю. Н. Давыдов подробно излагает учение, его истоки и устья, подводя логически к тому тупику, искрой чему было учение З. Фрейда, В. Райха, Г. Маркузе. Освобождение желаний масс приводит к невиданной ранее диктатуре. Рабы сексуальных желаний не развиваются как люди, «буржуазная культура» не исчезает, она переходит в «общество потребления», становится именно тем, с чем в перспективе боролась Франкфуртская школа. Жестокость секса оказалась жестокостью более явной и глубинной, чем якобы «репрессивное» искусство; искусство подлинное всегда помогало человеку.  Рабство у похоти уничтожает половую любовь как любовь. «Природа» имеете своих глашатаев, далёких, впрочем, от биологической науки. Постоянное возбуждение центров удовольствия превращает человека в наркомана.
Контрреволюция не есть деволюция.             
Франкфурт — новая Гоморра.
 
6.
Теперь подробнее.

Психологи копаются в бессознательном, чтобы сознательно управлять (манипулировать для тех или иных целей). Через «потребности» потребителями очень легко управлять. К тому же нам часто навязывают «потребности», которых у нас нет, надо верить в потребности (чего только не впихивают в понятие качества жизни!). Иерархия потребностей опрокинута: тело важнее духа в данной концепции. Главная потребность здесь — потребность в наслаждениях, бытие=удовольствие тут. (А ведь только духовное содержание делает человека человеком.) 
Гедонизм стал принудительным. Более того, традиционную религию крушили специально для того, чтобы провозгласить гедонистическую религию (вовсе не религию разума), гедонистический мистицизм. Возрождение диких мистерий глубже возрождения светлых начал античности. На гребне восторжествовали новые силы: миф секса, культ секса, мистика секса, религия секса. Не стремиться к удовольствиям — грех, если не грех, то приписывание неврозов. Нет похоти, нет здоровья. Девство — половое извращение. Таковы догматы этой религии. Путь к наслаждению оказался бегством от свободы (стремление к свободе есть там, где уже есть свобода, где ясна необходимость свободы).         
Счастье — это 1) счастье с другим, оно имеет 2) духовно-душевный смысл, оно 3) перманентно. Для радости счастья не необходимо физиологическое удовольствие. Секс излишен, есть иные формы  и практики половой любви, счастливые пути. Брак, супружество, свадьба завершают единение мужчины и женщины; тут и находится последняя часть мозаики — биологическая. Тело подчиняется радости души. Без свадьбы нет скреп единения. Скрепы эти —    санкция общества, Бога, правды в любви. Полюбить — творчески сосредоточиться на одном лице (личности) противоположного пола (ОЛПП). Нет личности — нет любви. Любит личность, любят личность, да. 
Идеология тотального объедения людей изгоняет любовь. Отменить индивидуальную любовь, отменить саму индивидуальность — задача некоторых левых идеологий, жертвующих личной свободой ради свободы всего общества. Растворение личности в толпе. Уничтожение всякого творческого выбора и решения. «Отказ от свободы каждого ради общей свободы» (идеология Великого Инквизитора Достоевского).   

В ХХ веке был лозунг: «Рай — немедленно!» Загнать человека в счастье, объяснить и научить счастью. Сам человек не способен найти «смиренное счастье». Нет времени ждать наступление Лучшего Мира, гедонизм ждать не может. Более того есть и такие лозунги: «Зло для наслаждения!», «Зло любой ценой!» К этом склоняет мистический гедонизм и его исток — союз фрейдизма и марксизма.
Марксизм и фрейдизм начинали с хорошего. Имелось прекраснодушие.
Превращение брака по любви, по сентиментальному чувству, по влюблённости, когда душат возлюбленным (возлюбленной), интимный брак превратился в экономическую сделку, 1) получение приданого, 2) объединения капиталов родителями молодоженов, 3) устроение хозяйственной жизни женщины, которая не могла работать сама, 4) открытая торговля. Но развод, как это показывает наше время, суть не менее буржуазное явление: делёж имущества, алименты, брак мог изначально быть фиктивным, «по расчёту». Но пропаганда экономического материализма составила медвежью услугу: люди перестали видеть «надстройку». Сами эпигоны марксизма оказались буржуями. Женщина стала работать, где-то даже успешнее мужчин. Но «к лучшему» это не привело. Брак по расчёту никуда не пропал, а вот институт брака как таковой был расшатан.   Вопрос сложный. Я лишь наметил вехи. Ещё лишь добавлю: если вы выводите брак из его хозяйственных предпосылок, то за что же вы критикуете брак как экономическую сделку?    
З. Фрейда Э. Фромм равняет и Иисусом Христом и Буддой. Казалось бы, да, снимите с влюблённости всю нерешительность, разрешите желаниям, откройте сердца, и всё будет хорошо. Но тонкая нить «сентиментального чувства» рвётся под натиском вырвавшейся похоти. Европа тысячелетиями строила понятие любви, оттачивала чувства. Через религию, искусство (и литературу), через философию. «Брак по похоти», к этому мы пришли теперь. Излечив одни неврозы, фрейдизм разбудил новые, им созданные.
Браки по похоти рушатся, словно карточные домики, а их существом является раздел материального имущества. Фрейдизм и марксизм парадоксально упрочили то, c чем изначально боролись, да; как говориться: с чем боролись, на то и напоролись. Природу этого парадокса нужно ещё изучать и изучать.
Марксизм и фрейдизм идеализируют изначального человека, который жил-поживал без частной собственности, семьи и государства, без табу (запретов), без монотеизма. Они апеллируют к «природе», но природа человека заключается в духе и нравственности, такие особенности биологического и логического вида.
Марксизм и фрейдизм, отдавая им должное, «открыли» первобытные,  хтонические силы. Хтоническая энергия разврата может быть сублимирована, направлена в благое русло. КПД тут 100%. Разврат должен преобразиться и в этом своём качестве озарить истиной половую любовь. «Изначальные цели» должны кануть в Лету. Ради созидания культуры и цивилизации. Отметим: 1) цивилизация решает вопрос «как выжить?», 2) культура отвечает вопросам «как и зачем жить?», культура и цивилизация всегда вместе.
Вопросы фрейдизма и марксизма решаются от обратного.               

Борьба с буржуазностью, индустрией и капитализмом зачатую есть бунт наркоманов, развратников, бездельников.            

7.
Злодеев-развратителей история знала много. Самые известные и самые влиятельные для нас — это, пожалуй, де Сад, Ницше и З. Фрейд. Понятия  совести и греха они легко отбрасывают; бытие имеет один смысл: наслаждение. Совесть для них есть начало болезни души, болезни общества. Всякое желание для них необходимая потребность, а похоть — желание главное, «заветное». «Мы — это наши желания». Социальные и духовные желания отбрасываются; любовь — явление духа и развитого общества; любовь отбрасывается. Мы дошли до того, что любовь подвергается остракизму. (Механизм таков: внебрачный секс убивает индивидуальность, личность; половая любовь — это любовь к личности; секс убивает сексуальность.)
Человек стал человеком, когда победил похоть. Когда появился брак.  Экономические основы института брака второстепенны. (Тут нужно долго спорить с Энгельсом, на что нет времени и места.) Впервые мужчина узрел женщину в её эстетике, когда мужчина преобразился сам. На это можно смотреть как с естественной, так и с религиозной точки зрения. Формировки могут быть самые разные. Всё дело в задаче любви, которая ещё не изобретена в человечестве.