Сухофрукты...

Утром мама сварила компот. Пока он остывал, я сидел на табуретке и смотрел в окно. Во дворе бегал щенок — смешно бултыхаясь в снегу.

Мама налила компот в кружку, поставила рядом миску — с тем, что осталось. Сухофрукты. Я их не очень люблю. Они мягкие и странные, будто кто-то их уже ел. Только абрикосы ещё куда ни шло.

Я выпил компот, съел курагу, а всё остальное так и осталось в миске.

— Не выбрасывай, — сказала мама, — может, кто-нибудь захочет.

Я взял миску и вышел на крыльцо. Постоял и подумал — а ведь хорошо было бы, если бы у меня была лошадь. Такая — с добрыми глазами, с широкой мордой, чтобы дышала паром. Я бы подошёл, протянул ей сухофрукты, и она бы аккуратно взяла губами. Груши, яблоки, даже чернослив. Всё ей было бы в радость. А потом бы кивнула — спасибо, мол. И мы бы пошли с ней вдвоём, хрустя снегом. Но лошади у меня не было.

Я поставил миску на лавочку. Мимо пробежал знакомый щенок, обнюхал — и убежал. Ему, видно, тоже это не по вкусу.

Я уже собрался уходить с крыльца, когда услышал фырканье. Сначала подумал — показалось. Но нет, снова! Повернулся — и прямо у калитки стояла… пони. Самая настоящая с пушистым лбом и крошечными копытцами. На спине у неё сидел мальчик в зелёной куртке, а рядом шёл дедушка в меховой шапке.

— Здравствуйте, — сказал дедушка. — Мы к Марье Петровне за молочком. А вот — Тимка, наш помощник. Большой любитель груш.
— А у меня… — я застыл. — У меня есть сухофрукты от компота!

Я подал миску. Тимка подошёл, фыркнул, и — чудо! — начал аккуратно но с удовольствием жевать, довольно быстро опустошив миску.

— Смотрите-ка, — сказал дедушка. — Он тебя запомнит. Не каждый угощает пони компотом.
— Не компотом, — поправил я. — Тем, что от него осталось...

Потом они ушли — медленно, по снежной дорожке. А я остался на крыльце и смотрел им вслед. И почему-то было так хорошо, будто я всё-таки нашёл свою лошадь. Или она — меня.

 А главное, сухофрукты не пропали.