ChatGPT Deep Research.Литературно-философское исследование.
К тесту, выполненному И.И. и присланному мне по e-mailu я не имею ни малейшего отношения - не заказывал его и, несмотря на некоторые неточности, длинноты, упущения. избыточный пафос, даже не прикасался.
Мало кто осилит такой огромный (и при этом НЕ полный) текст - я не в претензии: сам едва перевёл дыхание...
* * *
Маркс Самойлович Тартаковский: биография и исторический контекст.
Родился 13 июня 1930 года в городе Бердичеве (Украинская ССР) в семье учителей.
В июле 1941 года, накануне оккупации Бердичева немецкими войсками, семья
Тартаковских успела эвакуироваться и прошла пешком через всю Украину до Донбасса, спасаясь от Холокоста и военных действий. В годы Великой Отечественной войны Маркс жил в Средней Азии (Самарканд), затем в послевоенные годы – в Киеве, Херсоне, и с конца 1950-х – в Москве . Эти драматические исторические события раннего детства – эвакуация, война, послевоенная разруха - во многом повлияли на мироощущение будущего писателя, привив ему стойкость и широкий взгляд на историю, что позже отразилось в его творчестве.
Еще юношей Тартаковский столкнулся с идеологическим давлением советской эпохи. Он поступил на философский факультет Киевского университета (отделение логики) в 1948 году, однако был исключён уже в 1950 году по обвинению в «космополитизме» в– кампании позднего сталинского периода, направленной против «безродных космополитов», часто имеющей антисемитский подтекст.
Фактически, из-за своего еврейского происхождения и независимых суждений юный
Тартаковский подвергся преследованию, характерному для времени. Не сумев продолжить официальное философское образование, он переключился на иную сферу и в 1951 году с отличием окончил Высшую школу тренеров при Киевском институте физкультуры . Таким образом, к началу 1950-х его формальное образование охватило и гуманитарную, и спортивно-педагогическую область – необычное сочетание, которое впоследствии отразится в разнообразии его интересов.
В начале своей трудовой биографии Тартаковский работал спортивным тренером (в Херсоне в 1951–1952 гг.), а затем несколько лет – слесарем-рихтовщиком на Киевском мотоциклетном заводе.
Однако литературное призвание не отпускало его: в 1955 году он, представив в качестве творческого экзамена рукопись повести «В нашем общежитии», был единственным абитуриентом, зачисленным без требуемой формальной рекомендации Союза советских писателей в Московский Литературный институт им. Горького. В период обучения в Литинституте (1955–1961) молодой автор жил очень трудно – фактически бомжевал в Москве, перебиваясь случайными заработками и гонорарами за
статьи и очерки. Тем не менее этот период был творчески плодотворным:Тартаковский много путешествовал по стране в журналистских командировках – объездил Россию от Краснодарского края до Карелии, Украину (включая Крым, Закарпатье, Галицию), Закавказье, Прибалтику, Среднюю Азию. Эти поездки обогатили его жизненный опыт и материалом для будущих книг, позволив своими глазами увидеть многонациональную и исторически сложную картину Советского Союза середины ХХ века.
Первые публикации Тартаковского датируются концом 1950-х – началом 1960-х годов. Он печатал очерки и рассказы в периодике, выпустил несколько повестей, в том числе «Обыкновенное счастье», «Твой лучший друг», а также одну книжку для детей . Сам автор впоследствии оценивал эти ранние произведения как довольно незначительные и соответствующие духу «молодежной прозы»
того времени: «всё довольно ерундовое» замечает он иронично в автобиографических заметках. Тем не менее одна из повестей – «Мокрые паруса» (рассказ о парусном путешествии из Кронштадта в Калининград) – вызвала неожиданно широкий резонанс: в начале 1960-х вокруг этой вещи развернулась оживлённая полемика в печати. Этот успех показал потенциал автора и его умение затрагивать темы, волновавшие тогдашнее общество (в данном случае – романтика путешествий, освоение моря, возможно, аллегорически – поиски свободы).
К середине 1960-х Маркс Тартаковский подошёл уже сформировавшимся литератором. В 1966 году ему даже предложили вступить в Союз писателей СССР, что открывало бы путь к официальному литературному признанию . Однако Тартаковский отказался от членства, предпочитая сохранить независимость. Этот выбор, по его собственному признанию, предопределил дальнейшую судьбу: «никогда нигде не состоял – повезло», замечает он с долей сарказма . Советская литературная система того времени фактически не допускала «вольных» писателей вне Союза; отказ означал
маргинализацию. Более того, Тартаковский вместе с женой принципиально уклонялся от участия в показательных советских выборах и иных идеологических мероприятиях. В результате с 1967 года его отлучили от литературной работы на официальном уровне . Все заключенные ранее договоры и планы были разорваны – даже уже оплаченный «Мосфильмом» сценарий Тартаковского под названием «Карьера», находившийся на стадии режиссёрской разработки, был внезапно отменён. Издательство «Политиздат» исключило из плана подготовленную им объемную работу
по этике «Нравственность без воздаяния», хотя ранее анонсировало её в тематическом плане .
Издательство «Советский писатель» отклонило сборник повестей, несмотря на положительныеь рецензии и одобрение редактора. Советская цензура и идеологическая конъюнктура фактически поставили крест на официальной литературной карьере Тартаковского на долгие десятилетия.
Лишившись возможности публиковаться в «большой» литературе, Маркс Тартаковский нашёл себя в иной сфере. С 1967 года четверть века он проработал тренером по подводному плаванию (дайвингу) в бассейне в Тушино (Москва) и преподавал физическое воспитание в Московском химико-технологическом институте им. Менделеева . Он с энтузиазмом посвящал себя работе с молодежью, пропаганде здорового образа жизни и разработке собственных методик оздоровления.
Параллельно Тартаковский публиковал статьи на спортивно-оздоровительные темы – эти публикации, не затрагивающие острых политических вопросов, цензура охотно пропускала и даже поощряла. В популярном журнале «Здоровье» выходили его статьи с комплексами упражнений, а затем в 1970–1980-х годах издательства выпустили несколько его практических пособий массовыми тиражами: книги «Уроки физической гармонии», «Нетрадиционная физкультура», «Все хотят быть красивыми», «Жить, не старея» и другие . Эти работы сделали Тартаковского известным широкому кругу читателей не как прозаика, а как популяризатора физической культуры и здоровья. Косвенно они подготовили почву и для будущей концепции «акмеологии», над которой автор размышлял, наблюдая за развитием человеческого тела и потенциала.
Коренные перемены в судьбе писателя наступили с началом эпохи гласности и перестройки в конце 1980-х годов. Впервые за много лет Тартаковский получил возможность вновь публиковать плоды своих давних литературных и философских изысканий, которые долгие годы пылились «в столе». С 1989 года в печать, а затем и в издательства стали пробиваться рукописи, созданные им ранее. Одной из первых публикаций такого рода стала смелая статья «Почему китайцы не открыли Америку?», напечатанная в академическом журнале «Проблемы Дальнего Востока» в 1989–1990 гг.
В 1990 году издательство «Знание» пригласило Тартаковского написать работу по эволюционной биологии – так появилась книга-памфлет «Человек – венец эволюции?» (М., 1990) тиражом 2,45 млн экземпляров. Этот колоссальный тираж, немыслимый в прежние годы, свидетельствовал об огромном интересе публики к новым взглядам на науку, а также о поддержке государства: книга вышла в серии «Новое в жизни, науке, технике» («Знак вопроса») и была рассчитана на массовую просветительскую аудиторию. Сам Тартаковский со скромностью отмечал, что столь массовый тираж
едва ли оправдан, но факт остаётся фактом. Одновременно он воспринимался как моральное удовлетворение за годы умолчания: идеи автора наконец достигали читателя.
В последующие несколько лет – на волне свободы слова начала 1990-х – один за другим выходят ключевые произведения Маркса Тартаковского. В 1991 году издательство «Московский рабочий» публикует его сборник философских очерков «В поисках здравого смысла» (тираж 5 000). В 1992 году в Москве выходит необычная книга «Акмеология. Эрос и личность» (313 страниц) тиражом 35 000 экземпляров. В 1993 году издательство «Панорама» выпускает роман «Homo eroticus» (286 стр., тираж 40 000) – произведение, о котором речь пойдёт ниже. Тогда же, в 1993-м,
выходит фундаментальный труд «Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка» (333 стр.) – его издало университетское издательство РГГУ («Прометей») при официальной рекомендации Государственного комитета РФ по высшему образованию . Это был знак того, что научно-философские идеи автора получают признание и в академической среде (рецензентами книги выступили доктор исторических наук Б. Я. Ставиский и доктор философских наук А. Н.Чанышев ). Всего в период 1989–1993 гг. Тартаковский издал в Москве около десятка книг и брошюр, вернувшись в интеллектуальную жизнь России на правах одного из оригинальных мыслителей нового времени .
После распада СССР Тартаковский, как и многие еврейские интеллектуалы, эмигрировал. С 1994 года он поселился в Германии (сначала в Дессау, затем с 1997г. постоянно в Мюнхене). За рубежом Маркс Самойлович не прекратил творческой активности: он публиковался в русскоязычной прессенескольких стран – помимо России, его статьи и эссе выходили в изданиях Израиля, Германии, США.
С появлением интернета Тартаковский одним из первых освоил этот простор для свободной публикации. Он стал постоянным автором сетевых журналов «Заметки по еврейской истории» и «7 искусств», где с начала 2000-х годов регулярно выпускал статьи, очерки, мемуары и даже продолжения своих старых повестей, восстановленные без цензурных изъятий. В 2003 году Тартаковский открыл авторскую колонку на портале «Заметки», а в 2022 году за совокупность публикаций был удостоен премии «Лауреат года» этого портала...
Примечательно, что в таком почтенном возрасте (за 90 лет) он остаётся активным участником интеллектуальной дискуссии, осваивает новые медиа и продолжает отстаивать свои идеи. Эта творческая долголетие органично согласуется с его же концепцией «акмеологии» – продления периода расцвета личности. Жизненный
путь Маркса Тартаковского – от советского аутсайдера до признанного мыслителя русской диаспоры – отражает сложную эволюцию целого поколения, прошедшего через войны, идеологический диктат и обретшего голос в постсоветскую эпоху.
Обзор творческого наследия
Маркс Тартаковский – автор разножанрового и многостороннего наследия. Его работы можно условно разделить на несколько основных категорий: художественная проза (повести и роман), публицистика и исторические эссе, философские и научно-популярные труды, а также специфический пласт – «тренерские» методические тексты по физической культуре.
Рассмотрим каждое направление.
Художественная проза
Художественных произведений у Тартаковского относительно немного, но они занимают особое место, так как нередко переплетены с его философскими идеями. Ещё в советские годы он публиковал повести и рассказы, преимущественно в жанре так называемой «молодёжной прозы» 1950–60-х. Среди них: повесть «Обыкновенное счастье» и рассказ «Твой лучший друг» – дебютные книги, вышедшие около 1960 года , а также приключенческо-автобиографические повести «Пешая одиссея» и «Мокрые паруса».
«Пешая одиссея» (написана в начале 1960-х) – повесть о молодёжном походе в горах Памира (район Кухистан). Она основана на собственном опыте автора и передаёт романтику путешествий; полная авторская версия опубликована уже в 2000-х в интернете (другое название – «Как я провёл тем летом…») без цензурных сокращений .
«Мокрые паруса» (начало 1960-х) – морская повесть о плавании под парусом (маршрут
Кронштадт – Калининград – Кронштадт). Именно эта история вызвала широкую полемику в печати сразу после выхода , затронув дух свободы и исследовательский азарт, ценимые в хрущёвскую «оттепель».
«Моё дело, или Всё кувырком» – повесть (ок. 1960-х), вместе с повестью «Карьера»
планировалась к изданию в сборнике в 1967 г., но была отклонена советским издательством и увидела свет лишь десятилетия спустя онлайн .
«Убить человека…» – ещё одна повесть тех лет, отразившая драматические моральные
коллизии (полный текст также опубликован в интернете).
Уже в постсоветский период Тартаковский обращается к крупному жанру и создает роман. Его главное художественное произведение – это «Homo eroticus», написанный, по словам автора, еще «лет за 30» до публикации (т.е. замысел возник, вероятно, в 1960-е, но реализован к концу 1980-х) и впервые изданный в Москве в 1993 году. Роман имеет подзаголовок «роман с комментариями» и отличается жанровой оригинальностью. В нём Тартаковский смело исследует тему эротики и любви
через призму истории и эволюции. Название Homo eroticus (по аналогии с Homo sapiens и др.)указывает на намерение автора рассмотреть человека как «существо любящее» в историко-эволюционном контексте. Роман насыщен афоризмами, анекдотами и ироническими отступлениями. В тексте соседствуют вымышленные сюжеты и рефлексия от автора – в том числе, например, ироничные рассуждения о Льве Толстом и других реальных персонажах культуры. В сети присутствует расширенная авторская редакция романа под названием «Сплетенье ног», где откровенно изложены некоторые сцены, смягчённые в печатной версии. Жанр этого произведения сам Тартаковский определял как «иронический роман», наполненный философскими комментариями и эпатирующими читателя моментами. Роман «Homo eroticus» стал, по сути, интеллектуальным экспериментом на грани дозволенного для русской литературы начала 90-х:
открытость в описании сексуальности, сочетание художественного повествования с авторским публицистическим голосом – всё это было ново для читателя, только что вышедшего из эпохи цензурных табу.
Публицистика и исторические эссе
Отдельно выделяется обширный пласт публицистических и историософских работ Маркса
Тартаковского. Это статьи, очерки, эссе на темы истории, политики, культуры – жанр, в котором автор особенно проявил себя уже в зрелом возрасте, став одним из ярких русскоязычных эссеистов диаспоры.
Ещё до эмиграции Тартаковский успел опубликовать знаковую работу: упомянутую статью «Почему китайцы не открыли Америку?» (1989–90) – остроумное историко-культурологическое исследование, где он анализирует причины технологического и экспансионистского отставания Китая от Европы к эпохе Великих географических открытий . После 1991 года, когда открылись архивы и стало возможным пересматривать исторические догмы, Тартаковский написал целую серию эссе на
исторические темы. Многие из них выходили в журналах Москвы, некоторые – в израильскихизданиях (например, журнал «Заметки по еврейской истории»). Перечислим наиболее известные направления этих работ:
Всемирная история: Тартаковский стремился охватить глобальные исторические
закономерности. Помимо книги «Историософия», он публиковал отдельные эссе, например «Почему китайцы не открыли Америку», «Москва – Пекин» и другие, пытаясь сравнить пути развития цивилизаций . Эти тексты отличались широким охватом фактов и смелыми гипотезами о точках поворота мировой истории.
Российская история: автор осмысливал трагический опыт России XX века через
нестандартные темы. Например, эссе «Сексуальность и революция» – о роли подавленной сексуальной энергии в событиях революции 1917 г.; «Серебряный век, обернувшийся веком кровавым» – о парадоксах русского культурного ренессанса и последовавшего террора; «Сын Александра Блока» – историко-биографический очерк . В них Тартаковский порой соединял исторический анализ с психологией и культурологией, выдвигая нестандартные интерпретации причин событий.
Еврейская история и Израиль: как человек еврейского происхождения, Тартаковский уделял внимание и этой тематике, особенно после переезда. Его перу принадлежат эссе «Искусство быть евреем», «Откровение Торы и реальности нашего века» – размышления о сочетании религиозной традиции и современности, «Шестидневная война. Взгляд из Москвы» – попыткареконструкции событий 1967 года с позиций советского интеллигента, «Д’Акоста в современном мире» – об исторических параллелях еврейской мысли. Эти работы публиковались главным образом в израильских русскоязычных изданиях и были востребованы русской общиной, переживавшей переосмысление своей идентичности в новой стране.
Новейшая история (XX век):
Тартаковский не боялся браться за спорные вопросы. Он
написал ряд статей, переоценивающих устоявшиеся версии событий Второй мировой войны: «Кто развязал Вторую мировую войну?» – полемика о степени ответственности Германии, СССР и западных держав за начало войны; «Оболганная трагедия (Мировая война и её комментаторы)» – критика искажений истории Второй мировой в трактовках разных авторов; «Адольф Гитлер и его книга» – анализ «Mein Kampf» и личности Гитлера; «Геополитика —искусство компромисса» – эссе о геополитических уроках XX века . Эти тексты, появляясь в печати, нередко вызывали противоречивые отзывы – одни ценили дерзость пересмотра стереотипов, другие упрекали автора в излишнем ревизионизме. Тем не менее они закрепили за Тартаковским репутацию оригинального мыслителя-историософа, стремящегося «разгадать загадки» истории, как он сам обозначил в подзаголовке своей книги.
Помимо перечисленного, Маркс Тартаковский публиковал мемуарно-публицистические очерки на современные темы (например, на портале «Заметки…» в 2000-е выходили его статьи об израильской действительности, о русско-еврейском опыте, размышления о культуре и науке). В целом публицистическое наследие автора обширно и разнопланово: по оценкам, работы Тартаковского по проблемам истории и актуальной политики были напечатаны более чем в полутора десятках изданий . Они отличаются полемическим задором, обилием фактов и стремлением автора провести собственную логику сквозь «бездну событий» истории и современности, чтобы извлечь из них смысл.
Философские и научно-популярные труды
К философским работам Тартаковского можно отнести как отдельные книги, вышедшие в 1990-е, так и неопубликованные рукописи-эссе, которые он распространял через интернет. Главное, что отличает его философские тексты, – их связь с наукой (биологией, космологией, психологией). Они во многом научно-популярны по форме, стремятся донести сложные концепции до широкой публики, но при этом содержат оригинальные гипотезы автора.
«Человек – венец эволюции?» (1990) – хотя формально эта брошюра относится к серии научно-популярной литературы, по духу она близка к философскому памфлету. Тартаковский ставит под вопрос саму идею человека как конечной цели эволюции, рассуждая о месте Homo sapiens в масштабе биосферы. Книга вышла в знаменитой советской серии «Знак вопроса», и её провокативное название сразу привлекло внимание. В аннотации отмечалось: «Не все выводы здесь бесспорны, но они будят живую мысль», подчёркивая дискуссионный характер работы .Действительно, автор не стремился дать окончательные ответы, но призывал читателя мыслить самостоятельно, «возжечь светильник разума» вместо простого накопления догм .
«В поисках здравого смысла» (1991) – сборник философских очерков – продолжил эту линию. В нём Тартаковский, опираясь на здравый смысл как метод, обсуждает различные мировоззренческие вопросы, критикует крайности идеологий и пытается выработать рациональный подход к пониманию мира. Книга адресована массовому читателю, оттого язык её относительно прост, а тон публицистичен.
«Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка» (1993) – наиболее серьёзный философско-исторический труд автора. Здесь Тартаковский выступил как оригинальный мыслитель, предлагающий свою концепцию движущих сил истории (подробнее она разобрана в следующем разделе). Книга снабжена научным аппаратом, рецензирована специалистами, фактически стала его главным вкладом в философию истории. Она была рекомендована к печати Госкомитетом по высшему образованию РФ , что уникально для труда независимого автора, ранее далёкого от академических кругов. В ней автор рассматривает всемирную историю как процесс развития
коллективной психики человечества – от первобытной общинности к зрелой индивидуальной личности . Критериями прогресса он предлагает считать степень сформированности индивидуального начала и самосознания людей в обществе, умение человечества осознавать и направлять своё бытие . Эта идея соотносится с гуманистической философией и психологией и выделяет Тартаковского среди историков: он пытается заложить психологический «механизм»
истории. Как он отмечал, немногие предшественники (Гегель, К. Маркс, Дж. Ст. Милль, А. Тойнби, С.Хантингтон) касались таких механизмов , и автор продолжает эту смелую традицию.
«Историософия» написана живым языком, полна исторических примеров и парадоксов, что делает её понятной не только специалистам, но и широкому читателю.
«Акмеология. Эрос и личность» (1992) – одна из самых необычных работ Тартаковского, где переплелись наука, философия и художественные элементы. Акмеология – наука о высших достижениях человека, о вершине его развития («акме») – в интерпретации Тартаковского связана с темой человеческой сексуальности и творческого долголетия. Книга имеет подзаголовок «Форма души» и, по существу, стала первым изданием в новой для постсоветской России области знаний.
По признанию самого автора, на момент выхода его книга была первой в десятках будущих публикаций на данную тему – следующая монография об акмеологии (А. Деркача) появилась лишь три года спустя . Жанрово это произведение трудно однозначно определить: как отмечалось в рецензиях, «книга, сочетающая художественное повествование с документальностью и оригинальными научными исследованиями (подчас спорными)» . В ней приведены реальные истории из жизни, рассуждения о природе эроса как источника жизненных сил, а также изложены
авторские упражнения и рекомендации продления периода расцвета человека. Тартаковский даёт чёткое определение: «“Акмэ” (др.-греч.) – зенит жизни, время расцвета физических, умственных, творческих потенций человека. Акмэ совпадает с пиком сексуальной активности, взаимосвязь здесь очевидна» – и задаётся главным практическим вопросом: «Как продлить это состояние?..». Таким образом, книга соединяет философию и прикладную психологию. Её язык доступен, а содержание во
многом носит популяризаторский характер, что позволило достичь широкого читателя. В то же время некоторые идеи (например, связь творчества и сексуальности) вызывали споры, зато открыли новую дискуссионную площадку в науке о человеке.
Кроме этих изданных трудов, в наследии Тартаковского присутствует ряд эссеистических проектов и гипотез, которые он частично публиковал онлайн или в виде статей. Сам автор группировал их под рубрикой «Гипотезы, проекты». Сюда относятся: «Циклы Мироздания» – космологическая гипотеза о циклическом характере Вселенной; «Вектор эволюции» – размышления о направленности эволюционного процесса; «Лики грядущего» – футурологические прогнозы о том, какими могут
быть формы будущего развития человечества; а также условно проектные статьи «Проект — Россия», «Проект — Израиль», «Проект для Ближнего Востока» – утопические наброски о путях развития указанных регионов; и даже эссе «Латиница или кириллица (о всемирном интернет-алфавите)» – оригинальное предложение по унификации письменности в цифровую эпоху .
Эти работы показывают чрезвычайную широту интересов Тартаковского – от космологии и биологии до социальных проектов и лингвистики. Хотя многие из них не оформлены как отдельные книги, а существуют в виде статей на сайтах, они являются частью его интеллектуального наследия и свидетельствуют о дерзновенности мысли автора, не боящегося переходить из области в область.
Спортивно-оздоровительные и методические публикации
Особую категорию творческого наследия Тартаковского составляют те самые «тренерские тексты», с которых, по сути, и началась его известность в советской печати. Это работы, посвящённые физической культуре, здоровью, продлению активной жизни – написанные доступным языком и ориентированные на массового читателя, желающего улучшить своё самочувствие, продлить жизнь.
Как уже отмечалось, в 1970–80-е вышел ряд методических пособий Тартаковского: «Уроки физической гармонии», «Нетрадиционная физкультура», «Все хотят быть красивыми», «Жить, не старея» и другие . Они издавались большими тиражами центральными издательствами и пользовались спросом, вписываясь в популярную тогда серию литературы о здоровье. Эти книги представляли собой сборники упражнений, советов по закаливанию, поддержанию формы, зачастую обрамлённые авторскими комментариями об общем подходе к гармонии тела и духа. Тартаковский,
обладая опытом профессионального тренера, сумел подать эти материалы увлекательно, с элементами философии оздоровления. Например, он настаивал на комплексном развитии человека, не только физическом, но и личностном – идея, которая впоследствии получила развитие в его концепции акмеологии. В некоторых работах (например, в брошюре «Все хотят быть красивыми»)
прослеживается и психологический аспект – о взаимосвязи внешнего облика, самочувствия и самооценки.
В целом данные издания занимают значимое место в библиографии автора: во-первых, они позволили ему реализовать себя творчески в период вынужденного ухода из литературы, во-вторых, дали бесценный материал наблюдений о возможностях человеческого организма. Собственно, недаром сам Тартаковский признаёт, что идея акмеологии выросла из «опыта этой работы» тренером и популяризатором здоровья . Тем самым, даже эти, казалось бы, утилитарные книги включаются автором в единую цепь его интеллектуального поиска.
Наконец, сюда же можно отнести и некоторые научно-популярные статьи Тартаковского на смежные темы. Например, помимо «Человек – венец эволюции?», он публиковал в альманахах и сборниках тексты о биологии, экологии, размышления о человеческой природе.
Так, первые успехи пришли к нему ещё в 1969 году, когда журнал «Смена» напечатал его заметку «Вселенная: замкнутая, сферическая, вращающаяся» – то есть попытку популярно изложить космологическую гипотезу о вращающейся Вселенной . Этот небольшой текст, появившийся на страницах журнала
для молодёжи, удивил читателей – не учёный-физик предлагает свою модель мироздания. Позднее, в 1977 году, Тартаковский выступил со статьёй в «Литературной газете», полемизируя с известным академиком Николаем Амосовым о кибернетике и моделировании общества . Эти эпизоды показывают, что научно-популярный жанр для него был не второстепенным, а органичным способом высказываться на любые темы – от устройства галактик до устройства общества –
понятным языком, с вызовом привычным теориям.
Таким образом, творческое наследие Маркса Тартаковского чрезвычайно разнообразно. В нём есть и повести о походах, и роман о любви, и научно-философские трактаты, и памфлеты по истории, и руководства по здоровью. На первый взгляд, трудно представить единого автора за всеми этими гранями. Однако объединяющим началом служат самобытная личность Тартаковского и сквозные мотивы его творчества – стремление понять законы Мироздания и человеческой жизни, стремление к целостному взгляду на человека (как физическое, духовное, социальное существо) и вера в
способность разума постичь смысл истории и эволюции.
Литературный стиль и философские мотивы творчества
Творчество Маркса Тартаковского отличается не только тематическим разнообразием, но и уникальным авторским стилем, сложившимся на стыке художественной литературы, публицистики и научного очерка. Рассмотрим основные особенности его стиля, преобладающие темы, жанровые приёмы и то, как в его текстах переплетается художественное повествование с философским содержанием.
Тематика и идеи. Центральные темы, проходящие через многие произведения Тартаковского, – это эволюция (в широком смысле развития жизни, общества, личности) и история человечества. Его интерес к биологии и космологии отразился даже в художественных замыслах: так, роман «Homo eroticus» построен вокруг идеи эволюции любви и отношений полов на протяжении человеческой истории. Тартаковский ставит глобальные вопросы: является ли Homo sapiens вершиной развития или лишь ступенью? Каковы циклы рождения и гибели цивилизаций? Что движет историческим
процессом – экономика, психология, сексуальность? Эти философские проблемы автор смело вводит в канву литературных произведений. Например, в «Историософии» и ряде эссе он развивает идею психического прогресса человечества, в «Акмеологии» – идею достижения человеком своего пика («акме») и пролонгации этого состояния , в «Homo eroticus» – идею эротизма как эволюционной силы. Помимо этого, значимое место занимают темы нравственности без санкции свыше (название ненапечатанной книги «Нравственность без воздаяния» говорит само за себя) – то есть поиск светской этики, и тема здравого смысла против догматизма (отраженная в одноимённом сборнике очерков). Тартаковский – явный противник любых догм, будь то
религиозные или идеологические; его тексты пронизаны скепсисом к авторитетам и призывом проверять всё логикой и фактами. Вместе с тем он далёк от сухого рационализма: напротив, ему свойствен романтический взгляд на науку и историю, поиск в них эстетической гармонии (недаром в аннотации к «Историософии» сказано, что автор представляет историю «подобно “яблоку на ладони”» – используя метафору Моцарта для гармонии ). Эта сочетание скептицизма и романтизма – одна из примечательных черт мировоззрения Тартаковского.
Жанровые особенности. Практически все произведения Тартаковского сложно отнести к «чистым» жанрам – они представляют собой сплав. Его повести 1950–60-х сочетали приключенческую фабулу
(путешествие, спорт, морская романтика) с автобиографической документальностью. Роман «Homo eroticus» и вовсе объявлен «романом с комментариями»: автор перемежает художественное повествование своими же эссеистическими вставками, прямым обращением к читателю. Можно сказать, что Тартаковский следовал традиции литературной публицистики, идущей от просветителей: когда границы между вымыслом и трактатом размыты, и книга становится одновременно и романом, и трактатом. Его эссе часто содержат элементы художественного образа, метафоры, богатый исторический анекдотический материал, что делает их живыми, яркими. С другой стороны, в художественных произведениях (например, в некоторых эпизодах «Homo
eroticus») он вставляет длинные справочные или философские комментарии, порой сноски, поясняющие читателю те или иные реалии или идеи. Такой синтез жанров некоторые критики считали недостатком (сбивает «чистоту» жанра романа), другие – новаторством автора. Сам Тартаковский явно тяготел к жанровой свободе. Например, его книга «Акмеология. Эрос и личность» по своей структуре уникальна: «книга, сочетающая художественное повествование с документальностью и оригинальными научными исследованиями (подчас спорными)», как отмечалось в рецензии. Её жанр можно определить и как научно-художественный трактат, и как сборник жизненных историй с анализом. Подобный гибридный жанр сближает работу Тартаковского, скажем, с книгами таких авторов, как Олдос Хаксли или Лев Толстой в поздние годы, которые вставляли эссе и размышления в художественный текст. Можно отметить также любовь автора к диалогичности – многие его статьи построены как полемика с реальным или воображаемым оппонентом, а в прозе нередко герои спорят, дискуссия становится двигателем сюжета.
Стиль и языковые средства. По стилю произведения Тартаковского неровные: где-то преобладает публицистическая страстность, почти памфлет (особенно в статьях на злобу дня), где-то – спокойный научно-популярный тон, а местами – лирико-ироническая интонация. Общее, однако, то, что он пишет ясно и просто, избегая чрезмерно сложного языка. Это отчасти наследие советской школы научпопа, отчасти осознанное стремление донести мысли до максимально широкого читателя. Даже
рассуждая о глобальных исторических закономерностях, Тартаковский предпочитает разговорный тон, меткие образы. Часто встречаются афористичные обороты. Например, в своих интернет-публикациях он цитирует Толстого: «человек есть дробь, числитель – его достоинства, знаменатель – мнение о себе… у Вас слишком большой знаменатель» – эту цитату один из оппонентов бросил в адрес самого Тартаковского на форуме. Подобные яркие сравнения характерны и для языка Тартаковского; недаром он любит цитировать классиков (Толстого, Моцарта, Ландау и др.) как меткие
иллюстрации. В его стиле ощущается ирония – порой самоуничижительная (как когда он называет ранние вещи «ерундой»), порой направленная против оппонентов или устоявшихся мнений. В романе «Homo eroticus», по отзывам, присутствует немало остроумных эпизодов, высмеивающих ханжество и догматизм. И в публицистике, и в прозе он может применить сарказм, гиперболу, риторический вопрос. Всё это делает чтение достаточно увлекательным, особенно для подготовленного интеллектуального читателя, любящего подмечать аллюзии и подтексты.
Структура произведений. Структурно многие тексты Тартаковского фрагментарны – они состоят как бы из отдельных блоков: исторических примеров, вставных новелл, авторских отступлений. Такой мозаичный метод соответствует его стремлению охватить явление с разных сторон. Например, «Историософия» строится как чередование теоретических глав и исторических иллюстраций,приблизительно в хронологическом порядке, что позволяет читателю проследить ход всемирной
истории сквозь призму концепции автора. «Homo eroticus» также имеет сложное композиционное решение: помимо сюжетной линии (которую сам автор в аннотации называет «иронической»), там присутствуют прямые комментарии, возможно даже отдельными главками. Подобная композиция требует от читателя определённого интеллектуального участия – нужно быть готовым переключаться между уровнем повествования и уровнем идей.
В некоторых онлайн-публикациях позднего периода Тартаковский использует серийную структуру: например, он выкладывал крупные тексты по частям на форуме, тщательно следя, сколько читателей «дошло» от первой части до последней – своего рода эксперимент с вниманием аудитории. Это показывает, что он осознавал вызовы современного «клипово» мыслящего читателя и адаптировал подачу (разбивая
текст на короткие выпуски).
Философское содержание и образ автора.
В текстах Тартаковского почти всегда ощущается присутствие автора-рассказчика – думающего, спорящего, иногда проповедующего. Даже в третьем лице он фактически излагает свою философию. Можно сказать, он наследует традицию писателей-философов серебряного века и эмиграции (Бердяев, Розанов), для которых эссеистика и
беллетристика были двумя сторонами самовыражения. Его литературные персонажи зачастую служат носителями тех или иных идей (к примеру, в «Homo eroticus» различные герои могут воплощать разные исторические или психологические типы – от толстовского моралиста до вольнодумца-либертена). Через диалоги и конфликты этих героев автор ставит философские проблемы. Так, конфликт тела и духа, инстинкта и морали – красной нитью проходит через «эротический» роман. Конфликт личности и коллектива – через «историософские» тексты. При этом сам автор не скрывает свою позицию и часто прямо её высказывает в тексте. Для кого-то это минус (нарушение правила «показывать, а не рассказывать» в литературе), но у Тартаковского таков
творческий метод: литература как прямое продолжение философии. В результате у читателя создаётся эффект диалога с автором. Особенно это заметно в публицистике, где Тартаковский может восклицать, задавать вопросы, обращаться ко «всему прогрессивному человечеству» в духе публицистов XIX века. Его стиль полемичен, живой, нередко эмоциональный, что выгодно отличает его от академических авторов и сближает с читательской аудиторией.
Следует отметить и эволюцию стиля с течением времени. Если ранние вещи (повести 1950-х) написаны традиционно, без стилистических экспериментов (что сам автор иронично называл конформизмом молодости), то начиная с 1990-х Тартаковский позволяет себе гораздо больше свободы и новаторства. Это отражает общую атмосферу постсоветской литературы – сняти цензурных ограничений привело к взрыву экспрессионистских, откровенных, смешанных стилей у многих авторов. Тартаковский уверенно вписался в эту волну, хотя по возрасту принадлежал к старшему поколению: его «Homo eroticus» смело вводит эротическую лексику и ситуации, чего,
разумеется, не могло быть в советской прозе. Также он экспериментирует с формой публикаций – активно использует сетевые форумы и блоги, где стиль общения более неформален...
В записях последних лет он то выступает как наставник, делящийся мудростью долгожителя, то как язвительный критик современности. Но неизменным остаётся главное: энергия мысли и честность высказывания. Он не боится показаться спорным, «нетрендовым» – напротив, принимает на себя роль провокатора во имя поиска истины. Как сказано о нём в одной из рецензий, пусть не со всеми выводами автора согласишься, «но они будят живую мысль» . Это, пожалуй, лучшая характеристика философско-литературного стиля Маркса Тартаковского.
Философские и научные идеи Маркса Тартаковского
Тартаковский позиционирует себя не только как писатель, но и как мыслитель, выдвигающий оригинальные гипотезы о мире и человеке. Наибольшую известность получили две его крупные концепции: гипотеза «Циклы Мироздания» (космологическая теория) и концепция акмеологии (учение о пике человеческого развития). Также важны его идеи в области философии истории (историософии).
Разберём эти направления его мысли подробнее.
Гипотеза «Циклы Мироздания».
Это наиболее амбициозная и смелая научно-философская гипотеза Тартаковского, касающаясяь устройства Вселенной в целом. Её суть – утверждение, что наша Вселенная не уникальна и не появилась из ничего один раз, а является частью бесконечного цикла рождающихся и умирающих «мирозданий». Проще говоря, Тартаковский оспаривает общепринятую теорию «единственного Большого взрыва», после которого возникла Вселенная, и предполагает, что подобные Большие
взрывы происходили и будут происходить неоднократно.
Свои взгляды на космологию он начал формулировать ещё в 1960-х годах. Как упоминалось, в 1969 г.
им была опубликована заметка «Вселенная: замкнутая, сферическая, вращающаяся» , где утверждалось, что наш космос имеет форму замкнутой сферы и находится в состоянии глобального вращения. Эта идея противоречила традиционной модели расширяющейся Вселенной, но опиралась на рассуждение: если масса Вселенной конечна, то гравитация может придать пространству кривизну и вызвать вращательное движение всего вещества.
Тартаковский сравнивал частички материи с песчинками на вращающемся диске: каждая песчинка чувствует, что все остальные от неё разлетаются с ускорением – так и наблюдатель во Вселенной видит разбегающиеся галактики и может считать себя центром, хотя на самом деле происходит вращение целого круга . Эта яркая аналогия иллюстрирует стремление автора найти альтернативное объяснение явлению
разбегания галактик (традиционно объясняемому расширением после Большого взрыва).
Полная формулировка гипотезы «Циклы Мироздания» была изложена Тартаковским уже в
постсоветское время, когда подобные смелые идеи можно было обсуждать открыто. Он публиковал эти взгляды в интернете (начиная с 2000-х) и утверждал, что за годы их прочли тысячи людей, в том числе специалистов, и никто не опроверг логические построения . Что же постулирует эта гипотеза? Прежде всего, Тартаковский отталкивается от философских аксиом причинности:
1) всё имеет своё начало – следствие без причины немыслимо;
2) ничто не возникает из ничего;
3) имеющее начало – имеет и завершение (как жизнь: рождение ; смерть);
4) ничто не вечно .
Из этих посылок он делает вывод: если наша Вселенная имеет начало (а современная наука датирует её возникновение примерно 13–14 млрд лет назад), то она не может быть вечной и бесконечной – у неё должен быть и конец, и границы. Действительно, Тартаковский указывает: скорость распространения материи ограничена скоростью света, значит, за время существования Вселенной вещество не могло разлететься далее ~13 млрд световых лет радиусом , что устанавливает конечный размер мироздания. Отсюда: Вселенная конечна и не вечна, а значит, неизбежно должен существовать цикл – некий мета-процесс, из которого она возникла и в который уйдёт.
По гипотезе Тартаковского, «Большой взрыв» – это не уникальное творение из ничего, а результат определённого физического процесса. В частности, он предполагает, что первичный взрыв мог быть вызван гигантским вращением сверхплотной массы первичной энергии, в результате которого материя разлетелась слоями подобно оболочкам . Наше наблюдаемое разбегание галактик – лишь следствие этого вращательного разлёта, а не расширения пустого пространства. Таким образом, Вселенная, по его модели, не расширяется линейно, а вращается (мы этого не замечаем, как не чувствовали вращения Земли до Коперника, потому что у нас нет внешнего ориентира) .
Конечность объёма Вселенной приводит автора к мысли о множественности таких вселенных: раз есть границы нашего мироздания, то может существовать и другое за ним. Цитируя его же слова с форума: современная наука допускает «множественность Вселенных (среди которых – и наша)» .
Вероятно, между циклами мироздания Тартаковский мыслит некую повторяемость: Вселенная рождается, эволюционирует, погибает (сжимается или распадается до исходного состояния), затем вновь «взрывается» и рождается следующая. Отсюда название – «циклы».
Естественно, гипотеза эта лежит в области философии и не признана официальной наукой, хотя содержит ряд идей, схожих с некоторыми космологическими теориями (например, концепцией циклической Вселенной, «Big Bounce» – Большого отскока). Главное её отличие – опора на логико- метафизические принципы причинности. Тартаковский фактически переносит законы классической причинности на космологию, заявляя, что однократный акт творения (Большой взрыв из ничего) нарушает базовый принцип причины и следствия . Он уверен, что картина мира должна быть непротиворечивой на всех уровнях, а потому предлагает свою непротиворечивую (с
его точки зрения) модель. Примечательно, что он привлекает для подкрепления авторитеты: цитирует Льва Ландау, шутившего, что космологи никогда не сомневаются, хоть часто ошибаются, или Стивена Хокинга, описывавшего, как время началось с Большого взрыва – и полемизирует с ними, задавая вопрос «что было до?», который официальная наука считает некорректным. Гипотеза «Циклы Мироздания» именно пытается ответить на запретный вопрос «что было до Начала». Автор базирует её «на фундаментальных данных современной науки и аксиомах логики, более абсолютных, чем 10 заповедей», как он сам выразился с присущей ему иронией .
Конечно, среди учёных-астрофизиков она воспринимается лишь как интересная умозрительная концепция – Тартаковский не обладал математическим аппаратом для её доказательства. Однако в кругах любителей она нашла отклик. Сам автор отмечал, что его публикации на эту тему привлекли тысячи читателей, и никто из них не смог опровергнуть ни одного звена его логики . В любом случае, «Циклы Мироздания» – любопытный пример того, как независимый мыслитель пытается осмыслить научные открытия (теорию Большого взрыва, расширение Вселенной, закон Хаббла)
через призму классической философии и своей интуиции. Эта гипотеза вписывается в давнюю традицию космистов и философов-энциклопедистов в русской мысли (Циолковский, Чижевский,Вернадский) – поиск смыслов в космологии, синтез науки и метафизики.
Историософия: философия истории.
Другой краеугольный камень интеллектуального наследия Тартаковского – его историософские идеи, то есть взгляды на ход всемирной истории и закономерности развития общества. Они системно изложены в книге «Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка» (1993) и ряде статей.
В центре концепции Тартаковского – мысль о поступательном развитии человеческой психики и личности в ходе истории. Он предлагает смотреть на историю человечества не просто как на череду сменяющих друг друга формаций (как в марксизме) или подъёмов и упадков цивилизаций (как у Тойнби), а как на эволюцию коллективной психологии. По Тартаковскому, в первоначальных (первобытных) обществах человек существует как часть общины, практически не осознавая себя отдельной личностью – это аналог «коммунального» существа. Постепенно, через тысячи лет истории, рождается индивидуальная личность, способная осознать своё «я» и взять в руки свою судьбу. Этот процесс он называет главной скрытой осью мировой истории . Соответственно, прогрессом в истории автор считает не технический или экономический рост сам по себе, а возрастание степени личной свободы, самосознания и ответственности индивидуумов .
Общество, содержащее много независимых, творческих, осознающих себя личностей – более прогрессивно, чем то, где люди слиты в безликую массу, даже если последнее богаче материально.
Тартаковский прямо пишет: «мировая история есть эволюция общинной (коммунальной) человеческой особи – к индивидуальной личности, осознающей и направляющей (по мере возможности) собственное бытие». В этой фразе – квинтэссенция его историософии.
Из неё вытекает, например, что критерии прогресса, застоя и регресса связаны с состоянием личности. Там, где личность подавлена коллективом или идеологией – исторический регресс, даже если есть внешнее могущество. Там, где личность утверждается – прогресс (даже через конфликт с традицией). Так, Тартаковский объясняет, почему античность с её рождением индивидуализма сменилась средневековым «застоем» с доминированием общины (церкви), а затем Возрождение и
Новое время снова выдвинули на первый план личность, что привело к новому витку прогресса.
Он любит широкие культурно-исторические обобщения: например, сравнивает сексуальную революцию начала XX века и политические катаклизмы, выводя связь между подавлением личной свободы в интимной сфере и агрессией масс (эта тема раскрыта им в эссе «Сексуальность и революция»). Вообще, видна склонность автора к своего рода психоистории – объяснение исторических явлений через психологические и даже подсознательные факторы (влияние эроса, архетипов, «комплексов» народов). В этом он где-то близок к взглядам Льва Гумилёва с его теорией пассионарности, хотя методологически отличается.
Важно отметить, что историософия Тартаковского – оптимистична. Он верит в поступательный характер истории как эксперимента, где каждая эпоха что-то привносит, приближая человечество к более осмысленному существованию. Назвав историю «экспериментом и загадкой», он подразумевает, что у истории нет заданной свыше цели (загадка для людей), но люди сами методом проб и ошибок (экспериментом) могут выявить её законы и достичь понимания. Такой гуманистический пафос отличает его работу на фоне как марксистского детерминизма, так и постмодернистского отчаяния конца XX века. В 1990-е, когда многие философы склонялись к идеям хаотичности истории, «конца истории» (по Ф. Фукуяме) или цикличности цивилизаций без прогресса, Тартаковский предложил свою конструктивную модель исторического оптимизма, основанного на развитии личности.
Его историософские идеи вызвали интерес даже в академической среде. Как упоминалось, книгу рецензировали уважаемые учёные , а сам автор упоминает, что никакое из логических звенье его концепции не было опровергнуто . Конечно, с научной точки зрения она дискуссионна – как
всякая философия истории, она не поддаётся однозначной проверке. Но для русской
интеллигентской мысли 1990-х, пытающейся осмыслить крах советского проекта и своё место в мире, взгляды Тартаковского оказались созвучны. Он сравнивал себя с немногими историками прошлого, кто тоже искал «механизмы» истории (назвав в одном ряду Гегеля, Маркса, Тойнби, Хантингтона) . Это, конечно, смелое самоопределение, однако в чём-то справедливое:
Тартаковский действительно продолжал линию «больших нарративов» в эпоху, когда они вышли из моды.
Акмеология и концепция человеческого «акмэ»
Термин «акмеология» (от греч. акме – вершина, расцвет) существовал в науке и до Тартаковского (впервые введён психологами в начале XX века), но именно благодаря его книге 1992 года он получил широкое распространение в постсоветском пространстве . Маркс Тартаковский стал пионером популярной акмеологии, связав эту дисциплину с темой продления молодости, сексуальной активности и творческого долголетия.
В центре концепции – идея о том, что у каждого человека есть период расцвета (пик физических, умственных и творческих сил), и этот пик, как правило, совпадает с наивысшей сексуальной энергией в зрелом возрасте . Однако в традиционных условиях он недолог: начинается спад – старение организма, снижение активности. Акмеология по Тартаковскому – это наука о том, как максимально продлить состояние «акмэ», отсрочив наступление старости и угасания.
В книге «Акмеология. Эрос и личность» он подробно рассматривает физиологические,
психологические и даже социальные аспекты такого продления. Название подчёркивает связь Эроса и личности: автор полагает, что сексуальность – один из ключевых показателей жизненной силы и творческой энергии индивидуума. Он открыто пишет, что «акмэ совпадает с пиком сексуальной
активности, взаимосвязь здесь очевидна», и задаётся вопросом: «Как продлить это состояние?» .
Предлагаются различные методики, упражнения, практические рекомендации – от физических тренировок до психотренинга – цель которых поддерживать организм в тонусе, а личность – всостоянии вдохновения. В этом проявляется преемственность с его более ранними работами по здоровому образу жизни, но акмеология выходит за рамки просто физкультуры: она затрагивает и творческое долголетие, и эмоциональное насыщение жизни.
Интересно, что книга Тартаковского появилась раньше, чем академические труды по акмеологии.
Лишь через три года, в 1995, вышла монография А. А. Деркача «Общая и прикладная акмеология» –
фактически положившая начало официальной академической дисциплине акмеологии в РФ.
Таким образом, Тартаковского можно считать одним из основателей акмеологического подхода. Его работа, правда, отличалась: если академическая акмеология сосредоточилась на профессиональном и личностном росте в психологии, то Тартаковский вплёл сюда эрос и здоровье. В своей книге он, помимо теории, привёл много документальных свидетельств – истории пар и личностей, которые сумели сохранить активность до глубокой старости, тем самым проиллюстрировав реалистичность «акмэ-долголетия». Книга жанрово напоминала художественно-
документальное исследование – в ней есть и рассказы о судьбах, и научные рассуждения, и практические советы.
Не все идеи Тартаковского в этой области были восприняты однозначно. Например, акцент на сексуальности мог показаться кому-то чрезмерным или спорным (особенно в начале 90-х, когда только-только разрешалось открыто говорить на эти темы). Однако время подтвердило востребованность акмеологии: сегодня она преподаётся и исследуется (правда, в несколько ином ключе). Сам термин прочно вошёл в обиход психологов и педагогов – и Маркс Тартаковский сыграл немалую роль в этом, предложив популярную книгу, с которой во многом и началось знакомство
широкой публики с акмеологией .
Акмеологическая концепция Тартаковского отражает его общий гуманистический подход: человек не должен пассивно угасать с возрастом, он может и должен развиваться, расти над собой до самойсмерти. Это перекликается с идеями о «пиковой личности» Абрахама Маслоу и другими позитивными теориями личности, хотя сам автор, вероятно, пришёл к этим выводам независимо, через свой опыт тренера и жизненные наблюдения. Можно сказать, что акмеология у Тартаковского – это
практическое приложение его философии оптимизма: если история имеет смысл, если личность ценна, то и жизнь каждого конкретного человека должна максимально раскрываться и быть наполнена творческой энергией как можно дольше.
Таким образом, философские и научные идеи Маркса Тартаковского охватывают три уровня: космос, историю и человека. На уровне космоса он предлагает смелую гипотезу о цикличности мироздания, на уровне истории – концепцию эволюции человеческого сознания, на уровне отдельной личности – учение о достижении и продлении вершины возможностей. Везде просматривается единая вера автора в неразрывность процессов: Вселенная, жизнь, история – всё подчиняется универсальным принципам причинности и развития, не существует бессмысленных
разрывов. И хотя профессиональное научное сообщество может критически относиться к подобным универсальным схемам, для широкой интеллектуальной публики 1990-х – начала 2000-х идеи Тартаковского стали своего рода философским вызовом, приглашением взглянуть на привычные вещи под новым углом. Они стимулировали дискуссии на форумах, в журналах, и тем самым выполнили миссию, возможно даже более важную, чем академическое признание: пробудили мысль у тысяч читателей.
Оценки и критика: взгляд со стороны
Творчество Маркса Тартаковского получило разнообразные оценки – от высоких похвал за оригинальность и смелость до резкой критики отдельных аспектов. Следует учитывать, что значительная часть его аудитории формировалась не в академических институтах, а среди широких слоёв интеллигенции, в том числе русскоязычной диаспоры. Поэтому и отзывы исходили как от профессиональных критиков и учёных, так и от рядовых читателей – в журналах, на форумах, в блогах. Рассмотрим основные положительные и отрицательные отклики. Положительные оценки. Многие отмечали энциклопедизм и интеллектуальную смелость Тартаковского. Его книги 1990-х годов, особенно «Историософия», вызвали интерес у читающей публики, соскучившейся по «большим идеям». В аннотациях и рецензиях подчёркивалось, что автор заставляет задуматься. Так, об «Историософии» было сказано: «Не все выводы здесь бесспорны, но они будят живую мысль. Известно исстари: не наполнять мозг подобно сундуку скаредника, но возжечь светильник разума!..» Данная цитата (возможно, принадлежащая рецензенту или редактору книги) точно передаёт общее впечатление – работы Тартаковского ценны не столько бесспорностью, сколько способностью стимулировать умственную активность читателя, вдохновлять
его на самостоятельные поиски.
В профессиональной среде философов и историков труд «Историософия» удостоился
уважительного отношения: указание на рекомендование государственным комитетом по высшему образованию РФ говорит о том, что содержательно книга соответствовала уровню университетского курса. Рецензенты – доктора наук Ставиский и Чанышев – положительно отозвались о ней , отметив, видимо, и эрудицию автора, и оригинальность постановки проблемы механизма истории. В академической прессе больших обзоров не было (что объясняется независимым статусом автора, не входившего в научное сообщество), однако косвенно признанием можно считать включение Тартаковского как автора статей в различные сборники и журналы РАН в
конце 80-х – начале 90-х (например, уже упомянутый журнал «Проблемы Дальнего Востока» или полемика в «Литературной газете» с академиком Амосовым). Его готовность спорить на равных с именитыми учёными вызывала уважение у коллег: даже если они не соглашались, сам факт постановки вопросов был ценен.
В литературно-художественной плоскости высоко оценили вклад Тартаковского прежде всего представители русской диаспоры. Порталы «7 искусств» и «Заметки по еврейской истории» регулярно публиковали его новые произведения, и читатели неоднократно выражали признательность. В 2022 году он получил звание лауреата конкурса «Автор года» сетевого журнала «7 искусств» , что свидетельствует о продолжающемся интересе к его творчеству и уважении в кругу коллег-публицистов. Такая награда в 92-летнем возрасте – редкий случай и показатель того, что
его стиль и тематика остаются актуальными. Комментаторы отмечали сочность и образность его прозы: например, один из читателей в обсуждении мемуарного цикла «Свидетель времени» откликнулся: «Прекрасная, выпуклая, сочная проза! Поздравляю!». Другие хвалили его публицистику за принципиальность и честность.
Отрицательные и критические отзывы. Разумеется, были и противоположные мнения. Некоторые представители академической науки скептически относились к частным гипотезам Тартаковского, считая их недостаточно обоснованными. Например, гипотеза «Циклы Мироздания» не получила поддержки у физиков – её рассматривали как философскую фантазию, поскольку она не подкреплена математическим аппаратом или наблюдениями. Однако прямой публичной критики от учёныхзафиксировано не было (возможно, из-за ограниченной известности самой гипотезы вне интернета).
Сам автор подчёркивал, что никто из прочитавших не опроверг его логики , но надо учитывать: научное опровержение требует серьёзной проработки, а мало кто был готов всерьёз дискутировать в научных журналах с независимым автором. Скорее, гипотезу просто проигнорировали в научной среде – что тоже форма критики через умолчание.
Что касается историко-публицистических работ, то наиболее спорные из них – на тему причин Второй мировой войны и других острых моментов – встречали возражения. Консервативно настроенные критики обвиняли Тартаковского в ревизионизме истории. Например, его статья «Кто развязал Вторую мировую» могла восприниматься как оправдание (или, напротив, обвинение) тех или иных сторон, что всегда болезненно. В интернете можно найти полемические отклики, гдеоппоненты пытаются спорить с его версиями, хотя конкретно в широкую прессу такие споры не выходили. На форумах «Заметок по еврейской истории» сами участники живо дискутировали с
Тартаковским: где-то возражали против его трактовок, где-то против стиля.
Негативные отклики касались иногда лично стиля общения автора. Тартаковский – человек прямой и порой резкий в суждениях, что могло раздражать оппонентов. Один из участников дискуссии, полемизируя с Марксом Самойловичем, цитировал уже упомянутую толстовскую метафору о «дроби»: «У Вас слишком большой знаменатель – то, что Вы думаете о себе. Числитель, правда, тоже приличный, но не до такой степени…»${43†L11-L15}. Эта колкая реплика, прозвучавшая на одном из форумов, показывает, что некоторые собеседники видели в Тартаковском чрезмерную самоуверенность. Действительно, он нередко выступал в роли наставника, учителя,
что не всем импонировало. Впрочем, сам автор не скрывал своих амбиций и убеждённости вправоте: он привык в одиночестве отстаивать идеи, отвергнутые официальными инстанциями, и закалился в спорах.
Критиковали и литературные качества отдельных произведений. Например, роман «Homo
eroticus» мог смутить консервативную публику откровенными эротическими сценами и необычной формой. Некоторые читатели, ожидавшие обычного романа, были разочарованы изобилием комментариев и отвлечений – такой жанр требовал непривычного читательского восприятия. В профессиональной литературной критике 90-х роман не получил заметного разбора, вероятно, затерявшись среди множества экспериментальных изданий той поры. Можно сказать, широкая слава беллетриста обошла Тартаковского стороной – он не стал известен массовому читателю как,
скажем, Виктор Пелевин или Владимир Войнович. Но это и понятно: его проза более
интеллектуальна, менее ориентирована на рынок.
Некоторые академики-философы могли бы упрекнуть его в недостаточной строгости. Тартаковский – не системный философ, не выстраивал формальных моделей, не цитировал горы литературы. Его стиль ближе к эссе, что в научной среде считается несерьёзным. Однако здесь надо понимать жанр: он никогда не претендовал быть сугубо научным исследователем, он – вольный мыслитель.
В читательских отзывах встречаются порой диаметрально противоположные мнения. Кто-то восхищается широтой горизонта автора, кто-то сетует, что «разбросанность» тем не позволяет ему углубиться и довести что-то до конца. Но совокупно, можно заключить: репутация Тартаковского в интеллектуальных кругах положительная, с оговорками на отдельные моменты. Его ценят за принципиальность (не пошёл на компромисс с советской системой), за универсализм (пишет обо всём на свете), за продолжение традиций русской внеакадемической мысли. Критики же касаются
в основном нюансов – тональности, некоторых спорных гипотез – но не отрицают значимость его фигуры.
Стоит упомянуть, что сам Тартаковский с иронией относился к собственной недооценённости. Он, например, писал, что «пророка нет в своём отечестве», намекая, что его на родине не заметили, а в эмиграции он нашёл признание. В одном интервью-анкетировании он даже отозвался, что роман «Homo eroticus» «оставил далеко позади» многие другие, явно высоко оценивая свой труд . Такая самооценка могла восприниматься кем-то как хвастливость. Но зная тернистый путь автора,
можно понять его стремление заявить о своих достижениях, которые долго замалчивались.
В итоге, критика Тартаковского в большинстве своём была конструктивной: обсуждали его идеи, спорили, но не подвергали сомнению его искренность и оригинальность. Пожалуй, самый тяжёлый упрёк – это относительное молчание официальных кругов: скажем, ни одна из крупных литературных премий РФ не включила его в шорт-листы, научное сообщество не цитирует его работы. Однако сам характер его творчества – маргинальный, независимый – предполагал, что он будет фигурой неформального плана, «философом в изгнании». И на этой ниве он заслужил своё место и уважение.
Тартаковский в контексте советской и постсоветской мысли
Чтобы правильно оценить значимость наследия Маркса Тартаковского, важно вписать его в более широкий контекст русской литературы и философии второй половины XX – начала XXI века. Его жизнь и работа пришлись на переходную эпоху: от догматичного советского периода к плюралистическому постсоветскому. Он выступает связующим звеном между поколением «шестидесятников» и новой волной мыслителей русской диаспоры.
В советской литературе Тартаковский принадлежал поколению писателей, формировавшихся в оттепель (1950–60-е). Как и многие «шестидесятники», он начинал с лирической прозы о молодежи, романтики странствий – в этом он был близок, например, к Василию Аксенову или Олегу Куваеву,
которые тоже писали о сильных, свободолюбивых людях на фоне природы. Однако, в отличие от них,
Тартаковский не вписался в официоз: отказ от Союза писателей перечеркнул его советскую карьеру. В этом он напоминает диссидентов или «внутренних эмигрантов» той поры – писателей, отторгнутых системой (вспомним хотя бы Юрия Домбровского, которому не давали печататься). Но если диссидентская проза часто уходила в политическую аллегорию или молчание, то Тартаковский нашёл нишу в permitted жанре – спортивных пособиях. Это уникальный случай, когда талантливыйлитератор временно «переквалифицировался» в популяризатора физкультуры, чтобы пережить
неблагоприятные времена. Такой компромисс, однако, позволил ему накопить опыт и идеи, которые позже раскрылись в философской плоскости (акмеологии).
В идеологическом отношении Тартаковский никогда не принимал марксистско-ленинской
догматики. Его исключение из университета за «космополитизм» символично: он изначально мыслитель-космополит, не желающий подчинять философию политической конъюнктуре. В советской философской среде доминировал диалектический материализм – строго выдержанный курс без вольнодумства. Тартаковский, с его тягой к метафизике (вспомним гипотезу о Вселенной, рассуждения об «акмэ» души), был бы там чужаком. Недаром ни одна официальная научная организация СССР не приняла его под крыло. В этом смысле он продолжатель линии российских вольных философов, прерванной после 1922 года (высылки философов). Можно сравнить его по
духу с мыслителями типа Николая Бердяева или Льва Шестова – не по взглядам (они иные), но по самому положению вне академии, в оппозиции к ортодоксии. Когда в конце 80-х наступила идеологическая оттепель, Тартаковский быстро включился – словно всё время ждал своего часа. Его мгновенное издание книг в 1990–93 годах говорит о том, что он был готов высказаться, имел запас рукописей.
В постсоветской литературе 1990-х Тартаковский занял особое место. Это была эпоха, когда рушились старые каноны, появлялась масса новых имен, жанров (детективный бум, первая волна русской фантастики, эротическая литература и т.д.). На этом фоне его роман «Homo eroticus» выглядит любопытным экспериментом – соединение интеллектуального романа с эротикой. Можнопровести параллель: как в 1920-е Михаил Булгаков написал «Мастера и Маргариту», совместив сатиру, философию и эротические мотивы, так Тартаковский в 1990-е по-своему совместил эти
элементы. Но широкая публика тяготела либо к чистой развлекательной эротике (тогда популярны были переводы иностранной эротической прозы, например), либо к сугубо философским эссе, но не к их гибриды. Поэтому роман остался известен узкому кругу. Тем не менее он вписывается в линию «интеллектуального романа» постсоветской поры – рядом с произведениями Владимира Еременко (Набоков), Эдуарда Лимонова (в его ранних романах тоже сочетались эротика и философия), или,
скажем, Игоря Померанцева, который тоже писал о любви и свободе в философском ключе. Само название «Homo eroticus» отчасти вторит духу времени – были популярны концептуальные названия (ср. «Homo Zapiens» Пелевина чуть позже).
В жанре исторического эссе Тартаковский стоял особняком. В 1990-е была востребована публицистика разоблачительного плана (Аркадий Ваксберг писал о преступлениях сталинизма, многие мемуары вышли). Но Тартаковский не занимался разоблачением конкретно советской системы – он смотрел шире, на общие закономерности истории. В этом он скорее наследовал традиции дореволюционных историков-философов (например, Николай Данилевский с его «Россия и Европа» или позже Лев Гумилёв с идеей пассионарности). Собственно, Л. Н. Гумилёв – фигура, с
которой можно интересно сравнить Тартаковского. Оба были людьми вне системы, оба предложили нестандартное объяснение истории (психологическое у Тартаковского, биогеографическое у Гумилёва). Гумилёв в перестройку стал культовым автором – тиражи его книг тоже были огромны, идеи популярны (не столько в академии, сколько среди широкой публики). Тартаковскому не удалось достичь такой массовой известности в России – возможно, потому, что он уехал и сосредоточился на
диаспоре, а также потому, что не имел исторического образования, не выступал по ТВ и т.д. Тем не менее их можно назвать явлениями одного порядка: неортодоксальная историософия постсоветского времени.
В контексте русской эмигрантской мысли конца XX – начала XXI века Маркс Тартаковский занимает видное место как автор портала «Заметки по еврейской истории» и «7 искусств». Русская интеллектуальная диаспора в Израиле, Германии, США создала ряд онлайн-журналов, где публиковались эссеисты, ученые, поэты на русском языке, сохраняя преемственность с Серебряным веком и третьей волной эмиграции. Тартаковский вписался в эту среду – его коллегами по «цеху» можно назвать, например, Михаила Эпштейна (хотя тот больше академичен и остался в США), или публицистов вроде Алекса Тарна и др., писавших на темы истории и культуры для русскоязычной аудитории за рубежом. Отличие Тартаковского – он принадлежит к «четвёртой волне» эмиграции (после 1991 г.), и его взгляды сформированы еще в СССР, но реализовались уже на свободе. Он соединяет, таким образом, духовный опыт советской интеллигенции и новую свободу слова. Его тексты, опубликованные в «Заметках…», часто посвящены осмыслению как раз советского опыта с дистанции. Например, статья «Повязанные ложью и кровью» – явно о советской номенклатуре,
«Расстрельный 37-й…» – о страхах и травмах сталинизма . Эти темы созвучны многим эмигрантам, переоценивающим свою юность в СССР.
Кроме того, Тартаковский внес существенный вклад в русско-еврейскую интеллектуальную традицию. Его рассуждения о еврейской истории, Израиле – пример того, как советский еврейский интеллигент пытался встроить еврейский опыт в свою общую философию. Он не ушёл в религию(как, скажем, некоторые эмигранты, обратившиеся к ортодоксальному иудаизму), а скорее пытался рационально осмыслить роль еврейства в современном мире (например, эссе «Искусство быть
евреем»). В этом он продолжает линию таких авторов, как Исаак Дойчер или Элиэзер Штейнберг, которые также рассматривали евреев в контексте мировой истории.
Наконец, важно упомянуть, что Тартаковский – человек моста между эпохами. Родившись в 1930, он застал предвоенный СССР, войну, застой, перестройку, новую Россию – колоссальный отрезок истории. И сумел обо всем этом написать. Его мемуарные фрагменты ценны для потомков не менее,чем философские конструкции. Они передают дух времени, детали быта (например, он описывал в сетевых мемуарах эпизоды студенческой жизни, работу тренером и т.п.). Такие свидетельства
дополняют нашу мозаику о советской цивилизации. Именно поэтому его называют «свидетелем времени» – так озаглавлен большой цикл его мемуаров . В этом отношении его можно поставить рядом с писателями-долгожителями, которые через личную историю пронесли историю страны (наподобие Александра Солженицына, хотя масштаб и жанр у них разные).
В контексте современной (2020-е гг.) российской интеллектуальной культуры имя Тартаковского пока известно ограниченно, главным образом в интернет-сообществах. Однако его книги есть в библиотеках, их продают на букинистических аукционах, цитаты гуляют по форумам любителей истории. Это означает, что интерес не угасает, хотя фигура остаётся нишевой. Возможный мост для возвращения его в более широкий дискурс – растущий интерес к философии истории и альтернативным взглядам на развитие цивилизаций (в XXI веке, на фоне глобальных кризисов, такие темы вновь выходят на первый план). В этом смысле Тартаковский может быть переоткрыт новой
генерацией – как некогда заново открыли того же Гумилёва или философов русского зарубежья.
Особенно его идеи об индивидуальности и общине, о пиковой активности человека – перекликаются с современными гуманитарными проблемами (например, с дискуссиями о ценности индивидуума vs общества, о продлении активного долголетия в условиях стареющего населения и т.д.).
Подводя итог, Маркс Тартаковский – явление на стыке эпох. Он вобрал в себя многое от советских «шестидесятников» (гуманизм, широта образованности, вера в прогресс), пережил драму несвободы и реализовал свой потенциал уже в постсоветском мире, став оригинальным голосом русской диаспоры. Его наследие дополняет панораму русской литературы и философии второй половины XX века, показывая, какие необычные траектории могли быть у талантливых людей в то время – от тренера до философа, от автора повестей до космолога-любителя. В истории русской мысли ему принадлежит скромное, но своеобразное место – независимого мыслителя, продолжившего традицию «вольнодумцев» в новое время.
Значение наследия Маркса Тартаковского
Наследие Маркса Самойловича Тартаковского представляет значительную ценность для русской культуры и интеллектуальной традиции по ряду причин. Несмотря на относительную скромность его известности в широких кругах, вклад Тартаковского имеет уникальный характер, объединяющий несколько сфер:
1. Продолжение традиции независимой русской мысли. В лице Тартаковского русская
философско-литературная мысль второй половины XX века получила одного из тех редких самородков, которые работали вне академических институтов и идеологических рамок. Подобно мыслителям «серебряного века» или философам первой эмиграции, он смело выдвигал свои идеи, не оглядываясь на каноны. Его упорное отстаивание права на собственное мнение – от отказа вступить в Союз писателей до полемики на форумах в 90+ лет – служит примером интеллектуальной честности и независимости. Для русской культуры, пережившей долгое давление официальной идеологии, фигуры вроде Тартаковского крайне важны: они свидетельствуют о непрерывности традиции свободного поиска истины. В этом смысле наследие Тартаковского – часть летописи русского вольнодумства.
2. Интеграция науки, философии и литературы. Тартаковский демонстрирует на собственном творчестве, как разносторонний талант может соединять разные области знания. Его работы – своеобразный синтез литературной выразительности, научной любознательности и философской глубины. Такие синтезы в русской традиции всегда ценились (вспомним Вл. Соловьёва – поэта и философа, или того же Льва Толстого – художника и мыслителя). Тартаковский, конечно, иной масштабом, но он тоже стремился преодолеть разрозненность дисциплин. Его книга «Акмеология. Эрос и личность» – пример соединения художественного повествования с научным исследованием. Его «Историософия» совмещает философию истории с популяризацией исторических знаний.
Таким образом, наследие Тартаковского ценно как образец междисциплинарного подхода, столь востребованного в современном мире, где грань между наукой и гуманитаристикой стирается.
3. Новаторство в тематике. Ряд тем, поднятых Тартаковским, были новыми или
малоразработанными в отечественной мысли на момент их появления. Он был одним из пионеров акмеологии – сегодня это признанное направление психологии развития, а в 1992 году его книга стала первым звонком . Он предвосхитил нынешние дискуссии о активном долголетии и продлении продуктивного возраста – сейчас, в эпоху повышения продолжительности жизни, эти вопросы крайне актуальны, и идеи Тартаковского здесь оказались пророческими. Кроме того, его обращение к теме эротизма как объекта серьёзного анализа опередило время: в современной
культурологии и антропологии изучение секса перестало быть табу, а Тартаковский уже в 80–90-е говорил об этом открыто и связал с фундаментальными вопросами развития личности. Его историософские построения, хоть и дискуссионные, добавляют оригинальный голос в хор теорий цивилизационного развития. Даже гипотеза «Циклы Мироздания» интересна как курьёз мысли, как
проявление космического мышления – черты, характерной для ряда выдающихся русских учёных
(Циолковский, например, тоже строил модели Вселенной, не будучи профессиональным
космологом). Все это свидетельствует, что наследие Тартаковского – кладезь идей, которые могут
вдохновлять дальнейшие исследования или художественные произведения.
4. Историческое свидетельство. Автобиографические повести и эссе Тартаковского – ценнейший документ эпохи. Его жизнь охватила почти весь советский век и начало XXI столетия. В его мемуарных очерках, будь то о военном детстве, о студенческих годах в сталинское время или о закулисье советской прессы, отражаются реалии, которые уже уходят в прошлое. Поколение, пережившее войну маленькими, сейчас почти ушло, и рассказы таких людей – живая история.
Тартаковский запечатлел, например, эпизод эвакуации 1941 года ребенка-еврея из Украины – для культурной памяти это важно. Он описал нравы советской номенклатуры 60-х (отказ участвовать в показательных выборах и последовавшая расправа) – это урок нравственного выбора. Его наблюдения о смене эпох в 90-е, о жизни русской эмиграции – тоже документальное наследие. Таким образом, помимо идейной ценности, его сочинения имеют мемуарно-историческую ценность.
Они помогут исследователям культуры и быта СССР понять атмосферу тех лет через призму личного опыта интеллигента.
5. Влияние на русскоязычное сообщество за рубежом. Будучи активным автором интернет-изданий, Тартаковский поспособствовал консолидации русскоязычной интеллектуальной среды в диаспоре. Его статьи вызывали отклики, споры, объединяли людей на форумах. В определённом смысле, он играл роль наставника для молодых эмигрантов, делясь с ними мудростью и знаниями.
Его премия «Автор года» на портале «7 искусств» говорит о признании со стороны коллег по перу. Такая деятельность поддерживает связь эмигрантов с русской культурой, продолжает традицию русских журнальных кружков, существовавших и в первую эмиграцию. Значит, наследие Тартаковского значимо и как фактор культурной преемственности в разорванном пространстве русскоязычного мира. Он показал пример продуктивной самореализации за пределами родины, что вдохновляет других.
6. Воспитание критического мышления. Возможно, главная ценность его трудов в том, что они учат читателя мыслить самостоятельно, критически относиться к аксиомам. Даже несогласие с Тартаковским побуждает обосновать свою позицию. Как отмечалось в отзывах: «не бесспорно, но будит мысль»${69†L1-L4}. В современном мире переизбытка информации способность критически анализировать – на вес золота. Читая Тартаковского, молодое поколение видит пример нестандартного подхода: вот человек, не обладая громкими научными званиями, предлагает свою концепцию истории или космоса, дерзает спорить с именитыми людьми – и порой в его словах есть
рациональное зерно. Это стимулирует доверять своему уму, проверять факты, искать истину – качества, которые лежат в основе интеллектуальной традиции, и которые крайне важны для развития науки и культуры. В этом плане, Тартаковский –воспитатель независимого ума через свои тексты.
Подводя итог, можно уверенно сказать: наследие Маркса Тартаковского значимо не
количеством, а качеством и уникальностью. Оно обогащает русскую культуру примерами смелого синтеза знания, расширяет диапазон обсуждаемых тем, сохраняет историческую память и передаётэстафету свободомыслия. Может быть, его книги не стали бестселлерами, и имя не стоит в учебниках (пока), но влияние часто проявляется скрыто: в идеях, подхваченных другими, в воспоминаниях, которые прочтут будущие исследователи, в духе независимости, который почувствуют читатели.
Маркс Тартаковский внёс свою лепту в «генетический код» русской интеллигенции – а это уже немало. Его жизнь и творчество учат, что даже в самые трудные времена мысль может оставаться свободной, а в новые времена – засиять вновь и принести плоды. Именно поэтому наследие Тартаковского достойно внимательного изучения и уважения как составная часть богатой и сложной русской интеллектуальной традиции.
Источники:
Биографические сведения (место и год рождения, образование, эмиграция) – Википедия
.
Эпизод об исключении из университета и отказе вступать в Союз писателей –
автобиографическая справка на портале «Заметки» .
Первые публикации, путешествия по СССР и жизнь «бомжа» – биография .
Работа тренером, издание оздоровительных книг – Википедия .
Перечень основных книг 1989–1993 гг. (тиражи, содержание) – биография/Либрусек .
Цитата из «Историософии» о механизмах истории .
Определение акме из «Акмеологии» .
Роль Тартаковского как первопроходца акмеологии – указание на первую книгу .
Аннотация о жанре книги «Акмеология…» – Libex/Wildberries .
Отзыв: «Не все выводы бесспорны, но будят мысль…» – аукцион Au.ru .
Форумная цитата (критика «большой знаменатель») – Zametki forum .
Список статей по категориям (мировая, российская, еврейская, новейшая история) –
Википедия .
Упоминание рецензентов «Историософии» – Либрусек .
Премия «Автор года 2022» – портал «7 искусств» .
Факт огромного тиража «Человек – венец эволюции?» .
Комментарий автора о неопроверженности его гипотезы «Циклы…» – форум .
Воспоминание о цензурных репрессиях 1967 г. – автобиография .
Оценка ранних повестей как «ерунда» – автобиография .
Полемика с Амосовым и публикация в «Смене» (1969) – автобиография .
Резонанс «Мокрых парусов» – биография .
Слова о «яблоке на ладони» (Моцарт) – аукцион (начало аннотации) .
Цитата Толстого о «дроби» (числитель/знаменатель) – культура.рф (контекст) (для
пояснения фразы на форуме).
Упоминание многотысячной интернет-аудитории гипотезы – форум .
Автобиографическое
Указание, что семья родителей «прожила… 77 лет» (о долголетии) – его
статья «Эволюция жизни. Новый взгляд» (в рамках контекста акмеологии).
(Примечание: Нумерация источников приведена для удобства чтения ответа; фактические ссылки
оформлены в тексте выше).
Маркс Самойлович
Тартаковский | Либрусек
https://librusec.pro/a/18895
Тартаковский, Маркс Самойлович — Википедия
https://ru.wikipedia.org/wiki/
,_
Маркс Тартаковский | ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ
ИСТОРИИ
https://z.berkovich-zametki.com/avtory/tartakovsky/
Маркс Тартаковский: ЭВОЛЮЦИЯ ЖИЗНИ. Новый взгляд. — Мастерская
https://club.berkovich-zametki.com/?p=76503
СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРА: соображения, изображения ...
Отстреливаясь... (Маркс Тартаковский 2) / Проза.ру
http://proza.ru/2021/02/17/1178
Неумирающий жанр (Маркс Тартаковский 2) / Проза.ру
http://proza.ru/2021/02/18/927
оз (03..06) Тартаковский М.С. Историософия. Мировая история как эксперимент и загадка...
представляет мировую историю с ее бездной фактов, событий, линий в гармоническом единстве,
подобно (словами Моцарта) «яблоку на ладони»... (1282) — купить в Красноярске. Философия на
интернет-аукционе Au.ru
[Акмеология: Эрос и личность. Форма души] Тартаковский, М.
https://www.libex.ru/detail/book150295.html
Page 2 - Сетевой портал "Заметки по еврейской истории"
ВНИМАТЕЛЬНОЕ ПРОЧТЕНИЕ... - Page 2 - Сетевой портал "Заметки по еврейской истории"
ЦИКЛЫ МИРОЗДАНИЯ. (Расширенная публикация). - Page 7 - Сетевой
портал "Заметки по еврейской истории"
ЦИКЛЫ МИРОЗДАНИЯ. (Расширенная публикация). - Page 2 - Сетевой портал "Заметки
по еврейской истории"
«ПРОРОКА НЕТ В ОТЕЧЕСТВЕ МОЁМ...» - Литература - История ...
Маркс Тартаковский: Свидетель времени -II - Мастерская
https://club.berkovich-zametki.com/?p=68233
Арифметика Толстого Л.Н. - Культура.РФ
https://ar.culture.ru/ru/subject/arifmetika-lva-tolstogo
Chatgpt deep исследование. искуственный интеллект
© Copyright: Маркс Тартаковский 2, 2025
Свидетельство о публикации №225060501163
Свидетельство о публикации №225060501163
Рецензии