Птицелов

Он был отличным птицеловом, уж вы мне поверьте, умел свистеть на разные лады и так искусно подражал пению птиц, что они слетались к нему со всех сторон. Да, Авелю удавалось заманить даже самую осторожную птичку. Свое дело он любил и занимался им постоянно. Но если вы думаете, что всех пойманных птиц он просто держал взаперти или продавал, то тут вы ошибаетесь.  Его цели были иными.

Пленница сразу помещалась в красивую клетку с изогнутыми прутьями, напоминавшую то ли светильник, то ли нарядный игрушечный домик. Авель считал, что такая клетка должна очень нравиться птицам. Он ставил клетку на подоконник и долго любовался испуганной пташкой. А она сидела, забившись в угол, и каждое перышко на ней трепетало…

Но вы не должны думать, что Авелю нравилось держать птицу в страхе, скорее наоборот, он наслаждался своим великодушием: ведь он мог сделать с ней что угодно, а вместо этого угощал зернами и ласково разговаривал с нею. Мало-помалу птичка привыкала к человеческому голосу. Она понимала, что ей никакая опасность не грозит и терять уже нечего. Иногда она воображала, что это человек сидит в большой клетке, а она свободна, но просто пока не улетает.

Спустя короткое время Авель начинал учить птичку петь. Да как это - учить, спросите вы, ведь птицы рождаются с этим умением. Он учил пташку петь совсем не так, как она это делала на свободе, а как ему хотелось. Щеглы, например, должны были петь, как синицы, а жаворонки - как малиновки. В том-то и заключался для птицелова смысл учения, чтобы заставить петь птицу так, как она отродясь не пела.

Но занятия не всегда были успешны. Обнаружив у очередной пленницы неспособность к обучению, птицелов с ней расставался - просто открывал дверцу клетки: лети, мол, куда хочешь. И она, уже утратившая свой природный голос, почти разучившаяся летать, неловко выбиралась на волю и, перепрыгивая с ветки на ветку, скрывалась из виду. Таких птиц Авель обычно не жалел и больше о них не вспоминал.

В один из удачных дней, возвращаясь с добычей домой, Авель заметил на опушке невиданную птицу. Небольшая пестрая птаха с хохолком на голове взлетела на куст, и он увидел её крылья, похожие на расписной шелковый веер. Птицелова одолевал азарт охотника. Обычно он приманивал пташку, подражая ее голосу. Но он не знал, как поёт эта диковинная птица. Он заметил, что она очень любопытна и не оставляла без внимания ни одного яркого насекомого или растения. Особенно привлекали её яркие цветы. Расставив силки среди таких цветов, Авель и поймал её. Дома он поместил пленницу в просторный вольер, устроенный в саду.

Птица быстро освоилась на новом месте. Она совсем не дичилась своего хозяина: охотно клевала зерна с его ладони, садилась на плечо, но при этом всё время молчала. Казалось, она не чувствовала себя пленницей. Словом, она вела себя в вольере так, будто попала туда по собственному желанию и могла покинуть его в любое время. Авелю хотелось поскорее начать учить новую птицу - точнее переучивать на свой лад, как он поступал с другими питомцами. Но голоса она не подавала.

Птицелов пошел на хитрость: он перегородил вольер, уменьшив его размер вполовину, полагая, что в тесноте птица будет вести себя по-другому. Но она осталась такой же спокойной и молчаливой. «Бесчувственно создание, - думал он, - ее хоть в клетку посади, всё ей нипочем. А вот пересажу-ка ее в самую маленькую клетку, посмотрим, что тогда будет…» А ничего! Она продолжала вести себя так, будто сама туда залетела и собиралась провести там всю жизнь. Авель терял терпение. Ему надоело возиться с непокорной пленницей. Даже ее необычный вид и красота оперения стали раздражать его.

И он поступил так, как делал обыкновенно с другими, не оправдавшими его надежд, - выпустил её на волю. «Лети прочь, ты мне не нужна», - с этими словами он растворил дверцу клетки. Птица вышла наружу, осмотрелась по сторонам, подпрыгнула несколько раз, будто пробуя свои силы, а потом, уверившись в себе, оторвалась от земли взлетела на дерево. Она сидела на ветке и никуда не улетала, а только вертела головкой, украшенной причудливым хохолком, и поглядывала на бывшего хозяина. А потом принялась чистить перышки, поочередно расправляя свои роскошные крылья.

Авелю наскучило наблюдать эту картину, и он ушёл в дом. Но как только он переступил порог, услышал радостное щебетанье, потом переливчатый свист, а затем полилась дивная птичья песня.
-  Глупое создание, - воскликнул птицелов, - я, великий магистр пения, мог бы сделать из тебя совершенство! Я бы гордился тобой. А ты своевольная и упрямая… А я мог бы…
«Глупое создание, - подумала птичка, - разве можно спорить с природой и воображать себя способным изменить её замысел! Да, я своевольная и упрямая, но я уже совершенство».