Очерки командира ССО, часть 9. Ищейка берёт след

Ищейка берёт след.
Итак, одним из августовских вечеров я был готов стартовать с утра в сторону Волгограда. Особо рассчитывать в ходе моего расследования мне там было не на что, но я хотел лично осмотреть (хотя бы и через 10 лет) место «моего» преступления и заодно несколько соседних, вычисленных, благодаря предыдущим мозговым штурмам. Я особо то не пил и не курил, но в тот вечер у нас в районе замолотил довольно серьёзный дождь, я лежал под его шум, приняв пару рюмок коньяка и покуривал, пуская кольца дыма в потолок.
С улицы сквозь шум дождя раздались звуковые сигналы подъехавшей машины и вслед затем кто-то принялся барабанить мне в окна. «Кого это черти принесли в такую погоду?», - так я ворчал, открывая двери нежданным гостям (я никого не ждал).
С порога мне в объятия упала … Дина, мокрая, красивая и бесконечно желанная. Заметьте: она первая начала…
Она прижалась ко мне и жарко зашептала в ухо: «Я сбежала из дома, я к тебе навсегда, надо расплатиться с таксистом (таксист за два счётчика согласился везти её из самой Москвы до моего дома), у меня было только сто рублей, надо отдать ему ещё сто». Итого двести – моя месячная зарплата, но я тогда отдал бы и тысячу, если б она у меня была. Естественно, я тут же забыл о предстоящем мне путешествии на Волгу.
Ну, и всё… Трое суток мы не выходили из дому, питаясь запасами из колбасы и конфет, пока в двери не раздался ещё один стук, на этот раз более громкий и настойчивый. Я вылез в одних трусах на эти звуки и распахнул двери – передо мной на крыльце стоял весьма импозантного вида джентльмен лет 50 с хвостиком, а за ним здоровенный парень с баулом в руке, за калиткой на улице стояла черная «Волга».
«Опять гости из прошлого», - пронеслось у меня в голове, - «да ещё как не ко времени!», но тут незнакомец протянул руку с совершенно неожиданным продолжением: «Ну, что, зятёк, давай знакомиться – Константин Сергеич». До меня дошло, что к нам пожаловал Динин отец собственной персоной, вот только насчёт «зятька» я сразу не уловил интонации – то ли это была добрая ирония, то ли такая скрытая угроза, и он приехал забрать сбежавшую дочку и примерно наказать соблазнителя.
Но протянутую руку я пожал и промямлил в свою очередь: «Паша». Здесь на шум из горницы вылезла Дина, кое-как завёрнутая в одеяло. Она тоже застыла в недоумении, не понимая, как себя вести и с чем пожаловал её родитель.
Гость тем временем отпустил шофёра, забрав у него баул, и принялся выгружать из него на стол всякие припасы деликатесного типа: от шампанского до чёрной икры в баночке. Сперва ему пришлось сдвинуть на край стола колбасные обрезки и косточки от слив с объедками арбуза – мы с Диной не утруждали себя уборкой – нам было не до того. Стало понятно, что убивать меня не будут, по крайней мере, не сейчас.
Папаша велел принести фужеры (кой-какие бокалы у моей бабули нашлись) и тарелки с вилками, что я и исполнил – Дина совершенно не представляла, где что может лежать в её новом доме.
- «Ну, что!», – продолжил мой новоявленный как бы тесть, подняв свой бокал, - «За здоровье молодых!», после этой фразы и я, и Дина, как говорится, выпали в осадок. Отец её тем временем деловито намазал икру на печенье и принялся закусывать шампанское - хлеба у нас не было. Далее привожу в вольном пересказе суть событий, приведших полковника к «похитителю» его любимой и единственной дочери.
Перво-наперво, он поинтересовался у меня, знакомо ли мне имя Игоря Венедиктовича? – на что я утвердительно кивнул головой, подумав про себя: «Кто из братвы не слышал о Бивне – одном из основных московских «законников» - воров в законе?».
По роду своей службы Динин папа, оказывается, курировал в своём ведомстве (об этом я узнал позднее) борьбу с нарождающейся к тому времени организованной преступностью и мафиозными кланами, растущими как грибы, особенно на национальных окраинах – Средняя Азия и Кавказ. Его отдел занимался непосредственно московским регионом, но с Бивнем Константин Сергеич, оказывается, был знаком с детства, когда они вместе с ватагой таких же послевоенных сирот-беспризорников скитались по вокзалам и грузовым дворам. Вот только один из них был пристроен в детский дом – это Сергеич, а другой попал в одну из банд (это Бивень), где он и начал свою воровскую карьеру форточником, постепенно продвинувшись до медвежатника, а потом и до «законника».
Я так понимаю, что этих двоих связывали не только воспоминания детства, но и взаимовыгодное сотрудничество уже на современных своих должностях: так, Дина была пристроена в подконтрольную мафии адвокатскую контору с внушительным для начинающего юриста окладом, а самому Константину Сергеевичу удалось -  в том числе - досконально выяснить, что же произошло на самом деле с его женой и с покушением на его дочь. Мои подозрения были переданы ему Шершнем через Игоря Венедиктовича, после чего полковнику КГБ не составило труда провести негласный обыск в квартире и на даче у бывшего зятя (Вадика), где и была обнаружена среди ненужного, предназначенного к выбросу тряпья, куртка с дырой, соответствующей по форме и фактуре тому клочку, что я снял с гвоздя в Ельце.
Сопоставив все данные, в том числе командировки и поездки Вадика как при покушении на Арнольда и Дину (вообще-то, покушение было на меня), так и во время убийства матери Дины, её отец предоставил все эти данные отцу Вадика – своему приятелю и сослуживцу ещё со времён школы МГБ, тоже полковнику. Все эти события развивались в течение как раз тех трёх дней, что мы с Диной провели, так сказать, tete-a-tete.
Вадик исчез – похоже, его предупредили и скорей всего предупредил кто-то из следственной группы, один из его приятелей-сослуживцев. Но это уже было не важно – найдут, если захотят. Важнее то, что Константин Сергеич не поленился поднять моё дело 10-летней давности и повнимательнее в нём покопаться и убедиться, что меня тупо подставили и вынудили сознаться в том, чего я не совершал тогдашние следаки и розыскники. Тут, по его словам, у него отлегло от сердца – это в отношении меня, а то он был убеждён, что его дочурку охмуряет брачный аферист, да ещё сексуальный маньяк и душитель. Во как! А она, дурочка, повелась…
Заодно через Бивня он узнал о моих собственных розысках и расследованиях моего и не только моего дела, и о том, какую я получил от их структур помощь и что намеревался делать дальше.
По окончании своего повествования Динин папа сделал мне предложение, от которого трудно было отказаться: он рекомендовал выкинуть из головы эту мою запоздалую месть неизвестному маньяку, который, к тому же, вполне мог отдать концы за это время; он очень настойчиво предлагал нам с Диной переехать в Москву и жить либо у него в пустой огромной квартире, либо на их подмосковной даче; и ещё, что он подыщет мне в столице какую-нибудь непыльную работёнку с достойным доходом.
Дина вопросительно смотрела на меня. Я ответил в том плане, что розыски свои не брошу и намеченное надо обязательно выполнить, а то я сам себя уважать перестану, что московская квартира на халяву – это, безусловно, здорово, но у меня свои планы и что у меня обязательно будет свой собственный трёхэтажный дом и не какая-то там зачуханная советская «Волга», а настоящий немецкий «Мерседес». Пока же порешили, что сегодня наш гость уезжает обратно, а через пару дней я отправлю Дину к нему в Москву на автобусе, но сам всё же поеду по намеченным делам.
На прощание тесть (надеюсь, что так и будет) обещал мне со своей стороны всяческую поддержку в том невероятном случае – по его словам, - если я всё же выйду на след маньяка. Он выдал мне несколько телефонных номеров - своих и даже каких-то его замов, - наказав звонить в любое время. По его словам, дело моё пересматривать никто не будет, пока вдруг не объявится настоящий убийца, то есть, никакой реабилитации мне не полагалось. Не зря говорится, что спасение утопающих должно осуществляться собственными силами. У меня теперь было две индульгенции: от чекистского полковника и перстень от законника Бивня – помните такой презент?
Папа уехал. И мы снова слепились с Диной как два подтаявших пельменя.
Ну, вот, как-то так…
Да, не могу не похвастать, забегая вперёд: через девять месяцев Дина родила нам двойню – это чтоб два раза не мучиться – мальчика и девочку. Девочку она сама назвала Катенька – да-да, именно так! А мальчика – Костя, само-собой.
Разлепиться нам всё-таки пришлось, и мы разъехались как те два комсомольца в Гражданскую войну: комсомолка, спортсменка и просто красавица – в свою Москву, а бывший уголовник на поиски волжского Антихриста.
До нужной мне местности я добирался практически весь день, к тому же пришлось поплутать по хитрым закоулкам Заволжья, пока я не упёрся в вывеску «Вторая Пятилетка» - то ли дачи так назывались, то ли какой-то посёлок - неважно, главное, что нашёл (кому интересно – на траверсе острова Голодный – реальное название, не я придумал). «Москвич-2140» не та машина, на которой можно гнать 700 километров без остановки, к тому же стояла жара, благодаря чему мотор периодически пытался закипать.
Но дачных кооперативов в той зоне оказалось несколько и даже на секретных военных картах они поимённо обозначены не были. Я хотя и знал какой именно мне нужен, но все равно потратил много времени в поисках конкретно «своего»: ведь последний раз я был здесь десять лет назад – с Катенькой и потом на следствии. Только в сумерках я вышел на то роковое место, вокруг которого заросли стали за эти годы ещё гуще. Вот тут мы расставались – она пошла по тропе к себе на дачу, а я через посёлок к пристани с речными трамвайчиками. И вот кусты в овражке, где нашли её тело.
Смеркалось и я вернулся к машине, где и расположился на ночлег. Комок в горле не проходил и пришлось проталкивать его коньяком. Ещё и ещё раз я клялся себе найти и отомстить, найти и отомстить…
С рассветом я пошел искать дачу Катенькиных родителей. Она была на месте. Ну, как дача, сказано громко: в ту пору обычный железнодорожный полувагон, в котором ездили ещё герои Чехова и Толстого, вполне соответствовал представлениям советского человека о комфорте. Дощатое чудо парового века, установленное на кирпичных столбиках, отслужило тогда нам с Катенькой не хуже, чем какой-нибудь 5-звёздный отель в Ницце.
Её родители по прошествии этих десяти лет должны были пребывать где-то в пенсионном возрасте и вполне возможно именно в это время были здесь. Нет, заходить к ним я не собирался – упаси, Боже! Я помню исходящую от них ненависть на суде и их испепеляющие взгляды…
Я решил ещё раз пройтись по той роковой тропе уже при ярком солнечном свете и ещё раз постоять на том роковом месте. Тропинка между тем имела малозаметное ответвление от основного направления, и я решил пройти посмотреть, что там. Метров через 200-300 заросли колючего подлеска и неизменного американского клёна закончились выходом на огромное поле, поле не простое, а, к моему удивлению арбузное.
Я до того никогда не видел промышленную бахчу – десятки гектаров арбузов в одном месте - и меня это зрелище поразило. Наверное, на километр в обе стороны простиралось это угодье, на котором ползали люди и ездило несколько машин – шла уборка урожая. Никаких тебе заборов и сторожей, хотя не так далеко была некая, похожая на сторожиную, будка. Раз охраны нет – значит, и мне можно, и я подобрал одну самую маленькую ягодку килограммов на 5, чтоб не тяжело было тащить. И ушел обратно к дачам и к своей машине.
Дальше по планам у меня был проезд к санаторию «Дубовка» (или дому отдыха – не суть важно), который был расположен выше города по течению и на противоположном берегу. В его окрестностях тоже происходили те самые инциденты, и я хотел провести там своего рода рекогносцинировку.
Дом отдыха «Дубовка» располагался в посёлке с аналогичным названием и у таковой же пристани. Вход-выход был свободный и я спокойно потолкался среди постояльцев этого заведения и смотрел его архитектурные примечательности, исполненные в строгом советском стиле без излишеств: то есть, это были двухэтажные корпуса новейшей постройки и десятка два деревянных видавших виды домиков. Принадлежал он какому-то волгоградскому предприятию, тогда модно было отдыхать в подобных заведениях за четверть цены от номинала при наличии профсоюзного билета (а он был тогда у каждого) – поездка на море не всем была по карману, особенно семейным с детьми.
О загранице тогда речь не шла вообще, только, если каким-нибудь передовикам в несчастную Болгарию-Румынию, да и стоило это безумных денег. К нам на маслозавод нет-нет, да и распределяли путёвки куда-нибудь в ГДР на неделю, но рублей за 500 – совершенно немыслимые деньги при зарплате в 150-200. Да и то нужно было предварительно пройти обязательный квест - отбор в виде профсоюзно-комсомольского собрания, чтоб там получить рекомендацию, а затем, чтобы твою кандидатуру дополнительно одобрили на партийном бюро предприятия, хоть ты был и беспартийный (это за свои же деньги), где спрашивали о количестве пионеров-героев в Великую Отечественную и как зовут Первого секретаря СЕПГ (Социалистической Единой Партии Германии). В поездке за тобой присматривал руководитель группы и обязательно, но негласно, агент от КГБ. Да, предварительно нужно было заполнить анкету (её отсылали на рассмотрение в местное отделение Госбезопасности), в которой были вопросы типа: «Не были ли вы, или ваши ближайшие родственники во время ВОВ на оккупированной территории»?» - хотя с войны миновало более 40 лет!
Я прикинул, что в этом доме отдыха единовременно обреталось человек 200-250, путёвки выдавали в такие места на 24 дня – на весь положенный отпуск. Понятно, что дома отдыха-турбазы функционировали только в летний период, да мне и нужны были сведения только с середины августа по середину сентября.
Ход моих размышлений.
Допустим, у меня есть доступ к архиву такого учреждения, и я могу в нём покопаться за, например, 1978-1979 годы. Сразу откидываем женскую половину – а она, как правило, больше мужской, затем совсем уж инвалидов, так как абсолютно здоровый человек в санаторий вряд ли поедет, хотя, в дом отдыха – почему нет? Совершить с сопротивляющимся человеком – пусть даже женщиной – определённые действия, а тем более убить его не так просто: надо обладать определёнными навыками и физическими данными. Так что совсем уж больных и немощных тоже отсеиваем, как и пацанов лет до 13-14 (здесь могут быть исключения, но у меня все следствие построено на допущениях и упрощениях, как в этом случае, так и во многих других). Ещё возраст: мужчин, кому в 1988 перевалило за 70, в 1978 году в реестр не включаем.
Теперь, имея список подозреваемых постояльцев за 1978 год персон эдак в 50-60 (за минусом откинутых), можно было бы обратиться к картотеке того же санатория–дома отдыха за год 1987 или 1988 – через 10 лет. И посмотреть кто останется из нашего списка. Нет, смертность за эти годы тоже исключаем, так как «мой» вурдалак продолжает действовать, он жив. И тогда список ещё сократится на несколько человек. Я также допускаю, что человек по природе своей консервативен, склонен к постоянству и стабильности и, как правило, предпочитает проводить свой отпуск в одном и том же месте. Исключения бывают, согласен, и поэтому одним-единственным санаторием мы не ограничимся.
Уверен, что список подозреваемых через 10 лет по этому конкретному санаторию состоял бы не более чем из 10 имён. Пусть 20. Но на моих картах отмечены ещё 6 подобных заведений, в районе которых стоят скорбные отметки в виде крестиков. И вот когда мы просмотрим списки клиентуры по этим санаториям и вычленим знакомые фамилии (а они или не будут встречаться вовсе, или окажутся в единичных количествах), то преступник – по моему глубокому убеждению – выплывёт передо мной на блюдечке с голубой каёмочкой, автоматически, с местом жительства и историей болезни.
А, каково?!
Вот только кто меня допустит к архивам и регистрационным карточкам? Да и провозится придётся не один день, а скорее месяц, не считая разъездов в сотни километров между санаторно-курортными заведениями. Тлела надежда на обещанную помощь будущего тестя. Я сумел дозвониться до Дины из местного почтового отделения и кроме «Муси-пуси» сказал только, что я точно вышел на след, разработал алгоритм поиска маньяка и что мне надо лично увидеться с её папой – по телефону разъяснить все нюансы я не смогу. Она ответила: «Мы тебя ждём».
Ну, и что - вечер, в ночь я не поеду, а вот с раннего утра надо стартовать к себе домой, а уже оттуда через денёк-другой в Москву – к Динке-льдинке и к тестю-полковнику.
Расположился на ночлег, достал остатки чего пожрать, в том числе краденный арбуз. Как только нож в него воткнул, так он, зараза, как будто того только и ждал – лопнул, обливая меня соком. Я даже рассмеялся и вспомнил своё вечное: ну, вот откуда в арбузах такая сладость? Я видел это унылое, обожженное солнцем поле, глинисто-песчаную землю, которую, хоть да магмы расковыряй, никакой в ней глюкозы не найдёшь, а почему ж арбузы такие сладкие, даже, как говорят продавцы – сахарно-медовые? Земля горькая и кислая, почему арбузы сахарные, и ведь на каждом метре их по 2-3-4 штуки килограмм по 10 каждый (это я себе арбузо-лилипута подобрал всего на 5 кг)…
Вместе с арбузным приторно-сладким соком мне в башку ударила молния. Ну, не в реальности, а в переносном смысле. Это как Ньютона по башке - яблочком, а меня -  так целым арбузом!
- «Ах, я лошара конченная, ах, дебил навороченный! – арбуз… - вот где отгадка! Сезон арбузов: август-сентябрь…». Карты моментально ложились в нужную масть: «мой» людоед работал на арбузной плантации и дома отдыха здесь совершенно не причём! Каждый сезон он отправлялся с караванами арбузов на баржах вверх по Волге и там на пристанях, где их выгружали, творил своё чёрное дело.
Я бегал в возбуждении вокруг машины, не замечая ни заката, ни рассвета, я превратился в собаку-ищейку, добермана-пинчера, взявшего, наконец, след.
- «Ну, конечно, «мой» волжский маньяк работал на арбузных плантациях, и в сезон он выплывал вместе с колхозным грузом в тот или иной район Поволжья, где и оставлял свои роковые следы» - это я так размышлял, пребывая в диком возбуждении.
- «Найти его теперь будет легко и, похоже, именно на том арбузном поле, где я был изначально, рядом с которым он 10 лет назад лишил меня Катеньки и моего ребёночка». Иногда в мои сумбурные размышления самого с собой врывались логические вопросы типа: «А не мог ли он работать на арбузных полях ниже по течению? – и я отвечал сам себе, - «Нет»!
- «Если бы он жил где-то на Нижней Волге, в Астраханской области, то в этом случае нет никакого резона вести арбузы с той стороны сюда, где и своих хватает. Нет, он именно отсюда, или, на крайний случай, из плодо-овощных совхозов выше по течению. Но тогда он и сюда никак не мог попасть – незачем вести арбузы, например, из-под Камышина в Волгоград, когда тут и свои девать некуда. Их везут туда, где они не растут, туда – под Саратов и Казань».
Я уже нюхом чувствовал своего врага и представлял, как он выглядит: эдакий здоровенный детина в брезентовом плаще с омерзительной небритой рожей и вечным перегаром из гнилого рта. Я не мог заснуть и с рассветом погнал обратно через Волгоград, через Волгоградский мост туда – к посёлку с дурацким названием «Вторая пятилетка», на арбузное поле.
Но одно обстоятельство всё же смущало: ну, вот, может, прямо сегодня я вычислю этого гада, а дальше что? - надо же как-то его казнить. Желательно лютым образом – в голове закопошились картины с орудиями пыток и казней от простого лома и мотыги до мачете с каменным ритуальным ножом ацтеков (почему-то простой обычный пистолет или ружьё для этого случая, как мне казалось, не подходили). Но вот только опыта в этих делах у меня не было никакого: последнее гадкое действие, совершенное мною относительно живого существа, было надувание лягушек через соломинку, преступление, совершенное ещё в детстве.
Может, попросить кого? Шершня, или будущего тестя – пусть пришлют специалиста. А я с ним маслом расплачусь. Бред, конечно, но проблема оставалась. Ладно (отличное русское философское понятие – ладно, и дело с концом…), там видно будет, но на самом деле – из оружия у меня только монтировка, ножа приличного и то нету, надо бы чем-нибудь эдаким озаботиться, так, на всякий пожарный…
По-хорошему, надо бы сдать его властям, чтоб судили и наверняка привели бы в исполнение высшую меру, а я тогда бы получил реабилитацию – не ходить же мне вечно с клеймом убийцы! Доказательства найдутся, надо только будет его «размотать» по всем известным эпизодам – ну, там алиби-не алиби, может, что обыски дадут по месту жительства, да и я свои расчёты и выкладки ментам подкину. Но сперва надо было его вычислить окончательно. След взят!
На обратном пути я немного заплутал среди дач и арбузов и где-то там - к своему удивлению - обнаружил в одном из асфальтовых тупичков в рощице у какой-то волжской протоки небольшой пансионат под названием «Нефтяник». Даже на моей генштабовской карте его не было: на этом месте были обозначены некие строения по символам как «хозпостройки». Вот так-то: и на старуху бывает проруха, то есть, знай я о его существовании, то не попёрся бы на север за Волгу к дому отдыха в Дубовку, а осмотрелся бы здесь, на месте. Это я к тому, как всё-таки был зыбок фундамент моего расследования: без фактов - одни предположения, догадки, допущения…