Времена года - времена жизни

Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
...
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку!
С. Есенин


Зима

Ледяной ветер канадской зимы ласкал моё разгорячённое лицо. Мы возвращались с предновогодней вечеринки. Хрустя по свежему снегу и шумно вдыхая его сырой запах, я шатко пританцовывала, держа под руку весёлого спутника.
Приглашая меня войти в просторный холл своей квартиры, он небрежно бросил:
 – Там, в другой комнате, моя бывшая супруга обитает, она сейчас в отъезде. А вообще-то мы с ней разводимся и разъезжаемся, так что чувствуй себя свободно. Сейчас я тебя удивлю, – улыбнулся Денис и, театрально взмахнув руками, раздвинул шторы.
Передо мной оказалось огромное окно, а вернее, прозрачная стена, открывающая  сказочный вид на сверкавший морозной пылью парк. По крепким, словно покрытым белым лаком, стволам деревьев, скользили оранжевые блики тусклых фонарей. Ветер подгонял осыпавшиеся с ветвей снежинки, они воздушно кружились, блестящие, лёгкие и озорные.
 Онемев, я не отрывала глаз от великолепного пейзажа и, подчиняясь крепким рукам нового друга, принимала медленное раздевание как ритуал обнажения перед целомудренной природой.
 Ночной парк, тихо утопая в сугробах, казалось, с любопытством следил за нашей любовной игрой. Ветер ухающим филином бился в стекло, дробя моё прерывистое дыхание. Белые хлопья слипались в кружащемся танце и падали на землю. Так и мы с Денисом, сомкнув наши руки в объятиях, опустились на просторную софу.
То была ночь сюрпризов. Однако она быстро забылась, как всё то, что развлекает нас, но не трогает душу...

Лето

Мы познакомились со Светланой жарким августом. Я искала картины для нового дома. Рассказывая о своих работах, эта стройная блондинка, плавно жестикулировала и чувственно касалась моих голых рук.
Художница пригласила меня домой посмотреть картины. Мы ехали на её машине по искрящимся от летнего зноя улицам. Открывая дверь, моя новая знакомая, извиняясь за беспорядок, вздохнула:
– Это теперь моё временное пристанище: мы с мужем разводимся. Всё ждём, кто первый съедет. Я люблю эту квартиру. Здесь такой вид из окна!
Света распахнула занавеси.
Из жаркой августовской неги на меня, как на старую знакомую, смотрел залитый янтарём лучей роскошный парк. Я вздрогнула... "Что это? Дежавю? Я точно была здесь! Но когда и с кем?"– ёкнуло у меня внутри. Стараясь успокоиться, я жадно глотнула вино из предложенного бокала.
Света говорила о современной живописи, а я с интересом разглядывала её   таинственные картины. Меня поразили живые морские пейзажи, и наша беседа бурно перетекла к морской теме. Я рассказала о своём увлечении яхтенными походами, Света – о детстве в Одессе и о любви к морю.
Потом я услышала историю о лабиринтах непростых отношений художницы с мужем, о его изменах и о её ответных... с женщинами. Мне вспомнилась любовная связь двух поэтесс Марины Цветаевой и Софии Парнок. Видимо, люди искусства часто бывают в поиске необычного, чтобы пришпорить заскучавшего Пегаса волной новых эмоций.
Взгляд Светы испытующе остановился на моих губах, затем вопросительно подкрался к глазам. Я вспыхнула, шепнув:
– У меня с женщинами... не было.
– Ну ведь всегда бывает и первый раз – как бы невзначай бросила она – Хочешь посмотреть ещё картины? Там... наверху, – Света махнула в сторону, и я увидела лестницу.
– А тут разве... была лестница? То есть, – я замялась, – это двухэтажная квартира?
– Да, вот такой новый проект.
Художница грациозно положила руку мне на бедро. Полуобнявшись, мы поднялись по лестнице, и на каждой ступеньке моя новая подруга, словно проникая в меня, прижималась всё теснее. Её ладонь, нарушая интимные границы моего тела, пробуждала новые опасные эмоции, они захлёстывали горячей волной и манили вкусить неизведанное.
В окна спальни заглядывали деревья из парка. Их блестящие листья колыхались на ветру, и в такт им от прикосновений женских губ вздрагивала кожа на моём теле. Густые кудри художницы благоухали чем-то волнующим, от них веяло красками и вином.
Я живо вспомнила рассказы подруг, решивших сменить партнёров на партнёрш, и поняла, что главное для меня сейчас не заиграться. Ведь однополая любовь предполагает абсолютную верность, возможно, даже более  глубокую искренность, чем отношения между мужчиной и женщиной.
В коридоре, по пути в ванную, я заметила настенную фотографию. На ней сероглазый брюнет нежно обнимал ребёнка, очень похожего на него.
Моё внимание привлёк этот снимок, а из тёмных уголков сознания вырвались забытые фрагменты.  Я уже нисколько не сомневаясь, что была здесь, вспомнила с кем и когда. А ещё поняла, что снова оказалась в этой квартире с особой миссией. Вернувшись в спальню, я встретилась глазами со Светой, кивнув в сторону снимка и невинно прошелестела
– Вот там на стене...  я узнала на фото твоего мужа. Наши  компании работали над одним проектом, и мы вместе были на банкете после окончания этого заказа, – входя в роль заботливой подруги, я продолжала бессовестно врать. – Денис тогда говорил, как он любит и ценит свою семью, сына. А тобой очень гордился, постоянно упоминал, что ты одна из лучших художниц современности.
Остекленевший от удивления взгляд Светы застыл на моём лице и, разлепив губы, она выдохнула:
– Ты... это серьёзно? Ты его знаешь?
– Вернись к нему! – я продолжала с интонацией, достойной пьес Шекспира. – У вас ребенок! Вы так подходите друг к другу! – я чуть не ляпнула «Вы и целуетесь одинаково!», но вовремя сдержавшись, выдохнула – А его измены – да с кем не бывает! Ты ведь говорила... он  хочет помириться.
Уловив в карих глазах Светы золотистые искры согласия, я почувствовала себя великой актрисой, а может быть, и кем-то неземным, вроде Властительницы Судеб!
В моей душе торжественно пульсировало:«Миссия исполнена! Прощай, милый парк!»


Осень, пять лет спустя

Жаркое карибское солнце дышало сквозь прозрачную дымку облаков.
В одном из моих яхтенных походов, который сопровождался лёгким курортным, вернее, яхтенным романом, мы оказались на роскошном песчаном острове недалеко от Сен-Мартен. Я в полудрёме лежала под балдахином на пляжном топчане и сквозь приоткрытые ресницы увидела подошедшего Володьку. Его бессовестно голубые глаза словно потерялись, выцвели на фоне сверкавшей бирюзы неба и моря.
– Вот. Глянь! Ни для кого подарков не купил – только для попугая!
Слышать это было так же абсурдно, как видеть перевёрнутого в моих глазах Володьку. Выплывая из дремоты и пытаясь вернуть всё на место в этом ярком шагаловском пейзаже, я взяла в руку протянутый мне кокосовый орех с аккуратным отверстием сбоку и с любопытством осмотрела экзотический  домик для попугая.
– У тебя есть попугай? – сонно пробормотала я, хотя за время похода даже и не поинтересовалась, есть ли у него жена или ещё кто-то.
– Да, вот только он и остался после развода, – усмехнулся Володя.
"Так, картина начинает проясняться," – заключила я про себя.
– Я его на улице нашёл, попугайчика этого. Видно потерялся, может, из окна у кого-то вылетел. Жалкий такой в песке сидел, – продолжал Володька. – Решил – возьму, пусть дочка порадуется.
"Ну вот и дочка появилась!"– закончился мой внутренний монолог.
– Клетку купил, потом решил и подругу для него приобрести. Да она его к себе не подпускает. В магазине сказали, что самка только тогда примет партнёра, когда домик  внутри клетки будет, – Володя засмеялся. – Прям как у людей: квартира, машина – и уж тогда любовь.
– Резонно, – пристально посмотрела на него, заметила я.

Наигравшись в молодость и страсть, пиратов, капитанов и амазонок, мы, возвращаясь из яхтенных походов в завьюженные канадские зимы, греем душу воспоминаниями.
Так после похода согревались и мы с Володей. И не только воспоминаниями... Согревались зимой, весной, летом и ранней осенью.
Володькин телефонный звонок осенним субботним утром разбудил меня раньше обычного, его голос звучал торжественно.
– Вот, – он замялся, – не говорил тебе, решил удивить. Я квартиру купил, вчера переехал. Жду в гости. Пиши адрес.
Вспомнив рассказ про попугайчика, я ухмыльнулась: "Может, друг-то мой, как говорят, с серьезными намерениями..."
Навигатор, слегка поругиваясь, вёл меня по адресу. Что-то было знакомое и незнакомое в этих местах. Упрекая себя за географический кретинизм, я вошла в вестибюль дома. Володя, счастливый и гордый хозяин, встретил меня в лобби. Он тут же виновато объяснил неожиданное решение о покупке:
– Хотел с тобой посоветоваться, но решил сразу – покупаю! Наши ребята продавали, одесситы. Третьего ребёнка ждут. Для них тесновато. Я пришёл посмотреть и сразу влюбился. Тут вид на парк такой шикарный!
Я повернулась к окну и обомлела.
– Ну, как тебе? Правда классно? – Володькины глаза лучились восторгом– Я вот... стол накрыл. Всё, как ты любишь. Отметим.
– Да... – пробормотала я, оглядываясь. – А мебель ты тоже у них купил?
– Они оставили. На время сойдёт.
– Иди сюда! – я даже не узнала свой голос, сжатый до хрипоты частым дыханием. Не сознавая, что делаю, я присела на софу и начала расстёгивать платье.
– Там... иногда люди ходят, – Володька в замешательстве кивнул на окно, но тут же, возбуждённо шепча, начал стягивать рубашку – Жуть как соскучился! Уже сегодня ночью прям видел...
Его губы торопливо впились в мои колени. Я взглянула на красно-жёлтые ветви за окном и зажмурилась от удовольствия. В тёплом, шумящем во мне, вихре промелькнули крепкие плечи Дениса и стройные ноги художницы, потом зазвенел её смех, прерываемый ласковой болтовнёй  Володи...
Выйдя из дома, я повернула за угол и оказалась в бархатном лиственном царстве. Красавцы-деревья, молчаливые свидетели моих безрассудных приключений, смотрели на меня без тени упрека. По-осеннему пахло влажной травой и грибами. Шурша опавшими листьями, я шла по тропинкам парка и размышляла о том, что наша многоликая жизнь так же изменчива, как времена года. Но, глядя на меняющийся вид из окна, мы все постоянны лишь в одном желании: любить и быть любимыми!