ПМ. ВВ. Самый странный день

Как начинается самый странный день, когда, буквально каждый из них наполнен странностями? Да, так же, как и любой другой, до того момента, как количество странностей начинает критически зашкаливать на показателе среднестатистической нормальности.
Мелкие пакости, вроде будильника, который зазвонил почему-то позже ровно на 47 минут; внезапно нашедшегося носка в коробке с завтраком, которого там совершенно быть не должно; перевернувшейся с горячим какао чашки, которая стояла вполне себе устойчиво. Этот список можно продолжать до бесконечности, списывая на случайности. Ведь у каждого бывает тот самый момент, когда «день не задался». И все с этим живут, как с чем-то разумеющимся. А с кем не бывает?...
Сказать матери о всех тех странностях, что постоянно происходят, и услышать в ответ категоричное «чушь не неси» или «не маленький уже», или и того лучше «Данила, твои глупые отговорки тебе не помогут. Живо собрался и пошёл в школу» - с натяжным скрежетом зубов. Все эти споры и припирания – не самая лучшая идея, т.к. настроение будет испорчено и себе, и маме. Тем более, что когда-то уже прописали «витаминки для гиперактивной фантазии», чем не побрезговал воспользоваться Роско, прогремев на всю школу о «уникальности припадочного слепошары Велика» - порой дети бывают очень жестоки…
Отец на это всё реагирует, как нельзя лучше – никак. И, даже, наверное, слава богу, т.к. второго человека, постоянно недовольного подобными словами, было бы крайне много для одной семьи из трёх человек. Тем более, увидеть что-то неестественное и проигнорировать куда проще, нежели потом выслушивать нравоучения о полётах в облаках и нежелании взрослеть.
Проще оставаться нормальным – таким, как все – чем быть уникальным и подвергаться всеобщему вниманию, шептаниям за спиной и отстранённости всех окружающих.
Люди боятся того, чего не понимают. Но даже каждый день, встречаясь с чем-то странным, они предпочитают всё списывать на «случайность» или «плохой день».
Так и Данила, подражая окружающему обществу, стал тем, кто все такие случайности игнорирует.
Но… на самом ли деле всё то, что происходит вокруг, – неправда, которую попросту другие не видят?А даже точнее – не хотят это видеть. Или это действительно плод воображения, подцепленный несформировавшимся детским сознанием и принятый за действительность?
Всё дело в том, что у Дани есть некая особенность, которая некогда нравилась ему в себе, но совершенно не нравилась его родителям, дающая им повод предполагать, что он «ненормальный… А проблем и так хватает». Привлекая внимание окружающих, в какой-то момент всё зашло слишком далеко, и уникальность стала ненавистным проклятием, которое закапывалось всё глубже и глубже с каждым прожитым днём.
Когда весь организм – что-то вроде ходячего сенсора-поисковика – некая глубокая интуиция, заныривающая драйвером в чертоги знаний о мире и выуживая на поверхность в голове нужные ответы – сложно доказать толпе, что ты один прав, а все вокруг дураки. Ведь дураком никому не нравится быть, не так ли?...
Когда знаешь истинность, как некую данность, но не можешь объяснить, почему это именно так – окружающие смотрят на тебя другими глазами. С неким сомнением, недоверием и затаившимся страхом, где-то в уголках их быстро отводящихся взглядов.
Иногда эта способность была полезной, помогая в учёбе. Разве что с историей почему-то возникают нестыковки. Но всегда можно было заглянуть по другую сторону «правильных ответов». Тех, которые хранились у учителей для проверок контрольных, и просто проставить нужные им ответы.
Но и тут нужно было быть «нормальным». Нельзя быть лучшим в тестах и посредственным на обычных уроках, потому что это бы бросалось в глаза. Нужно было сохранять баланс. Тесты закрывать не на 100%, а на обычных уроках – быть тише воды и ниже травы – сидеть тихо, молча, не выскакивать и не привлекать к себе лишнего внимания. Отвечать на вопросы, но не проявлять инициативы. Или отвечать неправильно, чтобы не спрашивали больше. За устные ответы не поставят оценку, а если поставят – она не повлияет на итоговую.
В рамках этой бытовой реальности просто держаться, существуя так, как того требует общество. Но помимо привычных окружающих нас вещей, существуют ещё и те, которые обычные люди склонны не замечать или же игнорировать. Видеть то, что не является таковым. Знать то, чего не знают другие.
Вот такие «правильные ответы» и нужно скрывать, пряча их за семью замками глубоко внутри себя. Нет никому никакого дела до этой правды, доказать которую невозможно по той единственной причине, что она существует вне рамок физических законов, известных человеку.
И сегодня был явно не лучший день для слишком многих стечений обстоятельств, которые люди часто воспринимают за совокупность случайностей, объединенных в одном «плохом дне». 
Так, помимо не перестающего глючить мобильника, из ряда странностей выбилась встреча с человеком, которого Данила хотел бы видеть меньше всего в своей жизни.
Стоя на светофоре, Данила вдруг осознал, что оказался именно на том, к которому направлялся Роско. Он недоумевал, что тот мог делать здесь. Избегая нежелательной встречи, Данила обычно выбирал маршрут с минимальной вероятностью столкновения. В обычных обстоятельствах он бы обошёл своего одноклассника десятой дорогой и перешёл улицу в другом месте. Но не сегодня. Сегодня удача была не на его стороне, и, оказавшись в ловушке между надвигающимися неприятностями и трассой бегущих машин, сбежать было невозможно. Холодный нервный пот выступил у него на лбу, шее и руках при одной только мысли о начале дня - встречи с кошмаром его школьных будней, который явился, словно черт из табакерки.
Все его внутренности напряглись и совершили тройной кульбит при осознании идущего по направлению к нему. Худшим моментом стал тот, когда Роско тоже заметил Данилу и медленно повернул к нему голову, встречаясь взглядом и рассматривая, точно видел впервые. Паника нарастала в ожидании чего-то плохого, но дальнейшие события были ещё более странными – Роско не сделал ничего. Абсолютно никак не отреагировал. Его лицо не изменилось в ехидной ухмылке и не понеслись каверзные шуточки в адрес Данилы. Он просто продолжил ровным шагом движение, приближаясь к «зебре». Действие для Данилы было моментальным, особо не перебирающим варианты и, как только светофор переключился на зелёный – он тут же рванул через пешеходный переход, буквально перебегая дорогу за считанные отведённые секунды. Лишь оказавшись на той стороне, он обернулся, наблюдая бегающие растерянные глаза людей, негодующих от перебоев в работе светофора. Встретившись взглядом с Роско, оставшимся на той стороне, Данила запоздало понял, что зеленый загорелся раньше положенного времени, и Роско, глядя на Данилу, как будто бы разгадал, чьих рук это дело.
Поспешно отвернувшись от пристального взгляда Роско, Данила проглотил сухой ком в горле, предвкушая «веселый» день в школе.
Данила направился дальше по дороге, но не успел он зайти за угол, как его с ног сбила какая-то здоровая обшарпанная белая птица. Она не была обычной живностью – от неё веяло чем-то ненормальным. То ли её неестественно большой размер, как для обычной городской птицы, то ли белый окрас с голубыми глазами без зрачков – всё в ней было кричаще странным.
Перевернувшись на земле, птица поднялась на лапы. Ощетинившись и издав отвратительное протяжное «кааааар» на упавшего Данилу, она тут же опомнилась и вспорхнула, улетая дальше. Высыпавшееся содержимое из рюкзака при столкновении пришлось нервно собирать и запихивать обратно, спеша убраться подальше, пока светофор не поменял свет обратно на зелёный и Роско не нагнал его.
Вишенкой на торте этого дня стала дальнейшая неприятная встреча с неким… существом:
Идя по улице через парк, Данила обнаружил, что прямо посреди дороги лежит кошелёк. Любой человек, увидев его, тут же подбежит и схватит, ведомый лёгкой наживой. Однако Данила, видя этот кошелёк, каким-то неведомым ему образом понимал, что это приманка. 
Оглядевшись по сторонам, он заприметил одну бабусю – божий одуванчик – сидит себе, голубей кормит и мило улыбается. Но Даня откуда-то знал, что за толстыми линзами и щуренными веками кроются совсем не человеческие глаза. Что зубы у неё острее цепи в бензопиле, а под цветастым платком с розочками скрывается то, чего не должно быть у обычного человека.
Эта рыба пришла сегодня поохотиться с другого конца города, чуя в воздухе какой-то сильный запах. Но почуять запах мало – хитрость состояла в том, что бы по запаху сопоставить свои силы и силы добычи, что бы в ходе охоты не поменяться ролями. 
Приманка предназначалась явно не для Данилы. Хотя, не исключено, что и им бы поживились с удовольствием. Благо, в его жизни такие охотники появлялись раз так третий за всю его жизнь и одним своим присутствием внушали ужас, заставляя немедленно ретироваться с места событий. Это не его дело, не его проблемы, не его последствия. Есть полиция – пусть разбираются. Как ни как, это их работа, хотя они никого не найдут и ничего не докажут.
Обойдя лежащую наживку, он с ужасом только догадывался о том, какие последствия может повлечь за собой встретившееся существо. На секунду он представил, что его могут спрашивать о том, о чём он совсем не хочет говорить. Люди видят недомолвки – особенно полицейские – но они в жизни не поверят в правду, которую мог бы озвучить им Данила. Более того – сочтут его сумасшедшим.
Он быстро прошёл дальше, спеша убраться подальше от места, которое вот-вот станет оживлённым. А Даниле вовсе не хотелось быть втянутым в какую-то непонятную историю, полную необъяснимостей. На этой ноте он решил, что сегодня в школу точно не пойдёт – странностей на сегодня хватило с лихвой.

Одиночество – это то самое чувство, когда тебя никто не понимает, и ты остаёшься один на один с собой.
Первое желание не пойти в школу возникает именно тогда, когда тебе не хочется находиться ТАМ, среди ТЕХ людей. А первое принятое решение – когда терять больше нечего.
Сегодняшний день был одним из тех, когда во всех школах шли уроки, а Данила был единственным школьником, который не присутствовал на занятиях.
Это было не в первый раз, когда он вот так вот не появлялся в школе. Но и не слишком частое явление, что бы его отсутствие заметили и кинулись искать. Иногда он позволял себе такие вольности и просто бродил по городу. Сегодня же у него было сто-пятсот сигнальных огней, предупреждающе кричащих ему о чем-то нехорошем. Один такой бумерангом прилетел ему в спину, застигнув врасплох и в очередной раз заставляя его пульс ускорить ритм.
Данила в спешном шаге шел по улицам, стараясь не привлекать к себе внимание. Сердце его бешено колотилось о ребра, а стылая кровь ползла под кожей, заставляя холодеть конечности. В голове вертелась одна только паническая мысль на грани безумной истерики: «это какой-то бред!...»
Его желание сорваться на бег уже было едва сдерживаемым, ведь эта чертова бабка шла за ним по пятам уже добрых минут 15 и явно плелась не по каким-то своим делам в том же направлении, что и он.
Данила судорожно перебирал мысли в голове, стараясь придумать, как выбраться из этой ситуации. Что сделать? Кого позвать на помощь? Как объяснить, что тебя хотят съесть на обед, но не привлекать лишнего внимания?
Она всё ещё идёт за ним?
Нельзя оборачиваться. Нельзя показывать страх, липнущий холодным потом к телу. Нельзя убегать, ведь это только спровоцирует охотника.
«Да, она всё ещё идёт следом» - Данила чувствовал это спиной. Чувствовал пристальный взгляд на своём затылке и маниакальное желание поиграть в «кошки-мышки». Но, когда ты мышка – исход игры для тебя очень плохой.
Резко свернув на пешеходную «зебру», Данила не сразу осознал, что даже не посмотрел на сигнальный красный свет светофора. Слишком поздно он услышал длинный гудок и металлический скрежет тормозных колодок. В миг его сердце в груди остановилось, а из лёгких пропал весь воздух, когда взгляд зафиксировал скользящий на высокой скорости автомобиль. Всё тело остолбенело, и он в ужасе осознал, что точно не успеет отскочить. Только безумно быстрые мысли успевали сменяться одна другой, и тут всё словно бы замедлилось, почти до статичного состояния. Он видел парящие в воздухе пылинки и мусор, клубья дыма и вылетающие из-под колёс мелкие камушки. Видел собственный силуэт, отражающийся в глянцевой красной краске автомобиля Moskvich, вот-вот сбивающего его с ног. Он всё так же был прикован к месту, не способный пошевелиться или что-либо сделать, что бы хоть как-то попытаться выкрутиться из вот-вот совершившейся аварии. Он уже буквально молился, что бы произошло какое-то чудо, позволяющее ему резко убраться с траектории скольжения автомобиля, как вдруг его периферийное зрение зацепило белый силуэт, оказавшийся совсем близко, точно бы мелькнул солнечный блик, ослепляя точку перед глазами.
В следующее мгновение Данила уже лежал на обочине противоположной стороны дороги. В ушах стоял звон. Щека и губа его были садняще-онемевшими, плечо, рука и ноги, на которых он лежал, ныли от боли и трусились так, словно из них выжали все силы. Данила сделал глубокий вдох, чувствуя, как ребра давит болью. В первые несколько секунд он словно бы не мог вдохнуть достаточно, чтобы отдышаться, как после длительного бега. Колотящееся сердце отдавало дробной пульсацией, барабаня по перепонкам в ушах.
С трудом отлипая от тротуара и принимая сидячее положение, он обнаружил рядом с собой белое, как канцелярский штрих, тело. Это была маленькая девочка – совсем еще ребёнок. Возможно, только в школу пошла, хотя её грязная одежда говорила об обратном.
Данила перевел взгляд на дорогу, по которой машины неслись на привычной скорости, словно бы ничего и не было только что. Словно бы никогда на него не летел автомобиль, стирая покрышки об асфальт и наполняя воздух запахом горелой резины.
Данила рассеянным взглядом пробежал по противоположной стороне дороги – бабки тоже нигде не было. Он облегчённо выдохнул, но в его голове не могла не пронестись мысль: «это что за чертовщина сейчас была?..." Он вернулся взглядом к мелкой девчонке. Она тоже очухалась и уже сидела рядом, дуя на счёсанную ссадину на локте. Рассматривая её, Данила отметил, что она была странной внешности – кожа была абсолютно белой, как волосы и даже ресницы. В его голове возникло слово «альбинос», которое он раньше не встречал, но абсолютно точно знал, что оно применимо к описанию её странной внешности. Пока она возилась, он бегло зацепил её глаза, которые она так и не поднимала на него, но он всё же успел заметить, что они были не менее странными, чем её внешность, потому что были без зрачков. Точнее, они были, но не черные, как у всех людей, а туманно-голубые, в цвет радужки, а то и светлее. В голове у него всплыло новое слово «катаракта» - название заболевания глаз. Но Данила тут же отмёл это слово в сторону, потому что у этой девчонки не было ни какого заболевания – она отлично всё видела, просто у неё глаза были такие сами по себе – странные. Да и в целом она была здоровой, как бык. Грязный бык…
Она была вся чумазая, как бомж из подворотни. То, что некогда было белым летним платьем, сейчас выглядело грязной половой тряпкой, висящей на ней, вместо одежды. Волосы были всклоченными и грязными. Рот и нос были перепачканы уже засохшей кровью, а от неё самой исходил запах железа. Создавалось впечатление, словно бы она очень долгое время пробиралась по кустам и болотам, но Даниле меньше всего хотелось уточнять причины её потрёпанного внешнего вида.
Онемение уже отпустило тело, а вот сердце в груди Данилы так и продолжало плясать лезгинку. Девчонка упорно не поднимала на него глаза и боялась, по всей видимости, даже заговорить.
Что она тут делала и как оказалась рядом в нужный момент? Знала ли она о происходящем заранее или же случайно…?
«Нет, эта встреча точно была не случайной», - Данила знал это как и всё то, что подсказывает его интуиция.
Сейчас, она по какой-то причине оказалась рядом и спасла ему жизнь. Как минимум это стоит благодарности.
С тяжелой болью в теле, Данила стал подниматься на ноги. Интуиция ему подсказывала, что нужно было уходить отсюда. Некое подобие преследующего страха, источник которого слепо рыщет, но пока ещё не видит его, был где-то неподалёку.
-Пойдём, - буркнул Данила отряхиваясь и с недоверием поглядывая на странную белявку, продолжающую смотреть куда угодно, только не на него.

Они шли по городу от одного района к другому. То дворами, то вдоль дороги. Нужно было скоротать время до окончания уроков в школе, чтобы возвращение домой не вызвало лишних вопросов у родителей.
Мама была после смены и в данный момент спала. Но точно бы заметила раннее появление Данилы дома, т.к. сон у неё был довольно чуткий и она могла проснуться от малейшего шороха. Потому раньше обеденного времени дома точно никак нельзя было появляться.
Покосившись на рядом идущую девчонку, Данила задался вопросом, не немая ли она? В комплекте с её эксцентричной внешностью, которая заставляла Данилу съеживаться от неприятного ощущения, что на него люди косятся, это было бы даже не удивительным.
Он ненавидел всё странное и старался как можно дальше держаться от таких вещей или, как в данном случае, людей. Больше всего ему хотелось быть нормальным и иметь таких же нормальных друзей.
Ещё раз посмотрев вскользь на девчонку, как бы невзначай цепляя её взглядом при осмотре улицы, он пытался более детально её оценить.
«Нет, она точно не немая» - пронеслось в его голове.
-Как тебя зовут? – наконец спросил он, нарушая их молчаливую прогулку и ощущая где-то глубоко внутри укол совести за своё холодное отношение к ней.
Ко всем незнакомым людям надо относиться непредвзято, будь то дворник или избалованный деньгами и вниманием мальчишка. У всех свои обстоятельства быть теми, кто они есть. Свои причины, заставляющие вести себя так, как они себя ведут. И у каждого свой жизненный путь, загоняющий в рамки и облачающий в тот внешний вид, в котором они предстают перед нами. Никто
 не вправе осуждать кого-то. И каждый должен понимать, что все такие, какие есть.
-Петра, - робко ответила она, замявшись. Она словно бы боялась его. Или не его, а в целом была запуганной. Но это не помешало Даниле почувствовать виток раздражения в груди и скрипнуть зубами – её имя было таким же странным, как и внешний вид. Самое худшее было то, что хоть такое имя и действительно существовало, но это было не её имя. Точнее, не полное.
«Не осуждать…» - повторил он сам себе, пытаясь проглотить неприятный ком в горле.
Гнев отхлынул, а горечь осталась. И, попытавшись отвлечься, он решил попробовать угадать её полное имя. Это было несложно, но требовало времени и какого-то наблюдения за человеком. Рассмотреть он её успел, кое-какие жесты и мимику уловил – этого было достаточно.
В целом, ему нравилось раньше так порой удивлять окружающих и, знакомясь с ними, таким образом, ощущать некое удовольствие от всеобщего внимания, точно бы он был фокусником, показывающим трюк, секрет которого знал только он сам. Когда-то это действительно приводило в восторг тех, с кем он знакомился и общался. Это заставляло их тянуться к нему, как к лучику солнца, вызывающему неподдельный интерес, что не могло не нравиться Даниле. И, конечно же, вспоминая приятные нотки прошлого, он принялся перебирать буквы алфавита, складывая их в одно слово.
 Производную основу он уже знал, хотя для него это была как поблажка – подсказка, которую дали в загадке, хотя он горел интересом разгадывать её самостоятельно.
«Петра, значит»… - в мыслях он воспроизвёл это имя.
«П.е.т.р.а… р.а… а… Нет, не «а»… «- он произносил каждую букву по отдельности, перебирая их, пока они не становились на свои места. Последняя точно не подходила, и он принялся перебирать буквы алфавита, пока не подставил на место «а» букву «и», которая, точно как пазл, вошла на нужное место. Так он продолжал с каждой последующей буквой, перекатывая каждую по отдельности на языке, точно бы пробуя на вкус.
Последняя буква встала в угловую часть пазла, завершая эту «картину» и складываясь в длинное и замысловатое «Патриарх».
На его губах засияла довольная улыбка, как от удовлетворения разгаданной загадки. В тот же момент он поневоле обернулся на белую девчонку и наконец напрямую встретился с её удивлённо распахнутыми широченными глазами, неотрывно глядящими на него. Она поспешно отвела взгляд в сторону, и он тут же понял, что произнес вслух это имя, чего совсем не хотел, и только разозлился на себя. В её удивлении он уловил тот самый восторг и восхищение, которые некогда сияли в глазах людей, смотрящих на него. Эти взгляды говорили о чем-то близком, точно бы он называл не их имена, а говорил самый приятный в мире комплимент, и они ему безмолвно восторженно отвечали: «я хочу дружить с тобой». 
Но с ней Данила не хотел дружить. Он не хотел себе такого друга. Да даже знакомую, которая бы иногда появлялась рядом, чтобы непременно на него ткнули пальцем, покрутили у виска и, конечно же, стали бы перешептываться, обсуждая его и образовавшуюся рядом непонятную мелкую девчонку. Ему буквально хотелось выть и орать от несправедливости возникших обстоятельств.
«Ну, почему именно так?!... Почему???...» - кричали мысли в его голове. И очередной разряд совести «она тебя сегодня спасла» прошёлся танком по нему, заставляя вернуться в реальность.
Вдруг он осознал, что держится от неё на расстоянии полуметра, если не больше. И даже те пути, которые он выбирает, были максимально безлюдными, избегая лишних глаз. А после услышанного ответа на свой вопрос он молчал слишком долго, пребывая в своих размышлениях. По идее, в такой ситуации нужно в ответ называть своё имя, но Данила не хотел представляться ей, потому что предполагал развитие этого диалога. Он представил, как она привяжется к нему и станет за ним повсюду таскаться, чего ему не хотелось, потому он решил, что не будет в ответ называть своё имя, сохраняя между ними дистанцию.
-Ты ешь хоть что-то? – раздражённо выпалил Данила. – На тебя же смотреть даже жалко. 
Она небрежно вытерла щеку рукой. 
-Мышей, крыс, котов… Иногда собак… Маленьких только – они слишком шумные – слух режет, - она говорила это с такой лёгкостью и серьёзностью, как обычный человек о картошке фри и гамбургерах. Данилу в этот раз передёрнуло от совокупности странностей в одном человеке. Только она не была обычным человеком, и при перечислении её дневного меню Данила почувствовал рвотный позыв, подпирающий к горлу. 
-Господи… Почему ты грязная, как черт? Тебя не учили мыться? – тут Данила брезгливо поморщился. 
-У меня нет дома и ванной. В реке плаваю, но сейчас холодно становится, и в морозы не сильно охота лезть в ледяную воду, - она отвечала так, словно бы говорила про погоду, без какой-либо грусти или жалости к себе или желания их вызвать у собеседника. 
-Где вообще твои родители? Почему они не следят за тобой? – насупившись, спросил Данила, продолжая скрипеть зубами и подавляя в себе желание прогнать её подальше от себя. 
-Нет их у меня и не было никогда. 
-Это как? У всех есть свои родители. Ты же не из воздуха появилась…? – Данила всеми фибрами протестовал. У него в голове не укладывалось, как так может быть и что за чушь несёт эта малявка. 
-Ну, наверное… Я не помню ничего. Я всегда была одна. 
Даня прикусил язык. От горечи ему даже стало стыдно за свои слова. Ему захотелось никогда их не говорить, чтобы не услышать эти ответы. Что-то внутри его гложило и не давало покоя.
 из рюкзака красное яблоко и мандарин, взятые из дома, Данила их протянул Петре. Она с непониманием приняла их. 
Сообразив, что Петра не знает, что это за вид пищи, после живых крыс, Даня тяжело вздохнул, закатывая глаза к небу, и стал объяснять: 
-Это яблоко, и его едят. Берешь и кусаешь. 
Петра повертела в руке фрукт, который так контрастировал с её бледной кожей, точно бы кровь с белым снегом. 
Кусала она так же странно – вгрызалась зубами и отдирала кусок резким поворотом головы, точно дикий волчонок. 
На мысли про волчонка Данила сам себе улыбнулся, добавив к этому охарактеризующее имя «Маугли». 
Медленно разжевывая, она застыла и тут же засияла в восторге.
-Как вкусно!... – благоговейно выдохнула она и принялась с аппетитом поглощать яблоко. Глядя на Петру, у Данилы пронесся в голове вопрос: «Неужели она никогда не ела ничего, кроме живности?...» 
В тот момент у него сложился целый ряд вопросов, вроде «где она жила?», «почему росла именно так?», «почему никто её не забрал в детский дом, если она сирота?». Многие вопросы вертелись у него в голове и не давали покоя, но по предыдущему злому опыту, он решил, что не станет их задавать. По крайней мере, сейчас.
Даня забрал мандарин и принялся его чистить, предугадывая, что его, скорее всего, она начнёт грызть с коркой.
Мать мандарины всегда брала сладкие, что Даниле очень нравилось. Ему было непонятно, как люди могли есть кислые мандарины. У каждого, конечно же, свои приоритеты вкусов, и спорить с ними нельзя. У того же отца была любовь к пиву, которое было чересчур газированное и горькое, но ему нравилось, что тоже было непонятно Даниле.
-Сегодня вечером родителей не будет – мама будет работать в ночь. Уйдёт где-то в 6. Можешь побыть у меня дома после её ухода, но утром они вернутся и… - он не знал, как подобрать слова, чтобы это не звучало грубо. Он перевел на неё взгляд, пытаясь разглядеть, поняла ли она тонкий намёк «…свалить»? Но она лишь похлопала своими глазами мертвой рыбы. 
«Не поняла» - пронеслось у Данилы в голове. 
«Ладно, придумаю что-нибудь» - подумал он, тяжело вздохнув.
Так и шатались они по городу до обеда, пока не настал час идти домой. К тому времени Данила ощутил явное чувство голода, что только подгоняло его вернуться домой побыстрее. Но Петру он не мог бросить – совесть не позволяла. Даже вернувшись домой, оставив её ждать в подъезде, он нервничал, переживая, чтобы ничего не случилось.
Быстро поев, он вернулся к ней, прихватив бутерброды и одну из своих курток.
Данила решил ей показать незамысловатую игру на телефоне «три в ряд», чтобы как-то скоротать время. Когда надоело, он поменял на другую игру, где нужно было искать предметы. Потом на ту, где ходить, бродить и убивать монстров.
Так они сидели до ухода мамы Данилы, пока не появилась возможность вернуться домой.
К тому моменту на улице уже было темно.

Зайдя в квартиру, Даня включил по привычке свет в ванной. Через маленькое окно сверху свет проникал на кухню, что создавало приятную ламповую атмосферу полумрака и домашнего уюта.
Данила включил воду в ванной, заткнул дырку и от души налил мамину любимую пахучую пену для ванной.
Из шкафа он достал полотенце и свои чистые вещи, буквально впихнув их в руки Петры, отправляя её в ванную. 
Для себя же Данила решил, что компьютерные игры – лучшее проведение вечера. 
Петра застряла в ванной на добрых три часа, что даже заставило задуматься,  не съела ли она там случайно кусок пахучего мыла, приняв его за еду. Но, к счастью, у неё хватило ума не поглощать бытовую химию.
Как оказалось, привычно тёплая температура воды для неё была слишком горячей, потому она сидела и ждала, пока та остынет.
Разогретая еда и любимый горячий какао стояли на кухонном столе. Сегодня мама приготовила пюре и куриные бедра, обжаренные до хрустящей корочкой.
Петра сидела за столом, спиной к стене и полубоком к окну. Она буквально вгрызалась в курицу, отдирая от неё куски. Это заставляло Данилу нахмуриться, неодобрительно глядя на неё. Словно бы почувствовав на себе взгляд, она замерла, выпрямилась и стала ждать. Свои бледные глаза она всё так же отводила, избегая прямых взглядов. 
-Волчонок-дикарёнок, - язвительно хмыкнул Данила. 
Он притянул к себе свою тарелку и принялся есть. Петра украдкой следила за ним.
-Тебе нравятся волки? – вдруг спросила она, продолжив есть, подражая Даниле.
-Что?... – Данила не ожидал этого вопроса. Он перевёл взгляд на футболку, которую она поправляла на себе – чёрная с принтом головы волка, отливающего золотой краской. – Наверное… Я не задумывался… Просто ешь, ладно?
Его раздражали эти вопросы. Раздражал любой диалог с ней. Ему хотелось, чтобы она поела, переночевала и ушла дальше, куда она там направлялась. Не его проблемы, кто она и как живёт.
«Была бы нормальной…» - пронеслось в его голове, и он тут же отсёк эту мысль, как самую бредовую из тех, что у него когда-либо могли возникнуть. 
«Нет и ещё раз нет. О чём вообще речь? Да даже если бы и была нормальной – что тогда? Каждую ночь её впускать, прятать в комнате, как щеночка, и подкармливать? И чем это закончится? Она же всё-таки человек и растёт…» 
В мыслях Данилы происходил хаос. Они метались из стороны в сторону, потому что за всем тем негативом, который он испытывал к отмытой замарашке, его кололо сожаление. Ему представлялось, что если бы он вдруг попал на её место. Что если бы ему некуда было пойти и нечего есть? Нашелся ли бы хоть один человек, кто помог бы ему? А если помог бы, то как? И как может помочь он? Что он вообще может сделать? Собрать ей дом из картонных коробок и устроить жить на чердаке или в подвале? Обратиться в полицию и сказать: «ребенок потерялся, родителей не помнит, оформите в детский дом»? Да, там бы у неё были и еда, и одежда, и крыша над головой, вот только Данила очень сильно сомневался, что ей там будет сладко.
Он мучительно простонал, зажмурив глаза и запрокидывая голову, потому что один вариант у него всё же был в голове. Но ему совершенно не хотелось к нему прибегать, потому что «нормальные люди» так не делают. Да, когда нужно было, кое-что он проворачивал со своими родителями – ещё один маленький трюк – но это было по необходимости.
«По необходимости, которая была тебе удобной?» - укоризненно спросил он сам себя. Он прекрасно понимал своё самооправдание, но так же он чётко осознавал своё нежелание заводить себе в друзья белявку с волчьим взглядом.
Сегодня был самый бредовый день в его жизни, который ему хотелось дожить и, наконец-то, лечь спать, а на утро осознать, что ничего этого не было и можно жить дальше в своей парадигме.
Однако то, что он собирался сделать, по всем фронтам глаголило: «нет, завтра уже не будет как раньше».
Он поднял взгляд, всматриваясь в темноту за окном.На улице поднялась настоящая буря, и Дане от чего-то казалось, что выходить не стоит. Что-то было в этой погоде мрачное, наполненное злостью и ненавистью. 
Петра тоже что-то чувствовала – это было видно по тому, как она настороженно смотрит за окно. Но виду она не подавала. 
В такие моменты, глядя за окно и оставаясь в полном одиночестве с приглушённым светом, Даниле казалось, что дом – это самая неприступная крепость. В него не проникнет ни буря, ни дождь, ни ураган, ни что ещё. Он твёрдо знал, что точно не проникнет.