Записка 21

Записка №21

Лимонов. Нью-Йорк, 2002-й
(Почему номер двадцать один? Потому что трижды семь — это будто ты взял совершенство и повторил его слишком много раз.
И от повторения родилась — не святость, а искажение. Так бывает с пророками, которые забыли, что говорить с Небом — это не орать на толпу.)

Когда мне было лет двадцать семь, я читал Лимонова.
Не за то, что он был прав,
а за то, что он орал, когда другие шептали.
Еврейский мальчик из Одессы вдруг услышал голос,
который звучал, как сломанный мегафон эпохи.

Он делал из поэзии плётку.
Из собственной пуповины — хлыст.
Хлестал Родину, как будто хотел выдавить из неё что-то,
что у него не получилось в детстве.

Он был для одних — мерзость. Для других — рок-н-ролл.
И гнал мальчиков вперёд:
в суды, в тюрьмы, в окопы,
как будто хотел, чтобы кто-то прожил ту смелость,
на которую сам не решился по-настоящему.

Он ругал евреев, но писал о них.
Плевал в них, но записывал им посвящения.
Как будто чувствовал, что в этом народе есть то,
что ему самому не достаёт —
внутренний огонь без крика.

Теперь я на него не злюсь.
Он был нужен. Как инфекция, после которой возникает иммунитет.
Он был уроком.
Как ошибка, которую читаешь, чтобы больше не повторить.

Лимонов ушёл.
А мы остались — с вопросом:
а стоит ли быть громким, если ты не слышишь тишину?

Продолжение следует…