Пушкин о министре Уварове и его партнере

Самого сильного врага Пушкин нажил в себе в лице бывшего со-беседника по гусиному обществу Арзамас,а ныне министра Народного просвещения и автора идеологамы  "Самодержавие- Православие - Народность"  С.Уварова


Дневник Пушкина
1835
Февраль
Съ  Генваря  очень  я  занятъ  Петромъ.  На  балахъ  былъ  раза  3;   у;зжалъ  съ  нихъ  рано.  Придворными  сплетнями  мало  занятъ. Шишъ  потомству.
Въ  публик; очень  бранятъ  моего  Пугачева,  a  что  хуже  не покупаютъ — Уваровъ,  большой  подлецъ.  Онъ  кричить  о  моей  книг; какъ  о  возмутительномъ  сочиненіи. 

Его  клевретъ Дундуковъ  (дуракъ  и  Бардашъ)  пресл;дуетъ  меня  своимъ  ценсурнымъ комитетомъ.  Онъ  не  соглашается  чтобъ  я  печаталъ  свои  сочиненія  съ  одного  согласія  Государя.  Царь  любитъ  да  псарь  не любитъ. 

Къ  стати  объ  Уваров;:  Это  большой  негодяй  и  шарлатанъ.  Развратъ  его  изв;стенъ.  Низость  до  того  доходитъ,  что онъ  y  д;тей  Канкрина  былъ  на  посылкахъ.  Объ  немъ  сказали, что  онъ  началъ  т;мъ  что  былъ  б*лядью,  потомъ  нянькой,  и  попалъ въ  През[иденты]  Ак[адеміи]  Наукъ  какъ  Кн[ягиня]  Дашкова,  въ през[иденты]  Р[оссійской]  Ак[адеміи]. — Онъ  кралъ  казенныя дрова  и до  сихъ  поръ  на немъ  есть  счеты— (у  него  11,000  душъ),  казенныхъ  слесарей  употреблялъ  въ  собственную  работу  etc. etc. 

Дашковъ  (министръ)  который  прежде  былъ  съ  нимъ  приятель,  встр;тилъ  Жук[овскаго]  под руку  съ  Уваровымъ,  отвелъ его  въ  сторону,  говоря:  какъ  теб;  не  стыдно  гулять публично
съ  такимъ  челов;комъ!

Ценсура  не  пропустила  сл;дующія  стихи  въ  сказк; моей  о золотомъ  п;тушк;
Царствуй,  лежа  на  боку
И
Сказка  ложъ,  да  въ  ней  намекъ,
Д о б р ы м ъ  молодцамъ  урокъ.

Времена  Красовскаго  возвратились.  Никитенко  глуп;е  Бирукова.

//cм. Пушкин А. С. <Дневник, 1833—1835 г.г.> // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1959.
Т. 12. Критика. Автобиография. — 1949. — С. 314—337.  или   Дневник Пушкина. 1833-1835  Под ред. и прим. Б.Л. Модзалевского и со ст.П.Е. Щеголева. М.; Пг., 1923//

@ Объ  немъ  сказали…@ = это СМС = формула слуха, молвы и сплетни

 Не хорошо, Александр Сергеевич

Что Уваров в личной жизни  практиковал мужеложство  - это его ЛИЧНОЕ дело. Совать в оное нос даже простолюдину из любимой Вами черни неприлично и достойно быть битыми канделябрами по ушам и «бакам». А уж гению…  Вв тоже про свой и иной зад столько стихов нам оставили, что не знаешь что и думать … 

Что Уваров бранил Вашего Пугачева…  так это его обязанность – он же не асессор какой заштатный  и манкирующий службой  - он министр … и не путей сообщения, а народного просвещения. Он обязан защитить оную от двусмысленного сочинения, из которого не всяк сообразит – ваш Емельян это преступник и бунтарь или чуть ли не герой … Вот  публика, верноподданная и монархию обожавшая как божественное изделие  для России, ваш товар и не покупала. Сами виноваты – нельзя и вашим, и нашим

Остальное об Уварове недостойно Дневника Гения и Нашего Всего. Недостойно мазать дневник таким говном. Недостойно упаковывать в него СМС-ски

Крошка сын пришел к отцу
И спросила кроха
- В попку это хорошо?
 -Да, сынок, неплохо …

Но это еще не все.  Была и роковая эпиграмма ...

Длинная как поэма тщательно выписанная злая эпиграмма "На выздоровление Лукулла. Подражание Латинскому" на эту легендарную персону более известна
 
На выздоровление Лукулла. Подражание Латинскому

Ты угасал, богач младой!
Ты слышал плач друзей печальных.
Уж смерть являлась за тобой
В дверях сеней твоих хрустальных.
Она, как втершийся с утра
Заимодавец терпеливый,
Торча в передней молчаливой,
Не трогалась с ковра.
В померкшей комнате твоей
Врачи угрюмые шептались.
Твоих нахлебников, цирцей
Смущеньем лица омрачались;
Вздыхали верные рабы
И за тебя богов молили,
Не зная в страхе, что сулили
Им тайные судьбы.
А между тем наследник твой,
Как ворон к мертвечине падкой,
Бледнел и трясся над тобой,
Знобим стяжанья лихорадкой.
Уже скупой его сургуч
Пятнал замки твоей конторы;
И мнил загресть он злата горы
В пыли бумажных куч.
Он мнил: "Теперь уж у вельмож
Не стану няньчить ребятишек;
Я сам вельможа буду тож;
В подвалах, благо, есть излишек.
Теперь мне честность – трын-трава!
Жену обсчитывать не буду,
И воровать уже забуду
Казенные дрова!"
Но ты воскрес. Твои друзья,
В ладони хлопая ликуют;
Рабы как добрая семья
Друг друга в радости целуют;
Бодрится врач, подняв очки;
Гробовый мастер взоры клонит;
А вместе с ним приказчик гонит
Наследника в толчки.
Так жизнь тебе возвращена
Со всею прелестью своею;
Смотри: бесценный дар она;
Умей же пользоваться ею;
Укрась ее; года летят,
Пора! Введи в свои чертоги
Жену красавицу – и боги
Ваш брак благословят.

Что оставалось делать министру после такого публичного издевательского осмеяния с купе с с эпиграммой на его партнера   

В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что <-жопа-> есть.

Оставалось немного : извести Пушкина и его жену молвой, опозорить Дипломом Ордена муджей-рогачей, а то и вовсе ликвидировать

прим.
1. Томашевский: Эпиграмма ходила в списках. Она направлена против вице-президента Академии наук М.А. Дондукова-Корсакова, у которого не было никаких научных трудов и который был обязан своим местом покровительству С. С. Уварова. Стихотворение намекает на порок, связывавший Уварова с Дондуковым-Корсаковым. Ср. запись в Дневнике Пушкина от февраля 1835 г. (т. VIII). Благодаря эпиграмме Пушкина имя «Дундук» стало нарицательным. В тексте принята смягченная редакция последнего стиха.
2. Сетевые сведения: ДОНДУКОВЫ-КОРСАКОВЫ, российская княжеская фамилия калмыцкого происхождения. ДОНДУКОВЫ-КОРСАКОВЫ, российская княжеская фамилия калмыцкого происхожденияКнязь Михаил Александрович Дондуков-Корсаков — гос. и военный деятель Российской империи, цензор из рода Дондуковых, вице-президент Петербургской академии наук.
3. Бонди: При жизни Пушкина напечатано не было. Автографа не сохранилось. Источники текста: Копии в сборниках: 1. „Всякая Всячина“ (ВВ2). 2. Долгорукова (Дл). 3. Бартенева (Б1). Здесь запись руки M. Н. Лонгинова. Перед текстом (без заглавия): „У С. Д. П.<олторацкого>. С собственноручной рукописи Пушкина (от Хлюстина)“. Напечатано Цявловским в публикации „Из пушкинианы П. И. Бартенева. I. Тетрадь 1850-ых гг.“ — „Летописи Гос. Литературного музея“, кн. первая, М. 1936, стр. 533—534. 4. Лонгинова-Полторацкого (Л). 5. Александрова (Ал). 6. Якушкина (Я1). 7. Гаевского (Гв3). 8. Дашкова (Дш и Дш1). 9. Ефремова (Е). Отдельная копия: 10. В сборнике, составленном Н. В. Кукольником, „Анекдоты“ (Кк) — ПД. Ф 371, № 7, л. 123. Опубликовано Л. К. Ильинским в заметке «Из мелочей Пушкинского комментария. Эпиграмма „В Академии наук“» — „Пушкин и его современники“, вып. XXXVIII—XXXIX, 1930, стр. 211. Публикации: 11. Гербеля в берлинском сборнике „Стихотворения А. С. Пушкина“, 1861, стр. 101 (Гр1). 12. Огарева в сборнике „Русская потаенная литература XIX столетия“, Лондон, 1861, стр. 86 (О). 13. Бартенева в заметке «Из записной книжки „Русского Архива“» — „Русский Архив“ 1892, № 8, стр. 490, запись со слов А. А. Краевского, приведшего по памяти первый и последний стихи, прочитанные Краевским в несохранившемся автографе (Kp4)
Из всех указанных текстов самым авторитетным нужно признать текст Б1. Последний стих в записи Бартенева со слов Краевского (Кр4) дает, очевидно, вариант „для дам“. Помещаем его в отделе „Другие редакции и варианты“. Остальные отличия всех копий и публикаций:
2 Председает князь Дундук Кк
3 Но, кажись, не подобает Дш1 Я1
— По делам не подобает О
4 Дундукам такая честь Дш1 Кк О
5 Отчего ж он заседает? Гв3 Гр1 Дш Дш1 Е Л О Я1
— Отчего ж он председает? Кк
6 Оттого что .... есть Гв3 Гр1 Дш Дш1 Е Кк Л О Я1
Адресат стихов указан Гербелем в Гр1 стр. 233.
Печатается по копии Б1.
Датируется маем — июнем 1835 г.
Опубликовано за границей в 1861 г. (см. выше). В России опубликованы первые пять стихов Ефремовым в его первом издании сочинений Пушкина, т. III, 1880, стр. 422. (Ст. 1—2 в виде цитаты в мемуарах Ф. М. Деларю „М. Д. Деларю и А. С. Пушкин“ — „Русская Старина“ 1880, № 9, стр. 219). Шестой стих в варианте „для дам“ опубликован Морозовым в его первом издании сочинений Пушкина, т. VII, 1887, стр. 418; в другом варианте — Венгеровым в его издании сочинений Пушкина, т. IV, 1910, стр. 40. (М. Ц.)

Приложение
https://xn--h1aagokeh.xn--p1ai/journal/post/7206
Тростин Евгений «ЗАСЕДАЕТ КНЯЗЬ ДУНДУК»
№110 февраль 2024

Вице-президент Академии наук князь Михаил Дондуков-Корсаков вряд ли стремился остаться в памяти потомков осмеянным героем хлесткой пушкинской эпиграммы. Но история распорядилась именно так.
 
Портрет князя Михаила Дондукова-Корсакова. Неизв. худ. Ранее 1869 года
 
Сергея Уварова, министра народного просвещения (1833–1849) и президента Академии наук (1818–1855), не устраивало, что император Николай I взял на себя роль единственного (если не считать исполнителя царской воли шефа жандармов Александра Бенкендорфа) цензора Александра Пушкина. Министр сам стремился к этой роли, желая превратить поэта в инструмент для формирования государственной идеологии. Его правой рукой был князь Михаил Дондуков-Корсаков.
Судьба человека, который вошел в историю благодаря обидной эпиграмме, начиналась чинно, благородно. Племянник известного путешественника камергера Николая Резанова, он поступил на службу в лейб-гвардии Преображенский полк, участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничных походах 1813–1814 годов. Оставил армию в чине полковника. После этого числился при ведомстве внутренних дел, пока давний приятель Уваров не привлек его к работе в Министерстве народного просвещения, доверив видные должности. Сперва Дондуков-Корсаков стал попечителем Санкт-Петербургского учебного округа и председателем столичного цензурного комитета, а в 1835-м еще и вице-президентом Академии наук. В 47 лет он получил чин тайного советника. Многие считали его карьерный взлет незаслуженным. А Пушкин во многом связывал свои цензурные неприятности с интригами Уварова и Дондукова-Корсакова.
 «Дурак и бардаш»
В 1835 году поэт записал в дневнике: «В публике очень бранят моего Пугачева [имеется в виду «История Пугачевского бунта». – «Историк»], а что хуже – не покупают. Уваров – большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дундуков (дурак и бардаш) преследует меня своим ценсурным комитетом. Он не соглашается, чтоб я печатал свои сочинения с одного согласия государя. Царь любит, да псарь не любит». Понятие «бардаш», которого нет в словарях, по-видимому, означает «завсегдатай веселых заведений» или «мужчина, который ведет себя как представительница древнейшей профессии». С тех пор Пушкин называл князя только Дундуковым – не Дондуковым. Из олонецкого северного говора в русскую речь вошло бранное слово «дундук», что значит «бестолковый, глупый и одновременно кичливый человек».
В том же году Пушкин посвятил бедолаге князю одну из самых известных и колких своих эпиграмм, которую и в наше время нельзя публиковать без купюр:
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что … есть.

Эти строки – разумеется, анонимно – ходили по обеим столицам. Но непросто было не узнать пушкинский слог! Слишком звучные стихи, которые трудно забыть, однажды услышав. А острие эпиграммы отточено мастерски. С одной стороны, поэт намекал на научную несостоятельность человека, занявшего высокий пост в академии. С другой – на то, что единственной причиной возвышения Дондукова-Корсакова якобы была его противоестественная связь с министром Уваровым, о которой давно поговаривали злые языки. Князь вполне мог вызвать Пушкина на дуэль: повод был веский. Но предпочел создать впечатление, что ничего не знает об этой эпиграмме. Дондукову-Корсакову хватало дворянского воспитания, чтобы никогда ни словом, ни жестом не напоминать поэту о скандальной шутке. Он делал вид, что ее просто не было, что этот «стишок» не имеет к нему никакого отношения. Над князем нередко подшучивали, ведь нелегко выбросить из головы пушкинские строки, но он не обращал на это внимания. Ученым Дондуков-Корсаков действительно не был, однако административными навыками, завидным самообладанием и хорошим воспитанием обладал.
 
Братья Корсаковы
К тому же он давно – как минимум заочно – знал автора эпиграммы. Одним из лицейских друзей Пушкина был его младший брат Николай Корсаков – одаренный поэт и музыкант. В стихотворении «Пирующие студенты» Пушкин писал о товарище: «Милый наш певец, любимый Аполлоном». Окончив лицей, Николай стал сотрудником Министерства иностранных дел, но, увы, в 20 лет умер во Флоренции от чахотки. Пушкин посвятил ему стихотворение «Гроб юноши», а в знаменитом «19 октября» 1825 года так вспоминал о своем друге:
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.

Пушкин был знаком и с третьим братом Корсаковым – Петром, издателем и цензором, о котором отзывался неизменно уважительно, а в одном из писем обращался к нему: «Некогда, при первых моих шагах на поприще литературы, вы подали мне дружескую руку». В 1817 году Петр Корсаков редактировал журнал «Северный наблюдатель», в котором юный Пушкин опубликовал пять стихотворений. Сам издатель называл себя «всегдашним почитателем» пушкинской музы. И незадолго до гибели поэта восторженно отозвался о первых главах «Капитанской дочки».
 
Портрет президента Академии наук Сергея Уварова. Худ. В.А. Голике. 1833 год
 Пушкин, несомненно, знал Дондукова-Корсакова еще с тех пор, когда он не носил двойной фамилии. То есть до 1829 года, когда ему после женитьбы на княжне Марии Никитичне Дондуковой, правнучке калмыцкого хана Дондук-Омбо, дети которого, приняв православие, получили княжеский титул, было высочайше дозволено вместе с потомством именоваться этим титулом во избежание угасания рода. 35-летний Корсаков получил право добавить к своей фамилии вторую – княжескую. Видимо, он был неравнодушен к громким регалиям. Изображение профиля Дондукова-Корсакова имеется в бумагах Пушкина, относящихся к январю-февралю 1830 года, когда князь еще не заседал в Академии наук и не имел отношения к цензорству, занимаясь совсем другими вопросами по линии Министерства внутренних дел.
 Добродушный цензор
По выражению друга Пушкина Петра Плетнева, Дондуков-Корсаков был «большой мастер на денежные предприятия» и сумел составить себе немалое состояние помимо богатого приданого. Впрочем, в 1836 году поэту довелось ближе узнать князя. Пушкин стал учредителем и главным редактором журнала «Современник» и не раз обращался к нему по цензурным вопросам. Оказалось, что «Дундук» – вовсе не невежа, к своим обязанностям в академии относится добросовестно, да и цензором его едва ли назовешь самым строгим. Сохранилась переписка давних знакомых – взаимно уважительная. Скорее всего, Дондуков-Корсаков опасался, что его заподозрят в мстительных чувствах из-за хлесткой эпиграммы.
Друг Пушкина Сергей Соболевский утверждал, что поэт, коротко узнав князя, сожалел о той «убийственной» эпиграмме. Пожалуй, это верно лишь отчасти. Известно, что Пушкин, уладив отношения с «Дундуком», не переставал над ним посмеиваться – по крайней мере, в разговорах с приятелями. Например, как-то вместе с журналистом Андреем Краевским он заглянул на открытое заседание академии. По болезни Уварова вице-президент Дондуков-Корсаков в тот день председательствовал: при орденах, в новеньком мундире он выглядел торжественно. Кивнув на него, поэт шепнул Краевскому: «Ведь сидит довольный и веселый, а ведь сидит-то на моей эпиграмме! Ничего, не больно, не вертится!»
Есть версия, что друзья князя были причастны к организации последней дуэли Пушкина, но она относится скорее к области историко-литературных фантазий. В запутанной истории пушкинской дуэли самые дотошные исследователи не нашли дондуковских следов.
После гибели поэта, в декабре 1837-го, Дондуков-Корсаков, прежде занимавший в Академии наук только административную должность, стал ее почетным членом, а вице-президентом оставался до 1852 года.