Не того пожалел

Фёдор гнал из города, как подстреленный — у тёщи юбилей, опаздывать было нельзя, потом ещё неделю слушать будет. Старый «ЗиЛ» был ему не только другом и помощником, но и большущей головной болью, как старый пёс, что вроде и верный, а всё больше валяется, чем служит. Вот и сегодня, когда уж пора было возвращаться, встал, как вкопанный. Пришлось открывать капот и лезть туда. Ковырялся долго. Руки в мазуте, лоб в поту. Завёл-таки. Двигатель фыркнул, чихнул, но всё-таки затарахтел.

А ещё как назло зима пришла раньше положенного. Прихватил морозец. Фёдор, напрягая покрасневшие от усталости глаза и всматриваясь в тусклый свет фар, старался объезжать ямы, которые уже припорошило первым снегом. Дорога и без того тяжёлая превратилась в сплошное белое полотно.

Впереди показалась остановка, а за ней должен был быть и поворот к посёлку.
— Километров 10 ещё осталось, — прикинул Фёдор, — должен успеть. А там уж и чай горячий, и дом тёплый.

Бледный луч фар выхватил из темноты металлический каркас, изогнутый волнами козырёк из шифера и лавку, на которой краем глаза Фёдор заметил какой-то мешок. Мешок пошевелился.

Неужто кто-то из посёлка? Так последний автобус давно уж прошёл, — подумал он и остановил машину.

— Эй, кто там есть? — позвал Фёдор в темноту. — Залезай, подвезу что ли.

Двигатель старенького «ЗиЛа» громко молотил даже на холостых оборотах, и, не расслышав ответа, он вздохнул, открыл дверь и выпрыгнул из кабины. Морозный ветер сразу нырнул под лёгкую осеннюю курточку, которую он накинул утром поверх спецовки, не послушав прогноз погоды. Поёживаясь, Фёдор подошёл к остановке.

На лавке лежал мужик, уже покрытый тонким слоем снежной пыли.

— Эй, браток, ты чего? — спросил Фёдор и потряс его за плечо. Мужик повернулся на спину, что-то замычав в ответ, и Фёдор узнал его — это был Степан, его односельчанин, которого все называли просто — Стёпка. Лицо у него было бледное и грязное, а глаза стеклянные. Степан был мертвецки пьян.

Стёпку в посёлке знали все. А как такого не знать? Однажды он увёл у соседа корову, продать хотел, выпить было нечего. Работы он сторонился, как кошка воды — всё мимо да мимо. В магазине Стёпке в долг давно не отпускали, а он как заколдованный: всё равно с бутылкой.

— Ты где ж так надрался-то? Окоченел уж, поди, весь, — Фёдор наклонился, взял Стёпку под мышки и, пыхтя, взвалил на плечо.
— Нормааально, — гнусаво, с каким-то довольством собой, протянул Стёпка в ответ, мотнул головой да так и завис.

Фёдор кое-как затолкал его в кабину, тот плюхнулся на сиденье и разъехался, как кисель.

— Всё, сиди, сейчас довезу до дома, — отдуваясь, сказал Фёдор.
— А чё это ты со мной возишься, а? Ишь, спаситель… закурю? — пробурчал Стёпка.
— Ну, кури, — ответил Фёдор.
— Золотой ты у нас человек, Федька, — язвительно тянул своё Степан, прикуривая. От него повалил дым, как от старой трубы, и запах дешёвого табака сразу заполнил всю кабину.
— И всё-то у тебя, как по учебнику. А я видишь ли, какой-то не такой. Мне легче, что ли, когда ты свой порядок показываешь? Не хочу я, как у тебя. Я просто жить хочу, — продолжил он, зевая.
— Замёрз бы, дурак, — вздохнул Фёдор.
— Ну и замёрз бы, тебе-то что. Ты это, едь поаккуратнее, чай не на тот свет везёшь, — отогревшись и засыпая, ответил Стёпка.

Дальше Фёдор ехал молча и в тишине. Стёпка похрапывал, развалившись на сиденье. В кабине стоял крепкий дух сигарет и водки.

Скоро показались первые дома посёлка. Фёдор подъехал к Стёпкиному дому и толкнул его в бок:
— Вставай, что ли.
— А? Что? — вздрогнул, вырванный из тяжёлого хмельного сна, Стёпка.
— Приехали, говорю, — устало сказал Фёдор.

Фёдор вытащил пьяного Стёпку из машины, как мешок, и заволок в дом, едва не поскользнувшись у калитки. Он понимал, что уже безнадёжно опоздал, поэтому домой шёл без всякого настроения. Фёдор знал, что дома его будут ждать жена и тёща — как телевизор с двумя пультами: один громкость прибавит, другой — канал сменит.

На крыльце он громко оббил ботинки, вроде бы чтобы и себе, но и всем показать, что пришёл. В доме тёщи уже не было — ушла. Он выдохнул, ну хоть что-то.

Жена молча поставила на стол ужин и, не глядя на него, спросила:

— Ну, и где был?
— Надь, машина опять, — начал он, не поднимая глаз от тарелки.
— Опять? Да брось ты её к лешему! Сколько можно! — завелась жена, будто этого и ждала.
— Стёпку ещё по дороге подобрал, подвёз, — добавил он, осторожно подбирая слова.
Жена опешила:
— Пьянь эту?
— Ну, а что, пьянь… замёрз бы.
Из жены, как воздух выкачали. Она устало села за стол и горько махнула рукой:
— Да в кого ж ты такой, Федька. И ездят все на тебе, и ездят. Сколько можно? Знаешь, как он тебя поносит? Что, пожалел его?
— А я не его пожалел. Себя. Чтоб человеком остаться, — тихо ответил Фёдор.