Аргонавтика

Книга I
***
Начиная с тебя, о Феб, я поведаю о славных деяниях древних людей, которые по велению царя Пелия спустились в устье Понта и между киликийскими скалами на хорошо оснащенном корабле «Арго» в поисках золотого руна.

Таково было предсказание, которое услышал Пелий: его ждала ужасная смерть от руки человека, которого он увидит идущим от людей с одной сандалией в руке. И вскоре после этого, в соответствии с этим правдивым предсказанием, Ясон пересёк зимний поток.
Анавр пошёл пешком и вытащил одну сандалию из грязи, но другую
оставил в глубине, удерживаемой наводнением. И сразу же он пришёл к
Пелию, чтобы разделить с ним пиршество, которое царь устраивал в честь своего отца Посейдона и остальных богов, хотя он и не оказал почёта
Пеласгийской Гере. Царь быстро увидел его и, поразмыслив, придумал для
него трудное и опасное путешествие, чтобы в море или среди
чужеземцев он не смог вернуться домой.
 Корабль, как рассказывают древние барды, Аргус построил под руководством
Афины. Но теперь я расскажу о происхождении и именах героев,
и о долгих морских путешествиях, и о подвигах, которые они совершали во время своих странствий; да будут музы вдохновительницами моей песни!

Для начала назовём Орфея, которого, как говорят, Каллиопа однажды
выдала замуж за фракийца Эагра, недалеко от Пимпейской возвышенности.
Говорят, что он музыкой своих песен очаровывал упрямые скалы на горах
и течение рек. И по сей день дикие дубы, свидетели того волшебного
народа, что жил в Зоне на фракийском берегу, стоят ровными рядами,
плотно прижавшись друг к другу, — те самые, что под чарами его
лиру он привёл из Пиерии. Таков был Орфей, которого сын Эсона
пригласил разделить с ним труды, повинуясь велению Кеиона,
Орфея, правителя Бистонской Пиерии.
Тут же явился Астерион, которого Комет зачал в водах бурлящего
Апидана; он жил в Пиресии у горы Филеи, где Апидан и светлый Энипей сливают свои потоки, притекая издалека.
Следом за ними из Ларисы пришёл Полифем, сын Эилата, который прежде
был среди могучих лапифов, когда они вооружались против
Кентавры, с которыми он сражался в молодости, теперь стали неповоротливыми
с возрастом, но боевой дух его остался прежним, как и прежде.
Ификл недолго оставался в Филаке, дяде сына Эсона;
ибо Эсон женился на его сестре Алкмеде, дочери Филака:
родство с ней позволило ему присоединиться к войску.
И Адмет, владыка Феры, богатый овцами, не остался под
вершиной Халкодонийской горы.
 И в Алопе не остались сыновья Гермеса, богатые землями, искусные в хитрости, Эрит и Эхион, и с ними Третьим был их родственник Эталид, которого родила у ручья Амфрис Эвполемея, дочь Мирмидона из Фтии;
два других были рождены Антианейрой, дочерью Менесфея.

От богатого Гиртона родился Корон, сын Кенея, храбрый, но не более храбрый, чем его отец. Ибо барды повествуют, что Каен, ещё будучи живым,
погиб от рук кентавров, когда, отделившись от других вождей, он
разбил их; и они, объединившись против него, не смогли ни повалить, ни
убить его; но непобеждённый и непоколебимый, он ушёл под землю,
засыпанный лавиной из массивных сосен.

Также прибыл титаресиец Мопс, которого сын Лето
научил гадать по птицам; и Эвридимас, сын Ктимена; он жил
в Долопианском Ктимене у озера Ксинианского.

 Кроме того, Актор послал своего сына Меноэция из Опуса, чтобы тот сопровождал
вождей.

За ним последовал Эвритион и могучий Эрибот, один — сын Телеона, другой —
Ируса, сына Актора; сын Телеона — прославленный Эрибот, а Ируса —
Эвритион. Третьим с ними был Ойлей, несравненный в храбрости и хорошо
умевший атаковать бегущего врага, когда тот разрывает ряды.

Теперь из Эвбеи прибыл Кант, жаждущий приключений, которого послал Канет, сын
Абаса; но ему не суждено было вернуться в Керинф. Ибо судьба
предначертала, что он и Мопс, искусные в прорицаниях, будут скитаться
и погибнут в самых дальних уголках Ливии. Ибо нет ничего невозможного для смертных,
поскольку они похоронили их в Ливии, так далеко от Колхиды, как
далеко от восхода и заката солнца.

 К нему присоединились Клитий и Ифит, стражи Эхалии,
сыновья безжалостного Эврита, Эврита, которому покровительствует бог
Он отдал свой лук, но не обрадовался подарку, ибо по собственному выбору он
соперничал даже с дарителем.

После них пришли сыновья Эака, но не оба сразу и не из одного и того же места,
ибо они поселились далеко от Эгины в изгнании, когда по своей глупости убили своего брата Фея. Теламон жил на Аттическом
острове, но Пелей ушёл и поселился во Фтии.

После них из Кекропии пришёл воинственный Бут, сын храброго Телеона, и
Фалер, сын Пелея. Отец его, Алкон, послал его в поход, но у него не было других сыновей, которые могли бы позаботиться о его старости и пропитании. Но он, его
горячо любимого и единственного сына он отправил в путь, чтобы тот мог
выделиться среди отважных героев. Но Тесей, превосходивший всех сыновей
Эрехтея, невидимой связью был связан с землёй Таенара, ибо он
следовал по этому пути вместе с Пирифоем; несомненно, оба они
заслужили награду за свой труд.

Тифис, сын Хагния, покинул сифейский народ феспийцев, хорошо
умевший предсказывать поднимающуюся волну на широком море и хорошо
умевший по солнцу и звёздам определять штормовые ветры и время отплытия.
Сама Тритониада Афина убедила его присоединиться к вождям, и он
стал желанным товарищем среди них. Она сама построила быстрый
корабль, и вместе с Аргусом, сыном Арестора, они создали его по её совету.
 Поэтому он оказался самым превосходным из всех кораблей, которые
плавали по морю на вёслах.

После них пришёл Флиас из Арейфии, где он жил в достатке благодаря
благосклонности своего отца Диониса, в своём доме у источников
Асопа.

 Из Аргоса пришли Талас и Арей, сыновья Биаса, и могучий Леодок,
все они были сыновьями Перо, дочери Нелея; из-за неё Эолийцы
Меламп претерпел тяжкие страдания, защищая Ификла.

 Мы также не знаем, что Геракл, обладавший могучим сердцем, пренебрег настойчивым призывом сына Эсона. Но когда он услышал о собрании героев и добрался до Лирсейского Аргоса из Аркадии по дороге, по которой он нёс живого кабана, кормившегося в зарослях Лампеи,
недалеко от обширного Эриманфского болота, кабана, закованного в цепи, он спустил
со своих могучих плеч у входа на рыночную площадь Микен;
и сам по своей воле выступил против замысла Эврисфея;
и с ним отправился Гилас, храбрый товарищ, в расцвете юности,
чтобы нести его стрелы и охранять его лук.

 Следом за ним шёл потомок божественного Даная, Навплий.  Он был
сыном Клитонея, сына Наубола; Наубол был сыном Лерна;
Мы знаем, что Лерней был сыном Проэта, сына Навплия, и однажды Амитон,
дочь Даная, вышедшая замуж за Посейдона, родила Навплия, который превзошёл
всех людей в искусстве мореплавания.

Идмон пришёл последним из всех, кто жил в Аргосе, потому что, хотя он и узнал свою судьбу по оракулу, он пришёл, чтобы народ не
Не завидуй его славной славе. Он был не сыном Абаса, а сыном Лето,
который сам породил его, чтобы он был причислен к славным Эолидам, и
сам научил его искусству пророчества — прислушиваться к птицам и
наблюдать за знаками горящей жертвы.

Кроме того, этолийская Леда послала из Спарты могучих Полидевка и Кастора,
умевших управлять быстроногими конями; этих своих горячо любимых сыновей она
родила в один день в доме Тиндарея; и она не запретила им
уезжать, ибо у неё были мысли, достойные невесты Зевса.

 Сыновья Афарея, Линкей и гордый Идас, прибыли из Арне.
Они ликовали, радуясь своей великой силе; и Линкей тоже превосходил всех зоркостью, если, конечно, правда то, что этот герой мог легко устремить свой взгляд даже под землю.

 И вместе с ними отправился в путь Нелейский Периклимен, старший из всех сыновей богоподобного Нелея, родившихся в Пилосе; Посейдон наделил его безграничной силой и наделил способностью принимать любую форму, какую он пожелает в пылу битвы.

Кроме того, из Аркадии пришли Амфидам и Кефей, которые поселились в Тегее
и в Афеидах, двух владениях Алфея, а за ними последовал Анкей
третьим был тот, кого послал его отец Ликург, брат, старший, чем оба. Но его оставили в городе, чтобы он заботился о стареющем Алее, а сам он отправил своего сына к братьям. Антей отправился в путь, облачённый в шкуру маналийского медведя и держа в правой руке огромный обоюдоострый боевой топор. Его доспехи его дед спрятал в самом дальнем углу дома, чтобы посмотреть, сможет ли он каким-то образом отсрочить его отъезд.

Был ещё Авгий, которого молва называла сыном Гелиоса; он
правил элевсинцами, гордясь своим богатством, и очень хотел
чтобы увидеть Колхиду и самого Ээта, правителя колхов.

Астерий и Амфион, сыновья Гиперасия, пришли из ахейской Пеллены,
которую некогда основал Пелей, их дед, на берегах Эгиала.

После них из Таенара пришёл Эвфем, которого Европа, дочь могучего Тантала, родила Посейдону. Он привык
скользить по волнам серого моря, не замочив своих быстрых ног, а лишь
опуская кончики пальцев на водную гладь.

Да, и ещё два сына Посейдона пришли: один — Эргинус, который оставил
цитадель славного Милета, другой — гордый Анкей, покинувший
Парфению, обитель Геры-Имбрии; оба хвастались своим умением
плавать и воевать.

После них из Калидона прибыл сын Энея, могучий Мелеагр, и
Лаокоон — Лаокоон, брат Энея, хотя и не от той же матери,
ибо его родила служанка; его, уже состарившегося, Эней послал
охранять своего сына: так Мелеагр, ещё юноша, вступил в ряды отважных
героев. Никто не мог бы превзойти его, я думаю, кроме Геракла, если бы
он ещё год прожил среди этолийцев и был воспитан ими.
Да, и его дядя, хорошо умевший сражаться как с помощью дротика, так и
в рукопашном бою, Ификл, сын Фестия, сопровождал его в пути.

 С ним был Палаemon, сын Олениана Лерна, родом из Лерна,
но по происхождению он был из Гефеста, и поэтому у него были хромые ноги,
но никто не осмелился бы насмехаться над его телосложением и доблестью.
Поэтому он был причислен к числу вождей, прославивших Ясона.

 Из Фив происходил Ифит, сын Наубола, сына Орнита;
когда-то он был его хозяином, когда Ясон отправился к Пифо, чтобы попросить
ответ о его путешествии; ибо там он приветствовал его своими
криками.

Затем пришли Зет и Калаид, сыновья Борея, которых однажды Оретифия,
дочь Эрехтея, родила Борею на краю зимней Фракии;
именно туда фракийский Борей унёс её от Кекропии, когда она кружилась в танце у ручья Хисса. И, унеся её далеко, к месту, которое люди называли скалой Сарпедона, у реки Эргинус, он окутал её тёмными облаками и подчинил своей воле. Там они заставляли свои тёмные крылья трепетать у их лодыжек
с обеих сторон, когда они взлетали, было удивительно видеть крылья,
блестящие золотой чешуёй, а вокруг их голов и шей, туда-сюда, развевались
их тёмные волосы, подхваченные ветром.

Нет, ни Акаст, сын могучего Пелия, не хотел оставаться во дворце своего
храброго отца, ни Аргус, помощник богини Афины, но они тоже были готовы
примкнуть к войску.

Так много было помощников, собравшихся, чтобы присоединиться к сыну Эсона.
 Все вожди окрестных жителей, которых звали Минья, в большинстве своём
самые отважные заявляли, что они произошли от крови дочерей Миния; так, сам Ясон был сыном Алкея, который родился от Климены, дочери Миния.

 Теперь, когда рабы приготовили всё необходимое, всё то, чем снабжают полностью оснащённые корабли, когда люди отправляются в морское путешествие, герои направились через город к кораблю, который стоял на берегу, называемом Магнезией.
Пагасы; и толпа людей, спешащих навстречу друг другу; но
герои сияли, как сверкающие звёзды среди облаков; и каждый из них
увидев, как они спешат в своих доспехах, сказал бы:

«Царь Зевс, что замышляет Пелий? Куда он ведёт
из Панахейской земли такое великое войско героев? Однажды они
сожгут дворец Ээта губительным огнём, если он не отдаст им
овчину по своей доброй воле. Но пути не избежать,
тяжёл труд для тех, кто отваживается».

Так они говорили повсюду в городе; но женщины часто поднимали руки к небу, моля бессмертных о возвращении, о том, чего желали их сердца. И одна из них со слезами сказала своей подруге:

«Несчастный Алкмеон, зло наконец-то настигло тебя, хотя и поздно,
ты не завершил свой жизненный путь в блеске. И Эсон, несчастный человек!
Конечно, для него было бы лучше, если бы он лежал под землёй,
укутанный в саван, всё ещё не осознавая тягот жизни. О, если бы
та тёмная волна, в которой погибла дева Гелла, поглотила бы и Фрикса
вместе с бараном; но зловещее предзнаменование даже послало человеческий голос,
чтобы причинить Алкмеду страдания и бесчисленные муки в будущем».

 Так говорили женщины, провожая героев. И теперь многие
Рабы, мужчины и женщины, собрались вместе, и его мать, убитая горем из-за Ясона,
была рядом с ними. И горькая боль пронзила сердце каждой женщины; и
вместе с ними стонал отец в своей печальной старости, лежа на постели,
плотно закутавшись в одеяло. Но герой сразу же успокоил их,
подбадривая их, и велел рабам взять его оружие для войны; и
они молча, с опущенными взглядами, взяли его. И даже когда
мать обняла сына, она прижималась к нему, безутешно плача, как плачет
девица в одиночестве, нежно уткнувшись в шею своего возлюбленного
седая нянюшка, служанка, у которой теперь нет никого, кто бы о ней заботился, но она
тянет свою тяжёлую жизнь под гнётом мачехи, которая постоянно издевается над ней,
осыпая всё новыми оскорблениями, и когда она плачет, её сердце
сжимается от горя, и она не может сдержать всех стонов, которые рвутся наружу;
так без устали плакала Алкмеида, баюкая сына на руках, и в своём страстном горе говорила следующее:

— Если бы в тот день, когда я, несчастная женщина, услышала, как король
Пелиас провозглашает своё злое повеление, я сразу же отказалась от своей жизни и
Я забыл о своих заботах, чтобы ты сам, мой сын, своими руками мог похоронить меня.
Это было единственное желание, которое я ещё не успел исполнить.
Все остальные награды за твоё воспитание я уже давно получил. Теперь я, некогда столь почитаемая среди ахейских женщин, останусь
одна, как рабыня, в своих пустых чертогах, томясь, несчастная,
из-за любви к тебе, к тебе, ради которого я прежде была столь
велика и знаменита, к моему единственному сыну, ради которого я впервые и в последний раз
сбросила свою девственную одежду. Ибо мне, более чем другим, богиня Эйлейфия
обильным потомством. Увы, моя глупость! Ни разу, даже во сне,
я не предвидела, что бегство Фрикса принесёт мне беду».

 Так, стеная, она плакала, и её служанки, стоя рядом, причитали;
но Ясон мягко обратился к ней с утешительными словами:

«Не копи, прошу тебя, мать, слишком много горьких печалей,
ибо слезами ты не искупишь моего зла, но лишь прибавишь горе к
горестям. Ибо невидимы беды, что боги посылают смертным; будь
крепка, чтобы вынести свою долю, хоть и с горем в сердце; прими
мужество, исходящее от обещаний Афины и ответов богов
(ибо Феб дал очень благоприятные оракулы), а также от помощи
вождей. Но оставайся здесь, в покое, со своими служанками,
и не будь дурным предзнаменованием для корабля; и туда же последуют за мной
мои соплеменники и рабы».

 Он сказал это и вышел из дома. И как Аполлон
выходит из какого-нибудь благоухающего святилища на божественный Делос, или Кларос, или Пифо, или
на широкую Лию у ручья Ксанф, так и Ясон в такой красоте прошёл сквозь толпу людей, и все закричали.
И там его встретила престарелая Ифия, жрица Артемиды, хранительницы города, и поцеловала его правую руку, но у неё не хватило сил сказать хоть слово, несмотря на всё её желание, потому что толпа устремилась дальше, а она осталась стоять у дороги, как оставляют стариков молодые, и он прошёл мимо и скрылся вдали.

Теперь, когда он покинул хорошо укреплённые улицы города, он пришёл на
берег Пагаса, где его встретили товарищи, стоявшие вместе у корабля «Арго». Он
стоял у входа, а они собрались, чтобы встретить его. И они увидели, как приближаются Эет и Аргус
Они вышли из города, и все удивились, увидев, что они спешат изо всех сил, несмотря на волю Пелия. Один из них, Аргус, сын Арестора, накинул на плечи бычью шкуру, доходившую ему до ног, с чёрными волосами на ней, а другой — прекрасную двуслойную мантию, которую подарила ему сестра Пелопея. Ясон всё же воздержался от расспросов, но велел всем сесть для совещания. И там, на сложенных парусах и мачте, лежащей на земле, все они
по порядку заняли свои места. И среди них с добротой говорил
сын Эсона:

«Всё снаряжение, необходимое кораблю, находится в надлежащем порядке — всё готово
к нашему отплытию. Поэтому мы не будем долго задерживаться с отплытием
ради этих вещей, когда ветер будет попутным. Но,
друзья, — ведь мы все вместе вернёмся в Элладу, и
все вместе мы отправимся в страну Ээта, — так что
без колебаний выбирайте самого храброго в качестве нашего предводителя, который будет заботиться обо всём и возьмёт на себя наши споры и соглашения с чужеземцами».

 Так он сказал, и юные герои обратили взоры на смельчака.
Геракл сидел среди них, и все они с одним криком потребовали, чтобы он стал их предводителем; но он, не вставая с места, протянул правую руку и сказал:

«Пусть никто не предлагает мне эту честь. Ибо я не соглашусь и запрещу любому другому встать. Пусть герой, который собрал нас вместе, сам станет предводителем войска».

Так он говорил свысока, и они согласились, как велел Геракл.
И сам воинственный Ясон поднялся, радуясь в душе, и обратился к нетерпеливой толпе:

«Если вы доверите мне свою славу, пусть наш путь будет не таким, как прежде.
пусть нам помешают. Теперь, наконец, давайте умилостивим Феба жертвоприношением и
немедленно приготовим пир. И пока не придут мои рабы, надсмотрщики
моего поместья, чья забота - выбирать волов из стада и
пригонять их сюда, мы спустим корабль на воду, и вы
разместите все снасти внутри и бросьте жребий на скамейки для гребли
. А пока давайте построим на берегу алтарь Аполлону
Эмбасий[5], который по предсказанию оракула обещал указать и показать мне
морские пути, если я принесу ему жертву и отправлюсь в путь ради
царя Пелия».

Он заговорил и первым приступил к работе, и они встали, повинуясь ему. Они сложили свою одежду друг на друга на гладком камне, который море не омывало своими волнами, но штормовые волны омыли его задолго до этого. Прежде всего, по приказу
Аргуса, они крепко обвязали корабль хорошо скрученной внутри
верёвкой[6], натянув её с каждой стороны, чтобы доски
были хорошо уплотнены болтами и могли противостоять
воздействию волны. И они быстро вырыли траншею шириной
Корабль был покрыт, а его нос заходил в море так далеко, как только мог, когда его тянули за собой. И они всегда углублялись в землю перед носом, а в борозду клали полированные валики, и наклоняли корабль на первые валики, чтобы он скользил по ним и его можно было тянуть за собой. А наверху, с обеих сторон, перевернув вёсла, они закрепили их вокруг швертов так, чтобы они выступали на локоть. А сами герои стояли по обеим сторонам у вёсел в ряд и одновременно гребли грудью и руками. А потом Тифис запрыгнул на борт.
Он подтолкнул юношей, чтобы они толкнули корабль в нужный момент, и громко крикнул им:
— Давайте!
И они тут же, налегая изо всех сил, одним толчком сдвинули корабль с места и устремились вперёд, а Пелиан Арго быстро последовал за ними, и они с обеих сторон кричали, мчась вперёд. И тогда валы застонали под
прочным килем, и вокруг них поднялся тёмный дым
из-за их тяжести, и корабль скользнул в море; но герои стояли
там и продолжали тянуть его назад, пока он мчался вперёд. И вокруг
Они прикрепили к вёслам уключины, а на корабль поставили мачту,
хорошо сделанные паруса и припасы.

 Теперь, когда они тщательно всё осмотрели, они
сначала по жребию распределили скамьи, по два человека на одно место; но
среднюю скамью они выбрали для Геракла и Анкея, отдельно от других
героев, для Анкея, который жил в Тегее. Для них одних они оставили среднюю скамью такой, какая она была, и не по жребию; и с общего согласия они
доверили Тифису охранять руль хорошо управляемого корабля.

Затем, насыпав у моря гальку, они воздвигли там алтарь.
берег Аполлона, под именем Актия[7] и Эмбасия, и быстро
расстелили над ним поленья из высушенного оливкового дерева. Тем временем пастухи
сына Эсона привели из стада двух быков. Младшие товарищи подтащили их к
алтарям, а остальные принесли воду для омовения и ячменную муку, и Ясон
помолился, призывая Аполлона, бога своих отцов:

«Услышь, о царь, живущий в Пагасах и городе Эсонисе, городе, названном в честь моего отца, ты, который обещал мне, когда я обращался к твоему оракулу в Пифо, показать исполнение и цель моего путешествия,
ты сам был причиной моего путешествия; теперь ты сам должен провести корабль с моими товарищами в целости и сохранности туда и обратно
в Элладу. Тогда в твою честь мы снова возложим на твой алтарь
яркие жертвоприношения в виде быков — все мы, кто вернётся; и другие дары в
бесчисленном количестве я принесу Пифо и Ортигии. А теперь иди.
Далёкий, прими эту жертву, которую мы принесли тебе в первую очередь
ради этого корабля, на котором мы плывём; и даруй, о Царь,
чтобы при попутном ветре я мог отвязать канаты, полагаясь на твою милость.
совет, и пусть дует лёгкий ветерок, с которым мы поплывём по морю в хорошую погоду».

 Он произнёс эти слова и с молитвой бросил ячменную муку. И они оба, гордый Анкей и Геракл,
перевязали себя, чтобы заколоть быков. Последний
ударил дубинкой одного быка по лбу, и тот, рухнув на землю, остался лежать неподвижно.
Анкай ударил бронзовым топором по широкой шее другого быка и разрубил мощные сухожилия. Бык упал на оба рога. Их товарищи быстро перерезали жертвам глотки и содрали шкуры.
Он разложил суставы и вырезал мясо, затем извлёк священные бедренные кости и,
плотно покрыв их жиром, сжёг на расколотом поленце. Сын Эсона возлил чистые возлияния, и Идмон возрадовался,
увидев пламя, которое сияло со всех сторон жертвенника, и дым, поднимавшийся
вверх тёмными спиралевидными столбами, что было добрым предзнаменованием; и
он быстро изложил волю сына Лето:

«По воле небес и судьбы вы должны вернуться сюда с руном, но пока вы будете идти и возвращаться,
Тебя ждут испытания. Но по ненавистному волеизъявлению бога мне суждено
умереть где-то далеко, на материке Азии. Поэтому, хотя я и узнал о своей судьбе
из дурных предзнаменований ещё до того, как покинул родину, я сел на корабль,
чтобы после моего отплытия добрая слава осталась со мной в моём доме».

Так он говорил, и юноши, услышав божественное слово, возрадовались возвращению, но опечалились из-за судьбы Идмона. Теперь, в тот час, когда солнце проходит свой полуденный путь и пахотные земли
только начинают погружаться в тень скал, когда солнце клонится к вечеру
В сумерках, в этот час, все герои густо устилали листьями песок
и ложились рядами перед седой линией прибоя; рядом с ними
были разложены огромные запасы яств и сладкого вина, которое виночерпии
приносили в кувшинах; потом они по очереди рассказывали друг другу
истории, какие часто рассказывают юноши, когда на пиру и за кубком
они наслаждаются приятным времяпрепровождением, а ненасытная дерзость
остаётся далеко позади. Но здесь
сын Эсона, совершенно беспомощный, обдумывал каждое событие в своей
голове, словно подавленный мыслями. Идас заметил его и громко окликнул:

«Сын Эсона, что это за план, который ты обдумываешь? Выскажи
свою мысль прямо. Неужели страх овладел тобой, страх,
который повергает в смятение трусов? Пусть теперь моё стремительное копьё, с помощью которого
в войнах я завоёвываю славу, превосходящую всех остальных (и Зевс помогает мне не больше, чем моё собственное копьё), докажет, что ни одно зло не будет роковым, ни одно начинание не останется неосуществлённым,
пока Идас следует за тобой, даже если тебе будет противостоять сам бог. Я тот самый помощник, которого ты привёз с Арены.

 Он сказал это и, держа в обеих руках наполненный до краёв кубок, осушил его.
неразбавленное сладкое вино; и его губы и смуглые щёки были покрыты им;
и все герои закричали разом, а Идмон открыто сказал:

«Тщеславный негодяй, ты накликаешь на себя погибель раньше
времени. Неужели чистое вино заставляет твоё дерзкое сердце биться в груди,
приводя тебя к гибели, и побуждает тебя бесчестить богов?» Есть и другие слова утешения, которыми человек мог бы подбодрить своего товарища, но ты говорил с полным безрассудством. Такие насмешки, как гласит предание, однажды выкрикнули сыновья Алоэя в адрес благословенных богов, и
ты ни в чём не уступаешь им в доблести; тем не менее они оба были
убиты быстрыми стрелами сына Лето, какими бы могучими они ни были».

Так он говорил, и Афарейский Икл громко и долго смеялся,
косясь на него, и отвечал колко:

«Ну же, скажи мне, пользуясь своим пророческим даром,
принесут ли боги и мне такую же участь, какую твой отец обещал сыновьям
Алоя». И подумай, как ты выберешься из моих рук живым,
если тебя поймают за пустым пророчеством, как за вздором».

 Так в гневе Идас обругал его, и битва могла бы продолжиться.
если бы их товарищи и сам сын Эсона с негодующим криком не
удержали враждующих вождей; и Орфей поднял свою лиру в левой руке и
попытался запеть.

Он пел о том, как земля, небо и море, когда-то слившиеся воедино,
после смертельной битвы отделились друг от друга; и о том, как звёзды,
луна и пути солнца всегда сохраняют своё неизменное место на небе; и о том, как возникли горы, и как появились шумные реки с их нимфами и все ползучие существа. И он пел о том, как первыми появились Офион и Эвринома, дочь Океана.
владычество снежного Олимпа, и как один из них силой оружия уступил свою власть Кроносу, а другой — Рее, и как они упали в волны Океана; но двое других тем временем правили над благословенными
богами-титанами, в то время как Зевс, ещё ребёнок и с детскими мыслями,
жил в Диктейской пещере; и земные циклопы ещё не вооружили его
стрелами, громом и молнией; ибо эти вещи прославляют Зевса.

Он закончил и умолк, и лира его, и божественный голос умолкли вместе с ним. Но хотя он и умолк, они по-прежнему с нетерпением подавались вперёд, затаив дыхание.
их уши внимали чарующему напеву; такую чарующую песню он оставил в их сердцах. Вскоре после этого они смешали возлияния в честь
Зевса с благочестивыми обрядами, как это принято, и вылили их на пылающие языки, и задумались о сне в темноте.

Теперь, когда сияющий рассвет яркими глазами взирал на высокие вершины
Пелиона, а безмятежные мысы были залиты волнами, вздымаемыми
ветрами, Тифис проснулся и сразу же разбудил своих товарищей, чтобы они
поднялись на борт и приготовили вёсла.
Странный крик издала гавань Пагасы, да и сама Пелиана Арго, призывая их отправиться в путь. Ибо в ней была заложена божественная балка, которую Афина принесла из дуба Додоны и вставила в середину штевня. И герои один за другим подошли к скамьям, которые они заранее распределили между собой, и заняли свои места в надлежащем порядке рядом со своим боевым снаряжением. В
центре сидели Антей и могучий Геракл, рядом с ним лежала его дубина,
и под его ногой глубоко погрузился в воду киль корабля. И теперь я
Они поскользнулись и пролили вино в море. Но Ясон со
слезами на глазах отвернулся от своей родины. И так же, как молодежь настроена
танец в честь Феба либо в Пифо или, быть может, в Ортиджия, или
воды Ismenus, и звуки лиры вокруг его алтаря все
вместе вовремя бить по земле быстро движущиеся ноги, так что они
звук Орфея лиру, ударил с веслами, несущийся с морской водой,
и всплеск нарушил над лопатками; и на этой стороне и на что
темно рассол кипела пена, ужасно накипело силой
могучие герои. И их руки сияли на солнце, как пламя, когда корабль
мчался вперёд; и их след всегда был белым далеко позади, словно тропа,
виднеющаяся на зелёной равнине. В тот день все боги смотрели с небес
на корабль и на могущество полубожественных героев, самых храбрых из
людей, плывущих по морю; и на самых высоких вершинах нимфы
Пелиона дивились, глядя на работу Итонийской Афины и на самих
героев, управляющих вёслами. И тогда с вершины горы спустился к морю Хирон, сын Филиры, и там, где
Он окунул ноги в прибой и, часто взмахивая своей широкой рукой,
крикнул им на прощание: «Счастливого пути и безмятежного возвращения
домой!» И его жена, державшая на руках сына Пелея Ахилла,
показала ребёнка дорогому отцу.

Теперь, когда они покинули извилистый берег гавани благодаря
хитрости и советам благоразумного Тифиса, сына Хагния, который умело
управлял хорошо отполированным штурвалом, чтобы уверенно вести их,
наконец они установили высокую мачту на мачтовом ящике и закрепили её.Они закрепили его
с помощью вант-путенсов, натянув их с каждой стороны, и спустили парус, когда подтянули его к грот-мачте. И подул пронзительный ветер; они закрепили канаты на палубе,
отдельно обвязав ими хорошо отполированные штифты, и спокойно прошли мимо длинного
Тисейского мыса. И для них сын Эагра заиграл на лире и
запел ритмичную песнь об Артемиде, спасительнице кораблей, дочери славного
отца, которая хранит эти прибрежные вершины и землю Иолка; и рыбы
выныривали из глубин моря,
они смешивались с мелкими и резвились на водных дорожках. И
как бесчисленные овцы, наевшиеся досыта травы, следуют за своим пастухом,
который идёт впереди, весело наигрывая на пастушьей свирели, так и эти
рыбы следовали за кораблём, подгоняемые попутным ветром.

И сразу же туманная земля пеласгов, богатая хлебными полями,
скрылась из виду, и они, не сбавляя скорости, миновали скалистые
берега Пелиона; затем скрылся из виду мыс Сепиан, и показался Скиат
В море показались Пиресии и спокойный берег Магнезии на материке, а также могила Долопа. Вечером, когда ветер дул им в лицо, они пристали к берегу и, воздав ему почести, с наступлением ночи принесли в жертву овец, в то время как море было неспокойно. Два дня они провели на берегу, но на третий день подняли парус. И даже сейчас люди называют этот берег Афетой[8] Арго.

 Затем они поплыли дальше мимо Мелибоэи, спасаясь от штормового прибоя
и прибойная линия. А утром они увидели Хомоле совсем рядом, у самого моря, и обогнули его, и вскоре после этого они уже были у устья реки Амирус. Оттуда они увидели Эвримену и омываемые морем ущелья Оссы и Олимпа; затем они достигли склонов Паллены, за мысом Канастра, и всю ночь шли против ветра. И на рассвете перед ними, пока они шли, предстал Афон,
фракийская гора, которая своей высочайшей вершиной затмевает Лемнос,
даже до самой Мирины, хотя она находится так далеко, как только можно себе представить.
Хорошо оснащённый торговый корабль мог плыть до полудня. В тот день, пока не стемнело, дул очень свежий ветер, и
паруса корабля натягивались от его порывов. Но с заходом солнца
ветер стих, и они добрались до Лемноса, острова Синтиан, на вёслах.


Здесь все мужчины были безжалостно убиты из-за проступков женщин в прошлом году. Ибо
мужчины отвергли своих законных жён, испытывая к ним отвращение, и
впали в неистовую страсть к пленённым девам, которых они сами
Они переплыли море, совершая набеги на Фракию; ибо на них обрушился ужасный гнев Киприды, потому что долгое время они отказывали ей в положенных почестях. О несчастные женщины, ненасытные в своей ревности до самого конца! Они убивали не только своих мужей и пленников из-за брачного ложа, но и всех мужчин одновременно, чтобы впоследствии не понести наказания за это ужасное убийство. И из всех женщин только Гипсипила пощадила своего престарелого отца
Тоаса, который был царём над народом; и она отправила его в укрытие
сундук, чтобы плыть по морю, если вдруг он сбежит. И рыбаки
вытащили его на берег острова Эноэ, который раньше назывался Эноэ, но
потом был переименован в Сицинус в честь Сицинуса, которого водная нимфа Эноэ
родила для Тоаса. Теперь всем женщинам было легче пасти скот, надевать бронзовые доспехи
и распахивать плугом пшеничные поля, чем заниматься делами Афины, которыми они
занимались раньше.
И всё же они часто смотрели на бескрайнее море, с ужасом ожидая
прихода фракийцев. Поэтому, когда они увидели, что Арго плывёт по морю,
приблизившись к острову, они толпой высыпали из ворот Мирины,
одетые в боевые доспехи, и устремились на берег,
подобно свирепым тиадам, ибо они думали, что пришли фракийцы;
и Гипсипила, дочь Тоаса, облачилась в доспехи своего отца. И они бежали, не в силах вымолвить ни слова от страха;
такой ужас охватил их.

Тем временем с корабля вожди послали Эфалида, быстрого вестника,
которому они доверили свои послания и жезл Гермеса, его
отца, наделившего его памятью обо всём на свете, которая никогда не угасала;
и даже сейчас, когда он погрузился в невыразимые пучины Ахерона, забвение не охватило его душу, но её неизменная судьба — постоянно менять своё пристанище; то она будет причислена к обитателям преисподней, то окажется среди живых людей при свете солнца. Но зачем мне долго рассказывать об Эталиде? В то время он убедил Гипсипилу принять новоприбывших, когда день уже клонился к закату.
Они не стали разматывать корабельные канаты на рассвете, доверившись северному ветру.


собрание, потому что так повелела Гипсипила. И когда все они
собрались в одну большую толпу, она сразу же обратилась к ним
с воодушевляющими словами:

«О друзья, давайте же одарим этих людей по их желанию,
дадим им то, что подобает брать с собой на борт корабля, — еду и
сладкое вино, чтобы они могли стойко оставаться за пределами наших
башен и не могли, проходя среди нас по необходимости, узнать нас
слишком хорошо и тем самым распространить дурную славу; ибо мы
совершили ужасное деяние, и оно ни в коем случае не придётся им по
вкусу».
если они узнают об этом. Таков наш совет сейчас, но если кто-то из вас может
придумать план получше, пусть она встанет, потому что именно для этого я
вас сюда и позвала».

 Так она сказала и села на каменное сиденье своего отца, а затем поднялась
её дорогая няня Поликсена, с трудом передвигаясь на своих иссохших ногах,
опираясь на посох, и она была готова обратиться к ним. Рядом с ней сидели четыре девы, незамужние, с белыми волосами. И она встала посреди собрания, слегка приподняла склоненную голову и сказала:

— Подарки, как того желает сама Гипсипила, мы пошлём чужеземцам, ибо
лучше дать им что-то, чем ничего. Но как вы собираетесь извлечь выгоду из своей жизни, если на нас нападут фракийцы или какой-нибудь другой враг, как это часто случается с людьми, даже если сейчас эта компания появилась неожиданно? Но если кто-то из благословенных богов отвернётся от этого,
то останутся бесчисленные другие беды, хуже, чем битва, когда состарятся
женщины, а вы, молодые, бездетные, достигнете ненавистной старости. Как же вы тогда будете жить, несчастные? Будут ли ваши волы пастись сами по себе?
Они согласятся взвалить на себя тяжкое бремя пахотных земель и тянуть
разрывающую землю соху по пашне, а затем, когда наступит год,
собирать урожай? Несомненно, хотя до сих пор судьба в ужасе
избегала меня, я думаю, что в наступающем году я облачусь в
земную одежду, когда получу свою долю погребения, как и подобает,
прежде чем наступят злые дни. Но я прошу вас, кто моложе,
внимательно прислушаться к этому. Ибо теперь у ваших ног лежит путь к спасению,
если вы доверите чужеземцам заботу о ваших домах, обо всём вашем имуществе и о вашем славном городе».

Так она говорила, и собрание наполнилось шумом. Ибо слово
понравилось им. И сразу после неё Гипсипила снова поднялась и
сказала в ответ:

«Если эта цель нравится вам всем, то я даже пошлю гонца на
корабль».

Она заговорила и обратилась к Ифиное, стоявшей рядом: «Иди, Ифиноя, и попроси
того человека, кто бы он ни был, предводительствующий этим войском, прийти на нашу землю,
чтобы я могла сказать ему то, что усладит сердца моих людей, и предложить
самим воинам, если они пожелают, смело войти на нашу землю и в город
с дружественными намерениями».

Она сказала это, распустила собрание и после этого отправилась домой. И вот Ифиноя пришла к миньяну, и они спросили, с каким намерением она пришла к ним. И она быстро обратилась к своим вопрошающим со всей поспешностью, сказав следующее:

«Дева Гипсипила, дочь Тоаса, послала меня сюда, к вам,
чтобы я позвал капитана вашего корабля, кем бы он ни был, и она могла бы сказать ему то, что радует сердца людей, и она велит вам, если вы пожелаете, немедленно войти в страну и город с дружественными намерениями».

Так она говорила, и её речи, полные добрых предзнаменований, пришлись всем по душе. И они решили,
что Тоас мёртв, а его любимая дочь Гипсипила стала царицей,
и быстро отправили Ясона в путь, а сами приготовились к отъезду.

 Теперь он накинул на плечи пурпурную мантию с двойным подкладом,
созданную богиней Тритонидой, которую Паллада подарила ему, когда он
впервые заложил киль корабля «Арго» и научил его измерять
доски с помощью линейки. Ты скорее взглянешь на восходящее солнце, чем на это сияющее великолепие.
В самом деле, в середине она была красной, но по краям — фиолетовой, и на каждом краю было искусно вплетено множество отдельных узоров.

Циклопы сидели за своей вечной работой, выковывая молнию для царя Зевса; к тому времени она была почти готова, но ей не хватало одного луча, который они выбивали своими железными молотами, когда она извергала дыхание бушующего пламени.

В нём также находились близнецы, сыновья Антиопы, дочери Асопа, Амфион
и Зет, а неподалёку лежала Фива, ещё не обнесённая стенами.
Они как раз спешно закладывали фундамент. Зет на своих
плечах поднимал вершину крутой горы, словно тяжело трудящийся человек, а Амфион, громко и ясно наигрывая на своей золотой лире,
шёл за ним, и по его следам двигался камень вдвое больше его.

Затем была создана Киферея с распущенными волосами, держащая в руках
быстрый щит Ареса; от её плеча до левой руки
застёжка туники была расстёгнута под грудью; а напротив, на
бронзовом щите, её изображение было отчётливо видно, когда она стояла.

И там был хорошо поросший лесом пастбищный луг, на котором паслись быки; и вокруг быков
сражались телебои и сыновья Элефтерия; одни защищались, другие, тафийские разбойники, жаждали их ограбить; и росистый луг был обагрён их кровью, и многие одолевали немногих пастухов.

 И там были две колесницы, мчавшиеся друг за другом, и одна из них была впереди.
Пелопс правил, натягивая поводья, и рядом с ним была Гипподамия
в колеснице, а за ними гнался Миртил на своих конях, и с ним
Эномай, схвативший копьё, но упавший, когда повозка накренилась
и разбился в нефе, когда он уже был готов пронзить спину Пелопа.

И в нём был запечатлён Феб Аполлон, ещё не повзрослевший юноша,
стрелявший в могучего Тития, который дерзко тащил за вуаль свою мать,
Тития, которого родила славная Элатея, но Земля вскормила его и
дала ему второе рождение.

И в нём был Фрикс Минянин, как будто он действительно
слушал барана, в то время как тот говорил. Глядя на них,
ты бы молчал и обманывал свою душу надеждой услышать от них
какие-нибудь мудрые слова, и долго бы ты смотрел с этой надеждой.

Таковы были дары богини Тритонии Афины. А в правой руке Ясон
держал метательное копьё, которое Аталанта однажды подарила ему в знак
гостеприимства в Менале, когда она радостно встретила его; ибо она
очень хотела отправиться в это путешествие; но он сам по своей воле
помешал девушке, ибо опасался ожесточённой борьбы из-за её любви.

И он отправился в путь к городу, словно к яркой звезде, которую
девушки, запертые в новых домах, видят, когда она поднимается над их
жилищами, и сквозь тёмный воздух она очаровывает их своими прекрасными красными лучами.
сверкает, и дева ликует, тоскуя по юноше, который далеко
среди чужеземцев, и ради которого её родители берегут её, чтобы она стала его невестой;
подобно этой звезде, герой проложил путь в город. И когда они вошли в ворота и оказались в городе, женщины устремились за ними, восхищаясь незнакомцем, но он, не отрывая глаз от земли, шёл прямо вперёд, пока не добрался до великолепного дворца Гипсипилы. Когда он появился, служанки открыли створчатые двери, украшенные изысканными панелями. Ифиноя быстро провела его внутрь.
через прекрасное крыльцо усадила его на блестящее сиденье напротив своей госпожи,
но Гипсипила отвела взгляд, и румянец покрыл её девичьи щёки,
однако, несмотря на всю свою скромность, она обратилась к нему с лукавыми словами:

«Чужеземец, почему ты так долго остаёшься за пределами наших башен? Ведь город не населён мужчинами, но они, как странники, пашут пшеничные поля на фракийском материке». И я расскажу вам правду обо всём нашем бедственном
положении, чтобы вы тоже хорошо его знали. Когда мой отец Тоас
правил горожанами, наш народ, покидая свои дома,
чтобы разграбить на своих кораблях жилища фракийцев, живущих напротив, и они привезли сюда несметные богатства и девиц. Но совет пагубной богини Киприды привёл к тому, что они впали в губительное для души безумие. Ибо они возненавидели своих законных жён и, поддавшись собственному безумному безумию, изгнали их из своих домов, а на их место привели пленниц, жестоких девиц. По правде говоря, мы долго терпели это, и, может быть,
они снова изменят своё намерение, но всё равно
Горестное несчастье умножилось вдвойне. Законные дети были
оскорблены в своих домах, и поднималась на ноги незаконнорождённая раса. И так
незамужние девицы и овдовевшие матери тоже бродили по городу без присмотра; ни один отец не обращал внимания на свою дочь, даже если видел, как она была убита на его глазах руками дерзкой мачехи, и ни один сын, как прежде, не защищал свою мать от недостойного оскорбления; и ни один брат не заботился о своей сестре. Но в своих домах, на танцах, на собраниях и на пирах все их мысли были только о пленённых девицах; пока
какой-то бог вселил в наши сердца отчаянную храбрость, и мы больше не боялись принимать наших господ, вернувшихся из Фракии, в наших башнях, чтобы они могли либо прислушаться к справедливости, либо уйти и отправиться куда-нибудь ещё, они и их пленники. Поэтому они забрали у нас всех детей мужского пола, оставшихся в городе, и вернулись туда, где они и сейчас живут на заснеженных равнинах Фракии. Итак, оставайтесь и живите с нами; и
если ты пожелаешь жить здесь, и это будет тебе по душе,
то, несомненно, ты получишь привилегии моего отца Тоаса; и я
Я думаю, что ты вовсе не будешь презирать нашу землю, потому что она плодороднее
всех других островов, лежащих в Эгейском море. Но иди же,
вернись на корабль и передай мои слова своим товарищам, и не оставайся
за пределами нашего города».

 Она говорила, радуясь убийству, которое было совершено над людьми;
и Ясон ответил ей:

«Гипсипиле, нам очень дорога та помощь, которую ты нам оказываешь,
и мы нуждаемся в тебе. И я вернусь в город, когда расскажу обо всём по порядку. Но пусть владычество
Пусть остров будет твоим; я отдаю его тебе не из презрения, но из-за тяжких испытаний, выпавших на мою долю.

 Он сказал это и коснулся её правой руки, а затем быстро повернулся, чтобы уйти.
Вокруг него бесчисленное множество молодых девушек танцевали от радости, пока он не прошёл через ворота. И тогда они прибыли на берег на
быстроходных повозках, везя с собой множество даров, и он пересказал им от начала до конца речь, которую Гипсипила произнесла, когда позвала их; и девы с готовностью повели мужчин в свои дома, чтобы угостить их. Ибо Киприда пробудила в них сладострастие.
ради Гефеста, искусного в советах, чтобы
Лемнос снова был заселён людьми и не был разрушен.

После этого сын Эсона отправился в царский дом Гипсипилы, а остальные пошли каждый своей дорогой, куда их занесла судьба, все, кроме Геракла, который
по собственной воле остался на корабле с несколькими избранными товарищами. И сразу же город заплясал от радости,
наполнившись дымом жертвоприношений; и прежде всего
бессмертные умилостивили песнями и жертвоприношениями прославленного
сын Геры и самой Киприды. И отплытие постоянно откладывалось с
одного дня на другой; и долго бы они там проторчали, если бы
Геракл, собрав своих товарищей отдельно от женщин, не обратился к ним с укоризненными словами:

«Несчастные люди, неужели убийство родственников удерживает нас вдали от нашей родной земли?
Или мы пришли сюда в поисках невест, презирая наших соотечественниц?» Нравится ли нам жить здесь и возделывать
богатую почву Лемноса? Мы не завоюем доброй славы, оставаясь здесь
так долго с чужеземными женщинами; и ни один бог не схватит и не отдаст нам по нашей молитве руно, которое движется само по себе. Давайте же вернёмся каждый к своему; но оставьте его отдыхать весь день в объятиях Гипсипилы,
пока он не населит Лемнос детьми-мужчинами, и тогда к нему придёт великая слава».

 Так он упрекал отряд, но никто не осмеливался встретиться с ним взглядом или произнести хоть слово в ответ. Но как только они собрались, они поспешно
приготовились к отъезду, и женщины побежали к ним, узнав об их намерениях. И, как пчёлы жужжат вокруг
лилии, выпорхнувшие из своего улья в скале, и всё вокруг,
влажный луг, ликует, и они собирают сладкие плоды, порхая от одного к другому;
так же и женщины с готовностью окружили мужчин громкими причитаниями и
приветствовали каждого руками и голосом, моля благословенных богов даровать ему благополучное возвращение. И Гипсипила тоже молилась, схватив за руки сына Эсона, и её слёзы лились из-за потери возлюбленного:

«Иди, и да возвратит тебя небо невредимым вместе с твоими товарищами,
принеся царю золотое руно, как ты и желаешь, и как велит тебе твоё сердце
Желаешь ли ты этого? И этот остров, и скипетр моего отца будут ждать тебя, если по возвращении ты решишь снова прийти сюда. Ты легко сможешь собрать бесчисленное войско из других городов. Но ты не захочешь этого, и я сам не верю, что так будет. Помни о Гипсипиле, когда будешь далеко
и когда вернёшься; и оставь мне какое-нибудь поручение,
которое я с радостью выполню, если, упаси боже, мне суждено стать матерью».

 И сын Эсона в восхищении ответил: «Гипсипиле, пусть так и будет».
эти вещи благоприятствуют мне по милости благословенных богов. Но ты
можешь думать обо мне лучше, ведь по милости Пелия мне достаточно
жить в моей родной стране; пусть только боги освободят меня от моих тягот. Но если не суждено мне уплыть далеко и вернуться в
земли Эллады, и если ты родишь сына, то, когда он вырастет,
отправь его в Пеласгийский Иолк, чтобы исцелить горе моих отца и
матери, если они ещё живы, чтобы вдали от царя они могли
находиться под защитой собственного очага в своём доме».

Он заговорил и первым взошёл на корабль, а за ним последовали остальные вожди.
Они расселись по местам и взялись за вёсла, а Аргус
отвязал для них канаты, привязанные к отполированной морем скале. После этого
они мощно ударили по воде своими длинными вёслами, и вечером, по наставлению Орфея,
они причалили к острову Электры,[9] дочери Атласа, чтобы с помощью
мягкого посвящения они могли узнать о ритуалах, которые нельзя произносить, и
таким образом с большей безопасностью пересечь холодное море. Об этом я больше не буду упоминать, но
Прощание с самим островом и обитающими на нём божествами, которым
принадлежат те тайны, о которых мне не дозволено петь.

Оттуда они с рвением гребли по волнам Чёрного моря,
с одной стороны имея землю фракийцев, с другой — Имброс
на юге, и, когда солнце уже садилось, они достигли берегов
Херсонеса. Там их встретил сильный южный ветер, и,
подняв паруса по ветру, они вошли в стремительное течение
реки, дочери Атамаса; и на рассвете море осталось позади
Позади, ночью, они плыли вдоль Ротеийского берега, справа от них была земля Ида. Покинув Дарданию, они взяли курс на Абид, а после него проплыли мимо Перкоты и песчаного берега Абарниса и божественной Пифиеи. И в ту ночь, когда корабль мчался вперёд под парусом и на вёслах, они прошли прямо через Геллеспонт, тёмный и бурлящий.

В глубине Пропонтиды, недалеко от
Фригийского материка с его богатыми кукурузными полями, спускающимися к морю, где
перешеек перед материком затапливается волнами, находится высокий остров.
Так оно и есть. И у перешейка есть два берега, и они лежат за рекой Эзепус, и жители окрестностей называют остров Медвежьей горой. И там живут дерзкие и свирепые люди, земные, и соседи дивятся, глядя на них, потому что у каждого из них по шесть могучих рук, две из которых растут из крепких плеч, а четыре — из-под земли, вплотную к его ужасным бокам. А на перешейке и на равнине жили долионы, и царем у них был Кизик, сын
Энея, которого родила Энета, дочь прекрасного Эвсора.
Эти люди, земные чудовища, какими бы страшными они ни были, не причиняли
вреда благодаря защите Посейдона, ибо от него произошли
первые Долионы. Туда и устремился Арго, подгоняемый ветрами Фракии, и
прекрасная гавань приняла его на лету. Там они по совету Тифиса бросили свой маленький якорный камень и оставили его
под источником Артаи, а сами взяли другой, подходящий для их цели, тяжёлый камень; но первый, согласно оракулу
Дальнего Стрелка, ионийцы, сыновья Нелея, в последующие дни положили
Это был священный камень, как и подобало, в храме Ясонской Афины.

 Теперь Долионы и сам Кизик пришли, чтобы встретить их с дружелюбием, и, узнав об их поисках и происхождении,
приветствовали их с гостеприимством и убедили их плыть дальше и
привязать канаты их корабля к причалам в городской гавани. Здесь они
построили алтарь Эвбейскому Аполлону[10] и установили его на берегу, а также
совершили жертвоприношения. И царь из своей собственной казны дал им сладкого вина и
овец, чтобы они могли утолить жажду, ибо он слышал, что всякий раз, когда
Если бы явилась группа героев, он бы сразу же встретил их ласковыми словами и не помышлял бы о войне. Как и у Ясона, на его подбородке только-только пробивалась мягкая поросль, и он ещё не радовался детям, но в его дворце его жена, дочь перкосийца Меропа, светловолосая Клит, которую он недавно привёз из дома её отца на материке, была нетронута муками родов. Но даже несмотря на это, он покинул свою комнату и
брачное ложе и устроил пир среди чужеземцев, пригласив всех
страхи из его сердца. И они по очереди расспрашивали друг друга. Из них
узнает ли он о конце их путешествия и о наставлениях Пелиаса;
а они спрашивали о городах, людей вокруг и все
широкий Пропонтиды залив; но в дальнейшем он не мог сказать им за все
их желание учиться. Утром они поднялись на могучий Диндимум, чтобы
сами увидеть различные пути этого моря; и они
перевели свой корабль с прежнего места стоянки в гавань Хитус;
и путь, по которому они шли, назван путём Ясона.

Но земнородные люди с другой стороны спустились с горы и, загромоздив скалами устье огромного Хитуса, преградили путь к морю, словно люди, поджидающие внутри дикого зверя. Но Геракл, оставшись с более молодыми героями, быстро натянул свой лук и поразил чудовищ одного за другим. А они, в свою очередь, подняли огромные неровные камни и швырнули их. Я думаю, что этих ужасных чудовищ тоже породила богиня Гера,
невеста Зевса, чтобы испытать Геракла. И вот почему
подоспели остальные герои, вернувшиеся, чтобы встретить врага, прежде чем
они достигнут высоты, с которой открывается вид, и они пали от рук
землерождённых, которые поражали их стрелами и копьями, пока не перебили
их всех, яростно бросившихся в бой. И как лесорубы
выкладывают рядами на берегу длинные деревья, только что срубленные их топорами,
чтобы, пропитавшись морской водой, они стали прочными;
так эти чудовища у входа в окаймлённую пеной гавань лежали
вытянувшись один за другим, некоторые сбившись в кучу, склонив головы и
одни погружались грудью в солёные волны, раскинув руки и ноги на берегу;
другие клали головы на песок у берега, а ноги опускали в воду, становясь добычей птиц и рыб одновременно.

Но герои, когда состязание закончилось, без страха отвязали якорные канаты от корабля, подставив его ветру, и продолжили путь по морским волнам. И корабль мчался под парусами весь день; но когда наступила ночь,
порывистый ветер не держался стойко, а дул в противоположную сторону,
и они не могли приблизиться к гостеприимному берегу.
Долионы. И они высадились на берег в ту же ночь; и скала, вокруг которой они в спешке обвязали корабельные канаты, до сих пор называется Священной скалой. И никто не обратил внимания на то, что это был тот же самый остров; и в ночи Долионы не разглядели, что герои возвращаются; но они решили, что это высадились пеласгийские воины Макрии. Поэтому они надели доспехи и подняли руки против них. И с лязгом пепельных копий и щитов
они обрушились друг на друга, словно стремительный поток огня, падающий на сухую траву
Кустарник зашумел и вздыбил свои гребни; и грохот битвы, ужасный и яростный, обрушился на народ Долионов. И королю не суждено было избежать своей участи и вернуться домой с битвы в свою брачную опочивальню и на ложе. Но сын Эсона прыгнул на него, когда тот повернулся к нему лицом, и ударил его копьём в грудь, и кость раскололась вокруг копья; он покатился вперёд по песку и принял свою судьбу. Ибо ни один смертный не может спастись; но со всех сторон нас окружает широкая ловушка. И вот, когда он подумал, что спасся,
Смерть от рук вождей, судьба в ту же ночь впутала его в свои сети,
когда он сражался с ними; и многие герои были убиты;
Геракл убил Телекла и Мегабронта, а Акаст сразил Сфодриса;
а Пелей убил Зела и Гефира, быстрых в бою. Теламон, обладатель
крепкого копья, убил Басилея. И Идас убил Прометея, и Клитий Гиацинт, и
два сына Тиндарея убили Мегалоссака и Флогия. А после них сын Энея убил смелого Итомена и Артея, предводителя людей; все они до сих пор почитаются жителями.
герои. А остальные дрогнули и в ужасе бежали, как голуби в ужасе
разлетаются перед быстрокрылыми ястребами. И с шумом устремились они
все вместе к воротам, и вскоре город наполнился громкими криками при
переломе в жестокой битве. Но на рассвете обе стороны осознали
роковую и непоправимую ошибку, и горькая печаль охватила героев
Минии, когда они увидели перед собой Кизика, сына Энея, павшего среди
пыли и крови. И целых три дня они оплакивали его и рвали на себе волосы,
они и Доллоны. Затем они трижды обошли его могилу
в бронзовых доспехах, совершил погребальные обряды и устроил игры,
как подобало, на луговой равнине, где и поныне возвышается курган его могилы,
чтобы люди грядущих дней могли его увидеть. Нет, и его невеста
Клит не осталась с мёртвым мужем, но в довершение ко злу, которое она сотворила,
она наложила петлю себе на шею. Её оплакивали даже нимфы рощи, и из всех слёз, которые они пролили на землю, богини создали источник, названный ими Клеитой[11] в честь прославленной нимфы.
несчастная дева. В тот день Зевс наслал на долионцев, женщин и мужчин, самое ужасное бедствие.
Никто из них не осмеливался даже притронуться к еде, и долгое время из-за горя они не думали о работе на мельнице, но влачили жалкое существование, питаясь тем, что не было тронуто огнём. Даже сейчас, когда ионийцы, живущие в
Кизикцы ежегодно возливают вино в память об умерших и всегда мелют муку для жертвенных лепешек на общей мельнице.[12]

После этого в течение двенадцати дней и ночей бушевали жестокие бури.
и не давали им отплыть. Но на следующую ночь остальные вожди, одолев сон, отдыхали в последний час ночи,
пока Акаст и Мопс, сын Ампия, охраняли их глубокий сон. И над золотой головой сына Эсона парил альбатрос,
пророчествуя пронзительным голосом о прекращении штормовых ветров; и Мопс услышал и понял крик прибрежной птицы, полный добрых предзнаменований. И какой-то бог заставил её повернуть в сторону, и, взлетев, она опустилась на кормовое украшение корабля. И
Прорицатель коснулся Ясона, когда тот лежал, завернувшись в мягкие овечьи шкуры, и сразу же разбудил его, сказав:

«Сын Эсона, ты должен подняться в этот храм на скалистом Диндимуме и
умилостивить мать[13] всех благословенных богов на её прекрасном троне,
и тогда бурные порывы ветра прекратятся. Ибо именно такой голос я только что услышал от
галки, морской птицы, которая, пролетая над тобой во сне, рассказала мне всё. Ибо благодаря её силе ветры, море и
вся земля внизу, и снежные вершины Олимпа — всё это в её власти; и
когда она восходит с гор на могучее небо, Зевс
Сам он, сын Кроноса, уступает место. Точно так же и остальные
бессмертные благословенные почитают грозную богиню».

 Так он говорил, и его слова были приятны уху Ясона. И он с радостью
встал с постели, поспешно разбудил всех своих товарищей и рассказал им
пророчество Мопса, сына Ампика. И быстро молодые люди
выгнали быков из стойла и повели их к высокой вершине горы. Они отвязали канаты от священной скалы и
поплыли к фракийской гавани; а герои поднялись на гору.
оставив на корабле нескольких своих товарищей. И перед ними предстали Макрийские
высоты и всё побережье Фракии. И там виднелся туманный устье Босфора и Мисийские
холмы, а на другой стороне — русло реки Эсеп и город, и Непейская равнина Адрастеи. В лесу рос крепкий пень, очень старое дерево; они срубили его, чтобы сделать священным изображением горной богини; Аргус искусно вытесал его, и они установили его на этом скалистом холме под кроной деревьев.
могучие дубы, у которых из всех деревьев самые глубокие корни. И рядом с ним
они сложили алтарь из мелких камней и обвили свои брови дубовыми
листьями и внимательно отнеслись к жертвоприношению, взывая к матери Диндимум,
почтеннейший, обитатель Фригии, и Титий, и Киллен, которые единственные
из многих называются вершителями судеб и оценщиками Идейского
мать, —идейские дактили Крита, которых когда-то звала нимфа Анхиале, поскольку
она обеими руками держала землю Оаксуса, обнаженную в Диктейской
пещере. И сын Эсона со многими молитвами просил богиню повернуть назад
Он отвёл в сторону бурные порывы ветра, когда возливал вино на пылающее
жертвенное пламя; и в то же время по приказу Орфея юноши в полном вооружении
танцевали и ударяли мечами по щитам, чтобы заглушить зловещий крик,
который народ всё ещё издавал в скорби по своему царю. С тех пор
фригийцы задабривают Рею колесом и барабаном. И милостивая богиня, я думаю, склонила своё сердце к благочестивым
жертвоприношениям, и появились благоприятные знаки. Деревья обильно плодоносили
И земля у их ног сама по себе покрылась цветами из нежной травы. И звери из дикого леса покинули свои логова и чащи и подошли к ним, виляя хвостами.
 И она сотворила ещё одно чудо: до сих пор на Диндимуме не было источника, но теперь для них из жаждущей вершины забил неиссякаемый поток, и жители окрестностей впоследствии назвали его источником Ясона. А потом они устроили пир в честь богини на Медвежьей горе, распевая песни
восхваляя Рею, почтеннейшую из всех; но на рассвете ветер стих, и
они отчалили от острова.

 Тогда в каждом вожде вспыхнуло соперничество: кто
последним бросит весло.  Ибо повсюду безветренный воздух разглаживал
кружащиеся волны и убаюкивал море. И они, уповая на безмятежность, мощно гнали корабль вперёд, и, пока он мчался по солёному морю, даже бурные кони Посейдона не смогли бы его догнать. Тем не менее, когда море всколыхнулось от яростных порывов ветра, которые поднимались с рек ближе к вечеру, измученные трудом, они
Они прекратили грести. Но Геракл, напрягая все силы, тянул за собой измученных гребцов, и от его могучих рук содрогались крепкие доски корабля. Но когда, стремясь поскорее добраться до материка Мисия, они проплывали мимо устья Ринда и огромной пирамиды Эгеона, недалеко от Фригии, Геракл, взрыхляя волны, сломал весло посередине. И одну половину он
держал в обеих руках, когда падал на бок, а другую море унесло
отступающей волной. И он молча сел, оглядываясь по сторонам;
его руки не привыкли бездействовать.

В тот час, когда какой-нибудь земледелец или пахарь с радостью возвращается с поля в свою хижину, предвкушая вечернюю трапезу, и там, на пороге, весь в пыли, преклоняет усталые колени и, глядя на свои измождённые трудом руки, со многими проклятиями ругает свой живот, — в тот час герои достигли домов в Цианийской земле, у горы Аргантоний и устья реки Циус. Мисийцы, жители той земли, радушно встретили их, когда они пришли с миром, и дали им вдоволь еды, овец и вина.
вино. После этого одни принесли сухие ветки, другие — луговые листья
для подстилок, которые они собрали в изобилии, чтобы устелить ими землю, в то время как третьи
вертели палки, чтобы разжечь огонь; другие же смешивали вино в чаше и готовили пир, после того как с наступлением ночи принесли жертву
Аполлону Экбазию.

Но сын Зевса, должным образом наказав своим товарищам приготовить
пищу, отправился в лес, чтобы сначала сделать себе весло по руке. Блуждая, он нашёл сосну, не обременённую
множеством ветвей и не слишком покрытую листьями, похожую на древко
высокий тополь; он был так велик в длину и толщину, что на него было страшно смотреть.
И он быстро положил на землю свой колчан со стрелами и лук,
снял с себя львиную шкуру. И он вырвал сосну
из земли своей булавой с бронзовым наконечником и обхватил ствол обеими
руками у основания, полагаясь на свою силу; и он прижал его к своему
широкому плечу, широко расставив ноги; и, крепко держась, он поднял его
вместе с комьями земли, глубоко укоренившийся в земле. И как раз в этот
бурный закат зловещего Ориона, стремительный порыв ветра обрушивается сверху
и вырывает корабельную мачту из креплений, клиньев и всего остального; так
Геракл поднял сосну. И в то же время он взял свой лук и стрелы, львиную шкуру и дубину и отправился в обратный путь.

Тем временем Гилас с бронзовым кувшином в руке отошёл от толпы,
ища священный источник, чтобы быстро набрать воды для вечерней трапезы и
активно подготовить всё в надлежащем порядке к возвращению своего господина.
Геракл воспитывал его с самого раннего детства, когда он забрал его из дома его отца, прекрасного Теиодама, которого герой безжалостно убил среди дриопов за то, что тот не уступил ему вола для пахоты. Теиодам вспахивал плугом землю, когда на него пало проклятие, и Геракл заставил его отдать вола для пахоты против его воли. Ибо он хотел найти какой-нибудь
повод для войны с дриопами, чтобы погубить их, поскольку они жили
там, не заботясь о справедливости. Но эти рассказы завели бы меня далеко в сторону от
моя песня. И быстро Гилас пришёл к источнику, который живущие там люди
называют Пегасом. И как раз в это время там танцевали нимфы,
потому что все нимфы, обитавшие на этом прекрасном мысе,
всегда воспевали Артемиду в песнях по ночам.
Все, кто владел горными вершинами или долинами, все они были далеко,
охраняя леса; но одна водяная нимфа только что поднялась из
чистого источника, и она увидела юношу, стоявшего рядом,
с розовым румянцем на щеках, прекрасного и грациозного.
с неба обрушился на него удар. И Киприс заставил ее сердце упасть, и в своем
смятении она едва могла собраться с духом. Но как только
он опустил кувшин в ручей, наклонив его набок, и
вода, наполненная до краев, громко зазвенела, ударяясь о звонкую бронзу,
она тут же положила левую руку ему на шею, страстно желая поцеловать
его нежные губы; правой рукой она потянула его за локоть и
погрузила в водоворот.

Один из его товарищей, герой Полифем, сын Эилата, отправился в путь
Он побежал по тропе, услышав крик мальчика, потому что ожидал возвращения могучего Геракла. И он помчался на крик, к Пегасу, как какое-нибудь дикое лесное животное, до которого издалека доносится блеяние овец. Горя от голода, он бежит за ними, но не может догнать, потому что пастухи заранее загнали их в загон. Он стонет и яростно рычит, пока не устаёт. В тот момент сын Эйлатуса яростно застонал и стал бродить с криками вокруг
того места, и его голос звучал жалобно. Затем он быстро выхватил свой огромный меч
он бросился в погоню, опасаясь, что мальчик может стать добычей диких зверей или что люди устроили засаду, чтобы схватить его, когда он будет один, и унести его, как лёгкую добычу. И вот, размахивая обнажённым мечом, он встретил на дороге самого Геракла и узнал его, когда тот спешил к кораблю сквозь тьму. И он сразу же рассказал о несчастном случае, пока его сердце бешено колотилось.

«Мой бедный друг, я буду первым, кто принесёт тебе горькую весть. Гилас пошёл к колодцу и не вернулся, но его схватили разбойники
напали на него и уносят, или звери разрывают его на части; я слышал его крик».

 Так он говорил, и когда Геракл услышал его слова, пот градом полился с его висков, а чёрная кровь закипела в его сердце. В гневе он швырнул сосну на землю и поспешил по дороге, куда вела его стремительная душа. И когда бык, ужаленный оводом, мчится вперёд, покидая луга и болота, не обращая внимания ни на пастухов, ни на стадо, но продолжая свой путь, то без оглядки, то останавливаясь, и поднимая свою широкую шею, он ревет
громко, словно ужаленный бешеной мухой; так что он в своем безумии то и дело
подпрыгивал на своих быстрых ногах, то снова останавливался и кричал
громким, раскатистым голосом.

Но тут же над самыми высокими вершинами взошла утренняя звезда, и
налетел ветерок; и Тифис поспешил призвать их подняться на борт и
воспользоваться ветром. И они поспешно взошли на борт; и
они подняли якоря и отдали концы. И
паруса наполнились ветром, и они радостно устремились прочь от берега,
мимо мыса Посида. Но в тот час, когда
радостный рассвет забрезжил на востоке, и тропы
стали отчётливо видны, а росистые равнины засияли ярким блеском.
И тогда они поняли, что невольно бросили тех людей. И разразилась жестокая ссора, и поднялся страшный шум, потому что
они уплыли и оставили позади самых храбрых из своих товарищей. И
Сын Эсона, сбитый с толку их несчастьем, не сказал ни слова, ни хорошего, ни плохого,
но сидел, придавленный горем, и терзался. И гнев охватил Теламона, и он сказал так:

«Сиди спокойно, ибо тебе подобало оставить Геракла позади; ты
задумал это, чтобы его слава по всей
Элладе не затмевала тебя, если так случится, что небо дарует нам
возвращение домой. Но что толку в словах? Ибо я пойду, только я,
без кого-либо из твоих товарищей, которые помогли тебе замышлять это
предательство».

Он заговорил и бросился на Тифиса, сына Хагния, и глаза его сверкали,
как вспышки яростного пламени. И они быстро повернули бы назад,
в землю мисийцев, пробиваясь сквозь глубины моря и
непрекращающиеся порывы ветра, если бы два сына фракийца
Борея не удержали сына Эака резкими словами. Несчастные,
наверняка они поплатились за это от рук Геракла, потому что не стали его искать. Ибо, когда они
возвращались с похорон Пелия, он убил их в море.
Тенос и насыпал вокруг них землю, а сверху поставил две колонны,
одна из которых, великое чудо для людей, движется от дуновения
бурного северного ветра. Так всё и было сделано.
спустя время. Но из морских глубин к ним явился Главк,
мудрый толмач божественного Нерея, и, подняв вверх свою косматую
голову и грудь, крепкой рукой он ухватился за киль корабля, а затем крикнул нетерпеливой команде:

«Почему вы, вопреки воле могучего Зевса, собираетесь вести смелого
Геракла в город Ээта?» В Аргосе его судьба — трудиться на
наглого Эврисфея, выполнить все двенадцать трудов и жить среди
бессмертных, если он выполнит ещё несколько;
Поэтому не стоит о нём сожалеть. Точно так же Полифему суждено основать славный город в устье Кия среди мисийцев и исполнить меру своей судьбы в обширной земле халибов. Но богиня-нимфа из любви сделала своим мужем Гиласа, из-за чего эти двое скитались и остались позади.

 Он сказал это и с размаху окунул его в беспокойную волну.
а вокруг него тёмная вода бурлила в кипящих водоворотах и разбивалась
о пустой корабль, пока тот плыл по морю. И герои
возрадовался, и Теламон, сын Эака, поспешил к Ясону и,
схватив его за руку, обнял со словами:

«Сын Эсона, не гневайся на меня, если я по глупости своей ошибся, ибо
горе заставило меня произнести высокомерное и невыносимое слово. Но позволь
мне искупить свою вину, и пусть наши сердца будут едины, как прежде».

К нему благоразумно обратился сын Эсона: «Добрый друг, конечно,
ты оскорбляешь меня злым словом, говоря перед всеми, что я
обидел доброго человека. Но я недолго буду таить обиду.
гнев, хотя прежде я был опечален. Ибо ты разгневался не из-за стад овец и не из-за имущества, а из-за человека, твоего товарища. И я был бы рад, если бы ты даже выступил в мою защиту перед другим человеком, если бы со мной когда-нибудь случилось подобное.

 Он сказал это, и они сели, как прежде, вместе. Но из этих двоих, по совету Зевса, одному, Полифему, сыну Элафа, было суждено основать и построить город среди мисийцев, названный в честь реки, а другому, Гераклу, вернуться и выполнять поручения Эврисфея.
он пригрозил немедленно опустошить земли Мисии, если они не
найдут для него Гила, живого или мёртвого. И ради него
они дали клятву, выбрав самых благородных сыновей народа, и поклялись,
что никогда не прекратят поиски.
 Поэтому по сей день жители Киоса ищут Гила, сына
Феодомаса, и думают о хорошо построенном Трахисе. Ибо там
Геракл поселил юношей, которых они послали из Сиуса в качестве заложников.

И весь день и всю ночь корабль плыл по ветру, дувшему с новой силой
и сильным; но когда взошло солнце, не было даже дуновения ветерка. И
они увидели пляж, выступающий из-за изгиба берега, очень широкий, и на рассвете причалили к берегу.




 КНИГА II


Здесь были стойла для быков и ферма Амикуса, высокомерного царя бебриков, которого однажды вифинская нимфа Мелида соединила с Посейдоном.
Гетлий был самым высокомерным из людей, потому что даже для чужеземцев он
установил оскорбительное правило, что никто не должен уходить, пока не испытает его в
борьбе, и он убил многих соседей.
И в то же время он спустился на корабль и в своей дерзости
презрел их, не спросив, зачем они плывут и кто они такие,
но сразу же обратился ко всем:

«Послушайте, странники морские, то, что вам надлежит знать. По
правилу, ни один чужеземец, прибывший к бебрикийцам, не должен уходить,
пока не поднимет руки в битве против моих. Поэтому выбери из войска своего
самого храброго воина и поставь его здесь, чтобы он сразился со мной в бою. Но если ты не послушаешь меня и растопчешь мои указы, то, несомненно, к твоему горю, на тебя обрушится суровая необходимость».

Так он говорил в своей гордыне, но, когда они услышали это, их охватил яростный гнев.
Они услышали это, и вызов был принятПолидевк больше всех. И быстро
он выступил в защиту своих товарищей и воскликнул:

«Стой, не показывай нам свою жестокость, кем бы ты ни был;
мы будем подчиняться твоим правилам, как ты и говоришь. Я сам охотно
встречусь с тобой».

Так он говорил прямо, но другой, сверкая глазами, смотрел на него,
как лев, раненный копьём, когда охотники в горах окружают его,
и, несмотря на то, что его теснит толпа, он не обращает на них внимания,
а пристально смотрит только на того человека, который
Он ударил его первым, но не убил. Тогда сын Тиндарея снял с себя
плотно сотканную, искусно сотканную мантию, которую одна из лемнийских
девушек подарила ему в знак гостеприимства, и царь сбросил свой
тёмный плащ с застёжками и узловатым посохом из горной оливы, который он
нёс. Затем они сразу же
огляделись и выбрали место, которое им понравилось, и велели своим
товарищам сесть на песок в две линии. Они не были похожи друг на друга ни
по форме, ни по росту. Один из них казался чудовищным сыном
Тифей или сама Земля, которую она породила в гневе на Зевса; но другой, сын Тиндарея, был подобен небесной звезде, чьи лучи прекраснее всего, когда она сияет в ночном небе на закате. Таким был сын Зевса, с первым пушком на щеках, с радостью в глазах. Но его сила и ярость возросли, как у дикого зверя, и он поднял
руки, чтобы проверить, так же ли они гибки, как прежде, и не онемели ли они совсем
от труда и гребли. Но Амикус со своей стороны не предпринимал никаких попыток.
Стоя в стороне, он молча смотрел на своего врага, и его дух
трепетал в нём, стремясь выбить жизнь из его груди. И
между ними Лиэрей, приспешник Амикуса, положил у их ног с каждой
стороны по две пары перчаток из сырой кожи, сухих и очень прочных. И
король обратился к герою с высокомерными словами:

«Выбирай, что хочешь, без жребия, я дарю тебе это
безвозмездно, чтобы ты не мог обвинить меня в будущем. Свяжи их вокруг своих
рук; ты научишься и расскажешь другим, как искусно я режу
сухие бычьи шкуры и покрываю кровью лица людей».

Так он говорил, но другой не ответил ему насмешкой, а с лёгкой улыбкой взял лежавшие у его ног перчатки. К нему подошли Кастор и могучий Талай, сын Биаса, и быстро надели перчатки ему на руки, часто повторяя, чтобы он не трусил.
И к Амику пришли Аретус и Орнит, но они, бедные глупцы, не знали, что в последний раз связали своего чемпиона,
жертву злой судьбы.

 Теперь, когда они стояли поодаль и были готовы к бою,
прямо перед их лицами они подняли свои тяжёлые руки и
Они сошлись в смертельной схватке. И тогда царь Бебрикий, подобно тому, как яростная морская волна вздымается на гребень и обрушивается на быстроходный корабль, но благодаря мастерству искусного кормчего корабль лишь слегка покачивается, когда волна готова перехлестнуть через борт, — так и он преследовал сына Тиндарея, пытаясь устрашить его и не давая ему передышки. Но герой,
неизменно невредимый, своим мастерством отразил натиск врага и быстро
оценил жестокую игру его кулаков, чтобы понять, где он непобедим в
силе, а где уступает, и стоял, не двигаясь, и
Они наносили удар за ударом. И как корабельщики ударяют молотками по деревянным брусьям,
чтобы они сошлись с острыми зажимами, скрепляя слой за слоем;
и удары следуют один за другим; так и щёки и челюсти с обеих сторон
сбивались в кровь, и раздавался оглушительный скрежет зубов, и они не
переставали наносить удары, пока их обоих не одолел тяжёлый
запах пота.
 И, стоя немного поодаль, они вытирали со лба обильный
пот, устало переводя дыхание. Затем они снова бросились друг к другу,
как два быка, яростно соперничающие за пасущуюся телку.
Амикус, встав на цыпочки, как тот, кто убивает быка, выпрямился во весь рост и замахнулся тяжёлой рукой на своего соперника; но герой увернулся от удара, повернув голову, и лишь почувствовал, как рука опустилась ему на плечо; подойдя ближе и проскользнув коленом мимо колена царя, он с размаху ударил его над ухом, сломав кости внутри, и царь в агонии упал на колени; а минийские герои закричали от радости; и жизнь его оборвалась в одно мгновение.

И бебрикийцы не были безрассудны в отношении своего царя, но все вместе взяли
Они схватили грубые дубинки и копья и бросились прямо на Полидевка. Но перед ним стояли его товарищи с обнажёнными мечами. Первым Кастор ударил по голове человека, который бросился на него, и тот раскололся надвое и упал на плечи. И
Полидевк убил огромного Итимонея и Мимаса. Одного он внезапно подсёк под грудь своей быстрой ногой и повалил в пыль, а когда другой приблизился, ударил его правой рукой над левой бровью, оторвал ему веко и выколол глаз.
оставшись голым. Но Орейдес, наглый приспешник Амика, ранил сына Талая
Биаса в бок, но не убил его, а лишь задел кожу
бронза скользнула под его пояс, но не коснулась плоти. Точно так же
Аретус закаленной дубинкой поразил Ифита, стойкого сына
Эврита, еще не обреченного на злую смерть; несомненно, вскоре он был убит.
он сам будет убит мечом Клития. Тогда Анкей,
бесстрашный сын Ликурга, быстро схватил свой огромный топор и, держа в левой руке тёмную шкуру медведя, ринулся в самую гущу
Бебрикийцы яростно наступали, и вместе с ними шли сыновья Эака,
и с ними же выступил воинственный Ясон. И как в зимний день среди снежных сугробов
седые волки бросаются на бесчисленных овец, не замеченных
острыми на нюх собаками и пастухами, и ищут, на кого
напасть и увести, часто оглядываясь по сторонам, но овцы
просто жмутся друг к другу и топчут друг друга, так и герои
сильно напугали высокомерных бебрикийцев. А пастухи или
пчеловоды выкуривают огромный рой пчёл из скалы, и они
Тем временем пчелы, запертые в улье, жужжат и гудят, пока, одурманенные густым дымом, не улетают далеко от скалы.
Они больше не держались стойко, а рассеялись по всей
Бебрикии, возвещая о смерти Амикуса. Глупцы, они не понимали, что
их постигло ещё одно несчастье, совершенно непредвиденное. Ибо в тот час их
виноградники и деревни были разорены враждебным копьём Лика и Мариандинов,
теперь, когда их царь ушёл. Ибо они постоянно враждовали из-за
железоносной земли. И теперь враг уничтожал их
усадьбы и фермы, и теперь герои со всех сторон гнали
своих бесчисленных овец, и один из них сказал своим товарищам:

«Подумайте, что бы они сделали в своей трусости, если бы какой-нибудь
бог привёл сюда Геракла. Конечно, если бы он был здесь, не было бы
никакого кулачного боя, я уверен, но когда царь подошёл бы, чтобы
объявить свои правила, дубина заставила бы его забыть о своей
гордыне и о правилах заодно». Да, мы оставили его без помощи на берегу
и уплыли за море; и каждый из нас прекрасно знает, что наша
глупая затея обернулась бедой, теперь, когда он далеко».

Так он говорил, но всё это было сделано по замыслу Зевса. Затем они оставались там всю ночь, ухаживая за ранеными, принося жертвы бессмертным и готовя обильный ужин; и никто не сомкнул глаз, кроме чаши и пылающего жертвенного огня. Они украсили свои прекрасные челоы лавром, который
рос у берега, где были привязаны их канаты, и запели песню под
аккомпанемент лиры Орфея в сладостной гармонии; и безветренный
берег был очарован их песней; и они воспевали терапнейского
сына Зевса.[14]

Но когда восходящее из дальних стран солнце осветило покрытые росой холмы и
разбудило пастухов, они отвязали свои канаты от ствола
лаврового дерева и погрузили на борт всё, что им было нужно; и
при попутном ветре они проплыли через бурлящий Босфор.
И тут перед ними вздыбилась волна, похожая на крутую гору, словно
надвигаясь на них, вздымаясь выше облаков; и вы бы не сказали,
что они могли бы избежать ужасной смерти, потому что в своей ярости она нависает над
серединой корабля, как облако, но затем успокаивается.
Встречаются с искусным кормчим. Так они спаслись на корабле Тифия, невредимые, но сильно встревоженные. На следующий день они привязали
швартовы к берегу напротив вифинской земли.

 Там Финей, сын Агенора, имел свой дом у моря, Финей, который
претерпел больше всех людей из-за дара пророчества,
который некогда даровал ему сын Лето. И он не почитал даже самого Зевса, ибо безошибочно предсказывал людям его священную волю. Поэтому Зевс наслал на него долгую старость и лишил его
в его глазах светился приятный огонёк, и он не мог нарадоваться
несказанным лакомствам, которые жители окрестностей приносили в его дом,
когда приходили узнать волю небес. Но внезапно, проносясь сквозь облака,
гарпии своими кривыми клювами постоянно выхватывали еду у него изо рта и
из рук. И иногда не оставалось ни кусочка, а иногда — совсем немного,
чтобы он мог жить и мучиться. И они распространили повсюду отвратительное зловоние; и никто не осмеливался не только подносить пищу ко рту, но даже
чтобы стоять на расстоянии, так отвратительно воняли остатки трапезы. Но
как только он услышал голоса и топот отряда, он понял, что это те самые люди, о приходе которых оракул Зевса
сказал ему, что он будет радоваться своей еде. И он поднялся с
ложа, словно безжизненный сон, склонился над своим посохом и побрёл к
двери на своих иссохших ногах, ощупывая стены; и когда он двигался, его
конечности дрожали от слабости и возраста; и его иссохшая кожа была покрыта
грязью, и только мастерство удерживало его кости вместе. И он
Он вышел из зала с затекшими коленями и сел на пороге
двора; его охватило тёмное оцепенение, и ему казалось, что
земля кружится у него под ногами, и он лежал без сил,
лишённый дара речи. Но когда они увидели его, то собрались вокруг и
удивились. И он наконец с трудом выдохнул из глубины своей
груди и пророческим голосом произнёс:

— Послушай, храбрейший из всех эллинов, если это действительно ты, кого по безжалостному приказу царя Ясон ведёт на корабле «Арго» на поиски
руно. Это ты, воистину. И всё же моя душа, благодаря своему ясновидению, знает
всё. Я благодарю тебя, о царь, сын Лето, хотя и погружён в
тяжёлое горе. Я молю тебя именем Зевса, бога просителей, сурового врага грешных людей, и ради Феба и самой Геры, под чьим особым покровительством вы прибыли сюда, помогите мне, спасите несчастного человека от страданий и не уходите, не позаботившись обо мне, не бросив меня в таком положении, в каком вы меня видите. Ибо не только Фурия наступила мне на глаза, и я доживаю свой век в тягостной старости, но и помимо всего прочего.
Горе, горе нависло надо мной, самое горькое из всех. Гарпии, слетаясь из какого-то невидимого логова разрушения, всегда выхватывают еду у меня изо рта. И у меня нет никакого средства, которое могло бы мне помочь. Но когда я жажду еды, мне легче убежать от собственных мыслей, чем от них, так быстро они летают по воздуху. Но если они и оставляют мне что-то съестное, то это
воняет гнилью, и зловоние невыносимо, и ни один смертный не смог бы
подойти к этому даже на мгновение, даже если бы его сердце было
сделано из адаманта. Но необходимость, горькая и ненасытная, вынуждает меня оставаться здесь.
чтобы наполнить едой мой проклятый желудок. Этих вредителей, как гласит оракул,
должны обуздать сыновья Борея. И они не чужеземцы,
если я действительно Финей, некогда прославившийся среди людей богатством и даром пророчества, и если я сын своего отца Агенора; и если, когда я правил среди фракийцев, я привёз домой их сестру Клеопатру в качестве своей жены.

Так сказал сын Агенора, и глубокая печаль охватила каждого из героев,
особенно двух сыновей Борея. Смахнув слезу, они сказали:
Зет приблизился, и Зет сказал следующее, взяв в свои руки руку
утомлённого горем отца:

«Несчастный, мне кажется, что нет никого несчастнее тебя.
Почему на тебя возложено столько печалей? Неужели ты
по злому неразумению согрешил против богов своим умением пророчествовать?
За это они так сильно разгневаны на тебя?» И всё же наш дух встревожен,
несмотря на наше желание помочь тебе, если бог действительно даровал нам двоим эту привилегию. Ибо людям на земле очевидны
упреки бессмертных. И мы никогда не остановим гарпий, когда
они придут, несмотря на все наши желания, пока ты не поклянешься, что из-за этого мы
не лишимся благосклонности небес».

Так он говорил, и престарелый отец открыл ему свои незрячие глаза,
поднял их и ответил следующими словами:

«Молчи, не храни такие мысли в своём сердце, дитя моё. Пусть
сын Лето будет моим свидетелем, тот, кто по своей милости обучил меня искусству пророчества, и пусть он будет свидетелем моей злосчастной судьбы и этого тёмного облака над моими глазами, и пусть боги подземного мира — и пусть их проклятие падёт на меня, если я умру, поклявшись в этом, — не навлекут на меня гнев небес
Они набросятся на вас двоих за то, что вы помогли мне».

 Тогда эти двое поспешили помочь ему, потому что дали клятву. И быстро
молодые герои приготовили пир для старика, последнюю жертву для
Гарпий; и оба встали рядом с ним, чтобы поразить мечом этих
вредителей, когда они нанесут удар. Едва старик прикоснулся к еде, как они, словно порывы ветра или вспышки молний,
внезапно вырвались из облаков и с криком устремились вниз, яростно требуя пищи.
Герои увидели их и закричали.
Они бросились в атаку, но, услышав крик, сожрали всё и унеслись прочь по морю, оставив после себя невыносимое зловоние. А за ними в погоню бросились два сына Борея, подняв мечи. Ибо Зевс наделил их неутомимой силой, но без Зевса они не смогли бы их догнать, потому что гарпии всегда опережали порывы западного ветра, когда приближались к Финею и когда покидали его. И когда
на склоне горы гончие, искусные в охоте, бегут по следу рогатых коз или оленей, то, натягивая поводья, они издают скрежещущий звук
они тщетно скрежетали зубами, так что Зет и Кале,
проносившиеся совсем рядом, лишь слегка задевали гарпий кончиками
пальцев. И, конечно, они разорвали бы их на куски, несмотря на
волю небес, когда настигли бы их далеко на Плавучих
островах, если бы быстрая Ирида не увидела их и не спрыгнула с неба,
с небесных высот, и не поприветствовала их такими словами:

«Незаконно, о сыны Борея, разить своими мечами
Гарпий, псов могучего Зевса; но я сам дам вам
зарок, что впредь они не приблизятся к Финею».

С этими словами она поклялась водами Стикса, которые для всех богов являются самыми страшными и ужасными, что гарпии никогда больше не приблизятся к дому Финея, сына Агенора, ибо так было суждено. И герои, подчинившись клятве, повернули назад, к кораблю. Поэтому люди называют их Островами Поворотов, хотя раньше они назывались Плавучими островами. И гарпии с Ирис расстались. Они вошли в своё логово на минойском Крите; но
она устремилась к Олимпу, взмыв ввысь на своих быстрых крыльях.

Тем временем вожди тщательно очистили грязную кожу старика и
с должным выбором принесли в жертву овец, которых они унесли из добычи Амикуса. И когда они накрыли огромный стол в зале, они
сели и стали пировать, и вместе с ними жадно пировал Финей,
наслаждаясь душой, как во сне. И там, насытившись едой и питьём, они всю ночь не спали, ожидая сыновей Борея. И сам престарелый отец сидел посредине, у очага, рассказывая о конце их путешествия и завершении их странствий:

— Тогда слушай. Не всё дозволено тебе знать ясно; но
чего бы ни пожелала судьба, я не стану скрывать. Я был безумен прежде,
когда в своём неразумии я объявлял волю Зевса по порядку и до конца.
 Ибо он сам желает, чтобы люди получали пророчества
неполными, чтобы у них всё ещё была потребность знать волю небес.

— Прежде всего, покинув меня, вы увидите две скалы-близнеца,
где встречаются два моря. Я думаю, никто не смог бы пробраться между
ними. Потому что они не закреплены корнями, а постоянно движутся.
Они сталкиваются друг с другом в одной точке, и над огромной массой солёной воды поднимается гребень, который бурлит и с грохотом обрушивается на твёрдый берег. Поэтому теперь послушай моего совета, если ты действительно с благоразумным умом и почтением к благословенным богам идёшь своим путём; и не погибай по глупости из-за собственной жажды смерти, и не спеши, следуя наставлениям юности. Сначала доведи дело до конца, когда отправишь голубя с корабля. И если она благополучно улетит, расправив крылья, между скалами
в открытое море, то не сворачивай больше с пути, но хватайся за него
Крепко держите вёсла в руках и рассекайте узкий морской пролив, ибо
свет спасения будет не столько в молитве, сколько в силе рук. Поэтому пусть всё остальное идёт своим чередом, и трудитесь смело, изо всех сил,
но прежде молите богов, как хотите, я не запрещаю вам. Но если она
помчится вперёд и погибнет на полпути, тогда поверните назад, ибо
лучше уступить бессмертным. Ибо вы не смогли бы избежать злой участи
на скалах, даже если бы Арго был сделан из железа».

«О несчастные, не осмеливайтесь пренебрегать моим божественным предупреждением, даже если
вы думаете, что я в три раза больше ненавистен сынам небесным, чем я есть,
и даже больше, чем в три раза; не осмеливайтесь плыть дальше на своём корабле,
несмотря на предзнаменование. И как эти вещи падут, так и они падут.
Но если вы избежите столкновения с рифами и без потерь войдёте в Понт,
сразу же держитесь правого берега Вифинии и плывите дальше,
остерегаясь бурунов, пока не обогнёте быструю реку Ребас и
чёрный пляж и не достигнете гавани острова Тиния. Оттуда
вы должны повернуть назад и бросить якорь на
земля Мариандини, лежащая напротив. Здесь путь вниз, к обители Аида, и мыс Ахерисия возвышается, а
бурлящий Ахерон пробивает себе путь внизу, даже через мыс, и извергает свои воды из огромного ущелья. И рядом с ним вы проплывёте мимо множества холмов пафлагонцев, над которыми в первый раз
 правил энетейский Пелоп, и они хвастаются, что происходят от его крови.

«Теперь напротив Медвежьего мыса есть отвесная со всех сторон скала,
которую называют Карамбис, и о её гребни разбиваются северные ветры»
ветер разрывает его на части. Он взмывает высоко в небо, повернувшись к
морю. И когда вы огибаете его, перед вами простирается широкий Эгиал;
а в конце широкого Эгиала, на выступающем участке побережья, с ужасным рёвом
вырываются воды реки Халис; а после неё его притоки, но меньшие по размеру,
впадают в море белыми водоворотами. Отсюда начинается изгиб огромного и высокого мыса,
выходящего в море, а затем Термодон впадает в тихую бухту
у мыса Фемискира, после того как он проходит через широкую
континент. А вот равнина Доэа, и рядом с ней три города амазонок, а за ними —
Калибы, самые несчастные из людей, владеющие суровой и неподатливой землёй.
Они заняты обработкой железа. А рядом с ними живут Тибарены, богатые
овцами, за Генетским мысом Зевса, владыки гостеприимства. А
граничащие с ним Моссиноэки, следующие по порядку, населяют покрытый лесами
материк и части под горами, где они построили из деревьев свои деревянные дома и
хорошо оборудованные помещения, которые они
называют Моссинами, и сами люди берут от них свое имя.
Миновав их, вы должны пристать на своем корабле к гладкому острову, когда
вы отогнали всеми возможными способами хищных птиц, которые
в бесчисленных количествах населяют необитаемый остров. На нем Королевы
Амазонки Отрере и Антиопа построили каменный храм Ареса, в какое время
они отправились на войну. Теперь к вам придёт невыразимая помощь
из горького моря, поэтому я с добрыми намерениями прошу вас остаться. Но
зачем мне снова грешить, объявляя обо всём?
конец моего пророческого искусства? А за островом и напротив
материк населяют филиры: а над Филирами - макроны,
а за ними обширные племена бехейри. И следующими по порядку за
ними живут сапейры, а у визеров есть земли, прилегающие к
ним, а за ними, наконец, живут сами воинственные колхиды.
Но продолжайте плыть на своем корабле, пока не достигнете самого сокровенного берега моря.
И здесь, на материке Китей, вдали от Амаринских гор и Циркейской равнины,
бурлящий Фазис несёт свои широкие воды.
море. Направьте свой корабль к устью этой реки, и вы увидите
башни Китейского Ээта и тенистую рощу Ареса, где
дракон, чудовище, ужасное на вид, вечно смотрит по сторонам, охраняя
руно, развешанное на вершине дуба; ни днём, ни ночью сладкий сон
не смыкает его беспокойных глаз».

 Так он говорил, и страх охватил их, когда они услышали это. И долгое время они хранили молчание, пока, наконец, герой, сын Эсона, не заговорил, сильно встревоженный их бедственным положением:

«О престарелый отец, теперь ты достиг конца наших страданий».
Ты отправился в морское путешествие и рассказал нам о знаке, полагаясь на который мы
пробьёмся в Понт через ненавистные скалы; но сможем ли мы вернуться в Элладу,
когда минуем их, — об этом мы тоже хотели бы узнать от тебя. Что мне делать, как мне
снова пройти такой долгий путь по морю, такому неопытному, с такими же
неопытными товарищами? А Колхида лежит на краю Понта и всего мира.

Так он говорил, и престарелый отец ответил ему: «О сын, когда
ты однажды пройдёшь сквозь смертоносные скалы, не бойся, ибо ты — божество».
Я буду проводником от Эи по другой тропе, а в Эе будет достаточно проводников. Но, друзья мои, подумайте о хитроумной помощи
кипрской богини. Ибо от неё зависит славный исход вашего предприятия.
 И не спрашивайте меня ни о чём большем.

 Так говорил сын Агенора, а рядом с ним стояли сыновья-близнецы фракийца.
Борей спустился с неба и поставил их быстрые ноги на порог.
Герои поднялись со своих мест, увидев их. И Зет, всё ещё тяжело дышавший после изнурительного труда, обратился к нетерпеливым слушателям, рассказав им, как далеко они загнали быков.
Гарпии и то, как он помешал им убить их, и то, как богиня
по своей милости дала им клятву, и то, как остальные в страхе бросились
в огромную пещеру Диктеанской скалы. Тогда в доме все их
товарищи обрадовались этой вести, и сам Финей тоже. И
сын Эсона, быстро подойдя к нему, с большой добротой обратился к нему:

— Несомненно, Финей, тогда был какой-то бог, который позаботился о твоём горьком
горе и привёл нас сюда издалека, чтобы сыновья Борея могли помочь тебе.
И если бы он вернул тебе зрение, я бы точно
радуйся, мне кажется, так же, как если бы я возвращался домой».

 Так он говорил, но Финей ответил ему с поникшим взглядом: «Сын
Эсона, это невозможно исправить, и нет никакого спасения в будущем, ибо
прокляты мои незрячие глаза. Но вместо этого пусть бог дарует мне
мгновенную смерть, и после смерти я обрету полное блаженство».

Затем они оба ответили друг другу, и вскоре, пока они беседовали,
наступил рассвет. Вокруг Финея собрались соседи, которые обычно приходили
сюда каждый день.
и постоянно приносили ему часть своей еды. Всем, кто приходил, каким бы бедным он ни был, старец с добротой давал свои предсказания
и освобождал многих от их бедствий своим пророческим даром, поэтому они
навещали его и ухаживали за ним. И с ними приходил Параэбий, который был ему дороже всех, и он с радостью встречал этих незнакомцев в своём доме. Ибо
давно уже сам прорицатель сказал, что отряд вождей,
идущий из Эллады в город Акрей, привяжет свои канаты
к земле Тиниаса и по воле Зевса остановит приближение
Гарпии. Остальных старик успокоил мудрыми словами и отпустил; только Параэбию он велел остаться там с вождями; и
тотчас же он послал его и велел привести самых лучших из его
овец. И когда он вышел из зала, Финей мягко обратился к
толпе гребцов:

«О друзья мои, похоже, не все люди высокомерны и не помнят о
благодеяниях. Даже этот человек, каким бы преданным он ни был, пришёл сюда, чтобы узнать свою
судьбу. Ибо когда он больше всего трудился и изнемогал, тогда нужды
жизни, которые всё росли и росли, истощали его, и день за днём
никогда ещё он не был так несчастен, и не было ему покоя от тяжкого труда. Но
он платил печальную цену за грех своего отца. Ибо однажды, когда он в одиночестве
рубил деревья в горах, он пренебрег мольбами гамадриады,
которая плакала и пыталась смягчить его жалобными словами, чтобы он не срубал
пень дуба, ровесника её самой, в котором она долгое время жила, но он в высокомерии юности
безрассудно срубил его. Поэтому нимфа после смерти стала для него проклятием, для
него и его детей. Я действительно знал о грехе, когда он пришёл; и я
велела ему построить алтарь тинской нимфе и принести на нём искупительную жертву, молясь о том, чтобы избежать участи своего отца. С тех пор как он избежал ниспосланной богами участи, он никогда не забывал обо мне и не пренебрегал мной; но я с трудом и против его воли отправляю его от своих дверей, так как он очень хочет остаться со мной в моём горе.

 Так говорил сын Агенора, и его друг тут же подошёл к нему, ведя за собой двух овец из стада. И встал Ясон, и встали сыновья
Борея по велению престарелого отца. И быстро они призвали
Аполлон, владыка пророчеств, принёс жертву за здоровье, когда день уже клонился к закату. А младшие товарищи приготовили пир на славу. После этого, хорошенько наевшись, они легли отдыхать: кто-то у корабельных канатов, кто-то группами по всему дому. А на рассвете сильно подули этезийские ветры, которые по воле Зевса одинаково дуют на все земли.

Цирцея, как гласит предание, когда-то пасла овец на болотистом лугу
Пенея среди древних людей; ей были дороги девичья честь и
ложе незапятнанное. Но когда она паслась со своим стадом у реки, Аполлон
унес её далеко от Гемонии и поместил среди земных нимф,
которые жили в Ливии у горы Миртос. И здесь она родила
Фебу Аристея, которого гемонцы, богатые земледельцы, называют
«охотником» и «пастухом». Из своей возлюбленной бог сделал нимфу,
долгожительницу и охотницу, а своего сына он принёс ещё младенцем,
чтобы его воспитали в пещере Хирона. И когда он вырос,
Музы дали ему невесту и научили его искусству врачевания
и пророчеств; и они сделали его пастухом своих овец, всех тех, что паслись на Атамантийской равнине Фтии и вокруг крутого Офриса,
и священного русла реки Апидан. Но когда с небес
Сириус опалил Минойские острова, и долгое время не было передышки для
жителей, тогда по велению Дальней Стрелы они призвали
Аристея, чтобы он отвратил чуму. По приказу своего отца он
покинул Фтию и поселился на Кеосе, собрав вокруг себя
парфян, потомков Ликаона, и построил
великий алтарь Зевса Икма, и должным образом приносил жертвы на горах этой звезде Сириусу и самому Зевсу, сыну Кроноса. И
по этой причине этесийские ветры Зевса охлаждают землю в течение
сорока дней, и в Кеосе даже сейчас жрецы приносят жертвы перед
восходом звезды-собаки.

Так гласит предание, но вожди остались там поневоле, и
каждый день тинийцы, угождая Финею, присылали им дары
без меры. А потом они воздвигли алтарь двенадцати
благословенным на морском берегу напротив и возложили на него
жертвы, а затем
Они сели в свой быстрый корабль и не забыли взять с собой
дрожащую голубку, но Эвфем схватил её и принёс, дрожащую от страха, и они отвязали от берега два каната.

 Афина не оставила их без внимания, но тут же быстро
подняла их на лёгкое облако, которое понесло их вперёд, хотя она и была могущественной, и они устремились в море с добрыми мыслями о гребцах.
И когда кто-то странствует вдали от своей родной земли, как часто странствуем мы, люди,
с непоколебимым сердцем, и ни одна земля не кажется слишком далёкой, но все пути открыты
он видит перед собой свой дом, и сразу же путь по морю и суше кажется ему пройденным, и, быстро соображая, то так, то этак,
он напряжённо вглядывается; так быстро дочь Зевса спустилась
и ступила на унылый берег Тинии.

Теперь, когда они достигли узкого пролива в извилистом проходе, с обеих сторон окружённого скалистыми утёсами, а снизу к кораблю подступало бурное течение, они с ужасом двинулись вперёд. И теперь грохот разбивающихся о скалы волн не прекращался.
их слух, и омываемые морем берега зазвучали, и тогда Эвфем
схватил голубя в руку и начал взбираться на нос; и они,
по велению Тифиса, сына Хагния, с готовностью взялись за вёсла, чтобы провести
Арго между скалами, полагаясь на свою силу. И когда они обогнули мыс,
они увидели, что скалы расступаются в последний раз. Их
духи растаяли в них, и Евфем послал голубя, чтобы тот полетел вперёд; и все они вместе подняли головы, чтобы посмотреть;
но она пролетела между ними, и скалы снова сомкнулись.
Они столкнулись лицом к лицу. И пена взметнулась вверх, словно
облако; ужасен был грохот моря; и вокруг них ревел могучий океан.

 В пещерах под скалистыми утёсами загрохотало, когда море хлынуло
в них; и белая пена ликующей волны взметнулась высоко над
утёсом. Затем течение развернуло корабль. И скалы откололи
конец хвостового пера голубя, но он улетел невредимым.
 И гребцы громко закричали, и сам Тифис велел им
грести изо всех сил. Ибо скалы снова расступились.
Они гребли, дрожа от страха, пока прилив не оттеснил их обратно к скалам. Тогда всех охватил ужас, потому что над их головами нависла гибель, от которой не было спасения. И теперь справа и слева виднелся широкий
Понт, когда внезапно перед ними поднялась огромная волна, изогнутая, как крутая скала, и при виде её они склонили головы. Казалось, что она вот-вот обрушится на корабль и поглотит их. Но Тифис быстро выровняла корабль, налегая на весла; и волна всей своей массой откатилась прочь.
Киль, и на корме он поднял саму Арго и унёс её далеко от скал; и высоко в воздухе она была вознесена. Но Эвфем шёл среди своих товарищей и призывал их налечь на вёсла изо всех сил; и они с криком ударили по воде. И насколько корабль поддавался гребцам, настолько же он отскакивал назад, и вёсла сгибались, как изогнутые луки, когда герои напрягали свои силы.

Затем на них обрушился сводчатый вал, и корабль, словно цилиндр,
поплыл по яростной волне, рассекающей пустое море. И
Завихряющееся течение удерживало корабль между сталкивающимися скалами; и с каждой стороны они сотрясались и грохотали; и мачты корабля были крепко закреплены. Затем
Афина левой рукой отодвинула одну из могучих скал, а правой
протолкнула корабль вперёд; и он, словно крылатая стрела, помчался
по воздуху. Тем не менее скалы, непрестанно сталкиваясь,
отступали, когда корабль миновал крайнюю часть кормы. Но Афина
взлетела на Олимп, когда они спаслись невредимыми. И в тот же миг скалы в одном месте навсегда срослись друг с другом.
так было предопределено блаженными богами, чтобы человек на своём корабле
прошёл между ними живым. И герои снова вздохнули после охватившего их леденящего страха,
одновременно созерцая небо и простирающееся далеко-далеко море. Ибо они считали, что спасены от Аида, и Тифис первым начал говорить:

«Я надеюсь, что мы благополучно избежали этой опасности — и мы, и корабль.
И причиной тому не кто иной, как Афина, которая вдохнула в Арго
божественную силу, когда Аргус сшил его вместе с помощью болтов.
не быть пойманным. Сын Эсона, не бойся больше гнева своего царя,
поскольку бог даровал нам спасение между скалами; ибо
Финей, сын Агенора, сказал, что наши труды в будущем будут лёгкими.

 Он
сказал это и сразу же направил корабль вперёд, через море, мимо вифинского
побережья. Но Ясон обратился к нему с ласковыми словами в ответ:
«Тифис, зачем ты так утешаешь моё скорбящее сердце? Я
ошибся и пребываю в отчаянии и беспомощности. Ведь я должен был,
когда Пелий отдал приказ, сразу же отказаться от этого похода.
его лицо, да, хотя я и был обречён на безжалостную смерть, разорванный на куски,
но теперь я охвачен чрезмерным страхом и невыносимыми заботами,
боюсь плыть по леденящим морским путям и боюсь того момента,
когда мы ступим на сушу. Ибо со всех сторон нас окружают злые люди. И всякий раз, когда заканчивается день, я провожу ночь в страданиях с того самого времени,
когда вы впервые собрались вместе ради меня, в то время как я размышляю обо всём.
Но ты говоришь непринуждённо, заботясь только о своей жизни, в то время как я нисколько не беспокоюсь о себе.
за себя и за того парня, и за тебя, и за других моих товарищей, если я
не верну вас целыми и невредимыми в землю Эллады».

 Так он говорил, испытывая вождей; но они громко кричали,
подбадривая его. И его сердце согрелось от их криков, и
он снова обратился к ним:

 «Друзья мои, ваша доблесть придаёт мне храбрости. Поэтому теперь,
даже если я буду плыть через пучины Аида, я больше не позволю страху завладеть мной,
поскольку вы непоколебимы среди жестоких ужасов. Но теперь, когда мы отплыли от опасных скал, я
Я думаю, что никогда больше не случится ничего подобного, если
мы действительно продолжим наш путь, следуя совету Финееса».

Так он говорил, и они тут же перестали слушать его и налегли на вёсла. Они быстро проплыли мимо быстротекущей реки Ребас и вершины Колоне, а вскоре после этого — мимо чёрного мыса и устья реки Филлис, где некогда Диспеус принял в своём доме сына Атама, когда тот со своим бараном бежал из города Орхомен. Диспеус был
Сын луговой нимфы, он не был дерзок, но довольствовался тем, что жил со своей матерью у ручья своего отца, пася свои стада на берегу. И вскоре они увидели и проплыли мимо его святилища, мимо широких берегов реки, мимо равнины и полноводного Кальпе, и всю безветренную ночь и весь день они неустанно гребли. И
даже когда волы пашут, взрыхляя влажную землю, пот
обильно струится по их бокам и шее; и из-под ярма
их глаза косят, а дыхание вырывается из их пастей
в горячем поту; и весь день напролёт они трудились, глубоко увязая копытами в
земле; подобно им, герои продолжали тянуть свои вёсла по
морю.

Теперь, когда божественный свет ещё не наступил и не наступила полная тьма, но
над ночью разлился слабый отблеск, в то время, когда люди просыпаются и
называют это сумерками, в этот час они вошли в гавань пустынного острова
Тиниас и, измученные тяжёлым трудом, сошли на берег. И им явился сын Лето, когда он проходил из Ликии далеко на север, к бесчисленному народу гипербореев; и по обеим сторонам его щёк
золотые локоны развевались при движении; в левой руке он держал
серебряный лук, а за спиной у него висел колчан с
плечи; и под его ногами задрожал весь остров, и волны
высоко вздымались на пляже. Беспомощное изумление охватило их, когда они
смотрели; и никто не осмеливался взглянуть лицом к лицу в прекрасные глаза
бога. И они стояли, склонив головы к земле; но он, далекий,
перешел к морю по воздуху; и, наконец, Орфей заговорил следующим образом:
обращаясь к вождям:

“ Ну же, давайте назовем этот остров священным островом Аполлона Рассветного.
с тех пор, как он явился всем, проплывая мимо на рассвете; и мы принесём
такие жертвы, какие сможем, построив алтарь на берегу; и если
впоследствии он дарует нам благополучное возвращение в землю Гемона, тогда
мы возложим на его алтарь бёдра рогатых коз. А теперь я прошу вас
умилостивить его дымом жертвоприношений и возлияний. Будь милостив,
о царь, будь милостив в своём появлении».

Так он говорил, и они тут же соорудили алтарь из гальки; и
они бродили по острову, надеясь, что им удастся увидеть
оленёнка или дикую козу, которые часто ищут себе пастбище в
глубокая чаща. И сын Лето предоставил им добычу; с благочестивыми обрядами они обернули жиром бедренные кости всех животных и сожгли их на
священном алтаре, прославляя Аполлона, бога зари. И вокруг
пылающего жертвенного костра они образовали широкий круг для танцев, распевая: «Да здравствует прекрасный бог исцеления Феб, да здравствует!» И вместе с ними прекрасный сын Эагра заиграл на своей бистонской лире ясную песнь о том, как однажды под скалистым хребтом Парнаса он убил из лука чудовище Дельфину, он, ещё юный и безбородый, ещё радующийся своим длинным волосам. Да будешь ты
Милостивый! Пусть твои кудри, о царь, никогда не будут острижены, никогда не будут растрепаны, ибо так
и должно быть. И только Лето, дочь Кея, гладит их своими нежными руками. И часто корикийские нимфы, дочери Плейста, подхватывали радостный напев, крича «Целитель»; отсюда и возник этот прекрасный припев
гимна Фебу.

Теперь, когда они прославили его танцами и песнями, они поклялись
священными возлияниями, что всегда будут помогать друг другу в согласии
сердец, прикасаясь к жертве, когда они клялись; и даже сейчас там
стоит храм милосердной Согласии, который построили сами герои
воспитанная, отдавая честь, в то время, величественная богиня.

Теперь, когда третий наступило утро, свежий западный ветер, они оставили
высокие острова. Затем на противоположной стороне они увидели и миновали устье
реки Сангариус и плодородную землю мариандини, а также
ручей Лика и Антемоэйзийское озеро; и под дуновением ветра
канаты и все приспособления трепетали, когда они мчались вперед. Ночью ветер стих, и на рассвете они с радостью достигли гавани на
Ахеронском мысе. Он возвышается крутыми скалами, обращёнными к
Вифинийское море; а под ним — гладкие скалы, омываемые волнами;
они крепко стоят на корнях; вокруг них катятся волны и громко грохочут, но
на самой вершине растут широко раскидистые платаны. И от
них к суше постепенно спускается глубокая долина, где находится
пещера Аида, перекрытая деревом и скалами. Отсюда ледяное дыхание,
непрестанно вырывающееся из холодной впадины, всегда образует сверкающую изморозь,
которая снова тает под полуденным солнцем. И никогда не бывает тишины на этом мрачном мысе,
но из бухты доносится непрерывный рокот.
море и листья, колышущиеся на ветру у пещеры. И вот
устье реки Ахерон, которая пробивается сквозь мыс и впадает в Восточное
море, а глубокий овраг спускается к ней сверху. В более поздние времена нисейские мегарцы назвали её
Суона[15], когда собирались поселиться в земле Мариандини. Ведь река действительно спасла их с их кораблями, когда они попали в жестокую бурю. Таким образом, герои провели корабль
через[16] Ахеронов мыс и пристали к берегу, когда
ветер только стих.

Не так давно они пришли, не замеченные Ликом, владыкой этой земли, и
Мариандинами — теми, кто убил Амика, согласно слухам, которые люди слышали раньше; но ради этого самого поступка они даже заключили союз с героями. И самого Полидевка они приветствовали как бога,
стекаясь со всех сторон, поскольку долгое время они воевали против высокомерных бебриков. И вот они все вместе отправились в
город и весь тот день с дружескими чувствами готовили пир
во дворце Лика и услаждали свои души беседой.
Сын Эсона рассказал ему о происхождении и имени каждого из своих товарищей, а также
о заветах Пелиаса и о том, как их приветствовали лемнийские женщины,
и все, что они сделали в долионском Кизее; и как они достигли
Мизийской земли и Кия, где, обиженные против своей воли, они оставили позади
герой Геракл, и он рассказал высказывание Главка, и как они убили
бебрикийцев и Амика, и он рассказал о пророчествах и несчастье
о Финее, и как они сбежали с Кианских скал, и как они встретились
с сыном Лето на острове. И пока он рассказывал, Ликус был очарован
душа его внимала; и он горевал о Геракле, оставшемся позади, и говорил
всем им следующее:

«О друзья, каким же человеком был тот, от чьей помощи вы отказались,
когда вы пробирались по длинному пути к Ээту; ибо я хорошо знаю, что видел его
здесь, в чертогах моего отца Даскила, когда он пришёл сюда пешком
через земли Азии, неся пояс воинственного Ипполита; и
меня он нашёл с пушком, едва пробившимся на моих щеках. И вот, когда мой
брат Приол был убит мисийцами — мой брат, которого с тех пор народ оплакивает самыми скорбными песнями, — он вступил в бой.
Титий сражался с ним на кулаках и убил его, могучего Тития, который превосходил всех юношей красотой и силой; и он раздробил ему зубы о землю.
 Вместе с мисийцами он подчинил моему отцу и фригийцев, которые живут по соседству с нами, и сделал своими
племена вифинцев и их земли вплоть до устья
Ребаса и вершины Колоны, а также пафлагонцев.
Пелопс уступил, как и все остальные, даже те, кого омывает тёмная
вода Биллея. Но теперь бебрикийцы и наглость
Амики ограбили меня, потому что Геракл живёт далеко, а они
долго отрезали огромные куски моей земли, пока не установили свои границы у
лугов полноводного Гипаса. Тем не менее, они понесли наказание от твоих
рук, и, я думаю, не без воли небес он развязал войну с бебрикийцами в тот
день, когда убил того героя. Поэтому, какую бы
плату я ни мог сейчас заплатить, я с радостью заплачу её, ибо таково
правило для слабых, когда сильные начинают им помогать. Так и с тобой.
Итак, я прошу Даскила, моего сына, последовать за вами; и если он пойдёт,
то вы встретите на своём пути по морю дружелюбных людей
вплоть до устья реки Термодон. И кроме того, я воздвигну для сыновей
Тиндарея величественный храм на Ахеронской возвышенности,
который все моряки будут видеть издалека и почитать;
и впредь я буду выделять для них за пределами города, как для богов,
плодородные поля на хорошо возделанной равнине».

 Так они пировали весь день. Но на рассвете они поспешили прочь.
Они поспешили к кораблю, и с ними отправился сам Лик, одарив их бесчисленными дарами, которые они должны были унести с собой. И с ними он отправил своего сына из дома.

И здесь его настигла судьба, уготованная ему, — Идмона, сына Абаса, искусного в предсказаниях. Но предсказания не спасли его, ибо необходимость привела его к смерти. Ибо на лугу у камышовой реки лежал,
охлаждая бока и огромное брюхо в грязи, белоклысый вепрь,
смертоносное чудовище, которого боялись даже болотные нимфы, и никто
не знал об этом; но он был один на всём болоте. Но сын
Абас шёл вдоль высоких берегов мутной реки, и из какого-то невидимого логова
выскочил кабан, бросился на него, распорол ему бедро и перерубил сухожилия и кость. С
резким криком герой упал на землю, и, когда он был ранен, его
товарищи собрались вокруг него с ответным криком. И Пелей быстро
направил своё охотничье копьё на свирепого кабана, когда тот убегал обратно в
болото; и снова он развернулся и бросился в атаку; но Идас ранил его, и с
рыком он упал, пронзённый острым копьём. А кабана они оставили на
на землю, как он и упал; но Идмона, который уже испускал последние
вздохи, его товарищи в печали отнесли на корабль, и он умер на руках у
своих товарищей.

И здесь они перестали думать о своём путешествии и пребывали
в скорби, оплакивая своего мёртвого друга. И целых три дня
они оплакивали его, а на четвёртый похоронили со всеми почестями, и
народ, и сам царь Лик приняли участие в погребальных обрядах, и,
как и подобает в случае с усопшим, они зарезали бесчисленное множество овец у его
могилы. Так в той земле был воздвигнут курган этому герою, и
для людей грядущих дней служит знаком ствол дикой оливы,
из которой строят корабли, и она зеленеет своими
листьями чуть ниже Ахеронского мыса. И если по велению
муз я должен рассказать эту историю без утайки, то Феб строго-настрого приказал
беотийцам и нисейцам почитать его как хранителя их города
и построить город вокруг ствола древней дикой оливы; но
они, вместо богобоязненного Эола Идмона, в этот день чтят
Агамемнона.

 Кто был следующим, кто погиб? Ибо тогда во второй раз герои
курган для мёртвого товарища. Ибо до сих пор можно увидеть два памятника этим героям. Говорят, что Тифис, сын Хагния, умер, и после этого ему не суждено было плыть дальше. Но его настигла короткая болезнь вдали от родной земли, когда отряд воздал должное мёртвому сыну Абаса. И от этой жестокой беды их охватило невыносимое горе. Ибо, когда они с подобающими почестями
похоронили его рядом с провидцем, они в беспомощности
молча опустились на берег моря, тесно прижавшись друг к другу, и не
они не думали ни о еде, ни о питье, и их дух поник от горя, ибо всякая
надежда на возвращение исчезла. И в своем горе они бы не
пошли дальше, если бы Гера не вселила необычайную храбрость в Анкея,
которого Астипалея принесла к водам Имбраса, чтобы он воззвал к
Посейдону, ибо он был особенно искусен в управлении кораблем и
с готовностью обратился к Пелею:

«Сын Эака, разве хорошо нам бросать наши труды и задерживаться в
чужой стране? Ясон взял меня с собой в поисках золотого руна не столько из-за моего военного мастерства,
сколько из-за моего
знание о кораблях. Поэтому, я прошу, пусть не будет страха за
корабль. И здесь есть другие искусные люди, ни один из которых не навредит
нашему плаванию, кого бы мы ни поставили у руля. Но быстро расскажи им обо всём
этом и смело призывай их вспомнить о своей задаче».

Так он говорил, и душа Пелея исполнилась радости, и
тотчас же он сказал, обращаясь ко всем: «Друзья мои, зачем мы так
бессмысленно предаёмся горю? Ведь эти двое погибли по воле
судьбы, с которой они столкнулись; но среди нашего войска есть ещё
гребцы, и многие из них
один. А потому давайте не будем откладывать нашу попытку, но поднимемся к
работе и отбросим свои печали ”.

И к нему в ответ сын Эсона обратился с беспомощными словами: “Сын
Эак, где эти твои рулевые? Перед теми, кого мы когда-то
считали искусными людьми, они преклоняются даже больше, чем я.
Сердце их сжимается от досады. Поэтому я предвижу для нас злую судьбу, как и для
мертвых, если нам не суждено ни добраться до города падших
Эфитов, ни когда-либо снова пройти за скалы в землю Эллады,
но жалкая судьба будет преследовать нас здесь бесславно, пока мы не состаримся
Напрасно».

 Так он сказал, но Анкей быстро взялся за руль быстроходного корабля;
ибо он был движим порывом богини. А вслед за ним Эргин,
Навплий и Евфем вскочили, желая править. Но остальные
удержали их, и многие из его товарищей уступили руль Анкею.

Итак, на двенадцатый день они поднялись на борт на рассвете, потому что дул сильный западный ветер. И быстро на вёслах они прошли
через реку Ахерон и, доверившись ветру, подняли паруса, широко расправив их.
Прохождение через волны в хорошую погоду. И вскоре они миновали устье реки Каллихора, где, как гласит предание, сын Зевса Нисей, покинув племена индейцев и поселившись в Фивах, устраивал пиры и танцы перед пещерой, где он проводил неулыбающиеся священные ночи. С тех пор соседи называют реку Каллихором[17], а пещеру — Аулионом.[18]

Затем они увидели курган Сфенела, сына Актора, который на обратном пути
с доблестной войны против амазонок — а он был
Товарищ Геракла был пронзён стрелой и умер прямо на морском берегу. И какое-то время они не двигались дальше, потому что сама Персефона
послала дух сына Актора, который со слезами на глазах жаждал хоть на мгновение увидеть таких же людей, как он сам. И, взобравшись на край кургана, он смотрел на корабль, каким тот был, когда он отправлялся на войну;
а на его голове сверкал прекрасный шлем с четырьмя пиками и кроваво-красным гребнем. И снова он вошёл в бескрайний мрак; и они смотрели
и дивились; и Мопс, сын Ампика, с пророческим словом призвал их
они должны приземлиться и умилостивить его возлияниями. Они быстро натянули паруса
и сбросили канаты, а на берегу воздали почести могиле
Стенелуса, возлили ему возлияния и принесли в жертву
овец в качестве жертвоприношений. И помимо подношений с напитками, они построили алтарь
Аполлону, спасителю кораблей, и сожгли бедренные кости; и Орфей
посвятил свою лиру; отсюда место получило название Лира.

И они сразу же поднялись на борт, потому что дул сильный ветер. Они
спустили парус и натянули его на оба шкота; и «Арго» понесло
над морем быстро, словно ястреб, парящий высоко в воздухе,
подставляет ветру распростёртые крылья и стремительно несётся вперёд, не
поворачивая в полёте, паря в ясном небе с расправленными крыльями. И вот они
прошли мимо Парфения, впадающего в море, — самой спокойной реки, где
девица, дочь Лето, когда поднимается на небеса после охоты, охлаждает
свои члены в её столь желанных водах.
Затем они без остановки помчались дальше в ночи и миновали Сезама
и величественных Эритини, Кробиала, Кромну и лесистого Цитора.
Они обогнули Карамбис на восходе солнца и гребли мимо
длинного Эгиала весь день и всю ночь.

 И сразу же они высадились на ассирийском берегу, где сам Зевс
дал приют Синопе, дочери Асопа, и даровал ей девственность,
обольстив её своими обещаниями.  Ибо он жаждал её любви и
обещал исполнить любое её желание. И она в
своей хитрости потребовала от него девственности. И таким же образом она обманула
Аполлона, который хотел на ней жениться, а также реку Галис и
ни один мужчина не покорил её в любовных объятиях. И там всё ещё жили сыновья благородного
 Деймаха из Трикки, Дейлеон, Автолик и
Флогий, с того дня, как они ушли далеко от Геракла, и
они, увидев войско вождей, пошли им навстречу и
честно рассказали, кто они такие, и они не захотели больше там оставаться, но, как только подул Аргест[19], взошли на корабль. И так, подгоняемые быстрым ветром, герои оставили позади реку Халис и ту, что течёт неподалёку, и дельту
из Ассирии; и в тот же день они обогнули далёкий мыс
амазонок, который охраняет их гавань.

Однажды, когда Меланиппа, дочь Ареса, вышла из дома, герой
Геракл поймал её в засаде, и Ипполита отдала ему свой блестящий
пояс в качестве выкупа за сестру, и он отпустил свою пленницу невредимой.
В бухте у этого мыса, у устья Термодона, они высадились на берег, потому что море было неспокойным для их плавания. Ни одна река не похожа на эту,
и ни одна не посылает на сушу такие могучие потоки. Если бы человек мог сосчитать их,
то ему не хватило бы и четырёх из сотни.
Настоящий источник только один. Он стекает на равнину с высоких
гор, которые, по словам людей, называются Амазонскими горами. Оттуда
река течёт вглубь материка по холмистой местности прямо вперёд; оттуда
её ручьи извиваются и катятся всё дальше и дальше, туда и сюда,
куда только могут добраться до низин, один на расстоянии, а другой
совсем рядом; и многие ручьи теряются в песках и не имеют названия; но,
смешиваясь с несколькими ручьями, главный поток открыто вырывается
своим пенящимся гребнем в негостеприимный Понт.
они бы задержались там и вступили в битву с
амазонками, и битва не обошлась бы без кровопролития, ибо амазонки
не были миролюбивыми противниками и не заботились о справедливости, эти обитательницы
Доэантийской равнины; но их заботили лишь тяжкое высокомерие и дела Ареса,
ибо по происхождению они были дочерьми Ареса и нимфы
Гармония, которая родила Аресу воинственных дев, была обручена с ним в лощинах
Акмонского леса, пока не подули ветры Аргеста, посланные
Зевсом; и вместе с ветром они покинули округлый берег, где
Фемискирейские амазонки готовились к войне. Ибо они жили не в одном городе, а рассеялись по земле, разделившись на три племени. В одной части жили фемискирейцы, которыми в то время правила Ипполита, в другой — ликасты, а в третьей — метатели дротиков хадейцы. На следующий день они поспешили дальше и к ночи достигли земли халибцев.

Эти люди не заботятся ни о вспахивании земли волами, ни о посадке
сладких, как мёд, плодов; они не пасут стада на росистых лугах.
Но они возделывают твёрдую, богатую железом землю и обменивают свою плату на
ежедневное пропитание; никогда утро не наступает для них без труда, но
среди мрачного сажистого пламени и дыма они переносят тяжкий труд.

 И сразу после этого они обогнули мыс Зевса Гетского
и благополучно миновали земли Тибаренов.  Здесь, когда жёны
рожают детей своим мужьям, мужчины лежат в постели и стонут,
схватившись за голову; но женщины ухаживают за ними, кормят их и готовят
для них родовые ванны.

Затем они достигли священной горы и земли, где в деревянных хижинах среди высоких гор жили моссиноэки[20], от которых этот народ
Возьми их имена. И странны их обычаи и законы. Всё, что
правильно делать открыто перед людьми или на рынке, всё это
они делают у себя дома, но всё, что мы делаем дома, они
делают на улице, не стыдясь.
 И у них нет почтения к брачному ложу, но, подобно свиньям,
которые пасутся стадами, нисколько не смущаясь в присутствии других,
они ложатся с женщинами на землю. Их царь сидит в самой высокой хижине и
выносит справедливые приговоры множеству бедняков! Ибо если бы
ему свойственно ошибаться в своих указах, что за день они держат его замолчать в
голодание.

Они прошли мимо них и весь день прокладывали себе путь веслами к острову Арес.
ибо с наступлением сумерек легкий бриз покинул их. В
в прошлом они шпионили над ними, мчится по воздуху, одним из птицы
Арес которые преследуют этом острове. Он взмахнул крыльями над кораблем, когда тот мчался вперед, и бросил в него острое перо, которое упало на левое плечо красавца Ойлея, и он выронил весло от внезапного удара, а его товарищи удивились при виде этого.
крылатая стрела. И Эрибот, сидевший неподалёку, вытащил перо
и перевязал рану, отвязав ремень, свисавший с его собственных ножен; и, кроме первой, появилась ещё одна птица, пикировавшая вниз; но герой Клитий, сын Эврита, — он натянул свой изогнутый лук
и выпустил быструю стрелу в птицу — поразил её, и она, кружась, упала рядом с кораблём. И Амфидам, сын Алея, сказал им:

 «Остров Ареса близок к нам; теперь, когда вы увидели этих птиц, вы сами это знаете.
Но я думаю, что стрелы мало помогут нам при посадке.
Но давайте придумаем что-нибудь другое, что поможет нам, если вы собираетесь высадиться на берег,
помня о наставлении Финея. Ибо даже Геракл,
придя в Аркадию, не смог отогнать луком и стрелами птиц,
плававших в Стимфалийском озере. Я сам это видел. Но он потряс в руке
бронзовой погремушкой и издал громкий звон, стоя на высокой
вершине, и птицы улетели далеко, крича в растерянном страхе.
Поэтому давайте и сейчас придумаем что-нибудь подобное, и я сам
выскажусь, обдумав этот вопрос заранее. Наденьте на головы свои
шлемы с высоким гребнем, затем половина гребет по очереди, а половина огораживает корабль
вокруг него полированные копья и щиты. Затем все вместе издают
могучий крик, чтобы птицы были напуганы непривычным шумом,
покачивающимися гребнями и высоко поднятыми копьями. И если мы достигнем самого острова
, тогда поднимите сильный шум, ударив щитами”.

Так он говорил, и полезное приспособление понравилось всем. И на их головы
они надели бронзовые шлемы, сверкавшие ужасным блеском, и кроваво-красные
гребни развевались. И половина из них гребла по очереди, а остальные
Они покрыли корабль копьями и щитами. И как человек покрывает дом черепицей, чтобы украсить его и защитить от дождя, и черепица плотно прилегает одна к другой, так и они покрыли корабль своими щитами, скрепив их между собой. И как шум поднимается от воинственного войска, когда сталкиваются боевые порядки, так и с корабля донёсся крик. Теперь
они не видели птиц, но когда они коснулись острова и ударились о свои щиты, бесчисленное множество птиц взлетело ввысь.
полет туда и обратно. И как когда-то сын Кроноса наслал с небес на город и дома густой град, и люди, живущие внизу, слышали шум над крышей и сидели спокойно, потому что бурный сезон не застал их врасплох, а они заранее укрепили свои крыши, так и птицы послали на героев густой дождь из перьев, когда они летели над морем к горам на противоположном берегу.

Зачем же тогда Финей призвал божественную группу героев
приземлиться там? Или какая помощь могла бы удовлетворить их желание?

Сыновья Фрикса плыли в город Орхомен из
Эи, прибыв из Китейского Ээта на борту колхидского корабля, чтобы завладеть
несметными богатствами своего отца, ибо он, умирая, завещал им это
путешествие. И вот в тот день они были совсем рядом с этим островом.
Но Зевс заставил северный ветер дуть с силой, отмечая дождём
влажный путь Арктура; и весь день напролёт он шевелил листья
на горах, нежно обдувая самые верхние ветви; но ночью он
с чудовищной силой обрушивался на море и своими
Вопящие порывы ветра вздымали волны, и тёмный туман заволакивал небо, и яркие звёзды нигде не появлялись из-за туч, но вокруг царил мрак. И вот сыновья Фрикса, промокшие и дрожащие от страха перед ужасной гибелью, беспомощно плыли по волнам. Сила ветра сорвала с них паруса и разломила пополам корпус, который швыряло на волнах. И тут, словно по велению свыше, эти четверо схватились за
огромную балку, одну из многих, разбросанных вокруг, скреплённых между собой
острые обломки, когда корабль разлетелся в щепки. И волны и порывы ветра несли людей на остров, где они были на волосок от смерти. И тут же хлынул сильный дождь, который лил на море, на остров и на всю местность напротив острова, где жили высокомерные Моссиноэки. И волны выбросили
сыновей Фрикса вместе с их массивным бревном на берег острова в тёмную ночь;
ливень, посланный Зевсом, прекратился на рассвете, и вскоре две группы приблизились друг к другу и встретились, и
Аргус заговорил первым:

«Мы молим тебя, Зевс Всевидящий, кем бы ты ни был, будь добр и
помоги нам в нашей беде. Ибо свирепые бури, бушующие на море,
разломали все доски безумного корабля, на котором мы плыли по своим
делам. Поэтому мы умоляем тебя, если ты, может быть,
прислушаешься, дать нам хоть какое-то укрытие для наших тел, а также
пожалеть и помочь людям в беде, равным тебе по возрасту. О, благоговейно склонитесь перед просителями
и чужеземцами ради Зевса, бога чужеземцев и просителей. Зевсу принадлежат и просители, и чужеземцы, и, мне кажется, его взор
устремлён даже на нас».

И в ответ сын Эсона благоразумно спросил его, полагая, что
исполняются пророчества Финея: «Всё это мы
немедленно даруем тебе с великой охотой. Но скажи мне по правде,
в какой стране ты живёшь и по какому делу плывёшь через море,
и поведай мне о своих славных именах и происхождении».

 И Аргус, беспомощный в своём бедственном положении, обратился к нему: «Тот,
Фрикс Эолид прибыл в Эю из Эллады, о чём вы сами, я думаю, уже слышали. Фрикс, прибывший в город Эет,
оседлав барана, которого Гермес превратил в золото, и вы можете
видеть это руно даже сейчас. Барана он, по его собственному побуждению,
принёс в жертву Зевсу, сыну Кроноса, прежде всего богу беглецов. И Эет
принял его в своём дворце и с радостью сердца выдал за него свою
дочь Халкиопу, не требуя подарков. [21] От этих двоих произошли мы. Но Фрикс наконец умер, будучи уже пожилым человеком, в доме
Ээта, и мы, следуя воле нашего отца, отправляемся
в Ореомен, чтобы забрать имущество Атама. И если ты
— Если вы хотите узнать наши имена, то вот это Китисор, это Фронтис, а это
Мелас, а меня вы можете называть Аргусом.

 Так он сказал, и вожди обрадовались встрече и стали ухаживать за ними,
чему они очень удивлялись.  И Ясон, в свою очередь, ответил, как и подобало,
следующими словами:

— Конечно, вы наши родственники по отцовской линии, и вы молитесь о том, чтобы мы с добрым сердцем помогли вам в вашем бедственном положении. Ведь Кретей и Атамас были братьями. Я внук Кретея, и с этими товарищами я путешествую из той же самой Эллады в город Эет. Но
об этом мы поговорим позже. А пока наденьте на себя что-нибудь. Клянусь небом, я думаю, что вы попали ко мне в руки. острая нужда”.

Он заговорил и, выйдя из корабля, дал им одежду, чтобы они надели ее. Затем все
вместе они отправились в храм Ареса, чтобы принести в жертву овцу.;
и в спешке они встали вокруг алтаря, который находился снаружи храма без крыши
алтарь, построенный из гальки; внутри черного камня стояла неподвижная
священная вещь, которой в старину молились все амазонки. И не было им позволено, когда они приходили с противоположного берега, сжигать на этом жертвеннике овец и волов, но они убивали лошадей, которых держали большими стадами. Теперь, когда они приносили жертвы и ели
пир был готов, и тогда сын Эсона обратился к ним со словами:

«Сам Зевс, я думаю, видит всё; и мы, люди, не ускользаем от его взора,
мы, богобоязненные и справедливые, ибо он спас твоего отца из
рук кровожадной мачехи и, кроме того, наделил его несметным богатством;
так же он спас и тебя от губительной бури. И на борту
этого корабля вы можете плыть туда и сюда, куда пожелаете, будь то Эа
или богатый город божественного Орфомена. Ибо наш корабль построила Афина
и бронзовым топором вырубила его из дерева у вершины Пелиона, и
с богиней, сотворившей Аргуса. Но твоё судно разбилось о скалы,
которые весь день сталкиваются в морском проливе. Но подойди, будь нашим
помощником, ибо мы стремимся доставить в Элладу золотое руно, и
сопровождай нас в нашем путешествии, ибо я иду, чтобы искупить
предполагаемое жертвоприношение Фрикса, ставшее причиной гнева Зевса
на сыновей Эола».

Он говорил успокаивающие слова, но ужас охватил их, когда они услышали.
 Ибо они полагали, что Эет не будет дружелюбен к ним.
они хотели забрать овечью шкуру. И Аргус сказал следующее,
раздражённый тем, что они занялись таким поиском:

«Друзья мои, наша сила, насколько она может помочь, никогда не перестанет
помогать вам, ни на йоту, когда придёт нужда. Но Эет вооружён до зубов смертоносной безжалостностью, поэтому я очень боюсь этого
путешествия. И он хвастается, что он сын Гелиоса, и вокруг него
обитают бесчисленные племена колхов, и он мог бы сравниться с
Аресом в его устрашающем боевом кличе и гигантской силе. Нет, чтобы схватить руно
несмотря на Ээта, это нелегкая задача; такой огромный змей охраняет все вокруг
и около него, бессмертного и неспящего, которого принесла сама Земля
далее по склонам Кавказа, у скалы Тифаон, где Тифаон,
говорят, поражен стрелой Зевса, сына Кроноса, когда он поднял
против бога его крепкие руки сбросили с его головы горячую кровь; и
в таком тяжелом положении он добрался до гор и равнины Ниса, где
сегодня он лежит, погребенный под водами Сербонского озера”.

Так он говорил, и многие бледнели, слушая его
о столь великом приключении. Но Пелей быстро ответил ободряющими
словами и сказал так:

«Не бойся так сильно, мой добрый друг. Ибо мы не так уж и слабы,
чтобы не сравниться с Ээтом в силе оружия;
но я думаю, что мы тоже искусны в войне, мы, идущие туда,
почти что родственники благословенных богов». Поэтому, если он не подарит нам золотое руно ради дружбы, то, я думаю, племена колхов не помогут ему.

 Так они переговаривались друг с другом, пока не остались довольны.
Поев, они легли отдыхать. А когда они поднялись на рассвете, дул лёгкий ветерок.
Они подняли паруса, которые наполнились ветром, и быстро оставили позади остров Ареса.

И с наступлением ночи они прибыли на остров Филира, где Крон, сын
Урана, в то время правивший титанами на Олимпе, а Зевс
ещё находился на Крите в пещере, где его выкормили куреты с Иды,
лежал рядом с Филирой, когда он обманул Рею; и богиня застала их
за любовными утехами; и Крон вскочил с ложа
с рвением в образе коня с развевающейся гривой, но дочь Океана, Филира, в
позоре покинула это место и эти края и пришла к длинным Пеласгийским
хребтам, где в результате союза с преображённым божеством она родила
огромного Хирона, наполовину коня, наполовину бога.

Оттуда они поплыли дальше, мимо Макронов и бескрайних земель
Бехейров и высокомерных Сапейров, а за ними и Бизеров;
они плыли вперёд, подгоняемые лёгким бризом. И вот, когда они мчались вперёд, перед ними открылась глубокая морская бездна, и
И вот взметнулись крутые скалы Кавказских гор, где Прометей, прикованный к твёрдым камням мучительными бронзовыми оковами,
кормил своей печенью орла, который всегда возвращался за добычей. Высоко над кораблём они увидели, как он с громким шумом летит к облакам,
и всё же он сотрясал все паруса взмахами своих огромных крыльев. Ибо он не был похож на птицу, но держал свои длинные крылья распростёртыми, как отполированные вёсла. И вскоре после этого
они услышали горький крик Прометея, когда ему разрывали печень
Он улетел, и воздух наполнился его криками, пока они не увидели, как яростный орёл
мчится обратно с горы по тому же пути. А ночью, благодаря умению Аргуса, они добрались до полноводного Фасиса и
самого дальнего берега моря.

И тут же они спустили паруса и рею и спрятали их в полый штаг, а затем опустили и саму мачту, пока она не легла на борт. И быстро на вёслах они вошли в могучее течение реки, и вода бурлила вокруг носа, уступая им дорогу. А слева от них возвышался Кавказ.
Китейский город Эа, а с другой стороны — равнина Ареса и
священная роща этого бога, где змей охранял руно, свисавшее с ветвей дуба. И сам сын Эсона из золотого кубка возлил в реку мёд и чистое вино в жертву Земле и богам страны, а также душам погибших героев; и он молил их о милости, чтобы они оказали добрую помощь и приветствовали их корабельные канаты благоприятным предзнаменованием.
 И тут же Анкей произнёс следующие слова:

“Мы достигли колхидской земли и реки Фазис; и настало
время нам посоветоваться, будем ли мы испытывать Ээта с
мягкие слова или попытка другого рода будут уместны ”.

Так он говорил, и по совету Аргуса Ясон велел им войти в
затененную заводь и оставить корабль стоять на якоре у берега; и это было
недалеко по их курсу, и там они провели ночь. И вскоре
их выжидающим взорам предстал рассвет.




КНИГА III


Ну же, Эрато, встань рядом со мной и расскажи, как Ясон вернул
любовь Медеи помогла ему добраться до Иолка. Ибо ты разделяешь
власть Киприды и своими любовными заботами очаровываешь незамужних девушек;
 поэтому и к тебе привязано имя, говорящее о любви.

 Так герои, никем не замеченные, поджидали в засаде среди густых зарослей тростника;
но Гера и Афина заметили их и, отделившись от Зевса и других бессмертных, вошли в комнату и посовещались.
и Гера сначала обратилась к Афине:

«А ты, дочь Зевса, сначала дай совет. Что нужно сделать?
Придумаешь ли ты какой-нибудь план, с помощью которого они смогут завладеть золотым руном?»
Эет и отнеси его в Элладу, или они смогут обмануть царя ласковыми
словами и таким образом убедить его? По правде говоря, он ужасно высокомерен.
 И всё же лучше не отказываться ни от каких попыток.

 Так она говорила, и Афина тут же обратилась к ней: «Я тоже размышляла
об этом в глубине души, Гера, когда ты прямо спросила меня. Но
я ещё не думаю, что у меня есть план, который поможет героям обрести храбрость,
хотя я перебрала множество вариантов».

 Она закончила, и богини опустили глаза,
задумчиво глядя себе под ноги; и Гера первой заговорила:
Она подумала: «Давай пойдём к Киприде; давай обратимся к ней обе вместе и уговорим
её приказать своему сыну (если только он послушается) метнуть свой дротик в
дочь Ээта, волшебницу, и очаровать её любовью к Ясону.
 И я думаю, что с её помощью он вернёт руно в Элладу».

 Так она сказала, и этот разумный план понравился Афине, и она ответила ей ласковыми словами:

«Гера, мой отец зачал меня, чтобы я был чужд стрелам любви, и я не
знаю ни одного заклинания, способного пробудить желание. Но если тебе это слово по душе, я, конечно, последую за тобой, но ты должна будешь сказать, когда мы встретимся с ней».

Так она сказала, и, отправившись в путь, они пришли к величественному дворцу
Киприды, который её муж, бог-скороход, построил для неё, когда впервые привёл её из дворца Зевса в качестве своей жены. Войдя во двор,
они остановились под галереей комнаты, где богиня
готовила ложе для Гефеста. Но он рано ушёл в свою кузницу
и к наковальням в широкую пещеру на плавучем острове, где с помощью
пламени он создавал всевозможные диковинные изделия; и она совсем одна
сидела внутри, на инкрустированном сиденье лицом к двери. И её белые
Плечи с обеих сторон были покрыты мантией из её волос, и она
разделяла их золотым гребнем, собираясь заплести в косы длинные
локоны; но, увидев перед собой богинь, она остановилась, позвала их
к себе, поднялась с трона и усадила их на кушетки.
Затем она сама села и руками собрала ещё не причёсанные
волосы. И, улыбнувшись, обратилась к ним с лукавыми словами:

«Добрые друзья, с какой целью, по какому поводу вы пришли сюда спустя столько
времени? Почему вы пришли, ведь раньше вы не были частыми гостями, вы, главные среди
богинь?»

И Гера ответила ей: «Ты насмехаешься над нами, но наши сердца охвачены
тревогой. Ибо уже на реке Фазис сын Эсона швартует свой корабль,
он и его товарищи в поисках руна. Мы все ужасно боимся (ибо дело близится к концу), но больше всего за
сына Эсона. Я спасу его, даже если ему придётся плыть в Аид, чтобы освободиться
Я освобожу Иксиона из его медных оков, насколько хватит сил в моих
конечностях, чтобы Пелий не насмехался над тем, что избежал злой
участи, — Пелий, который оставил меня без почестей и жертвоприношений. Более того, Ясон был
Я был очень сильно влюблён в неё до тех пор, пока в устье Анавра во время
наводнения, когда я испытывал праведность людей, он не встретил меня,
возвращаясь с охоты. Все горы и длинные хребты были покрыты снегом, и с них с рёвом низвергались потоки. И он пожалел меня, как старуху, и, подняв меня на плечи, сам перенёс через бурную реку. Итак, я постоянно оказываю ему честь, и Пелий не заплатит
за своё злодеяние, если ты не позволишь Ясону вернуться».

Так она говорила, и Киприда лишилась дара речи. И, видя, как Гера
умоляет её, она исполнилась благоговения, а затем обратилась к ней с дружескими
словами: «Ужасная богиня, пусть никогда не найдётся ничего более презренного, чем Киприда, если
я пренебрегу твоим страстным желанием словом или делом, что бы ни смогли сделать мои слабые руки; и пусть не будет никакой награды взамен».

Она заговорила, и Гера снова обратилась к ней с благоразумием: «Мы пришли не для того, чтобы
проявить мощь или силу. Но просто тихо прикажи своему сыну
очаровать дочь Ээта любовью к Ясону. Ибо если она поможет
Я думаю, что с её добрым советом он легко завоюет золотое руно и вернётся в Иолк, потому что она полна хитростей».

 Так она сказала, и Киприда обратилась к ним обеим: «Гера и Афина, он
скорее подчинится вам, чем мне. Ибо, хоть он и не стыдится, перед вами ему будет немного стыдно; но он не уважает меня и всегда пренебрегает мной в ссоре». И, возмущённый его дерзостью, я намерен сломать его стрелы и лук у него на глазах. Ибо в гневе он пригрозил, что если я не...
не трогай его, пока он ещё сдерживает свой гнев, иначе потом мне будет в чём себя винить».

 Так она сказала, и богини улыбнулись и переглянулись. Но
Киприда снова заговорила, раздражённая в глубине души: «Для других мои страдания — шутка;
и не должна я рассказывать о них всем подряд; я и сама их слишком хорошо знаю. Но теперь,
раз вам обоим это нравится, я попытаюсь уговорить его, и
он не откажет мне».

 Так она сказала, и Гера, взяв её за тонкую руку и нежно улыбнувшись,
ответила: «Выполни это задание, Киферея, прямо сейчас, как ты и сказала; и
Не сердись и не спорь со своим мальчиком; отныне он перестанет тебя беспокоить».

 Она сказала это и встала, а Афина пошла с ней, и они поспешили обратно. И Киприда пошла через долины Олимпа, чтобы найти своего мальчика. И она нашла его отдельно, в цветущем
саду Зевса, не одного, а с ним Ганимеда, которого некогда Зевс
поселил среди бессмертных богов, будучи очарованным его красотой.
И они играли в золотые кости, как это обычно делают мальчики в одном доме.
 И уже жадный Эрос держал ладонь левой руки довольно
Он стоял, выпрямившись, сжимая их в груди, и на его щеках играл румянец. Но другой сидел, скорчившись, рядом, молчаливый и понурый, и у него осталось два игральных кубика, которые он бросал один за другим, и его злил громкий смех Эроса. И вот, проиграв их, он ушёл с пустыми руками, беспомощный, и не заметил приближения Киприды. И она встала перед
своим мальчиком и, положив руку ему на губы, обратилась к нему:

«Почему ты торжествующе улыбаешься, негодяй? Ты меня обманул?»
так поступить с ним и несправедливо одолеть невинного ребёнка? Приди, будь готов выполнить для меня то, о чём я тебе скажу, и я дам тебе прекрасную игрушку Зевса — ту, которую его дорогая няня Адрастея сделала для него, когда он был ещё ребёнком и играл по-детски в Идейской пещере, — хорошо округлый шар; лучшей игрушки ты не получишь из рук Гефеста. Все его зоны покрыты золотом, и вокруг каждой из них
по кругу проходят двойные швы; но швы скрыты, и тёмно-синяя спираль
перекрывает их все. Но если ты возьмёшь его в руки, то увидишь,
Подобно звезде, она оставляет за собой пылающий след в небе. Я дам тебе это, а ты порази своей стрелой и очаруй дочь
Ээта любовью к Ясону, и пусть не будет промедления. Ибо тогда моя
благодарность будет не такой искренней».

 Так она говорила, и слова её были желанны для внимавшего ей юноши. И он
бросил все свои игрушки и, жадно хватаясь за её платье то с одной, то с другой
стороны, прильнул к богине. И он умолял её немедленно одарить его; но она, ласково
обращаясь к нему, коснулась его щёк, поцеловала его, притянула к себе и с улыбкой ответила:

«Да будет свидетелем твоя дорогая голова и моя, что я, конечно же, отдам тебе
этот дар и не обману тебя, если ты поразишь своей стрелой
дочь Ээта».

 Она заговорила, и он собрал свои кости и, тщательно пересчитав их,
бросил на колени своей сияющей матери. И тут же он
обернул вокруг себя свой колчан, который стоял, прислонённый к стволу
дерева, и взял свой изогнутый лук. И он отправился в путь
через плодородный сад дворца Зевса. Затем он прошёл
через высокие ворота Олимпа; отсюда начинается путь вниз.
небеса; и два полюса возвышаются над крутыми горными вершинами, самыми высокими
гребнями земли, где восходящее солнце краснеет от первых лучей.
 И теперь под ним предстала животворящая земля, города людей и священные реки, а теперь, в свою очередь, горные вершины и
океан вокруг, когда он пронёсся по бескрайнему воздушному простору.

Теперь герои, затаившиеся в засаде в заводях реки, собрались
на совет, сидя на скамьях своего корабля. И сам сын Эсона
говорил с ними, а они молча слушали.
они сидят рядами: «Друзья мои, что мне приятно, то я и говорю; вам же надлежит исполнить это. Ибо
общая у нас задача, и общее у всех право на слово;
и кто хранит в молчании свои мысли и советы, пусть знает,
что только он один лишает этот отряд возможности вернуться домой. Вы, остальные, спокойно отдыхайте здесь, на корабле, со своими оружием, а я пойду во дворец Ээта, взяв с собой сыновей Фрикса и двух товарищей. И когда я встречусь с ним, я сначала испытаю его.
чтобы узнать, готов ли он отдать золотое руно ради дружбы или нет, но, полагаясь на свою силу, он сведет на нет наши усилия. Поэтому, узнав о его коварстве сначала от него самого, мы подумаем, встретимся ли мы с ним в бою или какой-нибудь другой план поможет нам, если мы воздержимся от боевого клича. И пусть мы не просто силой лишим его его же имущества, прежде чем проверять его слова. Но сначала лучше пойти к нему и завоевать его расположение с помощью
речи. Часто, я думаю, речь помогает там, где не помогает сила.
едва мог протиснуться, расправляя плечи подобающим образом. И
однажды он приветствовал благородного Фрикса, бежавшего от козней мачехи
и жертвоприношения, приготовленного его отцом. Ибо все люди повсюду, даже
самые бесстыдные, почитают установления Зевса, бога чужеземцев,
и соблюдают их».

 Так он говорил, и юноши единодушно одобрили слова сына Эсона,
и никто не стал возражать. И тогда он
позвал с собой сыновей Фрикса, Теламона и Авгея;
и сам взял жезл Гермеса, и они сразу же вышли из
корабль плыл мимо тростника и воды к суше, к возвышающейся равнине. Равнина, как я слышал, называется Цирцеевой; и здесь в ряд растут ивы и ольха, на самых верхних ветвях которых висят
трупы, привязанные верёвками. Ибо и ныне у колхов считается мерзостью сжигать мёртвых на огне; и не позволительно класть их в землю и насыпать над ними курган, но должно заворачивать их в невыделанные воловьи кожи и подвешивать на деревьях вдали от города. И так земля имеет равную долю с воздухом, ибо они хоронят женщин; ибо таков обычай земли их.

И пока они шли, Гера с дружеским намерением окутала город густым туманом,
чтобы они могли добраться до дворца Ээта, не замеченные бесчисленными полчищами колхов. Но вскоре, когда они подошли к городу и дворцу Ээта, Гера снова рассеяла туман. И они стояли у входа, восхищаясь королевскими дворами,
широкими воротами и колоннами, которые ровными рядами возвышались вдоль
стен; а высоко над дворцом на бронзовых триглифах покоилась каменная
крыша. И они молча переступили порог. И рядом был сад
Виноградные лозы, покрытые зелёной листвой, были в полном цвету и высоко поднимались в
воздух. А под ними текли четыре фонтана, которые
высек Гефест. Один из них бил молоком, другой — вином,
третий — благоуханным маслом, а четвёртый — водой, которая
становилась тёплой на закате Плеяд, а на рассвете, в свою очередь,
вытекала из полой скалы, холодная, как хрусталь. Таковы
были чудесные творения, которые бог-кузнец Гефест изготовил
во дворце китийца Ээта. И он изготовил для него быков
с бронзовыми ногами и бронзовыми ртами, из которых вырывалось ужасное пламя; кроме того, он выковал плуг из несокрушимого адаманта, цельный, в знак благодарности Гелиосу, который взял бога на свою колесницу, когда тот упал без сил после битвы при Флегетоне.[22] И здесь был построен внутренний двор, вокруг которого располагалось множество
хорошо пригнанных дверей и комнат, а вдоль каждой из сторон тянулась богато украшенная галерея. С обеих сторон возвышались более величественные здания. В одном из них, самом высоком, жил владыка Эет.
с его царицей; а в другом обитал Апсирт, сын Ээта, которого
кавкасийская нимфа Астеродея родила до того, как он сделал своей женой Эйдию,
младшую дочь Тефии и Океана. И сыновья колхов стали называть его новым именем Фаэтон[23],
потому что он затмевал всех юношей. В других домах жили служанки и
две дочери Ээта, Халкиопа и Медея. Медею [они
нашли] в комнате, где она ходила из комнаты в комнату в поисках своей сестры, потому что Гера задержала её на этот день. Но раньше она не была такой рассеянной.
Она была во дворце, но весь день провела в храме Гекаты, так как сама была жрицей богини. Увидев их, она громко закричала, и Халкиопа быстро услышала этот крик. Её служанки, бросив к их ногам пряжу и нитки, выбежали толпой. И она, увидев среди них своих сыновей, воздела руки к небу от радости, и они тоже приветствовали свою мать, и, увидев её, обняли от радости, и она, рыдая, сказала:

«В конце концов, вам не суждено было оставить меня в моей беспечности
и отправиться в далёкое странствие; но судьба повернула тебя вспять. Несчастная я!
 Какое безумие охватило тебя, когда ты возжелал Элладу по воле своего отца Фрикса. Горькие страдания для моего сердца предначертал он, умирая. И зачем тебе идти в город Орхомен, кто бы он ни был, ради богатства Атамаса, оставляя свою мать одну нести её горе?

Таковы были её слова; и Эет вышел последним, а за ним и сама Эйдикия, царица Эета, услышав голос Халкиопы;
и сразу же весь двор наполнился толпой.
Одни рабы были заняты с могучим быком, другие рубили топором сухие поленья, а третьи грели воду для бань;
и не было никого, кто бы отдыхал от трудов, служа царю.

Тем временем Эрос, невидимый, пробирался сквозь серый туман, сея смятение,
как овод, который нападает на пасущихся телок и которого пастухи называют
брези. И быстро, подперев притолоку крыльца, он натянул свой
лук и достал из колчана стрелу, которой ещё не стреляли, посланницу боли.
 Быстрыми шагами он пересёк порог и пристально огляделся.
Он обошёл вокруг и, подойдя вплотную к сыну Эсона, положил стрелу на тетиву в центре
и, широко разведя руки, выстрелил в
Медею, и безмолвное изумление охватило её душу. Но сам бог
снова появился в зале с высокими потолками, громко смеясь; и
молния вспыхнула в сердце девушки, как пламя; и она
не переставала бросать быстрые взгляды прямо на сына Эсона, а
её сердце в груди бешено колотилось от боли, все воспоминания
покинули её, и душа растаяла от сладкой боли. И как бедная женщина
веточки вокруг пылающего полена — дочь труда, чья задача —
прясть шерсть, чтобы она могла разжечь костёр ночью под своей
крышей, когда она проснётся очень рано, — и пламя, разрастаясь,
поглощает все веточки вместе; так, обвиваясь вокруг её сердца,
тайно сгорала Любовь-разрушительница; и цвет её нежных щёк
то бледнел, то краснел в смятении её души.

Теперь, когда рабыни накрыли для них стол и они
привели себя в порядок в тёплых ваннах, они с радостью угодили своим господам.
души с пищей и питьём. И после этого Эет расспросил сыновей своей
дочери, обратившись к ним со следующими словами:

«Сыновья моей дочери и Фрикса, которых я
чтил в своих чертогах больше, чем всех чужеземцев, как вы вернулись в Эю? Какое
бедствие помешало вам бежать? Вы не слушали, когда я
рассказывал вам о бесконечной длине пути. Ибо я однажды заметил это,
когда мчался в колеснице моего отца Гелиоса, когда он вез
мою сестру Цирцею в западные земли и мы прибыли на берег
Тирренский материк, где она пребывает и поныне, находится очень далеко от
Колхиды. Но что толку в словах? Скажи мне прямо,
какова была твоя судьба, и кто эти люди, твои спутники, и
откуда ты приплыл на своём пустом корабле».

 Таковы были его вопросы, и Аргус, прежде всех своих братьев,
опасаясь за миссию сына Эсона, мягко ответил, ибо он был старшим из рождённых:

«Эет, этот корабль тут же разнесло на куски штормовым ветром, и нас,
прижавшихся к балкам, волна выбросила на берег острова
Эниалий [24] в тёмной ночи; и какой-то бог сохранил нас. Ибо даже
птиц Ареса, которые прежде населяли пустынный остров, мы не нашли. Но эти люди прогнали их, сойдя на берег накануне; и воля Зевса, сжалившегося над нами,
или какая-то судьба задержала их там, поскольку они сразу же дали нам в изобилии и
еду, и одежду, когда услышали славное имя Фрикса и твоё собственное; ведь они
идут в твой город. И если ты хочешь знать, с каким поручением они пришли,
я не стану скрывать его от тебя.
Царь, страстно желая изгнать этого человека из его отечества и владений,
потому что силой он превзошёл всех сыновей Эола, посылает его в это бесполезное путешествие и утверждает, что потомки Эола не избегнут ни сокрушительного гнева и ярости неумолимого Зевса, ни невыносимого проклятия и возмездия, уготованных для Фрикса, пока руно не вернётся в Элладу. И их корабль был
сработан Афиной Палладой, не такой, как корабли колхов, на самом худшем из которых мы оказались. Ибо свирепые волны и
ветер разнёс его в щепки, но другой крепко держится на своих
уключинах, даже когда его бьют все порывы ветра. И с такой же
быстротой он несётся вперёд, когда команда неустанно работает
вёслами. И он собрал на нём самых могучих героев всей
Ахеи и прибыл в твой город, пройдя долгий путь через
города и заливы ужасного океана, в надежде, что ты
подаришь ему руно. Но как пожелаешь ты, так и будет, ибо он приходит
не для того, чтобы употребить силу, но желает воздать тебе за дар.
Он слышал от меня о твоих заклятых врагах, савроматах, и он подчинит их твоей власти. И если ты хочешь знать их имена и происхождение, я расскажу тебе всё. Этого человека, из-за которого остальные были собраны в Элладе, они называют Ясоном, сыном Эсона, которого породил Кретей. И если он действительно потомок самого Кретея, то он наш родственник по отцовской линии. Ибо Кретей и Атамас
были сыновьями Эола, а Фрик был сыном Атамаса, сына
Эола. И здесь, если ты вообще слышал о потомках Гелиоса, ты
Ты видишь Авгия, а это Теламон, потомок знаменитого Эака, а
Эака породил сам Зевс. И все остальные, все его товарищи,
которые следуют за ним, — сыновья или внуки бессмертных».

 Такова была история Аргуса, но царь, услышав её, пришёл в ярость, и его сердце воспылало гневом. И он сказал
с большим неудовольствием и больше всего разгневался на сына
Халкиопа, ибо он считал, что чужеземцы пришли из-за них;
и в ярости его глаза сверкнули из-под бровей:

— Убирайтесь с моих глаз, злодеи, прочь, вы и ваши уловки, прочь с этой земли, пока кто-нибудь не увидел руно и Фрикса к своему несчастью. Вы объединились со своими друзьями из Эллады не ради руна, а чтобы захватить мой скипетр и царскую власть. Если бы вы не отведали сначала с моего стола, то я бы, конечно, вырвал вам языки и отрубил обе руки и выгнал бы вас вон, оставив только ноги, чтобы вы не могли больше никуда уйти. И какую ложь вы изрекли против благословенных богов!

 Так говорил он в гневе своём, и сильно разгорелся гнев его.
Сердце сына Эака и его душа жаждали произнести смертоносное слово в знак
неповиновения, но сын Эсона сдержал его, ибо сам первым дал
кроткий ответ:

«Эет, я прошу тебя, прими эту вооружённую группу. Ибо мы пришли в твой город и дворец не так, как ты думаешь, и не с такими
намерениями. Ибо кто бы по своей воле осмелился пересечь такое широкое море ради
имущества чужеземца?» Но судьба и безжалостное повеление самонадеянного царя вынудили меня. Окажи милость своим просителям, и я возвещу о тебе по всей Элладе; да, мы готовы.
Теперь я готов быстро воздать тебе за это в бою, будь то савроматы
или какой-нибудь другой народ, который ты жаждешь подчинить своей власти».

 Он говорил, льстя ему ласковыми словами, но в душе царя
зародились два намерения: напасть и убить их на месте или испытать их силу. И это, как он
размышлял, казалось лучшим выходом, и он обратился к Ясону с ответом:

— Странник, зачем тебе досказывать свою историю до конца? Ведь если вы
действительно принадлежите к небесному роду или пришли не с пустыми руками,
чтобы отобрать добро у чужеземцев, я дам тебе руно, чтобы ты унес его с собой
если ты пожелаешь, когда я испытаю тебя. Ибо против храбрых людей
Я не держу зла, как вы сами говорите мне о том, кто правит
в Элладе. И испытанием вашей храбрости и мощи станет состязание
которое я сам могу провести своими руками, каким бы смертельным оно ни было. У меня есть два
быка с бронзовыми копытами, которые пасутся на равнине Ареса,
изрыгая пламя из своих пастей; я запрягаю их и веду по
упрямому полю Ареса, через четыре плужных воротка; и быстро вспахиваю его
Взяв в руки серп, я бросаю в борозды семя,
не зерно Деметры, но зубы ужасного змея, которые вырастают
в подобие вооружённых людей; их я сразу же убиваю, пронзая копьём,
когда они восстают против меня со всех сторон. Утром
я запрягаю волов, а к вечеру прекращаю жатву. И ты, если совершишь такие же подвиги, как эти, в тот же день
отнесёшь руно во дворец царя; до тех пор я не отдам его, не жди. Ибо воистину недостойно, чтобы храбрый человек уступил трусу.

Так он говорил, а Ясон, устремив взгляд в землю, сидел, как сидел,
безмолвный, беспомощный в своём бедственном положении. Долго он
размышлял, так и этак поворачивая дело, и никак не мог набраться храбрости,
чтобы взяться за него, ибо дело это казалось ему непосильным; и наконец он
ответил лукавыми словами:

«Своим правом, Эет, ты слишком сильно меня ограничиваешь.
Поэтому я и осмелюсь принять участие в этом чудовищном состязании, даже если мне суждено умереть. Ибо ничто не наводит на людей больший страх, чем суровая необходимость, которая и вынудила меня прийти сюда по приказу короля.

Так он говорил, сокрушаясь о своём беспомощном положении; и король обратился к нему с суровыми словами, будучи сам сильно встревожен: «Иди теперь на жатву, раз ты жаждешь труда; но если ты побоишься взвалить на волов ярмо или уклонишься от смертоносной жатвы, то всё это будет на моей совести, так что и другой может содрогнуться, приближаясь к человеку, который лучше его».

Он сказал прямо, и Ясон встал со своего места, и Авгий, и
Теламон тоже; и Аргус последовал за ними один, потому что он знаком велел своим
братьям оставаться на месте, и они пошли дальше.
из зала. И среди всех них удивительным образом блистал красотой и изяществом сын Эсона; и дева украдкой взглянула на него, отведя в сторону свою светлую вуаль, и сердце её вспыхнуло от боли;
и душа её, словно сон, промелькнула по его следу, когда он уходил. Так они вышли из дворца, сильно встревоженные. И Халкиопа,
спасаясь от гнева Ээта, поспешила в свою спальню вместе с сыновьями. Медея тоже последовала за ней и долго размышляла в душе обо всех заботах, которые пробуждают в людях влюблённые. И перед ней
Перед её глазами всё ещё стояло видение — он сам, каким он был, в чём был одет, что говорил, как сидел на своём месте, как шёл к двери, — и, размышляя, она думала, что другого такого человека никогда не было; и в её ушах всегда звучал его голос и сладкозвучные слова, которые он произносил. И она боялась за него, как бы
быки или Эет не убили его собственной рукой; и она оплакивала его,
как будто он уже был убит, и в её скорби по щеке скатилась
круглая слеза от очень горькой жалости; и, тихо плача, она громко произнесла:

«Почему это горе обрушилось на меня, несчастный? Будь он лучшим из героев, которому предстоит погибнуть, или худшим, пусть он идёт навстречу своей судьбе.
И всё же я хотела бы, чтобы он остался невредимым; да, пусть так и будет, почтенная
богиня, дочь Перса, пусть он избежит смерти и вернётся домой; но если
ему суждено быть растерзанным волами, пусть он сначала узнает,
что я, по крайней мере, не радуюсь его жестокому несчастью».


Так сердце девушки терзалось любовными заботами. Но когда
остальные ушли от людей и из города по дороге
Сначала они пришли с равнины, и тогда Аргус обратился к
Ясону со следующими словами:

«Сын Эсона, ты пренебрежёшь советом, который я тебе дам,
но, хотя ты и в затруднительном положении, не подобает уклоняться от
испытания. Ты уже слышал, как я рассказывал о девушке, которая использует магию
под руководством Гекаты, дочери Перса. Если бы мы могли заручиться её поддержкой,
то, думаю, не было бы причин опасаться твоего поражения в состязании; но
я ужасно боюсь, что моя мать не возьмёт на себя эту задачу.
Тем не менее я снова пойду к ней, чтобы попросить её об этом.
Нас всех ждёт гибель».

 Он говорил с добротой, и Ясон ответил ему такими словами: «Добрый
друг, если ты считаешь это хорошим, я не стану возражать. Иди и уговори свою
мать, попроси её о помощи разумными словами; наша надежда действительно
жалкая, если мы доверили наше возвращение женщинам». Так он сказал, и они
быстро добрались до заводи. И их товарищи радостно
Они расспрашивали их, когда те были рядом, и говорили с ними
Сын Эсона опечалился в глубине души:

«Друзья мои, сердце безжалостного Ээта исполнено гнева»
против нас, ибо ни я, ни вы, кто сомневается во мне, не сможем достичь цели. Он сказал, что два быка с бронзовыми копытами пасутся
на равнине Ареса, изрыгая пламя из своих пастей. И с помощью
этих быков он велел мне вспахать поле, четыре плужных борозды; и сказал, что
даст мне из пасти змея семя, из которого вырастут земные люди в бронзовых доспехах; и в тот же день я должен буду убить их. Эту
задачу — а ничего лучше придумать было нельзя — я взял на себя.

 Так он говорил, и всем казалось, что никто не сможет победить.
Они долго, тихо и безмолвно смотрели друг на друга,
потрясённые бедствием и отчаянием; но наконец Пелей
произнёс смелые слова, обращённые ко всем вождям: «Пора
решить, что нам делать. Но, думаю, в совете не так много пользы,
как в силе наших рук. Если ты, герой, сын
Эсон, ты собираешься запрячь волов Ээта и жаждешь труда,
конечно же, ты сдержишь своё обещание и будешь готов. Но если твоя
душа не до конца верит в свою силу, то не утруждай себя и
сиди спокойно и ищи кого-нибудь из этих людей. Ибо не я
пострадаю, ибо самая горькая боль — это смерть».

Так сказал сын Эака, и душа Теламона встрепенулась, и он быстро вскочил в нетерпении; и Идас, третий по гордости, поднялся;
и сыновья-близнецы Тиндарея; и с ними сын Энея, который был
в числе сильных мужей, хотя даже мягкий пушок на его щеках
ещё не пробился; с таким мужеством была исполнена его душа. Но остальные
молча уступили им дорогу. И тогда Аргус сказал вот что
тем, кто жаждал состязания:

“Друзья мои, это действительно осталось нам напоследок. Но я полагаю, что там
к вам придет своевременная помощь от моей матери. А потому, нетерпеливые
какими бы вы ни были, воздержитесь и побудьте на своем корабле немного дольше, как раньше,
ибо лучше воздержаться, чем опрометчиво выбрать злую судьбу.
Есть девушка, взращенная в чертогах Ээта, которую богиня
Геката с превеликим мастерством умела обращаться с волшебными травами, которые
произрастают на земле и в текучих водах. С их помощью она гасила неугасимое пламя и
сразу же останавливала течение рек.
мчись с ревом вперед и проверяй звезды и пути священной луны.
О ней мы думали, когда шли сюда по тропинке из дворца
может быть, моя мать, ее родная сестра, убедит ее помочь
нам в этом предприятии. И если тебе это тоже угодно, то, несомненно, в
этот самый день я вернусь во дворец Ээтеса, чтобы совершить испытание; и
возможно, с божьей помощью я совершу испытание ”.

Так он говорил, и боги по своей доброте дали им знак. Дрожащая голубка, спасаясь от могучего ястреба, упала с высоты.
в ужасе бросилась на колени к сыну Эсона, и ястреб упал, пронзённый
судовым украшением. И Мопс быстро произнёс пророческие слова, обращаясь ко
всем:

«Друзья мои, этот знак был ниспослан вам волей небес;
иначе невозможно истолковать его значение лучше, чем
поискать девушку и уговорить её с помощью разнообразных хитростей. И я думаю,
что она не отвергнет нашу молитву, если Финей действительно сказал, что наше
возвращение должно произойти с помощью кипрской богини. Именно её нежная птица избежала смерти, и моё сердце предчувствует это.
согласно этому предзнаменованию, так оно и будет! Но, друзья мои, давайте призовём на помощь Киферею и сейчас же последуем советам Аргуса».

Он говорил, и воины одобрительно кивали, вспоминая наставления Финея.
Но Афаркиан Идас вскочил в одиночестве и громко закричал в ужасном гневе:
«Стыдно нам, разве мы пришли сюда, чтобы путешествовать с женщинами, призывая на помощь Киприду, а не могучую силу Энея? И вы надеетесь, что голуби и ястребы спасут вас от состязаний?» Уходи же, не думай о военных подвигах, но
молись, чтобы очаровать слабых девушек».

Таковы были его пылкие слова; и многие из его товарищей тихо перешёптывались, но
никто не ответил ни слова. И он в гневе сел; и тут же Ясон поднял их и высказал свою мысль: «Пусть Аргус сойдёт с корабля, раз это всем по душе; но мы сейчас выйдем из реки и открыто привяжем наши канаты к берегу. Ибо, конечно, нам не подобает больше прятаться, страшась боевого клича».

Так он сказал и сразу же послал Аргуса поспешить в город;
и они подняли якоря по приказу сына Эсона, и
Он подвёл корабль ближе к берегу, немного в стороне от затона.

Но сразу же Эет созвал собрание колхов вдали от своего дворца, на том месте, где они собирались раньше, чтобы
придумать, как устроить Минье коварство и неприятности. И он пригрозил, что, когда
волы разорвут на куски человека, который взвалил на себя эту тяжёлую задачу, он срубит дубовую рощу над лесистым холмом и сожжёт корабль и его команду, чтобы они могли искупить свою тяжкую дерзость, за всё их высокомерие
планы. Ибо он никогда бы не принял эолийца Фрикса в качестве гостя
в своих чертогах, несмотря на его крайнюю нужду, Фрикса, который превосходил всех
чужеземцев мягкостью и страхом перед богами, если бы сам Зевс не послал
Гермес, его посланник, спустился с небес, чтобы встретиться с
дружелюбным хозяином; тем более что пираты, прибывшие в его страну, не могли долго оставаться безнаказанными, люди, чьим занятием было хватать чужое добро, плести тайные сети коварства и разорять стойбища пастухов. И он сказал, что
Помимо всего прочего, сыновья Фрикса должны были понести заслуженное наказание за то, что вернулись в компании злодеев, которые могли бы безрассудно лишить его чести и трона. Однажды он услышал зловещее пророчество от своего отца Гелиоса о том, что он должен остерегаться тайного предательства и козней своих отпрысков и их коварных проделок. Поэтому он отправил их, как они и хотели, в ахейскую землю по воле их отца — в долгое путешествие. И он никогда не боялся своих дочерей, что они могут что-то натворить.
ни о его сыне Апсирте; но это проклятие сбылось на детях Халкиопы. И в гневе он выкрикивал ужасные слова в адрес чужеземцев и громко угрожал, что будет следить за кораблём и его командой, чтобы никто не избежал беды.

Тем временем Аргус, отправившись во дворец Ээта, со всевозможными уговорами
просил свою мать обратиться за помощью к Медее. И сама Хальциона уже
думала о том же, но страх сковывал её душу, как бы судьба не воспротивилась
и она не стала бы умолять её напрасно, в отчаянии.
она подверглась бы смертельному гневу своего отца, или, если бы Медея вняла её мольбам, её деяния были бы обнажены и выставлены на всеобщее обозрение.

 Теперь глубокий сон избавил девушку от любовных страданий, пока она
лежала на своём ложе.  Но тут же её одолели страшные сны, обманчивые, какие
снятся в горе. И она подумала, что незнакомец
вступил с ним в состязание не потому, что хотел выиграть баранью шкуру, и что он пришёл в город Ээта не за этим, а чтобы увезти её, свою законную жену, в свой дом. И она увидела сон.
что она сама справилась с волами и выполнила задачу с превеликой лёгкостью; и что её собственные родители не сдержали своего обещания,
потому что они бросили вызов не девушке, а самому чужеземцу; из-за этого между её отцом и чужеземцами возник спор, исход которого был неясен; и оба возложили решение на неё, чтобы она поступила так, как считает нужным. Но она внезапно, пренебрегая своими родителями, выбрала чужеземца. И безмерная тоска
охватила их, и они закричали от гнева; и с этим криком они уснули
Она освободилась от его хватки. Дрожа от страха, она вскочила и
обвела взглядом стены своей комнаты, с трудом
собрала в себе силы, как и прежде, и громко произнесла:

«Бедняжка, как напугали меня мрачные сны! Я боюсь, что это
путешествие героев принесёт какое-то великое зло. Моё сердце трепещет
из-за незнакомца». Пусть он добивается расположения какой-нибудь ахейской девушки далеко отсюда, среди своего народа; пусть девичество будет моим, а дом моих родителей — моим домом. И всё же, взяв в руки безрассудное сердце, я больше не буду держаться в стороне, но испытаю судьбу
«Пойду к моей сестре, чтобы узнать, не попросит ли она меня помочь в состязании,
из-за горя по её собственным сыновьям; это утолило бы горькую боль в моём
сердце».

 Она сказала это и, поднявшись с постели, открыла дверь своей комнаты,
босая, в одной рубашке; и действительно, она хотела пойти к своей
сестре и переступила порог. И долго она стояла у входа в свою комнату,
сдерживаемая стыдом; и она снова повернулась назад; и снова вышла из комнаты, и снова крадучись вернулась; и бесцельно бродила туда-сюда; да, как часто она ходила туда-сюда
Стыд удерживал её в комнате, но, несмотря на стыд, дерзкое желание не давало ей покоя. Трижды она предпринимала попытку и трижды останавливала себя, а в четвёртый раз упала на кровать лицом вниз, корчась от боли. И как невеста в своей опочивальне оплакивает
своего юного мужа, которого выдали за неё братья и родители,
и не разговаривает со всеми своими служанками из-за стыда и
из-за мыслей о нём, но сидит в одиночестве в своём горе; и какая-то судьба
уничтожила его до того, как они насладились прелестями друг друга;
и она, с пылающим сердцем, безмолвно плачет, глядя на своё осиротевшее ложе,
боясь, что женщины будут насмехаться над ней и поносить её; так же, как и она,
плакала Медея. И вдруг, когда она заливалась слезами, одна из служанок вышла и заметила её,
та, что была её юной помощницей; и она сразу же рассказала об этом
Халькопее, которая сидела среди своих сыновей, размышляя о том, как расположить к себе сестру. И когда Халкиопа услышала
странную историю от служанки, она даже не стала её игнорировать.
И она в смятении бросилась из своей комнаты прямо в комнату, где
Девушка лежала в муках, раздирая щёки с обеих сторон; и
когда Халкиопа увидела, что её глаза затуманены слезами, она обратилась к ней
так:

«Ах, Медея, почему ты так плачешь? Что с тобой случилось? Какое
ужасное горе охватило твоё сердце? Какая-то ниспосланная небом болезнь
поразила твоё тело, или ты услышала от нашего отца какую-то смертельную
угрозу в мой адрес и в адрес моих сыновей?» Лучше бы я не видел ни этого дома,
ни этого города, а жил на краю земли, где
даже не слышали о колхидянах!»

Так она говорила, и щеки её сестры зарделись; и хотя ей не терпелось ответить,
долгое время её сдерживал девичий стыд. В один момент слово было у неё на
кончике языка, в другой — оно замирало глубоко в её груди. И часто её
прекрасные губы пытались что-то произнести, но не издавали ни звука,
пока наконец она не заговорила лукавыми словами, ибо дерзкие влюблённые
с силой прижимали её к себе:

«Халькопея, моё сердце трепещет за твоих сыновей, чтобы мой отец
не уничтожил их вместе с чужеземцами. Они сейчас спят.
в коротком сне я видела такой ужасный сон — пусть какой-нибудь бог
не допустит его исполнения, и пусть ты никогда не познаешь горьких забот
из-за своих сыновей».

 Она говорила, проверяя свою сестру, чтобы узнать, не попросит ли та первой о помощи
для своих сыновей. И невыносимая печаль охватила душу Халкиопы от страха перед тем, что она услышала; и тогда она ответила: «Да, я и сама пришла к тебе, чтобы помочь в этом деле, если ты, конечно, захочешь придумать что-нибудь вместе со мной и подготовить какую-нибудь помощь. Но поклянись Землёй и Небом, что ты сохранишь в тайне то, что я тебе скажу».
тебя, и будь моим товарищем по работе. Я умоляю тебя благословенными богами,
тобой самим и твоими родителями, не видеть, как они будут уничтожены злом
скорбно обречены; или же я могу умереть вместе со своими дорогими сыновьями и вернуться
отныне из Ада явится мстительная Ярость, которая будет преследовать тебя”.

Так она говорила, и тут же хлынул поток слёз, и она, опустившись на колени, обхватила обеими руками ноги сестры и прижала её голову к своей груди. Затем они обе горько плакали друг о друге, и по залам разносился тихий плач женщин.
в тоске. Медея, сильно встревоженная, первой обратилась к своей сестре:

“Помоги тебе Бог, какое исцеление я могу принести тебе от того, о чем ты говоришь
, ужасных проклятий и фурий? Если бы это было твердо в моей власти
спасти твоих сыновей! Да будет свидетелем та могущественная клятва колхов, которой ты просишь меня поклясться, великое Небо и Земля внизу, мать богов, что, насколько хватит моих сил, ты никогда не останешься без помощи, если только твои молитвы будут услышаны».

 Она сказала это, и Халкиопа ответила так: «Разве ты не могла бы тогда, ради
чужеземец, который сам просит твоей помощи, придумай какой-нибудь трюк или мудрую мысль, чтобы выиграть состязание ради моих сыновей? И от него пришёл Аргус, убеждая меня попытаться заручиться твоей помощью; я оставил его во дворце, а сам пришёл сюда».

Так она говорила, и сердце Медеи затрепетало от радости, и
вдруг её прекрасные щёки зарделись, и туман застлал её пламенные глаза,
и она сказала следующее: «Халько, как дорого и приятно тебе и твоим сыновьям,
так и я поступлю. Пусть никогда больше не взойдёт солнце для моих глаз,
пусть ты никогда больше не увидишь меня живой, если я
Я ни о чём не думала, кроме твоей жизни и жизни твоих сыновей, ведь они мои братья, мои дорогие родственники и юные товарищи. Поэтому я объявляю себя твоей сестрой и твоей дочерью тоже, ведь ты приложил меня к своей груди, когда я была младенцем, наравне с ними, как я слышала от своей матери в былые дни. Но иди, похорони мою доброту в тишине, чтобы я могла исполнить своё обещание, не раскрывая его моим родителям; а на рассвете я приведу
Храмовые амулеты Гекаты, чтобы наложить заклятие на быков».

 Так Халсиопа вышла из комнаты и сообщила об этом своим сыновьям
помощь, оказанная её сестрой. И снова стыд и ненавистный страх
охватили Медею, оставленную в одиночестве, за то, что она задумала такие дела ради
мужчины вопреки воле своего отца.

И тогда ночь окутала тьмой землю, и моряки на своих кораблях
смотрели на Медведицу и звёзды Ориона; и
теперь путник и страж жаждали сна, и пелена
сна окутала мать, чьи дети были мертвы; и
больше не было ни лая собак в городе, ни звука человеческих
голосов; но тишина окутала сгущающийся мрак. Но не на самом деле
Медея погрузилась в сладкий сон. Ибо в любви к сыну Эсона её тревожили многие заботы,
и она страшилась могучей силы быков, под чьим яростным натиском он мог погибнуть на поле Ареса. И быстро билось её сердце в груди, как солнечный луч.
Дрожит на стенах дома, когда его окатывают водой, которую
только что налили в котёл или ведро, и мечется туда-сюда
по быстрому водовороту, словно танцуя; так и сердце девушки
дрогнуло в её груди. И слеза жалости выкатилась из её глаз
Глаза её были полны слёз, и боль терзала её, словно тлеющий огонь,
проходя сквозь всё её тело, по тонким нервам и глубоко под затылком,
где боль ощущается острее всего, когда неутомимые влюблённые
направляют в сердце свои стрелы агонии. И она подумала, что
сейчас отдаст ему амулеты, чтобы он наложил заклятие на быков, а потом
подумала, что не отдаст и что сама погибнет; и снова подумала, что
не погибнет и не отдаст амулеты, а просто будет молча терпеть свою судьбу. Затем, сев, она заколебалась и сказала:

«Бедняжка, неужели я должен метаться туда-сюда в отчаянии? Со всех сторон моё
сердце в отчаянии; и нет никакой помощи моей боли; но она всегда так
горит. Лучше бы я был убит быстрыми стрелами Артемиды
до того, как увидел его, до того, как сыновья Халкионы достигли
земли ахейцев. Какой-то бог или какая-то фурия привели их сюда ради нашего горя,
причины многих слёз». Пусть он погибнет в состязании, если ему суждено умереть в поле. Ибо как я мог приготовить амулеты без ведома моих
родителей? Какую историю я мог бы им рассказать? Какую уловку, какую
Какое хитроумное средство для помощи я могу найти? Если я увижу его одного, без товарищей,
поприветствую ли я его? Как же мне не повезло! Я не могу надеяться, что
я избавлюсь от своих страданий, даже если он погибнет; тогда зло
настигнет меня, когда он лишится жизни. Пусть сгинет весь стыд, пусть
исчезнет всё сияние; пусть он, спасённый моими усилиями, беспрепятственно
идёт туда, куда пожелает его сердце. Но что касается меня, то в тот день, когда он с триумфом
выиграет состязание, я либо захлебнусь в петле, свисающей с
крыши, либо отведаю губительных для жизни снадобий. Но даже если так, то когда я
мёртвая, они будут насмехаться надо мной; и в каждом далёком городе
будут говорить о моей судьбе, и колхидские женщины, перешёптываясь, будут
передавать моё имя с уст на уста, будут насмехаться надо мной непристойно —
над девушкой, которая так сильно любила незнакомца, что умерла, над девушкой,
которая опозорила свой дом и своих родителей, поддавшись безумной страсти. И какой
позор не постигнет меня? Увы, моё увлечение! Гораздо лучше было бы для меня
покинуть этот мир этой же ночью в моей комнате по воле какой-нибудь
таинственной судьбы, избежав всех клеветнических обвинений, прежде чем я совершу
такое бесчестье, которому нет имени».

Она заговорила и принесла шкатулку, в которой лежало много снадобий, одни для
лечения, другие для убийства, и, поставив её на колени, заплакала.
 И она орошала свою грудь непрекращающимися слезами, которые лились ручьями, пока она сидела, горько оплакивая свою судьбу.  И она жаждала
выбрать смертоносное снадобье, чтобы попробовать его, и теперь она развязывала
путы на шкатулке, желая достать его, несчастная дева! Но внезапно
в её сердце закрался смертельный страх перед ненавистным Адом. И долго она
стояла в безмолвном ужасе, а вокруг неё толпились видения.
приятные заботы о жизни. Она думала обо всём восхитительном, что есть в мире живых, она думала о своих весёлых подругах, как и подобает девушке; и солнце казалось ей ещё прекраснее, чем прежде, потому что на самом деле её душа жаждала всего этого. И она снова поставила шкатулку на колени,
всё изменилось по велению Геры, и она больше не колебалась в своём намерении,
но жаждала скорейшего появления рассвета,
чтобы она могла дать ему амулеты для заклинания, как и обещала, и встретиться с ним лицом к лицу. И часто она ослабляла защёлки
Она стояла у своей двери, ожидая слабого проблеска света, и, когда рассвело,
день озарил её своим светом, и люди начали просыпаться по всему городу.

Тогда Аргус велел своим братьям остаться там, чтобы узнать мысли и планы девушки,
а сам повернул назад и отправился к кораблю.

Как только девушка увидела свет зари, она собрала свои золотые волосы,
которые небрежно рассыпались по её плечам, и омыла их.Она вытерла заплаканные щёки и нанесла на кожу благоухающую, как нектар, мазь. Она надела красивое платье с изящными застёжками, а на голову, божественно прекрасную, накинула сверкающую, как серебро, вуаль. И, расхаживая взад-вперёд по дворцу, она забыла о ниспосланных небом бедах, которые окружали её, и о других, которым было суждено последовать.
 Она позвала своих служанок. Их было двенадцать, и они лежали ночью
в вестибюле её благоухающей покоев, такие же молодые, как и она сама, ещё не
раздевшие брачное ложе, и она велела им поспешно запрячь мулов.
колесница должна была доставить её к прекрасному святилищу Гекаты. Тогда
служанки стали готовить колесницу, а Медея тем временем достала
из шкатулки амулет, который, по словам людей, называется амулетом
Прометея. Если человек помажет этим своим тело, предварительно
умилостивив Деву, единорожденную, жертвоприношением ночью, то,
безусловно, этот человек не будет ранен ударом бронзы и не
пострадает от пылающего огня; но в тот день он проявит себя
и в доблести, и в силе. Он пронзил первородного, когда налетел орёл-стервятник
на суровых склонах Кавказа капала на землю похожая на кровь
ихор[25] мучимого Прометея. И его цветок, похожий на коринфский
крокус, поднимался на двух стеблях на локоть над землёй; но
корень в земле был похож на только что срезанную плоть. Тёмный сок,
похожий на сок горного дуба, она собрала в каспийскую ракушку, чтобы
сделать из него амулет, когда впервые искупалась в семи вечно текущих
реках и семь раз призвала Бримё, кормилицу юности,
ночную Бримё из подземного мира, царицу мёртвых, — в
Мрак ночи, облачённый в тёмные одежды. И внизу, под ним, тёмная земля
содрогнулась и застонала, когда был срезан титанический корень; и сам сын
Япета застонал, его душа была охвачена болью. И она вынула
талисман и поместила его в благоухающий пояс, опоясывавший её, прямо под
её божественно прекрасной грудью. И, выйдя, она села в быструю
колесницу, и с ней отправились две служанки по обе стороны. И она
сама взяла в руки поводья и старомодный хлыст и поскакала по городу, а остальные служанки остались позади.
Они взялись за руки и побежали по широкому шоссе, подобрав свои лёгкие одежды выше белых колен. И даже когда она омывается в
мягких водах Парфения или в реке Амнис,
дочь Лето восседает на своей золотой колеснице и скачет по холмам
на своих быстроногих козах, чтобы издалека поприветствовать
пышно разросшуюся гекатомбу; и с ней прибывают нимфы,
собираясь, одни у источника самого Амниса, другие у долин и
многочисленных горных вершин; и вокруг неё скулят и ластятся звери
Она двигалась, и люди расступались перед ней: так они пронеслись через город.
С обеих сторон люди уступали дорогу, избегая взгляда царственной девы.
 Но когда она выехала за пределы города по хорошо вымощенным улицам и
приблизилась к святилищу, проезжая по равнине, она поспешно сошла с
гладко бегущей колесницы и сказала своим девам следующее:

«Друзья, воистину, я сильно согрешил и не подумал о том, чтобы не ходить среди
чужеземцев[26], которые бродят по нашей земле. Весь город охвачен
тревогой, поэтому ни одна из женщин, которые раньше собирались здесь,
день за днём приходили сюда. Но раз уж мы пришли, и никто другой
не приближается, давайте же без устали услаждать наши души
песнями, и когда мы соберём прекрасные цветы среди нежной травы,
в тот же час мы вернёмся. И со множеством подарков вы вернётесь домой
в тот же день, если исполните моё желание. Ибо
Аргус умоляет меня, как и сама Халкиопа; но то, что вы слышите от меня,
держите в тайне в своих сердцах, чтобы эта история не дошла до ушей моего отца. Что касается того незнакомца, который взял на себя заботу о волах,
вели мне принять его дары и спасти его от смертельной схватки. И я
одобрила их совет и призвала его прийти ко мне в одиночестве, без своих товарищей, чтобы мы могли разделить дары между собой, если он принесёт их с собой, а взамен я могла бы дать ему губительное заклятие. Но когда он придёт, держитесь от него на расстоянии».

 Так она сказала, и хитрый совет понравился им всем. И сразу же
Аргус отвёл сына Эсона в сторону от его товарищей, как только услышал от
своих братьев, что Медея на рассвете отправилась в святилище.
Геката повела его по равнине, и с ними шёл Мопс, сын
Ампика, умевший предсказывать по полёту птиц и
дававший добрые советы тем, кто отправлялся в путь.

Никогда ещё в былые времена не было такого человека ни среди
героев, происходивших от самого Зевса, ни среди тех, кто был рождён от
крови других богов, как в тот день, когда невеста Зевса
Джейсон, на которого приятно было смотреть и с которым приятно было беседовать. Даже его товарищи
удивлялись, глядя на него, сияющего разнообразными достоинствами; и
Сын Ампика радовался их путешествию, уже предчувствуя, чем всё
закончится.

 Теперь на пути вдоль равнины у святилища стоит тополь
с кроной из бесчисленных листьев, на которой часто устраиваются на ночлег
болтливые вороны.  Одна из них, хлопая крыльями в ветвях,
произнесла слова Геры:

«Какой жалкий провидец этот человек, у которого не хватает ума понять даже то, что известно детям, —
что ни одна девушка не скажет юноше ни слова о любви, когда рядом находятся незнакомцы. Уходи, жалкий пророк, безмозглый
ни Киприда, ни нежные Амуры не дышат на тебя своей
добротой».

Она упрекнула его, и Мопс улыбнулся, услышав посланный богами голос птицы.
Он обратился к ним так: «Сын Эсона, иди в храм, где ты найдёшь деву.
Она будет очень добра к тебе по наущению Киприды, которая станет твоей помощницей в состязании, как и предсказывал Финей, сын Агенора». Но
мы вдвоём, Аргус и я, будем ждать твоего возвращения здесь, на этом самом месте;
ты же в одиночестве будь просителем и завоюй её благоразумными речами».

Он говорил мудро, и оба они сразу же одобрили его слова. И сердце Медеи не было обращено к другим мыслям, несмотря на всё её пение, и ни одна из песен, которые она пыталась спеть, не радовала её так долго, как эта. Но в смятении она всегда запиналась и не могла спокойно смотреть на толпу своих служанок, а устремляла взгляд вдаль, отворачивая лицо. Часто её сердце замирало в груди,
когда ей казалось, что она слышит шаги или шум ветра. Но вскоре он предстал перед её тоскующим взором, шагая по дороге.
величественно, как Сириус, восходящий из океана, который предстаёт перед нами ясным и прекрасным, но приносит невыразимые беды стадам; так и сын Эсона предстал перед ней прекрасным, но вид его вызвал у неё любовную тревогу. Её сердце замерло в груди, тёмная пелена заволокла её глаза, а щёки покрылись горячим румянцем. И у неё не было сил
поднять колени ни назад, ни вперёд, но её ноги приросли к земле; а тем временем все её служанки отошли в сторону. Так
они стояли лицом к лицу, не говоря ни слова, не издавая ни звука, словно дубы
или высокие сосны, которые спокойно стоят бок о бок на горах, когда
нет ветра; но когда их колышет дыхание ветра, они беспрестанно
шепчутся; так и этим двоим было суждено рассказать всю свою
историю, колыхаясь от дыхания Любви. И сын Эсона увидел, что она
попала в какое-то ниспосланное небом бедствие, и обратился к ней с
утешительными словами:

— Почему, скажи на милость, девица, ты так боишься меня, когда я совсем один?
Я никогда не был одним из этих праздных хвастунов, какими бывают другие люди, — даже
раньше, когда я жил в своей стране. Поэтому, девица, не бойся.
Я слишком смущён, чтобы спрашивать о чём-либо или высказывать своё мнение. Но поскольку мы встретились с тобой с дружескими намерениями,
в священном месте, где грешить не подобает, говори открыто и задавай вопросы,
и не обольщай меня приятными словами, ибо с самого начала
ты обещал своей сестре подарить мне то, чего желает моё сердце. Я
умоляю тебя самой Гекатой, твоими родителями и Зевсом, который
опекает чужеземцев и просителей; я пришёл к тебе как проситель и чужеземец, преклонив колени в своей тяжкой нужде.
без тебя и твоей сестры я никогда не одержу победу в этом тяжком
сражении. И я буду благодарен тебе за твою помощь, как подобает
людям, живущим вдали от дома, прославляя твоё имя и славу; и остальные
герои, вернувшись в Элладу, будут рассказывать о тебе, как и жёны и
матери героев, которые сейчас, возможно, сидят на берегу и оплакивают
нас; их мучительные страдания ты мог бы развеять по ветру. В былые
времена дева
Ариадна, дочь Миноса, по доброте душевной спасла Тесея.
жестокие состязания — дева, которую родила Пасифа, дочь Гелиоса. Но
она, когда Минос усмирил свой гнев, взошла с ним на корабль и покинула свой родной край; и даже бессмертные боги полюбили её, и
как знак на небесах, венец из звёзд, который люди называют венцом Ариадны,
всю ночь катится среди небесных созвездий. И тебе тоже
будут благодарны боги, если ты спасешь столь могучее войско вождей. Ибо, судя по твоей прекрасной внешности, ты, несомненно, превосходишь их в
благородстве и учтивости».

 Так он говорил, восхваляя её, и она опустила глаза с улыбкой.
божественно сладкозвучно; и душа её растаяла, возвышенная его хвалой,
и она взглянула на него прямо в лицо; и не знала она, какое слово
произнести первой, но жаждала излить всё сразу. И она
нехотя вынула из своего благоухающего пояса амулет, и он
тотчас же с радостью принял его в свои руки. И она бы даже
извлекла всю свою душу из груди и отдала ему, радуясь его желанию; так чудесно любовь вспыхнула ярким пламенем в золотой голове сына Эсона; и он пленил её сияющие глаза; и
на сердце у нее потеплело, таяло, как тает роса вокруг роз.
розы, согретые утренним светом. И теперь оба были крепления
их глаза на месте смутился, и снова бросали взгляды на
друг друга, улыбаются при свете любовь под их светлые брови.
И, наконец, едва ли тогда девушка поприветствовала его.:

“Теперь будь внимателен, чтобы я могла придумать помощь для тебя. Когда ты придешь, мой
отец даст тебе смертоносные зубы из пасти дракона для посева,
тогда жди, пока ночь разделится надвое, и тогда
искупайся в потоке неутомимой реки и в одиночестве, вдали от других, облачившись в тёмную одежду, вырой круглую яму; и в ней забей овцу и принеси её в жертву целиком, сложив высокий костёр на самом краю ямы. И умилостивь единородную Гекату, дочь Перса,
вылив из кубка мёд, собранный пчёлами. А затем, когда
ты с почтением воззовёшь к милости богини, отойди от костра; и пусть ни топот ног, ни лай собак не заставят тебя повернуть назад,
чтобы ты не испортил все обряды.
Сам же ты не спеши вернуться к своим товарищам. И на рассвете окуни это
заклинание в воду, разденься и смажь им своё тело, как маслом; и
ты обретёшь безграничную доблесть и могучую силу, и будешь
считать себя равным не людям, а бессмертным богам. И
кроме того, окропи им своё копьё, щит и меч. И тогда
наконечники копий земнородных не пронзят тебя, и пламя
смертоносных быков не вырвется наружу. Но таким ты будешь
недолго, всего один день; и всё же никогда не уклоняйся от
состязание. И я расскажу тебе ещё об одной помощи. Как только
ты подневолен сильных волов, и с твоей силой и мощью твоего
ты вспахал все упрямые пар, и теперь вдоль борозд
Гиганты растут, когда змеиных зубов высевают на смуглые
комьев, если ты заметишь их восстания в толпе от пара, чугун
невидимый среди них массы камня, и они за него, как свирепые псы
за их едой, будут убивать друг друга; и ты сам, покрывая, спешу
спешите в бой-борьба, и Руна тогда ты будешь нести далеко
прочь от Эа; тем не менее, отправляйся туда, куда пожелаешь, или туда, куда повлечёт тебя твоя воля, когда ты уйдёшь отсюда».

 Так она сказала и в молчании опустила глаза, и её божественно прекрасная щека была влажна от тёплых слёз, когда она печалилась о том, что он собирается уйти далеко от неё за широкое море. И снова она обратилась к нему лицом к лицу со скорбными словами и взяла его за правую руку, ибо теперь стыд покинул её глаза:

«Помни, если вдруг ты вернёшься домой, имя Медеи; и я
буду помнить твоё, даже если ты будешь далеко. И о твоей доброте
скажи мне вот что: где твой дом, куда ты поплывешь отсюда на своем
корабле по морю; приблизишься ли ты к богатому Орхомену или к
острову Ээйскому? И расскажи мне о девушке, кем бы она ни была, которую ты назвал
, о прославленной дочери Пасифаи, которая приходится родственницей моему
отцу”.

Так она говорила; и над ним тоже, при слезах девы, украла
Любовь — разрушительница, и он ответил ей так:

«Я уверен, что никогда ночью и никогда днём я не забуду тебя,
если избегну смерти и благополучно доберусь до
Ахейская земля, и Эет не поставил перед нами другого состязания, худшего, чем это. И если тебе угодно узнать о моей родине, я расскажу тебе о ней, ибо моё сердце велит мне сделать это. Есть земля, окружённая высокими горами, богатая овцами и пастбищами, где
Прометей, сын Япета, породил прекрасного Девкалиона, который первым основал города и воздвиг храмы бессмертным богам и первым стал править людьми. Эту землю соседи, живущие вокруг, называют Гемонией. И в ней
стоит Иолей, мой город, и много других городов, где они не так
Я лишь слышал название Ээя, но есть легенда, что
Миньяс, сын Эола, отправился оттуда и давным-давно построил город
Орхомен, граничащий с Кадмскими землями. Но зачем я рассказываю тебе все эти пустые разговоры о нашем доме и о дочери Миноса, прославленной Ариадне,
которую называли этим славным именем, о которой ты спрашиваешь меня? Пусть же, как тогда Минос благоволил к Тесею ради
нее, так и твой отец будет с нами в дружбе!»

 Так он говорил, успокаивая её ласковыми словами. Но муки были невыносимыми
Это тронуло её сердце, и в горе она обратилась к нему с пылкими словами:

«В Элладе, я думаю, это справедливо — соблюдать клятвы; но Эет
не такой человек, каким, по твоим словам, был муж Пасифаи,
Минос; и я не могу сравниться с Ариадной; поэтому не говори о
гостеприимной любви». Но только ты, когда доберёшься до Иолка, вспомни обо мне,
и я буду помнить тебя, даже несмотря на недовольство моих родителей. И пусть издалека
до меня дойдёт слух или какая-нибудь вестница, когда ты
забудешь обо мне; или пусть меня, даже меня, подхватят быстрые ветры и унесут прочь.
Я плыву отсюда морем в Иолк, чтобы бросить тебе в лицо упрёки и
напомнить, что ты спасся только по моей доброй воле. Пусть же я
буду сидеть в твоих чертогах, нежданная гостья!»

 Так она говорила, и по её щекам текли горькие слёзы, а Ясон ответил ей:
«Пусть пустые слова блуждают по воле, госпожа, и
посланник-птица, ибо тщетны твои речи. Но если ты придешь в те
обители и в землю Эллады, женщины и мужчины будут почитать и уважать тебя,
и они будут поклоняться тебе, как богине, за то, что по твоему совету их сыновья вернулись домой, их братья и
Родственники и верные мужья были спасены от бедствий. И в нашей
брачной опочивальне ты приготовишь нам ложе, и ничто не встанет
между нашей любовью, пока смерть не разлучит нас».

Так он говорил, и душа её таяла, слушая его слова;
тем не менее она содрогалась, видя грядущие бедствия.
Бедняжка! Вскоре ей суждено было лишиться дома в Элладе. Ибо
так задумала Гера, чтобы ээаянка Медея пришла к Иолею, чтобы погубить
Пелия, покинув родную землю.

И теперь её служанки, глядя на них издалека, горевали
в молчании; и время дня требовало, чтобы дева вернулась
домой к своей матери. Но она ещё не думала об уходе, ибо
её душа услаждалась и его красотой, и его ласковыми речами, но
сын Эсона обратил внимание и наконец, хотя и поздно, сказал: «Пора уходить,
пока не стемнело и какой-нибудь чужеземец не заметил нас; но мы ещё
встретимся здесь».

Так они оба испытывали друг друга нежными словами;
и после этого расстались. Ясон поспешил вернуться в радостном настроении к своим
Товарищи и корабль, она — своим служанкам; и все они вместе подошли, чтобы встретить её, но она совсем не замечала их, когда они толпились вокруг. Ибо её душа парила высоко в облаках. И её ноги сами собой забрались на быструю колесницу, и одной рукой она взяла поводья, а другой — искусно сделанный кнут, чтобы погонять мулов; и они поспешили в город и во дворец. И когда
она пришла, Халкиопа, оплакивая своих сыновей, спросила её; но Медея,
обезумевшая от быстро сменяющихся мыслей, не слышала её слов и не отвечала
ей не терпелось ответить на его вопросы. Но она сидела на низком табурете у подножия своего ложа, склонившись, опершись щекой на левую руку, и её глаза были влажны от слёз, пока она размышляла о том, в каком злом деле она участвовала своими советами.

Теперь, когда сын Эсона снова присоединился к своим товарищам на том месте, где он их оставил, уходя, он отправился вместе с ними, рассказав им всю историю, к собранию героев, и они вместе подошли к кораблю. Увидев Ясона, они обняли его.
И расспросил он его. И рассказал он обо всём, что поведала ему дева, и
показал ей страшное заклятие; но Идас один из всех его товарищей сидел в стороне,
сдерживая свой гнев; а остальные, радуясь в душе, в час, когда
их окутала ночная тьма, мирно размышляли каждый о своём.
Но на рассвете они послали двух человек к Ээту, чтобы те попросили у него семя,
сначала самого Теламона, дорогого Аресу, а с ним Эфалида, знаменитого сына Гермеса. Они отправились в путь и не напрасно проделали его, но когда они пришли,
владыка Ээт дал им на состязание ужасные зубы Аона.
дракон, которого Кадм нашёл в Фивах Огигских, когда пришёл туда в поисках
Европы, и там же убил стража источника Ареса. Там он
поселился, следуя за телёнком, которого Аполлон по своему пророческому слову
дал ему, чтобы тот указывал ему путь. Но богиня-тритон вырвала зубы из пасти
дракона и подарила их Ээту и убийце. И сын Агенора, Кадм, посеял их на Аонических равнинах
и основал народ земнородных из всех, кто остался от копья,
когда Арес собрал урожай; и Эет с готовностью отдал свои зубы
Он направился к кораблю, ибо не думал, что Ясон положит конец состязанию, даже если наденет ярмо на быков.

 Далеко на западе солнце скрылось за тёмной землёй, за самыми дальними холмами Эфиопии; и Ночь надевала ярмо на своих коней; и герои готовили свои постели у канатов. Но Ясон, едва только звезды Гелии, ярко сияющего
медведя, скрылись за горизонтом и воздух под небесами
стал неподвижен, отправился в пустынное место, словно какой-то
скрытный вор, со всем необходимым.
Днём он заранее обо всём позаботился; и
Аргус пришёл, принеся овцу и молоко из стада; и он взял их с корабля. Но когда герой увидел место, далёкое от людских троп, на чистом лугу под открытым небом, он прежде всего благоговейно омыл своё нежное тело в священной реке; и
вокруг себя он обернул тёмную мантию, которую Гипсипила с Лемноса подарила ему в память о многих любовных объятиях. Затем он выкопал в земле яму
глубиной в локоть и насыпал в неё древесных щепок.
Он перерезал овце горло и должным образом расположил тушу над
костром, развёл огонь под ней и полил его смешанными приношениями,
призывая Гекату Бимо помочь ему в состязаниях. И когда он воззвал к ней, она отозвалась, и она услышала его, ужасная богиня, из самых глубин, и пришла на жертвоприношение сына Эсона; и вокруг неё обвились ужасные змеи среди дубовых ветвей; и заблестели бесчисленные факелы; и пронзительно завыли вокруг неё адские псы.
Луга дрогнули под её шагами, и нимфы, обитающие в болотах и
реках, взвизгнули, все, кто танцует вокруг луга Амарантского Фазиса.
 И страх охватил сына Эсона, но он даже не обернулся, пока
его ноги несли его вперёд, пока он не вернулся к своим товарищам. И вот
взошла заря и разлила свой свет над заснеженным Кавказом.

Затем Эет облачился в жёсткий корсет, который Арес дал ему,
когда он собственноручно убил флегрейских Мимаса и Эвандра; а на голову
он надел золотой шлем с четырьмя плюмажами, сверкавшими, как
Солнечный круг, когда он впервые поднимается из Океана. И он вооружился своим
щитом из множества шкур и своим копьём, ужасным, непобедимым; ни один из
героев не смог бы выдержать его удар теперь, когда они оставили далеко позади
Геракла, который один мог бы встретить его в бою. Для царя
его старинная колесница, запряжённая быстрыми конями, стояла неподалёку,
чтобы он мог сесть в неё; и он сел, держа в руках поводья. Затем он выехал из города по широкому шоссе, чтобы
присутствовать на состязании, и с ним было бесчисленное множество людей
Он устремился вперёд. И как Посейдон, восседая на своей колеснице,
мчится на Истмийские игры, или к Тенарусу, или к Лернейским водам, или через
рощу Гиантия, и после этого проезжает даже до Калаурии
со своими конями, и до Гемонской скалы, или до лесистого Гераста;
так и Эет, владыка Колхиды, был достоин того, чтобы его увидеть.

Тем временем Медея подсказала Ясону, что нужно окунуть амулет в воду и
окропить ею свой щит, крепкое копьё и меч. Его товарищи
вокруг него с силой и мощью проверяли его оружие, но
не смогли даже немного согнуть это копьё, но оно оставалось твёрдым в их
крепких руках, не сломавшись, как прежде. Но в яростной ярости Идас,
сын Афарея, своим огромным мечом рубанул по копью у древка,
и остриё отскочило назад, отброшенное ударом, как молот от
наковальни; и герои закричали от радости, что у них есть надежда в этом состязании.
И тогда он окропил своё тело, и в него вселилась ужасная сила,
невыразимая, неустрашимая; и его руки с обеих сторон энергично задрожали,
наполняясь силой. И как боевой конь, жаждущий
Боевой конь ржёт и бьёт копытом по земле, радуясь и высоко поднимая шею с торчащими ушами; так же и сын Эсона радовался силе своих конечностей. И часто он высоко подпрыгивал, размахивая в руках бронзовым щитом и пепельным копьём. Ты бы сказал, что зимняя молния, сверкнувшая с мрачного неба, продолжала вырываться из облаков, когда они приносили с собой самую чёрную грозу. Вскоре после этого герои решили
воздержаться от участия в состязаниях, но, сидя рядами на своих скамьях, они
они быстро устремились к равнине Ареса. И она лежала перед ними на
противоположной стороне города, так далеко, как поворотная точка, которую
колесница должна достичь от исходной точки, когда родственники умершего
царя устраивают погребальные игры для пеших и конных воинов. И они нашли
Ээта и племена колхов; те расположились на Кавказских горах, а царь — у
извилистого берега реки.

Сын Эсона, как только его товарищи закрепили канаты,
спрыгнул с корабля и с копьём и щитом вышел на берег.
состязание; и в то же время он взял сверкающий бронзовый шлем,
утыканный острыми зубьями, и меч, опоясывающий его плечи, и обнажил
своё тело, в чём-то напоминая Ареса, а в чём-то — Аполлона с золотым
мечом. И, окинув взглядом поле, он увидел бычий ярмо из
бронзы, а рядом с ним — плуг, цельный, из твёрдого адаманта.
Затем он подошёл ближе, установил своё крепкое копьё вертикально и,
сняв шлем, прислонил его к копью. И он пошёл вперёд
со щитом в руках, чтобы осмотреть бесчисленные следы быков, и
Они оба, окутанные мрачным дымом, вырвались из какого-то невидимого логова под землёй, где была их надёжная опора, и устремились вперёд, изрыгая пламя. И герои сильно испугались при виде этого. Но
Ясон, широко расставив ноги, выдержал их натиск, как скалистый риф в море выдерживает натиск бесчисленных волн. Затем он выставил перед собой щит, и оба быка с громким рёвом
набросились на него, целясь своими могучими рогами, но не сдвинули его с места. И как когда-то через отверстия в печи
Кузнечные мехи то ярко сверкали, разжигая яростное пламя,
то переставали раздувать его, и тогда из огня поднимался ужасный рёв,
когда он вырывался снизу; так ревели быки, выдыхая из пасти стремительное пламя,
в то время как всепоглощающий жар окружал его, поражая, как молния; но чары девы защищали его. Затем,
ухватившись за кончик рога правого быка, он изо всех сил потянул его
на себя, чтобы приблизить к бронзовому ярму, и,
опустив его на колени, внезапно ударил ногой.
Бронзовый копыто. Точно так же он повалил на колени другого быка, когда тот бросился на него, и сразил его одним ударом. Бросив на землю свой широкий щит, он удерживал их обоих на месте, пока они стояли на коленях, а сам переходил с места на место, то тут, то там, и быстро проносился сквозь пламя. Но Эет дивился силе героя. А тем временем сыновья Тиндарея, которым давно было
предначертано это, стояли рядом и дали ему ярмо, чтобы он надел его на них. Тогда он крепко связал им шеи, и
Подняв между ними бронзовый шест, он прикрепил его к ярму золотым наконечником. Так герои-близнецы направились от костра к
кораблю. Но Ясон снова поднял свой щит и забросил его за спину,
схватив крепкий шлем, усеянный острыми зубами, и своё
непобедимое копьё, которым, словно какой-нибудь пахарь пеласгийским кнутом,
он колол быков под брюхо, ударяя их по бокам, и очень твёрдо
управлял хорошо подогнанной рукояткой плуга, сделанной из адаманта.

Быки тем временем неистовствовали, изрыгая яростное пламя.
огонь; и их дыхание поднималось, как рев бушующих ветров, в страхе перед которыми моряки сворачивают свои большие паруса. Но вскоре после этого они двинулись дальше по приказу вождя; и позади них вспаханная земля была взрыхлена, расколота мощью быков и крепкого пахаря. Затем с ужасным грохотом затрещали комья земли вдоль
борозды, оставленной плугом, каждый из которых был весом с человека; и
Ясон последовал за ним, твёрдо ступая по кукурузному полю; и далеко
от него он сеял зубы вдоль комьев земли, когда каждый из них был вспахан.
он повернул голову назад, опасаясь, что смертоносный урожай земных людей
поднимется против него первым; и быки потащились дальше, ступая
бронзовыми копытами.

Но когда до захода солнца оставалась ещё треть дня, а усталые
работяги призывали сладостный час распряжки, чтобы он поскорее
наступил, тогда неутомимый пахарь вспахал залежь, хотя она и
была в четыре раза больше, чем плуг, и отвязал плуг от волов.
Волов он пустил в бегство по равнине, но сам вернулся на корабль,
пока ещё видел борозды, свободные от
земные люди. И все вокруг подбадривали его криками. Он зачерпнул воды из реки в шлем и утолил жажду. Затем он согнул колени, пока они не стали гибкими, и наполнил своё могучее сердце отвагой, ярясь, как вепрь, когда он точит клыки на охотников, а из его гневной пасти на землю капает обильная пена. К этому времени по всему полю уже
выступали земнородные, а отряд Ареса, бога войны,
ощетинился крепкими щитами и обоюдоострыми копьями
и сверкающие шлемы; и сияние достигло Олимпа снизу,
пронзая воздух. И как когда на землю выпадает обильный снег,
и порывы ветра разгоняют зимние тучи в тёмную ночь, и все сонмы звёзд
сияют сквозь мрак, так и эти воины сияли, поднимаясь над землёй. Но
Ясон вспомнил о коварных советах Медеи и схватил
с равнины огромный круглый валун, грозный трофей Ареса Эниалия;
четверо крепких юношей не смогли бы поднять его с земли даже за
мало. Взяв его в руки он ее бросил с ходу и далеко в
посреди них; и сам присел виден из-за его щита, с полным
уверенность в себе. И колхидцы издали громкий крик, подобный реву моря
когда оно бьется об острые скалы; и безмолвное изумление овладело Эетом
при виде стремительного натиска крепкого квоита. И земнородные, словно быстроногие
псы, набрасывались друг на друга и убивали с громкими криками; и на земле,
своей матери, они падали под собственными копьями, словно сосны или дубы,
которые валит буря. И даже как огненная звезда
Небеса, оставляя за собой полосу света, предвещали людям, кто бы их ни увидел,
что они сверкают в сумрачном небе; таким образом, сын Эсона устремился на земных людей,
выхватил из ножен свой обнажённый меч и рубил направо и налево, косил их, многих
наживую и в бок, наполовину поднявшихся в воздух, — а некоторых, поднявшихся
до плеч, — и тех, кто просто стоял, и тех, кто уже спешил в бой. И когда разгорается спор о границах,
земледелец, опасаясь, что они опустошат его поля, хватается за
Он берёт в руки кривой, только что отточенный серп и поспешно срезает незрелый
урожай, не дожидаясь, пока его иссушат в своё время лучи солнца.
Так и в тот раз Ясон срезал урожай земнородных.
И борозды были наполнены кровью, как ручьи — водой. И они пали, некоторые на лица, вгрызаясь зубами в грубый ком земли,
некоторые на спины, а иные на руки и бока, подобно морским чудовищам. И многие, поражённые, не успев поднять ноги с земли, склонились так низко, как только могли.
они поднялись в воздух и застыли там с каплями смерти на лбах. Точно так же, я думаю, когда Зевс посылает проливной дождь,
только что посаженные побеги в саду клонятся к земле, уничтожая на корню
труды земледельцев; но тяжесть на сердце и смертельная тоска
овладевают владельцем фермы, который их посадил; так и в то время
горькая печаль охватила сердце царя Ээта. И он вернулся в город
к колхидянам, размышляя о том, как бы поскорее выступить против
героев. И наступил вечер, и состязание Ясона закончилось.




 КНИГА IV


Теперь ты сама, богиня Муза, дочь Зевса, поведай о трудах
и хитростях колхидской девы. Конечно, моя душа трепещет от
безмолвного изумления, пока я размышляю, назвать ли это любовной
тоской безумной страсти или паническим бегством, из-за которого она покинула
колхидский народ.

Эет всю ночь напролёт вместе с самыми храбрыми военачальниками своего народа
замышлял в своих покоях коварство против героев, с яростным гневом в сердце
относительно исхода ненавистного состязания; и он вовсе не думал, что всё это
совершается без ведома его дочерей.

Но Гера вселила в сердце Медеи самый тяжкий страх, и она задрожала,
как пугливый оленёнок, которого пугает лай собак в густой чаще. Ибо она сразу же поняла, что помощь, которую она оказала, не осталась тайной для её отца и что она быстро наполнит чашу горя. И она страшилась того, что её служанки узнают о преступлении; её глаза пылали, а в ушах звенел ужасный крик. Часто она хваталась за горло и часто
выдергивала волосы с корнями, стеная в отчаянии. Там, на
В тот же день девушка попробовала бы снадобье и погибла бы,
тем самым разрушив замыслы Геры, если бы богиня не заставила её,
ошеломлённую, бежать вместе с сыновьями Фрикса. Её трепещущая душа
успокоилась, и тогда она высыпала из своей груди все снадобья обратно в ларец. Затем она поцеловала свою кровать и
раздвижные двери с обеих сторон, погладила стены и, оторвав от себя
длинную прядь волос, оставила её в комнате для своей матери в
память о своей девственности и со страстным плачем воскликнула:

«Я ухожу, оставляя здесь эту длинную прядь вместо себя, о моя мать; прими
это прощание от меня, когда я уйду далеко отсюда; прощай, Халкиопа, и весь мой
дом. О, если бы море, чужеземец, разбило тебя на куски до того, как ты
прибыл в Колхиду!»

 Так она говорила, и из её глаз текли обильные слёзы. И как служанка,
ускользнувшая из богатого дома, которую судьба недавно разлучила с родной землёй,
ещё не испытавшая тяжкого труда, но всё ещё не привыкшая к страданиям и в ужасе отшатывающаяся от рабских обязанностей,
ходит под жестокими руками госпожи, — так и прекрасная дева
Она выбежала из дома. Но засовы на дверях сами собой
отодвинулись, отскочив назад от быстрых звуков её волшебной песни.
 И босыми ногами она помчалась по узким тропинкам, левой рукой
придерживая накидку на лбу, чтобы прикрыть лицо и румяные щёки, а
правой приподнимая подол туники. Быстро, по тёмной
дороге, за пределами башен огромного города, бежала она в страхе;
Никто из стражников не заметил её, и она проскользнула мимо них незамеченной.
Оттуда она собиралась пойти в храм, потому что хорошо знала дорогу.
Она часто бродила там в поисках трупов и ядовитых корней, как это обычно делают колдуньи, и её душа трепетала от страха. И титаническая богиня Луна,
взошедшая из далёких краёв, увидела её, когда она в отчаянии убегала, и яростно
возликовала, говоря своему сердцу:

«Не я один брожу по Латинской пещере, и не я один горю любовью к прекрасному Эндимиону; часто твои коварные чары заставляли меня
уноситься прочь с мыслями о любви, чтобы в ночной тьме ты мог спокойно творить свои колдовские дела, даже те, что дороги мне».
ты. И теперь ты сам тоже участвуешь в подобной безумной страсти; и
какой-то бог любви дал тебе Ясона на твое тяжкое горе.
Что ж, продолжай и укрепи свое сердце, каким бы мудрым ты ни был, чтобы оно взяло на себя твое
бремя боли, чреватое многими вздохами ”.

Так говорила богиня; но ноги девушки быстро понесли ее, унося прочь
. И с радостью она поднялась на высокий берег реки и увидела на
противоположном берегу отблеск огня, который всю ночь напролёт
разжигали герои, радуясь исходу состязания. Затем сквозь мрак
она окликнула их звонким голосом с другого берега.
Фронтис, младший из сыновей Фрикса, и он сам, и его братья, и
сын Эсона узнали голос девушки, и в молчании его товарищи
удивились, когда поняли, что это действительно так. Трижды она звала, и
трижды по просьбе товарищей Фронтис звал в ответ, а тем временем
герои быстро гребли вёслами в поисках девушки. Не успели они бросить корабельные канаты на противоположный берег, как Ясон
легко спрыгнул на землю с палубы, а за ним последовали Фронтис и Аргос, сыновья Фрикса.
Она, обхватив их колени обеими руками, обратилась к ним с такими словами:

«Спасите меня, несчастную, друзья мои, от Ээта, и себя тоже,
ибо всё раскрыто, и нет никакого спасения. Но давайте убежим
на корабле, пока царь не сел на свою быструю колесницу». И я усыплю сторожевого змея и отдам тебе золотое руно; но ты, чужеземец, среди своих товарищей пусть боги станут свидетелями клятв, которые ты дал ради меня; и теперь, когда я далеко от своей родины, не ставь меня в вину и не позорь из-за отсутствия родственников».

Она говорила в отчаянии, но сердце сына Эсона возрадовалось,
и, когда она упала к его ногам, он нежно поднял её,
обнял и сказал слова утешения: «Госпожа, пусть сам Зевс с Олимпа
будет свидетелем моей клятвы, и Гера, царица брака, невеста Зевса,
что я сделаю тебя своей законной женой, когда мы вернёмся в Элладу».

Так он сказал и тут же взял её правую руку в свою; и она
велела им грести на быстром корабле к ближайшей священной роще, чтобы
они могли схватить и унести её, пока ещё не рассвело.
Флегий против воли Ээта. Слово и дело были едины для нетерпеливой
команды. Они взяли её на борт и сразу же оттолкнули корабль от
берега; и громкий шум стоял, когда вожди налегли на вёсла,
но она, отпрянув, в отчаянии протянула руки к берегу. Но Ясон
произнёс ободряющие слова и успокоил её.

Теперь, когда люди стряхнули сон с глаз своих, — охотники,
которые, полагаясь на свои силы, никогда не спят до конца ночи, но
избегают света зари, чтобы он, ударив своими белыми лучами, не стёр их с лица земли.
По следу и запаху добычи — тогда сын Эсона и девушка
вышли из корабля на поросшее травой место, «Овечье ложе», как его называют,
где он впервые преклонил свои усталые колени, неся на спине сына Миния,
сына Атамаса. А неподалёку, весь в саже,
стоял алтарь, который эолийский Фрикс когда-то воздвиг в честь
Зевса, покровителя беглецов, когда он принёс в жертву золотое чудо
по велению Гермеса, который любезно встретил его по пути. Там по
совету Аргуса вожди высадили их на берег.

И они вдвоём пошли по тропе в священную рощу, ища огромный дуб, на котором висело руно, похожее на облако, краснеющее от огненных лучей восходящего солнца. Но прямо перед ними змей своими зоркими бессонными глазами увидел их приближение, вытянул свою длинную шею и ужасно зашипел; и эхо разнеслось по всему длинному берегу реки и бескрайней роще. Те, кто жил в Колхиде, далеко от титаниды Эа, у истока Лика,
реки, которая отделяется от шумного Аракса и сливается с его священным потоком, слышали это.
Фазис сливается с Араксом, и они вдвоём текут вместе в одном русле и впадают
своими водами в Каспийское море. И от страха молодые матери
просыпались и в агонии хватали своих новорождённых детей, спавших у них на руках,
потому что от этого шипения маленькие тельца вздрагивали.
И как над кучей тлеющих дров поднимаются бесчисленные вихри дыма,
смешанного с сажей, и один вихрь быстро сменяет другой, поднимаясь
из-под земли колеблющимися кольцами, так и в то время
это чудовище свернуло свои бесчисленные кольца, покрытые твёрдой сухой чешуёй.
И пока он корчился, перед его глазами предстала дева, сладким голосом
призывающая на помощь сон, величайшего из богов, чтобы очаровать чудовище; и
она взывала к царице подземного мира, ночной страннице, чтобы та
благословила её начинание. И сын Эсона в страхе последовал за ней, но змей, уже очарованный её песней, расправил длинный гребень своего гигантского хребта и вытянул бесчисленные кольца, словно тёмная волна, безмолвная и бесшумная, катящаяся по вялому морю; но всё же он поднял свою ужасную голову, желая поглотить их обоих.
смертоносные челюсти. Но она, окуная в свой мистический отвар только что срезанную веточку можжевельника,
окропляла его глаза, напевая свою песню; и повсюду вокруг распространялся
сильный аромат чар, погружая в сон; и тут же он уронил челюсть; и
далеко позади, в лесу с его многочисленными деревьями, растянулись
бесчисленные змеиные тела.

Тогда Ясон сорвал золотое руно с дуба по просьбе девушки, и она, не дрогнув, смазала волшебным снадобьем голову чудовища, пока сам Ясон не велел ей повернуть обратно к их кораблю.
Ясон покинул рощу Ареса, погружённую в тень. И как дева улавливает на своём искусно сотканном одеянии отблеск полной луны, когда та восходит над её комнатой с высоким потолком, и её сердце ликует, когда она видит этот прекрасный луч, так и Ясон в тот миг поднял в руках своё могучее руно, и от мерцания шерстяных волокон на его прекрасных щеках и лбу вспыхнул румянец, подобный пламени. И так же велика, как
шкура годовалого быка или оленя, которую охотники называют брокетом, так велика
была и шкура, вся золотая сверху. Она была тяжёлой и плотной.
Он шёл, окружённый стадами, и даже под его ногами блестела земля. И он шёл, и руно покрывало его левое плечо от шеи до ног, и он снова брал его в руки, потому что очень боялся, что какой-нибудь бог или человек встретит его и отнимет у него руно.

Рассвет разливался по земле, когда они добрались до толпы
героев, и юноши с изумлением смотрели на могучее руно,
сияющее, как молния Зевса. И каждый из них с нетерпением
прикоснуться к ней и сжать её в своих руках. Но сын Эсона удержал их всех и набросил на неё только что сотканную накидку. Он подвёл девушку к корме, усадил её там и сказал им всем следующее:

«Теперь, друзья мои, не медлите вернуться на родину. Ибо
теперь задача, ради которой мы отважились на это тяжкое путешествие,
полное горькой сердечной печали, была легко выполнена благодаря
советам девы. Её — ибо такова её воля — я привезу домой, чтобы она стала моей
женой; сохраните её, славную спасительницу всей Ахайи и
сами. Ибо я уверен, что Эет со своим войском непременно преградит нам путь из реки в море. Но пусть некоторые из вас по очереди гребут, сидя друг за другом, а половина из вас поднимет свои щиты из воловьей шкуры, чтобы защититься от вражеских стрел, и будет охранять наш отход. И теперь в наших руках судьба наших детей,
нашей дорогой страны и наших престарелых родителей; и от нашего решения зависит вся Эллада,
пожнёт ли она позорный провал или великую славу».

 Так он сказал и облачился в боевые доспехи; и они громко закричали:
Он был полон нетерпеливого рвения. Он выхватил меч из ножен и перерубил канаты на корме. Он встал рядом с девушкой, готовый к бою,
а кормчий Эней правил судном, и они гребли изо всех сил, чтобы выбраться из реки.

 К тому времени любовь и деяния Медеи стали известны высокомерному Ээту
и всем колхидцам. И они устремились на собрание с оружием в руках;
и их было бесчисленное множество, как волны бурного моря, когда они вздымаются
под ветром, или как листья, падающие на землю с деревьев.
в месяц, когда опадают листья, их бесчисленные ветви — кто мог бы сосчитать их? —
бесчисленным потоком лились вдоль берегов реки, неистово крича; и Эет в своей изящной колеснице сиял ярче всех со своими конями, даром Гелиоса, быстрыми, как порывы ветра. В левой руке он держал изогнутый щит, в правой — огромный сосновый факел, а перед ним стояло его могучее копьё. И Апсирт держал в руках поводья коней. Но
корабль уже рассекал волны, подгоняемый сильными ветрами
гребцы и стремительный поток могучей реки. Но царь в тяжких муках воздел руки и призвал Гелиоса и Зевса в свидетели их злых дел. Он изрекал ужасные угрозы в адрес всего своего народа, говоря, что если они не схватят деву своими руками, будь то на суше или на корабле в открытом море, и не приведут её к нему, то он удовлетворит свою жажду мести за все эти деяния ценой их собственных жизней.

Так говорил Эет, и в тот же день колхи спустили на воду свои
корабли, подняли паруса и в тот же день вышли в море. Ты бы не сказал, что это был такой огромный флот,
но это было бесчисленное множество птиц, стая за стаей, кричавших над морем.

Быстро подул ветер, как и планировала богиня Гера, чтобы Ээя Медея как можно скорее достигла земли пеласгов, проклятия дома Пелия, и на третье утро они привязали корабль к берегу пафлагонцев в устье реки.
Галис. Ибо Медея велела им высадиться на берег и умилостивить Гекату жертвоприношением.
 Теперь никто не знает, что за жертву приготовила девушка, и пусть моя душа не побуждает меня петь об этом. Благоговение удерживает мои уста, но с тех пор алтарь, воздвигнутый героями на берегу в честь богини,
остаётся до сих пор, являясь зрелищем для людей грядущих дней.

И тут же сын Эсона и остальные герои вспомнили о Финее, о том, что он сказал, что их путь из Эи должен быть иным, но для всех его слова были неясны. Тогда Аргус заговорил, и они с жаром слушали:

«Мы отправляемся в Орхомен, куда тот безошибочный провидец, которого вы встретили
ранее, предсказал ваше путешествие. Ибо есть и другой путь, указанный
теми жрецами бессмертных богов, которые вышли из Тритоновых
Фив. До сих пор все звёзды, вращающиеся на небесах, не были известны,
и никто, даже если бы захотел, не мог бы услышать что-либо о священной
расе данайцев. Существовали только аркадцы-апиданеи, аркадцы, которые, как говорят, жили ещё до появления Луны, питаясь желудями на холмах; и в то время пеласгической землёй правили славные сыны
Девкалион, в те дни, когда Египет, мать людей в давние времена,
назывался плодородной Землёй Утренней Зари, а река Тритон,
полноводная, орошала всю Землю Утренней Зари; и никогда дождь от
Зевса не увлажнял землю, но от разлива реки вырастали обильные
урожаи. Говорят, что из этой земли[27] король
совершил путешествие по всей Европе и Азии, полагаясь на мощь,
силу и храбрость своего народа; и повсюду, куда бы он ни пришёл,
он находил бесчисленные города, некоторые из которых до сих пор обитаемы, а некоторые — нет.
С тех пор минуло много веков. Но Эа по-прежнему непоколебима,
как и сыновья тех людей, которых этот царь поселил в Эа. Они
хранят записи своих отцов, высеченные на колоннах, на которых
обозначены все пути и границы моря и суши, по которым вы путешествуете
во все стороны. Есть река, крайняя оконечность Океана, широкая и
чрезвычайно глубокая, которую может пересечь торговое судно; они называют её Истер
и отметили её далеко в стороне; и какое-то время она рассекает бескрайнюю
равнину в одиночку, единым потоком; ибо за пределами порывов северного ветра, далеко
в Рифейских горах его истоки вырываются наружу с рёвом. Но
когда он достигает границ Фракии и Скифии, здесь,
разделяя свой поток на две части, он направляет свои воды частично в
Ионическое море[28], а частично на юг, в глубокую впадину, которая
выходит из Триэрийского моря, того моря, что лежит вдоль вашей земли,
если Ахерон действительно вытекает из вашей земли».

Так он говорил, и богиня даровала им счастливое предзнаменование, и все
при виде этого закричали в знак одобрения, что это был их предначертанный путь.
перед ними появился след небесного света, указывающий путь, по которому они могли
пройти. И они с радостью оставили там сына Лия и, расправив паруса, поплыли по морю, не сводя глаз с
Пафлагонских гор. Но они не обогнули Карамбис, потому что ветры и сияние небесного огня сопровождали их, пока они не достигли
могучего потока Истера.

Теперь некоторые из колхов в тщетных поисках вышли из Понта
через Киaneanские скалы, но остальные пошли к реке, и их
привёл Апсирт, который, свернув в сторону, вошёл в устье, называемое Красивым.
Поэтому он опередил героев, перейдя перешеек суши и войдя в
самый дальний залив Ионического моря. Ибо определенный остров окружен
Истер, по имени Пеуи, треугольный, его основание тянется вдоль
побережья и под острым углом к реке; а вокруг него
водосток разделен надвое. Один рот они называют ртом Нарекса, а
другой, в нижней части, - Светлым ртом. И через это место Апсирт
и его колхи бежали со всех ног, но герои ушли далеко
вверх, к самой высокой части острова. И на лугах
Пастухи оставили свои бесчисленные стада в страхе перед кораблями,
поскольку считали, что это звери, вышедшие из кишащего чудовищами моря. Ибо никогда прежде они не видели морских кораблей, ни скифов, смешавшихся с фракийцами, ни сигиннов, ни граукинов, ни синдов, которые теперь населяют обширную пустынную равнину Лаурия. Но когда они приблизились к горе,
Ангурум и скала Каулиак, далеко от горы Ангурум, вокруг которой
Истер, разделяя свой поток, впадает в море с этой стороны и
на этом и на Лаврионской равнине колхи действительно вышли
в Кронийское море и перекрыли все пути, чтобы помешать своим врагам
сбежать. А герои спустились по реке и добрались до двух
Бригейских островов Артемиды неподалёку. На одном из них был священный
храм, а на другом они высадились, избежав встречи с войском Апсирта;
ибо колхи оставили эти острова из множества островов в реке такими, какие они есть, из почтения к дочери Зевса; но
остальные острова, заселённые колхами, преграждали путь к морю. И так далее
Апсирт тоже покинул своего хозяина и добрался до реки
Салангон и земель Нестианов.

Там миньи в то время уступили бы в жестокой битве немногим
многим; но до этого они заключили соглашение, избегая страшной ссоры; поскольку
золотому руну, что, поскольку сам Ээт пообещал им это, если
они выполнят условия конкурса, они должны сохранить его как справедливо выигранное,
похитили ли они его хитростью или даже открыто в царском доме.
несмотря; но что касается Медеи — ибо это было причиной раздора — то они
должны были отдать ее на попечение дочери Лето отдельно от толпы, пока
кто-то из царей, вершащих правосудие, должен был произнести свой приговор,
должна ли она вернуться в дом своего отца или последовать за вождями
в страну Элладу.

 Теперь, когда девушка размышляла обо всём этом, острая боль не переставала терзать её
сердце. Она быстро позвала Ясона, отведя его в сторону от
его товарищей, и, когда они оказались далеко, произнесла, прерываясь от рыданий:

— Что за план ты сейчас вынашиваешь против меня, о сын
Эсона? Неужели твой триумф совершенно лишил тебя памяти?
Не стыдишься ли ты всего того, что говоришь, когда тебя удерживает
необходимость? Куда делись клятвы Зевса, бога просителей,
куда делись твои сладкие обещания? Ради этого я, не стыдясь, покинул свою страну, свой дом и даже своих родителей — то, что было мне дороже всего; и теперь я далеко, совсем один, плыву по морю с жалобными зимородками из-за твоих тревог, чтобы спасти твою жизнь, участвуя в состязаниях с быками и земными людьми.
Дело стало известным, и ты выиграл его благодаря моей глупости; и я возложил на женщин тяжкое бремя. Поэтому я говорю, что как твоя дочь,
твоя невеста и твоя сестра я последую за тобой в страну Элладу. Будь готов
стоять рядом со мной до конца, не бросай меня, когда будешь навещать царей. Но только спаси меня; пусть правосудие и справедливость,
на которые мы оба согласились, восторжествуют; или же ты немедленно
пронзишь эту шею мечом, чтобы я мог получить вознаграждение за свою
безумную страсть. Несчастный! если король, которому вы оба подчиняетесь,
жестокий договор, обрекающий меня на то, чтобы принадлежать моему брату. Как я предстану перед своим
отцом? Будет ли у меня доброе имя? Какую месть, какое тяжкое
бедствие я не претерплю в муках за ужасные деяния, которые я совершила? И
добудешь ли ты ответ, которого жаждет твоё сердце? Никогда не сможет
невеста Зевса, царица всего, в которой ты находишь славу, добиться этого.Пусть ты когда-нибудь вспомнишь обо мне, когда будешь терзаться
муками; пусть руно, словно сон, исчезнет во тьме преисподней на
крыльях ветра! И пусть мои мстительные фурии немедленно изгонят тебя
из твоей страны за всё, что я перенесла из-за твоей жестокости!
Этим проклятиям не суждено остаться невыполненными.
Ты нарушил великую клятву, безжалостный, но недолго тебе и твоим товарищам
сидеть сложа руки и насмешливо смотреть на меня за все ваши клятвы».

 Так она говорила, кипя от ярости, и ей не терпелось поджечь
к кораблю и разрубить его на куски, а самой броситься в бушующее пламя. Но Ясон, отчасти испугавшись, обратился к ней с такими
нежными словами:

«Успокойся, госпожа; мне это тоже не по душе. Но мы ищем передышки от битвы,
потому что нас окружает такое облако враждебных людей, похожее на огонь,
из-за тебя. Ибо все, кто населяет эту землю, жаждут помочь нам».
Апсирт, чтобы они могли отвести тебя домой к твоему отцу, как какую-нибудь
пленённую девицу. И все мы погибли бы в ужасной битве, если бы вступили с ними в бой; и ещё горше была бы наша боль, если бы мы
они будут убиты и оставят тебя своей добычей. Но этот договор соткет
коварную сеть, которая приведёт его к гибели. И народ этой земли не
станет противиться нам ради тебя, чтобы помочь колхидянам, когда их
царя больше не будет с ними, который был твоим защитником и твоим
братом; и я не убоюсь сразиться с колхидянами, если они преградят мне
путь домой».

Так он говорил, успокаивая её, и она произнесла смертоносную речь: «Будь
осторожен. Ибо, когда совершаются печальные дела, мы должны
придумывать печальные советы, поскольку сначала я была потрясена своей ошибкой, и по воле небес
Я осуществил исполнение злых желаний. Защити меня в смятении от копий колхов, и я обману
Апсирта, чтобы он попал в твои руки, — встреть его великолепными
подарками, — если только я смогу убедить глашатаев, когда они будут уходить,
привести его одного, чтобы он выслушал мои слова. После этого, если тебе это по душе,
убей его и начни войну с колхами, мне всё равно».

Итак, они оба согласились и приготовили для Апсирта хитроумную ловушку.
Они приготовили множество подарков, какие обычно дарят гостям, и среди них был
священная мантия Гипсипилы, малинового цвета. Грации своими руками
сшили её для Диониса в морской Диа, и он отдал её своему сыну Тоасу, а
Тоас оставил её Гипсипиле, и она подарила эту прекрасную работу в
качестве гостинца сыну Эсона. Ты никогда не смог бы утолить своё сладостное желание, прикоснувшись к ней или взглянув на неё. И от него исходил божественный аромат с тех пор,
как сам царь Нисы возлёг на него, опьяненный вином
и нектаром, и прижал к себе прекрасную грудь дочери-девы
Минос, которого однажды покинул Тесей на острове Дия, когда она
последовала за ним из Кносса. И когда она уговорила глашатаев привести её брата, как только она доберётся до храма богини, согласно уговору, и их окружила ночная тьма, она смогла вместе с ним придумать хитрый план, как забрать золотое руно и вернуться в дом Ээта, потому что, по её словам, сыновья Фрикса силой отдали её чужеземцам, чтобы те увезли её. Такими обольстительными словами она усыпила их бдительность.
Воздух и ветер подхватили её чарующие чары, которые даже издалека
сбили бы с ног дикого зверя, взбирающегося на крутую горную вершину.

 Безжалостная Любовь, великое бедствие, великое проклятие человечества, от тебя исходят
смертоносные распри, плач и стоны, а также бесчисленные страдания,
которые ты породила.  Восстань, бог, и вооружись
против сынов наших врагов в том обличье, в каком ты явился, когда
Сердце Медеи охвачено проклятым безумием. Как же тогда, по злой воле, она убила
Апсирта, когда он пришёл к ней? Об этом наша песня расскажет дальше.

Когда герои оставили девушку на острове Артемиды, согласно
условиям договора, обе стороны направили свои корабли к берегу по отдельности. И
Ясон отправился в засаду, чтобы подстеречь Апсирта, а затем и его
товарищей. Но он, обманутый этими страшными обещаниями, быстро пересёк на своём корабле бушующее море и тёмной ночью ступил на священный остров. Идя навстречу своей сестре в полном одиночестве, он испытывал её словами, как нежный ребёнок испытывает зимний поток, через который не могут пройти даже сильные мужчины, чтобы посмотреть, не придумает ли она какой-нибудь хитрости.
чужеземцы. И вот они оба согласились во всём друг с другом; и
тотчас же сын Эсона выскочил из густой засады, подняв в руке обнажённый меч; и девушка быстро отвела взгляд и закрыла его вуалью, чтобы не видеть крови своего брата, когда он будет убит. И Ясон заметил его и сразил, как мясник сражает могучего быка с крепкими рогами, прямо у храма, который бриги на материке напротив когда-то построили для
Артемида. В её вестибюле он упал на колени, и наконец герой
Выдыхая, он подхватил обеими руками тёмную кровь, вытекавшую из раны, и обагрил ею серебристую вуаль и мантию своей сестры, которая отпрянула в сторону. И, бросив быстрый взгляд в сторону,
неотразимая безжалостная Фурия увидела смертоносное дело, которое они совершили. И герой, сын Эсона, отрубил конечности мертвецу, трижды слизнул немного крови и трижды выплюнул осквернение с зубов, как и подобает убийце, чтобы искупить вероломное убийство. А липкий труп он спрятал в земле, где и поныне лежат эти кости среди апсиртийцев.

Как только герои увидели пламя факела, который девушка
подняла, чтобы подать им знак, они причалили к колхидскому кораблю и
перебили колхидское войско, как коршуны убивают стаи лесных голубей или как степные львы,
прыгая среди пастбищ, разгоняют сбившееся в кучу большое стадо овец.
Ни один из них не избежал смерти, но герои набросились на всю
команду, уничтожая её, как пламя; и наконец Ясон встретил их и
был готов прийти на помощь там, где она не требовалась; но они уже
Он тоже думал о нём. После этого они сели, чтобы придумать какой-нибудь разумный план
для своего путешествия, и пока они размышляли, к ним подошла девушка, но
Пелей первым сказал своё слово:

«Теперь я приказываю вам отплыть, пока ещё ночь, и грести в направлении, противоположном тому, которое охраняет враг, ибо на рассвете, когда они увидят своё бедственное положение, я думаю, что никакие уговоры не заставят их преследовать нас дальше; но, как народ, лишённый своего короля, они будут рассеяны в тяжком разладе. И когда народ будет рассеян, путь для нас на обратном пути будет лёгким».

Так он говорил, и юноши согласились со словами сына Эака. И
они быстро взошли на корабль и неустанно гребли,
пока не достигли священного острова Электры, самого высокого из всех,
у реки Эридан.

 Но когда колхи узнали о смерти своего царя, они
были полны решимости преследовать Арго и минийцев по всему Кронийскому морю.
Но Гера остановила их ужасными молниями, низвергавшимися с неба. И в
конце концов они возненавидели свои собственные дома в Китейской земле, устрашившись
яростного гнева Ээта; поэтому они высадились на берег и поселились там.
разбросанные повсюду. Некоторые ступили на те самые острова, где останавливались
герои, и они до сих пор живут там, нося название, полученное
от Апсирта; а другие построили огороженный город у темных глубин Иллирийского моря.
река, где находится гробница Гармонии и Кадма, обитающих среди
Энчелейцев; и другие живут среди гор, которые называются
Громовержцы, с того дня, когда раскаты грома Зевса, сына Кроноса,
помешали им перебраться на остров напротив.

Теперь, когда возвращение казалось им безопасным, герои отправились дальше
и привязали свои канаты к земле Гиллинов. Ибо
острова густо усеивали реку и делали путь опасным для тех, кто плыл по ней. И, как и прежде, Гиллины не причиняли вреда, но по собственной воле способствовали их проходу, получив в качестве дара могучий треножник Аполлона. Ибо Феб дал Эсону, сыну Аякса, два треножника, чтобы тот
отвёз их далеко в путешествие, которое ему предстояло совершить, когда он
отправился к священной Пифо, чтобы узнать об этом путешествии. И судьбой было
предначертано, что в какой бы стране они ни оказались,
Земля никогда не должна быть опустошена набегами врагов. Поэтому даже сейчас этот треножник спрятан в той земле, недалеко от прекрасного города
Гилла, глубоко под землёй, чтобы его никогда не увидели смертные.
Но они не нашли в живых царя Гилла, которого прекрасная
Мелита родила Гераклу в земле феаков. Ибо он пришёл в
обитель Навсифоя и Макриды, кормилицы Диониса, чтобы
очиститься от смертоносного убийства своих детей; здесь он полюбил
и победил водную нимфу Мелиту, дочь реки Эгей,
и она родила могучего Гилла. Но когда он вырос, то не захотел
оставаться на этом острове под властью царя Навсифоя; он
собрал войско из местных феакийцев и пришёл к морю Кроноса;
царь-герой Навсифой помог ему в путешествии, и там он поселился,
а менторы убили его, когда он сражался за своих быков.

Теперь, богини, скажите, как получилось, что за этим морем, рядом с землёй
Аусонии и Лигистийскими островами, которые называются Стоэхадами,
явно видны следы могучего корабля «Арго»? Что это за великое
Что заставило героев зайти так далеко? Какие ветры понесли их?

Когда Апсирт пал в жестокой битве, сам Зевс, царь богов,
был охвачен гневом из-за того, что они сделали. И он повелел, чтобы
по совету ээады Цирцеи они очистились от ужасного кровавого пятна и
претерпели бесчисленные беды, прежде чем вернуться.
Но ни один из вождей не знал этого; они устремились далеко вперёд,
покинув земли Гиллии, и оставили позади все острова, которые
когда-то были заселены колхами, — Либурнийские острова, остров за островом.
остров Исса, Дискалад и прекрасная Питиэя. Затем они прибыли
на Керкиру, где Посейдон поселил дочь Асопа, златокудрую
Керкиру, вдали от земли Флиаса, откуда он похитил её из-за любви.
Моряки, видя её с моря, всю чёрную от мрачных лесов, называют её Чёрной Керкирой. А потом они миновали Мелит,
радуясь мягкому ветерку, и крутой Керос, и Нимфею
на расстоянии, где обитала нимфа Калипсо, дочь Атласа; и они
подумали, что видят туманные горы Грома. И тогда Гера задумалась.
Она рассказала ей о замыслах и гневе Зевса по отношению к ним. И она придумала, как завершить их путешествие, и вызвала перед ними бурю,
которая подхватила их и унесла обратно на скалистый остров Электры. И
внезапно посреди их пути к ним обратился полый корабль,
говорящий человеческим голосом, который
Афина установила в центре штевня, сделанного из додонского дуба. И
смертельный страх охватил их, когда они услышали голос, возвещавший о
грозном гневе Зевса. Ибо он провозгласил, что им не спастись
ни бескрайнее море, ни жестокие бури не могли бы помешать Полидевку и Кастору, если бы Цирцея не
сняла с них вину за безжалостное убийство Апсирта; и она велела
Полидевку и Кастору сначала помолиться бессмертным богам, чтобы они
указали им путь через Авзонийское море, где они должны были найти Цирцею, дочь
Перса и Гелиоса.

Так Арго прокричал сквозь тьму; и сыновья Тиндарея восстали,
и воздели руки к бессмертным, моля о каждом даре; но
уныние охватило остальных минийских героев. И далеко уплыл Арго
под парусом, и вошёл глубоко в поток Эридана; где однажды,
Пораженный в грудь пылающей молнией, Фаэтон, наполовину сгоревший, упал
с колесницы Гелиоса в устье этого глубокого озера, и даже сейчас из тлеющей раны
вырываются клубы густого пара. И ни одна птица, расправив свои легкие крылья, не может пересечь эту воду; но
на полпути она, трепеща, падает в пламя. И повсюду вокруг
девушки, дочери Гелиоса, окружённые высокими тополями, жалобно
вопят, и из их глаз на землю падают
яркие янтарные капли. Они высыхают на солнце на песке, но
всякий раз, когда воды тёмного озера перекатываются через отмель перед
порывом воющего ветра, они сплошной массой устремляются в Эридан
с нарастающим приливом. Но кельты приписали им эту историю о том,
что это слёзы сына Лето, Аполлона, которые уносятся
водоворотами, бесчисленные слёзы, которые он пролил, когда пришёл к
священной расе гипербореев и покинул сияющее небо по
наказанию своего отца, разгневанного из-за сына, которого
Коронида родила в светлой Лацерии у устья Амира. И такова
история, рассказанная этими людьми. Но ни голод, ни жажда не терзали героев,
и их мысли не были обращены к радости. Но они были сильно
утомлены в течение всего дня, их сердца были тяжелы и слабы из-за невыносимого зловония,
которое исходило от Фаэтона, всё ещё горевшего, а ночью они слышали пронзительные стенания
дочерей Гелиоса, плакавших пронзительными голосами, и, когда они плакали,
их слёзы падали в воду, как капли масла.

Оттуда они вошли в глубокий поток Родан, впадающий в
Эридан; и там, где они встречаются, слышен шум смешивающихся вод. Теперь
эта река, берущая начало на краю земли, где находятся врата и обители Ночи, с одной стороны впадает в Океан, с другой — в Ионическое море, а с третьей — через семь устьев несёт свои воды в Сардинское море и его бескрайний залив[29]. Из Родана они вошли в бурные озёра, которые простирались по всему кельтскому материку, и там их постигла бы бесславная участь, ибо одна из ветвей реки
Он нёс их к бездне Океана, в которую они по незнанию собирались
погрузиться, и никогда бы они не вернулись оттуда в целости и
сохранности. Но Гера, спрыгнув с небес, издала крик с Геркулесовых
столпов, и все содрогнулись от её крика, ибо страшно затрещал
могучий свод небес. И они повернули назад по воле богини и
заметили путь, по которому им было суждено вернуться. И спустя долгое время они вышли на берег бушующего
моря по воле Геры, пройдя невредимыми через бесчисленные племена
о кельтах и лигийцах. Ибо богиня день за днём проливала вокруг них
ужасающий туман, пока они плыли вперёд. И так, пройдя через самый
широкий пролив, они благополучно достигли островов Стоэкидов с помощью
сыновей Зевса; поэтому в их честь навсегда воздвигнуты алтари и
священные обряды; и не только мореплаватели обращались к ним за
помощью, но и Зевс даровал им корабли будущих мореплавателей. Затем,
покинув Стоехиды, они направились к острову Эталия, где
после изнурительного пути они в изобилии вытирали пот галькой; и
на берегу разбросаны камешки, похожие по цвету на кожу;[30] и там же находятся
их щиты и их чудесные доспехи; и там же находится гавань Арго,
названная в их честь.

 И быстро пройдя оттуда по морю, они увидели
Тирренские берега Аусонии; и они прибыли в знаменитую гавань
Ээя, и с корабля они бросили якоря на берег неподалёку.
И здесь они увидели Цирцею, омывающую голову солёными морскими брызгами, ибо
ужас охватил её при виде ночных видений. Казалось, что её покои и все стены её дворца обагрились кровью, и
Пламя пожирало все волшебные травы, которыми она околдовывала
всех, кто приходил; и она сама своей убийственной кровью погасила
пылающее пламя, зажав его в ладонях; и она перестала дрожать от
смертельного страха. Поэтому, когда наступило утро, она встала и морской
водой омыла свои волосы и одежду. И звери, не похожие ни на диких зверей, ни на людей, но с мешаниной конечностей, шли толпой, как овцы из загона, в большом количестве следуя за пастухом. Такие существа, состоящие из различных конечностей,
она сама возникла из первобытной слизи, когда ещё не затвердела под безоблачным небом и не получила ни капли влаги от лучей палящего солнца; но время объединило эти формы и выстроило их в ряды; таким образом, эти бесформенные чудовища последовали за ней. И герои пришли в неописуемый восторг, и сразу же, взглянув на облик и лицо Цирцеи, они догадались, что она сестра Ээта.

Теперь, когда она избавилась от страхов, навеянных ночными видениями,
она сразу же повернула назад и, проявив хитрость, попросила
герои последовали за ней, очарованные её рукой. После этого войско
осталось на месте по приказу сына Эсона, но Ясон увёл с собой колхидскую деву. И оба шли по одному и тому же пути, пока не добрались до чертога Цирцеи, и она, поражённая их приходом, велела им сесть на ярко отполированные сиденья. И они, тихие и молчаливые, поспешили к очагу и сели там, как обычно делают несчастные просители. Медея
закрыла лицо обеими руками, но Ясон вонзил в землю могучий меч с рукоятью, которым он убил сына Ээта; и они не
Они подняли глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. И Цирцея сразу же поняла,
что её ждёт участь просительницы и вина за убийство. Поэтому в знак
почтения к воле Зевса, бога просительниц, который хоть и бог гнева, но
могущественно помогает убийцам людей, она начала приносить жертву,
которой безжалостные просительницы очищаются от вины, когда приближаются
к алтарю. Во-первых, чтобы искупить ещё не совершённое убийство, она подняла над их головами детёныша свиньи, чьи сосцы ещё набухали от молока, и, перерезав ему горло,
Она окропила их руки кровью и снова совершила жертвоприношение,
принеся в жертву другие напитки и призвав Зевса Очистителя, покровителя
просящих о пощаде убийц. И все осквернения в массе своей
её слуги вынесли из дворца — нимфы-наяды, которые служили ей во всём. А Цирцея, стоя у очага, продолжала
жечь хлеб для искупления без вина, молясь о том, чтобы ей удалось
удержать от гнева ужасных фурий и чтобы сам Зевс был благосклонен и мягок к ним обеим, пусть даже с руками, обагренными кровью.
кровь чужеземца или, как родственники, кровь родственника,
они должны были молить о его милости.

 Но когда она закончила свою работу, то подняла их и
усадила на хорошо отполированные сиденья, а сама села рядом, лицом к лицу
с ними.  И сразу же она прямо спросила их о цели их путешествия и о том, откуда они пришли в её земли и во дворец и
почему они сидят здесь, как просители, у её очага. Ибо, по правде говоря,
ужасные воспоминания о её снах пришли ей на ум, пока она размышляла;
и она жаждала услышать голос девушки, своей родственницы, как только
когда она увидела, что подняла глаза от земли. Ибо все, кто принадлежал к расе Гелиоса, были легко узнаваемы, поскольку их глаза сверкали, как золото. И Медея
рассказала ей всё, о чём та просила, — дочери Ээта, мрачной сердцем,
говоря мягко на колхидском языке, о поисках и странствиях героев,
об их тяготах в быстрых состязаниях, о том, как она согрешила по
наставлению своей многострадальной сестры и как вместе с сыновьями
Фрикса бежала далеко от
виной ужасы ее отец; но она отшатнулась от информирования о
убийство Apsyrtus. Но она сбежала, не Цирцея Кен; тем не менее, в
не смотря на все, она пожалела плачущую девушку и так говорил :

“Несчастный, злой и позорного возвращения ты планировал. Недолго, я думаю, ты будешь избегать тяжкого гнева Ээта; но вскоре он отправится даже в Элладу, чтобы отомстить за кровь своего сына,
ибо невыносимы твои деяния. Но поскольку ты моя просительница и родственница, я не стану больше ничего предпринимать против тебя.
при твоём приходе; но уходи из моих покоев, сопровождаемый чужеземцем,
кем бы он ни был, этим незнакомцем, которого ты принял вопреки воле твоего отца;
и не преклоняй колени перед моим очагом, ибо я никогда не одобрю твои
советы и твоё постыдное бегство».

Так она говорила, и безмерная тоска охватила девушку; она
закрыла глаза покрывалом и залилась слезами, пока герой
не взял её за руку и не вывел из зала, дрожа от страха. Так они покинули дом Цирцеи.

 Но они не остались незамеченными супругой Зевса, сына Кроноса;
Ирида сказала ей, когда увидела, что они выходят из зала. Ибо Гера велела ей следить за тем, в какое время они придут к кораблю; поэтому она снова обратилась к ней и сказала:

«Дорогая Ирида, теперь, если ты когда-либо выполняла мои поручения, поспеши прочь на лёгких крыльях и вели Фетиде подняться из моря и прийти сюда. Ибо я нуждаюсь в ней». Затем отправляйся к морским берегам,
где по бронзовым наковальням Гефеста бьют крепкие молоты,
и скажи ему, чтобы он сдерживал огненные порывы, пока Арго не пройдёт мимо. Затем
отправляйся к Эолу, Эолу, который правит ветрами, детьми ясного неба.
небо; и ему тоже скажи о моём замысле, чтобы он заставил все ветры
затихнуть под небесами и ни один бриз не колыхал бы море; но пусть
дует западный ветер, пока герои не достигнут феакийского острова
Алкиноя».

 Так она сказала, и тотчас Ирида спрыгнула с Олимпа и
развернула свои лёгкие крылья. И она нырнула в Эгейское
море, где обитает Нереид. И она пришла к Фетиде первой и,
по наущению Геры, рассказала ей свою историю и побудила её отправиться к
богине. Затем она пришла к Гефесту и быстро заставила его прекратить
звон его железных молотов; и закопчённые мехи перестали дуть. И в-третьих, она пришла к Эолу, знаменитому сыну
Гиппота. И когда она передала ему своё послание и отдохнула после долгого пути,
тогда Фетида, оставив Нерея и своих сестёр, пришла из моря на Олимп к богине Гере; и богиня
усадила её рядом с собой и произнесла такие слова:

— А теперь, госпожа Фетида, выслушай то, что я хочу тебе сказать. Ты
знаешь, с каким почтением в моём сердце относится к герою, сыну Эсона, и
и другие, кто помогал ему в состязании, и как я спас их, когда
они проплывали между блуждающими скалами,[31] где бушуют ужасные огненные штормы
и волны пенятся вокруг скалистых рифов. И теперь, миновав
могучую скалу Сциллы и Харибду, извергающую ужасные волны, они
держат путь. Но тебя я действительно выкормила с младенчества собственными руками и
любила больше всех, кто обитает в солёном море, потому что ты
отказалась разделить ложе Зевса, несмотря на его желание. Ибо ему всегда
были дороги такие поступки — обнимать либо богинь, либо смертных женщин. Но
из почтения ко мне и со страхом в сердце ты уклонилась от его любви; и тогда он поклялся страшной клятвой, что ты никогда не будешь наречена невестой бессмертного бога. И всё же он не переставал следить за тобой против твоей воли, пока почтенная Фемида не открыла ему всю правду о том, что тебе суждено родить сына, более могущественного, чем его отец.
Поэтому он отдал тебя, несмотря на все свои желания, опасаясь, что кто-то другой
сможет сравниться с ним и править бессмертными, и чтобы он мог
всегда владеть своим царством. Но я отдал тебе лучшего из сыновей
я стал твоим мужем, чтобы ты могла найти мужа по сердцу и родить детей; и я созвал на пир богов, всех до единого. И я сам поднял брачный факел в ответ на твою великую честь. Но давай я расскажу тебе историю, которая не лжёт. Когда твой сын прибудет на Елисейские поля, тот, за которым сейчас ухаживают водяные нимфы в доме Кентавра Хирона, хотя он всё ещё требует материнского молока, ему суждено стать мужем Медеи, дочери Ээта. Помоги своей невестке, как
должна была помочь самому Пелею. Почему твой гнев так непреклонен? Он был ослеплен глупостью. Ибо даже боги могут ослепнуть. Конечно, по моему велению Гефест перестанет разжигать ярость своего пламени, а Эол, сын Гиппота, усмирит свои быстрые порывы ветра, все, кроме устойчивого западного ветра, пока они не достигнут гаваней феаков. Придумай, как вернуться без вреда. Я боюсь скал и бурных волн, только их, и с ними ты можешь справиться с помощью своих сестёр. И пусть они не упадут
Бросьте их в беззащитную Харибду, чтобы она не проглотила их одним глотком, и не приближайтесь к отвратительному логову Сциллы, смертоносной Сциллы Авсонийской, которую
ночностранствующая Геката, называемая Кратеис[32], показывает Форею,
чтобы, набросившись на них со своими ужасными челюстями, она не уничтожила величайших
из героев. Но направьте их корабль туда, где ещё можно на волосок ускользнуть от гибели».

Так она говорила, и Фетида отвечала ей такими словами: «Если ярость
яростного пламени и бурные ветры действительно утихнут, то, конечно,
Я смело обещаю спасти корабль, даже если волны преградят мне путь,
если только западный ветер будет свежим и ясным. Но пришло время отправиться в
долгий и неизмеримый путь в поисках моих сестёр, которые помогут мне,
и к тому месту, где привязаны корабельные канаты, чтобы на рассвете
герои могли подумать о возвращении домой».

Она заговорила и, спустившись с неба, упала в водоворот
тёмно-синего моря. Она позвала на помощь остальных Нереид, своих
сестёр, и они услышали её и собрались вместе. Фетида
Она объявила им о повелении Геры и быстро отправила их всех в путь
к Аусоническому морю. А сама, быстрее, чем молния или
лучи солнца, когда оно восходит из далёкой страны,
стремительно помчалась по морю, пока не достигла Ээянского берега
Тирренского материка. И она увидела героев, которые играли в мяч и стреляли из лука у корабля.
Она подошла ближе и коснулась руки Пелея, сына Эакида, потому что он был её мужем.
Никто не видел её ясно, но она предстала перед ним и сказала:

«Теперь ты не должен больше сидеть на тирренском берегу, но на рассвете отпусти канаты своего быстрого корабля, повинуясь Гере, твоей помощнице. Ибо по её велению дочери Нерея собрались вместе, чтобы провести твой корабль среди скал, называемых Планктами, [33] ибо таков твой предначертанный путь. Но не показывай
никому моего лица, когда увидишь, что мы приближаемся, а храни его в тайне,
чтобы не разгневать меня ещё больше, чем ты уже так безрассудно разгневал меня».

 Она заговорила и исчезла в глубинах моря, но острая боль
Пелей был поражён, ибо никогда прежде он не видел, чтобы она приходила, с тех пор как впервые она в гневе покинула свою брачную опочивальню и ложе из-за благородного Ахилла, который тогда был младенцем. Ибо она всегда окутывала смертную плоть ребёнка ночью пламенем огня; и день за днём она умащала амброзией его нежную плоть, чтобы он стал бессмертным, а она могла уберечь его тело от отвратительной старости. Но Пелей вскочил с постели и увидел, как его дорогой сын задыхается в огне. При виде этого он издал ужасный крик, каким был глупцом. Она услышала его и
Схватив ребёнка, она с криком бросила его на землю, а сама, словно порыв ветра, стремительно вылетела из зала, как сон, и прыгнула в море, вне себя от гнева, и больше не возвращалась.
 Поэтому его душу сковало изумление; тем не менее он рассказал своим товарищам обо всём, что велела ему Фетида. И они прервали состязание на
середине и поспешно прекратили борьбу, и приготовили еду, и расстелили на земле
подушки, и после ужина проспали всю ночь, как и прежде.


Когда рассвет коснулся края неба,
с приходом свежего западного ветра они отчалили от берега и с радостью подняли якоря со дна,
привели снасти в надлежащий порядок и подняли парус, натянув его шкотами с реи. Свежий
ветерок понёс корабль вперёд. Вскоре они увидели прекрасный остров.
Антемесса, где сладкозвучные сирены, дочери Ахелоя,
обольщали своими нежными песнями каждого, кто бросал там якорь, а затем
уничтожали его. Прекрасная Терпсихора, одна из муз, обнажилась,
с Ахелусом; и однажды они ухаживали за благородной дочерью Деметры, ещё не вышедшей замуж, и пели ей хором; и в то время они были отчасти похожи на птиц, а отчасти — на дев, чтобы их можно было увидеть. И, всегда находясь на страже у своего места, откуда открывался прекрасный вид на гавань, они часто уводили многих от их возлюбленных, сжигая их бесплодным желанием; и внезапно они посылали героям свой похожий на лилию голос. И они уже собирались бросить с корабля
швартовы на берег, если бы фракийский Орфей, сын
Эагр, держа в руках свою бистонийскую лиру, заиграл на ней
быструю, переливающуюся мелодию, чтобы их уши наполнились
звуками его игры, и лира заглушила голоса дев. Западный ветер и шумные волны,
набегающие на корму, несли корабль вперёд, а сирены продолжали
петь свою нескончаемую песню. Но даже так
из всех товарищей только прекрасный сын Телеона, Бут, прыгнул с полированной скамьи в море,
и его душа растаяла от чистого звонкого голоса сирен. Он поплыл сквозь темноту
бедный несчастный, он бросился на берег. Они бы быстро лишили его возможности вернуться, но богиня, правящая Эриксами,
 Киприда, из жалости унесла его, пока он был ещё в водовороте, и, милостиво встретив его, спасла ему жизнь, позволив поселиться на вершине Лилибея. И герои, охваченные тревогой, покинули сирен, но в месте встречи морей их подстерегали ещё худшие опасности, губительные для кораблей.

С одной стороны виднелась гладкая скала Сциллы; с другой
Харибда беспрестанно извергала и ревела; в другой части
Скалы гудели под мощными волнами, а там, где раньше из вершины утёса вырывалось пламя, над раскалённой скалой поднимался дым, и не было видно ни солнца, ни неба. Затем, хотя Гефест и перестал трудиться, море всё ещё испускало тёплый пар. И тогда с этой стороны и с той
их встретили дочери Нерея, а позади госпожа Фетида взялась за
руль, чтобы провести их среди блуждающих скал. И
как в хорошую погоду стада дельфинов поднимаются из глубин и
Они резвились, кружась вокруг корабля, который мчался вперёд, то появляясь впереди,
то позади, то снова сбоку, и моряки радовались. Так
нереиды взмывали вверх и кружились в своих рядах вокруг корабля
«Арго», пока Фетида направляла его курс. И когда они уже почти коснулись
плавучих скал, они тут же приподняли края своих одежд, обнажив белоснежные колени, и, стоя на скалах, там, где разбивались волны, они поспешили прочь, держась поодаль друг от друга. И корабль был поднят на воздух течением, и
Вокруг вздымались яростные волны, разбиваясь о скалы, которые то
возносились к небу, как высокие утёсы, то, погружаясь в глубины,
крепко держались на морском дне, и свирепые волны обрушивались на них
потоками. И нереиды, словно девы на песчаном берегу,
поднимают свои одежды до талии, чтобы не мешали, и
играют с округлым мячом; затем они перебрасываются им друг с другом
и подбрасывают его высоко в воздух; он никогда не касается земли; так
они, по очереди, перебрасывают корабль по воздуху над волнами.
И они устремились прочь от скал, а вода вокруг них бурлила и пенилась. И сам владыка Гефест, стоя на вершине гладкой скалы и опираясь массивным плечом на рукоять своего молота, смотрел на них, и супруга Зевса смотрела на них, стоя над сияющим небом; и она обняла Афину, охваченная таким страхом, когда увидела их. И сколько бы времени ни длилась весна, они трудились,
перетаскивая корабль между скалами, от которых раздавалось громкое эхо; затем герои снова
Они взмыли ввысь и устремились вперёд; и быстро миновали луг Тринакии,
где паслись стада Гелиоса. Там нимфы, подобно морским козочкам, ныряли
в глубины, когда исполняли повеления супруги Зевса. И в то же время блеяние овец доносилось до героев
сквозь туман, а рёв быков, находившихся неподалёку, бил по ушам. А над росистыми лугами Фаэтуса, младшая из дочерей
Гелиоса, пасла овец, держа в руке серебряный посох; в то время как
Лампетия, пасущая скот, держала в руках сияющий орихалковый[34]
 посохкогда она последовала за ним. Этих коров герои видели пасущимися у истоков реки
, на равнине и заливном лугу; ни один из них не был темным
по цвету кожи, но все были белыми, как молоко, и славились своими золотыми рогами.
И они прошли мимо них днем, а когда наступила ночь, они
рассекали огромную морскую пропасть, радуясь, пока снова не встали рано.
рассвет осветил их путь.

В Ионическом заливе, в Керавнском море, лежит остров,
богатый почвой, с гаванью с обеих сторон, под которой, как гласит легенда,
находится серп — даруйте мне милость, о музы, я не по своей воле это говорю.
рассказывают эту историю о былых временах, когда Кронос безжалостно изувечил своего
отца; но другие называют его серпом Деметры, богини подземного мира. Ибо Деметра когда-то жила на этом острове и научила
титанов жать колосья — всё ради любви к Макриду. Отсюда и название Дрепани[35], священной кормилицы феаков; и, таким образом, сами феаки по рождению являются потомками Урана. К ним приплыл
Арго, удерживаемый множеством канатов, несомый ветрами с Тринакийского
моря; и Алкиной и его народ с радостью приняли его, принеся в жертву
Они пришли, и весь город ликовал; можно было бы сказать, что они радовались своим сыновьям. И сами герои с радостью шли сквозь толпу, словно ступили в самое сердце Гемонии; но вскоре им пришлось взяться за оружие и поднять боевой клич, потому что рядом с ними появилось бесчисленное войско колхов, которые прошли через устье Понта и между киликийскими скалами в поисках вождей. Они хотели немедленно увезти Медею в дом её отца,
отделив её от остальных, иначе они угрожали
свирепая жестокость, чтобы поднять страшный боевой клич и тогда, и после
прихода Ээта. Но благородный Алкиной сдерживал их, несмотря на их
жажду войны. Ибо он стремился унять беззаконную вражду между
обеими сторонами без кровопролития. И дева в смертельном страхе
часто умоляла товарищей сына Эсона и часто касалась руками коленей
Ареты, невесты Алкиноя:

«Умоляю тебя, о царица, будь милосердна и не отдавай меня колхидцам, чтобы они отвезли меня к моему отцу, если ты и сама принадлежишь к роду смертных, чьё сердце быстро устремляется навстречу гибели».
прегрешения. Ибо мой здравый смысл покинул меня — это было не из-за распутства.
 Да будет свидетелем священный свет Гелиоса, да будут свидетелями обряды
девы, блуждающей по ночам, дочери Перса. Не по своей воле я
поспешила из своего дома с чужеземцами; но ужасный страх
заставил меня задуматься о бегстве, когда я согрешила; другого выхода не было. И всё же мой девичий пояс остаётся, как и в чертогах моего
отца, незапятнанным, нетронутым. Пожалей меня, госпожа, и обрати своего господина к
милосердию; и пусть бессмертные даруют тебе совершенную жизнь, радость,
детей и славу непокорённого города!»

Так она молила Арету, проливая слёзы, и так она молила каждого из вождей по очереди:

«Из-за вас, вы, люди несравненной силы, и из-за моих трудов в ваших предприятиях я сильно страдаю; даже я, с чьей помощью вы запрягли быков и собрали смертоносный урожай земнородных людей; даже я, через кого на обратном пути вы принесёте в Гемонию золотое руно. Вот он я, потерявший свою страну и своих родителей,
потерявший свой дом и все радости жизни; я вернул вам вашу страну и ваши дома; вы снова увидите их радостными глазами
твои родители; но от меня отвернулся жестокий бог, и я скитаюсь с чужеземцами, проклятый. Бойся своего завета и своих клятв, бойся ярости, которая мстит просителям, и возмездия небес, если я попаду в руки Ээта и буду убит с жестоким поруганием. Я не обращаюсь ни к святилищам, ни к башням, ни к другим убежищам, но только к тебе. Жесток и беспощаден в своей жестокости! В твоём сердце нет почтения ко мне, хотя ты видишь, что я беспомощен и протягиваю руки к коленям чужой королевы. И всё же, когда ты жаждал
схвати ты руно, ты бы встретился лицом к лицу со всеми колхами и
с самим надменным Ээтом; но теперь ты забыл о своей храбрости, теперь,
когда они все в одиночестве и отрезаны от мира».

 Так она говорила, умоляя, и к кому бы она ни обращалась с молитвой, этот
человек пытался смягчить её сердце и унять её боль. И они потрясали в руках свои острые копья и вынимали мечи из ножен; и они клялись, что не откажутся прийти на помощь, если она подвергнется несправедливому осуждению. И войско утомилось, и на них опустилась ночь, ночь, которая погружает в сон
работы человеческие, и усыпила всю землю; но деве не дал покоя сон,
и сердце её в груди терзалось от муки.
Подобно тому, как измученная женщина всю ночь прядет на веретене, а
вокруг нее стонут ее осиротевшие дети, потому что она вдова, и по ее
щекам текут слезы, когда она думает о том, какая горькая участь ее постигла,
так и щеки Медеи были влажны, а сердце ее разрывалось от острой боли.

Теперь во дворце в городе, как и прежде, лежали владыка Алкиной
и Арета, почитаемая жена Алкиноя, на своём ложе.
Ночью они строили планы относительно девушки, и он, как её законный
муж, обратился к жене с любовными словами:

 «Да, друг мой, приди, спаси несчастную девушку от колхов
и окажи милость минийцам. Аргос находится недалеко от нашего острова, и жители
Гемонии тоже; но Эет не живёт поблизости, и мы не знаем ни одного
Эета: мы слышали только его имя; но эта девушка, страдающая от ужасных мук,
разбила мне сердце своими молитвами. О царь, не отдавай её
колхидцам, чтобы они отвезли её домой к отцу. Она была в отчаянии,
когда впервые дала ему снадобье, чтобы зачаровать быков; а потом, чтобы вылечить
одна беда за другой, как это часто бывает в наших грехах, она бежала от
гневного гнева своего высокомерного отца. Но, как я слышал, Ясон связан с ней
могущественными клятвами, что он сделает её своей законной женой в своих чертогах.
 Поэтому, друг мой, не заставляй сына Эсона
отказываться от неё, и не позволяй отцу, если можешь, с гневным сердцем
причинять невыносимые страдания своему ребёнку. Ибо все отцы слишком ревнивы
по отношению к своим детям. Что за злодеяние замыслил Никтей против Антиопы,
прекрасной лицом! Какие беды выпали на долю Данаи в открытом море из-за неё
Безумная ярость отца! Недавно, неподалёку отсюда, Эчет в бессмысленной жестокости
вонзил бронзовые шипы в глаза своей дочери, и по горькой судьбе
она чахнет, перемалывая бронзовые крупицы во мраке темницы».

 Так она говорила, умоляя, и слова жены смягчили его сердце, и он сказал:

“Арета, с оружием в руках я мог бы изгнать колхидцев, оказав милость
героям ради девушки. Но я боюсь свести на нет
праведный суд Зевса. И это хорошо, чтобы не заботьтесь о
Ээта, как ты говоришь: ни для кого больше барское чем Ээт. И, если он
Если бы он захотел, он мог бы развязать войну в Элладе, хотя и живёт далеко. Поэтому
я вправе вынести решение, которое, по мнению всех людей, будет лучшим; и я не стану скрывать его от тебя. Если она ещё девица, я
прикажу, чтобы её вернули отцу; но если она делит ложе с мужем, я не стану разлучать её с господином; и если она носит под сердцем ребёнка, я не отдам его врагу».

Так он говорил, и сон сразу же одолел его. И она сохранила в своём сердце слово мудрости и сразу же встала с ложа.
Она прошла через дворец, и её служанки поспешили за ней,
с готовностью ухаживая за своей госпожой. Но она спокойно позвала своего глашатая и обратилась к нему,
благоразумно убеждая сына Эсона жениться на девушке, а не умолять
Алкиноя; ибо он сам, сказала она, объявит колхидцам, что, если она
всё ещё девица, он отдаст её в дом её отца, но если она разделит ложе
мужа, он не разлучит её с супружеской любовью.

Так она сказала, и ноги быстро понесли его прочь из зала, чтобы он
мог поведать Ясону о благом совете Ареты
богобоязненного Алкиноя. И он нашёл героев, ожидавших его в полном вооружении
в гавани Гилла, недалеко от города; и он изложил им всё
послание; и сердце каждого героя возрадовалось, ибо слово, которое он произнёс, было
радостным.

И сразу же они смешали чашу для благословенных, как и подобает,
и благоговейно привели овец к алтарю, и в ту же ночь приготовили
для девушки брачное ложе в священной пещере, где когда-то жила
Макри;да, дочь Ариста;я, повелителя мёда, которая открыла
секрет пчёл и вкус оливок, плодов труда. Она
Она была той, что первой приняла на свою грудь сына Зевса Ниса в Абантийской
Эвбее и медом увлажнила его пересохшие губы, когда Гермес вынес его из пламени. И Гера, увидев это, в гневе изгнала ее со всего острова. И она, соответственно, поселилась далеко, в священной пещере феаков, и даровала жителям безграничное богатство. В то время они расстелили там широкое ложе и
положили на него сверкающее золотое руно, чтобы брак
был отмечен почестями и стал темой для песен. И для них
Они собирали цветы разных оттенков и несли их на своих белых
грудях, и вокруг них всех словно пламя играло, такой свет
исходил от золотых соцветий. И в их глазах вспыхивало сладкое
вожделение, но, несмотря на всё желание, каждая из них не осмеливалась
прикоснуться к ним. Одних называли дочерьми реки Эгей, другие
жили на вершинах Мелитейской горы, а третьи были лесными нимфами с
равнины. Ибо сама Гера, супруга Зевса, послала их, чтобы почтить Ясона. Эта пещера и по сей день называется священной
В пещере Медеи они расстелили тонкое и благоухающее полотно и
соединили этих двоих. И герои взяли в руки копья, чтобы сразиться,
прежде чем на них внезапно нападут враги, и, увенчав головы
листьями, все вместе, под звонкую арфу Орфея, запели свадебную песню у
входа в брачную опочивальню. Но не в доме Алкиноя
герой, сын Эсона, решил заключить свой брак, а в доме своего
отца, когда вернулся домой в Иол; и так было
Медея сама была в отчаянии, но необходимость заставила их пожениться в это время. Ибо
никогда по-настоящему мы, несчастные смертные, не ступаем на путь
удовольствия твёрдой поступью, но всё же какое-нибудь горькое
несчастье идёт в ногу с нашей радостью. Поэтому и они, хотя их души и были
растоплены сладкой любовью, страшились, что приговор Алкиноя
будет исполнен.

Теперь рассвет, возвращаясь, божественными лучами рассеял мрачную ночь
по небу; и рассмеялись островные пляжи, и зашумели далёкие равнины,
пропитанные росой, и поднялся шум в
улицы; народ был встревожен по всему городу, и далеко за его пределами, у границ острова Макрис, были встревожены колхи. И
тотчас же к ним отправился Алкиной, согласно своему завету, чтобы
объявить о своём намерении в отношении девушки, и в руке он держал
золотой жезл, свой жезл правосудия, с помощью которого народ
получал справедливое возмездие по всему городу. И вместе с ним, в боевом порядке,
вооружённые до зубов, шли, отряд за отрядом, вожди феаков. И из башен вышли женщины
Толпы людей собрались, чтобы посмотреть на героев; и сельские жители пришли им навстречу,
услышав эту новость, ибо Гера послала правдивое известие.
 И один из них привёл избранного барана из своего стада, а другой — телку, которая никогда не работала;
другие принесли кувшины с вином для смешивания; и далеко
раздавался запах жертвоприношений. И женщины несли тонкое полотно,
плод тяжкого труда, как и подобает женщинам, а также золото и разнообразные украшения,
какие дарят новобрачным невестам; и они дивились, видя стройные фигуры и красоту галантных кавалеров.
герои, и среди них сын Эагра, часто ступали по земле сверкающими сандалиями,
под аккомпанемент своей звонкой лиры и песен. И все нимфы вместе,
всякий раз, когда он вспоминал о свадьбе, подхватывали прекрасную
невестину песнь; а иногда они пели в одиночестве, кружась в танце,
Гера, в твою честь; ибо это ты вложила в сердце Арете
мудрость, чтобы она возвестила мудрое слово Алкмена. И как только он вынес свой праведный приговор и было объявлено о заключении брака, он позаботился о том, чтобы
оно должно было оставаться неизменным; и ни смертельный страх, ни гнев Ээта
не коснулись его, но он твёрдо придерживался своего решения, связанного нерушимыми клятвами.
Итак, когда колхи узнали, что их мольбы напрасны, и он
велел им либо подчиниться его решениям, либо держаться подальше от
его гаваней и земель, тогда они начали опасаться угроз своего
собственного царя и попросили Алкиноя принять их как товарищей.
И долгое время они жили на острове с феаками, пока через
несколько лет там не поселились бакхиады, потомки Эфиры[36].
Среди них были колхи, и колхиты переправились на противоположный остров, откуда им было суждено добраться до Керавнийских холмов, где жили абанты, нестеи и орикийцы, но всё это произошло спустя много веков. И до сих пор на алтарях, которые Медея построила на месте, священном для
Аполлона, бога пастухов, ежегодно приносятся жертвы в честь
Фей и нимф. И когда Миньоны ушли, Алкиной одарил Медею многими дарами дружбы,
а Арета — многими дарами; более того, она подарила Медее двенадцать
фейских служанок из дворца, чтобы они сопровождали её. И
На седьмой день они покинули Дрепану, и на рассвете подул свежий ветер от
Зевса. И они устремились вперёд, подгоняемые дыханием ветра. Однако
героям ещё не было суждено ступить на землю Ахеи, пока они не
отважились на путешествие даже в самые отдалённые пределы Ливии.

Теперь, когда они оставили позади залив, названный в честь амбракийцев, теперь, когда
паруса широко развернулись над землёй куретов, а затем над узкими
островами с Эхинадами, и земля Пелопа была уже видна;
и тут же их настиг зловещий порыв северного ветра
и несло их к Ливийскому морю девять ночей и столько же дней,
пока они не подошли далеко к Сиртису, откуда нет возврата для кораблей,
если они однажды окажутся в этой бухте. Ибо со всех сторон — отмели,
со всех сторон — массы морских водорослей из глубин; и над ними
беззвучно колышется лёгкая пена волн; и тянется песчаная полоса
до смутного горизонта; и ничто не движется, не ползёт и не летает.
Здесь, соответственно, прилив — этот прилив часто отступает от берега и снова
набрасывается на пляж с напором и силой
Рев — внезапно выбросил их на самый дальний берег, и от киля почти ничего не осталось в воде. И они выпрыгнули из корабля, и печаль охватила их, когда они взглянули на туман и равнины обширной земли, простиравшиеся далеко, как туман, и уходившие вдаль; они не увидели ни капли воды, ни тропинки, ни пастушьих хижин вдалеке, но вся сцена была охвачена мёртвым спокойствием. И вот один
герой, охваченный дурным предчувствием, спросил другого:

 «Что это за земля? Куда нас занесла буря? Если бы мы, не ведая смертельного страха, осмелились
пройти по тому же пути,
между сталкивающимися скалами! Лучше бы мы переступили через волю
Зевса и погибли, совершив какой-нибудь великий подвиг. Но что нам теперь делать, если ветры удерживают нас здесь, пусть даже на короткое время?
 Как уныло простирается перед нами край безграничной земли!

Так говорил один из них, и среди них был Анкей, кормчий, который в отчаянии от
их бедственного положения с сокрушённым сердцем сказал: «Воистину, мы
обречены на ужасную гибель; нет спасения от разорения; мы должны
претерпеть самые жестокие страдания, оказавшись в этом запустении, даже
должен дуть с суши; ибо, сколько я ни вглядываюсь вдаль, повсюду
я вижу море отмелей и массы воды, бегущие по седому песку. И, к несчастью, давным-давно наш священный корабль
был бы разбит далеко от берега; но сам прилив вынес его
высоко на сушу из глубин моря. Но теперь прилив возвращается в море, и только пена, по которой не может плыть ни один корабль,
кружится вокруг нас, едва покрывая сушу. Поэтому я считаю, что всякая надежда на наше путешествие
и возвращение утрачена. Пусть кто-нибудь другой покажет своё мастерство; пусть он
Пусть у руля будет тот, кто жаждет нашего освобождения. Но у Зевса нет желания
дождаться нашего возвращения после всех наших трудов».

 Так он говорил со слезами, и все, кто знал о кораблях,
согласились с ним; но сердца всех оцепенели, и бледность покрыла
их щёки. И подобно безжизненным призракам, люди бродят по городу,
ожидая исхода войны, чумы или какой-нибудь страшной бури, которая
превратит в ничто бесчисленные труды волов, когда их собственные
образы потеют и истекают кровью, а в городе слышны крики.
Храмы, или когда в полдень солнце уходит с небес, и сквозь туман ярко сияют звёзды; так и в то время вожди бродили по бескрайнему берегу, нащупывая путь. Затем сразу же на них опускалась тёмная ночь, и они с плачем обнимали друг друга и со слезами прощались, чтобы каждый из них мог упасть на песок и умереть. И так и этак они шли, выбирая место для ночлега; и они закутали головы в плащи и, не евши и не пивши, провели так всю ночь и весь день.
день, в ожидании ужасной смерти. Но девушки, сбившись в кучу,
плакали рядом с дочерью Ээта. И как покинутые своей матерью птенцы, выпавшие из расщелины в скале, пронзительно щебечут, или как лебеди, плавающие по берегам полноводного Пактола, распевают свои песни, и повсюду вокруг раздается эхо, а в реке журчит вода, так и эти девы, распустив по земле свои золотые волосы, всю ночь оплакивали свою судьбу. И тогда все они
ушли бы из жизни, не оставив следа и не будучи известными смертным людям.
Самые храбрые из героев не выполнили свою задачу, но, когда они томились в
отчаянии, нимфы-героини, хранительницы Ливии, сжалились над ними. Они
однажды нашли Афину, когда та в сверкающих доспехах спрыгнула с головы своего
отца, и омыли её в водах Тритона. Был полдень, и самые жаркие лучи солнца
падали на Ливию; они стояли рядом
Сын Эсона, он легко снял плащ с его головы. И герой
опустил глаза и отвернулся в знак почтения к богиням,
и пока он лежал в замешательстве в полном одиночестве, они обратились к нему с
нежными словами:

«Несчастный, почему ты так охвачен отчаянием? Мы знаем, как вы
отправились на поиски золотого руна; мы знаем о каждом вашем подвиге, обо всех
великих делах, которые вы совершили в своих странствиях по суше и морю. Мы —
одинокие богини земли, говорящие человеческим голосом,
героини, хранительницы и дочери Ливии. Вставай же, не будь
таким несчастным и подними своих товарищей». И когда Амфитрита
сразу же остановила быстроходную колесницу Посейдона, тогда вы воздали своей матери за все её труды, когда она так долго носила вас под сердцем
в её чреве; и так вы сможете вернуться в божественную землю Ахеи».

Так они говорили, и с этими словами они тут же исчезли, где стояли.
Но Ясон сидел на земле, оглядываясь по сторонам, и воскликнул:

«О, благородные богини пустыни, я не совсем понимаю, что вы сказали о нашем возвращении. Конечно, я соберу своих
товарищей и расскажу им, если, конечно, мы сможем найти какой-нибудь знак нашего спасения,
потому что совет многих лучше, чем совет одного».

 Он сказал это, вскочил на ноги и закричал своим товарищам,
покрытым пылью, как лев, когда он рычит в лесу
ища свою пару; и далеко в горах долины содрогались от грома его голоса; и быки на поле и пастухи
содрогались от страха; но для них голос Ясона не был ужасен — это был голос товарища, зовущего своих друзей. И с поникшими головами они
собрались вокруг, и там, где лежал корабль, он заставил их сесть в печали, и женщин вместе с ними, и обратился к ним, и рассказал им всё:

«Послушайте, друзья; пока я лежал в печали, три богини опоясали меня
козьими шкурами от шеи до талии, как
девы склонились над моей головой, и они сняли с меня покрывало,
сбросив его лёгкой рукой, и велели мне встать,
пойти и разбудить тебя, и воздать нашей матери щедрую награду за
все её страдания, когда она так долго носила нас в своей утробе, когда
Амфитрита пустила в ход быстроходную колесницу Посейдона. Но я не могу до конца
понять это божественное послание. Они действительно говорили, что они
героини, защитницы и дочери Ливии; и все тяготы, которые мы
претерпели на суше и на море, — всё это, по их словам, было
Я прекрасно знал. Затем я больше не видел их на прежнем месте, но между ними
появился туман или облако и скрыло их от моего взора».

 Так он говорил, и все удивлялись, слушая его. Тогда для
Минии случилось самое странное из знамений. Из моря на сушу выпрыгнул
чудовищный конь огромного размера, с золотой гривой, развевающейся вокруг шеи; он быстро стряхнул с себя обильные брызги и помчался вперёд, словно ветер. И Пелей сразу же возрадовался и сказал, обращаясь к толпе своих товарищей:

«Я думаю, что Посейдон уже освободился из рук
его дорогая жена, и я догадываюсь, что наша мать — не кто иная, как наш корабль,
ибо она, несомненно, выносила нас в своей утробе и непрестанно стонет от
тяжёлых трудов. Но с непоколебимой силой и неутомимыми плечами
мы поднимем её и понесём в эту страну песчаных пустошей,
куда прежде мчался этот быстроногий конь. Ибо он не погрузится
под землю, и следы его копыт, я думаю, приведут нас к какой-нибудь
бухте над морем».

Так он говорил, и всем пришёлся по душе его совет. Вот какую историю рассказали музы, и я пою, повинуясь Пиеридам, и вот что я слышал.
Я слышал, что вы, о могущественнейшие из сынов царей, своей силой и доблестью подняли высоко над пустынными песками Ливии корабль и всё, что вы на нём везли, и несли его двенадцать дней и ночей подряд. Но кто мог бы рассказать о боли и горе, которые они испытали в этом тяжком труде? Несомненно, они были потомками бессмертных, и такую задачу они взяли на себя, вынужденные обстоятельствами. Как быстро и как далеко они с радостью несли её к водам
Тритонова озера! Как они вошли в воду и сняли её со своих
могучих плеч!

Затем, словно бешеные псы, они бросились на поиски источника,
ибо, помимо страданий и мучений, их терзала мучительная жажда,
и не напрасно они бродили, но пришли на священную равнину,
где Ладон, змей земли, ещё вчера охранял золотые яблоки в саду Атласа,
а вокруг суетились нимфы Геспериды, распевая свою прекрасную песнь. Но в то время, поражённый Гераклом, он лежал, упав, у ствола яблони; только кончик его хвоста ещё извивался, но
Он лежал бездыханный, и там, где стрелы оставили в его крови горькую желчь лернейской гидры, мухи вяли и умирали над гноящимися ранами. А неподалёку Геспериды, воздев белые руки над золотыми головами, пронзительно плакали; и герои внезапно приблизились; но девы при их стремительном приближении тут же обратились в пыль и землю там, где стояли. Орфей заметил божественное
предзнаменование и за своих товарищей обратился к ним с молитвой: «О божественные,
прекрасные и добрые, будьте милостивы, о царицы, независимо от того,
небесные богини, или те, что живут под землёй, или те, кого называют
Одинокими нимфами; придите, о нимфы, священная раса Океана, явитесь
нашим жаждущим взорам и покажите нам какой-нибудь родник в скале или
какой-нибудь священный поток, бьющий из земли, богини, чтобы мы могли
утолить жажду, которая неустанно терзает нас. И если мы когда-нибудь снова
вернёмся в наши путешествия в ахейскую землю, то вам, первым из богинь, с радостью
принесём бесчисленные дары, возлияния и пиры».

 Так он говорил, умоляя их жалобным голосом; и они ответили ему с
станция рядом с ними пожалела их боль, и вот! Сначала они заставили траву
прорасти из земли, а над травой поднялись высокие побеги,
а затем выросли цветущие саженцы, возвышающиеся далеко над землёй.
 Гесперия стала тополем, Эретра — вязом, а Эгле — священным стволом ивы. И из этих деревьев выглянули их очертания, такие же ясные, как и прежде, — великое чудо, и Эгл сказал
нежными словами в ответ на их тоскливые взгляды:

«Несомненно, сюда пришла могучая помощь, которая
проклятый человек, который лишил жизни нашего змея-хранителя и сорвал золотые яблоки богинь, а теперь ушёл и оставил нам горькую печаль. Ибо вчера пришёл человек, самый жестокий в необузданном насилии, самый
грозный по виду; и глаза его сверкали из-под нахмуренных бровей;
беспощадный негодяй; и он был одет в шкуру чудовищного льва из сырой
невыделанной шкуры; и он нёс крепкий оливковый лук, из которого
он застрелил и убил это чудовище. Так он тоже пришёл, как будто
пересекал землю пешком, изнывая от жажды; и он дико метался по
Он подошёл к этому месту в поисках воды, но нигде не мог её найти.
Рядом с озером Тритона стояла скала, и по собственной ли воле или по
наводке какого-то бога он ударил по ней ногой, и оттуда хлынула вода.
Он оперся руками и грудью о землю и сделал огромный глоток из расселины в скале, пока, нагнувшись, как полевое животное, не утолил свою жажду.

Так она говорила, и они с радостью побежали к тому месту, где
Эгле указала им на источник, пока не добрались до него. И когда они
когда роющие землю муравьи собираются в стаи вокруг узкой расщелины, или
когда мухи, налетев на крошечную каплю сладкого мёда, с ненасытным рвением
собираются вокруг неё; так и в то время, сбившись в кучу, минийцы
толпились у источника, бьющего из скалы. И вот, облизывая губы, один
из них в восторге воскликнул, обращаясь к другому:

«Странно! Воистину, Геракл, хоть и далеко, спас своих
товарищей, измученных жаждой». Если бы мы могли найти его на пути,
когда будем проезжать через материк!»

 Так они говорили, и те, кто был готов к этой работе, отвечали.
они разделились и разошлись в разные стороны, каждый начал поиски. Ибо
ночные ветры стёрли следы там, где был взрыхлён песок.
 Два сына Борея взмыли ввысь, полагаясь на свои крылья; и
Евфем, полагаясь на свою быструю ногу, и Линкей, чтобы далеко простирался его
пронзительный взгляд; и вместе с ними устремился Кант, пятый. Его
подталкивало к этому предначертание богов и его собственная храбрость, чтобы он мог
Узнай у Геракла, где он оставил Полифема, сына
Эилата, потому что он собирался расспросить его обо всём
его товарищ. Но этот герой основал славный город среди мисийцев и, тоскуя по возвращению домой, прошёл далеко по материку в поисках Арго; и со временем он достиг земли халибов, живущих у моря; там его и настигла судьба. И памятник ему стоит под высоким тополем, прямо у моря. Но в тот день Линкею показалось, что он видит Геракла совсем одного, далеко-далеко,
за бескрайними землями, как человек в начале месяца видит или
думает, что видит, луну сквозь облака. И он вернулся и
Он сказал своим товарищам, что ни один другой искатель не найдёт Геракла на его пути, и они тоже вернулись, а быстроногий Эвфем и близнецы, сыновья фракийского Борея, после тщетных усилий.

 Но тебя, Кант, смерть настигла в Ливии. Ты пас стада, и за тобой последовал пастух, который, защищая своих овец, пока ты уводил их[37] к своим товарищам, которым они были нужны, убил тебя брошенным камнем. Ибо он не был слабаком, Кафавр, внук ликорейского Феба и целомудренной девы Акакаллис, которую однажды Минос изгнал из дома, чтобы она жила в Ливии.
его собственная дочь, когда она несла тяжкое бремя богов; и она
родила Фебу славного сына, которого они называют Амфитемисом и Гарамасом.
 И Амфитемис женился на нимфе Тритона; и она родила ему Насамона
и могучего Кафавра, который в тот день, защищая своих овец, убил
Канта. Но он не избежал возмездия вождей, когда они узнали о содеянном им. И минийцы, узнав об этом,
потом взяли тело и, оплакивая его, похоронили в земле, а овец забрали с собой.


В тот же день жестокая участь постигла и Мопса, сына
Ампик; и он не избежал горькой участи, несмотря на свои пророчества, ибо смерти не избежать. Теперь на песке, спасаясь от полуденной жары, лежал страшный змей, слишком вялый, чтобы напасть на нежеланного врага, но и не готовый броситься на того, кто отпрянет. Но в кого бы из всех живых существ, которых поддерживает
земля, дающая жизнь, этот змей однажды не впрыснул свой чёрный яд, его путь в Аид
не станет длиннее и на локоть, даже если Паеон, если мне позволено
говорить об этом открыто, будет ухаживать за ним, когда его зубы
только задел кожу. Ибо, когда над Ливией пролетал богоподобный Персей
Эвримед, ибо так называла его мать, неся царю
только что отрубленную голову Горгоны, все капли тёмной крови, упавшие
на землю, породили выводок этих змей. И вот Мопс наступил на
конец его позвоночника, поставив на него подошву своей левой ноги; и он
закрутился от боли, укусил и разорвал плоть между голенью и
мышцами. И Медея со служанками в ужасе бежали; но Кант
смело ощупывал кровоточащую рану, ибо не испытывал сильной боли.
Бедняга! Уже оцепенение, сковывавшее его конечности,
пробиралось под кожу, и густой туман застилал ему глаза.

Его тяжёлые конечности беспомощно опустились на землю, и он окоченел;
а его товарищи и герой, сын Эсона, собрались вокруг,
дивившись близкой гибели. И всё же, даже мёртвый, он не мог
лежать под солнцем даже недолго. Ибо сразу же яд начал
разъедать его плоть изнутри, а волосы сгнили и выпали.
 И быстро, в спешке, они вырыли глубокую могилу бронзовыми мотыгами;
и они рвали на себе волосы, герои и девы, оплакивая
жалкие страдания мертвеца; и когда он был предан земле с
должными почестями, они трижды обошли могилу в полном вооружении и
насыпали над ним холм из земли.

Но когда они поднялись на борт, над морем дул южный ветер, и
они искали выход из Тритонова озера,
долгое время у них не было никакого устройства, но весь день они бесцельно плыли вперёд.
И как змей извивается на своём извилистом пути, когда его обжигают
самые яростные лучи солнца; и с шипением поворачивает голову то в одну, то в другую сторону, и в ярости его глаза сверкают, как огненные искры, пока он не заползает в своё логово через расщелину в скале; так и Арго, ища выход из озера, удобный путь для кораблей, долго блуждал.
Тогда Орфей велел им вынести с корабля Аполлона.
массивный треножник и поднесли его богам земли в качестве умилостивления за
их возвращение. Так они вышли и поставили дар Аполлона на берегу;
и тогда перед ними предстал Тритон в образе юноши, и
он поднял ком земли и поднёс его в дар чужеземцу,
и сказал так:

— Возьмите его, друзья, ибо нет у меня здесь дара чужеземца,
который я мог бы отдать в руки тех, кто взывает ко мне. Но если вы
ищете путь через это море, как часто бывает нужно людям,
проходящим через чужую землю, я укажу его. Ибо мой отец — Посейдон
Это море сделало меня знатоком. И я правлю берегом, если
в вашей далёкой стране вы когда-нибудь слышали об Эврипиле, родившемся в
Ливии, стране диких зверей».

 Так он говорил, и Евфем с готовностью протянул руки к
земле и ответил ему так:

— Если, герой, ты что-нибудь знаешь об Аписе[38] и море Миноса,
расскажи нам правду, мы просим тебя об этом. Ибо мы пришли сюда не по своей воле,
но из-за сильных бурь мы коснулись берегов этой земли и перенесли наш корабль на плечах.
Воды этого озера над материком, тяжко обременённые, и мы не знаем, где найти проход, чтобы добраться до земли Пелопа».

 Так он говорил, и Тритон протянул руку и указал на море и глубокое устье озера, а затем обратился к ним: «Вот выход в море, где глубокая вода неподвижна и темна; с обеих сторон
вздымаются белые валы с сияющими гребнями, и путь между ними для вашего
выхода узок». И это море простирается в тумане до
божественной земли Пелопа за Критом; но держитесь правее, когда будете
Вы вышли из озера в море и держите курс,
прижимаясь к берегу, пока он тянется на север; но когда берег
изгибается, уходя в другую сторону, тогда ваш курс будет безопасным,
если вы будете идти прямо вперёд от выступающего мыса. Но идите
с радостью, а что касается труда, то пусть не печалит вас то, что
молодые силы всё ещё должны трудиться».

Он дал им добрый совет, и они сразу же сели в лодку, намереваясь
выбраться из озера с помощью вёсел. И они поспешили вперёд;
тем временем Тритон поднял могучий треножник, и они увидели, как он вошёл в
озеро; но после этого никто не заметил, как он исчез рядом с ними вместе с треножником. Но их сердца воспряли духом, потому что один из
блаженных встретил их в дружеском обличье. И они велели сыну Эсона принести ему самую лучшую овцу, а когда он её зарежет, спеть хвалебный гимн. И он тут же поспешно выбрал овцу и, подняв её, зарезал над кормой и произнёс такие слова:«Ты, бог, явившийся на границы этой земли,
зовут ли тебя дочери моря Тритоном, великим богом?»
морское чудо, или Форей, или Нереус, будь милостив и даруй нам возвращение
домой, к нашим сердцам».

 Он произнёс это, перерезал жертве горло над водой и выбросил тело за борт. И бог восстал из глубин в своём истинном обличье. И как человек, который готовит быстрого скакуна к широким
беговым дорожкам, бежит, держась за густую гриву, а конь
следует за ним, повинуясь своему хозяину, гордо задирая шею, и
блестящая уздечка громко звенит, когда он перебирает её в зубах из
стороны в сторону, так и бог, схватив Арго за киль, направил его вперёд.
море. И его тело, от макушки до поясницы и живота, было удивительно похоже на тело блаженных по форме; но под его боками хвост морского чудовища был очень длинным, раздваиваясь в разные стороны; и он бил по поверхности волн шипами, которые внизу разделялись на изогнутые плавники, похожие на рога новой луны. И он вёл «Арго» вперёд, пока не вывел его в море
по заданному курсу; и быстро погрузился в огромную бездну; и
герои закричали, когда увидели это ужасное предзнаменование.
Там находится гавань Арго, и там есть следы его пребывания, а также
алтари Посейдона и Тритона, потому что в тот день они задержались. Но на рассвете,расправив паруса, они устремились вперёд, подгоняемые западным ветром,держась правой стороной к пустынной земле. А на следующее утро они увидели мыс и бухту, вдающуюся в море за выступающим мысом. И сразу же западный ветер утих, и подул чистый южный ветер, и их сердца возрадовались его звуку. Но когда солнце село и вернулась звезда,
Пастушья отара, которая приносит отдых усталым пахарям, в то время
как ветер утих в тёмную ночь; поэтому они свернули паруса,
опустили высокую мачту и энергично гребли своими отполированными вёслами
всю ночь и весь день, а потом снова, когда наступила следующая ночь. И
далёкий суровый Карпатос приветствовал их; оттуда они должны были переправиться на Крит, который возвышается над другими островами.

И Талос, человек из бронзы, отламывая камни от твёрдой скалы,
помешал им закрепить канаты на берегу, когда они подошли
к причалу в гавани Дикта. Он был из рода бронзовых, из
рода людей, рожденных ясенем, последних из оставшихся сыновей
богов; и сын Кроноса отдал его Европе, чтобы он охранял
Крит и трижды в день обходил остров своими бронзовыми
ногами. Теперь всё его тело и конечности были сделаны из бронзы и неуязвимы, но под сухожилием на лодыжке была
красная, как кровь, вена, и она, с её функциями жизни и смерти, была
покрыта тонкой кожей. Так что герои, хоть и измученные трудом,
в сильном смятении они быстро отвели свой корабль от берега. И теперь вдали от Крита
они оказались бы в жалком положении, измученные
жаждой и болью, если бы Медея не обратилась к ним, когда они отвернулись
прочь:

“Послушайте меня. Ибо я полагаю, что я один могу подчинить тебе этого человека,
кем бы он ни был, даже если его тело будет полностью из бронзы, если только
его жизнь тоже не будет вечной. Но будьте готовы держать свой корабль здесь, вне досягаемости его камней, пока он не отдаст мне победу».

 Так она сказала, и они отвели корабль в сторону, положившись на свою удачу.
Они ждали, что она осуществит свой замысел, и она, придерживая складки своего пурпурного одеяния, поднялась на палубу. Сын Эсона взял её за руку и повёл вдоль скамьи. Песнями она задобривала и призывала духов смерти, пожирателей жизни, быстрых гончих Аида, которые, паря в воздухе, набрасываются на живых. Трижды преклонив колени в мольбе, она трижды воззвала к ним с песнями и трижды с молитвами; и, склонив свою душу ко злу, она враждебно взглянула на них.
она околдовала Талоса, бронзового человека, и её зубы скрежетали от
яростного гнева, и она посылала губительные призраки в
безумии своей ярости.

Отец Зевс, в моём сердце, несомненно, возникает великое
удивление при виде того, что нас настигает не только болезнь и раны, но и, о! даже
издалека, возможно, она мучает нас! Так Талос, несмотря на всю свою бронзовую
выносливость, уступил победу могущественной волшебнице Медее. И когда он
поднимал огромные камни, чтобы не дать им добраться до гавани, он
поцарапал лодыжку о острый выступ скалы, и кровь хлынула потоком.
расплавленный свинец; и вскоре после этого он уже стоял, возвышаясь, на
выступающем утёсе. Но подобно тому, как огромная сосна высоко в горах,
которую лесорубы оставили наполовину срубленной своими острыми топорами,
когда возвращались из леса, сначала дрожит на ветру ночью, а затем,
наконец, ломается у пня и падает, так и Талос какое-то время стоял
на своих неутомимых ногах, раскачиваясь взад-вперёд, пока, наконец,
обессилев, не упал с глухим стуком. В ту ночь на Крите
герои лежали; затем, когда забрезжил рассвет, они построили
Они подошли к святилищу минойской Афины, набрали воды и поднялись на борт, чтобы в первую очередь на вёслах миновать высоту Салмона.

 Но как только они переплыли широкое Критское море, их напугала ночь, которую они называют Мраком Тьмы. В ту роковую ночь не было ни звёзд, ни лунного света, но с небес спустился чёрный хаос, или, может быть, пришла какая-то другая тьма, поднявшаяся из самых глубин. А герои, плыли ли они в Аиде или
по водам, не знали ничего; но они доверили своё возвращение
море в беспомощном недоумении, куда оно их несёт. Но Ясон поднял руки и громко воззвал к Фебу, призывая его спасти их; и слёзы текли из его глаз; и часто он обещал принести бесчисленные дары Пифо, Амикле и
Ортигии. И быстро, о сын Лето, ты спустился с небес на скалы Мелантиды, что лежат там в море.
Затем, взлетев на одну из вершин-близнецов, ты поднял в правой руке свой золотой лук, и лук озарил всё ослепительным блеском.
круглый. И их взору предстал небольшой остров Спорады, напротив
крошечного острова Ниппур, и там они бросили якорь и остались;
и сразу же взошла заря и осветила их; и они направились к
Славная обитель Аполлона в тенистом лесу и тенистый алтарь, призывающий
Феб «Сияющий» из-за видимого издалека сияния; и этот голый
остров они назвали Анафе[39], потому что Феб открыл его людям,
которые были в полном замешательстве. И они принесли в жертву всё, что люди могли принести в жертву
на пустынном берегу; поэтому, когда фиванцы Медеи
Служанки увидели, как они льют воду на горящие поленья, и не смогли сдержать смех, потому что
они часто видели, как в чертогах Алкиноя режут быков. И
герои наслаждались шуткой и осыпали их насмешливыми словами;
между ними разгоралась весёлая перепалка. И с тех пор женщины на этом острове насмехаются над мужчинами всякий раз, когда те приносят жертвы
Аполлон, сияющий бог, хранитель Анафе.

Но когда они отвязали канаты в ясную погоду, тогда
Евфем вспомнил свой ночной сон, в котором он почитал
славного сына Майи. Ибо ему казалось, что данный Богом комок земли,
который он держал в ладони у своей груди, сосал белые струйки
молока, и что из него, каким бы маленьким он ни был, выросла
женщина, подобная девственнице; и он, охваченный сильным желанием,
лежал с ней в любовных объятиях; и, соединившись с ней, он жалел её,
как будто она была девственницей, которую он кормил своим молоком; но
она утешала его нежными словами:

«Я дочь Тритона, дорогой друг, и кормилица твоих детей, а не
девица; Тритон и Ливия — мои родители. Но верни меня к
дочерям Нерея, чтобы я жила в море близ Анафы; я снова вернусь
к свету солнца, чтобы подготовить дом для твоих потомков».

Он сохранил это воспоминание в своём сердце и поведал о нём сыну Эсона.
И Ясон, размышляя о пророчестве Дальнестрела, возвысил свой голос и сказал:

«Друг мой, великая и славная слава выпала на твою долю. Ибо из этого комка, когда ты бросишь его в море, боги сделают
остров, где будут жить дети твоих детей, ибо Тритон дал его тебе в дар как чужеземцу с материка Ливия. Никто из бессмертных не мог дать тебе его, кроме того, кто встретил тебя».

 Так он говорил, и Евфем не посмеялся над ответом сына Эсона,
но, воодушевлённый пророчеством, бросил ком земли в глубины.
Оттуда поднялся остров Каллиста, священная кормилица сыновей
Евфема, которые в прежние времена жили на Синтийском Лемносе, а с Лемноса
были изгнаны тирренцами и пришли в Спарту в качестве просителей; и
Когда они покинули Спарту, Терас, прекрасный сын Аутесиона, привёл их
к острову Каллисте и от своего имени дал ему название Тера.
Но это случилось уже после дней Евфема.

И оттуда они упорно плыли вдоль моря и остановились на
берегу Эгины; и сразу же они начали невинно спорить о том, кто первым
наберёт воды и принесёт её на корабль. И нужда, и непрекращающийся ветер гнали их вперёд. Там
и по сей день юноши из Миртиды берут на себя
на плечах полные кубки, и быстрыми шагами стремись к победе в
забеге.

Будь милостив, род благословенных вождей! И пусть эти песни год за годом
будут слаще для пения среди людей. Ибо теперь я пришёл к славному
концу ваших трудов; ибо не случилось с вами ничего, когда вы возвращались домой.
Эгина, и никакая буря не помешала вам; но вы спокойно обогнули
земли Кекропа и Эвбеи, а также Опунтийские города
локрийцев и с радостью ступили на берег
Пагасы.




ПРИМЕЧАНИЯ:


1 «Или Навкратиса», согласно Элиану и Афинею.

2 Anth. Pal. xl. 275.

3 iii. 117-124.

4 _e.g._ сравните _Aen._ iv. 305 слл. с Ap. Rh. iv. 355 слл.;
_Aen._ iv. 327-330 с Ap. Rh. I. 897, 898; _Aen._ iv. 522 слл., с
Ap. Rh. iii. 744 foll.

5 _т.е._ Бог мореплавания.

6 Или, если читать ;;;;;;;, «они крепко обвязали корабль снаружи хорошо скрученной верёвкой». В любом случае, вероятно, нет никакого намёка на
;;;;;;;;; (канаты для обвязки), которые носили свободно и использовали только в штормовую погоду.

7 _т.е._ бог берега.

8 _т.е._ начало.

9 Самофракия.

10 _т.е._ бог высадки на берег.

11 Клит означает «прославленный».

12 _т.е._ чтобы не перемалывать его дома.

13 Рея.

14 _т.е._ Полидевк.

15 _т.е._ Спаситель моряков.

16 _т.е._ через ущелье, разделяющее мыс.

17 _т.е._ река прекрасных танцев.

18 _т.е._ опочивальня.

19 Северо-западный ветер.

20 Называется «Моссин».

21 _т.е._ не требуя подарков от жениха. Так и в «Илиаде»
IX. 146: Агамемнон предлагает Ахиллу любую из своих трёх дочерей ;;;;;;;;.

22 _т.е._ битва между богами и гигантами.

23 _т.е._ Сияющий.

24 Имя Ареса.

25 _т.е._ жидкость, которая течёт в жилах богов.

26 Или, если читать ;;;;;’, «не обратил внимания на причину гнева чужеземцев».

27 Намек на Сесотриду. См. Геродот, II, 102 и далее.
28 Или, если читать ;;;;;;;;, «в наше море». В любом случае имеется в виду Эвксинское море, поэтому слово «Ионическое» неверно.
29 Аполлоний, по-видимому, считал, что По, Рона и Рейн текут вместе.
30 _т. е._ как соскобы с кожи, ;;;;;;;;;;;;;;;; см. Страбон, стр.
224, об этом приключении.

31 Имеются в виду _Симплегады_, где помощь оказала Афина,
а не Гера. Странно, что здесь не упоминается _Planctae_,
так и называется, и скоро им помогут. Возможно, некоторые строки выпали.
32 _т.е._ Могучий.
33 _т.е._ Странники.
34 Сказочный металл, внешне похожий на золото.
35 _т.е._ Серповидный остров.
36 Старое название Коринфа.
37. Кажется, это единственный возможный перевод, но оптатив довольно
аномален. Мы должны ожидать ;;;;;;;;.
38. Старое название Пелопоннеса.
39. _т. е._ остров Открытий.


************
*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА ГУТЕНБЕРГА «АРГОНАВТИКА» ***