Время сказки

- Возьми меня с собой? – просила она, провожая Виктора на вокзале. Поезд трогался. Она делала шаг, другой, махала вслед сразу двумя руками.
- Я приеду, - читал он по губам.
Татьяна писала ему до востребования. Письма приходили пачками, Виктор погружался в них, как в кипяток, выныривал помолодевшим, похорошевшим, как Иванушка из «Конька-Горбунка». Однако ответить на всеобъемлющее чувство не мог, оно пугало его. Волновало весенними запахами, жаждой обновления, но было слишком большим. Слишком сильным. Зачем ему этот ветер перемен? У него все есть. Семья, работа. И Таня впридачу. Одаривает его любовью и ничего не просит взамен. Пишет. Приятно читать. Слова живые, благоуханные – почему же от них так больно? Виктор читал и словно слышал голос Тани.
- Возьму и приеду в твою Москву. Устроюсь дворником, буду чистить снег в твоем дворе. Только бы видеть тебя.
- Еще бы не хватало! – пугался Виктор. – Возьмет и приедет. С нее станется!
- А если боишься, я замаскируюсь – превращусь в снежную бабу.
И рисунок снежной бабы с кастрюлей на голове во весь лист.
Однако Виктор долго ловил себя на желании рассказать кому-нибудь, с какой необыкновенной женщиной познакомился в командировке. Почти как Гуров из чеховской «Дамы с собачкой». Таня казалась ему чудом, каждая новая встреча делала их ближе, не хотелось расставаться.
- А ты не расставайся, - говорила женщина сквозь слезы. – Ты оставайся. Зачем тебе Москва?
- Это тема запретная, - останавливал ее Виктор. Таня соглашалась – запретная. Пусть будет все, как раньше: встречи и расставания, а потом снова встречи. Ничего большего он предложить не мог. Работа, семья. Сын-студент и крошечная дочка. Все так хрупко, если разрушится – упадет на головы детей, придавит. Тане хотелось спросить:
- А зачем тогда я?
Но не спрашивала, неизвестно, что последует за этим вопросом. А Виктор и сам не знал: зачем? Трудно отказаться от любви, почти невозможно. Молодая, красивая, одинокая, но не сиротка, нет, одиночество Татьяны читалось как непринадлежность никому. Только искусству – и ему, Виктору. Она вела изостудию в детском доме культуры, готовила совместную выставку – свою и учеников. У нее не было ни минуты свободного времени. А для Виктора – нашлось. Таня показала ему работы, отобранные для городского конкурса «Время сказки». Лягушка превращается в царевну. Алиса дорисовывает Чеширского кота. Баба Яга любуется отражением юной красавицы в зеркальце.
- Взрослые у тебя сказки? – удивился Виктор.
- Взрослым сказка нужна не меньше, чем детям, - серьезно ответила Татьяна.
- Твои героини похожи на тебя, - Виктор с удовольствием рассматривал свою новую знакомую. Женщина-девочка, юность еще долго не сойдет с ее лица.
- И Баба Яга? – Таня улыбнулась. - Художник всегда пишет себя, даже если это портрет на заказ.
Танины послания уже не помещались в ящике письменного стола на работе. Она не признавала емейл, гаджеты, мессенджеры. И вообще была несовременной, нездешней. Дивной перелетной птицей. Провожая Виктора, отчаянно поднимала руки, как крылья, и бессильно опускала.
- Ты – моя родина, весь мир без тебя – чужбина.
Следом за ним летело письмо, через весь текст – нарисован косяк журавлей
Виктор вздрагивал и торопливо прятал очередное послание, когда кто-то из сослуживцев входил в кабинет. Пытался сосредоточиться на работе, но в голове продолжал звучать ее голос.
- Ты приезжаешь и уезжаешь, а я остаюсь одна. Я так без тебя скучаю! Вот если бы у меня был малыш, маленькая копия тебя, я рассказывала бы ему сказки, научила рисовать.
- У тебя много малышей, пока каждого рисовать научишь – целая жизнь пройдет, - пресек он опасную тему.
- Много, но на тебя никто не похож, - она что-то черкала в блокноте. – Вот, посмотри, это ты маленький.
Таня вырвала лист, он скользнул взглядом, не стал забирать.
И вот сейчас достал из конверта тот самый листок из блокнота. Всмотрелся, усмехнулся. Вот как это ей удается? Откуда знает, какой он был в детстве? Вот именно такой, с выпяченной нижней губой. Мама говорила:
- Федул губы надул!
Витя обижался еще больше:
- Я не Федул!
Таня дорисовала медвежонка, у него был именно такой, Витя с ним спал, перед сном уговаривал его не дуть губы.
Пора это прекратить, решил Виктор. Сказка затянулась. Не надо их пускать во взрослую жизнь. Эта женщина так и останется ребенком, никогда не повзрослеет.
Виктор привез Тане чемодан с ее письмами.
- Не понадобились? – женщина подняла изумленные глаза. Большие, как небо, по которому летят перелетные птицы. Осенью – на юг, а весной – возвращаются домой. Так они устроены, такой жизненный цикл задают им их беспокойные сердца.
- Рука не поднялась выбросить, - объяснил Виктор. – А хранить мне негде.

Это была последняя командировка в Танин городок, Виктор закончил проект, больше приезжать было не за чем. Он тогда долго всматривался в толпу провожающих на перроне, но Тани среди них не было.
- Обиделась, - Виктор приподнял плечи, нахохлился. Все у нее чересчур, сплошные крайности. Зачем писать каждый день? Зачем говорить – приеду? Зачем прислала ему портрет с медвежонком?
Ночью не спалось, он вслушивался в стук колес поезда: не пришла… не пришла… не пришла… Может быть, опоздала? Прибежала – а поезд уже ушел. Пришла домой – и села строчить ему новое письмо.
- Мне не к чему привязать тебя в своих мыслях о тебе. Я не знаю, как ты живешь в своем далеке. Как выходишь утром из подъезда, идешь на работу. Поэтому представляю тебя Маленьким принцем, который на своей маленькой планете встречает закат сорок три раза.
Однако писем больше не было. Виктор начал скучать по Татьяне как-то сразу, остро и безысходно. Ему стало понятно, что ничего в его жизни больше не будет. Не будет заката сорок три раза за сутки. Журавлиного клина в небе. Освежающего ливня любовных писем. Казалось бы – что в них особенного? Просто слова. Однако слов не хватало.

Дворничиха во дворе собирала в мешок осенние листья. Виктор вздрогнул, в первую секунду она показалась ему похожей на Таню. Прошло полгода с их последней встречи, а он все лихорадочно всматривался в отдаленно напоминающие Татьяну лица. Почему-то ему подумалось, что Таня все равно пишет ему письма. Другие, чем раньше. Обиженные, горькие. Но не отправляет. А он каким-то непостижимым образом их читает, потом складывает лист раз, другой – и пускает самолетик. Раньше небо пересекали журавлиные клинья, а теперь – бумажные самолетики. Таня пишет ему по-прежнему. Не может не писать.

1.06.25г