Глава 6. Безнадега. ru

Максим не спал две ночи. Глаза жгло, будто туда насыпали песка. Лицо серое, как мокрый асфальт на Крымском Валу, блестящий от осеннего дождя. Он шел в офис, шаги тяжелые, ботинки липли к тротуару, словно земля тянула назад. Внутри – пустота, боль, которая грызла, не утихая. Мысли о Сан-Диего. О Рейчел. О сером значке «не доставлено». Пятнадцать сообщений за ночь. Каждое – крик, мольба, молитва.
Максим: Рейчел, ты там? Новости – жесть. Напиши хоть слово.
Максим: Смотрю стримы. Твой район без света. Держись.
Максим: Я тут бесполезен. Но я с тобой. Думаю о тебе.
Максим: Скажи, что ты в порядке. Умоляю.

И еще. Пятнадцать. Каждый – камень на груди. Ответа нет.

Офис гудел вентиляторами. Коллеги болтали о сроках, задачах, тестах. Максим не слушал. Клавиатура холодная, чужая. Код не шел. Ошибки лезли, как тараканы ночью из под тумбочки. Он смотрел на экран, но видел Сан-Диего. Разломанные пальмы, стволы треснули, как кости. Искореженные машины. Ее дом. Прочный, говорила она. Не у берега. Но что значит «прочный» против урагана?
Он проверял телефон. Каждые десять минут. Экран пуст. Сердце снова колотилось под 180 ударов. Он представлял ее в темноте, под воем ветра. С Фиби, может. Или одна. Без света. Без воды. Без надежды. Он хотел быть там. Таскать мешки. Заколачивать окна. Держать ее руку. Но он в Москве. Тысячи километров. Бесполезный.
Страх резал, холодный, острый. А вдруг она ранена? Застряла? Завалена? Мысль била, как кулак Тайсона, отбирала дыхание. Потом гнев – горячий, горький. На себя. На бурю. На этот чертов океан. Почему он не может сделать что-то? Он создает приложения, укрощает хаос в коде. Но это он не в силах победить. Это зверь, а он – ничто.
Он открыл ноутбук. Руки дрожали. Вбил в поиске: «Skyscanner». Москва – Сан-Диего. Двадцать часов. Пересадка в Амстердаме. Даты: завтра, послезавтра, через неделю. Ничего. Аэропорт Сан-Диего закрыт. Полосы затоплены. Обломки на асфальте. Цифры, города, даты – все смешалось в один ком. Он смотрел, грудь сдавило. Хотел кричать. Бежать в аэропорт, требовать самолет, плыть через Атлантику. Но он сидел, в офисе, под лампами дневного света.
Он видел себя там. Приземляется. Идет по разбитым улицам. Находит ее. Обнимает. Глупо. Он не умел чинить генераторы. Не таскал тяжести. Споткнулся бы о мусор, спрашивал ерунду. Но ее смех, рассказы о падениях с доски, голос в ночных чатах – они зажгли в нем что-то. Не только страх. Не только гнев. Что-то теплое, мягкое, пугающее. Он влюблялся. Сильно. И это пугало больше бури. А вдруг она пропала? А вдруг он не скажет ей?

***
В Сан-Диего рабочие тянули провода, как вены городу. Трансформаторы гудели, искры сыпались. Свет вернулся – в дома, на улицы, в подвалы, воняющие болотом. Вай-фай ожил, слабый, как пульс. Телефон Рейчел завибрировал. Сообщения хлынули, как из плотины. Продюсер: «Ты цела? Съемки на следующей неделе. Если ты не сможешь, мы все перенесем.» Друзья: «Рейч, напиши, мы сходим с ума! Как ты?» Но больше – пятнадцать, огромный потоп – от Максима. Страх в каждом слове. Отчаяние. Надежда. Каждая строка – канат через весь Тихий океан.
Рейчел сидела на крыльце. Джинсы в грязи. Руки исцарапаны ветками, черепицей, ржавым железом. Фиби рядом, пила воду из мятой бутылки. Улица пахла землей, бензином, жженым пластиком. Соседи пилили деревья. Дети тащили мусор, смеялись, будто мир не рухнул. Пальмы треснули, как кости. Машины тонули в кюветах. Провода висели, искры шипели в лужах. Столб наклонился, но остался стоять. Трансформатор дымил, и пах жженой проводкой.
Рейчел показала телефон Фиби. Экран мигал. Пятнадцать сообщений. Максим Максим. Фиби поперхнулась водой, глаза округлились.
- Пятнадцать? Счастливая ты, стерва.- Рейчел улыбнулась, слабо. «Он не спал. Писал. Переживал.»
Фиби отставила бутылку. Глаза усталые, колючие, как морское стекло. - Твой русский переживает, пишет. А Тайлер? Позвонила. Не знал про ураган. Танцевал в клубе. Коктейли. Диджей. Сказал: “Пришли фотки.” - Голос дрогнул, горький.
- Ты же этого и хотела» – Рейчел коснулась ее руки.
- Двадцать пять лет. Тусовки. Парни. Без слез, без завтра.» Фиби смотрела на лужу, отражение дрожало. - Я думаю, что если со мной что то случится, Тайлеру наплевать. А твой Максим пишет, будто ты – его жизнь. Хочу также, Рейч. Чтобы кто-то боялся за меня.
- Фибс, ты тоже найдешь своего медвежонка» – сказала Рейчел. - Найдешь.
Фиби фыркнула, глаза теплее. - Завидую. Твой парень – не пустышка. Не то что мой кретин.

Сообщения Максима жгли. Рейчел видела его ночь. Бессонницу. Панику. Бессилие. Сердце сжалось, сладко, больно. Она не хотела писать. Хотела слышать голос, хриплый от тревоги. Лицо, пусть размытое. Через океан. Через руины бури.
Она начала влюбляться. Это накрыло, как волна, пьянящая, страшная. Это чувство смеялось над ней. Слишком сложно, слишком вязко. Но его шутки, рассказы о московском дожде – они проросли в ней, пустили корни. Ей нужен был он. Не слова. Он. И это пугало. А вдруг это все? Только текст?

Пальцы сами набрали:
Рейчел: Максим. Я тут. Прочла все. Тут ад кромешный. Но мы целы. Дом стоит. Фиби в порядке. Скучала безумно. Хочу услышать твой голос. Увидеть твое лицо. Мой Скайп: ocean.grace. Банально, знаю. Позвонишь? Когда сможешь.
Отправлено. Холод по спине. Видеозвонок. Прыжок. После недель текста. После бури. После слов, что держали ее в ночи.

***
Максим обедал с Андреем. Кафе «Да Винчи» у Парка Горького пахло пиццей, кофе, мокрой одеждой. Столы липкие. Официантка плелась не спеша, как в тумане. Андрей жевал пиццу с пепперони, глаза красные от ночной работы. Максим смотрел на тарелку. Паста остыла. Вилка нетронута.
За окном – Москва, осень. Парк Горького мокрый, деревья голые, листья – красные, золотые – кружились в лужах. Крымский мост вдали, серый, как туча. Машины ползли, фары блестели в дожде. Пешеходы прятались под зонтами, сутулились, спешили. Ветер гнал мусор – бумажки, пакеты – по тротуару. Город жил, равнодушный к его боли.
– Макс, ты как зомби – сказал Андрей, голос хриплый, но мягкий.
Максим кивнул. – Я отправил пятнадцать сообщений. Не доходят. Смотрю новости. Кошмар. Деревья в щепки. Дома в грязи.
Андрей глотнул колы, и поставил стакан со стуком на стол. – Ты в Москве, она там. Но все будет пучком. Выкарабкается.
– Искал билеты – Максим говорил глухо. – На Skyscanner. Москва – Сан-Диего. Двадцать часов. Через Амстердам. Аэропорт закрыт. Полосы под водой.
Андрей присвистнул. – Собрался лететь?
– Хотел. Дурацкая затея. Я там лишний. Не умею спасать.
– Не дурацкая – Андрей откинулся. Пицца холодела. – Твои сообщения – как трос. Они вытянут ее из этой бури. Ешь, не сиди.
– Работать не могу – Максим сжал кулаки. – Код – мусор. Ошибки лезут.
– Бери выходной. Пей кофе. Виски. Не хорони себя. Она напишет.
Максим молчал. Кофе холодное. Слова Андрея – камни. Тяжелые, надежные. Он хотел верить.
Он вышел из «Да Винчи». Осень теплая, сырая. Листья падали – красные, искры в грязи. Москва гудела. Машины шуршали по лужам. Пьяный хохот. Ругань. Он достал телефон. Привычка. Экран вспыхнул. Сообщение. Рейчел. Он замер. Сердце ударило. Skype. «Позвонишь?»
Он не двигался. Люди шли. Кто-то толкнул. Он не заметил. «Хочу услышать твой голос. Увидеть твое лицо.» Дыхание встало. Пальцы сжались. Страх, гнев, любовь – раскололи пустоту, как лед под солнцем.

Проехала машина, окно открыто. Гремели «Иванушки». «После дождя будет радуга, после дождя, знаешь, влюбиться ни поздно, ни рано. » Музыка резала, но цепляла.

Максим спускался в метро. Шаги гулкие. Напевал, тихо, хрипло: «Небо — чистая вода, тучи-тучи на ветру. Пишешь адрес: Никуда, безнадега точка ру» Сегодня он будет дома. Включит ноутбук. Откроет Skype. Наберет ocean.grace. Позвонит. Услышит голос. Увидит глаза. Пикселями. Через океан.