Тамплиер. Глава Третья, Часть Третья

   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ               
      Арн поблагодарил хозяина за прекрасный ужин и все склонили головы.
 — Итак! Это, несомненно, заслуженная награда за ваши усилия, братья, — начал владыка Иерусалима, тщательно вытирая рот тыльной стороной ладони. — А  теперь я хотел бы услышать, как вел себя ты, сержант. Мой брат и друг Арн дал о тебе самый лестный отзыв, но сейчас я хотел бы послушать тебя.
   Он дружелюбно смотрел на Арманда, но молодой человек заметил что-то лукавое в его взгляде, словно его собираются подвергнуть очередному испытанию. Арманд решил, что сейчас главное выказать сдержанность и не хвастать.
 — Мне особо нечего сказать, магистр Иерусалима, — начал он неуверенно. — Я следовал за моим командиром Арном и выполнял его приказы. Пресвятая Богородица смилостивилась над нами и мы победили. — пробормотал он, опустив голову.
 — И ты не испытываешь гордости за свою доблесть и отвагу? Ты просто смиренно следуешь по пути, который указывает тебе твой командир Арн, и с благодарностью принимаешь милосердие, которое явила вам Матерь Божья и так далее и тому подобное? – продолжал глава Иерусалима, едва скрывая насмешку. Но Арманд не понял его иронии.
 — Да, владыка Иерусалима, это так, — не  отрывая взгляда от края стола, скромно ответил юноша. Он не осмеливался поднять головы, но внезапно услышал веселые возгласы с другого конца стола и поглядел на Арна, который улыбался широко, почти бесстыдно. Хоть убей, Арманд не понимал, что было в его ответе не так и что может быть смешного, когда говорят о серьезных вещах.
— О, понимаю! – кивнул Арнольдо де Тороха. – Вижу, у тебя свое представление о том, как сержант должен разговаривать со старшими братьями ордена. Тогда позволь мне спросить тебя. Мой дорогой брат Арн сообщил мне, что ты хочешь быть принят в рыцари и войти в наш круг, это правда?
 — Да, магистр Иерусалима! — с восторгом ответил Арманд. — Я  готов отдать всю мою жизнь за….
 — Нет, нет, не так, — улыбнулся глава Иерусалима, поднимая руку. – Как покойник ты нам ни к чему. Усвой одну вещь, сынок. Если ты хочешь стать одним из нас, одним из братьев, ты должен научиться никогда не лгать брату. Подумай об этом. Тебе не кажется, что мой возлюбленный брат Арн и я когда-то были также молоды, как ты? Возможно, тебе трудно представить, но и  мы были сержантами? Тебе не приходит в голову, что мы знаем твои мечты, потому что сами мечтали о том же? Поверь мне,  я  хорошо понимаю, какую ты испытываешь гордость за свою храбрость, и, насколько могу судить, она совершенно достойна брата-рыцаря. Но брат никогда не должен лгать брату, и ты обязан это запомнить. И если тебе стыдно за недостойные мысли, если тебе стыдно, потому что ты гордишься своим поступком, это нормально. Лгать брату всегда хуже, чем испытывать гордость или то, что ты считаешь гордыней. Ты всегда можешь признаться в своей гордыне, но верность истине перед братьями – это то, от чего ты никогда не должен отказываться. Это так просто.
   Арманд сидел, опустив голову и устремив взгляд на краешек стола, щеки его пылали. Он понимал, что, несмотря на дружелюбие и братский тон главы Иерусалима, сейчас ему делают нагоняй.
 — Давай начнем сначала, - предолжил пожилой мужчина с  усталым вздохом, прозвучавшим не совсем искренне. — Так что же произошло в том бою, мой юный славный сержант?
 — Магистр Иерусалима. — начал Арманд, чувствуя, как кружится голова, а мысли разлетаются птицам. — мы  преследовали грабителей всю неделю, изучили их тактику и поняли, что с поличным поймать их будет непросто. Мы должны были найти возможность встретиться с ними лицом к лицу.
 — Вот как. И такая…возможность представилась?
 — Да, в конце концов, это произошло, — увереннее продолжил Арманд, убеждаясь, что он должен всего лишь представить отчет о стычке. — Мы их обнаружили, когда они преследовали трех неизвестных нам сарацин в вади, который стал для них ловушкой наподобие мешка. Когда мы увидели, что они начали преследование издалека, так они делали всегда — это  их обычная тактика — то сразу сообразили, что это именно то, что нам нужно. Мы заняли позицию, и когда пришло время, атаковали; сначала, конечно, мой командир Арн, и я на фланге позади него, как предписывает Устав. Остальное было несложно. Мой командир Арн просигналил мне копьем, что он первым сделает ложный выпад против грабителя впереди слева, и это дало мне хорошую возможность прицелиться и ударить копьем.
— В тот момент ты испытывал страх? — подозрительно мягким голосом спросил магистр Иерусалима.
 — Магистр Иерусалима, — громко, но нерешительно ответил Арманд. - Я должен признаться. Да, мне было страшно.
   Он поднял глаза и посмотрел, как братья-рыцари отреагируют на его слова. Но ни магистр Иерусалима, ни Арн, ни два рыцаря-брата ни одним мускулом на лице не выразили, что они думают о сержанте, проявившем страх в бою.
 — Я почувствовал страх, но еще и решимость. Это была возможность, которую мы так долго ждали, и мы не должны были упустить ее. Вот что я тогда почувствовал. — он  заговорил так быстро, что стал запинаться.
   Арн осторожно постучал своим сирийским фужером по столу, магистр Иерусалима сделал то же, их поддержали два рыцаря-брата, и все они искренне и по-доброму расхохотались.
  — Теперь ты видишь, мой славный юный сержант, — посмеиваясь  и кивая головой, произнес Арнольдо Де Тороха. — через что должен пройти каждый брат нашего ордена. Ты признаешься, что испугался, да? Но позволь мне сказать тебе вот что. Любой из нас, кто в решительный момент не испытывает страха, просто глупец. А глупцам не место среди наших братьев. Итак, когда он может быть посвящен в члены нашего Ордена?
 — Скоро, — отрезал  Арн. — надеюсь, очень скоро. Когда мы вернемся в Газу, я проведу первые беседы, предписанные Уставом.
— Превосходно! Тогда я лично приду на посвящение и буду вторым после Арна, кто подарит тебе приветственный поцелуй.
  Магистр Иерусалима поднял бокал за здоровье Арманда и  рыцари последовали его примеру. С колотящимся сердцем юноша поклонился по очереди четырем старшим братья и выпил, попытавшись унять дрожь в руке. Великая радость переполняла его.
 — Но сейчас ситуация усложнилась, и я думаю, будет трудно найти три дня для церемонии посвящения, по крайней мере, в ближайшем будущем, — проронил Арн в неподходящий для этого момент. Комментариев не последовало, однако все повернулись к нему, ожидая, что он скажет дальше.
— Одним из трех сарацин, которых мы выручили из трудного положения, был не  кто иной, как Юсуф ибн Ауиб Салах-ал- Дин, — отрезал Арн. — Вечером  мы преломили хлеб и поговорили, и из нашей беседы я понял, что война не за горами.
 — Ты  преломлял хлеб с самим Саладином? — сурово произнес магистр Иерусалима. — Ты   сидел рядом с величайшим врагом всего христианского мира и позволил ему уйти живым?!
 —Да, все так и было, - кивнул Арн. - Об этом можно много рассуждать, но в итоге ему, действительно, позволили уйти живым. Во-первых, у нас перемирие, а во-вторых, я дал ему слово.
 —Ты дал клятву Саладину? –  Арнольдо де Тороха удивленно прищурил глаза.
 — Я дал ему слово до того, как понял, кто он такой. Но сейчас у нас более важные темы для обсуждения. – резко продолжил Арн.
   Нахмурившись, глава Иерусалима замолчал, подперев кулаком подбородок. Внезапно он обернулся к Арманду, который уставился на своего командира Арна широко раскрытыми испуганными глазами, только сейчас осознавая, с кем и он разделил хлеб.
 —Мой славный сержант, теперь мы должны расстаться, — произнес  магистр Иерусалима. — Брат Ричард Лонгсворд покажет тебе нашу часть города, а потом устроит тебя на ночлег в квартиры сержантов. Иди, Господь с тобой. Возможно, совсем скоро я буду иметь удовольствие подарить тебе поцелуй.
  Один из рыцарей-тамплиеров поднялся, жестом руки приглашая за собой Арманда. Молодой человек встал, нерешительно поклонился рыцарям, сидящим с мрачными лицами, и вышел.
Как только за Армандом и его высокородным сопровождающим закрылась деревянная, обитая железом дверь, в комнате повисло тяжелое молчание.
— Начну я, — сказал, чуть помедлив, глава Иерусалима. – Ты знаешь брата Гая, его недавно назначили мастером над оружием здесь, в Иерусалиме. Вы оба занимаете равно высокое положение, и у нас троих серьезные проблемы, которые касаются всех. Не начать ли нам с того, чтобы преломлять хлеб с нашими врагами?
 — Почему бы нет, — беззаботно ответил Арн. — А что бы сделал ты? У нас перемирие, которое висит на тонком волоске, и Саладину это хорошо известно. У меня был приказ покарать бандитов, причем здесь мирные путешественники, нашей они веры или нет. Я дал ему слово тамплиера. А он дал мне свое. И лишь спустя мгновение я понял, кому обеспечил безопасный проезд. Итак, что бы на моем месте ты сделал?
 — Если бы я дал слово, то, конечно, сдержал бы его, — согласился Арнольдо де Тороха. – В Иерусалиме ты служил под командованием Одо де Сент-Аманда, верно?
— Ты прав, в то время Филипп де Милли был Великим магистром.
 — Хммм. Я слышал, вы с Одо были добрыми друзьями?
 — Это так. Мы ими и остались
 — Сейчас он Великий магистр, и это хорошо. Это решит проблему ужина с величайшим врагом христианского мира. Но сам знаешь, кое-кому из братьев это не понравится.
 — Знаю. А что по этому поводу думаешь ты?
 — Я  на твоей стороне. Ты сдержал слово и если я правильно понял, получил какую-то информацию.
 — Война начнется самое ранее через две недели и не позже чем через два месяца. Это то, что мне удалось узнать.
 — Что ты еще узнал? И можно ли этому верить?
 — Саладин прекрасно осведомлен. Ему известно, что Филип Фландрскйи высадился с огромной армией, собранной со всего света, и сейчас вместе с госпитальерами движется в Сирию, предположительно в Хаму или Хомс, но точно не в Дамаск, ставку Саладину. Узнав об этом, он в великой спешке и без эскорта отправился на юг, думаю, в Эль-Ариш, хотя он сказал мне, что держит путь в Каир. Он совершает это путешествие не потому, что хочет скрыться от христиан на севере. Похоже, теперь он намерен напасть на нас с юга, поскольку ему известно, что больше половины наших сил сосредоточены на севере. Таков мой вывод.
   Магистр Иерусалима обменялся взглядом с братом и мастером над оружием Гаем, который на его невысказанный вопрос коротко кивнул.
   Война была на подходе. Саладин верил, что на севере его армия достаточно боеспособна, чтобы удержать врага на месте. Если в то же время ему удастся провести египетскую армию через Утремер*, а затем проникнуть вглубь, не встречая серьезного сопротивления, он может оказаться прямо под стенами Иерусалима. Мысль эта ужаснула, но они не должны были закрывать глаза на такую возможность.
* Утремер (Отремер) -государства крестоносцев, созданные в Леванте после Первого крестового похода: графство Эдесса, княжество Антиохия, графство Триполи и Иерусалимское королевство
   В этом случае первое сражение произойдет недалеко от Газы, где Арн, как магистр, командовал гарнизоном крепости. Замок в Газе был далеко не самым сильным, его защищали всего сорок рыцарей и двести восемьдесят сержантов. Немыслимо, чтобы они смогли остановить  Саладина.  Имея достаточно большую армию и хорошие осадные машины, он сможет взять Газу с такой же легкостью, как расколоть орех. Немногие замки были такими же неприступными как Крак-де -Шевалье или Бофор. Но, скорее всего, он пройдет мимо, чтобы сохранить своих людей; ему было известно, что тамплиеры не сдавали крепостей без боя, и больших потерь не избежать. И если бы он победил, то не нашел бы ценных пленников, чтобы компенсировать затраты; длительная и кровопролитная осада означала бы разве что потерю времени.
   Вероятно поэтому армия Саладина обойдет Газу стороной, оставив под стенами города небольшие осадные силы. Но какова будет его следующая цель? Ашкелон. Вернуть Ашкелон обратно после двадцати пяти лет было не так уж глупо. Это могло бы стать серьезной победой, обеспечить сарацинам надежную защиту вдоль побережья к северу от Газы и отрезать тамплиеров Газы от Иерусалима. Скорее всего, он поведет свою армию именно к Ашкелону.
   Но если Саладин не встретит сильного сопротивления, а похоже, что так оно и будет, что помешает ему направится прямиком к стенам Иерусалима?
Ничего.
   Пугающий вывод напрашивался сам собой. Сначала Саладин, как и обещал, объединит Сирию и Египет под властью одного полководца и одного султана. Кроме того, он поклялся вернуть священный город Эль-Кулс, как его называют неверные.
   Необходимо было что-то предпринять и чем быстрее, тем лучше. Следовало предупредить Великого магистра Одо де Сант-Аманда, который сейчас находился в Акко. Придется призвать братьев ордена для усиления защиты Иерусалима и Газы. Послать с известием гонца к королю, несчастному мальчику, больному проказой и к его двору, погрязшему в интригах. Этой же ночью  десятки вестовые понесутся во весь опор во многих направлениях.
   Поскольку важные решения часто принимать легче, чем мелкие, неважные, вопрос вскоре был улажен. Оставив наедине двух друзей, мастер над оружием Гай вышел, чтобы отдать приказания, которые нужно выполнить до рассвета.
   Сидя за столом, Арнольдо де Тороха вел дискуссию и отдавал приказы, но как только обитая железом дверь закрылась за быстро удалившемся братом Гаем, он с усилием поднялся и предложил Арну следовать за ним. Мужчины пересекли огромный пустой зал ордена, зашагав к боковому входу, который вывел их в галерею, с которой открывался восхитительный вид. Они постояли немного, опершись руками о каменные перила, глядя на погруженный в темноту  город и вдыхая ароматы, приносимые летним ветерком: запах жареного мяса и специй, мусора и разложения, духов, ладана, верблюжьего и конского помета — горячо  ими любимую смесь. Все это — высокое  и низкое, уродливое и прекрасное, восхитительное и омерзительное — Бог   сотворил из самой жизни.
  — Что бы сделал ты, Арн? Я имею в виду, если бы ты был Саладином, прости за дерзостное сравнение, — наконец, спросил Арнальдо де Тороха.
 — Тебе  не за что извиняться.  Саладин грандиозный противник, и все это знают, даже ты, Арнольдо, — ответил  Арн. – Но я понимаю, о чем ты сейчас думаешь; ты и я на его месте поступили бы по-другому. Мы попытались бы заманить врага на свою территорию, проведя проверку на прочность, изводя противника постоянными атаками туркополов, лишая его сна, отравлять на его пути колодцы с водой - все то, что обычно делают сарацины. Если бы у нас был шанс победить большую армию христиан, мы еще до весны получили бы огромное преимущество, и тогда же двинулись на Иерусалим.
 — Боюсь, Саладин отлично знает, как хорошо мы представляем его образ мыслей, и он проделает что-то совершенно неожиданное, — пробормотал  Арнальдо. — Он целенаправленно подвергает риску Хомс или Хаму, потому что поставил на более крупный трофей.
 — Согласись, это смело и очень разумно.
 — Да, должен признать, что ты прав. Но благодаря твоим… необычным мерам, или как бы там они не назывались, да помилует тебя Бог, в конечном итоге, теперь мы готовы. Только к чему? Разница лишь в том, сохраним ли мы Иерусалим в наших руках или потеряем его!
 — В таком случае, я верю, что Бог действительно смилостивился надо мной, — раздраженно выпалил Арн. — Любой капеллан вознес бы хвалу Господу, подтвердив, что Бог послал в мои руки врага, чтобы спасти для нас Иерусалим.
   Арнольдо де Тороха, не привыкший к подобному тону своих подчиненных, удивленно обернулся, испытующе посмотрев на своего молодого друга. Но из-за тусклого освещения галереи трудно было понять значение его взгляда.
 — Ты мой друг, Арн, но не злоупотребляй дружбой, потому что однажды это может дорого тебе обойтись, — проворчал он. — Сейчас Одо — Великий  магистр и твой покровитель, но не надейся, что такая защита  будет у тебя всегда.
 — Когда Одо переизберут, следующим Великим магистром, возможно, будешь ты, а ты тоже мой друг, — улыбнулся  Арн.
Забыв о суровом высокомерии, Арнольдо весело расхохотался.  В час, когда над Иерусалимом и самим Орденом нависла угроза нападения армады ненавистных безбожников, их веселье могло показаться со стороны крайне неуместным.
 — Арн, ты с нами уже давно, с тех пор, как прибыл сюда совсем мальчишкой, и ты похож на нас во всем, кроме своих речей. Иногда, друг мой, ты говоришь с дерзкой откровенностью. Все северяне такие, или мы еще не до конца выбили каналью из твоего тела?
— Мое  тело крепко избито, не волнуйся об этом, — так же беззаботно ответил Арн. — Это правда, что на Севере, где когда-то был мой дом, мы говорим с меньшей суетой и подобострастием, чем некоторые франки. Но слова рыцаря-тамплиера всегда следует сопоставлять с его поступками.
 — Все та же наглость, то же самое неуважение к старшему по званию и по летам. И все же ты мой друг, Арн. Но иногда выбирай выражения.
 — Сейчас на карту поставлена моя голова. Там, в Газе, мы примем на себя первый удар Саладина. Сколько рыцарей ты сможешь дать мне?
 — Сорок. У тебя будут сорок новых рыцарей.
 —Значит, против армии, в которой, подозреваю, будет не меньше пяти тысяч египетских всадников, у меня будет восемьдесят рыцарей и чуть меньше трех сотен сержантов. Надеюсь, я сам буду решать, как мне обороняться. Мне бы не хотелось получить приказ встретиться с ними копье к копью в открытом поле.
 — Уж не боишься ли ты умереть за святое дело? – с явным раздражением  спросил удивленный глава Иерусалима.
— Не будь ребенком, Арнольдо. Разве не кощунственно погибнуть ни за что. Мы слишком часто наблюдаем такое в Утремере — новобранцы, прямиком попадая в рай, приносят врагу лишь пользу, а нам ненужные потери. На мой взгляд, подобная глупость сама по себе греховна.
 — Готов согласиться с этим от всего сердца. И все же выполняй свой долг в соответствии с обстоятельствами и своим собственным разумением. Это единственный мой приказ тебе.
— Благодарю, друг мой. Я сделаю все, что в моих силах.
 — Не сомневаюсь, Арн...Ни секунды. Я рад, что именно ты будешь командовать гарнизоном в Газе и примешь первый бой. На самом деле, я сомневался, ставить ли тебя на такой высокий пост; тебе нет равных в полевых условиях, а чтобы целыми днями сидеть и управлять крепостью, нашлось бы немало подходящих людей.
 — Но..?
 — Но вот как все обернулось. Одо де Сант Аманд оберегает тебя; думаю, он хочет твоего продвижения по служебной лестнице. Я тоже поддержу тебя, чего бы мне это не стоило. Очевидно, сам Господь на нашей стороне. Вопреки всякому здравому смыслу, магистром крепости стал ты, наш туркопол, хотя это плохо повлияло на распределение боевых сил.
–А теперь выясняется, что враг идет не куда-нибудь, а именно к Газе.
 — У Бога свои планы на все случаи жизни. Пусть Он поддержит тебя и всех твоих людей, когда разразится буря. Когда ты уезжаешь?
— На рассвете. Необходимо укрепить Газу, а времени в обрез.