Жизнь, опалённая войной Альберт Васильевич Худяков

   22 июня 1941-го навсегда разделило жизнь советских людей на «до войны» и «после войны». Великая Отечественная навеки в наших сердцах, в наших генах, в памяти не только тех, кто сражался на фронте, но и их потомков.
   Вспоминает ветеран Южно-Уральского государственного университета (ЮУрГУ), кандидат технических наук, доцент кафедры сопротивления материалов, динамики и прочности машин (в настоящее время на пенсии) бывшего аэрокосмического факультета ЮУрГУ Альберт Васильевич Худяков, чей отец отдал жизнь за Родину.
   – Родился я 8 декабря 1941 года, – говорит Альберт Васильевич. – Отца не знал: мама, беременная мною, проводила его на войну. Вскоре, в том же сорок первом, он погиб. Был папа, Василий Сергеевич Худяков, по одним данным, сержантом, командиром стрелкового отделения, по другим – командиром орудия. Успел прожить на свете всего 26 лет. Родился он в 1915-м, в деревне Скаты Белозерского района Курганской области. В 1937 году призван на действительную службу. Служил на Дальнем Востоке, воевал на озере Хасан. После демобилизации работал в лесничестве. С началом Великой Отечественной войны вновь призван в ряды Красной Армии и направлен в Еланские лагеря, а оттуда – на фронт.
   Мне потом тоже довелось трудиться в лесничестве, собирать смолу для канифоли – её использовали как смазку в промышленности. Мама моя, Клавдия Павловна, была простой крестьянкой. После войны вышла замуж за Григория Ивановича Обабкова – фронтовика, инвалида первой группы (был серьёзно ранен в плечо). Прожил он, к сожалению, недолго: умер от туберкулёза. Тогда болезнь эту уже лечили – но отчима моего вылечить не смогли.
   Вспоминая детские годы, скажу, что жизнь была трудная, скудная. В детстве я жил в доме бабушки, Капитолины Алексеевны Родионовой – в той же деревне Скаты. Простая крестьянская изба, пятистенка, то есть обычный деревянный дом с перегородкой, отделявшей кухню от основной избы. Была и русская печь с лежанкой, на ней я любил спать, особенно зимой: тепло, уютно. Удобств, разумеется, никаких. Даже электричество провели уже где-то в 1955-м. До этого дома в деревне освещались керосиновыми лампами. Радио тоже провели, если не ошибаюсь, в середине 1950-х. Баня своя, но топилась по-чёрному, то есть была без трубы: дым уходил прямо через дверь. Просто не из чего было трубу сложить: жили-то бедно. Уже потом, после войны, мой отчим сложил печную трубу в бане. Мыло варили сами из какого-либо жира с добавлением соды. Голову мыли золой.
   Мама, бабушка и дядя всё время на работе – трудились в колхозе имени А.В. Суворова. Дядя мой – мамин брат, Александр Родионов, на фронт не попал: когда война началась, ему было всего тринадцать. Но работал наравне со взрослыми: ухаживал за колхозными лошадьми и был возницей, возил кого и что скажут. Работа в колхозе – за трудодни, или как тогда говорили, за палочки: отработал день – в специальной учётной тетради ставят единичку – палочку. Вообще, время было суровое. Например, действовал так называемый «закон о трёх колосках»: если что-нибудь соберёшь с колхозного поля себе, посадят. Так, при жатве было запрещено собирать оставшиеся в поле колоски. Труд был, в основном, ручной. Например, хлеб жали серпами, по старинке, а не собирали комбайнами, как сейчас. В год каждый колхозник должен был отработать 283 дня – так что на себя уже и времени не оставалось. Не отработаешь – могут отобрать приусадебный участок, а это основной источник продуктов: питались-то главным образом со своего огорода. Сажали в огороде картошку, брюкву, турнепс. Хлеб пекли сами. У нас в деревне продавать в магазине хлеб стали только в 1958-м – видимо, сказались успехи в освоении целины.
   Бедность страшная. Обувь берегли: купить-то негде и не на что – в тёплое время года ходили босиком. Помню, у соседей было четыре дочери, так они зимой в школу ходили по очереди: одна пара валенок на всех. Вещи друг за другом донашивали. В то время одежда была по большей части домотканой: до середины 1950-х материю в нашем сельском магазине не продавали. И вообще что-либо купить невозможно: товаров просто не было. В раннем детстве я, помню, носил рубашонку, перешитую из домотканой рубахи с чужого плеча. Но мы жили и не унывали. Так жили все, и другой жизни попросту никто не знал.
   В школу я пошёл уже после войны, в семилетнюю, у нас в деревне. Конечно, ни столовой, ни буфета там не было. После уроков шёл домой, обедал там. Когда подрос, пришлось ходить в другую школу, десятилетку, за 12 километров, в зерносовхоз «Светлый Дол». Ходить далеко, а надо. Иногда подвозил попутный лесовоз. Проголосуешь, водитель остановится. Правда, ехать приходилось между кабиной и наваленным лесом, так что нужно было быть очень осторожным: могло и придавить брёвнами, особенно на поворотах. А уж домой, как правило, идёшь пешком. Спасибо отчиму: купил мне потом велосипед, на котором я и добирался в школу и обратно в тёплое время года. Зимой, правда, подолгу жил у дальней родственницы в том же зерносовхозе. Питание было скудное, продукты, привезённые из дома, растягивал на неделю. После окончания школы в 1959-м году работал в колхозе имени А.В. Суворова, грузчиком на лесовозе. Возил лес на пилораму.
    Надо сказать, что в те годы у колхозников паспортов не было, так что уйти из своего колхоза ты в принципе никуда не мог. Но если, например, призывали в армию, ты, отслужив, мог получить паспорт – и в свой колхоз уже не возвращаться. Тогда я решил поступать в военное училище, выбрал штурманское – в Челябинске. Но судьба распорядилась несколько иначе. В газете «Красный Курган» (а других источников информации практически и не было) прочитал объявление о наборе в Курганское училище № 1. Из колхоза меня не хотели отпускать. На моё счастье, в конце декабря 1959-го прошло у нас общеколхозное собрание, во время которого заступился за меня односельчанин – и тогда мне дали справку с печатью, по которой я получил паспорт и поехал поступать в училище, на автомеханика. Поступил, отучился два года. После учёбы было обязательное распределение на работу. Направили меня в Катайск – районный центр в Курганской области. Там трудился в автотранспортной конторе автомехаником. И снова поворот судьбы: работал у нас инженер, Борис Николаевич Глухов, окончивший Челябинский институт механизации и электрификации сельского хозяйства (сейчас ЮУрГАУ). Он-то и посоветовал мне поступать в вуз.
   В 1963-м я подал документы в Челябинский политехнический институт (ныне ЮУрГУ). Сначала хотел на автотракторный факультет, но там стипендия была 22 рубля. Даже по тем временам, когда всё стоило копейки, прямо скажем, маловато. В том числе и поэтому решил подать документы на механический факультет, позднее ставший аэрокосмическим – там стипендию платили побольше – 45 рублей. Учиться было интересно, мы горели энтузиазмом: в те годы наша страна активно осваивала космос – в 1957-м полетел первый спутник, в 1961-м – Гагарин, в 1963-м – Терешкова.
   Летом ездили со стройотрядом по Челябинской области: трудились на «стройках коммунизма». Так, в Варне построили кинотеатр «Планета», в Бородиновке – «Комета». Как видите, названия-то всё космические. Работа в стройотрядах – это возможность и заработать, и поездить по стране. Мы, например, ездили на Камчатку: строили гаражи, ремонтировали школу. А ещё в Геленджик – строили солярий на берегу Чёрного моря. На Печоре возводили дома. Вначале я был рядовым стройотрядовцем, потом помощником командира по политчасти. А командиром у нас был Владимир Попов, возглавлявший комсомольскую организацию в ЧПИ.
   Когда после получения диплома предложили работу в родном институте – долго не раздумывая, согласился. Сагитировал меня остаться в вузе Пётр Иванович Ермаков, труженик тыла, замечательный преподаватель и хороший человек. Он у нас вёл сопромат, был заместителем заведующего кафедрой сопротивления материалов. Стал я работать, прошёл путь от ассистента до доцента. Вёл курсы сопромата, теоретической механики, «Износ машин и оборудования», «Детали машин». Позднее написал и в 1989 году успешно защитил кандидатскую диссертацию. Моим научным руководителем был Давид Аронович Гохфельд – участник Великой Отечественной войны. Тематика диссертации связана с динамикой и прочностью машин при повышенных температурах. Преподавал с 1968 по 2017 год, когда ушёл на пенсию, отработал в институте 49 лет.
   В начале 1970-х проходил повышение квалификации в МГТУ имени Баумана – знаменитой «Бауманке». А в середине 1970-х послали углублённо изучать французский язык в Ленинградский государственный университет, поскольку меня должны были отправить преподавателем в Африку, в бывшую французскую колонию – Алжир. Напомню, наша страна помогала странам Африки, Азии, Латинской Америки не только освободиться от колониального гнёта, но и наладить мирную жизнь. СССР готовил для них специалистов, строил заводы, больницы, электростанции. Правда, в Африку я так и не попал: поехал кто-то другой. Тогда ведь, как и космонавтов, преподавателей для далёких стран готовили так: основной – и дублёр, если вдруг один не сможет – второй заменит.
   Женат. С женой, Аллой Николаевной, познакомился в стройотряде на Камчатке. Она родом из Донецка, окончила Одесский гидрометеорологический институт.
Семейная жизнь сложилась счастливо. Дочь, Татьяна Альбертовна Худякова, доктор экономических наук, возглавляет кафедру цифровой экономики и информационных технологий Высшей школы экономики и управления ЮУрГУ. Старшая внучка окончила физико-математический лицей № 31, потом Санкт-Петербургский государственный университет, стала программистом. Младшая внучка учится в том же лицее.
   В свободное время люблю читать, особенно мемуары, в том числе о Великой Отечественной войне. Ещё люблю фантастику. Увлекаюсь садоводством.
   Пользуясь случаем, хочу пожелать всем нашим ветеранам здоровья и долголетия – насколько это возможно! Вузу, где учился и работал – успешного развития! Студентам – быть достойными гражданами, с гордостью нести звание выпускников ЮУрГУ. Всем нам – мирного неба над головой и перемен только к лучшему!

  Беседовал и записал воспоминания Иван Сергеевич ЗАГРЕБИН, т.е. я.