Вита и Дябдяб

Взрослые девочки не встают ночью и не будят маму, чтобы пойти в туалет. Взрослые девочки спят до утра и не молотят в стену кулаком. Вита всё это слышала не раз, но ничего не могла поделать. Разве она виновата, что уличный туалет перемещается по всему огороду, а в этом году и вовсе спрятался за дядиным сараем? Там рядом соседский забор, гремит собачья цепь и кто-то скрипит снегом. Снега с вечера опять насыпало, чуть не по колено.

Закрывать дверь на щеколду страшно, — вдруг кто-то снизу, из ледяной чёрной дыры схватит за попу? Нормальный домовой или другая нечисть не будет сидеть в туалетной яме, конечно. Однако кошка вполне может провалиться и затаиться там. А потом как прыгнет! С когтями своими...
 
Но и приоткрытая дверь — тоже пугает. Вите всё время кажется, что оттуда появится страшная чёрная рука с когтями. Или тень горящим глазом в щель заглянет. Когда там мама, другое дело. Мама сонно вздыхает и топчется в огородных галошах, иногда она тоже заходит в деревянный домик, после Виты. Тогда Вита радуется, что немного согрела ледяной деревянный кружок, маме не так холодно будет садиться. На девочку с мамой никто не нападёт в темноте, мама их всех раскидает.
   
Только зачем мама рассказала Вите про Дябдяба? Что он приходит к непослушным детям и забирает их себе. Дябдяб нарисован на ковре над Витиной кроватью. Если начать вглядываться, первой из узора проступает рука, похожая на куриную лапку. Потом взгляд скользит по очертанию чудища, вырисовываются его штаны, большие ступни широко расставленных ног... А глаза Вита боится выглядывать, они очерчены чёрными и оранжевыми кольцами, кажутся просто огромными, почти до самой линии широкого рта.

В стене начинает шуршать мышь. Стены в доме тонкие, слышно, как храпит папа, а ведь он даже не за стенкой, в другом краю дома. Стены оклеены многими слоями обоев, бугрятся, отстают от досок. Там внутри мышиные дороги. Вита со всей силы стучит кулаком по стене, чтобы мышь не пришла в комнату. Мыши умеют выгрызать себе входы и выходы, шелестеть на кухне пакетами и бегать на чердаке, стуча лапками по фанере потолка.

В комнате родителей затихает храп, кто-то сонно бормочет. Вита проткнула ножницами в обоях дырочку, за шкафом в большой комнате. Расковыряла слои обоев (самые красивые — третьи от начала, в зелёных цветах), стала смотреть в комнату родителей. Это давно было. Папа с мамой спали на большой кровати, уличный фонарь выхватывал из темноты мамину руку. Нет, будить маму нельзя, она устаёт на работе. Тогда Вита перетерпела до утра. Было лето, и утро наступало рано. А сейчас зима.

Вита встаёт, касается тёплыми пятками остывшего пола. Надо идти осторожно, половицы скрипят, особенно возле постели и в прихожей. И дверь входная скрипит пружиной. Пружина ржавая, в синей краске, облупленная, как и дверь. Что обуть, свои сапожки или мамины обрезанные валенки? Валенки мельче, чем сапожки, с ног сваливаются, зато их застёгивать не нужно. А надеть можно мамино старое пальто. Когда-то оно было молочного цвета, сейчас пожелтело и истерлось, одни только пуговицы всё такие же новые, металлические, блестящие, на каждой — лев на задних лапах. Вита выпросила у мамы, чтобы отпороть на память, когда пальто совсем сносится. Мама смеётся: Виткино приданое. А Вита следит, чтобы пуговицы были крепко пришиты, не оторвались, не затерялись. Вот сейчас верхняя пуговица болтается, нитка длинной стала, аккуратно её застегнуть...

На улице снег укрыл тропинку, в валенки заглядывает, голени холодит. Вита старается в ямы от вечерних следов наступать, только шёл кто-то большой, следы широкие. Звёзды с любопытством следят за девочкой в большом пальто и валенках, как прыгает она по тропинке между сугробов. Туалет приоткрыт, снег лёг на пол, теперь дверь и не закрыть, если не вымести его. Вита вздыхает и задирает полы пальто, холод вцепляется в кожу, покрывает мурашками. Снизу в яме тихо, кошки нет. В дверной щели пусто. Вита делает свои дела и выскакивает скорее на двор. Вот странно, на тропинке две пары следов: от маминых валенок и рядом босые, гномьи. Что за дела? Вита испуганно бежит к дому, снег сыплется за голенища и тут же начинает таять. Наконец виден свет в сенях, вокруг никого, тишина. Сейчас забежать в дом, задвинуть засов, обмахнуть валенки веником - и в постель.

И тут Вита понимает, что ей совсем не хочется в дом. Там храпит папа, шуршат мыши, лежит на столе книжка со страшными историями. Крысы съели епископа! Мальчик умер на руках отца! Читать и трястись, разглядывать картинки, жалеть юношу, прыгнувшего в бездну... На стене ковёр с Дябдябом, на кухне стучат ходики. Большая девочка не боится, не будит никого по ночам. Большая девочка не создаёт никому проблемы. Большая девочка никому не нужна.

Вита тихо садится на крыльцо, присыпанное снегом, прячет коленки, натягивая пониже пальто, смотрит на сад. Яблони спят под звёздным небом, черные ветки тоже натянули на себя снежное пальто, чтобы не мёрзнуть. Если сейчас зажмурить глаза и протянуть руку, случится что-то волшебное.

Вита протягивает ладонь и чувствует, как в неё ложится маленькая ручка, почти куриная лапка. Он пришёл, понимает Вита. Но ей совсем не страшно. Вдвоём они и сидят на крыльце долго-долго. Дябдяб вздыхает и думает в Витину голову: Замёрзнешь. Вита в ответ думает: Возьмёшь меня с собой? Дябдяб встаёт и тянет Виту за руку. Снег скрипит под их ногами, звезды скрипят, примёрзнув к небу. Две пары следов тянутся к калитке и исчезают за ней. Белые кошки с пушистыми хвостами приходят и заметают тропинку, теперь она будет спать до утра...

Вита просыпается в своей кровати, за окном светает. Мыши в стене не слышно, папы тоже, на кухне тихонько гремит посудой мама. Вита смотрит на ковёр, из узора на нём ничего не складывается. Конечно, она уже не маленькая, бояться глупо. Вита в прихожей надевает сапожки, накидывает мамино пальто, выходит на крыльцо. На верхней ступеньке лежит металлическая пуговица со львом.

07.06.25