Мамочкин сыночек

Риелтора Киру, по фамилии Клён, обидел любимый мужчина.

Ещё и внезапно. Ещё и в ответ на письменное приглашение посетить парный сеанс аюрведического массажа, снабжённого открытием «третьего глаза», и Кирой уже оплаченного.

«Прямо над вашими головами подвесят чаши, - продавая услугу, сладкоголосо сулила администратор, – из чаш, через маленькое отверстие в донышке, будет струиться целительная жидкость. Масло польётся в ту точку, где во лбу, находится чакра, открывающая глубокое познание мира. Возможно, вы уснёте. А когда проснётесь, вам откроется истина».

Во время беседы с по-книжному говорящей, салонной девушкой, Кира живо представила себе почти обнажённого, трогательно тщедушного Николая, лежащего на соседней кушетке; потом - настырных в действиях индианок в просторных бирюзовых шароварах с узором «восточный огурец», хлопочущих над его незагоревшим этим летом телом, и всё.

Перечислила плату.

Однако, реакция Николаши на щедрый подарок, показалась Кире чудовищно несуразной.

«Мама с моря вернулась, – написал он ей в смс, – не звони мне пока».

«Во те и открылся «третий глаз», – простонав от боли внезапного прозрения, тяжело осела на диван просветлённая Клён. – Даже ходить никуда не надо».

Кира поняла, что в соревновании за право обладать Николаем, с большим отрывом лидирует его мама, Александра Саблина.

***

Что было делать обиженной Кире? Её рука машинально потянулась к телефону.

В социальных сетях, на странице Саблиной располагалось лишь одно семейное, бездарно постановочное фото. Перед объективом Александра позировала с единственным сыном. Клён видела эту фотографию ни в первый раз. Вернее, если б снимок был бумажным, она бы в нём глазами уже «дыры просверлила».

Она этой фотки боялась, но не пялиться на неё не могла. Как на сварку смотрела.

А видела она — вот что.

Тучная женщина, лет шестидесяти, в скользком красном платье, восседала в кресле, декорированном под королевский трон.

Левой рукой Саблина на весу держала кубок, предположительно, пустой, поскольку он являлся бутафорским.

Правая же рука вдовы, возлежала на подлокотнике, великодушно предоставляя взорам наблюдателей широкое, жёлтого золота, обручальное кольцо, выпячивающее наружу память о покойном муже.

На голове у Александры, ей Богу, громоздилась диадема. Её улыбка провозглашала торжество.

Николай же, белёсо-кудрявенький, лепился к маме справа и голубыми круглыми глазками, слегка исподлобья, смотрел в объектив.

Причём, смотрел не упрямо. А как бы стыдливо, как бы извиняясь.

Клён до щипанья в носу любила этот взгляд. Он выдавал в Николае нечто ягнячье: воздушную нежность, святую наивность, беззубую доброту.

Она представляла, что вот ходит такой ягнёнок по лугу, цветочки нюхает, пьёт из ручья, на небо смотрит… А тут, откуда ни возьмись, мясничиха в кровавом платье, добычу хвать!

«Скрутила, уволокла себе в башню, и кубками «пьёт его кровь»… пирует», –

глядя на портрет и горюя над судьбой Николая, подумала Клён. – Бедный, бедный барашек. Я вырву её из заточения злобной нарциссихи и сделаю человеком!».

«Но как? Как это сделать? – пригорюнилась спасительница. Сегодня она мечтала раскрасить мир Николаши массажем. Не вышло. Салтычиха «нашлёпала ей по рукам». Обидно!

***

Итак, на спа – салон любимый Кирой человек не соблазнился. А ведь в кабинет аюрвердического массажа, в паре с желанным мужчиной, риелторша Клён намеревалась наведаться не просто так. Были на то причины.

Конечно, в первую очередь, она хотела порадовать Николашу, но и самой Клён нужен был отдых.

Усталость от долгих разговоров с людьми, от рябящих в глазах квартирных показов, от кропотливой работы с документами– всё это «чёрным роялем» легло на Кирины плечи.

Она бы расслабилась, махнув к морскому побережью, чтоб прокутить там денежки в бархатный сезон, но только опасный возраст незамужней бездетной русской женщины (тридцать пять лет) не позволял ей надолго зависнуть в приморских кафешках под песни Шафутинского.

Кира хотела семью. Хотела её с Николашей.

Да, фантазёрка Клён верила в чудеса.

Вот и прочитав в рекламном буклете про открытие «третьего глаза» Клён, к услуге, придуманной буддийскими монахами, отнеслась серьёзно. Ведь она подозревала Александру Саблину в злой ворожбе, в опаивании Николая колдовским ослепляющим зельем.

Ну, а иначе, как она ослабила его волю?

Как лишила желания жениться?

Кира верила, что наступит час, когда действие ведьминских чар развеется, Николай, протрёт кулачками глаза и постигнет истину: пора вить гнездо!

Николаша, наконец, зашвырнёт все мамины принципы подальше, куда-нибудь в «терновый куст». И торопливо, чтоб не профукать невесту, вполне удачно обыгрывающую свою фамилию, высоконькую и тоненькую, коротко стриженную, похожую на деревце и на мальчика одновременно, устремится с нею в ЗАГС.

Да… в день возвращения Александры с моря, прозрение случилось. Но ни у Николая, а у Клён.

«Да ведь я ему не нужна, - додумалась она, - он меня совсем не ценит».

***

Кира упала ничком на диван. Наревевшись до боли в груди, стала думать, как жить дальше с разбитым сердцем и одной. «Нет, я не сдамся! Я буду бороться! Я отвоюю Николая! – снова «поднялась на крыло» растерзанная чёрной думой Клён.

Она приблизилась к окну.

Смеркалось.

Напротив, находилось увеселительное заведенье, что-то среднее между кафе и танцевальным клубом для тех, кому за тридцать. Клён полюбила это место, потому что впервые она пришла в туда с Николашей.

То был августовский, на удивленье тёплый, вечер. Коля, не смотря на лето, заказал «зимний салат» и бутылку вина. А Кира – «Цезарь».

Попробовав блюдо, Николаша напучил морду, сказав, что морковка в салате тёплая, видимо, только что сваренная, и отказался от поедания «Зимнего». Зато попросил официантку принести шашлык, гренки с чесноком и пиво.

Мясо есть почти не стал… так, «поднакусал», сказав, что вкусное. Поджареный хлеб тоже попробовал, но качество приготовления оставил без комментария.

А вот пиво Коля пил охотно, быстро охмелел и расклеился.

Николашины нежность и чувственность достигли апогея во время медленного танца. Его кудряшки прилипли к потному лбу, а влажные ладони – к Кириной талии.

Николай то и дело отстранял Кирюшу от себя, ища её взгляд полублестящими от слёз глазами и клялся, что любит.

Добившись от Клён взаимного признания, Николаша неожиданно бросился к ди-джею. Заинтригованная Клён сиганула за ним. А Николай сунул работнику сцены купюру. Подмигнув и состроив жалобную гримасу, он сказал так: «Брат, пусти в эфир песню «Стрелок», про вечеринку… Помнишь такую?».

Мрачный человек за музыкальным пультом, молча прикарманил взятку, и, будто делая одолжение, еле заметно кивнул.

Кира сильно удивилась выбору Николая, подумав: «Как он вообще, мог про «Стрелок» взять и вспомнить? Его ведь даже не пытали!».

А Николай, тем временем, заслышав начальные аккорды желанной композиции, настырно внедрившись в центр танцпола, взялся подпрыгивать, как стрекозёл.

Ну, а когда зазвучали слова припева (на вечеринке лучших друзей, ты танцевал с подругой моей… ты обнимал её, целовал… ты обо мне и не вспоминал) он и вовсе, путём хватания за телеса, принялся азартно вовлекать в ритм своих вихляний незнакомых ему, плящущих женщин не первой молодости, чем не просто разозлил, почти трезвую Клён, но даже распалил в ней желанье психонуть да уйти.

Впрочем, поход в кафе закончился хорошо.

Уже «под занавес», навеселившись, вволю, Саблин как –то мгновенно опал и осел. Приземлившись за столик, и положив свою голову Клён на плечо, он вновь источал утомлённую и изнывающую нежность, говоря, что Кира - его жизнь. И что он без неё умрёт. Да, да, непременно умрёт.

Кира в полу - темноте, расцвеченной карусельным танцем диско - шара поймала Колин взгляд.

- Почему?

- С тобой весело, - вмиг состряпав философское выражение лица, исповедально шепнул Николай.

***

Кира вышла на балкон. Летний город окатил её разбелённой темнотой, в которой маскарадной россыпью золотого конфетти мерцали огни. За панельной «грядой» одинаково-серых пятиэтажек высилось современное, празднично освещённое здание с крышей-башенкой, придающей громоздкому сооружению из стекла и бетона, домашний уют.

Там, в одной из просторных квартир, пропитанных денежным благосостоянием хозяев, проживал Николай со своею матерью, Александрой Саблиной.

Однажды, во время отсутствия в городе Александры, Николай захворал.

Да так сильно, что призвал Киру к постели. Он встретил Клён на пороге. И даже несколько напугал её своим видом. Он, полуголый, только в хлопковых белых трусиках, надетых на белёсое, покрытое россыпью коричневых родинок, хилое, тело, таращился на Киру, как помешанный.

Обычно, мутно-голубые его глазки, в тот момент блестели; молочные щёки – полыхали румянцем; а мелкие кудряшки, взмокнув, трансформировались в полукольца.

- Я видел свет в конце тоннеля, – сразу огорошил взволнованную Клён, страдалец. – Почти что умер.

- Господи, - шагнув в квартиру, запричитала женщина. – Да что-болит-то у тебя?

- Грудь… В грудь, как будто копьё вонзили... Озноб, температура… Кирюша, вынь, пожалуйста, копьё.

Клён, держа Николая под локоток (несчастного мотыляло, как былинку на ветру) аккуратненько провела его в комнату.

Но подняв глаза, Кира сама, чуть было не осела.

На неё, в упор смотрела Саблина! С диадемой в волосах, с властным осуждением взирала на непрошенную гостью с того самого портрета, размером в полстены, который она демонстрировала в социальной сети. Но здесь, в домашних условиях, он обрамлялся тяжеловесной витой рамой, выполненной под золото.

Клён отвела взгляд от венценосной хозяйки и боязливо осмотрелась. Вид гостиной сильно портило Колино присутствие.

Он организовал себе лежбище тут же. Приволоча ворох белья, Николай без разбора шлёпнул его на диван, растрепал кое-как и сбил в кучу.

На полу возлежал опрокинутый кувшин, а в луже воды, как гигантские, отсосавшиеся от Колиного тела сытые пьявки, полу-плавали чёрные носки.

Разодранный гранат, валялся рядом. Клён случайно угодила босой пяткой на зрелое зерно. То лопнуло, оставив багряный подтёк.

«Как капля крови», - мрачно подумала Кира. Однако, справившись с эмоциями, она принялась «вынимать копьё» из Николашиной шумно дышащей груди.

***

В ночь с субботы на воскресенье Николай Саблин пересматривал «Алые паруса», историю, похожую на сказку. Глуша избыток чувств, он объелся конфетами «Белочка», потом мучился тошнотой, пил много воды и уснул только под утро.

Открыв глаза ближе к обеду, ещё лёжа в постели он схватился за телефон, призывно квакнувший пару раз, и, первое, что бросилось ему в глаза – это было смс от его мамы.

Та сообщала, что возвращается вечером, что в аэропорту встречать её не нужно, и, что доберётся до дома сама.

Подставив «тяжёлую» голову под ледяной оживляющий душ, Николай принялся мысленно накидывать план срочных действий, которые ему надлежало выполнить без промедления, чтобы встретить маму достойно.

Наспех вытираясь махровым полотенцем, он ненароком скользнул глазами по лежащему на прикроватной тумбочке телефону и вспомнил, что тот зелёным кружочком отметил ещё не прочитанное, и в панике временно оставшееся без внимания, сообщение, написанное Кирой.

«Готовься, сегодня веду тебя на аюрведический массаж, – писала Клён, – обещают эффект с «открытьем третьего глаза».

Николай разозлился. Кровь прихлынула к его ушам, они покраснели.

Мало того, что начало дня навалилось куском не размороженной свинины для ужина; пыльным ворсистым ковром, так ещё и Кира «подлила масла в огонь» беспардонной навязчивостью и приказным тоном письма.

«Мама с моря вернулась, – раздражённо тыкая пальцем в экранные буквы, выдал текст Николай, – не звони мне пока».

***

«Я же борец, – стоя на балконе, подумала Кира, - я буду бороться! Прямо сейчас побегу к Николаше, пусть меня с мамой знакомит!».

Клён выскочила из дома.

Кира промчалась мимо дома художника, там, на арт-вечеринке она рисовала Колин портрет; пробежала мимо павильона «Цветы», владелицу которого Кира уважала, и мечтала заказать ей вскоре свадебный букет; пересекла проезжую улицу на красный сигнал светофора, возле которого она однажды с Николашей целовалась.

А впереди уже маячил красиво освещённым фасадом, зовущий Киру, Николашин дом.

Клён было не остановить. Она разъярённой орлицей взметнулась в подъезд и наверх.

Она уже занесла свою руку над кнопкой звонка, как внизу что-то грохнуло, крякнуло, закопошилось.

Кира глянула в просвет и ахнула. По лестнице, к своей квартире, тяжело вползала Александра. На фотографии она смотрелась сильно лучше. Клён сочла, что в реальности это приземистая, некрасиво очкастая женщина, похожа на мультяшную утку, потому что та приволакивая ногу, неуклюже заваливалась на бок. На её голове сидела нелепая шляпка, штампованная китайцами под «соломку», и, видимо, так сроднившаяся с хозяйкой на море, что та без неё – никуда.

«Засада! – внезапно струхнув, Клён заметалась по лестничной клетке, – так, вляпалалась! По самые помидоры!

Кире перед Саблиной, вдруг, стало чрезвычайно стыдно. Она сквозь землю хотела провалиться. Ведь бой получался неравным! Клён намеревалась сразиться с жестокой Салтычихой в алом платье, а вот-вот должна была столкнуться с уставшей «серой шейкой». Но это не входило в её стратегический план.

Тут Клён внезапно озарило. Она нажала на кнопку звонка двери по соседству.

- Врач? – под шум игровых стрелялок, уставился на неё подросток в чёрном капюшоне.

- Ага, врач, – уверенно кивнула Клён и протиснулась в дверной проём.

- Она там, – кивнул парень в сторону смежной комнаты, где находилась, по-видимому, больная женщина, ждущая медицинскую помощь.

Сам же прыгнул на стул, к компьютеру, за которым «рубился» его подельник, на Киру даже не взглянувший.

***

Вечер уже сделал своё дело, вывесил небо круглую луну.

Зелёный бархатный абажур с пушистыми кисточками интимным светом обволакивал пространство, в котором Кира столь неожиданно оказалась.

Она огляделась.

Тысячи книг мерцали золочёными корешками на полках, наполняя атмосферу маленькой комнаты щекочущим нервишки волшебством. По-видимому, это была спальня-кабинет очень читающего человека, потому что тут же стояла кровать.

Магия, прямо перед носом у Киры, мгновенно рассеялась: она заметила, что в ворохе несвежих одеял валяется грузная женщина. Клён даже не сразу разглядела её лицо, выходящее за пределы абажурного зелёного круга. На фоне невзрачного белья оно размылось, стало похожим на бледную луну, которая висела за стеклом.

Клён мешал неприятный запах, смесь валерьянки, пота и съестных объедков.

И правда, на прикроватной тумбе, стояла, видимо, давно уж, тарелка с несвежей едой.

- Вы врач? – закопошившись в белье, неожиданно сильным голосом, для такого одутловато-слабого тела, недружелюбно вопросила Киру хозяйка, - у меня, похоже, вирус. Температура зашкаливает и голова раскалывается.

Клён вздрогнула.

Она узнала этот голос!

- Ирина Марковна? – не поверив глазам, похолодела от ужаса непрошенная гостья, – Ирина Марковна Басова?

- Что? Я Вас слушаю! – рявкнув, оборвала Киру женщина, ничуть не удивившись осведомлённости суетливой собеседницы. – Что вы там мямлите что-то несуразное? Вы точно врач?

- Я? – от агрессивного напора беседы, растерялась Кирюша. – Нет, что вы… я риелтор.

- Риелтор? – грозно уточнила Ирина Марковна, – ну, наконец-то! Вас дочь моя послала?

Клён замялась.

- Риэлтор, говоришь? Риелтор – это хорошо, – неожиданно смягчилась хозяйка, – у меня к тебе дело есть.

- Ага, понимаю, – поддакнула Кира, и, с покорной готовностью, опустилась на стул.

***

- Ты хороший риелтор? – глотнув воды из стакана, пропавшего лекарством, строго спросила хозяйка.

- А то! - резко отрапортовала Кира, – очень хороший! Я всё запомнила, чему вы меня учили. Наполеона Хилла читала, и разные другие книги.

- Ты что на лекции мои ходила? – недоверчиво зыркнула на гостью хозяйка.

- Я не ходила, – встрепенулась Клён, – я вприпрыжку к вам бежала! Лет пятнадцать назад… Примерно.

Это признание сделало Кирюшу смелее, и даже развязнее.

- Эх, Ириночка Марковна, - дабы демонстрировать восхищение, вцепилась в руку коуча Клён. – Я вас такой красивой помню. Вот стоите вы на сцене, в брючном костюме пудрового цвета. И вещаете! А бизнесмены всякие каждое ваше слово ловят и в блокнотик записывают!

- Ладно, – примиряюще смягчилась Ирина Марковна, – ловлю тебя на слове. Докажи, что уважаешь. Дельце одно для меня проверни.

- Что за дельце? – с готовностью насторожилась Клён.

- Квартиру эту рассели, – сразу выложила суть просьбы Ирина, – подели её на две. Одну квартиру мне предоставь, другую - дочке с внуками.

- Но и Вы, Ириночка Марковна, мне услугу окажите. Как говорится, баш на баш.

- Ишь ты! - удивлённо хмыкнула Басова, – а ты волка на лету перекусишь.

Коуч раздражённо брякнула о тумбочку пустым стаканом. На пару мгновений задумалась, но после ожила, решилась.

- Так что ты хочешь? - вступила она в торг.

- На мне мой любимый мужчина жениться не хочет. Он маменькин сынок. Пожените нас! И сделка ваша, – озвучила ценник Кирюша.

***

- Да Вам там дел – раз плюнуть, – уверенно рубанула ладонью, разрезав воздух, жадная до чужого сына, алчная в намерении им обладать, не скупая в оплате его любви, разгорячённая Клён, – с Вашей – то силой убеждения! Вы ж психолог от Бога, великий коуч и нейропрограммист. Скажите Николаше, что я для него – лучшая партия. Он поверит! Ведь всё так и есть, вам даже лгать не нужно. А Николашина мать просто притворяется сильной. На деле она – слабая утка. И зачем, спрашивается, в социальных сетях фотографии выставлять, которые не соответствуют истине?

- Утка? – приподняв заинтересованно бровь, уточнила психолог Басова.

- Ага, утка. Серая шейка, – кивнула Клён, - ещё шляпку безвкусную носит. Очень странно. Женщина она состоятельная, а нацепила на себя дешёвку.

Ирина Марковна над полученной информацией задумалась.

- Ой, да вы ж её, конечно, знаете! – осенило Киру. – Она напротив Вас живёт, Александра Саблина.

- Т-ю-ю-ю! – удивлённо присвистнула Басова, но вслух ничего не сказала.

- Так что? Готовы баш на баш? – поторопила Марковну риелтор.

- Готова, – протянула руку коуч.

***

А Санечке Саблиной, Серой шейке, приснился в ту ночь пирог с горохом.

Размером с лапоть, обжигающий руки, гороховик Александра, якобы вкушала, отдыхая на Черноморском людном побережье. Сидела на большом махровом полотенце с изображением мускулинного красавца, кайфовала от поедания пирога, прятала глаза под клювообразным козырьком соломенной шляпки.

- Смотри, какая на ней дурацкая шляпа! Старомодная, дешёвая, на колхозном рынке купленная, – выдернул из состояния блаженства счастливую Саню чужой ей женский голос, – ещё и с бантиком во весь затылок!

Александра, забыв жевать, с набитым ртом подняла из – под шляпки насторожённый взгляд.

Солнце резануло по ей по глазам. Сквозь радужную вспышку Саблина рассмотрела, как над ней, двумя нависающими тёмными контурами громоздились две незнакомые персоны.

- Тут дел - раз плюнуть! – Кивнув на Саню, решила та, что помоложе, - сорвём с неё шляпу – и делу конец.

- Ага! – поддакнула другая, тучная одутловатая особа.

И обе женщины с презрением рассмеялись.

Саня до смерти перепугалась, выронив пирог, она с двух сторон вцепилась руками за соломенный козырёк, поглубже, для крепости, насадила шляпку на макушку. А коварные налётчицы пуще прежнего расхохотались. Их смех, перейдя в истерический, перемежался уже с поросячьим повизгиванием.

От ужаса Саня проснулась.

Её сын, Николай, погружённый в тревожный глубокий сон, надрывно хрюкал за стеной.

***

А вот Ирина Марковна Басова проснулась в прекрасном настроении. Утро, как по её заказу, выдалось солнечным ярким. Само лето к психологине в сообщники пожаловало. Ирина Марковна перетряхнула «внутренности» шкафа. Нашла свой пудровый костюм, нагладила, надела его и стала размышлять о том, как отбить у Саблиной сына для Киры.

Думы Ирины длились недолго. Она спустилась в лифте вниз, и села на скамейку, у подъезда. План, составленный психологиней, стал воплощаться в дело, как по - написанному, быстро.

День был субботним, а Саня раз в неделю посещала продуктовый рынок. Ирина, по-соседски, этой информацией владела. Примерно пол - часа прошло, и знакомое авто притормозило на парковке.

- А, Санечка! Рада тебя видеть! – Изобразив душевность, приступила к делу коуч. – Какая на тебе прелестная шляпка! Сегодня шляпная погода… а я сижу, на солнце щурюсь… Ты шляпку где купила? Я тоже такую хочу.

От лестных Ирининых слов Александре сделалось дурно. Ей вспомнился сон с отнятием шляпы.

- А ты присядь, немного поболтаем. – По - лисьи предложила ей Басова.

- Что ж, Ирина Марковна, поболтаем, - Саблина, грохнув пакеты на лавку, плюхнулась рядом, - а я ведь только вчера с моря вернулась.

- Что ты! Я не знала! – деланно удивилась Ирина, шляпку с моря привезла?

Саблина стушевалась, потупила глазки.

- Знаешь, Ирочка, - несмело прошептала она, я как с психологом хочу, с тобой поговорить, - я ведь в отпуске этом, как птичка порхала!

- Как птичка?

- Как птичка.

- Какая птичка? Как лебедь, допустим. Или как утка?

- Ну, до лебёдушки мне далеко. Да, пожалуй, как перелётная утка. Я и сейчас готова сорваться, улететь.

- Куда? Зачем?

- Обратно, к морю. К любимому мужчине. За счастливой жизнью.

***

Однажды, Александра Саблина прочла в социальных сетях призывный клич. Дескать, вдовцу, живущему в домике у моря, нужна помощница по хозяйству, на лето. С проживанием.

После прочтения этой пары строк, в сознании бизнесменши Саблиной, владелицы магазина продуктов, произошло смещение приоритетов. Всю жизнь она посвятила сыну Николаю, но ведь она ещё живая. А человеку нужен человек.

Так Саня оказалась в доме у Назара. Она жила в небольшой, но уютной комнатке, со скошенным деревянным потолком. Каждое утро начиналось с приготовления завтрака. Обычно, на кухне задорно шкварчала сковородка.

Саня пекла блины. Они спрыгивали в тарелку золотистые, тоненькие, ажурные.

- Вот вам, Назар Андреевич, к блинчикам сметанка домашняя, старалась угодить хозяину, проворная Александра, – Ложка стоит!

Вдовец завтракал с довольным видом, слушал Саню. А однажды он подарил ей шляпку. И предложенье съехаться в придачу.

***

- Кира, у меня горячие новости, - почти что крикнула в телефон Ирина Марковна Басова.

- Ой, не томите! – откликнулась Клён.

- Николая бросила мама. Она замуж выходит.

- Чего? – не сразу промямлила Кира.

- Николаша свободен. Бери, пока тёпленький!

Трубка онемела, на целых полминуты. Потом со стороны несмелой Клён раздался вздох, неловкий кашель.

- Куда же я его возьму? - смело поднажала Кира, - абонементы – то на аювердический массаж сгорели!