Стратегически запас

Собака забрехала лениво. Свои, подумал Виктор Андреевич. Вошел Мендель. Поставил на стол две бутылки. По делу пришел, подумал Виктор Андреевич. Без дела, просто так пришел бы с одной. Мендель стоял задумчиво. Как клен опавший, подумал Виктор Андреевич. Ну тот, про который всегда пела Валька Гантеля. Она затягивала в тот момент, когда уже проняло и назрела тяга к культурному досугу. И что характерно, когда досуг случался у Вальки, то ее собака во дворе начинала ей подвывать.

- Садись, чего стоишь, - сказал Виктор Андреевич, - В ногах правды нет.

 Мендель, тяжело вздохнув, с усилием, словно груз какой, отодвинул стул, сел и молча покачал головой. Что-то случилось, подумал Виктор Андреевич.

- Ну что такое? – спросил он

- Новости слыхал?

- Ну слыхал. Новостей много. Ты про какие. Про Вальку?

- Да при чем тут Валька. Про то, что нам самолеты подожгли.

- Какие самолеты.

- Ты вообще в прострации что ли? Стратегическую авиацию. Вот какие.

- А-а! Ну, что- то слыхал такое.  Брешут нынче много.

- Не брешут. Люди говорят. Кривоносов сказал. А у него дочка в городе.  Вчера приезжала.  А у них там в городе новости точнее. Народ грамотный. Кривонос говорит, приставка у его дочки какая-то чудная. Приставишь ее и все новости знаешь.

- Ну слышал, есть такая приставка. И что. Чего говорят-то?  - Виктор Андреевич усмехнулся, - Война с французом будет?

-  Война уже идет, а ты не видишь.  И с французами тоже. Нужно быть в курсе событий.  Самолеты наши на аэродромах пожгли.

- А тебе то что? – Виктор Андреевич нарезал хлеб и сало и выложил пучок зеленого лучка в качестве гарнира, - Вот мы сейчас их и помянем по случаю. Что у нас самолетов что ли нет? Другие наклепаем.

- Говорят, таких не наклепаешь.  Стратегическую авиацию.

- Наклепаем еще лучше. Не простое яичко, а золотое. 

 - Вот то-то и оно. Бежала мышка хвостиком вильнула и самолеты сгорели. Это же кто-то навел. Беспилотник вот как этот нож, - он указал на нож, которым Виктор Андреевич резал сало и лук, - Ножом можно сало резать, а можно в глаз тыкнуть. Нужно знать, как применить. Беспилотники специально настроили по бензобакам шмальнуть.

-Ну ты то чего всполошился? Где ты, а где самолеты. Ты на самолете когда летал вообще?  Вот то-то и оно, -  сказал Виктор Андреевич, разливая по стаканам, - Тебе-то что?

- Во дает! Это же стратегическая авиация.

- А ты хоть на гражданской летал?

- Во- первых мне за державу обидно. Говорят, они могли нести ядерное оружие. Не хухры - мухры. Понял?  А во-вторых, - Мендель замолк, глядя в окно, вздохнул и печально, потер рукой подбородок.

- Ну что во-вторых? Ты всегда на во- вторых застреваешь.

-  Зять Кривоносовский поймал через приставку свою, что беспилотники специально по горючей части ударили.  Понял.

- Ну ударили, а тебе то что?

- Как это что? – Мендель покачал головой раздосадованный непонятливостью Виктора Андреевича, - У меня ведь тоже стратегический запас хранится. Поджечь – раз плюнуть.  Горит как я не знаю, что. Знак качества.

- Ну кто против? Мы за качество - сказал Виктор Андреевич и хлебнув из стакана, поморщился, перевел дух и зажевал выпитое хлебом с салом и зеленым лучком.

Мендель очень внимательно, с удовлетворением наблюдал за тем, как Виктор Андреевич поморщился, как у него дух перехватило, как его прошибла слеза. Мендель понимал, что Виктор Андреевич старается показать, что его ничто не прошибет. Но не получалось. Скрутило. И это скручивание и было штампом знака качества.

 - Ну вот, -  удовлетворенно произнес Мендель таким серьезным тоном, каким Пётр Сергеевич говорил на собрании об итогах, - Я всегда проверяю качество. Я даже не бумажку макаю, чтобы не думали, что бумага горит. Я в ложку отолью и подожгу. Горит синим пламенем. Так синевой и отдает.  Как вечный огонь в городе. А мне Михайловна говорила, если пламя синевой отдает, это высший пилотаж, - Мендель снова вздохнул.

- Ну и? Ну горит, кто против? -  сказал Виктор Андреевич.

-  Так если оно от спички горит, беспилотнику раз плюнуть поджечь.  А у меня запас - Мендель поковырялся в носу.  У него всегда мысль скользила по лицу в направлении, раз и навсегда проложенном. Сначала он чесал подбородок, потом ковырял в носу и под самый конец в ухе. Следовательно, чесание подбородка означало, что он еще далеко не все сказал, что еще последуют мысли, выводы и предложения, - Человек нынче пошел какой, - продолжил Мендель, -  На последнем экономит.  На самом важном. Раньше моя продукция разлеталась в момент. А теперь… А знаешь, сколько у меня в сарае? Тары не хватает. Как даю, так прошу тару вернуть. В ведрах держу.

- Нет у меня сейчас пустой, - сказал Виктор Андреевич.

 - Да я не о том. Спалят черти на раз. Сарай спалят.

- Что, кто-то тебе грозил? Малина?

За Малиной, Вовкой Малинкиным такое водилось. Придет. Денег нет, а налей ему. А если Мендель не наливал, Малина грозил сарай спалить. Но все понимали, что это пустые угрозы. Кто же будет пилить сук, на котором сидишь.
- При чем тут Малина? - сказал Мендель, - Беспилотники спалят.

- Так вот ты о чем, - усмехнулся Виктор Андреевич, - Тоже мне. Чего им тебя палить? Ты им нужен? Ты чего, самолет?

-  Дурак, ты Витя, стратегически не мыслишь.  Помнишь, как Гаврилюк покойный говорил, что на моей продукции и летать можно. Так у меня, считай, стратегический запас хранится. А сейчас, как говорят, враги по нефтехранилищам бьют. Все перебьют. На чем летать?  Завтра моя продукция понадобится. Думать нужно.

-  Так чего ты свой запас не пожертвуешь на нужды фронта?  Вон я слышал, богатые люди деньги дают, чтобы армию содержать.  Сто грамм перед боем. Для храбрости. Смелого пуля боится, смелого штык не берет. Или раны обеззараживать.

-   Может быть и такой момент настанет, когда я родине понадоблюсь. Кто знает.  Но если сдать фронту, деревня на голодном пайке останется.

- Ты за деревню не беспокойся, - сказал Виктор Андреевич, - У нас незаменимых нет.

- Незаменимых нет? А качество? На моем летать можно.

- Ну, так тем более, ты фронту нужен.


-  Нет, - покачал головой Мендель, - Пока повременим. Чтобы такое решение принять, нужно знать обстановку на фронте. Станет фронту нужно, родина призовет, вот тогда я и открою карты.

- Откроет он карты.  Родина про тебя уже давно знает. А кто же твоего не пил? Про тебя каждая собака знает.

  - А вот это и тревожит. Что про меня все знают, - сказал Мендель, - А раз все знают то и противнику уже известно. Кто, где, когда.  Если самолеты сожгли на аэродромах. Нынче люди какие пошли. Запросто на врага могут работать.  Вон Ирка Петрова.

-  Вечно тебе Ирка поперек горла. Запал ты на не что ли?

  - Тоже мне. О чем с ней говорить. А почему она компании сторонится? Не пьют они, видишь ли.  Где Ванька нашел такую? Был человек человеком. А теперь? Тьфу?  Прежняя то у него была нормальная.  А эта … неизвестно откуда привез. Эта его в могилу сведет.  И подозрительно, что она с ним сошлась. Кто к нам поедет запросто так? Да еще к Ваньке.

- А может у них любовь, ты это в расчет не взял? – спросил Виктор Андреевич.

 - Я все в расчет беру. Нет такой любви на свете, чтобы она целый год продолжалась, и весь год человек пил только «Рислинг». И только из бокала. И потому, что жена, видишь ли, считает, что так, видишь ли, правильно, -  Мендель сделал такое движение словно он закручивает в плафон лампочку, -  Была бы любовь, Ванька оставался бы нормальным человеком. А он теперь как завороженный.   Сухой закон, говорит. Просто так такое не случается. Шпионка она.  а если не шпионка, то все равно продавшаяся.  И его завербовала.  Вот он и не пьет. А я слыхал девичья фамилия у нее вроде Мазепы. Понял?

- Ну и что. Не помнишь, как тебя крутили за Менделя?

- Так то совсем другое дело. И не крутили меня вовсе, - сказал Мендель. И задумался. Словно стал прикидывать, крутили его или нет.

А дело было так. Померла Клавдия Никитична. Ну и приехали дочка с зятем смотреть, что им досталось.  Никогда не бывали, а теперь приехали. Зять городской серьезный, при галстуке. Осмотрел все в присутствии сельского руководства. Все на свой телефон пофотографировал, что в хате стоит. Вплоть до тарелок.  Все полочки проверил. Во все баночки- скляночки заглянул, подушки, матрас перещупал.   А потом сказал, что по его калькуляции у тещи, если учесть ее пенсию и огород, должны остаться сбережения. А он никаких сбережений не нашел. И поскольку, как им сообщили, теща умерла внезапно в своем доме, и ее успели похоронить раньше, чем они с женой смогли приехать, то понятно, что чужие у нее в хате крутились. И покрутились изрядно. И есть обоснованные подозрения, что сбережения тещины похищены. Все на то указывает.  Эго не обдуришь. Он в органах этом собаку съел.
- Вы что, - опешил от такого недоверия к людям Петр Сергеевич, который и представлял в своем лице местное руководство. -  У нее даже гробовых не было. Мы ее   на общественных началах похоронили.

- А откуда вы знаете, что у нее гробовых не было? - зять Клавдии Никитичны посмотрел на Петра Сергеевича холодно и пронзительно, как дуло пистолета.

- Так... - замялся Петр Сергеевич, - Искали, конечно, у нее, на что похоронить, ну и поминки справить, но ничего не нашли. В моем присутствии искали.

- Следовательно, искали, - сурово произнес зять Клавдии Никитичны, - То-то и оно. А что в вашем присутствии - это только усугубляет. Это значит в составе организованной группы.  Знаю я вас. Насмотрелся. Вы не думайте, что я раз не на службе, так спустя рукава. Я всегда начеку.  А это что? - он указал на бутыли на столе. Бутыли стояли как солдаты, готовые к бою.  На каждой был насунут обрезок пожарного шланга. Чтобы не разбилось. А горлышко у каждого было законопачено настолько оригинальной самодельной пробкой, залитой сургучом, что в аптеке позавидуют.

- Это у Менделя взяли. Чтобы помянуть. Он со скидкой дал.

- У какого Менделя?  - встрепенулся зять Клавдии Никитичны, взял в руки один из бутылей и стал разглядывать со всех сторон, - Кто такой Мендель?

- Ну есть тут, - смущенно произнес Петр Сергеевич. Он не знал, чем упоминание о Менделе может грозить. Ведь возможно, что он пропустил свежие указания касательно самогоноварения.

- А почему Мендель? – спросил зять покойницы.

- Так прозвали, - пожал плечами Петр Сергеевич.

- Кто прозвал? – зять Клавдии Никитичны бросил в собеседника цепкий взгляд сыщика.

- Разве упомнишь? Мендель и Мендель. Какая разница?

-  Большая разница. Ну-ка ведите меня к этому Менделю.
 Зять Клавдии Никитичны произнес это как приказ, не допускающий возражений. Так, что Петр Сергеевич тут же повел его к Менделю. Петр Сергеевич прикрикнул на собаку во дворе, и та замолчала. Менделя застали   в доме на кровати без штанов, но в некогда голубых кальсонах.

Зять хмыкнул мрачно и покачал головой и только произнес

- Ну-ну.

 Вероятно, не ожидал встретить такую картину. Петр Сергеевич внимательно следил за городским. Поглядел в его строгие глаза с выражением: а что же вы хотите от одинокого употребляющего мужчины.  Зять наклонился над Менделем и повел разговор издалека. Сказал, что скоро намечается перепись населения и в его обязанность входит сбор предварительных данных. Имя фамилия отчество, профессия.

Мендель до прихода гостей отдыхал в задумчивости. Он только недавно снимал пробы с продукции.  И гости никак из задумчивости его не могли вывести. Не сразу мог понять смысл слов. Но при слове профессия так перепугался, что фамилия и отчество нырнули куда-то в глубины его памяти и никак не могли всплыть на поверхность.  Он -Мендель, - все, что он мог ответить пришедшему переписчику.  Петр Сергеевич, чья обязанность всех помнить, подсказал, что по фамилии подозреваемый Кузьмин, по имени Николай, а по отчеству Иванович.

-  А Мендель тогда при чем?  - спросил строгий зять Клавдии Никитичны.

- А это так назвали.

- А кто назвал?

 Повисло молчание. Петр Сергеевич не мог вспомнить почему Николая прозвали Менделем. А Менделю чтобы понять, что происходит, требовалось отоспаться. Но зять взял след.  Нужно проверить, а вдруг это шпионский позывной? Хотя подозрительно, что позывной все знают. Но чего на свете не случается.

- Та – а - ак, -  строго произнес зять, - До выяснения обстоятельств дела места жительства не покидать.

 Позже вечером, когда поминали покойницу за столом и зашел разговор о Менделе, вдруг кто-то подсказал, что Кольку Кузьмина прозвали сначала Менделеевым. За его способности.  Потому что, говорят, Менделеев выдумал рецепт русской водки. Ну а потом сократили до Менделя.  Так он и ходит сокращенным.

- А в чем проблема?  - удивилась Валька Гантеля. – Мендель - не Мендель, был бы человек хороший.

- А он по-вашему хороший? – строго спросил зять Клавдии Никитичны, и так пристально посмотрел на Вальку, что она в растерянности прикрыла ладошкой вырез на кофточке с сделала кристально чистые глаза.

Валька тоже до определенного времени Гантелей не прозывалась. К ней кликуха Гантеля приклеилась по случаю ЧП. Она как-то мужа зафиксировала с соседкой Танькой – Суматохой. И было подозрение, что в ярости взяла гантель и так его припечатала по ребрам, что он три дня не мог до туалета дойти. Валька ему ведро поставила у кровати.

Так и не знали, валька ли виновата или кто другой. Но самое загадочное, что непонятно откуда гантель появилась.  Когда слух о ЧП дошел до Петра Сергеевича, - а это было часам к двенадцати ночи, он явился для осмотра места происшествия.  Валькин муж ничего сказать не мог. И ребра болели и удар был в темноте и сзади. Одно только ясно, что не Суматоха, потому что она была рядом и спереди.  Танька Суматоха, божилась что она не при делах. Ей вообще ни к чему. А Валька, божилась, что это не она. зачем ей мужа калечить, если есть другие способы ему отомстить.

 Но вещдок. чугунная гантель с меткой: два килограмма, - валялась во дворе.  И самое странное, что ни у Вальки, ни у Таньки такой гантели не было. И еще более странно, что второй гантели не обнаружили. Откуда эта?  И если допустить, что кто-то из прежних Суматохиных хахалей Валькиного мужа отходил, так это тоже целая операция возмездия нужна.  И зачем мужику гантель в два килограмма?  Мужик себе такую легкую не купит.

 Короче, после осмотра места происшествия и расспросов на месте Петр Сергеевич взял гантель и повел Вальку в контору. И продолжил допрос   у себя в кабинете. И такие оттуда звуки разносились, вроде он там ее пытает.    И пришла она домой только под утро, как из гестапо.

И подруги гадали, откуда взялась гантель.  Валька клялась, что не знает, что такой у нее отродясь не бывало. Получалось, что сам бог приложился. И подруги с этим согласились.  Потому что муж Вальку, порядочную и привлекательную женщину, уже так довел своим неподобающим поведением, что бог за нее вступился.

 И, кстати, муж это запомнил. Прошло три года, и как начался набор, он поехал в город, в военкоматах и завербовался.  А Валька осталась под кликухой Гантеля, Ну а Колька под кликухой Мендель. И никто не обращал внимания. Не видел никакой загадки. Только приезжему могло показаться что-то не так.

 Вот это самое Петр Сергеевич и объяснил зятю Клавдии Никитичны. Мол, мало ли какие люди носят псевдонимы. Ленин - это тоже псевдоним. Но зять Клавдии Никитичны смотрел на вещи иначе.

-  Гантеля, это вам   не Мендель. Мендель - это еврейское имя, - сухо заметил он.

- Да отродясь тут евреев не бывало, чего им тут делать, - испуганно произнес Петр Сергеевич, - И в конце концов, ну даже путь и еврей. Так что?

- В конце концов? – холодно переспросил зять покойницы, подчеркивая этим холодком, что Петр Сергеевич не чувствует сложность и противоречивость международной обстановки, -  С одной стороны мы осуждаем антисемитизм. – сказал зять и пояснил, -  Антисемитизм - это когда евреев не любят. А с другой стороны осуждаем сионизм - он помолчал и добавил, -  Сионизм - это когда кругом одни евреи. А за что сионистов любить, когда они угнетают свободолюбивый палестинский народ. Тем более в современном контексте национально освободительной борьбы.

- В чем? – спросила Валька.

- В контексте, - сказал зять Клавдии Никитичны, и сделал жест рукой, словно он пробует на вес что-то тяжелое.

- А у меня вопрос в контексте, - сказала Валька -  Если Мендель - еврейское имя, то Менделеев тогда кто ж? 
 
Зять удивленно посмотрел на Вальку и пока искал, что ответить, Пётр Сергеевич пришел на помощь:

- Великий русский ученый, создатель таблицы Менделеева, - сказал он - Дура. В школе училась? Лучше спой. И Валька стала выводить «Клен ты мой опавший».  Развернулась к зятю Клавдии Никитичны, и так смотрела на него, что его супругу, то есть дочку Клавдии Никитичны, одолело беспокойство и охота к перемене мест.  И она стала бить его в локоть своим городским кулачком, намекая, что пора завязывать поминки.

 А Валька завязывать не собиралась. Он пела, как Зыкина. И непонятно было, то ли Валька этого зятя кленом опавшим называет, то ли на что более существенное намекает, прямо в присутствии супруги.  Валька пропела четыре строки и Петр Сергеевич поднял стакан и сказал

- Ну, не чокаясь, путь ей земля будет пухом.

Выпили и Валька продолжила еще более задушевно. И все смотрела на городского. Зятя Клавдии Никитичны. И особенно хорошо у нее вышло «как жену чужую обнимал березку.» А тот распробовав Менделевскую продукцию, подобрел. И так и сказал:

- Я вообще к гражданам отношусь как к людям. Особенно к талантливым.

И не понять, кого он имел в виду. То ли Менделя за его жидкость, то ли Вальку за ее пение. Но его жена, не вдаваясь в детали, сказала, что она устала и нужно завязывать. Городской зять уже намылился провожать Вальку. Но его супруга стала стеной.

  И невдомек городским было, что Валька и Мендель были гвардией Петра Сергеевича, или скорее тайной диверсионной группой, незаменимым и испытанным оружием.  Чуть какая проверка из города – тут и менделево зелье и Валькина песня, и не только песня, очень к месту. А че? Менделю как-то жить нужно. А Валька - женщина теперь одинокая. Муж как завербовался, ни слуху, ни духу. Так что, нам песня строить и жить помогает. И такой у Вальки вокал, что городской гость про Менделя забыл.

 В тот раз Мендель отделался даже не скажешь, что легким испугом. Нет, он узнал какой над ним висел меч правосудия, только на следующий день. Когда в чувство пришел. А когда ему все сказали, сам ахнул. Надо же сколько лет ходил под еврейским именем!

 После того долго, когда его кликали Менделем, он поправлял

- Я Николай.

 Но потом снова стал откликаться на Менделя. Имя Николай не прижилось.  Поскольку Николаев на селе много, а Мендель один. И когда предлагают, пойдем к Менделю, все сразу понятно.


 И вот прилетело, откуда не ждали, настал час, когда сам Мендель стал бояться шпионов.  Наведут гады беспилотник на его стратегический запас. Виктор Андреевич послушал, усмехнулся и спросил:

- Ну и что ты предлагаешь?  Раздать его по дворам?

- Ошалел? - Нужно сарай защитить. Зять говорит, самолеты укрывают старыми скатами для маскировки.

- И что ты сарай скатами хочешь обложить?

- Скатами не скатами, а обложить нужно. Чем-то несгораемым. Сарай же деревянный. Попади в него беспилотник – тут же и займется.

- А дом у тебя какой? Дома не жалко?

- А в доме что интересного? Вон и телевизор – рябь сплошная. А в сарае ценности., - он задумался, -  Вот что, Витя, ты видел там на развилке у тринадцатого километра копошатся.

 - Ну, видел.
 
- Так вот, там у них, чую, материалу до хрена. И асбестовые листы есть. Обложить ими сарай. И все.

- Так у тех листов и сторож есть.
 
 - Сторож тоже человек. Тоже хочет душу освежить. А что такое асбестовый лист? Чепуха. Их там видимо – невидимо. А мне нужно с десятка два. И не заметят.

- А ты знаешь кто там строится? Бандит.

 - В каком смысле?

 - Нет, теперь он уже не бандит. Он где-то в руководстве. Но начинал бандитом.  Корниенко Сашка туда ездил чего-то спросить, как его увидел, так и обомлел. Хозяин вместе с ним сидел лет десять тому. А теперь фигура. Ходит фу ты ну ты.  Пальцы веером.  Ну Сашка к нему, привет, мол. И что?  Он его под дулом вывел.  Запихнули Сашку в их тачку, вывезли черти-куда и наказали не дергаться и дорогу к ним забыть. Брюки с него сняли. Пришлось на дороге в трусах голосовать, людей распугивать. Менты подъехали. Он им рассказывает, а они говорят – быть такого не может. В отделение привезли. Утром выпустили. Кой как вернулся домой. Одно утешение, на тачке крутой до лесу прокатился. В жизни на такой ездить не приходилось. А его мотоцикл дней через пять пацаны в речке нашли.  Этот хозяин тебя закопает.

- А можно и без хозяина все решить. – хитро усмехнулся Мендель, -  Он и не узнает. Не одни же бандиты на белом свете.  Он что там появляется? Строители строят. Сторож охраняет. Главное к сторожу подход найти. А подход есть, - и Мендель указал на бутылку, -  Поехали.

Виктор Андреевич числился в селе водителем на подхвате.  Машина – гроб на колесах. Но многим нужна. Без дела не стоял. Лучше, чем на телеге.  Село за последние годы обеднело. Тех, кто может машиной управлять, тем более такой доходягой, почти не осталось. Так что, если чего куда кому отвезти – это к Виктору Андреевичу. Парковал свою ласточку прямо рядом с домом. Хоть сейчас садись.

 Но у Виктора Андреевича мозги были. Ими требовалось крепко подумать. Авантюра, на которую его толкал Мендель, грозила неприятностями. Но Мендель пристал, как репей, и уломал.

 Поехали. Свернули у тринадцатого километра, чуть проехали и уперлись в шлагбаум. Раньше не было. 

-  Кто поставил?  - удивился Мендель, огорченный неожиданной преградой.

- Раз поставили значит надо, - сказал Виктор Андреевич, - Умный   человек глупых вопросов не задает. Может там секретный объект какой. Обстановка-то напряжённая.

До посадок оставалось метров двести. Оставили машину на обочине и пошли пешком.  Подошли и увидели, что посадки огорожены забором, а дорогу преграждают ворота. И ни затвора, ни замка. А закрыты – не откроешь. Как они закрыты? Покрутились у ворот, подергали. И ворота открылись. Сами. Как в сказке. Они вошли, и ворота закрылись. Точно, как в сказке.
 

- Гляди ты, - тихо и испуганно пробормотал Мендель.

- Значит, кто-то за нами наблюдает, - сделал резонный вывод Виктор Андреевич.

Они прошли по дороге среди посадок. Открылась поляна, явно вырубленная. Тут уже картина была понятная. Строительство. Вдоль дороги всякий хлам. Стройматериалы, трубы. Кабель в барабанах, кирпич. Несколько вагончиков.

- О! сказал Виктор Андреевич, - Вот как они узнали, что мы подъехали. Смотри видеокамера. Наверное, и около ворот есть. Мы не заметили. Автоматика!

Нашли мужиков строителей бригада человек пять. Стали договариваться. Те оказались не против. Только вот загвоздка.  Шифера у них нет. Это вредный материал. У них есть другое покрытие от огня. Тоже листовое. Типа прессованного минерало-волокна.  Но оно дорогое. Импорт. А на объекте видеокамеры. Все, что ввозится и вывозится, фиксируется.  Так что, если вывозить, то только ночью и на их же, строителей, машине.  Они могут прямо по адресу подогнать, чтобы с машины на машину не перегружать. Но условие такое - плата вперед. Если самогоном, лист – литр. Сошлись и на количестве. Десять листов – десять литров. 

 Когда ударили по рукам, Мендель остался со строителями, а один из бригады поехал с Виктором Андреевичем, и чтобы разведать маршрут, и одновременно бутылки привезти. Мендель для такой цели доверил Виктору Андреевичу самое ценное, ключ от гаража.  Замок там висел внушительный. Любого отпугнет.

 Виктор Андреевич уже готовился спать. Когда явился взвинченный Мендель. И сказал, что чуяло его сердце, надули. Машина не приехала. Он как порядочный человек, сразу расплатился. А они кинули.  Никому верить нельзя. 

- Ну и что делать будешь? – сказал Виктор Андреевич.

- Не знаю. Остается ждать, караулить. Пойдем ко мне. Одному - тоска.

Они стояли около менделевой калитки, когда далеко за околицей показался свет.

- Едут, -  с облегчением выдохнул Мендель.

Но когда свет фар показался уже на улице Виктор Андреевич покачал головой:

- Машина не грузовая.

 Медленно, пошатываясь на ухабах, подъехал джип.  Черный, большой. Прямо к калитке Менделя. Из кресла рядом с сидением вышел мужчина. Подошел к задней двери, приоткрыл и спросил:

- Эти?
 
Что там ответили, Виктор Андреевич не расслышал. Мужчина из джипа захлопнул дверь и подошел к ожидающим.      

- Вы что же, суки, строителей спаиваете?

Ни Виктор Андреевич, ни Мендель ничего ответить не успели.

Виктор Андреевич очнулся, когда на него кто-то прыснул водой. Над ним стоял Вовка Малинкин.

- Ну, слава богу, - сказал он, -  Думаю, дай пойду к Менделю.   А то все кончилось. Прихожу, а тут такая картина.  Собаку в будке закрыли. Сарай взломан. И все побито. Кто это так? Зверье. Или вы меж собой чего не поделили? 

Виктор Андреевич внятно ответить не мог. Челюсть ломило. В голове все гудело. Он только сделал знак рукой, что Вовка понял, что это не они между собой подрались, а чужие наведались. Были у Менделя и прежде такие инциденты. Ограбят. Таких не сложно вычислить. Мендель побежит пожалуется своим односельчанам. Те в соседнее село. А там уже отмечают удачный рейд. И менделевы фирменные бутылки, как вещдок, налицо. Ну, такое не прощается. Но обычно такие рейды делались тихо. без мордобоя.   Когда Менделя либо дома не было, либо он в умате лежал.  А тут нанесение телесных повреждений еще неизвестно какой тяжести.

Виктор Андреевич прислонился к забору и полчаса приходил в себя, а Вовка хлопотал над Менделем.

- Витя, дело пахнет керосином, - сказал Вовка, -  Мендель никак не оклемается.  Мычит только. Живой, но дурной.  Я уж его и так, и этак. Ни в какую. Кто это? За что? Найти у давить гадов. Это не местные. Местные бутылки не побьют. Еще в своем уме. Зачем же против общества идти.

Наконец Мендель что-то промычал.

- Что он бубнит-то одно и то же?  - спросил Вовка, - Не разберешь.

Слово было длинным, такие слова можно выговорить только при полном здравии. А Менделю зубы посчитали.  Но Виктор Андреевич разобрал.

 - Он говорит: стратегический запас.

- Какой?  - спросил Вовка.

- Тебе не понять, молод еще, - сказал Виктор Андреевич.