2. СТОН

Соловки. Из угла тюремной камеры Антон Корниевский  тихо, почти шёпотом  декламировал стих**:

Памятник советский
Рабскому труду.
В хрониках тех светских
На самом виду.

 Мы канал прорыли,
Чтобы к Октябрю
Посуху ходили
Аки по морю.

Сотни километров
С кайлом и киркой.
Тыщи русских негров
Как и мы с тобой.

Там кубы проходки
Не сбавляют срок.
Дяденькам и теткам
Всем один порог.

Всем одна баланда,
Всем один барак.
И охраны банда
Лагерных собак.

Кем ты в жизни ни был
В той, которой нет,
Ты теперь лишь гнида
На десяток лет.

Сколько кубометров,
Выдашь «на-гора»
Для страны советов
Это лишь игра.

Грунт грызи лопатой,
Кайлом и киркой.
Всем каюк ребятам
Как и нам с тобой.

А концы-то в воду
Под блатной мотив.
Всех врагов народа.
Оптом замочив.

 И уже не хмурясь
Тот, кто выжил в мор
На солнышке щурясь
Курит «Беломор».

- Антоша, - вы были на Беломорканале? – спросил Выгодский, сидящий в другом углу, расположенном по диагонали.
- Евгений Моисеевич, у вас исключительный слух, - ответил Антон.
- Что есть, то есть, - с тяжким вздохом ответил пожилой сокамерник.

Наступило молчание, прерываемое бормотанием, видимо во сне ещё одного заключённого. Последняя фраза прозвучала довольно отчётливо:

- Ян, где мы? Что случилось?
- Борис Николаевич, просыпайтесь.
Варенцова трясли за плечо. По всей тюрьме раздавался лязг дверей и топот ног по коридору.
 
Когда ночью в такой тюрьме, как СТОН, раздается лязг многих дверей, и по
коридору топают, это либо пожар, либо ликвидация, но не тюрьмы, конечно,
а заключенных. Где-то далеко раскрывались двери и не закрывались.
Из камер выводили. Сон слетел мгновенно.
Открылась дверная форточка камеры. Невидимый тюремщик проорал:

 -Кто на «В»?
Откликнулись сразу двое:
- Я. Я.
- Кто я?
– Фамилию полностью, – прокричал тюремщик, – имя, отчество? Год рождения, статья?
- Выгодский Евгений Моисеевич – 1887, 58 пункт 3(1).
- Варенцов Борис Николаевич – 1895, 58 пункт 7(2).
Опять крик:
- Кто на  «К»?
- Я. Корниевский Антон Львович – 1910, 58 пункт 10(3).
- А…, все «контрики».
Форточка закрылась.

Выгодский страшно волновался, одеваясь и собирая вещи. Вдруг он сел на
кровать и, держа в руке ботинок, сказал:

– Может быть, амнистия?!
- Мне ведь осталось год, а вам семь лет, - ответил Корниевский.
– Да, но я старый революционер, – хватался за соломинку Михаил Соломонович, – я кандидат в члены ЦК КПУ.

Форточка снова открылась. Через несколько минут они уже шли по коридору, по лестнице вниз. Выгодский шептал себе под нос:
- Амнистия, амнистия.
Сопровождающий, уловив это слово, выразительно улыбнувшись, сказал:
– Одна вам амнистия – девять грамм.
На дворе корпуса стояли человек двадцать лицом к стене. Поставили и их.
*- с 1937 года – Соловецкая тюрьма особого назначения. Ранее СЛОН
**-стих – И.П. Алексеева.
(1) - Сношения в контрреволюционных целях с иностранным государством или отдельными его представителями.
(2) - Подрыв государственной промышленности, транспорта,
(3) - Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти