Тамплиер. Глава Четвертая. Часть Первая

   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  Война закончилась, но прекращение боевых действий – вовсе не то же самое, что поддержание мира и порядка — последствия войны не исчезают в одночасье. Война заканчивается, когда последний человек падет на поле боя, но это отнюдь не означает, что мгновенно наступит время счастья и безмятежности. Даже у победившей стороны хватает горестей и забот.
   Однажды ночью, на второй месяц после битвы на кровавых полях близ Бьёльбо, когда первые осенние бури хлестали по окнам и по обшитой дранкой крыше, к Гудхему подъехала группа всадников. С большой поспешностью мужчины забрали пять молодых женщин из клана Сверкеров, все они были послушницами. Ходили слухи, что их собираются увезти к родичам в Данию. Несколько дней спустя в монастырь поступили три новых девушки из семей, потерпевших поражение, надеясь обрести покой, недоступный победителям Фолькунгам и Эрикам.
   Они принесли в Гудхем  новости из большого мира. Приехавшая последней девушка Сверкер  рассказала, что конунг Кнут, как теперь его называли, явился в Линчёпинг со своим ярлом Биргером Бросой, принял капитуляцию города и заключил мир на своих условиях.
   Для обеих Сесилий это стало поводом для великой радости. Жених Сесилии Бланки теперь конунг, а дядя Арна, жениха Сесилии Россы, теперь его ярл. Отныне вся в ласть в королевстве в их руках, по крайней мере, вся мирская власть. Однако на ясном небе появилось одно черное облако — девушки понятия не имели, собирается ли конунг Кнут забрать свою невесту Сесилию дочь Ульфа из Гудхема.
  В мире мужчин ни в чем нельзя быть уверенным. Помолвка могла быть расторгнута по причине того, что мужчина проиграл в войне, то же  могло произойти, если мужчина одержал победу. В борьбе за власть мужчины не пренебрегают никакими средствами. Возможно, победившие кланы захотят еще крепче связать себя узами брака, но нельзя исключать  вероятность того, что у них возникнет идея вступить в брак с проигравшей стороной, скрепляя тем самым мир. Неопределенность терзала Сесилию Бланку,  тем не менее, она ни словом не оскорбила несчастных сестер проигравшей стороны, и Сесили Росса следовала ее примеру.
Отношение обеих Сесилий к девушками из поверженных кланов оказало благотворное и целительное воздействие на общую атмосферу Гудхема; матушка Рикисса оказалась мудрее, нежели о ней думали, и воспользовалась сложившейся ситуацией, ослабив правила общения на каменных скамьях в северном крыле галереи. Раньше правило молчания соблюдалось не только в часы чтения, или в часы назидательных бесед о грехе и наказании, когда монастырь посещали мирские девушки. Но теперь, в конце лета, мать Рикисса несколько раз приглашала фру Хелену дочь Стенкиля, попросив ее рассказать, что она знает о борьбе за власть – а знала она немало. Ее осведомленность в этом вопросе была гораздо глубже, чем полагалось знать женщине.
Фру Хелена была не только богата, но и происходила из рода конунгов. Пережив пять или шесть конунгов, трех мужей и незнамо сколько войн, она ведать не ведала, да и не хотела, о так называемой женской доле.
   Пожилая пансионерка попыталась убедить своих молодых слушательниц в том, как важно женщинам научиться держаться вместе до последнего. Выбирает себе противников и друзей, основываясь на переменчивой судьбе мужчин на войне, женщина, в конечном итоге, остается в одиночестве, окруженная врагами. Безусловно, приятно принадлежать стороне победителя, но так же и прискорбно оказаться на стороне проигравших. А если женщина живет так долго, как сама фру Хелена – она молила Господа, чтобы многие лета были дарован и и девушкам, которые сейчас ее слушают – то эта женщина обречена  много раз в своей жизни испытать как сладкую победу, так и горькое чувство поражения.
   Сколько ненужных войн можно было бы избежать, если бы женщинам хватило ума держаться вместе! Сколько жизней можно было бы сохранить, если бы женщины без всякой причины перестали ненавидеть друг друга!
 — А теперь давайте вообразим — в жизни может случиться всякое, что довольно часто и происходит, — продолжила она. — Представим, что ты, Сесилия Бланка дочь Ульфа станешь королевой конунга Кнута. И предположим, что ты, Хелена дочь Сверкера в ближайшем будущем разопьешь свадебное пиво с одним из родичей благословенного конунга Сверкера в Дании. Итак, кто из вас двоих захочет войны? А кто захочет мира, если вы еще в Гудхеме с юношеских лет возненавидели друг друга? А если вы с юности стали подругами, что из этого следует? А я вам отвечу: в ваших руках будут жизнь и смерть многих ваших родичей, а  значит война или мир.
   Она замолчала, тяжело дыша и удобнее устраиваясь на стуле, устремив усталые красные глаза на своих слушательниц, сидевших, выпрямив спины с непроницаемыми лицами. Они не согласились с ее словами, но и не возражали. Промолчала даже Сесилия Бланка, не раз хотя  проигрывала в голове  картины будущих страшных казней для Хелены дочери Сверкера.
 — Вы похожи на гусынь, все вы, — вновь заговорила фру Хелена. — Вы полагаете,  что я всего лишь проповедую вам Евангелие, что человек должен быть милосердным, гнев и ненависть - смертные грехи, что вы должны прощать своих врагов, а они в свою очередь, должны прощать вас, подставлять другую щеку и прочие наставления, которые мы пытаемся вдолбить в ваши маленькие пустые головы здесь в Гудхеме. Но это совсем непросто, мои юные подруги и сестры. Ибо вы не верите, что в вас есть какая-то особенная сила – вы думаете, что сила лишь  в рукояти меча или на конце копья – и это ваша самая главная ошибка. Поэтому вы и бегаете по двору, как стая гусынь, сначала в одну сторону, потом в другую; сначала одна девушка вам враг, потом другая. Ни один мужчина в здравом уме – и пусть Дева Мария протянет над вами Свою защитную длань, чтобы каждая из вас могла выйти замуж за такого мужчину – не откажется от того, чтобы выслушать жену, мать его детей и хозяйку его дома. Девушки вашего юного возраста подумают, что это звучит банально, но это действительно так. Вы должны выйти в большой мир не как маленькие глупые гусыни, вы должны выйти со своей собственной свободной сильной волей, и, как предписано в Священном Писании, быть в силах творить добро, а не зло, руководствуясь этой свободной волей. Вы, наряду с мужчинами, можете решать вопросы жизни и смерти, мира и войны, и будет непростительным грехом, если в своей жизни вы станете уклоняться от этой ответственности.
  Фру Хелена дала понять, что устала, и поскольку она казалась очень больной, а ее глаза постоянно слезились, две сестры вышли вперед, чтобы довести ее до дома за воротами монастыря. Стайка взволнованных девиц, охваченных пламенем своих мыслей, осталась позади, не произнося ни слова, и не глядя друг на друга.
   В Гудхеме воцарилось умиротворение, не в последнюю очередь благодаря мудрым речам фру Хелены. А поскольку затишье следует за утихающей бурей, мать Рикисса действовала быстро и мудро.
   В Гудхем привезли четырех девушек из Линчёпинга, и только одна из них имела в прошлом опыт жизни в монастыре. Все они оплакивали павших родичей, были напуганы,  каждую ночь засыпая в слезах.
   «Из их страданий можно выудить что-то полезное, так же как из необходимости можно сделать добродетель» - рассуждала мать Рикисса. И тогда она решила, во- первых, поскольку ни одна из новых девушек не знал языка жестов, в обители на неопределенный срок будет отменено правило молчания, во-вторых, поскольку у самих сестер были другие, более важные дела, на Сесилию Бланку и Сесилию Россу будет возложена особая ответственность за новеньких. Они должны будут научить их общаться знаками, соблюдать правилам монастыря, петь гимны и ткать.
   Взволнованные Сесилии вышли из зала капитула, получив наставления от аббатисы и испытывая двоякое чувство. С одной стороны, это давало им свободу, о которой они так долго мечтал – теперь они сами будут определять свой рабочий день и свободно разговаривать, не подвергаясь риску наказания. С другой стороны, им придется  все время проводить с четырьмя девчонками Сверкеров. Сесилия Бланка хотела как можно меньше иметь дело с такими девочками; хотя она подозревала, что ее ненависть больше связана с их отцами и матерями, это все равно было неправильным.  Сесилия Росса умоляла ее подумать, что бы почувствовала она, сложись битва на кровавых полях под Бьёльбо  по-иному. А поскольку выбора у них все равно не было, они подчинились.
  Встретившись в галерее после полуденного отдыха, все шестеро испытали смущение. Сесилия Росса придумала, что если им нечего сказать друг другу, проще всего начать с пения. Она точно помнила, где они находятся в непрерывном чтении Псалтыри и какие песни будут звучать через три часа, во время послеполуденной молитвы. И таким образом, под руководством Сесилии Россы начались уроки пения. Они повторяли каждую песню бессчетное число раз, так что казалось, ученицы запомнили их наизусть, а когда церковь пустовал,  голоса новых девочек красиво сливались в унисон с голосами обеих Сесилий.
  Закончив петь, они вышли в галерею под порывы холодного осеннего ветра, трепавшего ветви деревьев, где Сесилия Бланка оставила их, отправившись на переговоры с аббатисой,  и тут же вернулась, сообщив, что им разрешено заниматься в зале капитула.
   Они просидели час или около того, изучая простейшие знаки языка безмолвия, и вскоре неопытные наставницы открыли для себя, что учить других тоже, оказывается, искусство, что знания надо давать небольшими порциям, а слишком долго заниматься бессмысленно. Немного поработав со своими подопечными утром перед полуденной молитвой, они прямиком направились в ткацкие мастерские, где угрюмые сестры- мирянки неохотно отошли в сторону. Болтая без умолку и хихикая, обе Сесилии начали рассказывать о ткацком ремесле. Они говорили, перебивая друг друга, и выглядели так забавно, что все шестеро впервые от души рассмеялись.
   Одна из новеньких по имени Ульвхильда дочь Эмунда, девочка с угольно-черными волосами, самая младшая и изящная, оказалась редкой искусницей в ткацком ремесле. Она никому не рассказывала об этом своем умении, или возможно, никто не удосужился выслушать ее с тех пор, как она появилась в Гудхеме. С горящими глазами она поведала о способе смешивать льняную и шерстяную нити, чтобы получить ткань одновременно теплую и эластичную. Такое полотно идеально подходило для мужских и женских плащей. Все шестеро девушек родились в знатных семьях, для которых насущная потребность в плащах для религиозных и светских мероприятий имела не последнее значение.
   Разговор внезапно и резко оборвался, они вновь почувствовали себя неловкость в обществе друг друга: две из клана синих плащей и четверо из семьи красно-черных. Но зернышко взаимной симпатии  было посеяно.