Зорик

             
                Деньги пересчитал уже в общаге, закрывшись в нашей  опустевшей комнате. В кассе  управления не хотелось, сумма  большая, да и маячить пересчитывая, пришлось бы долго, вызывая нездоровое любопытство. Времена были  спокойные, хотя брожения в умах, пожалуй, были. Не было, может быть,  критической массы. Вот, к примеру,  я сам, работая радистом на Морском вокзале,  за дополнительную десятку к зарплате,  таскал деньги из Кировского райсовета до ворот порта. Обычно доставку аванса или получки производили на служебной “Волге”, где водитель и кассир сидели спереди, а охранник с револьвером и я с чемоданом сзади. Чемодан вмещал шестьсот – семьсот тысяч, и не было ни одного раза, чтобы я с чемоданом денег на коленях  не обдумывал план ограбления. Маршрут был всегда один, а  фантазии замыслов в моей  светлой голове за  полчаса эскорта сменяли одна другую. Иногда я брал их даже домой на додумывание, готовясь к очередной поездке. Некоторые разработки были  гениально просты и оригинальны: с проходными дворами, мгновенным переодеванием, смертельным риском (уж куш был больно велик) и даже подныриванием под  Екатерингофку. При этом я сам нигде не палился и  против меня у них ничего не было. Было одно слабое место – вопрос по существу:  – "Кто взял?!", – и каждый раз, не выдерживая проницательного взгляда следователя, я страдал и признавался. Пришлось менять работу.
                Итак, с удовольствием пересчитав деньги,  отложил на билет до Ленинграда, а остальные - увесистую пачку, завернул в газету и спрятал  под фуфайку.  Подумал  отложить и на  будущий “преф”, но беспокоить уже заветный свёрток, удобно устроенный на груди,  не стал.  Собрал вещи,  сдал ключ вахтёрше и вышел на улицу  ловить  попутку. 
                Машину остановил быстро, водители в СМУ меня хорошо знали,  да  и  пассажиров брали охотно, трястись  до Мурманска в компании было веселее. Через два часа разговоров, я вышел у  железнодорожного  вокзала  рядом с портом,  взял билеты на поезд и пошёл бродить до утра следующего дня.  К вечеру ноги гудели и есть хотелось страшно.  Тратиться здесь  в планы не входило, и я стоически терпел, ощущая диафрагмой  полноту вожделенной пачки.  Интересно, что здесь же семь лет назад в городе “бичей”  мне  голодать уже приходилось и тоже в ожидании поезда, но в другую сторону –  до Печенги.  Случилось это из-за дурацкой драки  в части, где проходил службу, за что был разжалован и сослан из красивейшего Павловска на южный берег, холодного  Баренцева моря.  Только раньше пришлось  голодал по глупости,  а сейчас  из скупердяйства,  что вобщем-то тоже глупость.
        Возвращение  в родной город  триумфальным не было. Была середина сентября, тепло и солнечно. Никто не обратил  внимания на небритого “миллионщика”, шагающего по платформе с армейским вещмешком и в фуфайке, под которой натирал бок свёрток с деньгами,  заработанными  в зачуханной Ревде.  Ревда - такой городок в самом центре Кольского полуострова, где третье лето подряд я с ребятами ставил линии электропередач, трансформаторные подстанции, да лампы солнца  на Ловозерском горнообоготительном комбинате, где лучшей одеждой был ватник – тёплый, удобный, не маркий. В нём я и провалялся сутки на второй полке плацкарта.
       Дома разложил деньги по конвертам, заполнил журнал и помчался в институт. Пафос предстоящей встречи  будоражил. Я появился в столовой, где  назначил встречу,  в сером в полоску шикарном костюме  выбритый и надушенный. После официальной части конверты разлетелись по карманам, мы съели по сексуальному завтраку: сосиска, уложенная между двух половинок яйца политого майонезом, выпили кофе с пирожками, поклялись в вечной дружбе и я направился на главную лестницу, где ещё при входе в общей суматохе и толчее, заметил ребят из нашей преферансной компании. Подошёл кстати - сразу стал четвёртым и мы поспешили в одну из маленьких аудиторий  в давно облюбованном месте на четвёртом этаже дальней лестницы на кафедре иностранных языков. Обычно запирались на швабру и уже ничто не могло остановить игру! Иногда, правда, устраивались облавы  с угрозами и сотрясанием  двери,  тогда мы разыгрывали представление, в котором Алик Окунь что-то эмоционально объяснял на плохом английском таращившемуся на нас растерянному завхозу, в общем, нам сходило. Алик,  кстати, выучил английский и уехал в Америку  –  я не выучил и остался дома.      
      Если нас было много, писали две пули одновременно,  если мало, не гнушались и "гусариком".  Я вписывался во всё и возбуждался до дрожи. Какое удовольствие было расчерчивать пулю, пока там всё чисто и гладко, и ожидать удачу, и мечтать о парочке мизеров… Порою игра, особенно удачная, уносила две, а то и три пары лекционного времени.  Встречались всегда на нижней площадке главной лестницы и неслись на малую.  К концу месяца пастораль на нашем катране увяла. Появились ребята, которые не проигрывали. А у кого-то, из старых знакомых,  в добрых глазах засверкал алчный огонь. Иногда я стал замечать, как кто-то из приличных мальчиков силился  неумело  передёрнуть карточку. Играть стали не гладкую, а  скАчки, где резонанс увеличивал проигрыш в несколько раз. Деньги отложенные на преф, быстро закончились, зато появились курсовики и лабы, и  я вернулся к учёбе.
      На кафедре передатчиков трудился лаборантом Зорик Гоберман. Хотя “трудился”  не очень подходит – украшал! Стройный, симпатичный, дорого одетый, интеллигентный, вкрадчивый, полезный. Пожалуй, полезный на первом месте. Как-то в столовой он завёл разговор обо всём и, в частности, спросил,  нет ли у меня приятеля поиграть  в карты? Вопрос несколько обескуражил, потому что если приятель, то как я его подставлю, а если незнакомый, то что порекомендую? В общем, разговор сперва удивил, потом пролетел мимо.
      Октябрь заканчивался,  о префе напоминали только случайные встречи с предложением расписать, но  я отказывался. Вечером, накануне праздников звонит кто-то, представляется Сашей, долго объясняет от кого он, и почему остался в силу каких-то обстоятельств без компании, и можно ли с нами поиграть… Он так долго всё это объяснял и размазывал, что уже хотелось послать, но, вдруг – вспомнил про Гобермана. – “О!" –  подумал – "То что надо”. - Зорик  спрашивал,  пускай забирает и развлекается. Дал звонившему  нужный телефон. Вечером перезванивает Захар и придирчиво расспрашивает, что за человек ему звонил, откуда его знаю, не подстава ли, как с бабками, где  думаю с ним играть…  – “Да, нигде!" – отвечаю – "В глаза его не видел – случайный звонок.  Ты просил, получи и распишись.  Не понравится, забудь”. –  “Но он тебЕ позвонил, тЫ нас свёл, познакомил – без тебя не выйдет, я уже договорился.” – “Не, не пойду”. – “Но почему?! Ты нормально играешь! Распишем гладенькую до тридцати. Много не проиграем! Если что, разбежимся”. – Условились встретиться назавтра в пять у памятника Ленину,  метро “Московская”.
      Назавтра  ко мне забегает соседка на кофе и поболтать. Я тороплюсь, готовлюсь ко  встрече: отсчитываю пятьсот рублей и прячу в карман. –  “Куда это столько?” – спрашивает –  “Пригласили на преф.” – “И ты готов столько проиграть?” – она откидывается, делая безумным лицо и выкатывает глаза – “Нет, только обозначу свою состоятельность”, – не без некоторого бахвальства объясняю. Затем пьём с соседкой кофе и я,  как Челентано в фильме “Блеф” красиво удаляюсь в неизвестное…
      Ленин стоял где ему  положено и указывал дланью правильный путь.   Зорик, которого я узнал из далека по его  модной дубленке и пыжиковой шапке, стоял рядом с парнем, чуть выше среднего роста, лет сорока в серой куртке и кепке и  смотрели они в другую  сторону (читатель, верь приметам).  Я подошёл. Парень представился: – “Саша” – Шрам на его лице, от скулы до губы, приковывал взгляд и портил настроение.  Руки не протянул. Зорик подхватил меня под локоть и повёл к своим жигулям ехать играть на Пражскую, к его сестре.
      Квартира находилась в новом доме: чистенькая, современная, не примечательная кроме, пожалуй, офицерской фуражки на шляпной полке и  диссонирующего с общим убранством раскладного ломберного столика под зелёным сукном. Стол очень удобно располагался посредине комнаты под лампой на длинном витом шнуре. Сразу расселись и Зорик расчертил. Договорились играть по пять копеек, три семестра по десять в пулю и по двести вистов призовых –  закончить при любых обстоятельствах к восьми вечера. Последняя часть договора была несколько странной, но я подумал,  связано это с сестрой, которая к этому времени может вернуться.
     Игра сложилась удачная. Карта мне шла, прикупы были в масть, я сыграл: мизер, девятерную,  взял пару призов и поднялся на вистах. В начале восьмого, когда пулю закрыли, мой выигрыш составил  пятьдесят шесть рублей. Захар остался при своих. Всё засадил  новый знакомый. Я смотрел на него с благодушием и думал уступить шесть рублей. Но Саша в бумажник не полез, а предложил скоротать время до восьми за чем-нибудь лёгеньким. Я даже не понял, о чём разговор. Захар объяснил: – “Бура или сека” – “Не, не, не! Я в такие игры не играю. Пулю расписали и всё!” – Я встал.  –   “Был договор играть до восьми! Уговор дороже денег” –  Саша пригвоздил  взглядом.  Шрам на его щеке закрыл мне видимость.  Атмосфера накалилась и чуть загудела, как при сильном электрическом поле, когда происходит процесс ионизации и появляется коронный разряд.  Зорик почувствовал и заряд снял,  весело предложив Саше секу на двоих, а меня отвезти домой,  потом.
      На столе появился коробок спичек. Их разделили поровну и оценили каждую в пять рублей. Раздали карты. Правила игры я, конечно, знал и даже сам играл в школе, но без денег, для баловства, потому что на деньги играют только хулиганы да зэки. Это известно,  так что извините…  Игра началась. Я вынуждено смотрел и слушал её действия: поставил, прошёл, удвоил, заравнял, открылся, врыл.  Спички часто перемещались то в одну, то в другую сторону. Когда спичек у Зорика не осталось совсем, он поморщился и скривясь по-товарищески тихо попросил: – “Подмени немножко,  на фарт”.  При этом мы положения своего за столом не меняли и ничего видимого, как бы,  не произошло, кроме горки спичек, которые  пододвинул ко мне Саша. Пока я их машинально пересчитывал, произошла сдача: – “Карты розданы – поставь!” – Я сделал ставку и посмотрел карты - сдача была пустячная. – “А, рискни”. – Зорик чуть подтолкнул в бок. После двух проходок Саша врыл. Зорик потёр руки и тихо шепнул: – “Давай так же”. Через каких-нибудь  минут десять у меня спичек было рублей на сто или больше, это развеселило. Я  почувствовал игру и несколько раз вовремя удвоил.  Мой приятель светился от восторга. Саша злился и заметно грубел  – очевидно не пёрло. Зорик придвинулся, чтобы лучше видеть мои карты и положив руку мне на спину поглаживал, при очередной удачной игре. Раздача перешла к визави, я глянул на время – скоро восемь – конец. Приоткрыл карты и ёкнуло – Захар впился в плечо: Король Дама Валет в пиках. Пружина во мне взвелась, пытаясь распрямиться и сокрушить, но держалась, зацепившись за краешек. Силы, удерживающие её, были на пределе. Не глядя на противника я сдвинул все спички на середину стола и замер. Тишина оглушала и звенела в ушах.  Противник встал, походил, присел и надолго задумавшись объявил:  – “Сека” – “Нет!” – мотнул я головой. – “Расход!” – “Нееет”. – Изматывающее продолжение гнетущей паузы. Ещё раз предложение разойтись. Я, не подымая глаз, мычу отказом. И следом на середину стола шлёпается целый коробок. От неожиданности пялюсь на приятеля. – “Отвечай!”  –  пожимает он плечами. Но спичек у меня нет, а чтобы открыть карты надо  доставить банк. А сколько в нём..?  Зорик снимает обручальное кольцо и кладёт на коробок: – “Вдвойне!” –  Я с облегчением открываю карты: – “Тридцать!” – Саша охнул и встал. Когда возглас победы наполнил мои лёгкие, готовясь сотрясти весь дом, этот со шрамом положил карты и тихо с сочувствием проговорил: – “Очочком тебя”.  – Прежде чем раздался грохот, мой взгляд запечатлел масть от туза – Зорик рухнул на пол без чувств…
      Когда приятель пришёл в себя, он молча поднялся, сел за стол и  не глядя сбросил спички в коробок. Саша закончил подсчёты объявлением: – “С вас две двести!”. – Я находился в прострации и ждал указаний. – “Давайте рассчитаемся – время!” – “У меня только пятьсот” – Саша неприятно хмыкнул: – “Что же ты на игру денег не берёшь?” – Почему-то стыдил именно  меня и ещё вспомнил с какими-то подробностями известного музыканта, вовремя не вернувшего карточный долг… Дальше я не слушал. Захар повёз меня домой, оставив победителя в квартире чужой сестры с обещанием рассчитаться позднее.
       На следующий день я пришёл на кафедру передатчиков и вручил Гоберману свою часть долга. Вид у меня был не весёлый. - "Что нос повесил?" - Захар улыбался. - "Отобьёмся”  – “Как?” – “Надо взять новую колоду карт и закоцать. Сумеешь?” –  “Сумею” –   пожал я плечами. – “А чего мы вчера спички не пересчитали? Я прикинул, на эту сумму девять коробков выйдет.” – “Вот, вчера бы и посчитал, а сегодня всё – ау.”
       После занятий купил в Гостинке колоду карт и целый вечер изучал рубашки. Утром коцки показал Захару - понравилось.  Вечером мы проиграли ещё две двести. На оставшиеся у меня пятьсот рублей купил билеты спортлото, только вошедшие тогда в моду, и целый день заполнял их. Зачёркивал по системе одного очень грамотного приятеля, доцента.  Рассчитывал в итоге минимум на четыре совпадения! Доцент сам не играл, потому что не было нужной суммы, копил на стенку. У меня нужная сумма нашлась. Потерялась после проверки номеров - хотя нет, раньше.
     В принципе, я достаточно образованный человек и Гоголя Николай  Васильевича  с его “Игроками”,  читал поди ещё в школе и всё-таки так круто влетел…  И, ведь,  Зорика я знал, значит думал вовремя остановиться. Теперь понимаю: если едешь не в том направлении,  от тормозов мало что зависит. Прошло более пятидесяти лет и я вспоминаю эту историю с улыбкой. Кто может похвастаться, что для него одного два можно сказать профессионала, устроят отличное интерактивное представление, глубоко продуманное, хорошо срежиссированное, отлично сыгранное и очень эмоциональное, правда за приличные деньги. Вряд ли  Захар Гоберман, в  далёкой Америке, может позволить себе такое.