Сладкий корень

                «Унылая пора! Очей очарованье!
                Приятна мне твоя прощальная краса -
                Люблю я пышное природы увяданье,
                В багрец и золото одетые леса.
                В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
                И мглой волнистою покрыты небеса,
                И редкий солнца луч, и первые морозы,
                И отдалённые седой зимы угрозы» -
                Александр Пушкин

Для городских жителей осень - очей очарованье, а сельским свекловодам - унылая пора уборки урожая сахарной свёклы. Но жизнь вносила свои коррективы. В очередной раз я собирался на уборку сладкого корня со смешанным чувством. Казалось бы - смена рутинной обстановки, физическая работа на свежем воздухе - что может быть лучше! Однако меня опять назначили руководителем большой группы сотрудников, отправляемых на сельхозработы в  глубинный сельский район сроком на один месяц, а это в корне меняло характер командировки. Одно дело, когда ты отвечаешь только за себя, добросовестно выполняя посильную работу, не заботясь о питании и ночлеге других, а осеннюю грязь и отсутствие городских удобств можно один месяц и потерпеть для общего дела. Совершенно другое дело, когда несёшь ответственность за всё и вся, включая организацию работ, быта и отдыха, технику безопасности, сохраняя дисциплину и здоровый моральный климат в коллективе,  находясь вместе со всеми 24 часа в сутки.
Сначала представителей предприятий собрали в райкоме партии и секретарь райкома, коротенько, прочитал лекцию о международной обстановке и важности сельского хозяйства, незатейливо напомнив присутствующим о значении партбилета в жизни человека. Затем огласил разнарядку, вручив предписания о направлении работников предприятий на сельхозработы и настоятельно попросил тех, кто против советской власти, дружно поднять руки. Конечно, никто руку не поднял, но многие выступили, что помогая колхозам, мы оголим производство и предприятия не выполнят план выпуска продукции, а заместитель директора трикотажной фабрики прямо заявил, что остановятся станки и город недополучит десятки тысяч детских маечек, трусиков, колготок, носочков и чулочков. Но секретарь был непоколебим и предупредил всех, что тот, кто нарушит предписание будет наказан тройной разнарядкой и прочее, прочее... Чтобы выполнить разнарядку необходимо было послать в колхоз половину списочного состава нашего небольшого завода по ремонту вычислительной техники и решили, на страх и риск, послать в три раза меньше. Для  перевозки горожан, направленных на уборку сахарной свёклы в Бутурлиновский район был сформирован специальный электропоезд, а от станции прибытия  до места работы их должны доставить на колхозном автотранспорте.
Утром  поезд ожидал горожан на вокзале Воронеж-I, но большинство организаций не явилось и отправление поезда перенесли на более позднее время. Я не стал дожидаться и, передав руководство группой надёжному сотруднику, отправился в Бутурлиновку на рейсовом автобусе. Довольно легко удалось найти общий язык с районной администрацией и выбрать одно из лучших хозяйств. Поезд привёз людей только в три часа дня и многие прибывшие были навеселе. Нашу группу ожидали три крытых грузовика, средний автобус и  гусеничный трактор; 30 километров пути мы преодолевали по раскисшей от дождей просёлочной дороге со сложным рельефом местности и, если бы не трактор, сидеть бы нам в этом чернозёме до морковкина заговенья. На место прибыли уже в сумерках и разгружались в кромешней темноте… прямо в грязь, которая, похоже, становилась рефреном нашей деревенской жизни.
          Нас встречали председатель и парторг колхоза, в тёплом и уютном общежитии. Не разобравшись в темноте, ребята послали председателя за колодезной  водой со словами:- «Какой ты на … председатель, если в общаге нет воды». В общежитии работало водяное отопление на электричестве, но не было ни одной лампочки освещения, а потому поужинали домашними припасами и отмечали приезд при свете карманных фонариков.
На следующее утро c трудом, но удалось разбудить и вывести людей на физзарядку; средний возраст составлял не более 25-26 лет, большинство из них ещё не забыли срочную службу в армии и через полчаса упражнений на свежем деревенском воздухе они стали бодры, веселы и готовы к трудовым подвигам. Но колхоз, словно забыл о нас и не спешил присылать за нами транспорт. Так и не дождавшись отправки в поле я пошёл в правление, чтобы напомнить о себе. Председатель был приятно удивлён, сказав, что после вчерашнего ожидал нас готовыми к работе не раньше чем через  два дня и пошёл к общежитию, чтобы убедиться в этой метаморфозе лично. Подойдя к общежитию, он не поверил своим глазам, увидев перед собой две шеренги молодых мужиков в армейских бушлатах и шинелях, которые в 60 глоток рявкнули:- «Здравия желаем, товарищ председатель!».
Так мы были приняты в колхозную семью, стараясь оправдать это доверие и не ударить в грязь лицом во время дальнейшего пребывания. И помчались деньки золотые нашей деревенской жизни. В первый день нам выдали большие ножи и отвезли на поле, где мы очищали корнеплоды свёклы от  ботвы и решили организационные вопросы. Для начала образовали бригады численностью 8-12 человек каждая и выбрали бригадиров, обсудили насущные проблемы. К вечеру на стене коридора общежития висело распоряжение, в котором утверждались выборные бригадиры, назначались неосвобождённые зампострою, замполит, начпрод, распорядок дня, графики дежурств на кухне и дневальных по общежитию. Рабочий день в колхозе начинался рано утром и заканчивался поздно вечером, но приезжие горожане работали 8 часов. В нашем общежитии раньше всех вставали мы с начпродом и в 6-30 часов утра я шёл на планёрку в правление за получением  задания, а начпрод спешил на конный двор, чтобы успеть к разбору лошадей и запрячь одну из них в телегу для доставки продуктов на кухню.
Старожилы  рассказывали, что раньше  их село было административным центром района и от него остались объекты районной инфраструктуры, в том числе почта с телефонной и телеграфной станцией, баня, два магазина, школы и дошкольные учреждения, дом культуры с бильярдом и шикарной библиотекой. Старый пруд делил село пополам и сообщение между половинами происходило по низкой дамбе, которая после дождей заливалась водой и представляла собой полосу препятствия из жидкой грязи. Во всяком случае, я преодолевал дамбу на грузовике или на лошади, стоя в телеге с вожжами в руках.
Предыдущий председатель оставил после себя заметный след. Крепкий хозяйственник он  собрал самый большой в районе машинный парк и за счёт высокой механизации производства колхоз стал перевыполнять план сдачи продукции. Не все излишки продукции   он сдавал государству, а пускал их в бартерный обмен на сибирский строевой лес и широко развернул  капитальное строительство. Наряду с объектами производства он построил просторные дома для молодых специалистов. Многие колхозники обзавелись новым жильём и обустроили свои усадьбы, а председатель построил себе двухэтажный дом с большим флигелем. Прокуратура нашла в его действиях нарушения законодательства и он надолго сел в тюрьму. В его доме разместили детский садик, а флигель оборудовали под столовую, где сейчас кормились и мы. Председателем правления избрали завгара и у меня с ним сложились хорошие отношения, а на следующий год он даже приезжал к нам в Воронеж с дружеским визитом.
Вспомнилась аналогичная история, которая произошла давно и в другом колхозе.
В далёком 1958 году нас первокурсников, только что закончивших среднюю школу, направили  на уборку урожая и привезли в старинное зажиточное село, расположенное в десятке километров от Воронежа. Местный колхоз успешно выращивал овощи на пойменных землях и предприимчивый председатель продавал излишки, отправляя вагоны картофеля в районы Крайнего Севера, а часть сверхприбыли распределял колхозникам, не забывая и себя.
Тогда из центральной газеты «Правда» вся страна узнала, как председатель летал на самолёте в рестораны и парикмахерские  Москвы и Ленинграда и, конечно же, оказался в местах не столь отдалённых. Колхозники и так жили неплохо за счёт продажи свежих овощей
со своих личных огородов на рынках большого города, а при помощи председателя поставили новые дома и во многих дворах появились тяжёлые мотоциклы, легковые автомобили с прицепами, на которых стало легче доставлять свою продукцию на рынки.
В то время у крестьян такая роскошь была редким исключением. В крепком, но, на удивленье, небогатом доме, где прежде жил председатель, поселился новый глава колхоза, бывший работник правоохранительных органов. Проходя вечером мимо этого дома, мы пели частушку:-
               
                «Колхоз богатый - миллионер,
                Колхозом правит милиционер».
.
Неоднократно мне приходилось слышать рассказы о богатых колхозах и незадачливой судьбе их председателей и вот, во второй раз представилась возможность убедиться в их существовании.
Наша группа сплошь состояла из квалифицированных механиков, специалистов в области электроники, автоматики, счётной техники. Таких спецов и в городе не хватало, а в сельской местности они были на вес золота. Наличие нескольких десятков мастеров стало находкой не только для колхоза, но для района и не только. По опыту прошлых лет, ребята захватили с собой из города инструмент, ходовые запчасти, радиолампы, тестеры, даже портативный осциллограф и развернули выездную сессию комбината бытового обслуживания для пущей радости населения.
Но сначала выполнили строительные работы в колхозном коровнике по оборудованию отдельного помещения для телят; отремонтировали, год как неработающую, промышленную холодильную камеру. Следом починили вышедшую из строя счётную технику в бухгалтерии,
стиральную машину главному агроному, транзисторный радиоприёмник главному экономисту. После этого посыпались заказы от населения, большая часть которых выполнялась по вызову, а остальные в общежитии, ставшим импровизированной мастерской.
Скоро неисправные стиральные машины, холодильники, телевизоры, радиоприёмники и все бытовые приборы в селе успешно заработали и сфера нашей ремонтной деятельности расширилась за счёт народной молвы, разлетевшей по всей округе. Не могли мы отказать в ремонте кровли и возведении лёгких построек одиноким колхозникам и пенсионерам. Что бы не пускать это дело на самотёк, пришлось регламентировть процесс самому, что и положено было мне  по основной должности.
Все подработки выполнялись без отрыва от полевых работ, где мы внедряли бригадную форму организации труда с применением коэффициента трудового участия. Кроме нас в колхозе трудились группа работниц трикотажной фабрики и армейская автомобильная рота. Уборочная страда набирала обороты и вскоре прислали 300 студентов лесотехнического института с важного вида преподавателями, за что наши ребята прозвали их «доцентами» с ударением на первую гласную. На совещании у председателя старший «доцент» возмутился тем, что им не выдают молоко и пригрозил довести свою жалобу до райкома партии. Председатель объяснил, что молока не жалко, но жирность колхозного молока не менее 7% и только на гормолзаводах  доводится до 2,5 и 3,2%, а здесь большая жирность молока вызывает нежелательную реакцию в городских желудках, значительно влияющую на здоровье горожан и их работоспособность. Но тщетными оказались все увещевания и следующий рабочий день целого батальона студентов был безвозвратно потерян с осложнениями на желудки и выброшено на ветер более центнера молока, зато лесопосадки получили удобрение, а «доценты» урок. После этого происшествия старший «доцент» стал прислушиваться к моим советам. С первых дней возникали бытовые проблемы, начиная с злектролампочек и организации питания. В связи с прекращением китайских поставок вольфрама, электролампочки были в дефиците и пока школы и общежития в межсезонье пустовали , население разбирало их по домам. Даже купить их в магазине можно было только по записке председателя; хранить запасы продуктов было негде и привозить их со склада в столовую надо было каждый день. Лошадь с телегой колхоз выделял, а возницу надо было находить в своём коллективе. То же самое, желательно и с поварами, так как профессиональных поваров в колхозе не было, а накормить сотни людей для простой домохозяйки не простое дело. На вторую неделю нашего пребывания встал острый вопрос о бане, которая в селе была, но с прошлого года находилась в капитальном ремонте и...неизвестно. У жителей села были свои баньки, а из приезжих баня понадобилась только нам и флаг нам в руки. Так сказал председатель, добавив, что людей для ремонта у него нет и не будет. Мне ничего не оставалось, как заняться этим самим. Осмотр помещения показал, что можно ограничиться выносом строительного мусора, чисткой, отмыванием стен, лавок и полок, но все оборудование, включая трубы, вентиля, краны, душевые лейки и часть водогрейного котла было развинчено и свалено в кучу возле ещё неразобранного бака под солярку, на которой работал котёл. Для выноса мусора я направил своих ребят, а им в помощь попросил работниц трикотажной фабрики. В колхозе работали два чужака, прибывших из спецпоселения, как вставших на путь исправления тунеядцев и алкоголиков; один из них работал комбайнёром, а другой был строительным рабочим и выкладывал из камня фундаменты под дома молодых специалистов. Вот он и согласился работать банщиком и управлять водогрейным котлом. Председатель дал своё «добро» и выделил 400 литров дизтоплива. Двоём с будущим банщиком мы смонтировали оборудование и через два дня запустили котёл, а право первого пара предоставили работницам трикотажной фабрики и баня заработала не хуже прежнего (я так думаю). Котёл мог вырабатывать пар и мы отрегулировали его подачу в парилку, не хватало только веников, но мы были довольны и горячей водой.
              На свекольных полях полях шла напряжённая уборка урожая: свеклоуборочных комбайнов в стране было ещё мало и колхозные механизаторы на колёсных тракторах  плоскорезами вспарывали землю пластами и переворачивали их вместе с корнеплодами свёклы так, что они оказывались на поверхности, а горожане подбирали  их и грузили в тракторные телеги, в которых сладкие корни свозились в бурты. Те же горожане отсекали ножами ботву и грузили очищенные корнеплоды в военные самосвалы для последующей отправки на сахарные заводы. Поля убирали чисто, дважды проходя по одному и тому же месту и не оставляли на земле ни одного сладкого корешка. Работы не останавливались и в сырую погоду, даже при моросящем осеннем дождике, но когда он зарядил как следует, то техника остановилась, а вместе с ней отдыхали и люди. Наконец, дождь закончился и установилась солнечная и сухая погода, но все комбайны и трактора, вдруг, оказались неисправными. Проходили деньки, земля подсохла, а техника вся стояла и на поле трудились только горожане у неочищенных буртов. Я предложил механизаторам нашу помощь в ремонте машин, но получил отлуп. А ларчик просто открывался - в селе справляли свадьбу, что для крестьян свято и все поголовно гульванили на полную катушку... почти целую неделю, пока свадьба не закончилась и вся техника оказалась исправной и заработала, как ни в чём не бывало.
              Несмотря на плотную занятость, в долгие осенние вечера и выходные дни ребята находили время для отдыха и развлечений. К нашим услугам был предоставлен колхозный дом культуры, где можно было поиграть в бильярд и выбрать книгу в библиотеке, в которой, неожиданно, оказался на редкость богатый книжный фонд. Но молодая энергия, неиссякаемая фантазия били ключом и ребята находили всё новые формы развлечений. Началось с настенной  живописи, в которой отображались эпизоды из жизни коллектива в форме сатирических рисунков и дружеских шаржей, выполненных довольно мастерски. Галерею открывала картина, изображающая большую стаю крокодилов, пролетающую над свекольным полем и вожак стаи говорил: - «Долбить мой лысый череп! Какую пятницу летим, а всё четверг!» В нашем сугубо мужском коллективе не то, чтобы  применяли нецензурную речь, но крепких выражений не стеснялись, что всё равно коробило слух и вытравить это было невозможно. Одним из увлечений была картёжная игра в подкидного дурачка, только называлась она «ж…», а фишка заключалась в том, что проигравшему кон, записывали одну букву из названия, пока не получалось полное слово, а вместе с тем и звание, о чём он громко возвещал в течении дня, а победителям и болельщикам доставляло удовольствие громко скандировать смачное слово. Со стороны это напоминало дурдом и напрасно я объяснял, что так вести себя некультурно и предлагал изменить название игры, например, на «бридж». Не все сразу узнали о новом названии и, когда спрашивали, а это во что ?,- то им радостно и хором объясняли - да в «ж...»! Только когда я показал карточную игру в «кинга», нездоровый ажиотаж поутих и все увлеклись новой игрой, приближаясь к благородному «преферансу». Казалось, что в нашей мужской обители со сквернословием покончено навсегда… , но не тут- то было - появился новый бзик. Один пьяный шофёр привёз в ремонт радиолу и забыл про неё. Под крышкой проигрывателя оказались виниловые пластинки и ребята с удовольствием слушали музыку, особенно им понравился цирковой марш «Парад-алле», с него и начинался наш сельский день. Каждое утро торжественно объявлялся смертельный номер - прыжок из-под купола цирка голой …. на ржавый гвоздь, звучала барабанная дробь, раздавался душераздирающий крик и под музыку циркового марша мы просыпались навстречу новой жизни. Так ребята отождествляли себя с цирковыми артистами, а наше бренное существование - с цирковым аттракционом. Своеобразная философия, только Шекспир говорил о театре и актёрах, что, впрочем, уже не имело существенного значения. Практически я не имел свободного времени, но находились отдушины, которые я заполнял игрой на гитаре. В нашей группе был ещё один гитарист, даже получше меня и вместе мы составили неплохой дуэт. Во время репетиций, когда мы по нотам разбирали этюды, старинные романсы, к нам подходили наши ребята и тогда уже все вместе пробовали петь на голоса. Потихоньку образовалась художественная самодеятельность, единственная на всю округу. Втягиваясь в новую жизнь, мы не заметили, как наступило 29-е октября, день рождения ленинского комсомола и заканчивалась наша командировка. По этому случаю мы организовали праздничный обед с застольем, пригласив работниц трикотажной фабрики, которые жили в бывшей школе на другом берегу пруда. Застолье затянулось до вечера, наши кавалеры пошли провожать девушек домой и за ними увязался пьяненький замполит, а участники художественной самодеятельности направились в дом культуры на праздничный концерт, куда нас пригласила местная администрация, потому что кроме школьного хора у них был только фельдшер с баяном. Нас ожидал, заполненный до отказа зрительный зал, казалось, что здесь собралось всё население села. Концерт открылся выступлением хора старшеклассников под баян и декламацией стихотворений о комсомоле, а потом сценой завладели мы и два часа демонстрировали свои таланты. Исполняли чардаш Монти, цыганскую венгерку, старинные романсы, комсомольские песни  и модные шлягеры, даже били чечётку (степ) - публика неиствовала. Усталые, но довольные мы возвратились в общежитие и увидели там  нашего замполита, грязного и перекинутого животом поперёк лавки, придвинутой к батарее отопления; он сладко спал и его не стали будить до утра. Ребята рассказали, как они благополучно перенесли девушек через дамбу на руках, а замполит упал в грязь и лежал там, пока его не подобрали на обратной дороге и принесли в общежитие. На утро он не смог разогнуться, так как жидкая грязь за ночь высохла и превратила всю его одежду, вплоть до нижнего белья, в железные доспехи. Но испытание грязью не закончилось и жизнь, как ни странно, продолжалась.
            На почте меня ждала телеграмма, в которой директор сообщал, что на наш завод поступила новая разнарядка и просил нас остаться в колхозе на второй срок. Без особого восторга, но 90% состава нашей группы согласилось остаться ещё на один месяц.
            Через два дня к нам на замену прибыли шесть человек и с ними повариха, которой нам давно не хватало. Все сотрудницы нашего заводоуправления славились кулинарными способностями и по телефону я каждую из них уговаривал приехать к нам и, наконец одна сотрудница согласилась Колхоз нас обеспечивал отличными продуктами, но  местные жительницы не умели готовить еду на большое количество людей, да и дома они не радовали своими изысками, потому наше питание оставляло желать лучшего.
С приходом нашей поварихи прежние стряпухи вздохнули с облегчением и вернулись к своим семейным обязанностям варить борщи  своим чадам и домочадцам. С этого дня наше питание заметно улучшилось; появились новые блюда, повысилось качество их приготовления, к нам вернулась вкусная домашняя еда. Теперь я заказывал продукты согласно меню, которое утверждалось на каждый день. Вариантов представлялось не так уж много, но можно было менять свинину на говядину, говядину на баранину, крупы на картофель или макаронные изделия, всего этого в колхозе имелось в достатке, а специи мы прикупали в магазине.
            Недоставка людей по первой разнарядке нашему заводу обошлась без последствий, а трикотажная фабрика  была наказана и вынуждена прислать во второй поток уже 180 работниц, а директор и парторг фабрики получили по строгому выговору. Наши видные парни, оказавшись в центре внимания прекрасной половины, не смогли устоять перед чарами такого количества красоты и опрометчиво бросились в её колдовской омут.  Бравые ребята были у девушек нарасхват, но их катастрофически на всех не хватало и тогда установился матриархат, где доминировал прекрасный и далеко не слабый пол. Напрасно мужчины распускают свои павлиньи хвосты, явно преувеличивая свою роль в покорении женских сердец, на самом деле - это женщины позволяют себя покорять по своему желанию, а чего хочет женщина - того хочет Бог. Так наши ребята стали заложниками женского каприза. Назвался груздём - полезай в кузов! Промозглая погода, предзимние холода не очень способствовали романтическим свиданиям, а приводить девушек в общежитие было строго запрещено, как на военном корабле - не к добру! Однажды во время дождя наш парень завёл свою пассию в вестибюль общежития, чтобы согреться и обсохнуть, а сам пошёл в свою комнату сменить мокрую одежду. Пока он переодевался, нетрезвая девица побрела по коридору, заглядывая в открытые двери комнат и назвала отдыхающих ребят козлами и мужчинами нетрадиционной ориентации и в ответ сама была названа особой наилегчайшего поведения. На шум прибежал её ухажёр, детина ростом метр и девяносто сантиметров, боксёр первого разряда в средней весовой категории и завязалась драка, с явным преимуществом боксёра, но и сам был остановлен приёмом самбо «мельница». Оказавшись на полу, он извинился перед ребятами и дал клятву не приводить девиц в общежитие. С тех пор это стало табу.
            Практичные парни выпросили у меня ключ от времянки, где хранились матрасы и сладкие парочки свили там уютное гнёздышко, греясь у буржуйки. Но неосторожное обращение с огнём, едва не привели к пожару и эту лавочку пришлось прикрыть. Тогда ребята обратились к коменданту общежитий и сняли в аренду два временно пустующих дома для молодых специалистов. Одноногий комендант опирался на самодельный костыль, за что ребята прозвали его Сильвером по аналогии с «Островом сокровищ» Стивенсона. Сильвер оказался неординарной личностью и занимал в колхозе основную должность учётчика, а комендантом был по совместительству; передвигаясь на телеге с персональной лошадью он успевал управляться со своими обязанностями, как на поле, так и в селе, не забывая приложиться к стакану с самогоном, при этом не теряя разума. При закрытии наших нарядов он профессионально пронормировал  и расценил выполненные работы, добавив двойную перегрузку свёклы, что существенно увеличило сумму заработка.
             С командиром автомобильной роты, возрастным капитаном я встречался каждое утро на планёрке у председателя и узнал, что его призвали в армию из запаса на время уборки урожая, что уже давно практиковалось в народном хозяйстве. Будучи сам офицером запаса, я проникся к капитану чувством солидарности и когда заметил у него синяк под глазом, он рассказал про свои беды и попросил помощи. В составе его роты были двадцать рядовых и сержантов запаса, как и он призванных временно в армию и они назывались «партизанами».
Колеся по сельским дорогам, опытные шофера, они подрабатывали извозом попутных пассажиров, да и сахарная свёкла пользовалась большим спросом у населения; заработанные таким образом денежные знаки, они регулярно  пропивали, приобщив к этому своего капитана. На свою беду «партизаны» оказались ярыми поборниками дедовщины и установили её в роте в самом худшем проявлении, а капитан, повязанный  «партизанами» совместной пьянкой, проявил непростительное слабодушие и неуставные отношения зашли слишком далеко. Остальные 80 солдат срочной службы долго терпели «дедовский» произвол и унижения, отсутствие защиты от капитана, объединились и жёстко отлупили «партизан» вместе с капитаном. Это так им понравилось, что они стали проделывать экзекуцию каждый день и уже «дедам» понадобилась защита от террора молодых. Дело житейское, но запахло военным трибуналом, о чём я популярно рассказал на общем собрании роты и обрисовал солдатам переспективу, что вместо дембеля они могут оказаться в дисциплинарном батальоне, что хуже тюрьмы. Ничего нового они от меня не услышали, но война в роте прекратилась.
            А жизнь неумолимо продолжала свой бег и мы воспринимали её такой, какая она есть, а не как нам хочется. На бесконечных пашнях и слякоти у многих ребят прохудилась обувь, начались простудные заболевания, что не освобождало от работ на кухне и в общежитии: на кухне чистить картошку, прокручивать через ручные мясорубки фарш на вкусные тефтели и котлеты, мыть посуду и много чего, начиная с раннего утра до начала завтрака; полы в общежитии уже необходимо было драить два раза в день. Из своих запасов колхоз выдал нам резиновые сапоги и вафельные полотенца на портянки, а остальное было в наших руках. В каждом колхозе работало от 500 до 1000 человек, привлечённых из других отраслей народного хозяйств и всех надо было кормить мясом, в результате к концу года поголовье скота уменьшалось на 80-90%, за что председателей исключали из партии и снимали с работы. Надо было быть волшебником, чтобы люди были сыты и поголовье сохранить в целости. После отъезда горожан в деревнях и сёлах начинали скупать частный скот у населения для восполнения колхозного стада.
             А наша командировка тоже подходила к концу и торжественно зазвучал финальный  аккорд свекольно-сахарной рапсодии, в которой мы пытались импровизировать городской фольклор на мотив деревенских частушек. В последний день пребывания представилась возможность приобрести на колхозной птицеферме около трёхсот кур, за ночь ощипать их и   и потом привезти домой в качестве гостинцев.
             Каждый раз, наступая на твердь городских тротуаров или попивая чаёк с сахаром, мы вдруг да и вспоминали поездку в колхоз…. С теплотой в душе и сознанием выполненного долга.
      P. S.  Канули в Лету колхозы, только чудом сохранилась маленькая  история прошлых событий и представляется на суд современному читателю.