Отцы и дети, глава 2

Глава 2. Отец

…«Три года войны остались позади. Три долгих года. Всего три года. Каждый может выбрать фразу, близкую по своему мироощущению. Могли ли мы в феврале 2022 подумать, что война растянется на годы? Скорее, нет. И тем больнее чувствовать, как рушатся надежды и чаяния. Февраль 2022 подарил нам мечту. Мечту, которой сбыться не суждено. И дело вовсе не в том, что эта мечта какая-то неправильная. Она была несбыточна изначально по своей сути. Но мы всё равно верили. И в красный стяг, и в знамя Победы, и в триколор, под которыми входили на окраину. Верили в оздоровление страны и её возрождение. Верили, что наше дело правое, и мы победим. Верили в свою армию, верили в главкома-провидца. Верили, что Арсен Моторола, и Гиви, и Захарченко отдали свои жизни не напрасно… Мы верим в победу и сейчас, просто потому, что проиграть не можем, не имеем права. Потому, что мы русские. И если терпим поражение – лишь по причине предательства.
Так что же произошло за прошедшие три года? Мы побеждаем или нет? И что можно назвать победой? Однозначного ответа на эти вопросы нет. Тем ценнее откровенные заметки, написанные мною по следам происходящих событий. Может в них промелькнёт истина? Лично я – не знаю. Я прервал записи. По причине усталости от непонимания происходящего. По причине ошибок, лжи и предательства. Нет, это не малодушие. Рано или поздно победную точку в этой войне поставит русский солдат. Когда сие произойдёт, и что будет дальше – не знает никто»…
Овчаров захлопнул крышку ноута и откинулся на спинку кресла. Вопреки удовлетворению от завершённой работы, от поставленной точки, в его душе царило опустошение. Как будто он выдохся, сдался, словно бежал стайерскую дистанцию в молодые годы, но переоценил свои силы, и лёгкие захлопнулись из-за нехватки воздуха. Ему бы сейчас перейти на спокойный размеренный шаг, чуть отдышаться, набраться сил и… сделать очередной рывок. Вот только куда? К финишу? Но где он – этот финиш? И что можно назвать финишем? И нужно ли?
«Да, нужно, не просто нужно, жизненно необходимо», – рвалось из глубины души. И тотчас затухало. Наружу норовили выплеснуться лишь бранные слова. Которыми, впрочем, уже никого не удивить и не шокировать.
 
В распахнутую форточку дохнуло теплом. Весна нынче пришла спешно, торопливо. Уже в первых числах мая зацвела черёмуха. Тут же вдогонку распустились сирень и яблоня. Как в ту далёкую, озарённую Великой Победой весну. И вновь сдавило в груди. Сейчас мысли о параде победы вызывали двоякие чувства. Предстоящие через несколько дней юбилейные празднества в столице и нескончаемые бомбардировки русской земли вызывали больше вопросов, чем ответов на них…
Здоровье Дениса Игоревича оставляло желать лучшего. Там, за ленточкой, он пробыл всего пару месяцев. Свой последний бой на Луганщине Овчаров помнил посекундно. Боевая машина пехоты под его командованием сходу атаковала расположение ДРГ противника. Враг был молниеносно смят, рассеян и уничтожен в ходе короткого стремительного боя. Внезапный удар сотряс корпус БМП-2. Под гусеницей сработала противотанковая мина. Взрыв оглушил командира, боевое отделение наполнилось дымом. События развивались, как в замедленном кино. Овчаров пришёл в сознание, когда огонь перекинулся на комбинезон механика-водителя. Вместе с оператором-наводчиком он сбивал пламя и волоком тащил обездвиженного бойца наружу через кормовые двери для высадки десанта. Все трое остались живы, получив контузию и ожоги. Благодаря слаженным действиям, серьёзная медпомощь на поле боя не понадобилась ни одному. Однако для Овчарова последствия не замедлили проявиться в ближайшие дни. Всё настойчивее стали терзать боли под лопаткой и за грудиной. Обследование в полевом госпитале показало, что Денис Игоревич перенёс инфаркт на ногах. О дальнейшем прохождении боевой службы не могло быть и речи.
Встретиться с сыном на Донбассе ему довелось несколько позже, когда Артём уже выполнил свою волонтёрскую миссию и оба возвращались на «большую землю».
По состоянию здоровья старшему Овчарову пришлось распрощаться с былой работой на производстве. Успешно выполненное врачами стентирование дало надежду на полноценную жизнь. Не замедлило появиться и новое предложение о трудоустройстве – должность главреда заводской малотиражки на оборонном предприятии. Что уж говорить, предложение оказалось не только заманчивым и посильным, но и достойно оплачиваемым.

…Овчаров вновь открыл ноут и ещё раз вчитался в заголовок своего произведения: «Хроника необъявленной войны». На мгновение задумался и после точки добавил: «Глазами обывателя». Да, именно обывателя, черпающего крохи информации из глобальной сети, крупицы новостей из разговоров и сообщений, просачивающихся с передовой, от друзей, сослуживцев. Наверное, он вряд ли смог бы объяснить даже себе, для чего в течение двух лет почти ежедневно писал эти заметки по следам происходящего в стране и на фронте. На страничках в соцсетях или в том же пресловутом дзене их могли бы назвать новомодным термином «посты». Ну ладно бы выкладывал, публиковал, постил… А здесь просто так, без заголовков, без конкретной цели. Написал и ладно? Зачем? Для чего и для кого? Выплеснул эмоции, размышления на «бумагу», и – в «стол». Надолго? Скорее, на десятилетия. Пусть даже навечно. В этих строках – правда о происходящем, которую скроют, спрячут среди вымышленных послепобедных строк и пропагандистских штампов. Правда, суть которой будет не найти по прошествии времени. И не надо юлить перед совестью, мол, написано исключительно для себя и никого другого. Если строки состоялись и тем паче оформились в единое целое – значит, оно ждёт своего читателя. Судя по всему, ещё не пришло время. Слишком много имён и фамилий ныне здравствующих и обладающих властью, субъективных суждений. Учитывая нашу «неподкупную и непредвзятую» фемиду, избежать последствий было бы, ох как не просто. А то и вовсе – схлопотать за экстремизм. Нынче его границы трактовались достаточно широко и размыто. «Не стоит набивать себе цену, – усмехнулся Овчаров, усилием воли прерывая поток сознания. – Для завершённости неплохо бы дополнить эпиграфом. Благо, есть из чего выбирать».
Цитаты отбирались целенаправленно в течение длительного времени. Они отражали не только внутренне состояние и настрой Дениса Игоревича, но и весь посыл его записей. Ведь суть цитаты не только в удачно подобранном для неё моменте самовыражения. Цитата и как следствие готовый эпиграф – это слова, сказанные в будущее.
«Ошибаться можно, врать нельзя», – крылатая фраза, прозвучавшая из уст нового министра обороны. Да, она подходит как нельзя лучше. Но ведь врут же, черти. Как врали в первый год войны, так продолжают врать и сейчас… Нет, пожалуй, стоит убрать. «Обманывали, обманывали, что в итоге обманули сами себя», – из высказываний генерала Алаутдинова применительно к драме под Курском. Смело, ничего не скажешь, и в самое яблочко. Да только услышал ли кто-нибудь там, наверху?
«Вот это, по-моему, в самый раз», – продолжает размышления Овчаров. – «Лично моё мнение – узкий ассортимент на полках магазинов является хорошим стимулом для спекуляции. Когда дефицит правды толкает на её поиски в альтернативных источниках, это здорово помогает нашим оппонентам», – дословно прокручивает в уме слова комбата Ходаковского, ушедшего из публичного пространства. «Врать нельзя – молчать преступно», – отвечая на гибель Эрнеста и Гудвина, ставят точку военные корреспонденты в затянувшемся незримом трёхлетнем противостоянии с облечёнными властью. Но Овчаров делает выбор в пользу слов легендарного комбата, благодаря которому частичка Правды все эти годы прорывалась сквозь стену лжи и лести…

– Я прочитал твои статьи касательно идеологии, – Артёмка по-прежнему еженедельно находил время позвонить отцу. На носу преддипломная практика, но обменяться мнением по текущим событиям да и просто справиться о здоровье не забывал. – Мне понравилась фраза «бороться за правду, значит идти к Богу». Хоть наше поколение и далеко от Бога, но задуматься не мешает.
В последнее время многое поменялось в их общении. Теперь уже сыну приходилось сдерживать эмоции отца и гасить его пыл:
– …Неужто ты реально считал, что нынче не будут драпировать Мавзолей? – спокойно и взвешенно парировал отцу Артём.
– Ну должно же оставаться в этой жизни что-то святое, – горячился Овчаров, – Неужели наверху не видят, что общество изменилось и прежним языком говорить с ним, по крайней мере, неуместно и непозволительно.
– Подсластили же пилюлю к празднику. Вот и аэропорт переименовали в Сталинград. И рейтинг общественного мнения тут же пересчитали, – едко усмехнулся Артём, после добавил, – якобы.
– А как быть с запретом на Красные стяги? Наши местные власти всю советскую символику запретили на параде, включая портреты главкома и маршалов победы. После волны народного негодования трусливо открестились от своего решения, – с гневной дрожью в голосе не сдавался отец. – Героический поступок бабули с красным знаменем на харьковщине как-то поразительно быстро постарались забыть и память о подвиге «замести под ковёр». Вот что нужно в учебники истории включать! А не льстивые и скользкие хотелки Трампа.
– По поводу бабушки скажу больше. Почти все СМИ в то время написали, что у неё в руках было знамя Победы. А если посмотреть видео, то в руках совсем другое знамя – государственный флаг СССР. Что здесь, боязнь упомянуть страну Советов? А впрочем, наши СМИ тем самым косвенно признали, что знамя СССР и есть знамя страны-победителя, народа-победителя. И вообще, всё, о чём ты говоришь, очень даже предсказуемо, – рассудительно продолжил Артём. – К примеру, в Омске, наоборот, расцветили город красными флагами, Ну а Вологда и так у всех на слуху, уже второй памятник Сталину открывают. В пику им на поздравительных открытках крупных корпораций закрашивают серпа и молоты на флагах. Это из той же оперы, когда непостижимым образом исчезают кресты на куполах храмов. Будь то на купюрах, открытках или билбордах…
Оба сходились во мнении, что внутреннее противостояние в стране на идеологическом фронте только усиливается: дескать, изжили либеральную идею, и пытаемся себя в этом убедить, не понимая, что её приверженцы всего лишь затаились на время боевых действий, приняв личину патриотов.
– Они своё личико ещё проявят, – убеждённо добавил Артём. – Едва будет поставлена точка в кровавой войне, тут же вылезут наружу и бросятся в объятия Запада.
Чего не ожидалось в последние годы, но пришло и стало реальностью? Здесь также единение дум у сына с отцом. Незримое противостояние между левыми и правоконсерваторами с монархистским душком перешло в публичную плоскость. Вот кто в своём антисоветском угаре недалеко удалился от нацизма, с которым боремся на Украине. Прилепин противостоит правой идее по всем фронтам, подобно Дон Кихоту Ламанчскому в битве с ветряками, за лопастями которых вся мощь неповоротливой государственной машины, не нашедшей слов для объединения общества, а также хапуги-олигархи и так называемый культурный цвет нации: звёзды шоубиза, спорта и артистической среды.
– Пусть и смахивает иногда на «метать бисер», но я всецело на стороне Захара, всё лучше, чем бездействие моих сопартийцев...
В поведении Артёма произошли разительные перемены. Хоть левое движение практически полностью снизошло с политической арены, в некоторой степени погрязло во внутренних проблемах и дрязгах, день ото дня теряя своих сторонников, идейная приверженность сына никуда не исчезла и даже укрепилась. Она трансформировалась в практические дела. И в первую очередь – в помощь фронту. От бытовой до высокотехнологичной. Мавики, РЭБ, комплектующие, тепловизоры, аккумуляторные батареи… В стране сформировался так называемый «чёрный рынок». И достать всё необходимое можно было только через проверенных людей или на свой страх и риск. Собранные для фронта денежные суммы, нужно было умело превратить в реальное снаряжение и оборудование, применив не только экономические навыки, но и затратив немалое время для встреч и переговоров с нужными людьми. Несмотря на растущие возможности экономики в обеспечении армии новейшими образцами вооружения и техники, лозунг «Всё для фронта – всё для победы» так и не зазвучал во всю мощь на государственном уровне и не нашёл должной поддержки в разношёрстном обществе, заражённом бациллой либерализма, а более простым языком – развращённом сытостью и западным идолопоклонством. До своей идеологии руки в стране так и не дошли. Значит, не особо и стремились.

«Что же сегодня заставляет наших защитников отечества жертвовать своими жизнями, что за идея лежит в основе самопожертвования?» – не раз задавал себе вопрос Денис Игоревич. Вроде и прост ответ, на поверхности. Сам главком своими устами не раз заявлял, что патриотизм – он и есть наша объединительная идея, и благодаря культивируемому в стране патриотизму идут бойцы на подвиг и на смерть. Так-то оно так! Да только чувствуется в словах какая-то недосказанность. Ведь готовность защищать Родину – у нашего народа глубоко в генах. А тут хоть культивируй, хоть насаждай, роли никакой и не играет. Если ощущает народ опасность, видит её, то и встаёт грудью на врага. И вовсе не важны публичные нарративы. Есть и такие личности: кривят морды, усмехаются, мол, на миллионные выплаты повёлся. Ну а что ж ты? Не повёлся-то? С хлеба на воду перебиваешься, по работе с места на место скачешь, рассуждать и философствовать привычен… Да только в комфорте, в тылу, а сосед твой в это время – на фронте бьётся с врагом.
Не обошли потери и лично Овчарова. Надёжный компаньон и верный товарищ – Василий, с которым три десятка лет знакомы, работали бок о бок, не один совместный проект запустили, помогали и поддерживали друг друга в нелёгкие времена. Калмык по национальности, жил и трудился в соседнем регионе, фермерствовал. Нет уже Васи. Нынешней осенью погиб под Покровском. Ушёл в июле добровольцем, на излёте своего шестого десятка. Пару месяцев на полигоне, и передовая. Первое сообщение пришло Овчарову в «телеге»: «Служу в мотострелковом полку, уже два месяца на передовой. Всё это время не мылся в бане, две недели как не брит. Поговорить получится, когда в тыл отведут, думаю, ещё не скоро. Пока начали по два-три человека отправлять, на помывку в баню. Когда очередь до меня дойдёт – не знаю. А так всё нормально: бегаю, стреляю. Летом приду домой обязательно! Увидимся». И фото. В каске, бронике, без эмоций на лице. Что ещё напишешь с передовой? Обычная весточка. В последний осенний месяц несколько раз позвонил. Голос тихий, едва слышный, будто на срыве.
– Что с голосом, Вася?
А в ответ лишь шелест на выдохе:
– Устаю…
За короткие минуты многого не скажешь. Не жаловался. Говорил коротко, чаще торопливо. Извинился за должок, что за ним оставался, и тут же немалую суму перекинул на карту Овчарову, заодно попросил в счёт этих средств рассчитаться со своими партнёрами по бизнесу. Будто боялся не успеть, что-то предчувствовал. А через несколько дней позвонила его дочь и сообщила страшную весть. Это уже после похорон в долгом разговоре Галина, жена Василия, поведала Денису Игоревичу подробности. Двинулся фронт 12 ноября, пошли наши в наступление и, со слов Василия, стало намного легче, чем в окопах на первой линии. А уже 16 ноября всё и произошло. Прилёт «бабы-яги», будь она проклята навечно, сброс…
Многим поделилась Галина в том разговоре, видно, накопилось на сердце, а может, просто выговориться хотела. Неспроста пошёл Василий на войну. Около полугода всё созванивался с рекрутами, интересовался, уточнял. Уже тогда мысль вынашивал. Одновременно в судебном разбирательстве участвовал в качестве ответчика. Непростое оказалось дело, тянулось с долгих времён. Выиграл как-то Василий грант на развитие своего фермерского хозяйства, под строительство овощехранилища. Построил, в работу запустил. А отчитаться толком за выделенные средства не вышло. Может, опыта финансового не хватило, а скорее всего, часть средств «чёрным налом разошлась», без которого никакое строительство нынче не обходится. Вот и повисли на фермере немалые суммы, да ещё с процентами, которые хочешь-не хочешь, а выплачивать придётся по судебному решению. Да ладно бы лишь это. Беда одна, как известно, не ходит. Только тут не поймёшь, «беда» или другое русское слово применить? Загулял Вася, налево. Да так, что ребёночка заделал местной молодке. В деревне всё на виду, ничего не скроешь. Один Бог ведает, что за страсти там кипели, но перед уходом на фронт записал на свою фамилию годовалого мальчонку. Вот и пойми-разбери какая из причин триггером сработала, в добровольцы податься. Жизнь-то она намного сложнее, чем громкие речи и пафосные фразы, пусть и верные по сути.
Выговорилась Галина, чуть отпустила тяжесть женское сердце.
Каждая потеря рубцом на сердце остаётся. И у родных, и у друзей. Побывал недавно Денис Игоревич в отдалённом райцентре по своим журналистским делам. Местный погост посетил. От российских триколоров и воинских стягов в глазах рябит. В беседе с главой узнал, что из полутора тысяч жителей каждый десятый ушёл отдать Родине воинский долг, более сорока вернулись грузом 200. Страшные цифры.
Как ни гони от себя мысли о потерях, а они из головы не выходят. Простился Овчаров и со своим соседом – Мишкой, пятидесятилетним увальнем-весельчаком. С осени 2022-го на фронте, начал со старшины в подразделении связи, а уже через несколько месяцев погоны младшего лейтенанта получил. Трижды за пару лет в отпуске побывал. Шутил, смеялся, фото и видео по приезду показывал. Вот блиндаж во второй лини оборудовали коврами, а здесь банька походная в лесополосе, всё как положено: с каменкой, с берёзовыми веничками, дровишки рядом в поленницу сложены, турничок для поддержания тела в тонусе… Не долго идиллия длилась. Прорвали вражеские танки первый эшелон и прямой наводкой расстреляли и блиндаж, и баньку, и всё хозяйство незамысловатое. Трое двухсотых, четверо трёхсотые, а на Мишке – ни царапины, чудом уцелел. В третий отпуск приехал уже с наградой на груди, но пил беспробудно, каждодневно с утра и до утра. То ли в пьяном угаре забыл про возвращение в часть, всё бахвалился, мол, сам себе командир, когда захочу, тогда и обратно подамся… Да только военная комендатура поутру приехала: под белы рученьки и сопроводила до поезда. Не вернулся с фронта. Сослуживцы Мишкины его жене позвонили и горькую весть сообщили. Три месяца родные ждали авиаборт с грузом двести…

Кто они – все эти добровольцы, контрактники, мобилизованные из глубинки? Однозначно – герои! У Дениса Игоревича даже на мгновение не возникало сомнений. В памяти всплывал разговор пятилетней давности на прежней работе с замом Генерального по фамилии Баранов. В бытность внештатником заводской газеты подготовил Овчаров для публикации интервью с Председателем Союза добровольцев Донбасса. О многом тогда шла речь: за что стоит насмерть Донбасс с 2014-го, и почему ширится поддержка неравнодушных россиян, готовых жертвовать жизнями в борьбе с бандеровской нечистью. И про деньги в том интервью было, как же без этого. По десять-двенадцать тысяч рублей в месяц платили добровольцам из России. Долго Баранов вчитывался в строки интервью, что-то вычёркивал, местами целые абзацы. На недоумённый взгляд Овчарова пояснил: «Что бы ты не расписывал, а они все по определению – и есть наёмники. И никто статью за наёмничество не отменял. Так что ты того, поосторожнее с выражениями, лучше подстраховаться, как бы чего лишнего наверху не узрели». В итоге интервью всё-таки вышло, только в урезанном виде. С тех пор словно чёрная кошка пробежала между Овчаровым и Барановым.
– Красиво пишешь, колоритно. По отзывам сотрудников завода, твои статьи и заметки одни из самых читаемых и востребованных в нашей газете, – пригласив Дениса Игоревича к себе в кабинет в разгар рабочего дня, издалека начал Баранов. – Тут понимаешь, такое дело… – выдержал многозначительную паузу. – На днях юбилей у Генерального…
– Я в курсе, поздравление в газете готовим.
– Надо бы статейку написать. Основной упор сделать на успехи, которые мы достигли при Генеральном. И как бы невзначай упомянуть, что при старом руководстве многие проблемы замалчивались и годами не решались.
– Так это будет ложь. Мы все знаем, что бывший директор был кристально честным человеком и во многом сегодняшние успехи – это и его заслуга.
– Я так понимаю – мы не договоримся, – Баранов исподлобья с прищуром посмотрел на собеседника.
– Нет, не договоримся. Здесь никаких компромиссов быть не может. Марать имя бывшего директора не буду и вам не позволю…
Разговор на этой ноте завершился. Оба понимали, что на одном предприятии им теперь не ужиться…
Ещё не раз пересекутся пути Овчарова с Барановым. И зёрна неприязни, брошенные между ними, прорастут драматичными всходами.

А пока мысли Овчарова продолжали скоропалительно перескакивать от событий прошлого к настоящему. Особой болью резали по сердцу досужие толкования в обществе и нескончаемые вбросы доморощенных экспертов о русском городе Одессе. Как же так, неужели «жемчужина у моря» останется за врагом? Да что там Одесса, нужно двигаться дальше, до самого Киева, Львова! Овчаров мучительно искал ответ. В пределах протянутой руки Харьков, в десятках вёрст от границы Сумы. Наша военная машина буксует, с помощью корейских братьев лишь недавно освободили Курщину, восемь месяцев лежавшую под пятой противника. Где, откуда взять силы для рывка? А может дело не только в силе, а чём-то другом? В желании и воле? Может именно это и называется – «начать по-настоящему»? Кто тогда готов положить свои жизни на алтарь победы: за Харьков, Сумы, Одессу? Тот, кто глубоко в тылу смотрит телевизор и от возмущения топает ногой. Или тот, кто почернел в окопе за три с лишним года войны. И почему за три. Для кого-то все десять, если вести отсчёт с 2014-го. Вспоминались недавние случайно услышанные слова коллеги по работе, ушедшего со службы в нулевые годы: «Хоть мне ещё под пятьдесят, и погоны офицера-десантника, но добровольно участвовать в спецоперации не буду. За что умирать? За какую великую цель, за какую идею? Кто её озвучил? За денацификацию и демилитаризацию? Ну уж нет. Призовут воевать – пойду. Объявят войну – встану грудью, как и все. А добровольно – никогда». Есть Овчарову, что ответить. Но вправе ли? И вправе ли рвать глотку за Одессу-маму, будучи самому в тысячах километрах от линии фронта. Много всего говорено-переговорено за прошедшие годы. А понимания происходящего как не было в обществе, так и не появилось. Искать виновных? Так вот они – все на виду, при власти, можно и пофамильно озвучить. И тех, с российской стороны, кто виновен в трагедии с Домом профсоюзов, и тех, кто давал согласие на сдачу Мариуполя, и тех, кто шапками закидать врага пытался, кто сквозь пальцы смотрел на беспредельную коррупцию в министерстве обороны, а после выпустил за кордон высокопоставленных мздоимцев и предателей. Все на своих местах, никто не спрятался, тем паче никто пулю себе в лоб не пустил.
Как здесь вновь не вспомнить «крылатые» слова, что «патриотизм последнее прибежище негодяя»? Писал в своих заметках Денис Игоревич по поводу этого афоризма, публично высказывался. Даже на год раньше, чем президент с экранов процитировал. Овчаров к афоризмам всегда относился настороженно, помнил, что необходимо знать: когда, где и по какому поводу слова высказаны. Пусть и выдал фразу доктор Джонсон пару столетий назад, а до сих пор живуча и злободневна. И определяющее слово здесь вовсе не «патриотизм», а «негодяи». Сколько таких негодяев сейчас затаилось? И ведь дождутся, подонки, своего звёздного часа, прав здесь Артёмка. Придёт время, повылезут из нор. А некоторые так и не прятали даже своё личико. Одни «испуганные патриоты» чего стоят. Людская память – она всё помнит.
И как тут без боли в груди? Когда сердцем чувствуешь неправду, когда сердцем там, на передовой, в окопах, когда сердце разрывается от боли за павших. А разум не понимает происходящего. И надо жить…

Осторожные, но в то же время позитивные весточки пришли Овчарову из Крыма.
Николай Птуха всё-таки расстался с женой и временами срывался, уходя в запой. Инициатором развода стала Марина. Палочкой-выручалочкой, как и всегда, выступила Наталья, мама Николая. Она уговорила сына переехать в родительское гнездо, под Симферополь, где вскоре он и поселился, открыв свой массажный кабинет. Впереди вновь забрезжила надежда, что и в личной жизни Николая произойдут добрые перемены.
Забота о непутёвых детях целиком захватила Наталью. Хоть и за семьдесят, да силы уж не те, но родная мать никого не оставит в беде. Уж сколько она натерпелась от младшего: и «вы мне не родители», и «захватчики-оккупанты», и «проклятая русня», и «забудьте о нашем существовании». Но как только прозвучала его мольба о помощи, Наталья рванула к сыну. Благодаря украинскому паспорту, через Турцию и Европу добралась до Киева, и уже там, на месте, смогла оформить Владику опеку над собой – инвалидом первой группы, и разрешение для обоих на выезд для лечения в Болгарию. Свою семью Павел ранее тоже отправил за пределы Украины. Теперь и младший сын был в безопасности, сумев избежать насильственной мобилизации благодаря матери, а по большому счёту – сохранить себе жизнь…

Утренняя планёрка у Генерального обещала быть будничной, разносов и нагоняев не ожидалось. За своё подразделение Овчаров не переживал. Заводская газета под его редакцией в короткие сроки выбилась в «лучшую по отрасли», конфликтов с начальниками, либо нареканий с их стороны тоже удавалось избегать. Даже со своим жёстким характером, зачастую бескомпромиссным, Денис Игоревич успешно ладил со всеми, а уж профессионализм как журналиста и писателя признавался окружающими безоговорочно.
Овчаров и сам не заметил, как перешёл от публицистики к художественным текстам. Обычно всё происходит наоборот. Хороший писатель со временем довольно легко может трансформироваться в хорошего журналиста. И подобные ситуации возникают сравнительно часто. Но чтобы из грамотного профессионального журналиста получился такой же успешный писатель-прозаик – ситуация скорее неоднозначная, чем обыденная. Тем не менее, в случае с Овчаровым это произошло. Первая его книга, наполненная художественными очерками, была благосклонно принята читателями и писательским сообществом. Не минуло и года, из печати вышел очередной сборник Дениса Игоревича, уже с рассказами. Причём нравственно-духовную составляющую его произведений заметили даже на всероссийском уровне и номинировали на серьёзную литературную премию. Конечно же, никакой премии начинающий писатель не получил, видно не пришло время, но его кандидатура была единогласно одобрена писателями, и по прошествии нескольких месяцев Овчаров стал обладателем «красных корочек» члена Союза писателей России.
Генеральный быстрыми пружинистыми шагами вошёл в совещательную, уверенно занял место во главе стола и пытливо оглядел собравшихся.
– Анна Сергеевна, приглашайте коллег, – нажав клавишу переговорного устройства, обратился к секретарю.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое мужчин. Овчаров вскинул голову, на его лице застыла гримаса недоумения. Он узнал обоих.
– Познакомьтесь, это наши новые сотрудники. Витольд Максимович Баранов, отныне он мой зам по общим вопросам, и его помощник Олег Кузьмин, – генеральный представил новичков. – До настоящего времени они занимали ответственные посты в Администрации города: Витольд Максимович в качестве заместителя мэра города, ещё ранее в руководстве у смежников, а Олег Валентинович – бывший пресс-секретарь главы. Теперь оба будут трудиться на благо нашего предприятия, на благо обороноспособности нашей страны. Соответствующие структурные подразделения я закрепил своим приказом за новым руководителем…
Всё же судьба – она непредсказуема. Никогда не знаешь: благосклонна к тебе или проверяет на прочность. Овчаров и Баранов обменялись взглядами. Если первый быстро справился со своими эмоциями, то второй, похоже, был готов к «нежданной» встрече: снисходительная, натянутая улыбка, больше похожая на фарфоровую маску…
Овчаров вовсе не удивился, когда Кузьмин подошёл к нему в кулуарах и пригласил в кабинет нового зама по общим вопросам.
– Мне показалось, или вы не рады моему назначению, уважаемый Денис Игоревич, – слегка развязано начал Баранов, оставаясь в кресле и кивком приглашая подчинённого за стол.
– Нет, Витольд Максимович, вам не показалось. Уж кого я хотел бы меньше всего видеть в этом кресле, так именно вас, – принимая навязанный тон, ответил Овчаров.
– В таком случае мы можем отбросить реверансы и говорить открыто.
– Удивительно, открытость никогда не была вашей визитной карточкой, Витольд Максимович
– Ладно, ладно, – примирительно произнёс зам, – кто старое помянет…
– А вы, я так понимаю, решили вновь поменять работу? От муниципальной кормушки к более хлебной, федеральной? Аль на прежнем месте уже и пилить нечего? – закусил удила Овчаров.
Баранов гневно сверкнул глазами.
– «Здесь вам не тут», уважаемый Витольд Максимович, – подчинённого прорвало. – Это вы в городской администрации на своей должности могли проворачивать тёмные делишки, которые для многих давненько являются «секретом полишинеля», тем более для прессы.
– Я попрошу… – Баранов приподнялся и тут же снова опустился в кресло. – Впрочем, я пригласил вас исключительно по деловому вопросу, – перешёл на сугубо официальный тон.
– Можете себя не утруждать, Витольд Максимович, заявление по собственному я подал на подпись Генеральному. Так что, место главреда для вашего протеже Кузьмина свободно, – перебил зама Овчаров.
– Ну зачем так поспешно, Денис Игоревич, – довольная улыбка озарила лицо Баранова. – Вы ведь у нас ветеран боевых действий, насколько я осведомлён. Мы бы могли подыскать вам новое место.
Последние слова Баранова повисли на его устах. Овчарова в кабинете уже не было. Мгновение назад, не прощаясь и с трудом подавив желание хлопнуть дверью, он покинул своего визави. Обмен любезностями, так или иначе, состоялся.
Преследовало ли Овчарова разочарование от принятого решения? Без этого тоже никак. Полтора года жизни в постоянном движении. Сумасшедший темп, бесконечные интервью, репортажи, заметки, статьи… Работать приходилось и фотокорреспондентом, и верстальщиком, и корректором… Воспринимать Баранова как некий злой рок? Конечно же, нет. Удостоить негодяя подобной чести – не в принципах Овчарова.
Прощаясь с бывшим главредом, Генеральный отводил взгляд в сторону. Решение принималось в иных кругах. Неловкость ситуации ощущалась всеми, кто присутствовал в кабинете директора. Высокопарные слова, обязательная к такому случаю премия, благодарственное письмо в кожаном переплёте с золотым тиснением. Пафосная речь Председателя профкома, в которой среди всеобщего словоплётства промелькнуло известие о готовности предприятия профинансировать тираж его новой книги. «Только подумать, какая щедрость», – промелькнёт в голове и тут же забудется.

В жизни Овчарова начинался новый этап. Теперь он мог полностью посвятить себя любимому писательскому ремеслу, времени на которое ранее катастрофически не хватало. С новой работой проблем тоже не возникло. Как участник боевых действий Денис Игоревич с благодарностью принял предложение о шефстве над юнармейцами в качестве инструктора-наставника. Самое время вспомнить армейскую истину, что бывших военных – не бывает.
Работа с детьми требовала специфических навыков. Здесь не принято махать шашкой и рубить с плеча. Тем более не уместен и менторский тон. Подростки чувствуют фальшь подсознательно, на тонком уровне. Заслужить их доверие и признание не просто. Одно дело, на практике разобрать-собрать автомат, палатку поставить либо костёр разжечь, научить ориентироваться на местности да первую помощь оказывать… И вовсе не значит, что ты после уже в доску свой. Даже твои бывалые истории и фронтовой опыт – иной раз не в помощь.
Овчаров воскрешал в памяти сцены из своего детства. А ведь отец в открытую его ничему и не учил, а вернее – не поучал. Отец постоянно был чем-то занят, увлечён. Но эта занятость магнитом притягивала Дениса, сама того не ведая, приближала к отцу, понуждала быть рядом с ним, внимательно приглядываться, пробовать повторить увиденное.
Вот отец за верстаком, точит шахматную фигурку на миниатюрном токарном станочке. Дениска во все глаза следит за резцом, каждое движение отцовских рук запоминает. После уже самостоятельно заготовку крепит, обтачивает, удивляясь полученному результату. Сам сварганил: не то кубок, не то ваза, но ведь вышло, получилось, да с первого раза! Отец лишь одобрительно кивает. А вот стёкла для аквариума режут. Старший прищурит глаз, твёрдой рукой скользнёт «алмазом» по стеклу, лёгкий щелчок – и стенка готова. Младшему не терпится самому попробовать. Хоть и не сразу, но поддаётся стекло! Затем гудрон на огне топят и в четыре руки стыки заливают. Окончена работа, сидят плечом к плечу, результат оценивают, неспешно перекидываются словами, советуются между собой, где и как улучшить да подправить. И так во всём, будь то с марками почтовыми, которые вместе коллекционируют, будь то в лесном походе за грибами. Кажется, что общего между марками и лесом. Ан, нет! Здесь одних знаний  недостаточно. Нужна и память, и зоркий глаз, умение видеть, слышать. А главное – слушать! Слушать не только окружающих, себя слушать, своё сердце и разум.
– Ты, – говорит, – Дениска, мозгами пошевели, подумай, по сторонам оглянись. К лесу прислушайся. Не было давеча грибов, а теперь под ногами друг за дружкой. С чего бы вдруг?
Семилетний Дениска головой вертит, пытается отцовские слова осмыслить:
– Так мы, пап, в логу с тобой, Я и не заметил, как спустились. Здесь и влажно, и прело. Вот грибы и народились! – подражая отцу, рассудительно отвечает.
– То-то и оно! – доволен отец.
Он немногословен. Лишь иногда, в запале, взорвётся, «закусит удила», не сломить, не убедить. Но такое редко бывает.
Вот и с марками та же история. Взять, к примеру, тему живописи. Самый весомый кляссер! Хоть и мал Дениска, но с живописью на «ты». Про эпоху возрождения любому лекцию прочтёт. И кто такой Рафаэль Санти, и в чём загадка Леонардо да Винчи, и почему свои скульптуры Микеланджело в обнаженной натуре воплощал. И никто Дениску не учил, своим умом дошёл. А надо лишь увлечься, «копнуть» чуть глубже, а там и не остановишь. Желание узнавать новое лишь нарастает.
Но присутствие отца всегда и во всём. Хочется Дениске на равных быть. А если похвалу заслужит, так и вовсе счастье захватывает...
«Я ведь и Артёмку воспитывал по-дедовски», – размышляет Овчаров. – Может временами мало внимания уделял», – корит себя бывало, но сыном завсегда гордится.
С юнармейцами история повторяется. Всем хорош принцип «делай как я». И надо же, работает! Тут-то как раз армейская присказка «делай, как я сказал» и не к месту. Радуется Денис Игоревич за молодёжь. Настырная, целеустремлённая! Главное, не упустить, не прозевать, направить в нужное русло. Тогда и не придётся объяснять на пальцах, что такое патриотизм, и откуда он берётся. Но осторожность в общении с детьми тоже быть должна. Придёт время, сами многое домыслят. Рубить наотмашь и резать правду-матку перед ними – ещё рановато. Это наедине с собой или в компании единомышленников можно непростыми вопросами задаваться и ответы на них искать. Не получается изгнать из души боль от повсеместной лжи, очковтирательства и предательства. А ведь куда ни глянь, повсюду эта зараза, даже четвёртый год войны не в состоянии её вытравить. Долгие годы она словно чума расползалась по всей стране, захватывая высшие эшелоны власти, проникая в регионы, во все общественные институты, в умы многих россиян.
 
Вновь и вновь в своих мыслях Овчаров возвращается к празднованию Победы. Как же такое может быть: годовщина, великий праздник, святой для каждого… Что же здесь не так? Многоликий сонм почётных зарубежных гостей на главной трибуне? Каждый второй из которых держит фигу в кармане и считает своим долгом нагадить нашей стране? Так этого только слепой не видит. Хочется верить, что наш МИД из числа зрячих. Да вот одной верой ничего в этом мире не изменить и не выправить. Решения нужны и дела конкретные: жёсткие, бескомпромиссные. Пора бы государству и зубки показать. Чтобы в кармане иноземного приспособленца эта самая фигура из трёх пальцев с дрожью разжималась. И после даже помыслов не возникало вновь её состряпать.
Нет, тревожит иное. И кажется, Овчаров понимает причину. Первый публичный звоночек прозвучал давно, ещё в 2015-м, когда новейшая «Армата» заглохла напротив Мавзолея. Пропагандистская риторика убедила всех, что это случайность. Нет, никакой случайностью здесь и не пахло. Десятилетиями гоняли по Красной площади опытные сырые образцы, пыль в глаза народу пускали, а на всю страну звучали бравурные речи о новейшей и незаменимой платформе, которая вскоре станет базовой для всей нашей бронетехники. И где она – эта новая бронетехника? Кто в войсках слышал про «Армату», кто на фронте видел вживую? Где серийное производства бронеавтомобилей, годами ровными строями помпезно «проплывавшими» перед парадными трибунами? Не раз Овчаров задавал вопрос своим друзьям – действующим офицерам: «Есть ли в частях новая техника, ежегодно блистающая на парадах?» В ответ лишь горькие усмешки. А война уже вовсю громыхала на наших границах. В верхах по-прежнему врали и воровали, воровали и врали. Именно врали, нагло, в открытую, и «обманывали» здесь совсем неуместно. Там, за ленточкой, доброволец Овчаров смог не раз убедиться в безупречности своих выводов. Та же БМП-2, едва не ставшая смертельной ловушкой для него…
Что-то изменилось сейчас? Как бы хотелось верить. Нет, вновь пытаются пропихнуть на фронт сырые неприспособленные образцы боевой машины. Вредительство? Измена? Или как всегда наша безалаберность? А как же быть с академиками-пацифистами, подписантами письма в марте 2022-го. Они никуда не делись, все на своих постах. Не та ли пятая колонна, о которой Артёмка не раз говаривал? Может, потому только сейчас начинают появляться в войсках и мотоциклы, и квадроциклы, и тележки для эвакуации раненых? На четвёртом-то году войны! Сколько «копий» сломали, пока «выгрызали зубами» необходимость дробовиков против дронов? Да, не нашлось на скрытого врага ни Сталина, ни 37-го. Вот и пожинаем плоды. Опять же, со слов сына…
«Но ты же патриот, Овчаров!» – вопит его разум. Негоже лезть в чужую епархию, каждый сверчок должен знать свой шесток. Есть у нас и главковерх, и министерство обороны, и генштаб, и правительство и даже «думная» Дума. Они всё видят, всё знают, всё умеют.
– Предлагаю тост за мудрые решения нашего Правительства и за верно выбранный им путь, – буквально на днях, в завершение литературной вечеринки поднял бокал известный писатель, по совместительству государственный служащий.
– А можешь эти самые мудрые решения озвучить прямо сейчас, при всех? – не сдержал сарказма Денис Игоревич. – По-моему, первым шагом на верном пути уместнее было бы убрать драпировку с Мавзолея на юбилейном параде.
– Будет всё ещё, будет. Не время. Главное, не надо торопиться.
– Не время? Не торопиться? – едва не вскипел Овчаров, но усилием воли подавил гневные эмоции. – То есть, по-твоему, что за тридцать пять лет после развала Союза успели профукать два поколения – это нормально? И торопиться не нужно? Следующие поколения терять продолжим?
– Наверху лучше нас знают, что делать.
– Ой ли! Если б знали, то врага победили бы ещё в 2022-м. Так и будем слепоглухонемыми: ничего не знаю, ничего не слышу, ничего не вижу?
А впрочем, разговор мирно завершился, не найдя своего продолжения. Каждый остался при своём, ничуть не обижаясь на собеседника.
«Все вы такие умные, только и можете критиковать! А сами-то что полезного сделали и делаете?» – часто слышит Овчаров от оппонентов. Занимательно, но подобный вопрос обычно срывается с уст тех, кто ровно сидит на заднем месте и пальцем пошевелить не готов.
Овчаров и делал, и делает, каждодневно, постоянно. Ему за себя не стыдно. Каждым прожитым днём подтверждает и отстаивает свою гражданскую позицию. Вот только не выпячивается наружу, не выставляется на суд краснобаев и пустобрёхов.
А в помощь делу приходит слово…

– Слушай, пап, ты предложением со своей бывшей работы воспользовался? – как бы невзначай напомнил в разговоре Артёмка.
– Постой, это о каком предложении?
– Ну как же, забыл? Они же в прощальной речи обещали профинансировать тираж твоей новой книги. Ты сейчас как раз спонсоров для издания ищешь.
– Реально забыл. Да неудобно вроде.
– Неудобно знаешь, что… Их за язык никто не тянул… Так что, пусть издательство вступит с ними в переписку по вопросу оплаты. Тебе и незачем лишний раз о себе напоминать. Заодно поглядим, кто и как свои обещания выполняет.
– Не знаю… Я подумаю… – ответил вслух старший Овчаров, а в голове мелькнуло: «Баранов-то уж точно не в восторге будет».
Новой рукописью Денис Игоревич был, доволен. По-прежнему в некоторых кругах бытует мнение, что хороший писатель, пусть и не только он, а художник, актёр, вообще творческая личность – должны быть голодными, неустроенными, с кучей житейских проблем, как бы «не от мира сего». И только при подобном житейском раскладе они в состоянии «изваять», «родить», «выдать на гора» истинный шедевр. Может, для кого-то и так. Овчаров не был ни «голодным», ни «от мира сего». Неустроенность? Ну да, бывало, как же без неё. Житейские проблемы? У кого их нет? При всём при этом его произведения находили живой отклик среди читательского сообщества и в профессиональных кругах. Герои Овчарова были настоящие, живые, светлые, искренние. Да, порой они совершали поступки, за которые им после приходилось краснеть и каяться. В основной массе рядовые трудяги из обычной человеческой среды: будь то работники оборонки, бывшие спортсмены, комиссованные участники СВО, сторожа, даже пьянчужки, бомжи и мечтатели – все они открывали свои души нараспашку. Да так, что после прочтения оставался ком в горле, а глаза накрывала влажная поволока, и они начинали моргать быстро-быстро; сходу и не понять: с чего бы вдруг? И вопросы, которыми задавались герои рассказов, искали свои ответы, свои пути, принимали непростые решения – оказались близки читателям. Их сердца наполнялись состраданием, горьким теплом и… неизменной надеждой и верой. И ещё. Поступки героев, их помыслы – заставляли читателя думать! Неудивительно, что одну из своих книг Денис Игоревич случайно увидел в экспозиции Музея духовной миссии, а чуть позже получил благословение от главы местной епархии.

Издатель позвонил Овчарову через неделю после его разговора с сыном:
– Денис, твоё предприятие отказало в финансировании тиража новой книги. Сегодня прислали письмо за подписью зама Генерального.
– Честно говоря, я и не сомневался – горестно усмехнулся Овчаров. – Но попытка, будем считать, засчитана, – улыбнулся, скорее для себя. – Я не удивлюсь, если под отказом стоит подпись Баранова.
– Ну да, именно его.
«Ох, и остолоп, же ты, Денис, – мысленно корил себя Овчаров, – и нужно тебе было ввязываться в эту историю. Знал же изначально – найдут причину для отказа».
«…Перечитали на несколько раз, было много мнений, но в одном согласны: этот сборник рассказов предприятие оплачивать не будет. Мотивы следующие: предприятие государственное ОПК, с завода уходили на СВО, в том числе добровольцы и есть погибшие; активно поддерживаем органы власти; очень активно повышаем престиж рабочих профессий. В рассказах много деструктивного и ложного», – гласили строки письма, а далее приложение на двух страницах.
«Вот даже как! – едва не вырвалось вслух у Овчарова. – Уж в чём, в чём, но во лжи и деструктивизме меня ещё никто не упрекал. И что там наваяли мои бывшие коллеги?» – задался вопросом, открывая приложение на экране ноута.
С каждой прочитанной строчкой нарастало непонимание, после – недоумение. Затем появилась брезгливость и следом – жгучее желание удалить файл с экрана… Усилием воли Овчаров погасил рвущиеся наружу негативные эмоции, удалось взять себя в руки. Увиденное нужно было обдумать.
Над приложением поработали старательно и целенаправленно. По крайней мере, поставленную кем-то неизвестным задачу, кто-то другой неизвестный выполнил на все сто. В самом верху шло название рассказа, рядом стояли номера страниц, а ниже выдержки из текста, выделенные курсивом, под ними комментарий цензора-рецензента.
И неважно, был ли этим «кто-то» сам Баранов либо назначенные им лица, или даже в роли «оценщика» выступал искусственный интеллект, получивший адресный promt. Для Овчарова содержание значило больше, чем личностные качества всех вместе взятых барановых. В первую очередь автор выделил положительные моменты: его «рукопись», судя по письму, «перечитали на несколько раз, и было много мнений». А это не могло не радовать. Значит, аудитория читателей, ещё даже неизданной книги, уже начала свой отсчёт! Что касается остального… Тут приходилось скрупулёзно разбираться. Иногда даже построчно.

Овчаров вновь и вновь вчитывается в текст на мерцающем экране.
Наименование. Стр. 80. «на родину вернули грузом «двести». Слово «вернули, хоть и неживое какое-то, казёнщиной попахивает, но точное».
Комментарий: слово «вернуть» – это некорректное описание процесса доставки тела бойца для захоронения на родину. Синонимы к слову «вернуть» – схватить, увести, стереть. В то же время далее по тексту описано добровольное участие в СВО на основе контракта.
«Ну что ж, – думает Овчаров, – пока ещё только тепло. На «ложь» не тянет. Далёкому от литературы простительно не знать понятия «композиция». Зато, вон как синонимами жонглирует! Ага, вот уже горячее!»
Стр. 81. «На кладбище ни Борис, ни другие мужики из бригады не поехали, им как раз во вторую выходить. Послушали, как священник молитву за упокой проречитативил, венок от бригады к другим в катафалк пристроили, решили после работы соберутся да помянут»
Комментарий: неверно описывается общественная (всеобщая) отрешённость от увековечивания памяти погибшего солдата, чем аннулируются заслуги и подвиги, совершённые при защите Отечества. Описываемое коллективное решение «собраться и помянуть после работы» в социуме вызывает сравнение с неконтролируемым коллективным распитием спиртного.
Овчаров недоумённо вчитывается в свой текст в попытке найти хоть какое-нибудь упоминание о распитии спиртных напитков и с облегчением выдыхает: «Не нашёл!»
А далее и вовсе становится горячо!
Продолжение комментария: по тексту – дети курят и воруют у родителей сигареты. Нацистские клички у детей. Контекст – нацисты и предатели живы, а положительные герои «возвращены грузом двести» и трудовая смена на заводе важнее, чем почитание памяти погибших при защите Родины.
«М-да, хорошо, что реабилитацию нацизма не пришили!» – беспокоит тревожная мысль Овчарова. – Вот с «предателями» что-то не срастается, – совесть тут же ищёт оправдание барановым иже с ними. – Ну не курили мальчишки сигареты в годы их детства, тем паче не таскали втихаря у родителей, и кличка «борман», распространённая среди пацанвы семидесятых, не звучала в их дворах».
Можно бы и плюнуть на неистовую писанину, нажать на крестик в углу и захлопнуть крышку, но Овчаров усилием воли заставляет себя читать далее. А там и не разберёшь: то ли по-прежнему только горячо, аль пожар безумия в полную силу полыхает. Умом осознаёт, что это были цветочки, а ягодки ждут впереди. Ещё только предстоит познать: в какие дебри заведёт холуйская угодливость. Хоть и перечитывает не впервой, понимая, что маразм крепчает с каждой строкой. Но противника нужно знать «в лицо».
Наименование. Стр. 41-53.
Комментарий: описание собирательного образа работника предприятия, лично нуждающегося в помощи (так ли это?) и получившего отказ в связи с «гордыней» возможного к идентификации бывшего руководителя предприятия. Описание руководителя предприятия в негативном ракурсе, оценочные суждения автора.
 «Ну, это они уже перегнули, – горько сетует Овчаров, начальный запал проходит, и всё более мрачные мысли начинают завладевать автором. – Нет в тексте ни слова о «гордыне», и образ работника вовсе не «собирательный», а самый что ни на есть реальный. Да разве в этом дело? И куда девать из текста так называемые «оценочные суждения»… Однааа-ко», – последнее слово произносит протяжно, не замечая, что разговаривает вслух. А по тексту-то ситуация и вовсе обыденная: пришёл старый трудяга, всю жизнь пропахавший на заводе, к Генеральному, материальную помощь на строительство жилья попросить в начале 90-х. Времена лютые, тяжёлые для всех. Отказал директор, да так, что сам распереживался и прямо в кабинете сигарету предложил посетителю. Вместе курили.., молчали…
А дальше в комментариях самый, что ни на есть, намёк на «58-ю»: описание высшего органа власти субъекта в негативном ракурсе, как пренебрежительно относящегося к работникам предприятий и утверждение формализации процесса присвоения государственных наград на предприятиях, т.е. недостаточной работе кадровых служб.
«Нет, ну есть ещё чему удивляться!» – вновь восклицает Овчаров, и внутренняя накал постепенно отпускает. А рассказ-то – один из любимых! Помнится, когда писал, всё норовил не скатиться на скрытый сарказм Зощенко. Вроде бы получилось. Именно так, как и хотел: мягко, человечно. Отправили рабочего в краевую столицу, грамоту от губернатора получать. И надо же такому случиться, что губернатор важными государственными делами оказался занят. И нужно всего лишь часов пять или шесть, а может, больше или меньше (кто его знает?) в приёмной гостиной посидеть, дождаться почётного награждения. Промаялся весь светлый день, бедолага, намучился, махнул рукой к вечеру, мол, вы тут сами празднуйте, а мне ещё домой надо ехать за пару сотен кэмэ, ну а грамотку можете и по почте выслать. Как-то так. Ни больше, ни меньше. Не оценил рабочий люд должной заботы властей.
В комментариях к рассказу ещё и примечание. Чтобы уж наверняка утвердиться в чиновничьей правоте, да так, чтоб запылало личико у издателя: знай, грамотей, за кого слово молвишь: (прим. – Почётная грамота Губернатора – это знак уважения и признательности, оценка вклада человека в общее дело. Она подчёркивает профессионализм и компетентность, свидетельствует о высоком уровне работы и достижениях. Получение такого поощрения может дать право на льготы и социальные гарантии).
Кто бы сомневался! Глуп нынче народишко, не ценит заботы, куда ни целуй – всюду задница. Тьфу-ты, клин! Хотя, снова не в ту степь!
Много чего нового узнаёт Денис Игоревич о своих творениях.
Якобы в размышлениях молодого рабочего Сашки – указания его, автора, на то, что российские СМИ доводят повестку в неверном искажённом ракурсе, а фразы героев: «славяне славян убивают» и «кто не скачет, тот москаль» – вообще сопоставимы с изменой Родине…
Снова распереживался Овчаров, машинально валидол под язык забросил, сердчишко пошаливает. Нужно прекращать эту галиматью перечитывать.
Вот и Артёмка давеча о себе напомнил, отца успокаивал:
– Извини, пап, что подтолкнул тебя к этому шагу. Не ожидал подобной дремучести и дичи в ответ.
– Нет, сын, дело тут не в тебе. Я прожил немало, никогда ни за чьи спины не прятался, душой не кривил. А сейчас сомнения гложут. Может, я чего в этой жизни не понимаю, не так делаю? И жизнь она не делится лишь на чёрное и белое, есть в ней и полутона. Хотя, какие к чёрту полутона, десятки, сотни тонов и оттенков.
– Тебе успокоиться надо, нельзя переживать. Дураки были, есть и будут…
– Ты знаешь, дураки на Руси, между прочим, в почёте были. А это иное. Здесь даже и не дурачество. Здесь олицетворение худшего, что есть в нашем характере, в наших душах. Это – не от Бога. От сатаны. И это «худшее» проникло во все поры нашего огромного российского организма. Пролезло, ужом проскользнуло в самые верха, разъедает, как ржа. Она нами правит, управляет, учит жить…
Долго разговаривали отец с сыном. Им было, чем поделиться друг с другом.
Буквально через сутки Овчарову позвонил издатель:
– Денис, у меня приятная новость. Ты уж не серчай, но я от издательства направлял твою рукопись на патриарший литературный конкурс. И твоя фамилия в числе лауреатов православной премии в номинации «Проза». Так что, принимай мои поздравления! В качестве приза поступили средства на издание нескольких сотен экземпляров твоей книги.

Разговор по телефону прервал стук в дверь. Овчаров извинился и щёлкнул замком. На пороге стояла престарелая соседка Марья Сергеевна с верхнего этажа, зашла за солью. А на глазах слёзы, ну прямо сама не своя.
– Не иначе что-то случилось, Марь Сергеевна?
– Ой, беда, Дениска, ой, беда…
– Да что случилось-то?
– Горе-то какое, горюшко, – запричитала Марья Сергеевна, и слёзы хлынули ручьями.
– Так, соседушка, если сейчас не выскажешься и не успокоишься, врача вызову.
– Осиротели мы, Денисушка, осиротели, впору траур объявлять.
– Да с кем беда, в конце концов?
– А ты разве не знаешь? С самого раннего утречка по всем телевизионным каналам передают. У нашего короля эстрады батюшка преставился…
Шёл четвёртый год войны… В огне боёв на окраине героически сражались и ежедневно, ежечасно погибали русские люди.
 
Июнь 2025 г.