Свет погас

Свет погас.
Нет желания танцевать.
Я растворена в мелодии расстроенного пианино, по которому усердно стучишь ты, но
свет погас.
Свет погас, понимаешь!
Нельзя назад.
Не вернуть время вспять.
Ты больше не попадаешь
в ноты.

Поезд М-505 плавно спускался. На востоке мерцал рассвет. Ночная дымка открывалась дню.

Елизавету Михайловну разбудил проводник. Синие глазки обрадованно заморгали.
Собралась она, оделась. Дыхание вошло в ритм родного края. Тук-тук, тук-тук. Сердце всколыхнулось, кровью облилось.
— Пора!

Звонкий, как трель соловья, голосок подхватил мужчина:
— Михайловна? Лиза!

Сошли на старенькой станции «З» с выбеленными отштукатуренными стенами, местами обнажавшими кирпичи, две фигуры. Одна в белом пуховике и в валенках, а другая в черном пальто, без шапки и в ботфортах.
— Петруша? – Лиза кудрями встряхнула, обняла сотоварища по здешнему театру. – Вот так встреча, я думать не думала, что...

Петр изумленно взглянул на нее, оглядел с ног до головы.
¬— Сам не ожидал. Сразу узнал. Ты писала что-то, не хотел отвлекать.
Лиза смутилась. Петя кивнул в сторону подземного перехода, прихватив сумку Лизаветы, и отправился вперед по снежной тропке, еле ведущей в нутро деревни.

Петр был старше подруги на три года. Работал осветителем в крохотной театральной студии на окраине столицы, но зарплаты на достойную жизнь не хватало. Он мечтал, как и многие, упорхнувшие в заоблачные тени городских огней, найти хоть капельку света, капельку признания в центре сгустка культуры и просвещения. Поэтому, для самореализации Петя вовсе не пошел учиться в театральный университет имени Орловых, нет, не стал уповать на завещание отца, на последнее взмоленное слово, а превратился из театрала-любителя в профессионала-блогера.

Тик-ток, стримы на твиче, сторисы и рилсы «ВКонтакте» из Петруши, как по привычке выразилась Лиза, превратили в Петра Превеликого.
 
Погнался за звездами, малец, высоко вспорхнул. Казалось, вот-вот и на мировые тренды выйдет горе-мемодел. Но нет, отчизну вспомнил, коли в родные степи вернулся.

А Лизавета и знать не знала про его судьбу, связь не поддерживала, в социальных сетях не путалась, в книгах искала отражение души. То-то и попутчика удивило, что она вместо Превеликого Петрушу в нем углядела.

Шли друзья по широкому коридору, шли молча. Каждый что-то свое обдумывал, радовался, наверное, прибытию. Нога в ногу, душа в душу, сердце в сердце, глаза в глаза – у обоих на мокром месте они от воспоминаний о встречах далекой подростковой юности.

Через пять минут Петя остановился:
— Тебе не кажется, что выход уже должен быть?

Лиза неуклюже пожала плечами. Осмотрелась. Потухший фонарь не дал понять, был ли впереди просвет или нет.
— Да, странно.
— По карте посмотрю.

Петя скинул сумки на бетонно-брусчатый пол, достал из потайного кармана пальто телефон, открыл яндекс-карты. Лиза пристроилась рядом. На цыпочки встала.
— Ого, сколько сообщений! У тебя много друзей?
В Превеликом торжество воссиялось:
— О, да! Ради этого я уехал!
— Ради ме..
— Ради мест, где никто меня не знает!

Не стала выпытывать Лиза, прищурилась: два метра роста, одухотворенное блаженное лицо с пробирающейся бородкой, усами липового цвета, губы прошиты нитью, скрывают эмоции, когда кофейного цвета глаза, наоборот, не стесняются, выражают их лучше, чище, яснее...

...Петр обреченно посмотрел на Лизу, снова на карту, мотнул головой, казалось, даже цыкнул слегка.
— Что-то не так?
Петр показал экран. Лиза вздрогнула. Прикрыла рот, заплакала:
— Он вернулся!
— Тише, тише, - начал успокаивать подругу Петр. – Мне тоже не по себе, но в этот раз, знаешь, у нас есть телефон, интернет и карта, а также много-много людей, которые, уверен, с радостью захотят помочь. Технологии!
Что-то электрическое, трепетное и щемящее, осязаемое, волнующее, колющее, пронизывающее смешалось в краски, краски общего прошлого и настоящего будущего с ним или...Лизе взбрело проверить – поцеловать в тонкую полоску. Отстранился он, вытерся, выставил руки.
— Не надо.

Лиза извинилась, взяла сумки и ступила в будущее без.
— Ты куда?
— Правило номер один – не стой на месте, – крикнула.
— Правило номер два – не оборачивайся, - подхватил.
— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети... – Прошипел, с обратной стороны ответа не было. Лизин крошечный кнопочный самсунг тоже не дозванивался до друзей. Разные марки, модели, цены, но проблема одна и та же.
— Правило номер три – не отчаивайся.

Шли два бывших друга по указаниям карты. Пять метров вперед, двадцать направо, налево тринадцать... Долго бродили, пока не выбились из сил. Остановились передохнуть. Яндекс сообщал, что до выхода рукой подать, что скоро-скоро путники пройдут ужасный лабиринт юности.
Лиза медленно спустилась по сырой кирпичной стене, села на корточки, посмотрела на потолок. Взгляд затронул глубокую трещину, особо выделяющуюся на фоне остальных, подсвеченных фонарями. Петр скинул сумки на бетонно-брусчатый пол, расположился рядом, достал из рюкзака бутерброды с ветчиной и протянул один Лизе.
— Спасибо. – Сухо произнесла девушка. – Слушай, тебе не кажется, что мы топчемся на месте?
— В плане отношений?
— В плане маршрута.
— Конечно, как забыть поцелуй. Словно и не было десяти лет... Ладно, прости. Да, узнаю, здесь остановились мы первый раз.
Лиза грустно смотрела на многослойный сэндвич.
— Как такое могло произойти? – Вывел из тени ее Петр.
— Существует четвертое правило, забыл? – Не доверяй, особенно бездушным картам.
Превеликий многозначительно взглянул на Лизу. Взглотнул.
— Значит, мне не доверять? – Отложил бутерброд, крошки с губ стряхнул.
Лиза выкатила глаза.
— Значит, по-твоему, я виноват, что мы пришли обратно?
— Нет, нет, вовсе нет. Я сказала про бездушную карту.
— Бездушную? – Петр вырвал из рук Лизы бутерброд и положил обратно в целлофановый пакет, закрыл рюкзак. – Если бы не моя бездушная карта, мы бы не узнали, что застряли в лабиринте!
Лиза молчала. Мимо проносились моменты детства, а отголоски прошлого звенели пуще прежнего в ушах: «Это мне не доверять, Лиза? Лучшего актера не найти! Лучшего человека не найти! Лучшего не найти! Лучшего, лучшего, лучшего, лучшего...»
— Ты прав, - сквозь многолетние слезы шепнула, - лучшего актера не найти. Объявляю антракт. Давай обдумаем, как быть дальше?
Было поздно. Превеликий встал, отряхнулся, пошел. Куда? Неважно. Как итог, да.
— Как ты не поймешь, лабиринт снова дал нам шанс попытать счастье?
Петр неторопливо шел, следуя второму правилу.
— Ну и иди! – Крикнула Лиза, следуя правилу третьему.

Дневниковые записи, что бережно хранила и берегла бывшая лучшая подруга, таинственным образом оказались в рюкзаке лучшего бывшего друга. Лишь на обратном пути «З – Москва» обнаружил он их, прочесть боялся. Не выдержал Превеликий, когда свет основной погас, в сумерках открыл и узнал тайну единственного человека, любящего его не за что-то, а просто так:

«Люби, но не любуйся. Смотри, но не засматривайся. Слушай, но не заслушивайся. Как будто человек – винтик, который только и вертится, ввинчивается в ядра жизни.
Люди, остановитесь! Услышьте, прочувствуйте момент и запомните, обязательно запомните его, осознайте, что жизнь – не беготня, не гонки с самим собой. Жизнь – грустная и веселая, настоящая в своем естестве, в своем крохотном маленьком бытии, честь и достоинство которого – созерцание.
Каюсь, и я это не сразу поняла. Уехала к мечте вслед за желанием увидеть столичную жизнь, стать частью высшего общества, города, эпицентра шумных событий.
Уехала на ним.
Вытеснил. За бортом оставил без шлюпки.
Магия, магия, которая вскруживает голову птенцам, не умеющих летать, но желающих научиться, злая магия оборвала крылья.
Каждый день – не день, а суета, сплошная суета, а люди – не люди, сонные бесцельные зомби, волочащиеся абы куда. Лишь бы дойти, но не пройти, не испытать взаимной, городской любви, согревающей сердца.
Столица ценит своих пташек. Жаль, что они нет, не жаль, что я птенец другого дерева.

Проснулась серым утром. Снег закапывал следы, тучные машины сигналили пачками. Пробки бы разбить, но нет, столица без пробок – не столица. Вон, на велосипеде с трехсантиметровыми шипами катались бы, как в Нидерландах. И скоплений не было бы, и стрессов. Эх, хроническая болезнь. Как бы не заразится.
Бы.
Так вот, проснулась, и мысль как снег на голову свалилась. Просияла я, птичка из клетки выбралась после тяжело перенесенного увольнения. Вспорхнула, распустила перышки, словно какаду, и давай по рок-н-рольному колдовать над чемоданом, над шкафами и полками с новинками от «Читай города», в зеркало дерзко метнула взглядом: «Свободу попугаем, о, мама, домой еду!». Собралась, оделась, выдохнула. Главное, чтобы поезда были...».

На этом судьба рассказа обрывается.