Стоверстники. Глава II. 6. Мария

В середине февраля захворал двухмесячный Володя. Ночью у него лобик стал горячим, ребенок стал капризничать, покашливать, а то и просто переходил на крик.

Перепуганная Прасковья не знала, что делать. Утром чуть свет забежала к соседке Фёкле и уже месте «колдовали» над ребенком. Читали молитвы, зажгли, не весть откуда взятую церковную свечку и окуривали люльку в которой лежал Володя.

 Пришедший рано утром Фёдор сначала накричал на неё, а после того как Фёкла сказала, что нужно спиртом натереть ребенка чтоб прогреть его тельце.

- Буди Марию, пущай сбегает до Кухтерину, за спиртом. В нашем сельпо его нету. Давеча Иван Кравченко в магазине ругался что спирту нема, а ему бабы и подсказали, что он только в Кухтерине и есть.

- Да как же в таку даль-то да малое дитя посылать? А Федя? Да и ночь еще на дворе – заплутает где поди! – Запричитала, еще больше напуганная, Прасковья.

- Да ничего с ней не будет, молода, ноги быстрые. А тама можа кто попутно ехать будет – подвезет. Подвод нынче много ходит туды-сюды, да и тут всего-то тридцать верст с хвостом будет. Давай собирай дочку!

Мария уже давно не спала и слышала весь разговор, хоть страшно ей было идти в далёкий поселок, но отца боялась и перечить не смела. Потому без лишних разговоров, молча стала собираться.

- Постой, давай я тебя еще шалью своей подвежу. Морозы то сильные, гляди не замерзни где. – Наставляла, собирая дочку в дорогу, мать. – Да денежку, денежку спрячь по дальше. И смотри никому ни гу-гу куды идешь. А то мало ли чего, еще позарятся на деньги. А тама как придёшь, то у людей поспрашивай где у них магазин. И домой быстрёхонько.

И уже в дверях бросилась к дочке:

- Стой, давай я тебя на дорожку перекрещу!

- Да, ладно Вам мама я ведь пионерка и в Бога не верю. Потому как его нету. А это всё выдумки и пережитки прошлого!

- Ишь, умные все стали! Есть – нету, будто кто туда ходил проверял. – Кивнув головой в потолок, проворчал Фёдор.
 
Идти по только что просыпающемуся поселку было не боязно, но как только скрылись огоньки за поворотом, страх начал закрадываться в душу к Марии. Тёмный лес нависал над ней с обоих сторон и ей казалось, что вот-вот из него выскочат злые волки. Но Мария старалась отогнать плохие мысли и начала думать о том, что она в конце концов пионерка, а пионеры не должны бояться каких-то волков. Ну и пусть выбегут, думала она про себя, а я как закричу сильно-сильно чтоб они испугались и убежали. Вот тогда будут знать, как на пионеров нападать!

На рассвете мороз еще больше усилился, но Мария этого не замечала, она шла по накатанной колее дороге. Иногда глаза её слипались, но не от того, что она хотела спать, а от того что при дыхании на ресницах образовывался иней. И когда его образовывалось слишком много, он при моргании слипал ресницы между собой и его периодически приходилось стряхивать с глаз.

Внезапно она услышала скрип слежалого снега и не успела еще испугаться от неожиданности, как следом за скрипом услышала лошадиный топот и её легкий храп.

Когда сани с лошадью поравнялись с ней, возничий крикнул:

- Ты куды это дочка собралась в такой мороз. Никак с дому выгнали? – Толи шутя толи в серьез сказал возничий, но Мария так это и не разобрала. Но придав голосу серьезности произнесла:

- Никто меня с дому не выгонял. А иду куда мама с тятей послали.

- И куды это тебя мамка с папкой послали? Если до Кухтерину, то залазь в сани, довезу. Мне с попутчиком даже веселее.

Мария раньше никогда не ходила в деревню с таким названием и что такое тридцать верст с хвостом она не представляла. Но только понимала, что это очень далеко. И Мария долго не раздумывая прыгнула на ходу в сани, застеленные сеном.

- А как зовут то тебя, дочка? - не оборачиваясь спросил возничий, - Мария? А-а-а понятно. А чья будешь-то? Наша Усть-Тыгдинская, али еще от куда?

Когда Мария назвала фамилию и имя отца, возничий оживился.

- Знаю, знаю, как же. Кто ж не знает батьку твоего, гармониста. Плясал не раз под его гармонь-то. Ух и хорошо играет, задушевно.

- А Вас дяденька как зовут? – Осмелев немного спросила Мария.

- Гаврила я, Куц, может слыхала о таком? Нет? Да и ладно. Последннее время много нового люду наехало в наши края. Не то что раньше было…

Мария не знала, что было раньше, она просто молча слушала нечаянного попутчика, разговаривающего большей частью самим с собой. И пока они доехали до поселка успела узнать и как тут раньше жили и что дорога по которой они ехали называлась раньше Зейским трактом. Так как тянулась до самого города Зея, что был в верховьях одноименной реки. И которую еще при Царе строили.

Узнала и о том, как япошки тут «хозяйничали». И даже о том, как однажды белогвардейцы партизана схватили и порубили шашками.

В общем познавательная вышла поездка, такого в школе они не изучали.

Обратно ей еще больше повезло, не успела Мария выйти на дорогу как возле неё тут же остановились сани. Молодой парень сидевший в санях вместе с девушкой предложили подвезти. Но сразу предупредили, что едут они в Сирокль и высадят её у отворотка. Мария молча уселась в конец саней и они тронулись в путь. Парень с девушкой к ней с вопросами не приставали, а все время толкали друг друга, смеялись и негромко разговаривали между собой. Так незаметно и довезли её до отворота дороги. А там уже и до Усть-Тыгды было рукой подать. Но не прошла Маша и двадцати минут как её вновь догнали сани.

- Далёко путь держишь красавица? – Наиграно проговорил мужчина укутанный в белый тулуп с высоким, поднятым воротником. И натянул поводья притормаживая сани. – Садись довезу, я в Гоголевку еду. А тебе до куда будет?

- Спасибо дядечка, мне уже, наверное, не далеко.
 
- Садись, садись давай. Коли не далеко, значит до Усть-Тыгды. А тут еще почти пять километров будет. – Настоятельно предлагал мужчина. – Успеешь еще замерзнуть. Смотри солнце вон уже высоко, а мороз не отступает.

Маша еще немного посомневалось стоит ли садиться к такому приставучему мужчине или нет, но настойчивость и доводы внезапного попутчика убедили её.

И опять последовали вопросы: как зовут, чья будет, и так далее. Маша тоже спросила возничего, как того зовут.

-  Никита Феоктистович Гаврилов, милиционер ваш уполномоченный, али не признала.

- Нет не признала. Вы ведь в тулупе и формы вашей милицейской не видно.

- А я вижу ты смышлёная. В каком классе учишься уже? – и понеслись уже новые расспросы, на которые Маши приходилось нехотя отвечать. Хорошо, что вскоре показалась Усть-Тыгда и Никита Феоктистович высадил её в центре села, просил передать большой привет отцу с матерью, пожелал хорошо учиться и поехал дальше.
Благодаря принесенному Машей спирту, братик вскоре поправился. Он как не в чем ни бывало, продолжал лежать в люльке и как все дети на свете, требовать к себе внимания.