уроки от жизни

Мир? что есть мир? он там, остался за стеклом, за окнами в решетках, почти всегда там вечная загадка. Смешная вещь, но она всегда в тему, ожившая собачья голова, рассказывающая сказки, о том, чего не бывает, или бывает, на свете.
Детерминизм, вынесенное Романом оттуда, тоже в голове, почти украденное.
Хотя он руководствовался правилом «мне чужого не надо».
Общая теория и практика детерминизма.
Из теории он усвоил: я это я, или мы все, как бы одно целое, составляем.
Из практики, отлежал, полгода или два, находясь в психиатрической клинике.
Никто ему не помогал выживать в том мире, находящимся за окнами и решетками.
Грудастенькие медсестрички, почти ангелочки с белоснежной прической являющиеся  по первому зову, подносящие сигарету к его губам, это из кино
На деле же, это бабищи, с толстыми, с грубыми руками.
Им не привыкать лапать тебя за задницу, осматривать член, походя говоря товаркам, а у этого совсем лосось.
Роман тоже жил как в сказке, сильно поверив в то, что любое желание осуществимо, когда он найдет своего отца.
Исполнится в тот же миг, хотя, возможно, ну не сразу, а так, как бы постепенно.
Как в сказках, про золотую рыбку, или про золотой ключик.
В них одно и тоже написано по смыслу, про исполнения любого желания,
Хочешь стать богатым, купаться в золоте? Ну на, возьми, нет проблем.
Бессмертия захотел, чтобы никогда не умирать? Бери, и кушай, сколько влезет.
Только до цели надо бы еще добраться.
И не зря говорят люди вокруг «ты что, в сказку попал», показывая этим выражением, мол, ты дурачок, так не бывает на свете, никогда и ни за что.
Хотя нет, бывает, только мало, кто на это пойдет, «разбежавшись, спрыгну со скалы»
Чтобы жить в сказке, для начала, надо быть живым, пока.
Пока не придет время, все осмыслить, а потом попрощаться, громко, или как придется.
Его вещи со съемной жилплощади, вывезли, пока он лежал в «психиатричке», в  тещин гараж, похожий на старую конюшню. Также в гараже остался там жить.
Конечно, он знал, наперед, что, почему-то так и случится, в конце концов.
Теща и тесть, родственники, со стороны бывшей жены, ведь он пахал на ихних огородах двадцать лет, причем бесплатно, наверно поэтому позволили ему там находиться, временно.
Семья это главное, но не главное для таких людей, выбросив его за борт, как отрезанный ломоть.
Кирпичные стены без окон, бетонный пол, холодные ночи без сна, хотя наступало лето, электрическая плитка, втыкаемая в керамическую розетку, где на ней можно пожарить картошку, или яичницу с лучком, что-то сготовить из продуктов, где-то украденных, за неимением насущных денег.
Страна непуганых идиотов, это из старой цитаты Абдулова, хотя если бы он дожил до сегодня, то несомненно добавил бы: идиотов и долбоебов.
Наверно он тоже как забавный клоун по имени Арлекино, которого кто-то сверху, всегда дергает за ниточки, привязанные к его конечностям, заставляя фигурку в человеческом обличье, постоянно что-то вытворять эдакие чудачества, опасные или не опасные, это как повезет, для него и для встречных.
Хотя люди всегда обожают смертельные игры, такое вшито у них в крови.
Им, этому обществу, нравится, когда делается смешно в курьезных ситуациях.
В заброшенном гараже, он, наконец, почувствовал себя в некотором роде свободным, нет интернета, нет телевизора, обретая для себя новое имя, кличку, или псевдоним: Арлекино.
Оно пришло ему во сне, когда он спал на разложенном туристическом матрасике, поверх ковра.
Но ему не понравилось, слишком такое длинное и вычурное, пусть будет коротко Кино, похожее на кино, но не кино, а просто Кино. (ударение на первом слоге)
Кино так Кино, чем он занимался, в том гараже?
Наверно как все, жил, или старался жить, пропуская время жизни через себя: подбирал провода, разные железки, потом отвозил на тележке, сдавал в цветмет, на вырученные деньги покупал еду, или украдкой воруя по мелочи в «Магните», что-нибудь из дорогого ассортимента, кусочек мясной вырезки, чтобы не забыть вкус мяса, или баночку икры, с упаковкой доширака.
Хотя иногда питаясь одним хлебом и водой.
Нет воды из-под крана, нет туалета, если только куда-то в ближайшие кусты, благо они уродились густыми и развесистыми, нет стиральной машинки, хотя она была, стояла в углу вместе с компьютерным креслом, только куда ее подключишь, нет нормальных бытовых условий.
Хотя было одно, так сказать, преимущество: нет соседей.
Кино вдруг вспомнился тот самый случай, или случаев, достали конкретно соседи по общаге:
соседи душевные оказались, от души, если не бухают , то стирают на стиралках, прямо с ранья., а если бухают, с  вечера  концерты душевные: душат и душат,  друг друга, дети плачут,  пьяные орут, соседи с нижнего этажа включают музыку до утра, вроде кантри, не поспишь спокойно ночью.
Соседка напротив, орала как резанная свинья, хотя она и была похожа внешне на свинью, по его мнению, каждый целый день, похоже не принимала таблетки, назначенные психиатром, тем самым, Григорьевым.
Другие соседи тоже не отставали от этого заведенного порядка, слонялись по проходу, гремели, шумели, били по стенкам, такое продолжалось целыми ночами.
Будто это филиал, какое-то отдельное продолжение сумасшедшего дома.
Поэтому сейчас настало время задуматься, почему его, именно его, жизнь трахает во все разные места, да еще не по-детски, наверно по-взрослому, когда это могло в любой момент выльется в ссору, в серьезный конфликт на кулаках, а нервы всегда напряжены до предела, потом по-любому неизбежны кровь, и смерть, возможно не одна.
Испытывает кто-то на прочность…? Зачем, почему.
Так много вопросов, теперь появилось, к незримому «кто-то».
Он, или она, со многими именами, ибо их называть большой грех которая, наверное, обитает там, высоко-высоко, что не достать рукой.
Но можно дотянуться чем-то другим, а чем он не знал, и как это делается, тоже.
Никто не учил толком, отец пропал, где-то сгинул без вести, мать, а что мать, просто вырастила: нет знаний, нет опыта, нет ничего.
Все самому придется, все самому, ручками помахать, да ножками походить, пока есть возможность.
Листая газеты по вечерам, да, те  самые, кипу старых газет за прошедшие года, теще их складировала, для поджигания бани, то есть дровяной печки, затем читая объявления, он вспомнил, как оно было там,
Там, или тогда, можно было заработать денег без проблем, без особых усилий.
Остап Бендер говорил, есть 401 способ заработка легких денег для неимущих людей.
Теперь же Кино знал, есть 402 вариант, или еще больше, но он не желал ими воспользоваться, ни в коем случае. Не тот жизненный отрезок, не то время, не те обстоятельства.
«Мне  чужого не надо», когда-то случайно вылетевшие слова изо рта, теперь как бы для него становились священным обетом, или нерушимым зароком, раньше ведь тоже, рыцари из крестовых походов давали клятву на крови. Только они клялись какому-то богу и вере, а он, непонятно кому.
Летние дни и ночи проходили быстро, почти не задерживаясь на свете.
Скоро наступит осень, вместе с ней дожди, холода.
Да и теща уже поторапливала с выселением из гаража.
Ей нужны были деньги, на евроремонт с отделкой квартиры, поэтому она хотела его продать как можно быстрее. Деньги всем нужны, с этим выверенным постулатом, не поспоришь.
Счастье,,, а что это такое, видно для него оно выглядело свободой, настоящей свободной жизнью, без рамок, занудных обязательств, без каждодневного вставания по утрам на работу, уж понятно, без железных решеток и бетонных стен различных исправительных учреждений. Как бы ни судачили другие люди, стоящие в очередях за колбасой в магазинах при развитом социализме, старушки в платках, сплетничающие на скамейках возле подъезда целыми днями, о том, что мать якобы сходила «налево», и, наверное, не один раз, пока муж был в командировке, но видимо он точно пошел нравом в своего отца. Возможно, из-за этих сплетен связанных с изменой, распалась его семья, или лишь бы нашелся бы весомый повод, потом для официального бракоразводного процесса.
Этот брак просуществовал где-то семь месяцев, от даты свадьбы.
Хотя, что там такого «процессуального»: без суда, за пять минут в ЗАГСе в паспортах с обеих сторон шлепнули печать, о прекращение брака, согласие на алименты, дележа имущества не было, за неимением, также жилплощади, тоже. Так как все они проживали в бабушкиной «однушке».
Ну а ребенок, пока нерожденный, то есть будущий Роман, вынужденно оставался с матерью в животе, на восьмом месяце беременности, затем далее с ней, по совместному соглашению бывших супругов.
Отцу он тогда стал не нужен, а матери куда деваться, аборт было уже поздно делать, хотя у неё, после вынужденных тяжелых родов, нередко возникали мысли, сдать младенца в детский дом малютки.
Иногда бабушка пропадала надолго, тогда он спрашивал маму:
— А где наша баушка? Мне скучно.
— Она в желтом домике живет. Там ей хорошо. Скоро она вернется.
Он хныкал, раскидывал игрушки, все не хотел засыпать.
Конечно, он  не знал что «баушка», находилась в «психиатричке», в здание, окрашенным в желтый цвет, под наблюдением главврача Григорьева.
Хотя при чем тут прошедшие воспоминания, те брачные тяжбы к нему никак не относились, он рос и рос, после детского садика убаюкиваемым шепелявым говорком бабушки, рассказывающей сказки об ожившей собачьей голове, чтобы он мог уснуть, потом дальше жить, вырастал и вырастал, через драки с задиристыми  сверстниками, с умными книжками в библиотеках, с длинными уроками в школе, в училище.
Теперь урок, выданный от жизни усвоен, в полном объеме, хотя без особого отличия.
Если бы она ставила оценки в классном журнале, за свою предметную науку, то, наверное, вышла бы лишь «тройка с плюсом».
А может его жизнь, как строгая учительница назначила ему место, быть смертником, то есть вечным троешником.
Наверно все знают, как это бывает в классе: есть отличницы, есть двоечники, а посередке, «троешники».
Как заметил однажды, один его случайно встреченный знакомый, они вместе когда-то работали, стоя под деревом, посреди двора, распивая пиво 0.5 в бутылках, купленное в киоске, одной известной марки, кстати, пивом тот знакомый его угостил, тот поделился мудростью, он был постарше, после расспросов как жизнь:
— Нужно освобождаться от всего лишнего, имущество оно ненужное, чтобы жить дальше.
— А как это?
— Да вот так: я продал квартиру, дачу, гараж, машину. Все равно ты в могилу не унесешь с собой.
— Тогда как живешь?!
— Снимаю жильё, езжу по вахтам на работу. Так интересней, понимаешь?
— Понимаю.
Хотя не было ничего понятного. Продать свой дом, потом где-то скитаться по углам…
Было ему тогда совершенно непостижимым понятием.
Они допили пиво, попрощались, разошлись в разные стороны.
Теперь он припомнил тот разговор, идею фикс, «надо избавляться от всего лишнего», которая добавляет неприкрытую остроту в ощущения, заставляя, наконец, принять окончательное решение.
Как и то, что надо жить в моменте, ведь время никогда не повторяется, его уже не вернешь.
В гаражном кооперативе имелся один человек, в соседнем гараже через дорожку, скупщик всего, краденого и некраденого, по профессии «купи-продай», раньше такие еще назывались спекулянты, с прозвищем «Плюшкин», как из того знаменитого романа Гоголя. Когда Плюшкин с утра объявился в своем гараже по каким-то делишкам, Кино подошел к нему, с окончательно решенным предложением.
До этого  утреннего дня, Кино пришлось размышлять, еще до этого, он тоже думал, но как бы ни о том, чего нужно было бы, продумывать в первую очередь.
Ведь жизнь почему-то маскирует болезненные проблемы, будто под яркой вывеской разгульного ресторана: кайфуй, пока молодой, руки-ноги целы, наслаждайся жизнью, лови момент, или моменты.
Среднестатистический человек думает миллион мыслей в день, поэтому почти все люди считают, «думай не думай, а сто рублей не деньги», или лучше, глубоко не задумываться, вообще.
По их понятию, например, что можно изменить, если начать думать по-настоящему: о своих проблемах, о своей жизни, задавать правильные вопросы самому себе, то, наверно это выйдет пустым занятием, поэтому абсолютно ничего не получишь полезного, кроме обретения головной мигрени, вдобавок изжоги, от которой постоянно тошнит по утрам, когда встаешь на работу.
От той неизбежности судьбы, которая настигает любого человека на свете.
Люди как бы отчетливо осознают, да, будет, гроб, поминки, с ними, с близкими, по старости, или произойдет в результате несчастного случая, хотя это же будет потом, еще нескоро, лет так через несколько, возможно перенесется на другой день, но только не сегодня, не сейчас, прямо в данную минуту. От этого они бегут, наперегонки; кто-то делает супер-евроремонт в своей любимой бетонной клетке, называемым домом, кто-то ударяется в работу, в ту же карьеру, делает бабки, занимается хобби, любимым делом, да мало ли чем, чтобы не думать, о с….
Все что нас делает людьми, выглядит довольно примитивно: покушал еду, попил питьё, поспал, сходил в туалет, как домашнее животное на лоток, и наверно не один раз, с кем-то пообщался, с кем-то поругался, с  кем-то занялся сексом, по зову природы, происходит все также, по Дарвину.
Люди вокруг как маленькие дети, но злые, очень озлобленные, порочные, интересно, кто их сделал такими, были ли они когда-то лучше, в другие времена, видимо нет.
Большинство людей, не помнят, точнее не осознают, то событие, в котором, поменялась их жизнь, может быть в корне, или понемногу, день за днем.
А для него вот, теперь Кино видит каждый день, будто наглядный пример,— бытиё в гараже, это следствие, того пребывание в психбольнице.
Ну а причина, одна для всех.
Ведь в один поворотный момент  судьбы, можно стать песчинкой среди остальных песчинок в мире, или легендой.
Таков единственный шанс, вручающий как подарок, от скрытного от всех.
Людей 8 с половиной миллиардов, а легендами становятся единицы.
Или же все-таки это предназначение, с которым уже никогда не поспоришь.
С другой стороны: легендами не рождаются, они не возникают на пустом месте по прихоти богов, ими становятся, постепенно, шаг за шагом, по капле, вложенного труда, в какое-то общее дело, прогрессивного, вроде как бы.
Хотя в жизни человека, если наверно стоит выживание на кону, или имеются другие острые проблемы, то всегда возникает один насущный вопрос: а стоит ли за это бороться, драться, или сражаться?
Неважно как назвать такое энергетическое действие в реальности, все одно и то же: идти против правил, плыть против течения, или просто жить, что-то делать, совсем незначительное.
Ради себя, или ради всех, это тоже, теперь уже не так важно.
И все равно присутствует шанс, самый последний.
Ведь наверно мы все чемпионы, в этой долбаной, изнурительной гонке.
Пока можешь двигаться, пока можешь говорить, или пока можешь только мыслить,…
Каждый день на счету, да что там говорить, даже каждое мгновение, если уже, потом, не сможешь толком дышать.
Жить всему назло, хорохорится, радостно смеяться, глядя в глаза смерти, если у ней, только, есть глаза
Потом будет всё равно, на финишной прямой, возле порога с крестом, кто ты, зачем, и откуда.
Но легенды, сотканные  из человеческих судеб, так и останутся легендами.
Которые, когда-то, были, простыми людьми.
Да и все, тоже, становятся сами собой  легендами, если они захотят, конечно.
Человек без прощения, переживает лучшее наказание, чем смерть.
Поэтому  лучше не ставить свою жизнь выше принципа, даже если проиграешь.
Даже если проиграешь вчистую…
.. интересно, никому не сваливался на голову какой-нибудь предмет, вроде кирпича, или что-то такое, когда идете по улице? Чисто случайность, или закономерность?
Ему да, что-то предупредило, поэтому он сделал шаг в сторону, и вот на земле, разбившиеся статуя собаки. Ее кто-то выбросил  с верхних этажей общаги.
Вещь разбилась, ее осколки разлетелись в разные стороны, уцелела лишь рыжая голова.
Кино нагнулся, подобрал ее, повернул к себе, осмотрел.
Морда собаки, вроде лайки, была гипсовая, и оскаленная.
Выражение лишь злость и отчаяние.
Все ничего, но не так.
Сон накануне, в котором он, вроде охранника, что-то охранял, или вроде того, в общем работал.
Обход так обход, необходимо пройти по территории дальних складов, после наступления ночи.
Склады с забором тянуться дальше, к лесу.
Фонарь, травмат, дубинка, рация, все как положено.
Где-то собаки сторожевые лают, они должны быть на цепях.
Идет, хрустит снег, вдруг навстречу несется рыжая тень, как молния, которая мигом опрокинула вниз на снег, Но она почему-то не хочет убить, царапает лапами, обнимает, лезет мордой в лицо, с висящем языком, дышит, виляет хвостом, что-то хочет сказать.
Собак  недолюбливал с детства, поэтому не понимал, что она хочет сказать, на своем собачьем языке.
К тому же уменьшался в размерах, едва мог дотянуться рукой до холки, или собака так увеличилась, до размеров коня. Наверно она как-то развязалась от цепи, и сбежала от хозяев, подумал.
Отвяжись от меня, собачья шерсть, мне нужно делать дальше, пройти там, такая работа.
Встал, отряхнулся от снега, идет, туда, где дальние заборы, снова хрустит снег,
Вдруг несколько желтых фар несутся, волки!
Какое там рация, пистолет, все пропало в один момент, оставляя безоружным, с палкой в руках.
Он побежал назад, к спасительному вагончику, но тяжелые ноги вязли в снегу.
Уже попрощался с жизнью, но тут, непонятно откуда взялся человечек, вроде гномика, или карлика
Он был маленьким, но шустрым и быстрым, но недостаточно для всего.
Рыжая тень сбила его в снег, черная набросилась сверху.
Они разодрали его напополам, оттуда слышались чавкающие звуки…
Но забыли про него, поэтому мог  сбежать, спрятаться, забыться, и проснуться.
Так вот, рыжая собака, уцелевшая гипсовая морда, теперь лежит на столе, скалится, как ни в чем не бывало, будто это ее посмертная маска.
Странные вещи творятся на свете.
Не забывает, однако, никто, ни слов, ни обещаний, данных тому, кто превыше всех.
Кино каждый новый день задавал себе вопросы, по очередности отвечая, после того, как до него доходил смысл происходящего, по сути, ведя диалог сам с собой:
— Что я здесь делаю? Существуя в этом гараже, да к тому же чужом.
— Убиваю бесцельно время, свою жизнь, самого себя, тоже.
— Но в этом ли только мое предназначение?
— Наверное, нет.
— И что же мне делать?
— Не цепляться. Не цепляться за вещи, имущество, отношения.
Продать все, что имеешь на сегодняшний момент. Даже за копейки.
Пошли всех подальше, и уезжай отсюда.
Вспомни, что говорил тот знакомый, «надо избавляться от всего лишнего».
Поэтому не переживай о непоправимых потерях.
Все можно исправить, кроме смерти.
— Но я боюсь! Боюсь не так, что боюсь, а робею, что не смогу сделать правильно.
— Отринь все мысли о глупом житейском мусоре, забудь обо всех страхах. Сними изумрудные очки с глаз. Восстань как легендарный феникс из пепла, вырвись из собственного ада, привычного мирка, устроенного самим же, пока есть возможность, и собирайся. Да поторапливайся, тебе надо успеть до холодов и морозов.
— Я думаю, думаю, думаю…!
— Уже поздно думать, нужно действовать, и как можно скорее. Ганнибал уже у ворот.
Жалкое зрелище, наблюдать за тем, кто превращается в унылое подобие самого себя.
Кино осознавал такую метаморфозу, но поделать ничего не мог, серая обыденность выедала мозг лучше галопередола, и других не слишком полезных веществ, которыми пичкали его в психбольнице.