Честный вор, роман. Часть 3

Часть 3 Глава 1

«Была смерть, и наряд был праздничный.»

«Чёрная свеча»

Ну что ж, Студ;нтъ! Что сд;лано, то сд;лано, и уж; нiчаго не изм;нiшь! ;динств;нное, что ты смож;шь сд;лать — смирiться съ т;мъ, что Татьяна замуж;мъ и жить дальше… Не б;ги от этаго, но и не н;си съ собою по жизнi. Пов;рь, и она сд;лала это, и оттаго ее жизнь стала н;выносимой. Авторъ хочетъ, чтобъ ты зналъ, он гордится тобой, гордиться, что у т;бя хватило духу прiставить къ своему виску пистол;тъ подъ названiямъ «любовь». П;р;дъ т;мъ, какъ спустить курокъ, ты подумала, ты дала мн; возможность увид;ть т;бя такой, и авторъ т;б; за это благодар;нъ, ты ему нiчаго не должна! Но он хочетъ, чтобъ ты кое-что сд;лала для наго, доиграй свою игру. Возможно, тогда ты пойм;шь, что д;лало вашу любовь  такой особ;нной, хотя вы и знали, это благодать, озар;нныя св;томъ чёрной св;чи,  гр;хъ! Ну, а кто не знаетъ? Что касается враговъ П;ти, н;сколько бросковъ им явно удались, но его посл;днiй «хоумъ ранъ» вс; п;р;черкнулъ. Он уехалъ из Москвъ съ концами въ Ам;рiку. Съ уваж;нiямъ, авторъ.

С Таней Студенту было тепло, она ходила по коридорам в туфлях маленького размера на каблуках «елочкой» походкой балерины из Большого, вокруг молодёжь, которая в Московском государственном университете изо всех сил хотела растлиться до скотского состояния в его конюшнях-общежитиях под влиянием всепобеждающего учения революционных классиков точных и гуманитарных наук после тщательного изучения их на лекциях, надо же расслабиться, секс и водка отличные депрессанты, она сделала Студента при факультете «сухарём», на лекции не ходил, получал зачёты на равных, фендибобился, жил красиво, это было правильно. Зачем учиться тому, кто и так все знает.

Кто он и что он, и как ровно идти по жизни, не боясь ее ни спереди, ни сзади, по вечерам от входа он забирал инспектора своего курса домой редко к себе, чаще к ней, иногда  к ее подругам, с радостью и честью, женщинам с таким сильным обаянием, что было не сразу видно то, что за этим скрывается, капкан вместо «киски», уткнись в неё головой и вылижи всю, 50 кг клыков и когтей-ногтей, липкой вамп-паутины ночных красавиц и холодного инстинкта тигриц, кошмар на улице Вязов, никогда в гостиницу, хотя снять номер на ее паспорт, свой он никогда нигде не светил, было не проблема. В те годы это было не принято, простыни должны быть чистыми на своих постелях, ну разве что женщине очень нравится какой-то мужчина, или дома дети, ели тоже у неё, в центре кормили дорого и плохо, очередь в три вилюшки, изгиб за изгибом, сварят какую-нибудь бурдомагу вместо супа, ещё и разбулыжат. Нецивилизованные еретики официанты  тоже оборзели.

— Принесите нам салфетки, пожалуйста!

— А волшебное слово? — Татьяна в таких случаях говорила, сейчас же!!! Студент успокаивал ее, брось этих халдеев, фарисеев, их мама родила через другую дырку, а не отверстие, в которую все видно, для них «Библия» написана людьми. (Один — раз — Кастрюля — начал — палить — Бог знает — как и почему. Больной — на всю — голову — неизлечимой болезнью. Кроме — работы — у него на уме была — лишь еда — на завтрак омлет из 30-ти яиц, за день три литра молока —из-за избытка в организме белка — вырезали аппендицит. — Дай ему волю, съел бы целый Божий день — высрал из себя ночь — овощи не употреблял, только мясное.)

Супы Студент любил с детства, мама часто варила дома «чехертму» и «харчо», то, что готовит мама, всегда самое вкусное, еда это святое, к Таниной кухне он привык тоже, у других есть не хотел, одна разделась, учите меня английскому в голом виде, пожалуйста, иногда давал уроки. Когда у Таты было настроение, жарила такие бифштексы, репа потрескается. Котлеты тоже были бомбовые, особенно подливка, с таким соусом любое блюдо вкатает, даже маленький Костян, бололо, каких поискать, трещал про уроки в детском саду без умолку, воспитательница рассказывала им о блицкриге немцев «Плане Барбароссы», в однёху забульбенивал три тарелки. Потом лежал на спине и стонал, жаловался, мама, живот болит.

— Я умру сейчас… А вы плакать будете!

— Я тебе говорила не наедаться, — равнодушно отвечала Таня, — умирай! — Ну и характер у неё, а то, а то, весь гнев держит в себе. Она любила сына и ненавидела его одновременно, слишком похож на мужа, Студент, чтобы контролировать свою амёбную, далеко не лучшую жизнь, все, что у него было, это кулаки (иногда ещё «смит-и-вессон SW» 1993-го года выпуска, американский аналог «глока», с самого начала приспособленный для стрельбы 40мм патронами, в народе «сигма» или «миллиметровщик»,  в стволе 15 патронов плюс один, учитывая обстоятельства, в этом был смысл), уговаривал:

— Ну он же всё-таки твой сын, Тань, часть тебя! Нужно отречение. А ты ему, сейчас в окно выброшу!

— Своих сначала роди? Кофе  на столе, ликёр в холодильнике. — Ликерчиком тоже можно поднажраться, чтобы смело приступить с любимой к приятному времяпрепровождению без всяких комплексов в любом месте в любое время. Или с кем, один раз помогал однокласснику делать ремонт в его квартире, сверху пришли две жилички, гражданки средних лет из тех, все умеют:

— Не поможете, купили двухэтажную кровать, врозь заснуть не можем, наверху пусто, не порядок, сверху не поспите? Поночуете у нас какое-то время, пожалуйста? — С радостью согласился, ярусы вещь в хозяйстве полезная, не кадрил, ночью то одна, то другая поднимались к нему по лестнице в ночных рубашках, где-то и он спускался, постепенно новую квартиру обустроили.

— Только с тобой, Петя будет крестным, не откажет! — Один раз Студент спросил его:

— А если Таня сделает что-то «очень»? За что один ответ?? Например, предаст меня

или Георгия, бросит сына, кого пошлёте???

— Тебя, — ответил бывший Вор. — Как я могу допустить, чтобы твоя самая любимая женщина умерла от рук другого мужчины, тем паче незнакомого? Убивать всегда должны близкие, свои, и ты бы мне никогда этого не простил, правда ведь?? — ВорАм в криминальном мире разрешено отвечать вопросами на вопрос, остальным не вежливо.

— Конечно! — «Он крёстный нам всем, — у Студента, как всегда, начался внутренний диалог, — настоящий крёстный отец, вхож ко всем Ворам, катился по масти «козырным», называть себя по отчеству строго запретил, это ментовское, только Петя. Ну как же, грузинский бандит Арсен, садист и убийца, слишком увлекавшийся страданиями тех, кому мстил, называет его Петруччио, грузины русские итальянцы, армяне французы, грузинам с армянами вместе тесно, а врозь скучно, дела семейные, две такие нации рядом, есть евреи грузинские, армянских нет, а таксидермист в Закавказье таксист, который по уши в дерьмо влез.»

Даже в темноте Таня чувствовала его  улыбку, улыбку разочарования и боли, перекосившую мужественное лицо, существовать в таком ритме ее возлюбленному было нелегко. Уже тогда он ходил с ввалившимися глазами, и часто,  бессонная ночь, он стал напоминать молодого старичка или, если угодно, усталое дитя своего времени. Темные круги под глазами делали его похожим на старика, а при улыбке обнажались некрупные белые зубы, как у малыша на рекламе детского питания, но он держался, сучье вымя Перово.

— По-моему тебе пора валить. — Таня зажигала торшер. Хорошо, что не «тебя», в 04.00 Студент вставал, делал краткую зарядку, ехал к Пете, потом по его делам, приехать к закрытию, снять кассу, если кто-то из подшефных уверяет, что он на нуле, с него вся сегодняшняя выручка, иди, принеси, до завтра, встретить на вокзале кого-то из Людей и прочее. Петя был «папчелло», «папа-бро», он «брателло», старший, младший, вполне конфуцианские отношения. Петру было полных 36 лет, Студенту 21, Петр выглядел лучше Студента, более бриллиантовый и взрослый, Студент здоровее и моложе. Поэтому в его жизни было больше ценности, ее на кон бывший Вор не ставил, свою ради Бога. Если Студент, что бывало, ехал сам, где-то что-то выяснить, где-то решить, не обязательно уметь сидеть на лошади, чтобы быть ковбоем, Петя оставался пить односолодовый виски семнадцатилетней выдержки в «Спорт баре» на Калининском, оттуда кому надо звонил и предупреждал:

— Не мешайте моему человеку работать, если сами не ходите дать ему свою. — Карта не всегда выпадала самая хорошая, но было одно «но»,  всегда есть одно «но», в этом все дело, на столах в криминальных казино, где играли в гусарскую рулетку, крупье был Петя, делать ставки против него была нездоровая идея. Студент всегда сидел за рулём, босс на бежевой пассажирской коже в бронированном общаковом «BMW 750 LUX», темно-синей тупоносой «акуле» с раскосыми фарами-глазами, широкой и просторной, как атомная подводная лодка на такой глубине, где она может стать могилой, или джипе «Чероки», зелёная мексиканская волна с тёмными

пуленепробиваемыми стёклами и расточенным движком, дававшим 200 км/ч, средств передвижения было несколько, вечером машины на стоянки ставил Студент, его обязанность, потом растворялся в ночи, быстро-быстр отзванивал Пете, и к Тане на такси. Один на один, наверное, победил бы он, если б дрались не на ножах, на которых предсказать результат часто трудно, Петя владел «подныром», вкатывался, как Тайсон в корпус противника, качал маятник и резал, сразу выдергивал.

— Никогда не держи оружие в теле противника! Ужалил и отошёл. — На их языке это называлось «попишем», если к тебе подошли двое таких, конец будет даже Брюсу Ли.  С коммерсантами и блатными общался всегда он, старший, младший молча стоял рядом, взгляд из-под насупленных бровей такой, невольно хочется сдать назад, эффект присутствия. В самых крайних случаях звонили в Новогиреево, приедут ребята из путяг в этой Пупырловке с бесшабашным взглядом явившихся за собственной смертью, так вкорячат всем «Москва — Денеб» по самое «не могу», маму вспоминать не придётся, не то, что Петю! По отдельности каждый из них был неплохим парнем, но когда они собирались вместе, начинались совсем не детские «голодные игры». «…Допустим, ты бедняк и помираешь от голода. Тогда ты можешь попросить, чтобы тебя включили в Жатву большее число раз, чем полагается, а взамен получаешь тессеры. За тессеры целый год дают зерно и масло на одного человека. Сыт, конечно, не будешь, но лучше, чем ничего. Можно взять тессеры и для всех членов семьи. Когда мне было двенадцать, меня вписали четырежды, один раз по закону.» Главным у всех всегда была «вписка»!

В которой теперь Студент почти не участвовал, Петя показал ему своё вИдение будущего, сделавшегося и его вИДением:

— Под «они» и «ты» нужно понимать нечто более широкое! — То, что правая рука воровского дела решила отрезать себя от своего невидимого космического тела, став неправой,  Студента не смущало, арест, следствие, суд и заключение были для Студента химерой, если что, позвонит Тане, она мужу, для которого не решаемых вопросов в Москве не было, один из «основных». Когда Петя только приглашал Студента охранником-водителем, кинул ему ключи, связку.

— Мне надо подумать, — осторожно сказал Студент.

— По дороге, поехали, — ответил Петя, Студент повесил гроздь блестящих металлических стрел себе на пояс, пусть все видят, на нем ответственность.

— Спать будешь или нет, замоталась сегодня, бегала между этажами, устала, как собака, надо отдохнуть. — Что может быть красивее уставшей женщины в кресле! Она тихая и мирная, спокойная, а как выспится, проснётся… Таня была похожа на его маму, Студент до рассвета сидел в большой комнате в гостиной, изучал английский, писал.

И жизнь не символ смерти, а предел,
За коим рождество впадает в вечность,
Но даже Бог живой не разглядел
Твоих очей зелёных бесконечность!

«А как по-английски будет? Life is not a symbol of death, but its limit? Лучше «limitation»… A living God… The living God, наверное, one of many… Лучше «живой Будда», Бог всегда живой, он всегда с нами, Шакьямуни был задолго до Христа, родился в Лумбини, там равнина, жарко, ходил по Индии, потом ушёл. Так уходящий… Кто, кроме Господа, может разделить долю грешников, разомкнуть для них круг бытия? Бог всегда с братвой, кто первым попал в рай!» Когда Студент молился Богу, он его не слышал, Бог обычно молчал, и что? Испытание верой! Уговаривал Таню бросить курить.

— Зачем тебе туда раньше времени? Дольше проживёшь!

— Для меня не так важно прожить дольше, — большие Танины глаза сразу стали влажными. — Для меня важны мои принципы! Убью того, кто меня унизит! — Прямо, как Сильвестр. Если, как Сильвестр, он ее Циборовский, начальник личной охраны родом из Владивостока, вывозил на катере в бухте Находка коммерсантов, круг на шею, плыви! Лють, огонь и вода жалости не знают.

— Тогда у нас есть что-то общее, помимо факультета! — Красиво жить не запретишь, само молчание Бога при обращённых к нему молитвах и покаяниях для Студента было понятным и ясным поводом полного бессловесного прощения, которое — давалось. Студент каждый день начинал заново рождённым в Иисусе-без-греха, потом грешил, двигался с пацанами, все делал, «работал», не отличая добра от зла, руководствуясь одним правилом, накосячил, с тебя спросить, гони кровь из носу, расплачивайся, если к вечеру отдашь, никто не тронет. Приезжал домой, снова оживлялся для глубокого и искреннего, по щекам текли соленые мужские слёзы, потом писал, стараясь выложить на бумагу все, что было у него на душе, это и есть тот самый процесс творчества, прочтёт это кто-либо или нет и когда, не интересовало, рукописи не горят, сгорает Имя.  А вот сердцА конечно, ярче самых ярких костров священной инквизиции, зря это не проходит. Стихи Студента на магическом портале Стихи.Ру встали в один ряд с выдающимися произведениями Эдуарда Иконникова и Андрея Ханжина и вошли крохотной безликой строкой в общий счёт строительства российской поэзии по строго засекреченной графе «объяснения в любви». Опасное состояние… Вообще проблема не в том, что мужчины любят женщин, а в том, что женщины любят мужчин, Костя спал в своей комнате, с собой в постели мама ему не разрешала, мылся тоже, один раз она попросила Студента:

— Покажи ему, как правильно мочиться!

— Вот так, — сказал Студент малышу, — двумя пальцами держи краник, двигай, рисуй цифры из стороны в сторону, руки мой два раза до и после, занесёшь заразу, грязными руками пыпыньку трогать нельзя.

— А у нас один раз моют, — горестно сказал Танин сын. — Даже учителя только после!

А девчонки… — глаза его стали озорными, словно он разглашал другу самую большую тайну, — приседают, я смотрел! И вот здесь, — он показал себе между ног, — себя
трогают. Ну и дуры!

— Меньше трещите в туалете, — сказала Таня. — Наш самый главный враг наш язык. Принесите одежду мне погладить, высохла на балконе. — Один раз священник им сказал:

— Дело не в том, чтобы каяться, а в том, чтобы покаявшись один раз, больше так никогда не делать, в этом смысл покаяния, хотя бы под угрозой внезапной смерти. — Добрый совет дороже рубина! Освятил золотую цепь Студента с безгневным лицом инока, прощать и радоваться, кодировал в неё ангельскую благодать. — Носи теперь, сын мой! Прощающий всегда светлее, в гневе прощение невозможно, нужное для этого терпение обходит нас стороной. А все ваше Движение суеверие и галлюцинация, реальности противное, человек создан Богом для страдания, а не для наслаждения, как вы считаете. Отстрадаете полностью весь свой путь земной, там обретёте жизнь вечную! Это у иудеев «плодитесь и размножайтесь», а у нас терпение и покорность. Мудр тот, кто приемлет свою судьбу, если что-то должно случится, обязательно произойдёт, надо принять, атеизм необходимо идентифицировать и признать церковно несуществующим. Понятно?

— Я не смогу, — Студент учился у Петра быть честным, Движение консервирует лучшие качества, с которыми человек в него вошел, но, как любая тюрьма, криминальная жизнь тюрьма, конечно, усугубляет и все пороки, с которыми него вступают, чувствовался вес и сопротивление каждой фразы его слов, которые после этого были сильнее атомной энергии. — Отдать Господу свою шею, быть покорным, хотя боюсь Его кар (с боязни Бога начинается мудрость). Как я вообще тогда буду на раене? Не убий и не укради? Отдать последнюю рубаху, возлюбить ближнего своего готов, как себя! А вот первое… За дверь вышел покурить либо бухнуть, как на войне, сунут тебе чем-то по голове, только разминаются. Вы никогда такой жизнью не жили, святой отец, убей ближнего своего, а? В этом полный и откровенный безбожник и атеист. — И богохульник, часто клял Господа после стрелок, кувыркало.

— Он никакой не жил, поедем скорее! — И ствол наш чист, как первая любовь, Таня попов не любила, смотришь на них, понимаешь, что Бога — нет, воруют — все, Патриархия какими льготами пользуется, никогда не обращай внимания на их проклятия, говорили мне, ты блудница, в душу влезть могут, но не надолго, после этого остаётся такая вонь, Боже упаси, вот такой расклад! Муж её одобрял, ты права, любой церковник, священнослужитель человек с перевёрнутой страницы бытия, его психология нам не доступна и не понятна, если только «старцам», которые в своей первозданной лепоте хорошо знали, если кто к Богу приходит, своей судьбы у него не будет никогда. Кроме того, Георгий говорил, возрождение христианства обязательно начнётся с Грузии, а не с России, она богоизбранна, грузинская вера самая святая, каждый самурай в душе грузин! (Не будем углубляться в подробности, а то затянется слишком надолго.) Это священник никого не любит, он сытый, а сытый Иисус голодному не товарищ.

— Но я же тебя люблю!

— Это тебе так кажется искренне. Как коммунистам! Коммунисты верили, правильно живут! Потом умирали! О счастье пишут белыми чернилами по белой бумаге, это трудно, о счастье писать труднее всего, о страдании по мраку черным гораздо легче кровь пролить, чем кому-то что-то объяснить, да?

— Да, — отвечал Студент, — и поэтому мы не с Ворами! — Он стал правой рукой Пети, управлять которой самой было не надо, на неё было просто можно положиться.

— Ты многое теряешь, говоря мне такое! Они думают дважды над тем, над чем другие ни разу не подумали. Круче, чем «пацаны».

— Ещё бы! —  Интуитивным женским чутьем схватила суть, воровской мир стал теснее и ближе к остальному, что не удивительно, мир стал куда меньше, ВорОв куда больше, опричники Рушайло начали руководствоваться исходным договорам без оного, можно положить этому конец. Чего стоит сила, если нет другой ее сокрушить! Убрали Отари Квантришвили, и это стало проблемой.

— Понимаю… Ты слишком много говоришь, не подумав! Даже если и любишь, это не будет длиться вечно. Разве на Земле есть ещё что-то, кроме ненависти, что длится вечно? В наши дни настоящая любовь бесценна, разве ее можно купить? Только похоть! У нас с тобой страсть, а не любовь… — Один раз попросила руку Студента, Наташа увлекалась хиромантией, посмотреть линии, учила.

— Ну ты и натворил, вся линия головы в белых точках, боевые шрамы. Маленькие белые точечки на этой самой линии, где, когда и сколько, видишь? Причём не огнестрельные, сам душил! — Студент тут же ее отдёрнул.

— Что ещё увидела?!

— Себя в твоей ладони! — Она его совсем не знала, но то, что знала, ей в нем очень нравилось, новый «милый друг» ее то очаровывал, то пугал, это возбуждало. Когда познакомились, рассказывала, муж ей объяснил, у обычных людей совесть милицейская лампочка с сиреной, которая начинает выть и крутиться внутри них, чуть что, поэтому бегут в милицию, пишут заявления, обращаются к самому большому аппарату насилия на Земле государству, если переступают свою мещанскую, обыденную жлобскую черту, что обычно делают все, кому не лень, должны за это ответит. А почему все им должны прощать все все время, подставлять вторую щёку, пусть сначала хорошо порвут первую! А их это не устраивает, хочется утащить как можно больше  в свою подземную нору, коробку с прогнившей кармической подушкой, которую они подкладывают под зад, когда их «пишут» сверху. Употребляют в качестве женщины.

— Жизнь вообще говно, — согласился Студент, он много читал, что такое «Улисс»? Один фраер ходит целый день по Дублину, чтобы вечером придя домой, обнаружить

на своей тупой голове рога, разве это литература? Обманул нас всех опять Джимм Джойс.  У таких, как Петя, совести не было вообще, край земли в двух шагах у ямы за
бараком, на котором покоится совесть «воровская», против своих законов не пойду, против ваших всю жизнь ходил, работа. И жизненная миссия, а не игра, раньше Люди были океаны, глубина неподвластна пониманию, вся запретная зона, как икона для них, выйдет из барака на продол, намолотит штук двадцать человек, вернётся в котловую хату пить чай, отдыхает, не боится, обошлось без усрачки, кто зайдёт за ним, если проливаешь чью-то кровь, надо быть готовым, кто-то напьётся твоей. Преступил и забыл, похоронил сам во главе!  А сейчас лужи мелкие с грязью на дне, неглубокие, через месяц свободу видно по УДО или по больнице, хуже спортсменов, военных и бандитов, даже хуже комсомольцев, сильно обмельчал воровской мир!

Таня медленно закурила, такая же героическая, Шахерезада, которая занималась любовью с шахом в постели вместе с сестрой, сидевшей в ногах ее постели. Поломают целку, потом отрубят голову, и так долго, арабской надо было искать выход. Не а самом деле все истории «Тысячи и одной ночи» индийские, которые потом перевели на персидский, а оттуда они попали в Саудовскую Аравию и Египет.

—  Когда-нибудь сгорите вы оба, и ты, и Петя, каждый по-своему, по сравнению с моим мужем вы оба дети! — В не стиранных подгузниках, Георгий был человеком с неограниченными финансовыми возможностями, и вообще победили коммерсанты, позже Петя эмигрировал, прежде, чем дерьмо хлынуло из всех щелЕй, а Студент…
Не дай Бог вам пройти через то, что он, Бог провёл, второй раз, наверное, и он не смог бы. Господь это сделал потому, что перовские в большинстве своём были заблудшие спортсмены, «парни из стали» из качалки на улице Сталеваров, а не профессиональные упыри, своего, наверное, убили лишь раз, приставили пистолет к затылку, потом им его даже было жалко, старшие сделали жмуру справку «погиб в Осетии», тело не нашли! Отец погибшего долго прислушивался к звуку проезжающих машин за окном, однажды одна проехала мимо очень близко, разбудил жену:

— Говорю тебе, это наш сын! Пропал, весточку нам о себе подаёт… — Рассказывал об этом в кафе «Лукоморье» в Реутово, пацаны отворачивались, и они, и местные опера знали, как было дело, говорят, последних об этом даже предупредили, сегодня на вашей «земле» одно мероприятие, к такому-такому подъезду подгоним несколько машин. В случае, если поступят «сигналы от населения» и будет тёплый «приёмчик», одноименный с ножами фильм никто не отменял. ****ь как впечатляюще:

— Тогда готовьте гробы! — «Рэмбо».

— Ты хорош, — одеваясь, Таня думала о работе.

— Я вообще красавчик, — ответил он. — Получше твоего мужа точно!

— В одном?

— В одном точно, может, и в остальном, кто знает? Пару лет назад я был

тинэйджером, в армии справлял девятнадцать, а сегодня?! Со мной рядом авторитет!!!

— Не уверена…  — Когда Таня была зла или напугана, они спорили, особенно за рулём. — «На какой ты стороне в этой Гражданской войне», — ездили под Цоя. Тоже мученик, съела слава, Талькова Таня не любила. Что значит, я вернусь, уходя уходи, если ты умер, то спи спокойно.

— Скорее, ****ь! — Таня пробки не любила. — ***************…

— Таня, не ****кай, а то не довезу до работы. — Вообще она за свою жизнь тоже перенесла, подруге на берегу одного московского водохранилища баскетбольным движением накинули на голову медвежий капкан, залетело, как в корзину, махом откусил голову. Раздели, угрожали, мы тебе дадим «купаться», побежала к небольшой деревянной пристани прыгнуть в воду, нырнуть, убежать, доплыть до той стороны к масеньке-подруге, масик, бросили дугой на опережение, цепь обмоталась вокруг шеи, это было жёстко. Таня, которая не пошла искать пивной ларёк, осталась ждать, лето, тепло, близко-близко уютно квакают лягушки, ква-ква, чуть не поседела, до утра пряталась в кустах, начало светать, побежала, остановила грузовик:

— Речной вокзал», скорее, — тогда жила на «Речном»,  — любая сумма! — От Волоколамки. Авось, небось да как-нибудь довезет! Когда это произошло, поняла, красивой девушке в жизни нужна хорошая защита, быстро вышла за Георгия, сейчас вспомнила… Преступников так и не нашли, благодаря оккультной тирании криминального Движения она тоже стала прикована к нему таинственными наручниками слепого провидения, слепого ли?

— Студентушка, на каком кладбище ты хотел бы лежать? — Иногда ее новый друг так злил ее, если бы взгляды могли убивать, все бы давным-давно закончилось. Потом это проходило, где ещё взять такого с такими(!) лучистыми глазами?

— А ты?

— Я первая спросила! — Внезапно в темноте прихожей ее мажорной квартиры заскрипела половица, скрииииччч. — Ты вообще меня любишь? — Почти классика. «Будь проклят тот день и будь проклят ты за то, что ты любил её!»

— Это очень неоднозначное слово. В смысле, сейчас? Я пока читаю. — Студент перед сном всегда читал даже в детстве. Заберётся под одеяло, и. — Вообще да, конечно, люблю всю с ног до головы, с первого абцуга от аза до ижицы, могу зуб дать.

— Ишь ты, церковному у Татариновой научился! — Рыжая ведьма. Тане хотелось соскочить с горячей сковородки под названием «семья» и броситься в огонь кальпа внебрачных отношений, она одновременно жалела Студента и им гордилась. Один раз так наварил соседу по ее дому, какому-то ооновцу, который в Швейцарии в Лозанне якобы занимался каратэ, потом ушёл в большой теннис, кричал ему:


— Пииииииииии!!!

— Пидарас, — запросил пощады ооновец, — согласен, только не бей! Я пидор, пи-до-ррр!

— Прощение, — Студент по-джентльменски поднял его с асфальта, как все спортсмены, он был не воинственен, что все эти стойки в «киба-дачи» против серии ударов кик-боксера или захвата борца, поезд уже приехал. — Ибо понимание уже состоялось! — Они с Таней отнесли толстого до подъезда, тётенька вахтёрша на входе удивлялась, кто так его? Этот молодой?

— Ну вот, да. — Обратно в Лозанну мужчина не поехал.

— Разве она существует? Любовь?? — Таня сощурила глаза. Перестав маяться херней, мир вокруг них начал становиться фиолетово-сиреневым с розовым и бледно-оранжевым оттенками, сумерки, скоро вечер, фонари у метро «Новые Черёмушки» уже зажглись, а темно не стало. — Хочется в это верить… Ответь! — Студент промолчал. Даже рубин красноречия побледнеет перед излучающими ясный свет перламутровыми жемчужинами, собранными в сокровищнице души любого серьёзно влюблённого, хотя бы и Сильвестра.

Забыть все, что произошло значит забыть, кто ты есть, мнение, что Сергей Тимофеев в 94-ом году летал в Америку к Япончику для того, что бы тот дал ему право после убийства Квантришвили стать полноправным королем славянских ОПГ, ошибочно. Вячеслав Иваньков вызвал Сильвестра на стрелку не под предлогом разделения наркобизнеса в России, Сильвестр этим не занимался, Сергея Тимофеева хотели там убить. В последний момент Япончика отговорили совершать убийство на территории Америки, так как за Вячеславом Иваньковым тщательно следило ФБР и ждало, пока он сделает ошибку, причина конфликта была в том, что Сильвестр предъявил сыну Япончика Калине недостачу по деньгам за продажу его коммерсантами чего-то там в Москве на сумму 300 000$, в дальнейшем  Виктор Вячеславович был убит по приказу Сильвестра, исполнил его «Валерьяныч», тот самы Саша Македонский, Солоник, который тоже потом своё нашёл.

Хотелось бы ещё вспомнить громкое убийство Отари Квантришвили. Все считают, что данное преступление было только в интересах Сильвестра, но это далеко не так, у них таки был конфликт в сфере бизнеса, но вряд ли Сильвестр, зная все крутые связи убитого, решился сам на это, да и город Туапсе, где стоял тот самый нефтяной завод «Oil Plant», из-за которого разгорелся сыр-бор, отродясь был исконной вотчиной кавказцев, которые поддерживали Отари, стоя в тени его преступных заслуг и бандитской хитрости, данное решение по информации многих источников было принято Рушайло за наглость Квантришвили угрожать детям офицера в одной из программ ТВ, заказ поступил бывшему сотруднику КГБ Григорию Гусятинскому по прозванию «Гриша Северный» от Сильвестра, который в 1994-ом году не вылезал из кабинетов политиков и силовиков. Подтверждение данной версии озвучивал Вор в

законе Билунов, «Макинтош», который убил Ваню Люберецкого, зарезал, когда тот гулял с собакой, он намекнул, что Сильвестра убирали не без слова РУОП, кстати такую же версию озвучил в 2000-х и главный солнцевский авторитет Сергей Михайлов в
одном из своих интервью по видео. Все знают, Березовский очень тесно дружил с Рушайло, повторюсь, всем известно, кем было запланировано на него то самое покушение, тоже козырь. Существовало еще одно лицо, известный офицер Лубянки, если кому интересно, посмотрите в интернете, я думаю вы ее найдете, отравили.

Этот офицер был непосредственно куратор Сильвестра, человек, который и сделал его тем, кем вы его знаете. Говорили, что они друг друга стоят, и у Сильвестра было очень много компромата на него, которым он решил его подразнить. Существует версия о том , что Сильвестр сделал четкое решение идти в политику и считал, что для этого у него нет никаких преград, но он сильно ошибался, для тех офицеров, которые вели его по его пути,  данное решение было сродни тому, как цепной пес срывается с цепи, чтобы покусать своего хозяина. В одном интервью настоящая жена Сильвестра по имени Любовь, упомянула, как в день гибели муж хвастался, что едет на встречу которая сделает его потом чуть ли не президентом! Петя отговаривал Студента жениться на Тане, дело не в разнице в годах, хер ровесников не ищет.

— Однажды она может сделать это снова, и ты сам можешь стать тем, кому она изменяет! Тогда тебе придётся убить ее, ты готов? Убьешь, и грех на душу возьмёшь, и ее не исправишь. Лучше стань моим платным киллером, у тебя уйдёт свой шофёр! — Шах рассказывал, дело не в сложности и трудности работы наёмного курка, а в том, есть ли она вообще, подкрадываться к выстрелу иногда  требуется годами. Посчитаешь, прослезишься, лучше честно трудиться офисным планктоном на рабских компьютерных плантациях в чьем-то офисе, делая богатых евреев ещё богаче. Поработал со Студентом несколько минут в вольном спарринге, заметил:

— Гибкость есть более, менее! В плане физической подготовки нормально. А вот над рефлексами, — он выпрыгнул с места в свой знаменитый прыжок «тоби-гери» двумя ногами на высоту головы сидящего на лошади всадника, после Афганистана Киллер одно время учился каратэ в Японии, был в известной гангстерской группировке «Ямагути Гуми», — надо поработать! — Подсказал, каратэ это дзен, сначала нужно научиться уметь «ничего не думать», только отражать. — И не злись, лицом не показывай ничего, а то оно у тебя все сморщенное. — Студент испугался, вдруг Киллер у него уведёт Таню? Тогда он сядет на мотоцикл, догонит сзади и, раз, Киллера битой по голове! Не догадывался, что Шах,,не глядя, ударом ноги с подшагом назад под названием «уширо-гери» останавливал любое транспортное средство, тем более на скорости, принцип спецподготовки, в комендантской роте в Кабуле главный он был один, используй против противника все его движения. Зародилось на самом деле каратэ не в Японии, а на берегах Ганга, широкой, великой и священной реки, в подземелье на дне которой живут волшебные духи «джинны», которые напрямую общаются с Аллахом, у индусов свой Бог Шива, а у них свой, искусство «пустой руки» миру подарил ислам. То же в Индонезии, самый коварный вид боевых искусств в мире «пенчак силат», учебных пособий по которому нет, наставления передаются устно. Нельзя так же говорить, что им занимаешься, начинать надо с бега по пересечённой

местности в горах и балетных танцев.

В 1974-ом году в Индии закончилась «эра велосипедов», многие пересели на машины,
что привело к резкому росту количества заказных убийств, стало легко отстреляться и уйти. Представляете, высоких сикх с густой чёрной бородой и чёрной повязкой на голове дал вам красивый чёрный кейс с большим чёрным пистолетом и сто пуль в матово блестящей чёрной коробке, которые не отслеживаются, делайте выбор? Внутри тот, кто сломал вам жизнь. Открываете, а там ваше фото, вы виновник всех ваших бед. Решайтесь? Захотите отдать подарок, не возьмут, будьте взрослей.

Жалко Шаху, который не не промахивался, не дали чемодан, сто пуль, сто целей, а, может быть, мы не все знаем, есть только один способ попросить кого-то жить вечно, навсегда прекратить его существование! Не скажи в Новом Орлеане уродливый чёрный саксофонист Гэйл, зубы, как у кролика, лицо жабой, на ухо «спящему» минитмену Уайли название щемящей музыкальной композиции, которую он ему сыиграл, «Грустный День Для Кроатоа», сколько бы осталось в живых? Это все проделки Грейвза, Уайли развальтовался так, что пробил стену и серьезно поранил себе руку.

Включая самого музыканта, которому, в отличие от Таниной подруги, откусило не верх головы, а ее низ, его сильно выдающуюся вперёд челюсть, тоже капканом. Чёрным, тяжелым и медвежьим, какие любят не только в Москве, но и Новом Орлеане…Так же, как и Студент, он давно разочаровался в человечестве и понял, настоящие преступники обычные люди, которые якобы ничего не совершают, растят детей, ходят на работу, именно они виновники всего, что происходит в мире, обыватели, средний класс. Так называемые «нормальные члены общества», созидатели, столпы легального, позволяющие себе украдкой все и выбирающие американское граждАнство, на службе которого и полиция, и армия, и флот, стратегические войска, в конце концов служащие «Трасту», за былинные годы своего существования продумавшему всех и все, даже процент с ними не согласных в масштабе минитменов! «Кроатоа Грустный День». А???

— Я не вооружен, — сказал Сержант в аэропорту Хитроу, когда прилетел из Пятигорска, его сразу отвели в сторону, к нему подошёл начальник службы безопасности, похоже, сошедший с иллюстраций произведений сэра Вальтера Скотта. Ох, и набил бы он морду Диккенсу, перед этим покрыв отборными английскими матами!

— Вам не нужно оружие, чтобы сделать то, в чем вы мастер, — капитан Панэлл посмотрел на его кулаки, превратившиеся за упорные годы тренировок в сплошную мозоль. — Сэр, вы к нам надолго?

— Нет, — ответил Киллер, — даже не вспотею! Мне дальше в Америку. Схожу в кино на площади Пикадилли, пройдусь по Оксфорд-стрит, в пятницу заверну на Мэйфэйр, куплю себе чего-нибудь в «Хэрродз», у вас дешевле, чем в «Галери Лафайет». — Которую за годы жизни в Париже полностью зашкварил гомосексуалист Лимонов, и

первый, и второй этаж этой прекрасной галереи. После него там все стало гомосальным и омерзительным.

— Завязывайте «сэркать», — попросил старший дежурный. — По возможности говорите мне «камрад», я социалист. Теперь уже, наверное, навсегда! — В Нью-Йорк Шах переехал потому, что ему надо что-то кушать,  Англия остров, хоть и большой, но — снова эти «но» — там все давно поделено, не говоря уже о таком узком деловом поле деятельности, как оформление, вы сами поняли, заказов на убийство, официальную лицензию на которые трудно получить, труднее, чем в Америке легализовать своё такси, заплатив миллионы. Джеймс Бонд был агент 007, а другие цифры вы слыхали? Ну вот…

Даже если вас не сделали «спящим», если вам кроме агента Грейвза кто-то скажет «кроатоа», или увидите эти буквы, начнёте убивать, так погиб великий Шеппард, Диззи непроизвольно нажала на курок своей «сигмы», потом постоянно стала себя винить. Оставалось ей лишь одно, убить Грейвза.

Конец первой главы

Глава 2.

А в письмах все ведь поправимо,
И был изобретатель прав,
Когда придумал для любимых
Их душ сплетения телеграф,

Чтобы, стараясь покороче,
Могли не по своей вине
Писать «тебя люблю» без точки,
«Но ты не жди» без всяких «не»!

Книга Марселя Пруста «В сторону Свана» на самом деле о Сванетии! Проводив Арсена Разбойника, Батя сидел в наушниках, наслаждался бессмертной композицией ансамбля «Пинк Флойд» «Крик в океане», «A Yell In The Ocean», чаечку, увидев Петю, не удивился, блатной сюжет часто полная неожиданность.

— Какие люди и без конвоя! Как самочуха? — Первые слова открывают двери в портал любого художественного произведения, вся «Ловушка 22» Джозефа Хеллера вышла из его первого абзаца, «Техассец»: «Йоссариан лежал в госпитале с болями в печени. Подозрение падало на желтуху. Однако для настоящей желтухи чего-то не хватало, и это ставило врачей в тупик.» Ещё как! И бегают истории на тоненьких ногах.

— Я смотрю, ты все ещё жив, — сказал Петя, входя в его кабинет, — несмотря на автопоезд! — Дело нашумело,  знала вся Москва, Батина братва увела целый караван абсолютно новых, закупленных на американском военном аукционе за смешные деньги джипов «Чероки» вместе с тягачом, которые прибыл в Южный порт, а потом

чуть не поставила их в свой автосалон на продажу на Арбате, два подарили двум «чёрным полковникам» из РУОП, курирующих это место, с Шаболовки далеко видно. Мише Банкиру, владельцу многочисленных контор по обналичке на Калининском, который оформлял документы на машины, весьма увы, не дали ни одной, пешком постоишь, дудемар болотный, тебе полезно, лучше здесь стоять, чем там сидеть, води свой старый зелёный «понтиак».

Он был братве по жизни постоянно и активно «должен и обязан», проценты на проценты, когда закроет, конь не валялся, здоровались с ним тычком в грудь, живи-мучайся! Миша не грустил, продолжал обманывать бандитов по пустякам, мшвидобиса, крыса, что-то приносил домой красивой жене Свете, после трудных трудовых будней вечерами отдыхал с проститутками, член у него был огромный, висел, болтался, чуть ли не пристёгивал, огромные синие яйца, свисающие до колен, сизая залупа с кулак ребёнка. Каждый день утром он вставал, собирал большой кожаный портфель, причесывался и ехал на работу «надувать щёки», ни имея ни малейшего представления ни о каких дебитах и кредитах, почему-то ему верили, умел обаять, родом из Молдавии, Миша внешне был с толстой кожей, внутри мягким и практичным.

— Чего нельзя сказать об остальных из нас, бывало и лучше! — Батя крепко пожал руку Пете. — Например, Разбойник только и делает, что сидит! — Две минуты уехал с грузом по точкам курьер арбатской мафии Безумный, сумка денег, и Батина рука плотно светилась зелёным светом «баксов». — Смотрю, ты освободился?

— Даже если я умею что-то делать, не всегда буду заниматься этим, — Петя имел в виду «сидеть».  — Мусора очень хорошо все спланировали закрыть меня, но, к счастью, успехов не добились!

— И почему же они так поступили, дали тебе откинуться раньше на пятак? —  С Вологодской крытой. Батя сделал руку домиком над головой, изображая заключение. — По доброте душевной или хотели зад свой прикрыть, чтоб не предъявили, филки, мол, берёте?

— Зная их, могу предположить, что и то, и другое, какая мне теперь разница? Они ж мусора! — По зоновской привычке Петр проглотил первую гласную, получилось «м’сра».

— Менты, — сказал Батя, — мы теперь тут редко говорим «мусора», такая мода, мент конвойному не кент! — Петя сощурил один глаз по «понятиям», левый, мигнул, «дал маяк», он в курсе. Надо быть вежливо-острожным, тут рукой в направлении до Красной площади, а то будешь весь остаток жизни сухое молоко есть в обратном. — И почти не материмся! Везде прослушка управления «Центр».

— Дед Хасан добился всего, чего он хотел, они нас уничтожили! Я тебе вот что скажу, если я доберусь до этого ВорА…


— Брось, — махнул сигарой Батя, погрузившись в реальность разговора, его зрачки на мгновение засветились такими же красными огоньками, — оставь эту тему, забудь! — Fugget it. — Спешу тебя огорчить, с ним и Молодой, и Костыль, и Япончик, каждый день будут приезжать, вам придётся бросить все, разводить рамсы, ты к этому не готов. Как Студент?

— В поряде.

— В порядке он не может быть, за столом тут не вижу! Он должен быть с нами, тогда всё в порядке. Слышал, наш пацан сейчас твой водитель? Сделал из него «труффальдино»! Слугу грандиозных планов двух господ. Мог бы сначала посоветоваться, тебя годы не меняют. — Батя сам был авторитет «из Бергамо», любимый фильм «Крестный отец», вместе с имиджем сменил цинизм на уверенность. Он всегда носил чёрный цвет, чтобы чувствовать себя более живым.

— Нет, конечно, разве что оставлю потом внукам свои ножи. — Пику Петя всегда носил с собой даже во время прогулки по улице, дома коллекция, зоновские финки, латиноамериканские мачете, малайские «крисы», японские «сюрикены», звездочки, предназначенные специально для метания. — Он красавчик! Спутался с женой Гоги, уболтал, спортсмен, красивая такая, наших дел, сам духовитый, в университете учится, стукается на подпольном (ринге), бьет, как лошадь копытом, «бьющий» от природы. Всеми клетками тела, на таких нужен лом, качается, и сам удар держит, голова кусок гранита, наш человек среди перовских, вернее, новогиреевской братвы, «ивановской», обеспечивает с ними связь в ишнем тамошнем «положении» пока без портфеля. Где моя молодость? — Дайте мне возможность и мотив. — Батя, вас больше нет, сейчас только мы. Кончилась ваше время, истребят, не останется даже руин, головы отстрелят. Было у вас три-четыре года, потом прошло постепенно, банды уже ничего не решают. Сколько вас таких было, бандитских, и сколько — осталось? Сейчас решают вОры и прокуроры. Покатаемся с ним пока, не взыщи, так мы равны, но?

— Ваше Слово — закон! — Старую гвардию трудно переубедить, даже если у тебя есть Голос. Батя умел держать все в себе, им, не-идеологам никогда оно и не был нужно, хватать с неба воровские звёзды на колени. Новогиреевские отмороженные наглухо, ивановские совсем, сами не хотят с собой связываться! Студент… Жизнь научила его, что опасно полностью опираться на людей с твёрдой головой, такие люди ставят лишь на своё прошлое, которым живут, предпочитая закрывать глаза на все трудности, преподносимые настоящим, поэтому отпустил, твёрдая голова мягкий пластилин, где найти такого с твёрдым сознанием? Хотя бы, как этот Петя, в прошлом на своих делах неплохо наварился, думается, ему этого вполне, стареть лучше, чем умереть молодым, знаете. Перово…

Там все работали в кинотеатре в «Кишлаке».  Кинотеатр «Киргизия», после событий в Оше на его ступеньках сидели сотни мигрантов, людской поток, среди них немало боевых офицеров. Кое-что Батя умолчал, он не то, чтобы был скрытный, не все говорил, взял к себе Студента по той же причине, обезопасить себя от этих самых «ошевцев», которые намного круче «афганцев», у обычных женщин по пять, по шесть

ликвидаций, подтверждённых, идеальный состав привлекать на акции, чтобы они сделали то, чего сам не мог.

— Слышал об этой Тане, познакомь как-нибудь? Прям жена Руцкого! Доверять ей можно, она сидела?

— Пока нет, инспектор курса на журфаке. У них там в учебной части обстановка, приближенная к боевой, год за два. Ты же знаешь писак? Без мыла в жопу! Вторая самая древнейшая, продажные.

— Знаю, конечно. Значит, нельзя! — Доверять.

— Можно! Жена Лагидзе сидеть не будет, ты ещё Эдуарда Шеварднадзе посади, она знаешь, как Джема называет? Джемочка! У них за спиной армяне, Атос этот самый, Мелкумян, Шах был тоже, Розов, майор с Оленями, Петровка.

— Розова убили, Цыгана тоже, Атос уехал, снайпер исчез, или как его правильно называть? Каратист? ****ь, — Батя грузно опустил в кресло свои 160 или 180кг тела, максимально разъедался  до 200-от, омары, крабы. — Запутал меня Арбат, кого только нет! Каратисты, люберецкие, армяне… Не заменишь?

— Я скоро уеду, — сказал бывший. — Это, парь, чертовски хороший расклад, не хочу его испортить. Ты-то уж должен понимать, каждого ВорА можно заменить? Снял с себя корону! Не головной убор монарха, а удавка на шею.

— Я слышал, отпустили, от коллег претензий нет, но это пока.

— Понятно! Это уже не важно, в жизни все «пока». В Америку, Америка-мама.

— Последующие события будут кровавыми!

— Я в курсе.

— Ты там многое потеряешь!

— Ничего того, что было бы важным.

— Напротив, я тебе обещаю!

— Представляю, как ты рад.

— Надзор за Арбатом не предусматривает понятие «радости», брат мой, знаю, что всегда тобой двигало!

— Мои решения — мое дело, с каких пор у ВорОв могут быть начальники? Решили, что-ли, дать мне — последний шанс? Изменить планы?

— Давать шансы не мое дело! А решения других на ваш счёт, — Батя рассмеялся.  — Поумерить твой пыл… В отличие от всех остальных, мы с тобой понимаем, что стоит на кону, если ты уедешь, о твоём колдовстве ходят легенды, чёрный маг сильнее Лонго.

— С чего ты решил, что я захочу их изменить?

— Репутация. Встал на лыжи! — Первую согласную Батя опустил, получилось «стал».

— Да, но — моя репутация. Или о твоей?

— Тебе пора начать продумывать следующий шаг. Потому что, не смотря на план, этот может привести к чему-то неподвластному!

— Угрожаешь? — Петины глаза стали тусклыми.

— Жизненный опыт! Ко мне какими?

— Если бы я сказал, приезжал мимо, ты бы мне поверил?

— Тебе нет, у тебя просто мимо не бывает. — Батя ткнул себе в висок двумя пухлыми пальцами, изображая пистолет. Любой разговор с ВорОм, даже бывшим, может привести к ранней смерти, пока будешь уверен, что наклал ей на голову. Так заведено! — Наверное, опять о дЕньгах?

— А когда нет! Сижу здесь только благодаря тебе, несколько ребят можешь мне дать на одну комедию? — Батя удивленно поднял брови вверх, нажал кнопку, стремительно появился Француз в до блеска начищенных ботинках. В соседней комнате смотрел мексиканский сериал «Амиго» о наркоторговцах, она ему делала минет, он сосал ствол, держал в руке, в момент оргазма выстрелил себе в рот, перед этим кадр, стоит с ним в мужском туалете, смотрит в зеркало, беседуя со своим отражением:

— Ты сегодня покончишь с собой, ты понял! — …Лёня, от души, сооруди нам две чашки кофе, как ты умеешь, и себе одну, останься, послушай? — Батя расшнуровал замшевые, по щиколотку мокасины и снял их, при этом показывая Пете свои фирменные шерстяные полосатые носки.

— Почему я? — спросил Француз. — В смысле, разговор.

— Потому что я так сказал! — Батя кивнул Петру, говори.

— Значит, так, у меня есть один кент из Белгорода, на больничке ему за какую-то гангрену откусили на «трёшке» ногу и один коммерсант, которого надо давить, мы его кошмарим. Они были дольщики с одним моим покойным знакомым аферистом Борей, Боря умер. Надо его партнёра пугануть отчаянно, он на нас свои активы и перепишет! Ты найди у вас мне подземную автостоянку в пополаме пройдём, значит?

— Разделим поровну. — Хватит всем! Посадим его сзади в «бэху» на сиденье, за рулем Студент, твои «инвалида» вынесут ногами вперёд, положат на бетон, подержат, мы ему ногу переедем, он заорет! Тормозну, инвалиду кину ручку и бумагу, подпишешь? Оденем там хорошо, «серая тройка, клетчатая стойка», платочек с цветком в петлицу, будешь подписывать? Он нас нахер пошлёт! Студент включит заднюю по газам назад в ногу с пробуксовочкой, Гадом буду, наш пассажир закричит ему, скорее подписывай, мужик, ты чего?!! Подпиши, и хер с ним!!! Это же всего подпись… И сам подпишет. Потом его обмывать в ресторан. Икорка там, водочка, и у нас с тобой в кармане филиал самого «Магнако холдинг».

— Хахаха, — засмеялся Француз, — ну вы даёте! Буквально «переехали», так и будем! — Он уже вернулся и, дуя на обжигающий горько-сладкий французский «Экстра» со сгущённым молоком, ванилью, сахаром и корицей, тянул его через чувственные пухлые губы. Манерный больше по вещам, часы-трусы, этот напитки, еда и женщины, серьёзный дамский угодник, куда другим, и жил тут неподалёку, оба одинаково любили свой «коллектив».

— Толково, что сказать, я включусь! — Батя внимательно, не перебившая дослушал, иногда он ленился, но вообще-то во все вникал, на стрелках брал «на базар», избегая уличных драк, с таким весом особо не побегаешь. В случае чего быстро уходил туда, где его ждала машина, например, если терпила начнёт звонить в милицию. Даст кому легонечко по рогам, ткнёт под ложечку кастетом, повернётся и через пять минут покинет место преступления. Арбат знал, как свои пять пальцев, проходные и подворотни, бывало, отсиживался во дворе номенклатурного дома ЦК, о котором писали Эдуард Тополь и Фридрих Незнанский, войти туда было невозможно.

— Я задам тебе один вопрос, — сказал Батя, — один раз? Если я спрошу что-то не то, поправь меня. За этим владельцем не стоит никакая фигура в нашем мире? Циркач какой-нибудь или Раменский? Рушайло? Лужков? Тогда не надо. — Петя промолчал. — Понятно! Пацанов дам, Студент один, не справится, конечно, перовские распугают всех, такие рожи, самих поставят ночевать на якорь в 5-ом отделении милиции, хорошо, что ко мне ты обратился! Только что нам эта доля? На фирме нужно работать, и работать хорошо, да. Мой тебе совет, когда отдохнёт от инфаркта твой коммерсант, как зовут, вспомнит, Имени у него нет, возьми к себе управляющим. — Восстановление «Траста» с одним главой вместо тринадцати Семей. — Главным менеджером, начнёт бычить, скажи, мы так делаем всегда, предлагаем. Ты же можешь на своей бывшей фирме зарабатывать лавэ? Это не западло! То, что мы делаем, хорошо и для тебя, при поглощении одного из Домов любой «Траст» становится сильнее. — Батя знал про «Траст», конечно, минитменов были его кумиры. — Будешь всем руководить, ты все знаешь, просто не работать на себя! В шесть часов вечера домой, два выходных, снял с себя ответственность. А то точно обанкротимся, овчинка выделки, из нас командиры только белым медведям, солнцевские на Проспекте Мира недавно открыли (такой клуб). Сколько лет он поднимал это дело с твоим?



— Лет десять! — Петя одобрительно хмыкнул, Батя продуманный, голова, не зря пришёл. Они летели в воздухе в воровском пространстве параллельно на двух боевых вертолетах, геликоптерах парой на расстоянии, столь близком, что можно было взяться за руки, протянув их и окна, в одном направлении и оба без кислородных масок, пришла пора реализовать этот судьбоносный бреющий полет. Бывший Вор протянул Ивану-не-помнящему-родства оливковый венок мира, который в любую минуту мог превратиться в сжимающий виски стальной обруч, стоит ему это пожелать. Батя через окно оглядел Смоленскую площадь, где на повороте ёрзали троллейбусы, спешили по своим обычным делам люди, а девки — какие шикарные на Арбате бабы! — почти все вечером выходили на свои панели, двух-трёх можно увезти на сутки за 600$. Француз задернул на окне плотную штору, конечно, Арбат прослушивается.

— Гнездо, гнездо, я Птица!.. — У всех в руках одни рации. — Лады! Смотрим только, чтобы у нашей постановки нога случайно не отстегнулась, а то правда будет комедия, обосцымся. — Француз захохотал. Приказать ему тут никто ничего не мог, только попросить, что не делало погоды, откажешься, больше не предложат.

— Давайте переедем ему здоровую ногу? — Он опустил пустую чашку на стол, присел на пол на колени, наклонился, упёрся себе двумя локтями в живот, прижав их к нему вместе с предплечьями, поднял ноги и голову, вытянувшись в струну горизонтально полу в позе хатха-йоги «маюрасане», в «павлине», выполняется в конце тренировки. Потом открыл рот, гортанно высунул язык, две раза прокричал:

— Уааа! Уааа! — У каждого из дьяволов есть свой собственный личный ад, в который не посмеет войти даже Вельзевул, например, в стволе толстого, забытого всеми дерева в дремучем лесу или в косяк двери, открывают, закрывают, ты мучаешься. И вытаращил глаза, стараясь языком достать до подбородка, элемент из «позы льва». Со стороны его лицо выглядело отвратительно, кто увидит, надолго сон потеряет! Ноги в конечном положении надо стараться поднимать как можно выше, вес держит живот, пресс, при этом, как и в других силовых позах, очень помогает «дыхание победителя уджайя», смотрели «Звёздные войны», Чёрный повелитель там так дышит, не дышит, а хрипит «соооОооом», «соооОооом». Мало, кто может держать «павлина» три, пять минут, и полминуты, и минуты достаточно для получения значительного полезного эффекта, Француз мог часами, закрывал глаза и павлинился, один раз в гальваническом цеху на спор простоял почти весь рабочий день, не совсем обычный человек, павлин питается ядовитой травой, но красивее всех.

— Подгоняется, — радостно сообщил Петя. Немного сходит с ума, тянет прикол, исполняет клоунаду, смешит, на крытых тюрьмах такие очень ценятся, хулиганы. Вносят в тяжелую повседневную жизнь суровых централов здоровый стендап живого и искреннего юмора не полностью серьёзных криминальных солдат, такие на голодовки не пойдут. Студент тоже мог, например, при всех внезапно броситься на асфальт, встать на кулаки, начать отжиматься на льду у какого-нибудь автосервиса или заправки, прохожие его обходили.



— Может! — согласился жиробас Батя, пузан подождал, пока Леонид спустится со своего индийского креста, говорят, Иисус Христос сам был индус, «Бомбейское Евангелие». Индийский писатель Салман Рушди объявил, «Коран» Пророку диктовал дьявол, поэтому все войны, духовный шах Ирана приговорил его к смерти, когда Салмана пытались убить в Турции, заживо сгорели тридцать семь человек. Заниматься йогой в брутальной мире бригад и группировок было не «западло», устное благословение всем на это дал старейший Вор в законе Фарид Резаный, сам занимавшийся, практикуйте, но нужна самоотдача, постепенно и каждый день. Пропустили, можете ответить. — Ага, и тебя на эту фирму поставим, сходите лучше на стоянки, посмотрите место! А пока, — он достал из-под стола три бутылки пива, — выпьем за жизнь без правил! — Француз был рад, спиртное после великих упражнений идёт отлично.

— Мы пьём не за одно и то же, — сказал Петя. — У нас свой свод правил. С точки зрения ВорОв, Бать, ты пенёк! Пень от давно срубленного дерева, этот Француз ветка. Извини, что слишком прямолинеен.

— Ещё по одной? Пацаны не извиняются! Ты готов к тому, что будет дальше? В России.

— Не думаю, что есть действительно готовые.

— Есть пара человек в Совете Федерации, недовольные той реконструкцией, которой занят Ельцин, говорят, скоро придёт совсем новый. Они рассматривают это, как угрозу. Факт остаётся фактом, будучи окружёнными врагами, ни вы, ни мы не сможем ничего достичь! — Надо сказать, лишней крови Батя не любил, как и свою депутатскую корочку, имел просто, старался вообще работать чисто, один раз с помощью Студента из транснациональной компании почтовых отправлений и корреспонденции фирмы «Ди Эйч Эл», «DHL» со штаб-квартирой в Брюсселе на счёт «афганского» банка полковника Сидоренко «Арбат Экспресс» одним нажатием кнопки перевели 1 400 000$, отдел работы с клиентами за день их много раз прокрутил, прибыль до 500% по бумагам, толкнули на немецкие акции на торгах, двадцать минут, и ты обеспечен на всю жизнь, и отправили обратно на счёт упомянутого международного монстра. Обнаруживший пропажу финансовый директор главного (головного) офиса по странам СНГ по национальности бельгиец, данные опустим, весь в золоте, строил дом в Брюсселе на Главной площади подобно королям, доход в день по 3 000 000$, не еврей, поднял тревогу на вполне взрослой «измене».

— Вы что творите??? — Студент его успокоил, месье Клемон, все тип-топ, ошиблись «за рекламу», обратно деньги пришли, пришли. В финале никто не пострадал, личное «получалово» Студента с этой аферы было 10%, 140 000$, сотруднику отдела девушке столько же, образно, сняли с мужика меховую шапку в подъезде вечером, утром отдали, за это время себе десять таких, удар. Разовый, конечно, но нормально, пару «соток» на дороге не валяются. Студент накупил себе модной обуви, оружия, гирей, гантелей, одежды, препаратов для роста мышц, кальция, белка, сколько положил себе в карман Батя с этой сделки, никто не знал и не спрашивал, «роллс-ройс» у него был


уже, водил Бита, вы же не будете говорить о деньгах с человеком, у которого «роллс-ройс», спрашивать, откуда машина.

Поэтому с бригадой Бати и работали, другие бы фирму кинули, забрали миллион и привет, измайловские, а медведковские ещё и убили. Была красотка, и нет, которую любили, Сильвестр учил закрывать вопрос сразу и до конца. То же с помещениями, покупатель или арендатор их — получал, с продажей квартир, двойная бухгалтерия была, двойных сделок не было, заселялись в квартиры. Давал всем возможность выйти сухими из воды, себе узнать, где находится их предел, как далеко готовы зайти, чтобы свершить самое высокое в мире правосудие, отъем излишков хитростью у излишне буржуазного торгового поля с огромной силой притяжения, любой большой бизнес чёрная дыра, поглощающая свет.

Помогал им осуществить то, что всегда не давало им покоя, почему одни богатые, а другие бедные, отговорка, что если утром дать каждому по рублю и отпустить, через неделю у всех в кармане будет разная сумма, его не убеждала, она должна быть одинаковой, если нет, устроим, любой человек должен постоянно иметь возможность хорошо одеться, тем более пацан, мог быть и крут, один раз приехал в «Тройку», азербайджанский ресторан, когда там варили хаш, проигравший проставлялся, какой-то хачик ходил туда-сюда по залу, демонстрируя свой новый телефон, «игрался», привёз из-за бугра последнюю модель «нокиа», делал вид, что всем звонит. Он встал, отобрал его у него, кинул в котёл, хочешь жить? Доставай грабками (руками)! А там он варится, бурчит, температура! Земляки смеялись, в истории черно-русской вражды всё очень не черно-бело, что касается армяно-азербайджанской, это пожар, который до сих пор никто не удосужился потушить, об этом, собственно, вся и речь. Глубоко копнул автор?

— Облагали налогом зверей! — Когда Батю, который пытался наладить жизнь всем славянам, поддерживал жизнедеятельность в черепе русского Движения, а , удивлялась вся Москва, за что? За это! Правда никому не нужна, когда московское правительство переходило на сторону ВорОв, он показывал, что бандиты еще живы. Все «семь банкиров» поддерживали новый порядок, может быть, это и стало причиной их падения?

— Никто не выбирает этот путь, — сказал Петр, — все решает история, на воровском обеде главное блюдо время. Будь, что будет! Я, например, был готовым, ВорАми не становятся, ВорАми рождаются. Все было решено, включая наши роли во всем этом, нам лишь оставалось двигаться…

— По сценарию, вы молодец, — сказал Француз, ответ ему понравился, нигилистическое и романтическое в одном флаконе, прирожденные убийцы. Любимым рассказом Лёни был «Фаталист» Лермонтова, который был гораздо больший поэт, чем Пушкин.

— Я никогда не сомневался в себе, — Петр долгим темным взглядом посмотрел Французу в глаза, эдакий колымский Талейран, о потере которого будет скорбеть вся

мыслящая воровская Россия. — И что-то мне подсказывает, ты во мне тоже! Даже если бы Отец не втянул тебя в нашу комбинацию. Сам факт того, что ты тот, кто ты есть и знаешь, что ты знаешь, не даёт тебе права уклоняться. — Лёня восхитился бывшим жуликом, бритва из метеоритного железа, не согнуть никогда и никому.

— Хотел бы я выпить за твоё здоровье, — Батя посмотрел на Петю, — да не могу. Креста на тебе нет!

— Тогда выпьем за нашу смерть и тех, кто за неё отомстит, — ответил Петр, они оба знали, что конец начался давным-давно. Батя достал бутылку водки, живая вода, без которой не может быть успешным ни одно начинание, самые большие прибыли всегда у тех, кто заключает контракты немного пьяным, одну на троих норма Движения. Француз от радости прошёлся по ковру на руках, не менее хороший гимнаст, чем Высоцкий. Брусья, кольца, турник, маты его стихия. Кто ж не рад, если ему предлагают выпить? Биксы и баксы.

— Будем надеяться, что это произойдёт! Мы все вглядимся смерти в лицо, и она моргнёт первой! —  Обычно душили, выстрела не слышно, ещё не смерть, карамелька. Смерть, когда он у тебя в ногах изваляется, пока сам о смерти не попросит. Если сопротивляется, не желает, борется, ликвидация, а не смерть, смерть это когда хуже смерти. Ножом, пистолетом, гранатой это карамелька, суставы перед этим перебьют, с начинкой, значит. Если закричит:

— Мама, не бросай меня в воду! — Туда, сюда. Легкой жизни я просил у Бога, лёгкой смерти надобно б просить. Толстяк из горла прикончил бутылку, шкаф, ни одна зараза не берёт. Любовь, смерть и искусство вечный треугольник, может ли первое с помощью второго костлявую победить?

— Главное не то, где ты умер, а то, как, не то ВорАм сказал, мне штрафную! — Француз заедал «беленькую» чесноком без хлеба, нашёл где-то себе головку, и вперёд, очистит один зубец, кинет в рот.

— Прибей, а, — не выдержал Петя, — запах такой, водка не идёт! Смотри, и не морщится?

— С Лёней Таню не знакомь, — предупредил его главный арбатский бандит, когда Француз ушёл, — он ее у Студента отобьёт, пусть тебя не сбивает с толку его костюм, сшитый на заказ, это в нем внутри, в этом не порядочный. Не было ещё такого случая, чтоб какая с ним не пошла, даже если он не прав, один раз даже Джуну уболтал и племянницу Окуджавы, поэта этого! Виноградную косточку в тёплую землю зарою… И жену полковника. Тебя не было, когда это все случилось, а я? Знаю, как было дело, вот, что я тебе скажу! Не приводи Таню в офис, Француз ее попутает на 100%. Если он думает, что я на его стороне в этом, то ошибается тоже на 100%, и это может когда-то стоить ему жизни.



Батя знал, Студент любит Татьяну так, что без сомнения бы спустился за ней в ад, если бы ее укусила ядовитая змея, и она умерла, не только Геракл, но и Орфей. «Интересно, — Батя ухмыльнулся, — греческие мифы и легенды перестали быть частью религии и культуры своего народа, чтобы возродиться в Москве. Жадные, мстительные, сексуально агрессивные, со множеством человеческих недостатков и божественных добродетелей, добрые, душевные и благородные новые русские!» С помощью любого мифа мы видим себя в увеличенном масштабе, что помогает нам понять свой реальный, шары сконцентрированной энергии, любой можно пересказать в сто предложений, разворот на целые тонны комментирования. С тех пор, как Батя стал набирать физический объём, одежду на него в простом магазине купить стало невозможно, все годы ходил без бронежилета, на таких не выпускают. Убьют, и умрет.

— Не сомневаюсь, — согласился Петр, — ошибки в отношении тебя так и стоят! От своего не отходите, поэтому предсказуемы, а учитывая ваш род деятельности, и вариантов не так много. А ты как насчёт «бабслапса»? — Лапать девок и прочее.

— Напраслину на меня наводишь, хорошо, что не порчу, с секретаршей продержался 30 секунд. — Батин член в штанах ещё было надо найти. Договорились в пятницу увидеться. За Француза Петр понял, делает то, на что способны лишь немногие и в плохом, и в хорошем, с девочками оттягивается так, от члена дым идёт. Спросил Отца, он женат? Батя начертил указательным в воздухе плоскую восьмерку.

— Улетела в Париж в бесконечность! — Самые важные для нас вещи происходят в наше отсутствие, решения по нам принимаются местах, о которых мы не знаем в диалогах персонажей, о которых мы никогда не слыхали и не узнаем, вышел на улицу, конец тебе, сейчас так! Наши жизни будут решены тем и так, на что мы не сможем повлиять. Раньше судьба была характер, все пройдёт кто-то с железным, сегодня пошёл в театр спектакль посмотреть, захватили экстремисты, которым на него плевать, по их характерам такого удела в зале ни у кого не было. Или «Орешник» сверху прилетел, название не случайно, военные конструкторы знали, самыми кровавыми и эффектными ОПГ в столице были — ореховские. Сейчас характер, к сожалению, даже если он отличен, уже не судьбоносен, везде картели. Обычные герои вместо того, чтобы формировать события, становятся их неизбежными жертвами. Кому такое понравится, конечно, мы отдали свою судьбу в руки тем, кто верит в то, что это их судьба. Поэтому любой настоящий серьёзный бандит (или силовик) — это метафизик.

И ещё, Лёня — боится смерти, кто-то научил его этому, может быть, евреи. А еще больше работать с законными авторитетами, в бригаде Бати только потому, что выбора у него давно нет, одним глазом смотрит на дверь, не Студент, тому все равно. Актируют, если намекнёт об уходе. А перед тем, как его прикончат — сучара! — увидит, как профукал свою стрихниновую и никчемную жизнь. Как вам такой вариант? Провода хороши, когда подключены к клеммам аккумулятора вашего авто, а не к аппарату искусственного дыхания в реанимационной палате больницы им. Склифа. Как было выжить? Не сложно, не говори, не подумав, подумав, не говори. Зачем говорить, когда можно слушать? За себя он не боялся, подумаешь! В крайнем найдут и вернут, все равно оставят жить. Никто не будет возвращать домой самого

могущественного чародея города, чтобы его убить. Кроме того, среди друзей Петра были те, ни на кого не работали, находились с ним не на одной странице, но в одной книге, такие, как Студент, и они — были ему нужны.

Там пошло как, агент Грейвз с Коулом Бёрнзом убили Даниэля Переса, как послание другим, Анвара Мадрида убил «Точковщик» Вайли Таймз, никогда не промахивался, Мило с перевязанным лицом страшный Лоно, который его взял и не узнал, Шепарда случайно завалила Диззи. Потом Грейвз стал работать в связке с Коулом, «Волк», Таймз с Диззи, хотя перейдут они на сторону Грейвза или Шепарда, пока сказать было трудно, Лоно, который сталь старшим офицером «Траста» вместо Шепарда, с младшим чёрным Хьюгзом,  сыном Кёртиса, который был почти минитмен, Семьи не хотели брать на работу чёрного, и Виктором «Дождем», три фракции, оставались только Реми Роум, «Святой» и Джек До, физически самый сильный. Эти пока оставались «одни на льдине», Реми с братом работали на итальянца Мимо Палладино, «кливлендские мясники», а Джек после драки с Лоно перешёл к нему в лагерь, раньше Виктор, за ним заехала братва по одному ему известному адресу, отследили. Почти Арбат! Если можно было кого-то там завалить, обязательно валили, принимать другие решения было не рентабельно… В отличие от жены Француза, мистер Бранч не полетел из Маями в Париж искать дорогую проститутку Эхо Меморию с её картиной, рейс номер N. Он решил остаться в США, чтобы найти Диззи Кордову. Для этого он отправился на границу с одной из самых оккультных стран Латинской Америки в пустыню штата Нью-Мексико. Лучше бы нашёл Киллера.

— Мне хватает одного выстрела. — В чем было отличие Киллера и Бири? Морского пехотинца, одного из его лучших учеников? Знал, зачем, говоря с ним, человек лезет во внутренний карман, за спичками, прикурить кому-то сигарету или за наганом. Лишнего себе не позволял.

Конец второй главы

Глава 3.

С какого, братец, года,
С какого парохода,
И при каких ВорАх
Ты побывал, моряк?

«Ты поп-звезда, веди себя подобающе, давай в попу», Алла Пугачева

Таня источала избавляющая от печали сияние, сколько она проживёт, не от неё зависит, едем в машинах, которые не ведём, будучи частью той истории, о которой не знаем! Решения принимают Люди, которые не убивают, убивает выбор, они так же решает, кто мы, только полностью передав себя братве, можно надеяться на какой-то жизненный успех, с Богом на «вы», с сестрой на «ты», с пацанами навсегда! Поэтому она ценила каждый свой день, кто знает, удастся ли завтра насладиться этой чашкой кофе? Увидеть этот закат?? Обнять любимого человека??? Тем временем Студент, не

теряя времени, учился, обретал нелёгкий груз воровских знаний, постоянно будучи рядом с Петей. После общения с бывшим ВорОм, если он с кем-то долго говорил, спрашивали, кем сидел, вот это да, хотя в то время Студент был абсолютно не судимым, не зная, что такое следствие, приговор, а потом конвой, учился он быстро и хорошо, покрывал выше- и нижестоящих, их темные, нелицеприятные делишки.

— Только бы ты не стал «людоедом», — беспокоилась Таня, так в мире денег на крови называют босяков, которые зачищают от инородной массы свой социум, «волкодав» Таманцев из «Августа 44-го» в криминальном мире был бы именно им. Просчитал, вычислил гада, ****ь или стукача и задавил, можно с другом. Мы всегда отвечаем за своих друзей.

— Ты мне только обо мне не рассказывай, почему я должен стать им?

— Слишком резкий! — Сотрясает все явления внешнего мира. — Я, возможно, не единственная, кто так думает. — Студент посмотрел на неё, стало понятно, он с ними разберётся, кто так считает. Зачищающий снайпер Габриэлян.

— Если это во мне и есть, не скажу, что это мне нравится, не идеализируй меня, пожалуйста. Мне вообще в моей жизни нравится далеко не все, смогу с этим жить.

— И потом, перестань всем угрожать! Что ты всем все время говоришь, я тебя убью? — Студент все время говорил всем на улице, я тебя убью, я тебя убью, прохожим, кассирам, продавцам, даже женщинам с авоськами. — До того, как не начал? Начнёшь, тогда и говори, жизнь любит молчаливых. — Студент нехотя согласился. Секрет везения состоит в том, чтобы скрывать то, что ты знаешь и умеешь, и кто ты на самом деле, один раз группа каких-то рокеров на мощных байках спросила Петю, кто Студент, подъехали к его «бмв», стальная сигара, Петр был один, Студент отошёл отлить. Пссс, пссс, пссс.

— Я, — спокойно ответил бывший Вор, — какие проблемы? — Ангелы ада укатили, стрелять в ВорА были не готовы.

Они выходили из вестибюля гостиницы «Международная» в Центре международной торговли на Красной Пресне, где между кадок с засохшими пальмами просиживали в различных изысканных позах свои короткие юбки разные дамы московского бомонда (будьте уверены, чувство автора к вам всегда будет неизменными, вызывая у него восторг). Таня с ними со всеми поздоровалась, собирались сесть в машину и объехать комплекс, повернув направо, влетев по набережной на стоянку перед торговой меккой «Садко Аркада», контролируемой не чеченцами, а солнцевскими, где можно было хорошо одеться и поесть, если с тобой не сделают то, о чём  Студент всем вещал.

В последнее время его было не узнать, набрякшие мешки под глазами, измятое серое лицо, рубашка, болтающаяся, как на вешалке, но чистая, все это подтверждало старую истину, что заниматься столько любовью каждый день вредно, хотя бы на натуральных продуктах с Черемушкинского рынка. Таня, наоборот, расцвела, удивлял ее чудесами,

было приятно, представала перед всеми ещё более шикарно, загорелая, спортивная, немного азиатские скулы, чудесно сочетающиеся с несравненного блеска золотыми волосами, дьяволица из японских комиксов, серые, как у горной лани брови и большие, глубоко посаженные глаза, наделённые силой покоя, светящиеся изнутри зелёным мёдом, который, если повезёт, можно только увидеть, а попробовать на вкус невозможно, если ты, конечно, не каннибал.

Студент верил в любовь с первого взгляда, озаряющую своими лучами пространство, увидел, упал, раненный Амуром, источником силы всего сущего, она занимала в его сознании особое место, о ее вечном танце мог говорить вечно и не жил по принципу «женщина друг человека», если голодная зима, этого друга можно съесть. Одевалась Таня всегда под красный ковёр судьбы, по которому всю жизнь, ее милости проливались на неё постоянно, по «первому сроку», самое лучшее, весенние коллекции лучших домов моды обуви и одежды Италии и Франции летом дарила подругам, поносила, на следующий год Георгий покупал ей следующие, а как иначе, кавказцы любят, чтобы их жены смотрелись, в поддержке других она совершенно не нуждалась, держи ананас, будет и шампанское! Для насмотревшегося за свои бесчисленные отсидки на скелеты в ржавых кандалах с плоской задницей Пети она была потрясающей, но недосягаемой, об отношениях с ним речи быть не могло, друг мужа, несбыточное счастье, он по-белому завидовал Студенту. Прекрасна женщина, которая с тобой сама пошла, ещё больше, которую украл, ещё больше та, которую украсть невозможно! Такая вечный идеал любого уважающего себя мужчины, сидеть напротив неё, смотреть и боготворить. Э, вах, Ева, а, дам, Адам. То есть, нет.

— Чёкаво конкретно! Ты об этом? Полевая работа, пахота… К сожалению, все, в чем я хорош. — Знал свои аккредитивы.

— Добром это все не кончится.

— Почему ты так считаешь?

— Предчувствие такое! Мое предчувствие много стоит, ты знаешь. У других путевка в жизнь будет, тебя это не коснётся. — Выражение «дауншифтинг» тогда ещё не пришло.

— В нашей жизни вообще нечего ловить, — несмотря на усталость от ночного образа жизни, днём только сны наяву, Студент был спокоен. Соединя них никто не заинтересован в победе, одним днём, война. Утром никто не знает, что будет вечером! Не своди глаз с цели, не то цель вынесет тебе мозги.

— Ну да! И потом, убивать точечно главного, а у вас все шиворот-навыворот, лупите по площадям, залетаете в рестораны и всех раком, мочите в кашу об асфальт по семьдесят травм головы! Ковровая бомбардировка какая-то, вы же не каратели, а бандиты! Зачистка, а не прикручивание коммерсов.



— Это не зачистка, — засмеялся Студент, Таня в армии не служила, там всех врагов рассекают без остатка. Когда она раскрывала все свои черты и качества, начинала сиять ярким светом, умная женщина — это редко, ожесточённый образ, мать-богиня и власть, не хватает только короны над головой. Студента пробрала священная, праведная ярость, вдруг она само воплощение всех искусств и наук древнеиндийская богиня знания СарасвАти, сошедшая на факультет журналистики из сострадания к бедным студентами, над которыми каждый день измываются учителя? И учителям, над которыми измываются студенты.

Женская форма Брахмы, Вишну и Шивы, которая может быть размером и с один атом, и со всю Вселенную, семь миллионов победоносных буду быстро одарят ее могуществом, Махадэви, Махакали, Махалакшми, превзошедшая все изъяны тела и ума и видящая все познаваемое, гору Сумеру, Мандару и Кайлаш и все три мира сотрясает, к тому же ей, как она говорила, с юности нравился Махатма Ганди, который полжизни провёл в тюрьме, только побыв там, можно стать настоящим! Георгий, который обвинялся в Грузии по статье 223-й «Создание незаконного формирования», части первой, второй, третьей и четвёртой «Членство в воровском сообществе, его поддержка, участие в воровских сходах (собраниях) и обращение к их лидерам с целью получения материальной выгоды», наказывается лишением свободы от девяти до пятнадцати, был близок к этому, статью 224-ю, пункты первый, второй «Бандитизм и участие в группировке, занимающейся рэкетом», доказать не удалось, по 239-й статье «Хулиганство» они в молодости с Петром в Тбилиси в районе Авлабар заезжали в отделения постоянно, знакомые адвокаты переделывали 121-ю «Умышленное причинение менее тяжкого вреда здоровью кого-либо в состоянии сильного душевного волнения», исправительные работы, их отпускали, «химия» в Закавказье значит уезжай в Москву разгонять тоску, характер у мужа был тяжелый. Если что, он, наверное, ее зарежет.

— О, избавительница от грехов, я почитаю Тебя, — чуть не закричал Студент. — Все же лучше, чем сделала эта (сука)… — Таня намекала на одного его сокурсника, открыл небольшое казино на плавучем корабле на Москве-реке напротив одного известного парка отдыха в начале владений бандформирований имени Орехово, Господь велел делиться.

— Не жалеете даже собак, не то, что поваров, типа, комсомольцы, всю посуду им там бьете, фарфор, а он денег стоит! Из своего кармана им что ли за него (платить)?

— И обязательно надо ходить на их похороны тех, кого убил, это подпись, общаться с их семьями, женой, детьми, которых трогать нельзя, не ты пишешь правила, — съязвил Студент, — кино насмотрелись.

— Это все потому, что ты служил в армии, следовал приказам, забудь! Приказам надо следовать только своим! — Скажи это там.
Не так легко забыть армию, они и были свои, те кто отдавал им приказы.

— Поцелуй меня? — Она разрешила мыслям о нем захватить своё сердце.

В частных беседах Петя удивлялся, если есть такая «синяя» горизонталь в МГУ, склеивающая воровским клеем фрагменты отдельные творческие личности преподавателей и учащихся на уровне Тани, что тогда творится наверху в ректоратах!  Тогда место главного ректора МГУ не меньше, чем законного старого ВорА типа Аслана Усояна, Деда Хасана, который его утверждает, с кем они? А министр образования? Ну и проникновение высших иерархов преступного мира в учебные структуры… (Строго засекречено.) От этой мысли Петр часто не мог заснуть, редко ошибался.

— Там вертикаль, — пояснил ему Студент, — Борис Николаевич тоже в преступном чине и Коржаков. Селедки с погонами носят для видимости официально! — Услышав это, Петр угостил его двумя бутылками «текилы», очень рад, настоящая коррупция, значит, ещё не все потеряно, у власти с такими, как он сам, договор, и, наверное, не один. Самыми любимыми словами Петра были «монополия» и «коррупция». Диплом высшего образования в стране равен ступени «стремяги».

— Видимо, и Громыко был ВорОм, — Студент попросил сахар и лимон, — мистер «Нет». Все время говорил всем «не по курсАм, отстал в детстве от бронепоезда, нихера не знаю»!

— Фраер, но козЫрный?

— Мрачный нитеразделитель посткоммунистической пряди Ариадны, если ты знаешь, о чем я.

— Уравнитель, — сказал Петя. — Я тебя услышал. Уравнивал США и Советский Союз по жизни «мужиком».

— Революцию в котором сделали геи, верхи не хотели, а низы не могли по-старому, а другого никто и не придумал! Сперма в голову ударила от долгого воздержания, захватили Зимний, матрос Железняк искал себе среди юнкеров, Ленин тут абсолютно ни при чем! Он тогда сидел в тюрьме в Германии, вернули по этапу в «столпе», понял, не рассчитал, тренировка нового социалистического человека станет слишком горькой, он у нас каторжник, сдал два шага назад. Зимой 1919-го в Сокольниках Яша Кошелёк подсел к ним с сестрой в лимузин, Ильич спросил, где Степа Гиль, что был за рулём.

— В лес поспать пошёл, — ответил ночной хозяин столицы, у Ленина отобрали «браунинг», у начальника охраны «наган» и договорились, «Левин» в качестве жеста доброй воли дарит сирОтам своё транспортное средство, идеальное для налетов и поездок в бордель, а в дальнейшем платит определенный процент с доходов всей страны. Ср всех строек века, замороженных счетов Антанты, отнятых особняков, церквей, квартир и помещений, раскулаченных колхозов, складов Советской Армии и прочего Кошелькову лично, ответственный Железный Феликс. Кошелёк в считанные дни без всякого геморроя стал «крезом», сказочно разбогател, воплощая пиры Воланда в реальность, офоршмачился, эстафету  передали чудесному Иосифу, грузин быстро нарисовал большую дырку во лбу предыдущей крыше, привёл своих, Камо, Серго, Нестора и прочих, которые у себя на родине сами «получали», проблем с этим у

самого вождя народа никогда не было, был тем, кто их «решает», переселение чеченцев в Сибиряк устранение конкурентов, справился, евреев не успел. Кое о чем грамотный Сосо сожалел, в это трудно поверить, Коба действительно любил джаз и не смог поднять его до уровня Америки, как это сделать, до сих пор никто не знает, рок в России есть, джаза нет. Сталин любил импровизировать.

— Ты прав, — без колебания подтвердил Студент, — и Лёня, выдал дочь замуж сам знаешь за кого, чтоб все знать, посмотри «Ярмарку в Сокольниках». — Все Политбюро слушалось Людей, в стране был порядок, Горбачёв сломал его, и вместе с ним нашу с вами жизнь.

— Читаешь антисоветскую литературу?  —  Наконец Петр нашёл для себя ответ на вопрос, на который не мог найти на зоне, Россия всегда была воровская, в смысле СССР, остальное, СИЗО, пересылки, тюрьмы, лагеря только ширма. Серьёзно! Даже сыграли в самый большой послевоенный спектакль века войну «сук» и «ВорОв», чтобы дать Лаврентию закончить проект с его атомной бомбой бомбически. «Шарашки все были под авторитетами», Солженицын, «Красное колесо» было на самом деле чёрным, Горбачёв начал свои «качели» вся власть бандитам, осадили, скоро все вернётся! Спонсировали Горбачева турки, при нем в стране стало столько мечетей и медресе, поэтому не спас старый Азербайджан и его жемчужину город Баку, где мирно жили все, это было им с Раисой не надо. За это Алиев-отец подарил ему особняк на Ленинградском шоссе.

— Не зря ходишь на факультет, — сказал Петя, — выходит, у нас с тобой одна школа! Прошлое в прошлом, только вперёд. Рефлексией пусть страдают «козлы» и фраера.

— А то, — скромно ответил верный ординарец, его самое доверенное лицо, хранитель общаковых тайн, выполнявший самые сложные и ответственные поручения если не всегда на 5, то на 4 с +. Знал больше, чем иной настоящий «смотрящий». — Американцы «школой» как раз называют университет, свой ещё не закончил…

— Назови сумму, — сказал Петя, он протянул водителю пустую пачку «Беломора», курил только эти, отломил у обгоревшей спички головку, послюнявил острие, сделал острова тюремный карандаш, грифельный «кохинор». — Нарисуй, сколько надо доучиться за рубежом.

— Смотря, где, — сказал Студент, он притормозил, авторотой сзади окрасился на миг красным, пошёл дождь, в зеркало стало совсем ничего не видно. На заднем сидении лежал какая-то большая спортивная сумка, что там, он не интересовался, остановят, Петя объяснит. — Оксфорд, Кембридж, Гарвард, Сорбонна.

— Ты что, вася, дэбил, — огорчился босс, — мест не знаешь? Давай, поехали, оксфорд! — Студент крутанул руль, а Петя покрутил пальцем у головы, помощник умственно отсталый, был в войсках, ума не нажил, «акула» плавно вошла в поворот арки самого модного в то время игорного комплекса «Метелица».


— Дай сюда, — Студент написал сумму и расписался, дал расписку. — Бостонский Массачусетский, два в одном. Одновременно и техническое образование, и гуманитарное, больше нигде нет, 80 000$.

— Сразу бы, — недовольно пробурчал Петя, прочитал «за год с проживанием», — а то начал, как баба, я не знаю… Скоро получишь! Кто переживет это время, будут жить, как боги.

— Хорошо. — Выходя, Петя взял с собой из бардачка свёрток, завёрнутый в промасленный пергамент новый «тт», ехали играть. Хорошей фортуной за зелёным сукном можно многого добиться, а удачей и пистолетом чутарик больше! Покажи охране ствол, станет ручной, Вору дай хоть миллион, играть не перестанет, Петя отыгрывался. В тот четверг за пятисотдолларовым столом на блэкджеке пришла шестёрка «пик», дама «червей», попросил ещё, теперь клял себя, зачем? Если бы знать! Обычно так не делают, раздающая вздохнула и придвинула к нему семерку «бубнов», от злости чуть не сломал ей запястье, взбесился, насилу взял себя в руки, хали, гали, сапоги, сандали. Розы гибнут на морозе, деньги гибнут в казино, сегодня обязательно должно быть по-другому! Студент, который из принципа не играл ни в какие игры, кроме любовных, даже в шахматы, заскучал надолго. Все игорные заведения культурная пустыня, ничего, кроме золотого тельца там нет, не в пустыне ли заметил Иисус своих демонов? Удачи Пете.

Конец третьей главы

Глава 4.

Когда Таня ела устрицы, пила водку, вино или шампанское тонет в океане, из которого устрицы произошли, живой жемчуг, водка этот океан усиливает и полирует, превращая падение в неизведанные алкогольные глубины Марианских впадин спиртного в творческий процесс, отношения у Тани с «белым змием» были хорошие, папочка, дай на пузырёк, она ему нравилась, и он ей, бывает, достанет из своей модной дамской сумочки в учебной части позолоченную фляжку со своими инициалами, ловко свернёт длинным, покрытым импортным тёмно-красным, а то чёрным лаком аристократическим ногтем мизинца в сторону маленькую крышку и приложится, не обхватывая губами, вольет в себя, подняв высоко тонкую, изящную руку, две три бульки крепкого коньяка для успешного переваривания новых рабочих моментов, которые приходили тоннами, то кто-то взял академический отпуск, то — не поехал на картошку,  просит его отчислить по собственному, жить не хочет, не то, чтобы ходить на «фак». Трясёт перед ней средним пальцем и объясняет, жизнь говно, Татьяна спрашивает, когда вы поступали, о чем думали. Потеряли столько времени для самоубийства!

Ходить с покаянием в учебную часть к инспекторам на исповедь, как в храм на журфаке был обязательный ритуал, тайна гарантировалась, не пренебрегал даже сам Ясен Николаевич, часами просиживавший там на диванчике за ширмочкой с чашкой


чая, кляня горькое бремя своих постоянных заграничных поездок, на самолетах «Аэрофлота» кормили плохо.

— Как же вы летаете? — спрашивали его женщины-инспектора.

— С усилием, понимаете, с усилием! — Если жрицы журналистики начинали бузить, Засурский предупреждал их, следите за своими выражениями, пожалуйста, что вы говорите, например, Татьяна, «я не бесхозная, за меня, если что, придут».

— Кто придёт? — Он не понимал. Безобразницы выпучивали глаза.

— Кто надо! — То беременная придёт и скажет, обрюхатил начальник кафедры, то вообще КГБ, просим, дайте возможность пересдать экзамены имярек, ходил месяц за иностранцами, вы же наши! Тогда Таня сама превращалась в следователя по особо важным делам, внутренне преображалась.

— Ну-с, я вся внимания, рассказывайте, как за кем ходил и что делал? Имена, пароли и явки! — Была во многое посвящена. А то родственники приедут к кому-то, придут знакомиться не с пустыми руками.

— Не обидьте? Тут яички деревенские оранжевые, органика, курочка вся на натуральных кормах, трёхлитровая банка грибов, сама солила, самогон. — Достанет из плетёной корзины трехлитровую мутную бутыль. — Проследите уж за моим балбесом! Еле выбралась. — Если кто из студентов попадал в следственный изолятор или тюрьму, помогала собирать ему или ей деньги на личный счёт, могла устроить перевод на хорошее место после призЫва, отмазать от Афгана. Зарплату делила между коллегами, тоже женщинами, она была ей не нужна, работала строго на благотворительном уровне совершенно бескорыстно с одной целью облегчить Ясену Засурскому и без того его стремную жизнь, болела за «общее», сын декана Иван был ей премного благодарен.

— Мы вам должны!

— Что там.

— На твоём месте я бы этого не делал, — сказал ей Студент, — сели вам на шею. — В коридоре он сделал себе огромный бутерброд с маслом, сыром и мёдом — скоро тренировка! — бледно-желтое на белом, сверху янтарно-желтое, потом коричнево-красное, съедобный флаг ФРГ, и уплетал за обе щеки, похожий на жизнерадостного молодого штурмовика «гитлерюгенда» образца начала 1945-го, свежий, румяный кровь с молоком и отягощённый злом полного отсутствия любых моральных принципов. Ихь гейт мир гут, в карманах всегда грецкие орехи для поднятия потенции.

— Фвааашшш, — кого-то спустили с главной лестницы факультета, приставив ножик к ребру, за вход не заплатил, ведущей него родного на второй этаж, большой и широкой с перилами и монументальными ступеньками, журналисты сила. Мимо забора не

пройдут, чтоб его не сломать, в курилке у буфета перевёрнуты все урны, очки засраны, и сегодня заметил. А как написать что-то главное, важное, хорошее, кукиш с маком, горлопаны сиволапые, а не личности, мозгов нет совсем, честно говоря, Студент и сам был не силён в публицистике и гражданском. Художественное сколько угодно, прирожденный, а вот статью нет, про всякие новости, политику, заседания и современных героев-буржуинов не выходило, звали в криминальную хронику, чуть не врезал.

— Меня же свои увидят волки, что со мной будет?! Скажут, ты что, актёр?!! Полез в ящик?!! Знаешь, как у нас с этим строго, нельзя показывать свои лица, я и так рискую, не было бы, давно б снялся в кино, я все знаю кроме заключения, ну и ВорОм не был, а так ради Бога, отыграю трагически! — На самом деле Студент всегда замечал вокруг себя множество вещей, о которых сообщать кому-либо не считал нужным. Например, без Пети, с которым познакомился с подачи Тани, он был бы сраный «ронин», перекати поле, свой среди чужих, ни Шилов и не Лепке, значит, им обязан. Хотя полностью отдавал себе отчёт, осознавал, ВорЫ «создают» правду, своей у них нет, манипулируют Людьми и событиями в местах, угодных им самим, именно это имел в виду Батя, когда заметил, если Петр уедет в Америку, той придётся отнюдь не сладко.

Силовым структурам вопрос правды доверить тоже было нельзя, за это не платили, и церковному уложению в истине «своей» в рамках конфессий, в отличие от братвы, никак не договорятся. «Что ж, — Студент мысленно сжал кулаки, — вот зачем он тут, от сохи на время, что не убивает нас, делает сильнее, проблема только тогда проблема, когда ты делаешь из неё проблему, пусть будет, как будет, лови момент, ответственность за свою жизнь я с себя давно снял, ни за что не отвечаю.»

— Я убивал людей, — сказал ему Шах, — все они преследуют меня. Даже те, кого убил в Пакистане в патрульных рейдах, которых я не видел, Бог спустя время показал их мне их, за что я Его от души благодарю. Ложусь с ними спать каждую ночь, разговариваю… Готовься, у тебя все это ещё впереди! — Киллер был глубоко религиозным, как любой высокий профессионал.

— Ты не на моем месте, дорогой, — умилилась Таня, о ней заботится. — И никогда на нём не будешь! Твоя мысль — считается. — Ещё бы, место инспектора курса на любом факультете тем более МГУ стоило от 100 000$+, на блатную педаль тут особо не нажмёшь, Студент почему-то вспомнил службу…

— Вооруженный на 12-ть часов, приём?

— Валите! — Кто-то должен быть всегда «на курке» даже когда отбой, мир будут подавать в другое время. Потом та война, на которой он был, закончилась нереально. Вините? Они ступали не по самой нейтральной земле, от которой в конце тоже ничего не осталось. Югославия, границы которой написаны кровью от берега до берега, хорваты закатывали тела убитых сербов в старинные картины из разграбленных музеев, бесценные для тех, кто их мог себе позволить, и топили в своих болотах, Neo


Usta;e. Их трупы находили с человеческим мясом в кишечнике, ели так много, оно там гнило, подношение Папе Римскому. Начались допросы:

— В гражданских стрелял? —  Караджича послушались.

— Что вы хотите услышать?

— Правду!

— Ну как бы в солдат, — отвечал Студент, — всё нормально. Отнял у одного «сербомолот». Правду говорю!

— Точно? — Сдавайся, Стоян! Погибнешь без толку.

— Точно! — Слушай меня, Стоян, не попадайся живым в руки туркам. Верь моему слову. Я знаю, что они тебе готовят.

— Гайдук, — покачал головой военный прокурор с римским профилем и такими же сединам, «велетовец», такими они были и в период османского владычества, и в период австро-венгерской оккупации, воин, дружил с Милошем Црнянским, впервые увидел у русского в багажнике специальный молоток с зазубринами на металлическом наконечнике, разработанный по поручению правительства Хорватии для разбивания голов непокорных сербов во время Второй мировой, такими было убито 2835 человек, из них — и в первую очередь! — 553 ребёнка, хорваты снова взяли на вооружение, изъял при обыске в их палатке, проламывали им головы, разбивали кости, затаптывали их в грязь. Не сдавайся живым, Стоян, не сдавайся ни за что.

— И намолотил… Просидел в закрЕпе дня три… — Вошёл русский генерал-майор в полевой фуражке, сказал судье что-то на ухо.

— Добре, — сербский Пилат сменил тон, поделился, как любил гулять по Арбату, живя подолгу в «Белградах» 1 и 2. — По-моему я тебя там видел с… «пацанами»? Там «круг» сидел.

— Вполне возможно! — Не обманывал, по собственному опыту зная, дознавателям надо врать по минимуму, иначе отправляли на Белградскую гауптвахту, сильно били, синяки пройдут, и опять. Что понятно, на любом подвале все симпатии к любому государству заканчиваются, матерились сербы похоже на русский мат. Да и тут могли вывести, «подкинуть».

— В дисбат поедешь к себе на Родину года на два, — подмигнул седой Понтий, на границе военный вернули.

— С поезда не сходи до Москвы, Украина, приедешь, дуй в военкомат на учёт, встанешь, сиди дома, жди звонка! — Ждал. Позвонили и приехали на «31-й» с номерами «МОК», антенной наверху, пожали руку. Куратор подарил ему книгу

сербского писателя Виктора Новака «Великое преступление», «Магнум Кримен», включенную в список запрещенных книг святого Ватикана.

— Сербосеки у них были? — Куратор составлял картотеку. Как он ударил одному пальцами в глаза, когда тот пролез впереди него в очереди в кассу в «Елисеевском», наглец ослеп, надо было видеть.

— Не сталкивался. — Немецкой фирмой «Золинген сталь» по просьбе хорватского правительства в массовом порядке были изготовлены изогнутые клинки на кожаной рукавице, при их разработке  главным требованием была возможность как можно быстрее резать пленным горло при минимальной усталости исполнителя, слишком много, в лагере смерти в Ясеноваце стали проводиться соревнования, абсолютный чемпион воспитанник католического общества «Крижари» («Крестоносцы») Петар Бриза, за одну ночь 1360, получил золотые часы, серебряный сервиз, вино и поросенка. Позже он бежал в США, где без труда получил американское гражданство, в его выдаче Югославии было отказано, вошёл в какую-то эмигрантскую ОПГ и стал нужен с таким-то опытом.

— Возвращайтесь на журфак, будете нужны! —  После этого разговора Студент стал ещё сильнее. Через два года обратился, когда возвращался из ночного клуба, нос в багажник вела голубая «шестёрка», доверху напичканная аппаратурой и какими-то темными личностями, вплоть до самого подъезда, позвонил Человеку-Волге.

— Меня слушают… Наверное, МУР. — Все без исключения в то лето опасались всемогущего короля Арбата майора Розова, подозреваемые исчезали с улиц, как в Чили при Пиночете включая коммерсантов, место герой произведения, Арбат всегда был таким, где пешки — сильнее ферзя.

— Пусть слушают, — ответил тихий голос в трубке, — если им делать нечего, не волнуйся! — Слежка прекратилась, волшебными бывают не только кейсы, в которых внутри сто не отслеживаемых пуль, но и номера телефонов «смежников».

— Я бы и не хотел бы. — Таня положила фляжку, погладила его по коротко стриженной упрямой голове, он напоминал ей одновременно отца и сына, иногда снился, на ощупь прическа Студента ощущалась, как коротко постриженный газон. «Только бы она жила вечно, — его сердце сжалось, это было больше, чем любовь, она стала им. — Если ее не будет, не перенесу, пусть спит с кем угодно, даже с мужем, лишь бы была жива!»

— Что ты молчишь? — спросила Таня, видя, что Студент внезапно притих.

— Думаю.

— О чём?

— О нас с тобой и о судьбах мира…  — Сто волшебных пуль нужны для того, чтобы разбудить «спящих» минитменов или проверить кандидатов на эту должность,

смертельный «макгаффин», кому нравится «Мальтийский сокол» или «Криминальное чтиво». Его слова заставили Таню рассмеяться, Георгий разрушил ее жизнь, скомпрометировал ее принципы взамен на возможность предлагать их другим людям, поступил очень по-воровски, а Студент их возродил.

Сам грозный муж забирал жену с факультета редко, та так же редко ходила на Арбат к нему, если и ходила, только в начало к Лёне, не доходя до самого Грузинского культурного центра, тому были свои причины. Там часто появлялся Вахтанг Кикабидзе, который за ней ухаживал, пристанет, как банный лист, спою тебе «Мимино», ничего не помогало, его уже и били в туалете. Все равно такой же, Татьяна — будет моей! На груди у него на золотой цепочке висело огромное изображение Ленина. (Ага, жди, удачи, конечно, будет, сейчас бригада придёт.) Сначала его глупость находили забавной, потом она начала всех печалить, подаёт себя, как серебряное блюдо, я бродяга, куча говна на нём, ездит по Москве на желтом «линкольне» с американскими номерами «Иллинойс 423 3784 Земля Линкольна» и где хочет паркуется. ГАИшники узнают, отменяют штраф, с его жопой разобрались.

— Ара, биджо, кончай болтать, соки выжимаешь? — Воды Лагидзе. — Тупой мудель! Ты и тебе подобные отравляете наши Улицы, которые, наконец, с таким трудом удалось вернуть. — В конце концов кто-то из Людей его предупредил, это серьёзно, не прекратишь, в лес отвезут, как ореховские того еврея, для гарантии посмотрев ему в глаза. Речь шла об одном известном архитекторе, который мешал Сильвестру строить дом напротив Киевской набережной, к нему пришли в офис, потом пропал.

— Садись в машину, поедем! Хватит твоего псевдопацанского озорства. — На небольшое собственное (кладбище).

— Сколько бы вам не заплатили, я могу заплатить вдвое больше, если вы уйдёте, — упирался Буба, более певец, чем актёр.

— Ты чего морозишь? Думаешь, кого-то это волнует?! Мы тогда будем фуфлогонами. Поехали!!! — Подмосковные поляны чудесны, там столько оттенков зелёного от нежного салатного до почти чёрного, альфа-чистота. Спорить с этим не стал бы никто, м?

— Извините, мшвидобиса, картвели, генацвале… — Сациви, цинандали, Вахтанг всегда думал, что умрет в своей постели и понял, словно получил от собственной матери по морде, согласился, это был последний слепой акт неповиновения, больше никакой мести, пошёл в театр имени Вахтангова искать себе кого-то из молодых актрис, главное для него было целовать им писечки, напитываться, так сказать, молодой иньской энергией, тогда и зубы будут белыми, и волосы чёрными, и здоровье хорошее! О том, что с ним сделают его же земляки, попали он в места кратковременного заключения, не догадывался, делал куннилингус, туда членом тыкают, значит, и фелляцию, сосал, честь древнего рода Кикабидзе оказалась под угрозой, станет кислейшим из всех обитающих в этой хате, будет поёбанным. Король кино, мол, по-царски обосрался, даже по-княжески.

После Нового Года, когда пал Грозный, азербайджано-дагестанская граница была полностью перекрыта, не помог даже Давуд Давадов, представитель даргинской мафии в Москве, который много мог, потомок Льва Толстого, Лев Толстой был дагестанцем, на каких-то островах в Тихом океане у «Давада» было славное бунгало, вторая фамилия Мирзабеков, на первом этаже магазин, жив и сейчас, продаёт через Amazon. От дороги в поле через каждые 500м тянулись блиндажи, закопанные в землю брошенные обгоревшие БТРы, боевые кони пехоты, покоцанные специальными кусачками проволочные змеи. Оставался только путь через горные реки вброд, Шах был готов рискнуть, но чеченцы обломились, они же не пуштуны, на базе к ним присоединилась вторая группа, пытавшаяся пройти через Абхазию, собственно, контролируемый грузинами анклав по направлению к Свану. Попытка не удалась, помешало недоразумение с пьяными наблюдателями ООН, Шах их всех превратил в бездомных ангелов более от злости, чем исходя из необходимости, зажрались, поэтому пришлось возвращаться, личный состав промолчал, на любой паузе первое, что слетает, это нервы.

Группу, которая пыталась добраться через Грузию, повязали в Тбилиси в аэропорту, там был Узбек, полицейские, бывшие мхедрионовцы, поверили его афганской орденской книжке ребят, воевавших в Абхазии отвели в зеленку, и там, а ему свистнули своего таксиста, приказали везти в парламент. Один из охранников у входа оказался более компетентным, вспомнил его командира-каратиста, то ли Ахмеда, то ли Шаха, доложил выше. По причине позднего времени или ещё какой Джаба Иоселиани, бывший Вор, Узбека не принял, но выслал своих пацанов на джипах отвезти его на базу «Мхедриони», в то время Тбилиси в территориальном и социальном отношении разделялся на две зоны, светлую, в которой было электричество, и темную, в его не было.

Штаб «Мхедриони» оказался реквизированным двухэтажным особняком за таким высоким забором, что его не перепрыгнул бы сам сумасшедший гаванец Лоно, который в финале не погиб на ранчо Августа Медичи, когда в него в упор выстрелила Диззи, а выжил и подался в Мексику, единственный из семи минитменов, кто не был «усыплён», располагался в его последней комнате, на пороге лежала огромная кавказская овчарка. Чёрные пацаны долго сигналили, кричали, открывай, э, пока на балкон не вышла какая-то фигура и не начала в ответ потрясать автоматом, Узбек узнал Виктора «Дождя», который тоже не погиб в пламени в Маями, а с отцом и Лупом, представляете, что могли эти трое. Наконец, пустили.

В честь гостей на скорую руку был спешно накрыт стол, чача, кабачковая икра, консервы «рыба в томатном соусе», два батона чёрного хлебы.

— Тушенку принести? — спросил мерзкого вида карлик с лицом человека, на которого тюрьма ещё имеет свои права, повесил свой «акм» себе на горб, ядовитая рептилия, такие насилуют мирных женщин, человек без имени, на блатном языке «куклим», как его зовут и откуда он, каких мастей, никто не знал. Это ладно, как правило, такие славились тем, что жестоко глумились над своими прежними идеалами, мечтая в конце концов нажить лично для себя на такую сумму, чтобы потом стать в России

зажиточным рантье. Утром Узбека отвели к Джабе, в преступном мире могут быть только банды, но никогда не возникнет никакой партии.

— Отправьте на Ташкент! — Его судьба была решена, но ни копейки не заплатили (как всегда). Грузины были пьяны, похмелиться не забыли, хмели-сунели, смогли и сумели, заползли в машины, они не заводились, нет бензина. Размахивая штык-ножом, тормознули проезжавшего мимо, конфисковали и транспортное средство и полный бак бензина. Тбилиси выглядел из окна живописно, в многочисленных парках срезанные деревья давно растащили на обогрев, во дворах напротив пылали почти языческие костры, на которых беженцы-курды, живущие в бетонных хозяйственных пристройках во дворах тбилисских панельных монстров, построенных ещё Сталиным, жарищи шашлык, овощей не было, одно мясо, всякие там баклажаны не по-мужски, жирная, истекающая соком свинина, и без хлеба. Они предлагали ее всем почти бесплатно на бумажных тарелочках с пластмассовыми вилками плюс томатный соус.

Облик города на самом деле определяли перепады его крыш, особенно в старом Тбилиси, черепица старая и новая, рельефная и плоская, изящные или, наоборот, массивные гребни, навесы из гофрированного рубероида, полные трубочек для вьющихся растений, резные парапеты и балюстрады, пилястры с вазами с цветами, стальные баки для воды, слуховые окна и над всеми ними возвышающийся лес давно не чищенных печных труб, прямых и кривых, дающих тягу и забитых, эмалированных и ржавых самых разных поколений со всевозможными отростками-рогами, неизменно внушающими трепет, пролетарские веранды, на которых сушилось белье и в цинковых тазах росли помидоры, были обитаемы со шпалерами из зелени, цепляющейся за деревянные решетки, с садовой мебелью из крашенного дерева и свертывающимися в трубки тентами, многоярусные башни со старинными колокольнями без колоколов, аттики, надаттики, надстройки, самострой, запрещённый и безнаказанный на Кавказе, полые строительные леса возле еще строящихся или позабытых недостроенными зданий со времен Хрущева, огромные задрапированные окна частных вилл и крошечные окошечки загаженных общественных уборных, стены цвета глины и жженой бумаги, плесени все в трещинах, откуда свешивались пучки душистой травы-мяты, полные насекомых, колонны остановившимся без электроэнергии лифтов на время или же навсегда, шпили церковок с мадоннами и без оных и башенки с двух – и трёхарочными окнами в стиле Пиросмани, скульптурные изображения зверей и коней, квадраты и квадриги, развалюхи, бывшие некогда роскошными, перестроенные в квартиры без жителей, и купола, которые, куда ни глянь, виднелись на фоне неба по обоим берегам Куры, словно подтверждая мужскую натуру Тбилиси, увенчанного старыми газовыми фонарями, столь множественно, разнолико и богато, что дарило уму Узбека сплошной переизбыток всех возможных сведений и смыслов.

— Ну и Грузия! — Останавливались у каждого бензовоза, собирали с них деньги и бензин. Узбека проводили до трапа самолета, старший бандит сказал:

— Шаха, тебя и Бирю будем ждать.



— Как сойдет снег, — ответил Узбек, снова все потерял, и опять его домой, таким не скажешь, гони кровь из носу, то есть, рассчитаемся.

— Пойдём на Абхазию, — снег в горах, как известно, лежит долго. Проститься с грузинскими наемниками Узбеку было значительно легче, чем после той войны, перенести смерть брата, чем друга, в самолете были украинские солдаты фортуны, они пели:

— Я кохаю білявочку Хлою,
    Як богиня, вона наді мною,
    Серце повне лиш нею одною.

Сначала Таня не верила, что Пётр колдун, пока три чёрных скорпиона не упали с кончика серпа молодого месяца ей на подушку через форточку. Петя велел ей открыть ее в «час мыши» по восточному гороскопу, время, старые сутки переходят в новые от 23.00 часов до часу ночи. Было 2е или 3е февраля, луна ярко светила в окно, освещая кухню, сказать ярко, не сказать ничего, как днём, можно было читать газету, очков Татьяна не носила, зрение такое же острое, как в молодые годы, каждое утро натощак пила свежевыжатый морковный сок. Это случилось сразу после того, как часы пробили двенадцать, ночное солнце висело полукругов вниз лишь чуть-чуть криво, улыбающийся желтый рот на чёрном полотне,  через несколько минут с планеты закапало, из его середины появились небольшие чёрные пятна, похожие на чернильные, рот плюнул вниз три капли. Три ровные небольшие капли плотной чёрной массы упали на ее стол через квадратное отверстие, тотчас приняв форму, превратившись в три маленьких чёрных скорпиона с загнутыми назад хвостами на мягких лапах, они свалились со стола на пол на спину, покрутились на нем какие-то время, перевернулись и неожиданно живо разбежались по квартире.

— Ужас какой… — прошептала онемевшая от страха маленькая хозяйка большого дома, видя, как один пролез сквозь щель закрытой двери в комнату, где спал маленький Константин. И такой же гипнотизёр, как агент Грейвз, в разговоре даже по телефону мог имплантировать в сознание любого своего собеседника нужные фразу или слово, кодируя на всю жизнь. Только он знал, что произойдёт, если его приятель ещё раз услышит это, последствия такого — необратимы.

Перші сорiк років свого життя ти намагаєшся влізти у цей довбали бізнес, а інші сорiк років намагаєшся з нього вилізти. І кому, питається, це все потрібно? Хіба діти з білявим чубом не робляться часто брюнетами? Хто знає! Главное понять, еслi мы думаем о свете, что до Большого взрыва мы все были одним, и люди, и Вселенная. Камни, горы, вещи. Даже не сидели друг у друга над головой, там совсем места не было, одно во всем, все в одном спрессовано, из-за этого взорвалось, и понеслась, разделилось на верх и низ, лево, право, светлое и темное, живое и не живое. Эта мебельная стенка, которую вы купили вчера в магазине, ваш прапрадедушка.

— Любишь свет? Огонь! — Valar dohaeris.


Конец четвёртой главы

Глава 5.

«Конечно, глуп человек, который в старости не сделался коммерсантом, но еще глупее тот, кто в юности никогда не был бандитом.»

Отрывок из книги «Каторга» Валентин Пикуль

Автор рассказал о том, что Петя был рабочий колдун не потому, что он любитель дешевых симпатий, они ему не нужны. Криминальный андеграунд по определению магичный, сначала появляются маги, ВорЫ и авторитеты, потом дают кому считают нужным, лампу Алладина, Имя, коронуют, потер ее, появились джинны, стремяги, смотрящие и поддерживающие, та-та-та, та-ка-тун, если бы воровские звания можно было выиграть по лотерейному билету, наверное, их скупали бы целыми пачками, не жалея денег, это ведь слава, воровские погоны и короны не фунт изюму, хотя бы и кашгарского, грузили бы бочками эти «апельсины», мавр сделал своё дело, когда Карфаген был разрушен. Выбирайте море среди всех чудес, и вы не пожалеете, уверяю вас! Особенно Охотское, кристально чистое.

Благодаря географическому расположению Сахалина, местная кухня объединяет в себе русские, японские и корейские традиции приготовления пищи. Здесь можно отведать уникальные блюда, в которых переплетаются разнообразные вкусы. Рыба, морепродукты, рис, мясо и овощи с легкостью сочетаются в рецептах, которые отражают многовековую историю местного населения. В целом, расположение Сахалина оказало заметное влияние на развитие его культуры и национальной кухни, сделав их уникальными и привлекательными для исследования, много тут и украинских блюд. Сахалин с Украиной связан священными узами, там отбывала Сонька Золотая Ручка. Что поражает, в Варшаве можно было спросить за Сахалин тогда, наверное, и в Германии, Империя.

Некоторые шрамы заслуживают того, чтобы их носили. Пикуль пишет, на Сахалине арестанты конвоиров засцывали насмерть, «застывали на пнях ледяными истуканами» за 10-15 вёрст от тюрьмы на рубке сосен, тяжёлых, как железо. Мода такая была конвоира обосцать.  Дивились этому японцы, считавшие Корею своей родной вотчиной. Но, по мнению сахалинских жителей, настоящая каторга на острове начиналась лишь тогда, когда она заканчивалась, так и говорили:

— Кандалами-то отбрякать срок полегше. Не режим, а прижим! А ты вот попробуй не окочуриться после тюрьмы — на воле… Вот где настоящая каторга! Это тебе не бревна таскать из лесу, городничего не очень-то обосцышь. — Таня услышала, как Студент препирался с кем-то у факультета, звуки становились все громче:

— Да вы серьёзные Люди, оперируете такими цифрами? Ну и делайте со мной, что хотите, сорок рулей отдать вам не могу! Денег нет!! Делайте, что хотите. — Он был должен семнадцать, выросло до сорока. — Хотите, пойду мыть жопу, хоть туда! Она

всегда со мной, хотите, загоняйте в петухи, дырокольте, дырявите, богат задним умом, не предусмотрел. Потому что я — реалист! Зачем мне на себя брать невыполнимые обязательства? Сорок мне отдать не реально! — Не Илон Маск. — Не то, что я не хочу, это неподъёмно. Космические цифры! У меня даже одежды нет, — показал на свой малиновый пиджак, — подгоняют. Я — сирота. — Половина ее золотых волос, вымолить один, повернуть к свету, увидеть бы, что в нем отражается, была завязана над головой, остальная свободно спадала на верхнюю часть тела, пальцы, унизанные дорогими кольцами, перебирали стопку документов. Красива, улыбчива и обольстительна, на неё постоянно падали косые взгляды проходящих мимо, талия узкая, шарф из дорого шелка на шее цвета радуги мягко колыхался. Кто-то подарил ей цветы бананового дерева, которые днём закрыты, направлены вниз, вечером переворачиваются, раскрываются, внутри красные, похожие на цветы водочного лотоса, поставила их в вазу, ей стали ещё больше завидовать, все инспектора — седая Натусик и другие… — ненавидели друг друга.

— Может, из близких кто займёт? Или твоя «девятка»? Ты ж вроде друг ВорА? Нам сказали! — Кавказцы-борцы были суровы, в кожаных куртках и тренировочных штанах, проспорил, честный долг. Поступали они, как «союзные кадры», которым отчисление не грозило, вне конкурса. На каждую южную республику было несколько мест (и детям иностранцев), Абхазию и Грузию считали одной, что иногда вызывало локальные этнические конфликты на журфаке, разбираться ходили направо от входа за факультет.

— Не, ребят, машина общаковая, раз, идите к бригадиру, предъявите ему мои долги, второе, и у ВорОв таких сумм нет, отдают все на зоны, они ж бродяги! Сами посудите, в наше время откуда кто-то возьмёт сорок рублей? Даже если напрягу всех своих коммерсов! Хотите, здесь с меня получИте. Семнадцать, может быть, и мог бы частями за год напрячься, составить график, а сорок?!  Хоть пятьсот, без разницы, для меня сейчас каждый рубль деньги. Вы уж отнеситесь с пониманием? Зуб даю, здесь ни у кого из присутствующих таких денег нет, — Студент оглядел толпу отрешенным взглядом, намереваясь дорого продать свою жизнь.

— Зачем нам нужен твой зад, ара, — сказал Парвиз, чемпион Азербайджана по боксу в абсолютном весе, там всего трое таких было. — Гёта волосатая!
 
— Правильно, — поддержал борец Гела из Осетии. — И то этот Петя мог бы нас только попросить больше не включать проценты. Вор, и что? Там пусть эти головы судьбы решают.

— Проценты с процентов! — выкрикнул эмоциональный Парвиз, сто рядов проверенный в бакинских уличных боях, как полномочный представитель СССР в ООН.

— Чего-то думать надо, — сказал чемпион Грузии по дзюдо двухметровый с пятью сантиметрами Георгий Митрошин, в девичестве Багратиони, для почти всех Гоша.




— Мммммм… — протянул чемпион олимпийских игр по прыжкам в воду Слава Власов. — А что ты думал, когда спорил? — Кольцо вокруг Студента сужалось, спортсмены хоть и не бандиты, но тоже мощная ОПГ, особенно на журфаке. Спорт объединяет!

— Что выиграю. Зачем спорят? Выиграть, конечно!

— Квартирой заплатить? Есть знакомый маклер.

— На мать записана. — Выдох. — Да и продашь, столько не получишь, мы армяне. Знаете, сколько у нас квартира стоит? Рубль, два, за пять дом модно купить! А дядя… — Вспомнил своего уродского родственника. — Сразу отправит! Вы, это, в Новогиреево приезжайте, да? Там договорим, а то стоим тут у науки на дороге, сорвались с цепи!

— Я туда не езжу, ножика под ребро кому получать охота? Езжай сам, ежели тебе жизнь не дорога, — сказал Гела. — Мы с тобой говорим по нашей морали, которой живём, да. По понятиям!

— Чего мне туда ехать, — сказал Студент, — я там живу. — Получилось совсем, как в фильме Тарковского «Ностальгия», видели большое болото.

— Ладно, ладно, — Татьяна Вячеславовна вышла из двери, слушала минут десять этот разговор, — нате, берите, всех и так распугали! — Она руками в белых перчатках открыла свою коричневую замшевую сумочку «Versache» с позолоченным маленьким замком и достала четыре абсолютно красные новые купюры. — Кому? — Как ей, не знать, что студенты и аспиранты тут живут по «понятиям». В каждом классе «малины», декан без конвоя виде студенческого оперотряда даже не заглядывал. Могли запросто мочой в лицо, воплощением тантрического Будды Вайрочаны, кал, моча, менструальная кровь, сперма в тантризме все святое, представляют пять наших иллюзорных психофизических составляющих, надо только уметь увидеть.

— Вы что, — запротестовал Студент, при всех называл ее на «вы», такой уговор.  — Я сам! — Трансплантации органов тогда не было. Это сейчас идёшь по улице один в безлюдном месте, подъедет «минивэн», выйдут четверо или трое, за руки и в машину, отвезут за город в подпольную клинику, разберут на органы, так что отдать почкой Студент не смог бы, а сделал, береги часть смолоду. Таня показала ему рукой, иди внутрь, и пацаны расступились, деканат это звучит грозно, и свирепо замолчали (так молчала Испания, когда Гарсия Лорку вели на расстрел). При виде этого чуда коридор залился настоящим красным светом не хуже, чем в Амстердаме в квартале Красных фонарей, от центрального вокзала налево.

— Все на лекцию! — Об истине спорить можно, но не в ущерб посещению, доцент кафедры педагогики ТашГУ, кандидат филологических наук Гюльчарай Камолова из Узбекистана читала «Образ Бунина в романе (Катаева) «Трава забвения», это было как раз то, что надо, забыться и упасть на дно колодца, где никакой истины нет. Надо сказать, неплохо и не зря, «Трава» представляет собой довольно сложное,

архитектонически многоплановое произведение. У Катаева в центре внимания также оказываются два антипода Бунин и Маяковский, Бунин выступает тем самым человеком, который «обладает гениальной зоркостью к окружающему миру».

Как растились? Конопля и баночки,
Бице(а)ссы из бунинских аллей,
Как звонили нам ночные бабочки,
Как носили деньги с бакалей…

Конечно, обладал ей и Студент, но не мог выразить в социально приемлемой форме, потому и претерпевал все описанные трудности, пошёл к ворам, истэблишмент его с детства пугал и не пускал, он считал, правда противозаконна, и далеко не он один, весь тот миллион злых, умных, сильных и веселых мужчин, которые погибли на просторах СНГ в криминале и разборках за двадцать с хвостиком с конца 80-х до начала нулевых, скажем, 25 лет.

— I’m not the only one, — пропел однажды Джон Леннон, за эту песню его убили. Не любит дуальный мир равностного  безобъектного сострадания, абсолютного синтеза абсолютных антитез.

— Премного благодарны, — сказал Гоша и наклонился так, что Таня смогла ему их вручить, она была ему по грудь ростом на самых высоких каблуках. Когда Гоша не мог кого-то побороть, брал за отвороты кимоно и бил об себя, потом ложился сверху, русское бразильское джиу-джитсу. Судья открывал счёт, а противник засыпал под огромным прессом. Затылок у Гоши был такой, что патрульная милиция сразу доставала свои автоматы, пробить такой пистолетной пулей было невозможно. Легенда факультета по характеру был добрым и застенчивыми, сразу стремился с утра кого-нибудь избить, к обеду получали все, отоваривал. Того в стену ткнёт лицом, тому пинка, тому подзатыльник, группировки приглашали к себе, отказывался, контркультурный, любил выпить и покурить.

Знал, в любой приличной ОПГ за эту сделают такое, закопают, бандитская жизнь субкультура, а не контр-, с правилами, по которым существовать ещё труднее, чем по «Кодексу строителя коммунизма», железно строгая дисциплина и ни шагу вправо или влево. На дачи играть в футбол едут все, потом твоя очередь пришла, наркоман, Егора, как ещё звали Гошу, такое не устраивало, к тому же комплекция на стрелках решала, но не все, организованные дела стайные, редко когда выходят один на один, и уж совсем по правилам. Грузят в авто в лес одного человек пятнадцать, в «универе» дело другое, заряженными, то есть со стволами, в аудитории приходили единицы, школьная, так  казать, преступность была, а сообщества типа солнцевских нем было, отжимать нефтяные компании и напившиеся крови обычных трудящихся конторы по обналичке, здесь спортсмены были в своей стихии, крокодил с крокодилом рядом плавает.

— Все получат, — таков был суровый закон, и он соблюдался. Совмещение реальности и сна, Центр Помпиду в Париже заканчивает официальную летопись

сюрреалистического движения 1939-м годом. Вторая мировая война фактически распустила движение. Однако выдающийся историк искусства Александриан Саране утверждает, что смерть Андре Бретона в 1966-м году ознаменовала его конец, были попытки связать некролог движения со смертью Сальвадора Дали в 1989м. Возможно, но в главном вузе в столице победившей в войне страны он продолжался в полный рост, реальное, вымогатели борцы, не реальное, отдать такие деньги и магическое, волшебное появление Тани существовало там на «кухонном уровне», было бытовым. За убийство не отчисляли, не поздоровался с преподавателем, на выход. Уродливые формы постсоветского высшего образования соседствовали с простой философией маргиналов, которым оно было абсолютно до фени, которой они с ним и разговаривали, да и наличие самих стен факультета скорее было умозаключением, чем зримой реальностью. Человек может окончить журфак и выпуститься, журфак из него уйти нет.

— Добрый день, у меня письмо для факультета мифологии!

— Что-то не припомню у нас такого?

— Ну он еще раньше факультетом журналистики назывался. — Спор был за магический реализм. Как вообще возник реализм, реалистические направления в искусстве? Это произошло в то время, когда об истине никто не спорил. Писатель мог широко высказывать своё мнение, полагая, что его точку зрения разделят миллионы его читателей. Мысль о том, что есть мир, что он такое, не была предметом спора, царствовал консенсус.  Который, как мы сейчас видим спустя некоторое время, основывался на замалчивании, например, вопросы рас, религий, многих культур или точек зрения неимущих классов коллективно опускались. Сама платформа художественного реализма была солидной, на ней строились те великие произведения. Сейчас мы живем в другое время! Пол одного человека потолок другого, новости в одной стране считаются правдой, в другой фейки, за них можно получить в духе прошлого реализма вполне реальный срок, так давно, что было хорошо для Джорджа Буша, плохо для Саддама Хусейна, у нас разведчики, у них шпионы, так и в тюрьме, все там ни за что, государство главный преступник, своя вера.

— Вы какой буддист, католический или протестантский, — реальный вопрос ночью на безлюдной улице в Северной Ирландии, иногда жизнь цена его ответа. Кому важно, что в буддизме и Бога нет, и души. Значит, начинаются споры, что правильно, что ложь, а что правда. Сюрреализм начинается с того, что все вокруг наше воображение, окружает нас то, во что мы верим, по существу, никто никогда не существовал и ничто не происходило, поэтому любому художнику крайне непродуктивно ограничивать себя тем, что реально может случиться с нами в этой жизни, что такое реальность? Очередная иллюзия, очередной хороший или плохой сон опять же для кого, где точка отсчета и, соответственно, опора, то, что вы читаете сейчас, давно высказано и ничуть не ново. Что важно, сюрреализм — это не эскапизм, попытка ухода от действительности, а ещё одно правдивое ее описание, иногда более сильное, чем натурализм, если оно используется верно. Скажем так, если ковёр должен стать самолетом, сделайте из него ковёр-самолёт, достаньте у чародея на базаре или

купите, возможно, взобраться на него и прилетела туда, куда вам необходимо самый быстрый способ. Вы поняли?

Магический реализм пользуется реализмом и сюрреализмом вместе, его авторы не группа латиноамериканских писателей, как принято считать, начинавших работать в 50-х годах прошлого века (и до 70-х), а простые советские заключённые, ГУЛАГ и был магический реализм, организованный хаос, то, что там происходило, фантастика, но совсем реально. На вопрос, что хочешь, в жопу раз или пальцем в глаз, выкалывали глаза, больше такого не было нигде, СССР вообще была страна серьёзного магического реализма, на войну в Афганистане посылали морпехов, а Галя Брежнева с Борисом Бурятко, цыган, который всю жизнь нигде не работал, на выходные ездили за границу в театр на премьеру без виз и паспортов (и денег), приземлились, отвезли в «Ла Скалу», там же большой приём, поужинали. Кто не работает, тот ест и пьёт, такой был тогда временной и пространственный разлом одной шестой части суши. В Кремле считалось шиком знать хоть несколько слов на грузинском несмотря на развенчание культа личности и того, что завещал товарищ Сталин:

— Жить буду только воровским! — Для вида соглашались, что нельзя, на самом деле выполняли, жили. Укради у ближнего своего, самые серьезные ВорЫ всегда были в Стране Советов, которую, собственно, и создали, заявляю, как историк. Поэтому потом грянула война, Адольф Гитлер, «Фюрер» считал первым магическим реалистом Кафку, в Германии тоже правил магический реализм, да ещё какой, с язычеством, штандартами и шевронами под мертвые головы разных нибелунгов, разошлись с кавказцами во мнениях, в какой-то мере это продолжается до сих пор, на самом деле Берлин был Москвой, а Москва Берлином. Что касается диктаторов всех тех мексик и колумбий, учились они у Булгакова, который создал такой магреализм, что у латиносов отвалилась челюсть, мастер и Маргарита. Поэтому ему домой позвонил «непобедимый» его генералиссимус, и правда в то время непобедимый, до СССР Гитлер дошёл потом. Так что что ни говори, а грузины — держали. Полный сюр! Крайность? Тогда все было — крайности и максимализм.

Вообще думается, магический реализм испанцев и индейцев, сюрреализм французов и северо-американский фабулизм, легенды и мифы новой святой Америки, азиатски видеокарт-арт одно и то же, корни его на самом деле глубоко в реалиях нашей жизни, когда автор сам понимает так называемую истину и используется прибамбасом карнавала, чтобы лучшее ее подать и осветить для таких неучей, как мы, сделать более, что ли интенсивной. И хорошо, лучше всего ведь любую истину выражали комиксы, почитайте «Новый Завет в картинках» или «Капитал», нарисован такой Маркс, что встаёт, кто любит бороды. И хотя Студент был прав, говоря все это, он проспорил, не комиксы, а графические новеллы. Сам ты комикс! Комикс «Ну, погоди!», или графические романы.

— Не так выразился! Это я примерно сказал, комикс…

— Не волнует! — Как всегда, увлёкся и зачастил, горячая голова, подтянули за язык. Бились на двадцать рублей, три сразу отдал под восторг публики, нехилые лавэ,

семнадцать не хотел, говорил, завтра под разными предлогами, что он, дочка миллионера? Потихоньку накопилось сорок, обещал, отдам вдвое больше, за месяц тридцать четыре, неделя ещё шесть, попал в засаду, не ожидал, что борцы. Притом свои, и вдруг такое! Но пришли за дело, сам виноват, чётче надо выражаться, будет ему наука.

— Душевно в душу, — Таня закрыла свою сумочку, как прочитанную от корки до корки «Книгу Перемен», в которой нельзя ни убавить, ни добавить ни одного иероглифа, благородная и великодушная госпожа, принимающая под своё покровительство. Все обошлось, переживал только Парвиз.

— Чалям баш, сиктырь амчахи, — ругал он себя, пошёл в тайное место своей мамы, батыр он пустоголовый, — надо было больше просить! Пятьдесят. Всем гранатов бы накупил на Цветном бульваре! Поднимают гемоглобин. — Что, что, выбирать фрукты он умел, — гётуне сикким, ещё раз ситуацию упустишь! — Себя в зад употреблю. — Гела, который немного понимал турецкий, поднял брови, такая самокритика, ценный кадр

— Я раньше был говнистый, — рассказывал Парвиз, — а теперь я красавец! — У него уже был свой трехкомнатный кооператив на станции метро «Преображенская», — дурак, которому повезло! Один раз почесал в мотне, а потом этой же рукой выпил газированной воды… — в глубине души Студентом он восхищался, рисковый, видел в нем армянского злодея бесстрашного и сильного. Смог бы он так или нет, не знал, с кем-то об заклад на двадцать рублей, сам сломался на втором курсе об журфаковский сопромат, курс профессора Прохорова «Введение в теорию журналистики», учебник написал он сам, свей дочери на экзамене заявил, вы такая же дура, как ваша мать, и с тех пор честно  боксировал, выступая за МГУ, университеты, город, страну и прочее, это давалось ему намного легче. Разогнался и изо всех сил ударился об стену головой, проучить ее, чтоб себя не забывал, говорили же, у этого парня с рабочих окраин, который садится на все шпагаты, богатая покровительница, а, может, и не одна! «Надо было 50… И сумма не круглая, не то число…» В душевном и телесном изнурении Парвиз сполз со стены на пол, на лбу вздувалась вот такая шишка, голова болела, не ещё одна «катя» его удручала, нет, пропустил ее, недосмотрел. Сам себя объегорил, не домудрил, ишак, значит. А на ринге вроде думающий… Буду тренером!

Не любили Олега в будущем Дивова, мечтали, лежит теперь на полу, выплевывая из разбитого рта зубы, судорожно размазывая ладонями кровь по чистым половицам зала для игры в волейбол, а над ним стоит в полном спортивном составе международное отделение второго курса, размахивая массивной табуреткой:

— Сейчас как долбанем по черепушке, и дело с концом! Ты будешь сознаваться? Что ты нам хотел сказать о Пастернаке?! Отвечай, грязная скотина!!! — Включая тех, что и после армии. Схватят за длинные распущенные волосы, ниспадающие сверху на плечи, трижды головой о стену. – Говори, говори, говори! — Под свой псевдоэстетизм хотел переиначить их босяцкую журналистскую жизнь, потом стал кропать дешевую фантастику, такую, что могла продаться. Лучше б работал в ТАССе корректором, он же

был типографским печатником один день в неделю в школе. Если о Студенте шла молва две извилины, пэтэушник голимый, качок, кусок мяса, качок из Люберец, в неформальном движении разбирается как аптекарь, оба изгои, первый вроде клоуна, кукла ростовая.

— Скарамуш, скарамуш, вил ю ду зе фанданго, — Олег любил группу «Квин». Ещё он любил читать, вникать в текст, мысленно его изменяя, а фигура читающего на журфаке всегда вызывала призрение, покупать у памятника Михаилу Васильевичу асфаханской травки да, потом что-то сдать, какой-то предмет и забыть, ещё спорт и девочки.

— Ботаник, — угорали будущему литератору в спину львы пера. — Истинный ботаник! — Олег, хоть и был повыше Студента, плюнув, уходил, не дрался, не то воспитание.

— Гы-гы-гы, — усцыкался Варыхан, забывая про свой рваный зад, — Скарамуш, Петрушка! Цирк уехал, клоун остался, эстет! — Олег был образцов всего так называемого «культурного», то есть, знания, журналисты это презирали. Журналист не писатель, ему не надо много знать, главное вовремя «передернуть», подать материал кому-то в угоду, горячие факты и неизвестно откуда взявшаяся статистика. Скарамуш нет, Олег был не в театре одного зрителя, а скорее в редакторе того, чего ему научили в детстве, когда он пришёл на журфак, то уже сформировался. Клоун Шалимар, отсутствующая женщина связала все его жизненные истории вместе и уехала в Данию, однокурсница Катя Кобаладзе, сейчас за Украину.

Поэтому, придя из армии, забрал документы, не захотел дальше жить с таким отношением к себе, потому что повзрослел и ещё больше возненавидел своего отца, которого временами хотел отправить на тот свет, «Убить отца», Олег Дивов. Гонорарий за свою трепотню (которую в странах третьего мира считают, как учебники по физике и истории) — получал… — Смотрели на него, как чистоплюи глядят на поганую сороконожку. Все так, но по-своему он тоже вколачивал свой осиновый гвоздь в пышный гроб журфаковского величия, неотделимый от него самого подобно тому, как наша рука является частью нас, долгое время со Студентом потом они не встречались, разошлись, последний в то время уже плотно жил рэкетом и кражами, вернее, разбоями с грабежом, по старому «УК РСФСР» статьи 145-я и 146-я. Стук в дверь ночью (предварительно отключив на щитке свет для всего этажа):

— Больные есть? Я доктор! Открывайте, вылечу всех!

— В нашем заповеднике доктора не нужны! Только ветеринары, — иногда среди списка зажиточных жильцов попадали те, что долго сидели. Откусить больше, чем сможешь прожевать, это было Движение. (Всегда можно сделать хорошую вещь немного лучше.)

— За Пушкина царь платил, а я за тебя! И больше не спорь ни на что, пожалуйста, — велела она Студенту, пока главный рыцарь всесильной королевы в безопасности пил внутри святая святых своей альма матер жасминовый зелёный чай, который уже разошёлся по всему городу, раньше он был редкость, на банке большими буквами

было написано «Twinings», знаменитая английская фирма. — Истина не рождается, сколько я рамсила с мужем! Говорить имеет смысл, если тебя услышат. — Фантастическая сумма была заплачена за иллюзорную реальность, потерпевшему, за которого приходили борцы, отдали семнадцать, остальные поделили между собой в равных долях, «раздербанили», гуляли три месяца, пельмени в «стекляшке» напротив библиотеки имени Ленина с дешевой водкой, и беляши с кофе, ассирийцы, державшие «стекло», недоумевали, вы, что, алмазный фонд вынесли, гужбаните каждый день? Ну подняли! В Росси все дёшево, дорого стоят только лавэ.

— Эх, будешь ходить ты,
     вся золотом шитая,
     спать на парче и меху.
     Эх, буду ходить я,
     вся морда разбитая,
    спать на параше в углу!

Из благодарности спел он ей, царица Тамара засмеялась:

— В тюрьму собрался? — Поехали в ресторан, заказали осетра, от раздувшейся икры рыба была толще полена, намазывали ее густым слоем на отборное сливочное масло, оно было из Австралии не желтое, а белое: высший сорт! Хлеб данное совместное предприятие выпекало само, белые французские батоны, душистый. Студент больше пихать в себя не мог, откинулся на спинку стула:

— Обожрался…

— Сдаёшься, а я ещё съем, —  Таня была похожа на благородную леди Серсею Ланистер из сериала «Игры престолов», сюжетная линия которой опережает книжную с шестого сезона, внешне и внутренне, боги помогают нам выигрывать поединки, оружие выбираем сами, чтобы это увидеть и понять, скомпрометированный инсайт бандитской мудрости не требовался, коварная, самые соленые куски икры она скормила Студенту, уже разгоряченная дорогим алкоголем, открыла сумочку, показала Студенту, там лежала стопка новых загранпаспортов:

— Просят помочь сделать визы в Америку… —Смущенно улыбнулась, Студент тоже.

— Придётся, раз к тебе обратились! — Дама его сердца была уникальна, уникального на журфаке было много, трудно поверить. На факультете журналистики МГУ вместе со Студентом учился полный тезка классика русской литературы, автора бессмертных «Мертвых душ» и «Ревизора» Николай Васильевич Гоголь. Он приехал в Москву из Мурманска, на первом курсе женился на однокурснице, горьковчанке Наталье Гештаровой, вскорости у них родился сын. Из-за фамилии у Николая нередко случались смешные истории. Сдавали экзамен по античной литературе, Кучборская, преподаватель, мягко говоря, оригинальный. Пришел Коля на экзамен, подходит к столу, протягивает ей зачетку, берет билет, Елизавета Петровна говорит:


— Ваша фамилия Гоголь?

– Ну да, – кивает студент.

— Николай Васильевич?

— Конечно! — Наступает пауза, после которой Петровна осторожно закрывает зачетку и, недоверчиво глядя на однофамильца, возвращает.

— Извините! Принять экзамен у вас не могу.

— Как?!

— Подумайте сами! Имею ли я моральное право принимать экзамен у Николая Васильевича Гоголя?! Вы что, дебил?!!

— Но я же не виноват...

— Лично вы, нет, попробуйте встать на мое место? Принять экзамен у Гоголя? Сами понимаете! — Коля расстроился и молча вышел. Вскоре он вернулся в сопровождении инспектора учебной части Татьяны Вячеславовны, всемогущей и всесильной.

– Елизавета Петровна, – начала она. – У вас к этому студенту какие-то вопросы по фамилии, это не «сухари», по всем легальным документам Гоголь, Николай Васильевич! Это совпадение!! Экзамен надо бы принять бы??? — Кучборская недоуменно развела руками.

— Мамочка! Голубушка!! Не-мо-гу!!! Как вы не понимаете?!! Пусть обратится в органы ЗАГСа, поменяют фамилию. А так... И не говорите... — Петровна перевела дух и, окинув взором изумленных этой сценой сидящих в аудитории студентов, большинство кавказцы-борцы, неожиданно решила.

— Давайте вашу зачетку, молодой человек! — И поставила Коле «пятерочку». Потом ко всем повернулась, скорчив авторитетное лицо с большими глазами. — Николай Васильевич Гоголь знать античную литературу меньше, чем на «отлично», не может! Понятно?!

— Извините, это выше моих сил, — сказала Таня и ушла, так и было. После выпуска Коля по разнарядке (опять Таня) уехал работать на Дальний Восток, был близок к бригаде Джема в Комсомольске, работал негласным пресс-атташе джемовской ОПГ, нужны мертвые души, жил, как Бог во Франции, доживать до этого, как учил Сильвестр, ему было не надо. Он крутился в положухе, организовывал для Евгения Васина разные конференции, чёрный пиар и рекламные компании, учась у Невзорова, который для Кумарина, ночного губернатора самого бандитского города страны Петербурга делал то же, звал туда и Студента, но он выбрал своих ВорОв. Потом звонил из Москвы, ОПГ распалось, Джема отравили, вернулся, печатался в

«Комсомолке», работал в «Труде» криминальным корреспондентом. Пусть и не снискал лавров своего именитого тезки, но журналист из него вышел хороший, бандитский.

— Осьминог без рук! — Морепродукты были поданы.

— Прерываю цепь твоих неудач, — сказала Татьяна. Повела рукой, словно играла богиню судьбы, толкнула локтем бокал с шампанским, оно разлилось, суетясь и услужливо сгорбившись, подбежал официант.

— А мою можно? — Услышал.

— И твою, — она обмакнула палец и нарисовала ему на лбу маленький кружок в межбровье, видимо, подсмотрела в фильмах. Он поцеловал ей руку галантным жестом и удалился. Надо сказать, цепь неудач Студента была прервана, больше он, когда спорил или играл, ни разу ее проигрывал. Грузия очень сильная оккультно, когда кто-то рядом с грузинами, ему светит постоянный фарт, в этом успех кавказских ВорОв, а ни в чем другом. Если кто-то не любит Грузию, не восхищается ей, ай, какая страна, надо хотя бы не критиковать, это чревато. Все равно, как дома каждый день разбивать себе зеркало.

Жена короля, регент, маленький сын, никогда не любила мужа, а узурпировала то, что он выгребал темной лапой из пучины перестройки, на самом деле все обстояло не совсем таким образом. Когда Георгий увидел ее впервые, она ему сразу приглянулась. Хотя бы потому, что с такой экзотикой он еще никогда не встречался! И где таких берут только, наверное, берегут про запас? В его мире, где за холодным ветром всегда следовали затяжные проливные дожди, такая роза была большой редкостью, свежая, юная и счастливая, она все время улыбалась! Ему захотелось сделать Тане приятное, он сказал:

– Наверное, даже Иисус Христос, будь он назначен мэром города в Москве, не смог бы так угодить Пилату, как угодили вы мне своим очарованием… Хвалю! — Затем его от природы породистое лицо грузинских князей сразу сделалось мрачными, жуткими, почти зловещим, он был неплохой бизнесмен, но большой профан в любовных делах. Однако даже он начинал чувствовать, что назревают события, которые сейчас еще трудно предвидеть, его будущая женитьба. О положении женщины в Грузии историки пишут, что, вступив к мужу в дом, она переставала быть человеком, становясь предметом, который можно купить или продать. Женщин обменивали на чачу, их проигрывали в карты.

— Что ты со мной будешь делать? — спрашивала невеста жениха.

— Все, что захочу! — Статистика браков в дореволюционном Закавказье была жуткая, в среднем на одну женщину приходилось, как в Тибете, десять мужчин, отчего там бытовала безобразная полиандрия, сами грузины хвастались перед приезжими армянами:

– У нас женщин не бьют! Это в Армении лупят их чуть не оглоблей, чем попало, а здесь даже пальцем!

— Зато, слыли, у вас женщин режут? Убивают!

— Это правда. Убить жену пожалуйста, кинжалом, это можно и даже нужно, скинуть в мутные воды Куры, а лупить их нельзя, к соседу убежит! Потом волком извоешься, «борзом», пока найдёшь другую, опять платить. — Бесплатных браков в Тбилиси и Сухуми не бывало, изволь 100 золотых (2 миллиона на наши деньги примерно). Снесет крышу! Превращенная в товар, кавказская женщина мстила за свою честь подлым тунеядством, если бы муж вздумал требовать от нее серьезной работы и взвалил бы на нее обязанности трудолюбивой жены, она сразу бросила бы его и ушла к другому! Жена настоящего грузина (свана, мегрела, абхаза, осетина) никогда не работала. Правда, бывали очень счастливые браки, возникшие из случайной связи, когда муж и жена, соединив свои судьбы по прихоти судьбы, горячо любили друг друга, об этом мечтала Таня, визуальный первый контакт с кавказским инопланетянином ее испугал, грудь и спина обуглены, жесткий чёрный волОс, потом привыкла.

Ей было интересно, как они себя ведут, оказавшись в одной комнате с нормальными людьми, как на них эти люди реагируют, ездили с Георгием по знакомым. «Боюсь ли я его, — спрашивала себя она, — не предвзята ли? Тогда это расизм на расизм, грузины националисты!», понимая, что встретила не только иное тело, но и иной разум, думает по-грузински, даже не до-фрейдистское мышление, а гораздо раньше, витязь, она стремилась его очеловечить. Что его в ней восхищало, именно его сложность, хотите, назовите это гуманизм, думал об обычных людях, их душевных силах и правах, с одной стороны вполне современные идеи, с другой законченный и абсолютный монарх, все должны делать, как он сказал, а то, желания перестать быть тираном у него не было, таким он хотел, окружающим приходилось трудно, противоречивый характер мужа она исследовала, на обед одевался, как император ко двору, это требовало усилий.

Когда его космический корабль чёрная «Волга 24-10» впервые запаковалась в ее дворе, надеялась, инопланетянин прилетел с миром. Испугалась: «А вдруг оттуда выйдет крохотный человек, мальчик-с-пальчик (Мизинец), которого ей придётся все время носить на груди с собой?» В школе зачитывалась Джонатаном Свифтом и Марком Твеном, помните его придуманный город? Марк Твен совратил Гейдельберг, а Георгий Татьяну, она была «девочкой». Это было больно, но терпимо, крови почти не было, пополам с молоком.

— «Кровь упала на пол, пролилась до двери, потом на улицу, на перекрёстке посмотрела направо и налево и оказалась у ног ее матери на кухне…» — Что писать, прошлое особая страна, в которой все ведут себя по-другому, к тому же для читателей по большому счету чужие былины недоступны, кто сам не пережил все с нашими героями, если чувствуют, что да, ошибаются, в принципе мы сами не в состоянии достойно оценить своё прошлое, потому что делаем это с сегодняшнего угла. Единственно прошу заметить, феминисткой Татьяна не была, феминистской чувствительности у неё не было, рядом с ней должен быть «мужчина», пусть и не

пришедший Афганистан, тогда все любили «афганцев», там была война, а не СВО. Так что не пытайтесь навязать даже своему прошлому сере мнение, лоханетесь. Вообще о жизни других людей писать трудно, особенно известных, Георгий был известен в Москве, это все делают, главное, найти в этой Татьяне свою Татьяну, как Студент, его привлекло к ней не ее величие, как многих, а сложный внутренний душевный конфликт, который она постоянно переживала, а что ещё делать в роскоши, и, он это признавал и признает, был им скорее придуман, чем соответствовал их психологической реальности, это была система координат X и Y, а не любовный треугольник, верхний угол которого подолгу в России вообще не появлялся. Но это изобретение — как сказать? — дало ему свободу лететь в этом потоке, а не скучать в компании каких-нибудь ранних версий Танечки типа Гали. Ему нужна была, так сказать, не копии, а своя картина, наверное, ей тоже. Георгия он уважал, сильный противник, и организатор великолепный, и тактик, и психолог, к тому же щедрый, когда Петя вышел, накупил ему квартир и машин, «подогрел», в криминальном мире не осталось без внимания.

Она понимала, все эти годы ему не хватало женской улыбки и женского плеча, на которое можно было опереться в его многочисленных невзгодах, крепкого тыла и хотела дать это ему, кто мог предположить, что у этого красавца-мужчины столько постоянных любовниц, причём в разных странах от Польши до Мексики, к котором он вынужден то и дело выезжать, изменить его характер было невозможно. Но деньги водились, если Лине Хинди платили по 2 000 000; за эпизод только к концу саги, Таня с этого начинала, проводила дни в колониальной роскоши грузинов в Москве, а уставала меньше, Меган Дитрих Новых Черёмушек, несчастные армяне, такие, как Атос вместе с русскими совершали почти заказные убийства на Арбате за 50$, грузин за эту сумму не встал бы из кресла.

Действительно ли можно было состоять в агентурной сети и время от времени общаться с кураторами, при этом не давая подписки, а также иметь псевдоним, никому об этом не говоря? Со стороны кураторов это было нарушением, но — некоторые шли на него, и правильно, стремясь улучшить показатели своей работы, в итоге часть агентурной сети фактически составляли «мертвые души». Извините, оговорился, спящие.

Конец пятой главы

Глава 6.

Жизнь наемника трудна, но интересна, Узбек вспомнил, как зажигал Шах в Чечне, вполне блатной флёр. Развивая метафору, автор сравнил бы самостоятельного наемника с одиноким штурманом, а группу с мятежным экипажем. В ураганном море не помогут навигационные карты, но есть способы удержаться на плаву и избежать фатальных крушения, переворачивания и столкновения с айсбергом, это баковые основы воинского искусства «диких гусей», «псов войны», на которых все зиждется. Ведь сколько б мы не общались с себе подобными, воюем всегда в одиночестве и вправе судить только сами это своё творчество, иногда очень кровавое, иногда нет.

Войну делают солдаты, а не генералы, искусства не бывает без ремёсел! Приехали под Шали, большое село не так далеко от Грозного, один из тейпов превратил местную спортивную базу в большой постоялый двор, тогда это было в тренде. Шах попросил его отряду бесплатный отдых на столько, на  сколько надо, и так под ударом, и вообще они мои враги, а не те, чемпион дальних дистанций махнул дулом СВД в сторону Москвы, подразумевая вахаббитов, что здесь, что они в Баку делали и в Абхазии, саудовская церковь оплот мирового террора, а не обещанной свободы.

— А то, что, — неокараванщик таракал, как на родном, многие чеченцы не могли назвать правильно по-русски молоток и отвертку, эй, хабиб, вот этой штукой с острым концом получится вбить ту штуковину в эту деревяшку или нет, — если не бесплатно? — Дерзкий! (Это тебе не чеки по карманам. Удивительно, как быстро чеченцы отошли от социалистического постреализма, проповедуемого Леонидом Брежневым, ГРУ «Вагнер», и радостно вернулись в общий исламский феодальный капитализм старого стиля, подневольный труд и шариат.


С одутловатым, противным лицом, трудно было поверить, в прошлом этот толстый, противный дядя был знаменитым номенклатурным бонзой, председателем колхоза-миллионера, секретарем партийной организации и заместителем главы райкома района Ведено по сельскому хозяйству, летал по разнарядке ВЦСПС каждый год вместе с детьми на елку в кремлевский Дворец съездов, а теперь дурил богатых иностранных гостей гордой и независимой Ичкерией и своей оригинальной идеей, небольшой отель «Калифорния» в горах, отдохните перед тем, как вас убьют, выдавая себя за мусульманского аристократа-подпольщика, выросшего в ссылке в Казахстане и от пуза наевшегося лишений. Другим он не отличался, в подвале банально содержались заложники, собственные и российские, абу Бакар воровал и тех, и других, обслуживали этот замок Иф пленные русские солдаты. Принеси, подай, пошёл вон.

За одним из узников Шах и приехал, английский журналист Ким Осборн из графства Саррей недалёко от столицы Великобритании Лондона, 45 минут на поезде, и ты там, «рокброкерз сток», зелёный пояс Альбиона, место, где живут богатые юристы, банкиры и «все звёзды», рядом море, в прозрачных водах которого пираты прятали свои жемчуга. Поступит по рации звоночек, отправит его через Анкару домой туда с приличным подзатыльником, плюхой, не умеешь вести себя как надо, не ходи сюда, а себе вознаграждение. Ходила посцать на природе на рассвете, дура барабанная! Звонок поступил. С другой стороны чеченцу было англичанина немного жалко, пострадал, как известный рекетир Костя Большой за стрелку «ореховских» с «птицынскими» у театра Советской Армии, о которой не знал, подтянулся туда пересечься «за разговор», когда «птиц» постреляли, приехали на роскошном «мерседесе», все ушли, взяли его, провёл пару лет в СИЗО, подвела фортуна, утром у Кости долго не заводилась собственная машина, не внял, а предупреждали! В Движении главный враг расслабуха, надо быть внимательным.

— Сволочь,  — конкретно характеризовал по приезду в караван-сарай толстого Узбек, во время отсидки был в авторитете, в хату заходил без «торпеды» в заднице, трубки (телефона) или зарядки, в карманах полно «маляса», вываренный копчёный чай,

тюремный «Лапсан Сушон», отщипни кусок, будет такой чифирь; как в фильме «Не бойся, я с тобой!» выучил все «понятия», а потом понял, они ему не нужны, криминалом заниматься не собирался ни чёрным, ни красным, только заказные. Киллер не криминал, а сложная и почетная профессия для серьёзных мужчин, цель — это соперник, которого надо поразить, победить, противник, но не враг.

— Я его племянника знал по лагерю! — Объяснил. — Работал чаще по поездам (грабя доверчивых простаков на линии Кисловодск-Ленинград, майданщик). Когда судили (в Орджоникидзе), все ахнули, увидев судейский стол, заваленный вещдоками, золотом и бриллиантами, которые наотбирали. — Здесь, в Чечне, руководил самогоноварением, началась война, планировал эксы с мокрым, но всегда выкручивался, как змея, из любого дела, дядя, у вайнахов связи решают всё. — Не приведи Аллах, Запад захочет героев в них увидеть, сущие мерзавцы! — Биря вытянул из-за пояса боевой нож пловца и сверкнул лицом, этот стопроцентный атеист, режем? Неверующих не любил.

— Потушу вам свет! — Они стояли на территории в центре круга с радиусом в 500-600 м, обгороженного древними кавказскими деревьями, преимущественно хвойными, елями, соснами и пихтами, зимой не сдаются, суперполяна; на их верхушках ровным непрерывным кругом новоиспеченный бизнесмен развесил огромной длинной гирляндой маленькие авиационные фонари, снятые с проданных за кордон советских военных самолетов, издалека они напоминали автомобильные прожекторы. Такие вешают впереди с лебедкой на джипах и тягачах, небольшие круглые шары света опоясывали весь проклятый замкнутый круг жизнь борцов за независимость республики сверху святым поясом шахида, авось поможет! Горел он и днём, этот эльфов кий огонь, как вечный.

— Ты не сможешь, — засмеялся басмач, угадав намерения Киллера, — во все! На, — он вынул из чехла для теннисной ракетки «Олимпик» и кинул ему «акм», поиграв тонкими губами, — промахнешься в один, заплатишь! — Снайпер отдал винтовку Бире, тот отошёл, взял оружие, вместе с Узбеком они вошли в центр круга. Вскинув «ака» к плечу, он выставил вперёд левую ногу, встав в привычную для него, но слишком высокую для боя «кокуцу дачи», каратистскую «стойку кошки», присев на задней, Узбек молча стоял рядом, улыбался, знал, что сейчас произойдёт, вокруг них кольцом чеченцы и другие «чёрные» без славян. С огромными бородами, рыжими и седыми, и длинными распущенными волосами они были похожи на зловещих клоунов из произведений американских мастеров фильмов ужасов, носы, лица, глаза, как у волков, борзы. Афганцев сразу заподозрили, чужаки и профессионалы, может, перебежчики от Рохлина? Поворачиваясь циркулем в правую сторону часовой стрелки и не теряя стойки, Шах направил автомат под углов в 45 градусов стволом вверх в небо, фонари освещали сами себя, потом тройными, кружась и не спуская пальца со спускового, вокруг своей оси на 360, по трое, выстрел-цель, белку (в глаз), погасил брызгами трассёров все лампы. Заняло это довольно много времени, менял рожок, и ещё.



— Точковщик, — торжественно объявил, обернувшись к братьям-мусульманам, Узбек. — Чики-пики, бача-пацаны! Полный чиланзар. — Он посмотрел на свой браслет из черно-белых бусин «кузмунчок», «куз» глаз, «мунчок» бусина (от сглаза), Восток царь суеверий, в Чечне самый лучший оберег, можно добавлять и на христианские палитры. Хозяин таверны-при-дороге терпеливо выслушал, не сказал ни слова, убытки приличные, але, сам предложил, Биря закрыл глаза, вспомнил море… Балтика, такие же сосны, сосны он любил, подходил прислониться, вежливо брал за ветки. Потом открыл.

— Мои девочки… — Сосны. Дернуть кого-то из своих вообще-то было «за положняк». Какой хер он забыл в этой джамахерии? Где все тоже далеко не беззубые… На кой?? Поддался уговорам дурака одного валютного вывезти, на родине заандижанить. (Как обычно, про: устный договор, воинский долг, слово пацана, что готов к войне.) Лучше бы держался своих нордовых румбов, скалы и фиорды, холодное, мутное море ревет и мечет, высокие седые волны бьются о песок, как бы желая спросить в отчаянии, Один, чому ты нас создал, на флоте со старых времен сохранился обычай в затруднительных случаях доверять судьбу жеребьевке, решка, уютная питерская кухонька в видом на сад поменялась на Арбат, если вернётся, затопит сам себя через ротовой кингстон в три бутылки белой, бутылка не член, суй в рот, не бойся.

На территории гостиницы стало совсем темно, наведенные на середину комплекса бивни лучей погасли навсегда вместе исчезновением своих мини прожекторов, больше не ослепляя ни стрелка, ни толпу, электричество только в корпусах базы. Афганец выиграл! Это событие произвело на владельца такое впечатление, годами ходил с незаживающей раной в сердце, перешёл на сторону Кадырова, ещё больше разбогател, прописка в Москве, пробовал различные наслаждения, не помогало. Так и не мог найти удовлетворения, равно, как и — каждый свободный миг возвращался в тот вечер, когда неверный показал чудо своего «искусства стрелка», ярко было настолько, бил как с завязанными. Потом «успешный коммерсант, сделавший ряд ошибок», погиб где-то в автокатастрофе то ли в КАтаре, самом террористическом государстве в мире, то ли в Саудовской Аравии, орел сел на лобовое стекло, разбился.

Тёмные тени уходили вдаль прочь от Бири, Шаха и Узбека, чтобы через несколько минут совсем раствориться и исчезнуть во мраке своих предположительно чёрных дел, правил никто не соблюдал. Шах подумал, наверное, русским их ещё винтить и винтить, сколько, точно не знал никто, война вам не бухгалтерия. Они были уверены в своей силе и правоте и преисполнены решимости победить, прав Дудаев или нет, мы с ним до конца! Иные, не в силах поставить себе жилье, вырывали тут в земле норы, в которых и жили, как звери, редко выползая наружу, Киллер улыбнулся. Видел бы полковник, отругал, опять ребячитесь, детский сад, мы же не гусары! И добавил бы, загрузится за это, старый «отпилок», если честно, сам не подчинявшийся приказам в основном из-за разочарования, видел, как рушится то, что он считал нерушимым и во что свято верили, в частности, часто не мог сказать, какие инструкции казались четкими, какие непонятными, казнить нельзя помиловать.



— Давай, иди, надоело твоё «опятьничество, виноват», больше не буду! Свободен... — Расстались в «хороших», на другой день, забрав писаку, импровизированный отряд вышел на тот самый перевал, где разбиваются сердца, до боли знакомый и ЦРУ, и КГБ, и МИ-6, ведущий на федеральную трассу через Каспий в Иран и Турцию, физически ещё не в раю, ментально — уже.

Шах переоделся, джинсы, майка, косуха и кепка вместо вязаной шапочки, Бирю заставили напялить на себя шерстяную водолазку, брюки и пиджак, Узбек обул цивильные ботинки, одел дублёнку, выбросил в канаву дутики и перчатки, комбинезон снять отказался, ветер, придётся заправлять свитер в штаны по феншую под ремень. Стали операторами и монтажниками концерна «Синема Франс», паспорта на хорошие греческие «сухари», домой потому, что там, где должны были проходить съемки, до сих пор не прекратились военные действия а-ля гер, закончилась виза. (Cruelle еnigme, тоже мне, теперь надолго многое будет проще.) Для «сухаря», брали данные греков, которые некогда проживали в солнечном Зугдиди и сгинули там в гражданской, пропавших без вести было много, подобрать особого труда не составляло. Действовали согласно уставу разведрот ВДВ сначала «уступом» вправо, потом «конвертом», терпила в центре прикрывать, передвигаясь очень быстро, скорость важнее, чем безопасность. Узбек с гражданским отходили, Шах с Бирей, опускаясь в сторону горной цепи на одно колено и следя за тем, чтобы никто не мог приблизиться к ним и обстрелять, сзади, буфера из загранотряда на случай попадания в плен у них не было, двигались «от первых лиц,» кто неправильно поймёт, объяснят. Последний патрон себе, а сюжета — не получилось.

Закладывая фундамент своих грядущих страданий, Студент провел с Петей два года. «Иметь рядом законного ВорА такая драгоценная вещь, — думал он, — быть в мире Людей, ну какие богатства могут с этим сравниться! Все пацанские ценности по сравнению с этим полное ничто, совершенно пусты (и лишены самобытия), поэтому он обязан извлечь из этого максимальную выгоду, нельзя терять время! Надо помнить об этом постоянно каждую минуту.» К тому же ни жены, ни детей, полностью свободен! Бывший Вор научил его всему от формы записи «прогонов» до продвинутого строительства сюжетных арок на весь сезон своего Движения, по сути это была классическая воровская форма обучения со всей ее всепроникающей обусловленностью, денег тоже хватало, не сказать, чтобы приваловские миллионы, но трудились на износ, на рестораны и хорошую одежду хватало, которых тогда было не так много. Он понял, что этот путь реально существует, обладая своим независимым внутренним бытием, а не есть что-то измышленное умами разных личностей, спрашивалось, так как же все это воспринимать.

Каждый элемент курса был своей криминальная история, которую они писали от начала до конца, шаг за шагом вместе совершая те или иные преступления, потом они проходили разбор на «кукушке», конспиративной квартире, каждый эпизод получал замечания от куратора КГБ, что чисто сработано и красиво, а что исправить, хмурый офицер приводил примеры из находившихся архивов уголовных дел, в том числе незакрытых, преступники оставались на свободе. На прощание Студент говорил «пока», куратор шутил:

— Покакаешь в тюрьме! — Студент крестился! И так его патрон очень лютый в деле, погружался в переживание рафинированного экстаза, испытываемого одновременно и душой, и телом, когда «работал», и очень здравый в идеологии. Мог один день читать, целый второй молча сидеть, кидать в стену нож.

Вот мы смеёмся, шутим, да, а Джем киллеров отпустил. Которые своих завалили других киллеров (стрелять-то придётся ВорА, воровскую кровь проливать, ответ за это один), сняли на кассету, дали ему. К одному жена приехала, пустил, жена — это святое. Киллеры были из Москвы, предал Цицка, Джем снял, как он голый на столе танцевал, нюхал кокаин. Вор Углава из Читы дал прогон, объявил Гадом. Люди! У самого Джема такие были киллеры, мало не покажется. Отбивали любой наезд. Можно говорить об этом часами. «Иметь рядом законного ВорА такая драгоценная вещь, быть в мире Людей, ну какие богатства могут с этим сравниться! Все пацанские ценности по сравнению с этим полное ничто, поэтому ты обязан извлечь из этого максимальную выгоду, нельзя терять время! Надо помнить об этом постоянно каждую минуту.» В чем смысл, — дальневосточные ВорЫ НЕ поддержали ростовскую сходку относительно «получать с цеховиков», на которой заимел Имя Дед Хасан. Остались старой формации!!! Тему закрываем, а то сами понимаете. Кто мы такие рассуждать за воровской мир. Если только Заур Зугумов или Пичуга. Там вот этот, который этот самый кассету нёс, из Комсомольска рассказывал пацан, 9 лет при ВорАх, говорит, жара, бля, он в трусах и майке в шлёпанцах искал дачу Джема, не местный, там все были дачи Джема, его давно срисовали, вели стволом, еле нашёл, Джем чай с лимоном на террасе пил. Не такие лимоны, что в Москве дохлые, цитрусы со своей теплицы, целая история. Принёс, его на колени, говорит, вот, там в доме ещё двое. Нас заставили, единственный выход. Блатная жизнь не шоколадка.

— …У Леши Солдата в деле такой эпизод, исполнял одного в метро на какой-то станции, где двери открылись сзади, а не впереди, вёл вагон. На каждой выходил, смотрел. И тот боевик какой-то ОПГ спиной к нему оказался. Сидел напротив дверей, пас поляну, на следующей открылись сзади, как сидел, так сидел, пересесть не мог. Лёша из вагона вышел, подошёл к окну поезда на два шага и с глушителя ему в затылок «двойку» через стекло, тот успел увидеть о радение, высокая спортивная фигура в плаще, отошёл, пистолет за пояс с глушителем, куртку застегнул, сел на противоположный состав уехал. Опера говорил, те в вагоне даже не поняли, сидел мужчина крепкий в пальто, раз, вроде, как кровью вырвало. Наклонился, капает на пол. На конечной вышли, он сидит, спит вроде. Так и езди в метро! — Студент рассказал Тане, как по цветному. Ненависть опасное оружие только для сильных, Алексей сам решал, что зло, а что благо.

Студент приехал к Кастрюле, поднялся в квартиру, отпихнув наскочившего на его ногу бультерьера размером с хорошего телёнка, дикий свин с клыками, вошёл в комнату, если такое увидит обычный, не причастный к Движению, где Люди, до утра спать не будет точно. Молодая пара была на диване, жена Кастрюли полностью разделась, положила мужа на спину, спустила с него кальсоны, села сверху ему на грудь спиной к лицу и стала играть с его дудой. Она с шумом втягивала его член в себя, потом


выплевывала, растопырив пальцы на руках в стороны, которые разводила горизонтально, таращила глаза и кричала:

— Ы! Ы!! Ы!!! — Кто кому может, тот тому и гложет, Лена брала жизнь с самой поэтической ее стороны. Уши у неё были крепко прижаты к черепу, потом процесс повторялся, фаллос мужа влетал и вылетал из ее глотки как электровеник, грязнокровка, тьма ее забери. Если добавить черепаховый гребень в прическе, веер в руки и фразу со словами, больше не говорите ничего мне о чувствах, я так устала жить, настоящая кокаинщица Серебряного века.

— Ты чего позволяешься ей это делать? — спросил Студент. — Она же не проститутка! Головой лифтанулся совсем?! Это же твоя жена, а не иудин болт. Потом отпустило, образ жизни его друга вряд ли можно было считать нормальным, седьмое пекло новогиреевского бытового ада.

— Пусть, — лениво ответил Кастрюля, — лишь бы не скучала! Простим ее, хорошо, всякое бывает! — Когда пили чай, он сказал Студенту:

— А я знаю, почему у всех диких зверей, орлов, медведей и домашних тоже, кошек, собак, зрение хорошее, животные не носят очки!

— Чего?

— Ты когда-нибудь видел собаку в очках? Близорукость, дальнозоркость.

— Нет!

— Мало читают! Поэтому оно у них не портится, люди много! — Например, за едой, у Кастрюли была алюминиевая книжная подставка, которую он украл, наверное, классе в седьмом в школе, ставил на стол, на неё книгу и читал, очень любил макароны с сыром и томатным соусом, мог есть тоннами, главным образом «Незнайку в Солнечном городе», «На Луне», нравилось, как он дерётся с полицейскими, «Цветик-семицветик», лети, лети, лепесток, «Песочного человека» про не английского, а русского Сэндмена, пока ел, потом спорили. Обсуждали, кто более дискредитировал русскую детскую литературу, Каверин или Катаев.

— Всё-таки Каверин, Маша и Митя, веселый трубочист, легкие шаги, летающий мальчик, немухинские музыканты, Ивановский микрорайон Перовского района и был Немухиным, место, в котором живут как будто обыкновенные, но на самом деле, удивительные криминальные Люди, с которыми происходят удивительные события-совпадения, когда в Питере приземлили нациста Муху, им стал и Питер (а сам Муха в тюрьме, наверное, Верлиокой). … — И плохое освещение, свет должен падать слева, а у зверей хорошее, себе глазами светят. Например, тигры в темноте.

— Не читают, наверное, — осторожно сказал Студент, чтобы не обидеть, Кастрюля был очень эмоциональный.

— Мало!!! — возразил он, видел по телеку, шимпанзе читал газету в «Клубе кинопутешествий». — Мало, но читают… — Прозвучало, как, а вы лично говорили со Сталиным? Что он вам сказал??? Кастрюля пересказал весь выпуск, Студент был вынужден дослушать, в конце Кастрюля сказал:

— Заграница нам не нужна, у нас есть Сенкевич! — Видеокассету с выпусками всех программ ему подарили армяне на Павелецком рынке.

— Очень мало, — вставила своё слово Ленка, — читают животные, он прав, — она умылась, оделась, лифчик, трусики, тренировочные штаны, и накрасилась, Студент ответ взгляд, такие губы, это что-то, чужая жена с такими губами. — Вафли берите, мальчики, на столе, — прозвучало сильно, домашние вафли с кофе, начинка шоколад с мёдом, Лена работала в парикмахерской напротив третьего (дома). — Что к нам?.. не заходишь?? К Гале??? Ссохлась по тебе девка совсем. — Замуж не собралась?

— У меня роман, — ответил Студент, печально опустив глаза в пол, — с женщиной постарше. Старшей.

— Ты как Маяковский, — жена Кастрюли бурно всплеснула руками, — у него тоже все друзья были старше! — Она-то читала много, глаза пока не испортила, красивые, большие и кариес длинными, густыми веками, посмотрит, одарит. Дерзкая, ежа может родить против шерсти, зачем такой очки.

— Они не просто друзья, — ехидно заметил Кастрюля, — у них дружба ооочень тесная! — Как на сцене ресторана-варьете он высунул одну ногу из-под стола вперёд, поставил на носок и картинно покачал волосатым большим коленом с наколотой восьмиконечной звездой из стороны в сторону, Петя разрешил носить символ отрицалы:

— Оооо… Оооо… Оооо… — Корявая ступня с нестрижеными ногтями и не очень мытая, лицо в красных пятнах, Роршах пацанского Движения! Пусть не Роршах, но точно не Комедиант. Однажды многочисленные некто поставили его на Красном пруду под стволы, развевайся догола, прыгай.

— Вы мине не нравитесь! И потом, столько я вообще не смогу, вас всех… Штаны спущу, так и быть, если просите, подходите, становитесь на колени по одному, может, на кого и встанет мой баклажан! — Не испугался. Вскоре почти до смерти избитый, не заметил, как сам оказался под корнями старого дерева, еле выговаривая искаженные интерполяциями самого изощрённого русского мата слова типа недозалупы страхокосые, выебленные в злохуйнахуйебучую ***ню через пидорную мохносучемандавошину, я умру одетым, отбивался.

— Семиголовые восьмихуи с четырьмя ****оопроёбинами, мудагандонные скотины, — русский мат может заменить собой все члены предложения, святое бешенство, будучи с тобой в горе и радости, так загнёшь, что и сам не выговоришь, и оскорбление, и комплимент в зависимости от контекста, словосочетание «вообще ****ец» лучший

друг писателей, русское народное эсперанто, которое понимают все национальности бывшего СССР всех сословий, возрастов и полов.

— Поэты попадают в ад, где самогон и русский мат, — мать его под телегу в город-сад. Хорошо, наряд милиции вовремя приехал, услышал, стоять на месте, маркузово семя, хлоп всю вашу криминальную железку! Те пятки сверкать, чтобы не устряпаться, Кастрюля был им благодарен, к милиции относился в целом хорошо, но считал их неправыми в одном, берут за междоусобные (войны), мы же вас не трогаем, ребята? Почему мешаете двигаться?? Кто-то неправильно себя повёл.

— Ну… Это их дело раскрывать преступления… — объяснял Студент, — их работа, у них закон ерша с хвоста кушать.

— Так это когда мы обычных! А если войны? Войны не их дело, оно наше.

— Cosa Nostra, — улыбался Студент. — Видно, что ты в армии не служил, у них приказ, люди автоматные. — Больше всех других Кастрюля ненавидел космонавтов, послали на смерь собаку Лайку, она ведь к ним ластилась. Лизала руки перед тем, как ее посадили в железный гроб, зная, что оттуда не вернётся. Тихо заснула, когда закончился кислород. Задушили ту, кто им помогал, притом женщину!

Поэтому в закрытый военный городок «Звёздный», где, собственно, и жили эти самые «костмонавты», Студент с кентами ездил один, боялись, Кастрюля на них кинется. Шумоголовый, бывало, залетал в квартиру к какому-то барыге, связывал, пытал, где наркотики, пользуясь безнаказанностью времени, слабым уголовным розыском и отсутствием входных компьютерных камер, сегодня такое уже не сделать. Что за это запросто на суде можно выхватить «пятнашку», его не смущало, чек героина в тот период стоил 100 рублей, были такие, употребляли ежечасно, ужас, сколько человек за год может создать негативной кармы! Отработал одну квартиру, «поставил хату», пэпээсники принимают, говорил, был один.

— 150 000 рублей! — Где-то находил… Все равно оставался в куражах, любая трехкомнатная тысяч двести, шубы, золото, телевизор, техника, достать деньги было легко, гораздо легче, чем сейчас, показатель дорогая дверь. Походишь по подъездам, постоишь на крыше, срисовал, где может быть улов, Студент ему нравился тем, что с 1983-го года участник Движения, ни разу ни сидел, ещё и учился, сам Кастрюля нравился Пете, бывший Вор к нему весьма благоволил. Иногда дарил что-то с барского плеча на «жилибыли», например, «129й мерседес», навороченной звуковой техникой, альты, басы, что стоял днями у соседнего подъезда, охранять его Кастрюля поручил бабушкам-пенсионеркам за рубль в день, гуляем? «Мерседес» всегда был чисто вымыт и отпидорашен, Петино знакомство с Кастрюлей началось с того, что он в присутствии Студента как бы невзначай спросил у него его адрес.

— Скажу, и что с того? — ответил Кастрюля. — По нему же все равно не живём?



— Нормально, — кивнул тогда действующий Вор, — оно мне не надо, это был тест. — Который прошёл Кастрюля.

— А ракету можно купить? — Один раз спросил Петя в военном городке.

— Какую, — не понял старший прапорщик, на его складах было все, что угодно, в том числе и этот горький «Лётный», который им заварила Лена, боевые припасы лётчиков. А так же кустики типа «пилот», которые все носили, самолетов и ракет не было.

— Космическую, — засмеялся Петя, «кусок» понял, кто с ним говорит. Тот, кто может его «отправить на Луну», на Луне водки нет.

— Шутник вы! Ковёр-самолёт, — в советских деньгАх он давно был миллионер, — держите бронежилет. — Когда Кастрюля крутил нунчаки, работал по площадям, крушил все, что есть в доме, сервиз, кафель в ванной, керамику, Бита их у него быстро отобрал

— Ты бы не выжил в Афганистане! Такие там умирали первыми. — Кастрюля согласился.

— Брить надо ножки-то, — съязвила Лена.

— При Петре жало прихватите, — серьёзно сказал Студент, — о нас с ней, он товарищ мужа Тани.

— Тааани… — протянула Лена, — а ей сколько лет, этой Тааане и кто она такая?

— Начальница строевой части нашего факультета. По-армейски майор. Майор Лагидзе.

— Ой, а он приходил вчера, Петр, — сказала Лена, — то есть, приезжал, такой мэн крутой, выглядел хорошо, даже слишком, — она была сентиментальной, как многие бандитские жёны, кормила в Терлецком парке уток и голубей, хотя пацаны строго-настрого наказали ей одной туда не ходить, будут проезжать мимо враги, в машину, станет совсем не до голубей. — В шляпе, бородка такая, фу-ты, ну-ты, поднялся…Чисто Полынов из Валентина Пикуля. — Ее любимый герой, по поводу которого Студент, который тоже любил «Каторгу», a must-to-read любого возможного арестанта, часто с ней ругался, погоняло Полынова было «Инженер». Лена на крутом кипятке заварила ребятам горячий шоколад, какие у неё руки сильные, заметил Студент, сильнее, чем у Тани. Здоровая девка, научить такую, например, «хапкидо», челюсти ломать будет.

— На меня так серьёзно посмотрел и говорит, «я в раскладах»! В каких, спрашиваю? В основных, герой. Сказал, Гегель был китайским бандитом из триады, синтез, тезис, антитезис, это правда? Объясните!



— Правильно, любой Вор в законе революционер, — сказал Студент, — любая революция легко поддается описанию в рамках гениальной гегелевской триады. Английская, французская, русская все они развивались как борьба антагонистических социально-экономических слоев, а в итоге оканчиваясь неким синтезом старых феодально-монархических и новых республиканско-капиталистических порядков, нового никто не придумал, основные составляющие гегелевской диалектической триады тезис, антитезис и синтез. Например, в сотворение мира есть добро, созидающая сила — это тезис, но есть и зло, антитезис, зло и добро существуют вместе и бесконечно борются, создавая новый и новый синтез, материя и антиматерия, существующие звезды и галактики, наши Земля и солнце. В восточном мире эту истину изображали в виде круга, поделенного на две части в красивых рыб «инь» и «янь», одно зло, другое добро. Какой-то философ этот момент, с этого момента к тезису, единство и борьба противоположностей, закон диалектики Гегеля. И он прав, китайская мафия построена по закону гармонии «земля, небо, человек», гармония, потому и «триады»! — Мафия вообще гармонична.

— Петя китайский мафиози… — Она перешла на шёпот, немного прикрыла глаза.

— Говорят, они все раскраёвочку написали на Вологде, — заметил Кастрюля, отказ от воровских понятий… Почему наступил конец «сильвестровских», разрушили свой пентакль, четыре Сергея Сильвестр, Культик, Ося и Дракон убили пятого, Сергей Борода, число «4» на Востоке с древних времён считается несчастливым, омоним с иероглифом «смерть», в Гонконге, Сингапуре, Японии, Корее, Малайзии в лифтах боле-менее приличных гостиниц отсутствуют четвёртые этажи, так же в дорогих телефонных номерах и на машинах, сами себя разрушили.

— Кто говорит? — спросил Студент. — Ты следи за выездом метлы! За базаром!! Подтянут тебя когда-то за твой язык… Я у него «в руле», меня не позорь?! Они достойные арестанты, передвигались по лагерю, общались со всеми, синтез всех антитезисов, творили в течение своей жизни такое, столько уголовных доблестей для экспозиции в криминальном пантеоне, что и не поставить. Не думай, что я молчу, принимаешь скромность Пети за слабость, Вор сначала скажет одно, потом другое, понимай правильно, сам себе никогда не противоречит! Стал для нас настоящим проводником в бригадно-криминальных хитросплетениях, опекун и координатор, просветленный и посвящённый! — Рассказывал… Освободившись, Сильвестр ни разу не позвонил Диспетчеру, его потом убили, исполнял Витоха, по их мнению, вообще был шпана. — Что ты вообще поставил разговор в такой ракурс? Мы все тут блоть не переобувшаяся», среди нас краёвщиков где увидел?! Мужики в зону Пете сало несли, когда ОМОН заходил!

— Но он всё-таки завхозом был? — спросила Лена. — Сам говорил, имел «должность»! Говорил, если отмотать все назад, вообще жил бы «мужиком».

— Знаете, что, — сказал Студент, — это не наше дело, «если бы» не бывает! Или среди нас есть отважные, попадём туда, придётся жить «по понятиям». Был бы краёвщик, Вора бы не дали, у них с этим строго.

— Ой, — сказала Лена, — ВорОв теперь всем дают! — Иногда она поражала кротостью укушенных змеей зловредных воровских ересей реальных пацанов.

— Факты, — сказал Студент, — факты, факты, факты! А кроме фактов, что действительно было? Иногда Вор может взять себе «портфель» на зоне, тем более серьёзный вкупе, понимаешь? Не договоришься с администрацией, может прикатить! Но это не значит, что он не Вор… Красные тоже могут людскому приносить пользу, этап лицо зоны, крытая тюрьма сердце лагеря! Кто мы такие, чтоб ВорОв тут обсуждать? И вообще, дать кому-то в голову и свинтить, сделать ноги тактика, за стратегией к таким, как Петя.

— Главное, что много сидел, — сказал Кастрюля, — варился в собственном соку, круто сваренный. Тут же начали разговор, кто более отмороженный литературный герой, Упоров или Полынов, и что лучше и правдивее, «Чёрная свеча» или «Каторга».

…— Интересно, — сказал Полынов, — когда ты мне задашь такой вопрос, на который я ответить не смогу? — Идеолог. То, что описывается в книге про Упорова, можно назвать сказкой о фраере в законе. Упоров, моряк Тихоокеанского флота, получил вызов от местного чемпиона по боксу, будучи чемпионом флота, нокаутировал. Но дружескую встречу он поехал без ведома капитана, равно бы не разрешил, дали десять лет, в тридцатых и за меньшее сажали. Жизнь в зоне, страшная и нечеловеческая, с поножовщиной и беспределом, потрепала его сильно.

— Это ни о чём! Упоров отбитый наглухо об ринг «танкист», — высокомерно упорствовал ослеплённый собственными аргументами Студент, — Полынов беспредел кровавый фраер! На нем кровь людская, троих Людей в лесу на Сахалине, четвёртая марафетчица.

— Это вообще террорист какой-то, по мне Упоров всё-таки более порядочный! А потом, «Каторга» не про ВорОв, про историю России, Полынов языками владел, по миру покатался, а Упоров? С кулака на кулак перекидывал, куда он ездил? «Каторга» про мир, «Чёрная свеча» — про ГУЛАГ. — Молодец Ленка. — Воры и есть самая история России, — поучила, — ты что, правда, один раз Таню в область увёз нафиг? — И восхитилась. — Чтобтебятаки!

— Вместо работы. В мотель «Солнечный».  — Потом готовили, и не какую-то жабью уху, хаосовы слезы, а по-настоящему лосося. Ингредиенты:

1. Лосось, 2 кг (на то он и Кастрюля, официально третья степень ожирения, в армии не служил, не официально одни мускулы, как одежду снимет, кражи изнуряют, стресс, ждёшь, когда возьмут, сознание опустошено, за одну «делюгу» сходит три,  четыре килограмма, ещё на себе что-то тащишь, нервы, приходится постоянно подшиваться герычем, семь, восемь грамм всегда брал с собой. Чтобы спокойно без мандража входить и выходить в эти двери, жил в наркотическом угаре в иллюзорном мире, Студент его из него вытащил, видя, как Петр уважает его товарища, тоже зауважал. Сколько их было, Воров в законе, пацанов, братвы, блатных коммерсантов, банкиров,
       предпринимателей со всей Москвы, желавших лично это засвидетельствовать.               

2.  Мягкое сливочное масло, 100 г.

3. Чеснок 20 г, черный перец 5 г, соль 10 г, лук 2 шт., грибы, шампиньоны 120 г,  помидоры черри 100 г («черри» не было, обычные вяленые помидоры),  шпинат 80 г, сливки 200 г.

4. Чёрный перец 5 г, соль 5 г, пармезан 30 чеснок, 1 лимон, морская капуста. Студент очень любил морскую капусту, был готов собирать ее граблями, сушить тоннами, потом кушать. Наевшись, играли в «подлезания», Лена держала горизонтально над полом длинную швабру, надо было под неё пролезь, постепенно понижая высоту, выиграл Студент, Кастрюля получил ей по заду.

И Студент, и он, и даже Батя знали, если что, на «разрыв» их Петя не отдаст! Где-то там, где кончается Улица, начинается Свет, попробуй, поднимись выше? Что послужило тому причиной тому, что Студент с Таней стали вместе навсегда?.. У автора нет однозначного ответа на этот вопрос, совокупность разных обстоятельств святого провидения.

Конец шестой главы

Глава 7

Как-то я с утра в баре пиво пил,
И пару диких обезьян после отлупил.
Губы оторвал на ластик для младшего брата,
И пошел бравурным шагом Шерстобитова, Солдата.

Группа «Коловрат», концерт в клубе «Осиновый кол»

Литература не крючок, на который в гардеробе можно повесить статью, ее делают. Когда Фёдор Достоевский прочёл в газете строку «студент убил старушку из-за денег», это породило великое «Преступление и наказание», но какая дистанция между этой короткой фразой и текстом! Точка дала вселенную. Иногда начала наших историй не в начале, настоящая жизненная Студента началась, когда он встретил Таню, потом религиозно следовал Пете, озарение, интуитивные озарения так не приходят, им обязательно что-то предшествует, возможно, роман об этом. Если бы он продавался в книжных магазинах, и автор был его единственным покупателем, он все равно купил бы 1000 копий потому, что это самая интересная книга, которую он когда-либо читал, каждая вещь, описанная в нем, полностью резонирует с его прошлым. Баня жопе не угроза, а где баня, там и бабаня, в бане могут и мыло поднять с пола попросить, у меня радикулит, нагнешься, ты что булки засветил… приглашаешь?? Очком поигрываешь??? Кто тебя распечатал, ах ты, петух, не отмоешься, а то и вставят, а можно и поправить здоровье, хорошо попариться, путь, он нейтрален. Как далеко мы по нему пройдём,

зависит только от нас, победа на жизненном пути дело рук нас самих! Знакомый Вовы Булочника из ореховской ОПГ жил в Москве, в Петербург заскочил на пару дней погулять по городу, полюбоваться на замерзшую Неву и Дворцовую площадь, посмотреть Зимний. Потом купил билет обратно, пешком по плохо освещенной улице Марата, где когда-то имел немалый авторитет донской казак Александр Розенбаум, отправился к Московскому вокзалу домой, и не дошел. Патологоанатомы потом объясняли, били долго, резать начали, когда уже больше не мог подняться.

— Может, все-таки ограбление? — с надеждой спрашивало у экспертов милицейское начальство.

— Нет! — Во внутреннем кармане у убитого лежало около 11 000$, никто не поленился обыскать, какое ограбление. Долгая пауза, исполняющему обязанности министра внутренних дел России Рашиду Нургалиеву, тогда исполняющего обязанности министра внутренних дел, не нужно было объяснять, почему неизвестные решили убить известного московского бродягу. Петербургское милицейское начальство сидело за столом с максимально выпрямленной спиной, расправив грудь, отведя назад лопатки, следя за осанкой так, чтобы было ясно, в каком-то смысле они даже и не сидят за столом, а стоят за ним по стойке смирно. Генерал задумался, а вместе с ним и весь кабинет.

— Ну тогда… действуйте. Отчитываться по данному делу будете лично. — Слава всегда обходила сурового татарина стороной, хотя он в ней больше всего нуждался. Вот Щелоков это да, был монстр, а этот…

— Разрешите идти, товарищ министр внутренних дел!

— Идите. — Теперь не найти убийц было невозможно. Немотивированное убийство? Следователи отправились в Орехово, никто не понимал, чем же все закончится потому, что закончиться могло действительно чем угодно. Специальные милицейские подразделения не помогли, похоже, те, кто в этой игре играли белыми, были уверены, у них все получится, проявить твердость и уверенно идти к поставленной цели, бандиты переделывали мир на свой лад. Даже не пытаясь скрыть довольных улыбок, милицейское начальство в Москве объясняло, преступников невозможно по первому требованию «достать из рукавов», но это они, те, кто если обещали убийство кого-то, непременно исполнят.

— Если не уверен в себе, к Людям не подъезжай, зачем всех светить? — пояснял Петя коммерсантам. — Не знаю, смогу, не смогу… Сидите дома, это не про вас всех. Если мало  какой будет наезд, скажите, у вас есть знакомый, вами занимается, мы его попросили, помогает нам, какие претензии, с ним обоснуйте, мы в эту ситуацию не хотим лезть,  своя работа, разборки нам не нужны, у него полномочия по отношению к нашим отношениям, хотите, давайте стрелочку, чтоб он с вами состыковался дня через два, скажите, где, передадим, решаться без мусоров, подъедут правильные ребята.



— Не разрешай мужчинам целовать себя, — объясняла Таня, — потому что потом можешь не суметь остановиться.

— Да, — ответил Студент, — и тогда забеременеешь и родишь ребёночка, отнесёшь на свалку, положишь в мусорную коробку, и тебя примут мусора. — Идя в баню, не забывай про двадцать первый палец, авось твёрдым не бывает, через много лет Студента спросили, знал ли он Петра хотя бы «заочно», ответил:

— И не слышал. Но если бы знал, то хотел бы сказать ему спасибо! — Таким образом догадка вопрошающих подтвердилась, Студент был не одинок, были и другие такие же, конечно, о человеке, возродившем «Корпорацию убийств», в Америке предпочитали громко молчать, деликатная тема.

Поговорил с кем-то, узнал что-то страшное, дикое, волнующее — душевная сенсация, триллер, если честно, ночные кошмары нравятся нам больше документальных фильмом о жизни лауреатов нобелевских премий, сама премия, конечно, тоже проект, и какой, в этом была привлекательность Движения. За один день предполагаемый будущий журналист, работник телевидения (и кино) проживал несколько жизней не только в кино, мозг работал на всю катушку, когда останавливался, наступала дикая скука и тоска. Поэтому не верьте бывшим преступникам, которые говорят вам, что он им больше не нужен, тот мир, будете наивны и можете пострадать, после интервью с каким-нибудь прошлым братком, работавшим из-под какого-нибудь русского Аль Капоне, вашу квартиру обворуют, его товарищи отследит вас до дома по наводке того самого гангстера-горемыки, который плакался полтора часа вам в жилетку на экране, раскаялся, а потом смеялся, бывших не бывает бывших. Запомните, бандиты циничны. Сами преступники, кстати, это прекрасно знают, поэтому на юбилеи со своими коллегами, легальные или нет, не ходят, сидят ровно на той же жопе, на которую искали, иначе будет еще более большая, и ещё, настоящий бандит никогда вам никакой словесной подписи на камеру не поставит, было то-то и то-то, промолчит, кто говорит, не знает, знает, не говорит, слово изречённое не есть криминал, криминал не изречённое слово.

Омерта! Все, кто трещит на воле, пели своим следователям о своих и в тюрьме, у криминального мира один закон, сделал и забыл. Остальное политика. Самых главных преступников мы не знаем и не узнаем. Герои криминального мира заданы быть не могут, они все разные, этот мир параллельный интерактивный комикс, рисуемый годами заключения, разными лишениями и кровью. Долг писателя угадать героя, найти его там, где его еще никто не находил, и представить его жизненную позицию как открытие, герой нашего времени, учить может не только положительный герой, но и отрицательный, «Белое солнце пустыни», ещё более привлекательный, чем сам Сухов или Верещагин, что важно, Шах рассказывал, афганские моджахеды очень его любили, если бы было надо, бросились в экран помогать бороться за чистоту мусульманской нации, улыбался ему и сам Киллер, который был сам на него похож, недаром командир повстанцев Гараид Массарих не раз предлагал ему перейти на их сторону, ну и что, что он армянин, потом примет ислам. Сам автор никогда не искал своих героев, их сводила с ним сама жизнь с ее случайностями, отчаянием и

надеждой! Искать героя можно только с нелитературной целью, это дело журналистов, а не художественной прозы, у которой свой закон вместо кисти словом, как родственным ей компонентом. Однозначность реальной жизненной данности, скажете вы, автор пишет о них и только, он согласится, это один из признаков отсутствия у него таланта, которых не мало.

Значение знания криминальной классики в современной литературе  огромно. Оно еще возросло бы, если бы молодые писатели читали ее профессионально, смотрели, как эти писатели решают свои задачи по ходу сюжета. К сожалению, п поверхностным наблюдениям автора, они уделяют ей очень мало времени, знают ее мельком и не ценят ее значения для собственных работ. Думаю, что опытный читатель странице молодого прозаика может определить, знает ли он и любит ли он читать классическую криминальную прозу, между тем поиски собственного стиля невозможны без помощи знания классики, он ее добротный сплав, более того, без ее изучения. Оно прежде всего повлияло бы на расплывчатость и многословность самого начинающего писателя. «Чужая» Владимира «Адольфыча» Нестеренко, «История рекета» Евгения Вышенкова, «Обелиск для фуфлыжника»  Ильи Деревянко небольшие , размером в несколько печатных листов, но какая энергия! Категорически стоит поучиться, герои «находят своё» во множестве бесформенных, повторяющихся, немотивированных событий, и так по кругу, потом преступления идут по кругу, одно тянет другое за собой. Видеть тех, кто тебя не видит… В этом что-то есть, Студент был фанат наружного наблюдения, лучше любой прослушки, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

...Век-волкодав растворял биографии безнадёжно старомодной братвы в коллективном кипящем тигле постмодерна горбачевской перестройки, чтобы выплавить новый тип смотрящего без звезд на коленях и спрашивающего не кто ты, а чей. Здесь не проходился таинственный коготь мистики, цветы зла свободно прорастали в воровском мире даже сквозь бетон глухих изоляторов, тем более на воле, Петя почти оякорил себя в Маями. Стараясь продолжать ему нравится, Мэри по три раза в день подкрашивала веки, ресницы такие длинные, что она тратила на это не меньше десяти минут, два раза щеки, так что верхняя часть ее лица отливала голубоватым цветом, а нижняя розовым, вечером ещё, получалось синее с красным, выдави на глаза из красивой баночки белый йогурт, будет российский флаг. Вчера, например, она надела туфли на таких высоких каблуках, что совершенно не могла ходить, и рассердилась на Петра, когда он предложил носить ее по делам на руках, вернее, на закорках, как они носили на зоне уголь.

— Ты опять похорошела, — в ответ она слышала добрый, звенящий смех своего любимого, так могут смеяться только настоящие Люди, прозрачно-чистые и прозрачно-благородные, иначе кристально-честные. Она с детства думала, что странствующие рыцари существуют только в сказках и легендах и сказках, ей как раз встретился такой рыцарь, да еще к тому же ещё и колдун в основном злого колдовства, доброе сравнительно редко. Излишне здравомыслящие женщины опасны для колдунов в той же степени, как и для обычных мужчин, нормальная должна быть немного чокнутой, Мэри к тому же была ещё и ведьмой, может быть поэтому Петя ее любил, со Стенией у него такого не было, гармонии, он никогда не будете ощущал радость от их

совместной жизни, это будет одна сплошная ссора, скандал, борьба, выяснение истины физически, удар у Стении был вполне серьёзный. Кроме того, места, где они с ней жили, были грязными, неприятными, какую бы квартиру они не снимали, куда бы не переезжали, всюду вы натыкались на грязь, вонь и помойки, им было очень трудно контролировать себя и разумно управлять своим гражданским союзом, не успев выпутаться из одного вороха проблем и неприятностей, они начинали тут же влипать в следующий, никакого выбора, никакого способа обойти эти неприятности не было. С Мэри он был в состоянии сносить все мыслимые невзгоды, сколь бы тяжело им ни было и какие бы преграды ни приходилось преодолевать, что давало им сил стойко выносить всё это? Именно присущее им полное осознание сущности Америки. Потому что у них было ясное осознование того факта, что благодаря ей у него будет возможность начать с нуля, заново построить себе свою жизнь,, в которой он сможет заниматься любимым бизнесом, криминалом, ведь он столько раз спасал его от смертельной опасности! И не только за решеткой, но и в самых разных других ситуациях его воровские поступки бесчисленное количество раз делали добро для него и для братвы, Маями сулило ойкумену тысяч новых преступлений, дома даже трудно было себе представить, что такое возможно. Находясь в этом великом аду, они испытывали великую радость!

Проезжая под туннелем, жена показала тонким пальчиком на ржавые от времени трубы, проходящие по его потолку, потом изо всех сил нажала на газ, стремясь выскочить из него, проскочить на зелёный. Секундная стрелка стала догонять минутную, а минутная часовую, сейчас разобьёмся, подумал Петя. Почти все автомобили в потоке одобрительно загудели, американцы давно привыкли к автоавариям и даже огорчались, когда их в потоке долго не происходило, поездка по хайвею в США русская рулетка.

— Андерстэнд, что это такое? Русский медведь! — В США обожают динамичные сравнения, жизнь там одна сплошная метафора. В Англии тоже, пустили пирата в открытом море со связанными руками по доске, которую перед этим полили маслом, поскользнулся, ударился, упал в море, оттуда возмутился.

— WTF is going on?!! — Чозахуйня.

— Ноу.

— По ним в гостиницы идёт пиво, — Мэри всегда говорила «гостиница» вместо «отель» и «госпиталь» вместо «больница», она отлакировала свои слова отборным американским матом, в переводе «не дуй в ****у, надуешь беду», пиво дуют.

— Если б море было пивом, я б дельфином стал красивым! — Петр не удивился, в этой стране любые слова иллюзии, которые совершенно безымянны, американцы говорят одно, думают другое, а делают третье. Получается в итоге четвёртое, поэтому 4 июля День независимости Америки.



С самого начала ее образования огромные контейнеры со спиртным, тайно наполненные доверху даже во времена сухого закона, закапывали в определенном месте, гигантские резервуары, не уступающие водным, водочные и коньячные винохранилища, некоторым по много лет, откуда под давлением «градус» распределялся по необходимым «точкам», если те становились пустыми, гениальное инженерное решение избавляло от необходимости доставки ящиков с огненной водой до места наземным транспортом, следовательно, загрязнения атмосферы и жутких пробок, — аминь, аминь, рассыпься… — говорят, первыми его придумал голландец ван дер Вельде, основавший на месте современного Нью-Йорка Новый Амстердам. С моря тоже подвозили, но в основном по трубам, которые хорошо видны во время поездки в любом вагоне подземки американского метро параллельно движению справа вверху по ходу, пробей такую точным выстрелом, на пути бурным потоком польётся винноцветное море отличного бухла, где одна струя лепетала что-то другой с большим количеством оборотов.

— Если б море было водкой, я бы стал подводной лодкой! —Сейчас так подаётся кока-кола, состав которой до сих пор держится в секрете, холодная, шипящая и прозрачная, на пульт на центральной подземной станции приходит электронное сообщение, надо столько и столько тонн, нажимают кнопку подачи, красная большая размерном со шляпу фаллоса пещерного тигра, трубы, правда, пластмассовые, пластиковые, обычную сталь она растворяет, кошка или собака ни за что не станет ее пить, как бы ни была внутри суха, бросьте в стакан большой болт с гайкой, оставьте на ночь, до утра растает, вкус ее при этом не изменится, останется таким же, охраняют станцию бравые морские пехотинцы.

Этими металлическими артериями пронизана вся коммуникационная система «андеграунда» США, если к ним каким-то образом подсоединиться, можно потихоньку подсасывать, скачивать любой бегущий по ним алкоголь к себе в бутылки, только успевай штамповать наклейки, делать это надо осторожно, скорость большая, такие же большие и срокА, как правило, пожизненные. Большое, понимаешь, вредительство, разрушаешь государство, которое тебя же поило пивом (и смену тюрьмы), как на фронте в военную эпоху, украл колосок, получи 25 лет. Когда Петр в первый раз услышал об этой хитроумной схеме, он развернулся и широко запрыгал, как прыгают легкоатлеты тройным прыжком, впечатывая всю свою злость в облезлые доски пристани во дворе компаунда Мэри, к которой была пришвартована ее — теперь их? — яхта, от приземлений кровь бросилась ему в лицо, в ушах запели две стальные цикады, сердце начало терпилить, как виноград на немытой жопе.

— Ааааааррр… Миииииииннн…  Давай врежем трубочку, — предложил он Мэри. — Найдём мастера. А потом поедем по стране в этом городе и другом? Золотое дно. Представляешь, какое там давление? Брызнет так, миг и бассейн отборного коньяка черпай, не хочу.  — Он был прав, рабочие-эмигранты, среди которых были настоящие мастера, взялись бы за дело с такой энергией, что в некоторых бригадах был отменен и перекур, и обязательный перерыв на чай в пять часов пополудни, завезённый во Флориду в прошлом веке с одного огромного острова, «файв о клок ти». До сих пор в Лондоне в е рабочие бросают в это время свои мастерки, тянутся к сумкам со своими

термосами и сандвичами, перерыв за час до окончания смены дело святое. Того, кто его не соблюдает, объявляют Гадом, нарушил «понятия». Такого больше никто, нигде, никогда не возьмёт даже штрейкбрехером, лучше самоубийство.

— Я не пойду, — ответила она.

— Значит, мой план тебе противен?

— Нет.

— Тогда?

— Не пойду.

— Мэри, ну что… ну…

— Нет… Питер…

— Мэри….

— Я….

— ……

— …….

— Ну? Ведь так?? Ты же американка???

— Не надо…

—  …….

—  …………

—  ….

—  ……..

– У тебя все такое… русское, босяцкое… — Калом бурит регулярно! (И все в харю.) Бывший Вор, как обычно, громко рассмеялся, свёл свой диалог о пьяной канализации в подтексте на шутку, на зоне шутки ценятся. Например:

— Город проституток Бабобург Иваново, — где служил Студент, унылое говно дождей, ****ей и воинских частей.



— Будем двигать нашу тему. Убивать за деньги тех, кто больше не нужен или кто мешает, не этично воровать у «комьюнити», пиво нужно всем. Украдём у них пиво, рестораны останутся без работы, барменам надо кормить свои семьи. А потом, мы его нигде не продадим, спиртной поток, он не нефтяной! Ну нальём себе бочку и… Купаться в шампанском? Мы сопьёмся! — Мэри пожала плечами весьма категорично. — Убийство другое дело, многих кого надо убить, на эти деньги будем улучшать экономику, пить пиво! Оно полезно даже малышам, лучше бутылку пива, чем кока-колы. — Петр подошёл к туалетному столику, надел на себя распятье, вопросительно посмотрел на Мэри.

— В России давно бы началась революция, пришлось стягивать в большие города войска, на улицы вышел бы народ с ведрами штурмовать этот самый метрополитен! А самогон течёт?

— Есть, но мало, — сказала Мэри, когда она была девочкой, было много. — Петр надел на себя «гимнаста», получилось тройная плетёная цепь, крест с рубином в голове Иисуса, зачтется, на левую руку золотой браслет, до него массивные часы, на пальце печатка, правая, ударная рука была совершенно свободна.

— Я не ревную тебя к Распятому, — она имела в виду Христа, они вышли на обычную утреннюю пробежку к океану. Дорога плавно зазмеилась по ухоженному парку, по дороге рассказал Мэри, на 100-тке под Хабаровском, колония особого режима, сидел за разбой один пацан с редкой партачкой. На спине на лопатке чёрно-белым телефон, обычный в 70-х, на циферблате готическим шрифтом выбито латинскими «Ваффен СС», вся тюрьма смотреть ходила! Хлоп его ладошкой по спине, в Вермахт звонят. Отвечает, Гитлер слушает, фюрер им аппарат! Мусора увидели на карантине, били так, лицо стало, как подушка, а ещё… Когда в местах заключения кто-то умеет «гнать», хорошо рассказывает, гонит, современным языком говоря, выкатывает стендап, его всегда принимают на «ура». Совершенно не важно, правда или нет то, что произошло или ещё будет, главное, что истории рассказчика полны юмора и огня. Сидит, сидит, потом внезапно крикнет:

— Исидора Коварубио! Де лос!! Льянос!!!

— Чего??? — Даже матёрые урки бросают свои ложки.

— Всадник! Без головы!! Майн Рид!!!

— ……

— Головы, говорю, не было, всех валил. — Дальше сама «стори». Аншлаг обеспечен. Тем, кто умеет «тискать романы», уважение и почёт. Или, прикольный был случай. Передознулся один грузин, а под кайфом вся хата, решили его реанимировать, ничего лучше не придумали, как между ног его приспособить железный электрический чайник, по мере выкипания добавляя туда воды, чтобы он наконец от болевого шока


очнулся, кипятили всю ночь. На утро заходят прапора, в камере густой чад, запах шкворчащего мяса и мертвый наркоман с прожаренными до костей ногами.

— Шашлык? — Или, один в хате убирать не хотел в СИЗО, все по очереди убирали, говорят, мы тебе татуировку сделаем «эсеровский китель», сильная такая. От запястий под горло до пояса и со спины с крестами, с погонами тушью чёрной, над ключицами петлицы «мертвая голова», покрывает 2/3 тела, закричал:

— Я! Буду!! Убираться!!! — В Москве привезли бандита на Петровку на допрос, пацана, сидит, ждёт долго, надоело. Начал по коридору ходить, идёт, орет.

— Пред тобой! Я преклоняюсь!! Дедушка Хасан!!! — Слышал такую песню. Оперативник вышел из кабинета, в который бандит ждал очередь, незнакомый, услышал, короче, навстречу ему выходит. Сделал большие глаза.

— Захады, дарагой, ты пэрвый! — Был у Деда на окладе? Говорят, на совещаниях все говорили, кто от кого, я у Сильвестра на окладе, я у Хасбулатова, я у Примакова, тёмные 90-е. Воровские законы написаны кровью от берега до берега, вряд  ли может стать хуже для них, чем сейчас, когда Воров в стране на свободе почти нет для их мира, сажают не за доказанное преступление, а за Имя. Ничьё слово, включая ихнее, больше ничего не значит, наступил полный хаос, включая, конечно же, и их Слово.

Воровской мир разбит на голову, другого не будет, мир идёт туда, куда его ведут средней руки политики, независимо от того, богатые или нет, то есть прямо в бездну. Они метут пургу и кидают отмазки, главное набить карманы, такие понятия, как «честь и совесть нашей эпохи», больше никому не нужны, от этого люди стали циничны, чтобы окончательно не истребить друг друга, их удерживает только страх неотвратимого возмездия, самой главной силой в России кроме армии и флота, её верных союзников, становится Федеральная служба исполнения наказаний, сосуществующая с братвой по принципу враг моего врага друг мой, им вторят опера, зачем кого-то щемить, если они заклятые враги тех, кого они стараются приземлить, это не рационально. Решения о мере пресечения в качестве ареста принимаются избранно, за что-то вам под столом пожмут руку так, чтобы никто не видел, опыт сотрудников правоохранительных органов и их бытовая психология и даже психиатрия и есть так называемый закон.

Депутаты в Госдуме говорят, рано или поздно экономика нашей страны будет переведена на военные рельсы, расцветут спекуляция и рэкет, тогда именно конвойные будут определять новый облик государства, что резко поднимет его экономику, население начнёт думать о том, как кому сидится, потому что все будут нарушать, вышел, украл, в тюрьму. Полиция станет играть вспомогательную роль, только задержать и оформить, институты по исполнению меры наказания станут новой элитой, конкурс на юридический будет огромным, это произойдёт! Возрастёт и роль ФСБ, вообще всех, кто двигается параллельно с государством в свои параллельные миры, как Берия и его бригада, Абакумов, Меркулов и прочие,  пока ФСИН и ФСБ пока шаманы, проверяющий свои новые возможности, то есть бубны. Скоро они в них

заиграют, разбудят на горных перевалах стыков обычного мира и криминального злых волшебных духов из тех, что когда-то превратили в городе Немухином под Москвой Таню Заботкину, у которой три года тому назад исчезла мама, вышла из дому за горчицей и пропала, в сороку, а маму в статую, весь мир станет одним большим ГУЛАГом. И тем самым будет спасён! Экономика — должна быть экономной.

Конец седьмой главы

Глава 8.

«— А что вас влечет в литературу? — Желание попасть в мир подлинной демократии.»  Сомерсет Моэм

Хорошо приветствуют друг друга украинцы, слава Украине, но неплохо и кавказцы.

— Салфет вашей милости!

— Красота вашей чести!

— Жизнь ВорАм!

— Вечная! — Иногда хороший боец начинает сомневаться в себе потому, что кому-то проиграл, это не важно, с боевыми качествами у него все нормально, нехватка техники, надо разделять спортивное мастерство на ковре и себя. Один из лидеров пресловутой Курганской ОПГ Андрей Колегов никаких авторитетов не бачил, был не очень грамотным эмоционально, за деньги обеспечил себе кучерявую жизнь на северной красной зоне, но когда в начале нулевых дал сотрудникам колонии показания на наемного убийцу Алексея Шерстобитова, его внезапно перевели в чёрную поближе к Москве, в ночь с 1-го на 2-е октября 2005-го года он был убит, повешен в сушилке, у Москвы руки длинные! Автор вам не «вываливает бабу Галю», но «маргарин» немного «кладёт», поговаривали, в этом принимал участие сам ужасный Розов, которому никогда не встречался на полках букинистов (да осыпятся на них лепестки белых цветов всевозможного благословения читателей и счастья авторов) по-настоящему хороший роман о бандитизме.

Время слишком безжалостно! Оно одинаково равнодушно к плохим и хорошим, к талантливым и бездарным, старым и молодым, бедным и богатым, с тех пор прошло много-много лет, никто из героев курганской ОПГ не уцелел, остался один только фольклор, чтобы попытаться написать то, чего не так и не смогли другие, придётся постараться. Наверное, и тогда нет гарантии, что получится. Пусть читатель не посетует, если по окончании сей попытки автор снова вернётся к себе, крохотной песчинке, затерявшейся в стихийном хаосе грандиозных криминальных событий тех времён. Вот залупа лысая, скажет он, взялся всех учить. Но дело не в этом… Дело не в этом. Стратегические ошибки реформ Михаила Горбачева пришлось исправлять совместными усилиями и братвы, и ментов, и всей правды о их коварстве мы, конечно же, не узнаем. Но злокозненная подоплека давних событий еще долго будет

привлекать внимание историков криминального мира и «народных юристов», которые не разучились выискивать аналогии между тем, что было вчера, что есть сегодня, и что может случиться завтра, давайте будем внимательны к истории фразы «именем братвы»! Она наш учитель, идеологи преступного мира из тех Людей, которые могут при разговоре подарить вам машину, а если не скажете «спасибо», забрать ее обратно вместе с вашими собственными здоровьем и имуществом, а то и жизнью, общение с ними громадный риск, одно не верно сказанное слово или даже движение руками, телом, больше вас никто не увидит! Крошечное семя, из которого вырастает огромное дерево криминальные «понятия», маленькая чёрная свеча, которую не задуть и которая может легко может сжечь до тла их не знающего.


Может быть, сегодня ВорЫ в духе, а может быть, именно в этот час они в плохом настроении, съели что-то не то, или, наоборот, в приподнятом, авторитетный ум обклеивает всё только плохими ярлыками или, наоборот, хорошими, и, соответственно, всё происходящее кажется им или сплошь чёрным и плохим, или наоборот исключительно светлым и уникальным… Картина может меняться мгновенно, они могут воспринимать всё как позитивное в данную минуту, а через ещё одну всё предстанет перед ними в полностью негативном свете, в этом заключается так называемая «капризность ВорОв», пример Вячеслав Япончик, который вмиг мог назначить вас на большой портфель в статусе «положенца», а мог загнать под нары, выгнать в шею из камеры, ломись отсюда,  подарить «котлы», часы за 50 000$, отнять последнее, простить или наказать, отрубить топором ноги, конечности, таким, например, был и Шакро Старый, что с этого? Все нормально, им так положено, матёрые рецидивисты, убийцы, грабители и бандиты молча терпели, встав по стойке «смирно», когда законники на автомобильной трассе, остановив их машину, разбивали им пустыми бутылками из-под водки голову «за дело», за их «косяки» не только в России, а везде почище самураев. Чуди, блуди, но заплати, будь добр, с тебя за все спросится, каста, готовься сам, укроешься, убежишь, получат с твоей бригады коллективно. Бесплатных пирожных в этом узко ограниченном пространстве не бывает, это вам не бизнес, расправ над конкурирующими структурами, к чести ВорОв, было сравнительно мало, отвечали прежде всего свои, чтобы твёрдо знали, если зря набедокуришь, так будет и с тобой. Исключений нет.

— Поехали за город на электричке смотреть место для поляны, для шашлыка? — Вы едете, шутите, вместе со своим лучшим другом пьете пиво (в варианте Америки из труб в метро), потом идёте отлить, вас заводят в чащу, ждут, пока стряхнете с вашей шляпы последнюю каплю в изумрудно-зеленые кусты, на поляну из чащобы появляются другие «друзья», вам дают вам в руки лопату, копай, пришла твоя очередь. И не отвертеться, назад поедет обязательно кто-то один, правило первое, либо ты, если удалось доказать свою невиновность и правоту, либо твой оппонент, со слов которого и организован этот пикник, правило второе, готовился он тщательно и долго. Один обманул, свинтил, заехали за ним на дачу два знакомых джипа, здорово, проснулся, что делаешь, погода хорошая, поехали кататься (вариант, искупаемся), засмеялся, минуту, переоденусь только, бросился в дом и не выходит, оставив жену в опасности.


— Чух, чух, чух… — отплыла моторная лодка, дача возле Кинешмы на Волге, ушёл! Прожжённый… Покачали головами, слишком быстро бегает, ладно, земля круглая. Жене вежливо пригрозили, скажет кому, кирдык! Такое редко, но бывало. В разговоре в камере на крытой с бывалым ВорОм, Вор бросит на пол пачку сигарет, сделает вид, не специально, наклонишься поднять, помочь, поравнялась голова с его коленями, в ухо шилом вжик из кармана, на тебе, собравшимся на стук падающего тела объяснит, не порядочный, нашкодил и не извинился. Не волнуйтесь, никто его не осудит, «попка» не зайдёт, кровь вытрут, персонажа положат на «пальму», самые верхние нары, умер во сне, крякнул, пьяный медик спишет, если не чей-то родственник, похоронят и забудут! Все милицейские допросы ничто по сравнению с «правилками» ВорА, следователям нужны факты, ВорАм действительно то, что было, косвенные улики, отпечатки пальцев их не волнуют, кто кого в окно видел, или анализ спермы, они не криминалисты.

— Говори быстрей, нужна твоя шея! — Лучше всегда отвечать, как есть, правда все равно всплывёт, факт вещь упрямая, правда нет, первый всемогущ, порезы кистей рук при самообороне, вторая всесильна. — Кто ударил первым? — Начало всего! — …Он резал. — На месте кроме вас никого не было, никто ничего не видел, это вам не чат на Фейсбуке с неизвестным, прольётся настоящее. И конец, подведут глаза или голос, не взыщите, приговор приведут в исполнение тут же без никаких адвокатов, в разговоре с хозяином воровской тюрьмы верховный судья он сам, генератор решений, апелляции подавать некому. Жестко и цинично, но практично, иначе все затянется, Бог знает на какое время, которого нет, сурова жизнь прошла, коль молодость в бушлате! Преступивших закон не любят оставлять в долгу, ВорЫ и авторитеты прежде всего мыслители, исполняет «пристяжь», по-нормальному охрана, «быки», всякие мастера спорта и военные, бывшие спецназовцы, бандиты, «бати» кубатурят, размышляют, поняв правильно, выносят «определение», суждение, ярлыки, ошибочных не бывает. Не так, как у прокурора:

— Ближние судьи судили в нем отвлеченную идею, дальние вершители не видали в глаза подсудимого… — Все конкретно! Почему обычно приводят в качестве примера так называемых ВорОв, в нашем мире существует одна-единственная шкала ценностей и основана она исключительно на денежной стоимости материальных благ, которыми человек владеет, самое впечатляющее, что мы только можем себе представить. Если все те вещи и удовольствия, о которых мы это делали, как можно быстрее свалятся к нам в руки, желательно осуществив свой возможный предел, а не лимит, в материалистически ориентированном социуме больше ни о чём думать не принято, у тебя одна машина в семье, у меня две, у Петрика из московской банды под названием Мазутка восемь, кто сильнее? Кто победил, Куба или Америка?? Где лучше жить, в Гаване или в Маями??? А квинтэссенция этого мира мир воровской, сливки наверху парного молока, ВорЫ время бездельничают, нигде не трудоустроены, не прописаны, воруют, а какие у них дома, спутницы жизни, машины и рестораны? Каждому охота!

По сравнению с этим все материальные блага и драгоценности других полное и абсолютное ничто, ноль, даже если он накопил в прошлом какие-то деньги, а теперь вовсю проматывает их, впечатляя окружающих, и ему скоро будет не на что жить и

негде, и не будет возможности снова заработать все прогулянное назад, у ВорОв такого не бывает, если не нары, то Канары. Значит, они самые успешные, и поговорка «если ты такой умный, почему такой бедный» не про них, значит, их суд и образ жизни самый справедливый и верный, ателье по пошиву меховых шуб из материала заказчика, почему ВорЫ и популярны. А не полиция, часто находящаяся в плену собственных неконтролируемых эмоций гнева и раздражения из-за того, что вменить их идеологическим противникам по существу совершенно нечего, зло непобедимо, на бумаге один выиграл в карты, другому подарили родственники из-за кордона, которых понять можно, слава Богу, не в Америке живем, а иногда, к сожалению, и зависти, жена просит коррупции хоть немного, она хозяйка, ей, извините, каждый день надо ходить за продуктами в магазин, а ещё она устала жить без просвета, как тетя лошадь, когда-либо надорвётся и сдохнет. Вот вам мостик, чтобы перебраться по нему к следущей мысли: «Зачем мы ходим в детский сад, потом в школу, потом в институт, университет, ищем работу? Чтобы копить деньги?? На что??? На хорошую жизнь, на машины? К тому времени, как мы наконец выплатим ипотеку, мы все умрем, мертвому трехкомнатная кооперативная квартира в тихом центре не нужна, как эта жалкая, ничтожная жизнь с ее сермяжной якобы правдой, зачем вообще так жить?? Долго и некрасиво… Какой смысл в том, что мы живём и дышим, если у нас нет ни малейшего проблеска в своём собственном самобытии, даже как самого рядового ВорА??? Не говоря о фигурах, исторически значимых криминально! Так мы сходим с рельс закона на то самое не правовое поле, посреди которого острог и тюрьма, стены там железные. За что и боролись.

Когда бы и о чём бы мы ни думали, мы наклеиваем ярлыки, 24/7 наш ум непрерывно их наклеивает. Любая мысль — это ярлык, без наклеивания ярлыков не бывает мыслетворчества и мыслеформ, это невозможно. В процессе размышления ум не может этим не заниматься. Думать, это и значит наклеивать ярлыки! Подумал о чём-то, значит, приклеил, обычная арестантская прослойка об этом размышляет мало, ей это не свойственно, высшая преступная иерархия много, даже, когда спит. Не передумаешь кого-то, наверху не выживешь, всю ночь Вор «гоняет», засыпает, когда найдёт выход, все продумал. Спиртное и наркотики в умеренной дозе не мешают, расслабляюще действуют, когда человек расслаблен, он мудр, притом раньше, сейчас ситуация изменилась, ВорАм на зоне было уютно и привольно, стол и постель, крыша над головой весьма надолго, иногда до конца их дней, поверьте, точно лучше, чем на свободе, законные ВорЫ в тюрьмах «живут», а не отбывают. Это их дом, они там смотрят не «Страдание ТВ», а «Счастье ТВ», оценивая происходящее по-другому. Да и вся картина в заключении выглядит совершенно иначе, чем год назад, иначе, чем месяц назад, иначе, чем день и даже минуту, все время что-то происходит, какой-то «кипиш». Ничто не может быть в тюрьме хорошим или плохим само по себе. Почему? Потому что не таким образом не существует (само по себе), как только мы с вами это почувствуем, наш ум перестанет быть таким беспокойным, делай, что надо, и будь, что будет, конечно, речь идёт про мужские зоны, женщины более расслаблены. Все мельчайшие чувства идейных организаторов того мира каждое мгновение заполнены воровским переживаниями, результат их концепций. Потом они внушают эти концепции братве, она их принимает, в них верит и им следует. Негативным, позитивным, любым, так рождается воровской закон, писаный и нет.

Что такое причинно-обусловленное явление? Ну, например, любые деревянные вещи, которые мы видим вокруг себя. Интересно, это настоящее дерево?  Ладно, допустим, те стулья, на которых мы сидим, раньше были деревьями, и вовсе не материалом для производства стульев, просто деревьями в лесу и имели присущие деревьям формы, не имеющие никакого отношения к форме мебели, листья, корни, плоды, цветы, причинно-обусловленные явления, эволюцию которых можно проследить, изменения, которые с ними происходят по тем или иным причинам. До того, как они стали деревьями, они были семенами, потом деревьями, потом приняли совсем другие формы. Стулья! Или вот эти кусочки дерева, из которых сделан пол. Паркет! А вот этот стакан, чем он был раньше? Песком! А пройдёт какое-то время, эти формы тоже исчезнут, потому что вещи имеют обыкновение ломаться, разбиваться, гнить, гореть, после этого они принимать другие формы, получать другие названия, ещё они выполняют некие функции. Когда мы видим, что вещь имеет определённую форму и выполняет определённую функцию, мы даём ей соответствующее название, «стол» это не «стакан», когда в какой-то момент соединяются причины и условия, необходимые для того, чтобы произошло то или иное изменение, всё меняется, и вот у вещи другая форма, которая выполняет другую функцию и, соответственно, имеет другое наименование. В силу непостоянства ничто не может длиться вечно, минута за минутой, секунда за секундой всё меняется. Даже за долю секунды, и то! Был человек, хлоп ему сверху выстрел в темя, когда под лестницей проходил, стал трупом, memento mori. Любимая народная забава в Новогориеево была засадить кому-то сверху в голову из мелкашки летом, зимой носят головной убор, в солдат, правда, не стреляли, жалели солдатиков, шиком считалось пробить милицейскую фуражку, погибали не все, но много, мрак какой, да будут обезврежены ядовитые стрелы не тех стремлений!

По-настоящему такого понятия, как Москва, — нет, в этом преимущество любого большого города. Метро, на машине это менее заметно, телепортирует нас в другие измерения для встреч с другими людьми, которые живут в других домах, говорят другие слова, в голове у них другие мысли! Кастрюля был прав, нет нужды уезжать в какую-либо Америку, чтобы изменить свою жизнь, достаточно просто переехать, скажем, из Измайлово в Крылатское, за свою жизнь Студент поменял одиннадцать квартир, если бы он был в то время женат, жена бы с ним развелась, кому охота все время бегать! При этом необходимо понимать, что начать жить в другом измерении вы можете со знаком и плюс, и минус, подняться или деградировать, смена места жительства лифт, а не линейный транспорт, интересно, в Нью-Йорке то же самое, жить на Манхеттене не то, что в Бруклине или на Кони-Айленде, где одни итальянцы. Закормят насмерть своим спагетти; в общем, сколько раз кто где в Москве или в Нью-Йорке переезжал, столько раз он человек. Понятно, конечно, что компьютер, который мы создали, исследует нас самих, следуем по лабиринту, которого нет, любое новое знакомство или информация отражение нашего сознания, которое в оконцовке пусто, любой собеседник это мы сами, но согласитесь, без получения нового, хотя бы иллюзорного опыта мир, как без любви, чёрно-бел, чёрно-бел подспудно и подноготно, мы все тянемся к его освоению, чего ищем, часто не понимаем. (Иногда на свою жопу приключений.) Поставь рядом эту жопу и наше с вами лицо, как поётся в песне, «будут два бандита»! Есть ярлыки, и они живут своей относительной жизнью, но всё то, что кажется нам реальным и существующим независимо от нашего ума, на

самом деле не существует нигде и никак. Ещё, любой ярлык рано или поздно откликается, пересдавая нас с вами интересовать, в 30 лет мы коллекционируем подруг, в 40 деньги, в 50 машины, в 60 тропические растения, в 70 старинные марки и монеты или спички, эволюция. Дети и глубокие старики похожи, первые не отдают себе отчета, в какой мир попали, вторых он перестаёт интересовать, все прожили. Вымышлено, конечно.

Вымышленный я
вымышлено иду
вымышленная машина
вымышленная дорога
вымышлено еду
вымышленный дом
вымышленный супермаркет
вымышленный кассир
вымышленные деньги
вымышленные продукты
вымышлено покупаю
вымышленная одежда
вымышленные штаны
вымышленная рубашка
вымышленный пиджак
вымышленные ботинки.
все, что я сделал и купил, вымышленное

Согласно воззрению школ античной философии, именно так действует принцип зависимого порождения. Ничто не обладает своим независимым самобытием.

—  Ты мышиный туз, — майор Розов хорошо знал Петра. В нем было много мягкости, ничего злодейского ни во взгляде, ни в улыбке, выглядел он бодро, честно и открыто, на доверительный контакт с преступниками шел быстро, смело и уверенно.

— На Арбате один вор в законе, это я, — ответил он. Один из лучших автоугонщиков Москвы армянин из Ленинакана Атос, пиковый, первый среди равных по именно и Атос подтвердил, он «папа», майор Розов, туз, и далеко не мышиный, а самый что ни на есть козырно

— Правда? — удивился Петр. На Петровке даётся божественная власть над людскими судьбами, недавняя привилегия одних гениев человечества. И Толстой с Бальзаком там были бы всецело в их власти.

— Не в правде дело.  — Сложен Розов был превосходно, той сутулости и излишней суетливости, которая характеризует всякого более или менее грамотного муровского оперативника, ежедневно побиваемого начальством кнутом необходимых «палок», раскрытия тех или иных видов преступлений, одно убийство, три угона в неделю,  и даже той запутанности в мыслях, которая заставляет прятать сотрудников уголовного

розыска при беседах взор куда-нибудь в сторону в угол, косить в пол, у него не было. И той робости, которая велит скидывать фуражку пред всяким встречным авторитетом, что так любят и привыкли делать все, просидевшие долгое время в своей каторжной тюрьме вместерожденного с эрой милосердия после Великой Отечественной войны закона напротив роскошного, построенного до неё сада «Эрмитаж» и Дома композиторов, также заметно не было. Внешний вид располагал в его пользу, не давая собеседнику возможности усомниться в подлинности и вероятии этого арбатского пристава, который, выслушав его, все равно настаивал на своем.

— Тридцать лет в Москве цветную масть держим, ты тогда ещё плавал в презервативе. — Ну и что, что Вор? — Знаю,  кого вы и убили! — И откуда он взял столько хладнокровия, чтобы совершенно спокойно выговорить эти последние слова. — Я думаю, у нас будет интересная беседа.

— Думаю, немножко будет интересно, — улыбнулся в ответ Петя. — Конечно.

— Так немножко?  Иди будет?? Или будет — интересно???

— А за что нас посадили??? — провокационно спросил Пётр. — Статья?? Начало срока, конец срока? — А ты можешь познакомить меня с высшей иерархией вашего преступного мира, попросила как-то Таня, с самой высшей.

— Сами знаете, чего за слово ловишь, — отвечал майор, и снова мягкая, кроткая улыбка пробежала по его лицу. Улыбка эта, может быть, в начале криминального пути в свое время Петра и обманула, но не теперь. Начни он объяснять ему его дело, что, кого, как и почему, стал бы выглядеть смешно, хуже лишь оправдываться. У него очень серьёзная красная бригада действующих сотрудников УГРО,  замусоренная, отвязанная и лихая команда ментов-злодеев из МУРа, отлично подкованных умственно и физически, соприкасаться с которой опасались «афганцы», среди братвы их звали «олени» по имени участвовавших в ней двух братьев с такой фамилией, опаснейшие, младший служил в горячих точках, у старшего они были в Москве, на многих стрелках они сразу стреляли, тавтологически-драматически повторяя это ещё и ещё. Спору нет, отдел, который возглавлял майор, процветал, но по «режиму Пиночета», свободы слова у сотрудников не было, только та, что установил сам майор Розов. Который не любил книги Пикуля за из недостоверности, считая массовой литературой. Сам Розовый, так он проходил в сводках отдела собственной безопасности, боровшимся с коррупцией внутри бывшей каменной крепости князей Щербаковых, был чём-то был похож на лидера самой крупного ОПС страны Общак Джема, который, говорят, перед сходками по три дня ничего не ел, никуда не выходит из своей квартиры в Комсомольске, а лежал на диване и ни о чём не думал, пил, на балконе стояли пирамиды из-под пустых водочных бутылок.

— Алкоголь наливают? — был первый вопрос Джема, такой вопрос задавал и Розов, даже на допросах предлагая подозреваемым фужер хорошего коньяка, обычно армянского, которым снабжал его Атос, условие выпить залпом. После этого разговор развязывался, завязывались дружеские беседы. Наверное, таким способом он

подходил к нужному состоянию, накапливал энергию, которая потом выливалась в возбуждение нового уголовного дела, большинство из которых до суда не доходили, прекращались на месте. Не сажайте, как говорится, тогда и не вырастет, нафига козе баян, добровольная выдача наворованного, отъем денежных средств у блатного населения, потом смотри сам, хочешь поставить летнее кафе на Арбате, надо «листать». В теневой фонд майора Розова, расследование на тему которого заканчивалось тем же, что и поездки зарубежных журналистов в Золотой треугольник Таиланд, Лаос, Камбоджа, люди исчезали. Простой народ говорил, можно бы его снять, но он обзавёлся такой бригадой, везде уши, везде глаза, не успеешь утром слово сказать, вечером за тобой придут, касалось не только пытавшихся уходить в отказ во время допроса, ты пропадёшь, уйдёшь в небытие, слишком разговорчивых сотрудников в том числе, жертв самих Оленей, в коридорах Петровки предупреждали:

— Смотрите, не говори лишнего! — Боялись не Егорова, Федосеева или Купца (Василя Купцова, крепкий малый из крестьянской семьи), а Андрея Розова, от одного взгляда которого у министра МВД самостоятельно развязывался галстук. Одного такого говоруна нашли повесившимся на Петровских воротах непосредственно за зданием уголовки, самоубийство. Никого не волновало, что он был верующим и воцерковленных православным, где это запрещено… Иногда просто очищали изолятор, получив выкуп за задержанных, Большой Паша, старший опер из колоды туза Розова просил, выпустите машинку! А как же ответственность, переживал дежурный по городу.

— А зачем здесь я? — на шикарном костюме, которому мог позавидовать любой оперный певец, дирижёр всех оперов входил в дверь. Когда потом от неудачной операции в Германии он оглох на оба уха, вместе с раковой опухолью вырезали участник мозга, постепенно майор стал глохнуть и слепнуть, но оставался при должности, он стал… видеть цвета. Уйдя навсегда из мира звуков, его слух стал космическим.

Когда выезжали в лес на пикник или пострелять, желтизна осенней листвы звенела в его ушах, как звуки фанфары или высокой трубы. Глядя на разноцветных попугаев, которых продавали в зоомагазине на Арбате, он ясно различал спокойные звуки скрипки, альтист Данилов, это было именно так. Стоило ему в ясный день взглянуть на небесно-голубое небо, как до него доносились нежные звуки тысячи восточных флейт, тут же принимал положение из китайской гимнастики тайцзицюань под названием «шоу хуэй пхиба», руки обнимают эту самую вИну, индийскую ситару или зурну, фиолетовый цвет она слышал, как кларнетиста. Синий был похож на виолончель, а делаясь темнее, звучал, как задумчивые, глубокие аккорды католического органа в костёле на Красной Пресне, зимой, когда начинал идти снег, белый цвет был молчалив, годился для продолжительных пауз в беззвучном диалоге с говорящими цветами. Деталь, если пробегающая собака была рыжая, майор слышал одно, а если черная совершенно другое, преступления от тоже слышал, перед глазами красный фон, человек раньше убивал, желтый кража, изнасилование оранжевый, понимал, почему изнасиловали, пацанская ход серый, воровской темно-синий, когда говорили о кавказских этнических ОПГ, разум и сознание застилал чёрный цвет, вернее, свет,

ослепительно чёрный, такой же, если рядом с ним проходил предполагаемый самоубийца. Об этом всем Андрей никому не говорил, выковать голоса для своих цветов было не возможно, кузнеца из Посёлка Любителей Чистого Воздуха рядом не было.

Самоубийство «для себя» Розов не отвергал, был противником массовых религиозных самоубийств, ему и без рака мозга приходилось тяжело, МУР был тот самый оселок, которым, по большому счёту, многие работники силовых ведомств были испытаны на состоятельность в сыскном деле, работать приходилось дни и ночи ради достижения результата раскрытия того или иного преступления, кто-то сжёг живьём сменщика в котельной, кто-то грыз зубами оргстекло на столе, клянясь, что не знал Вора в законе Асафа, школа мужества и порядочности, если оперативник не отвечал необходимым критериям для работы в сыске, то там не задерживался,  по гримасе случая он погиб по воле крутых чеченцев, «вайнахов», «наших людей», Козаностра, кроатоа, у себя дома напротив входа со двора в пивную «Ирландский дом», полностью парализованный, об этом смотрите в трилогии про профессора Арутюнова. Писание романов есть форма полной утраты свободы творчества, рецензирование труд еще более каторжный и еще менее благодарный, писатель сам себя приневолил, избрав сюжет. Положение критика много хуже, рецензент прикован к предмету рецензии наручниками объекта, как каторжник к тачке, нагружённой радиоактивным углём на соляных копях. Писатель теряет свободу в своей книге, сидит в своей тюрьме, критик в чужой, угревается за рубежом. За границей сидеть ужасно, попадаешь в иную уголовную среду, параллельный оттиск той культуры, которую не понять и не поймёшь, где родился, там и сгодился; у нас на пожизненном хотя бы говорят по-русски, милые оковы родных гнусных образов и гештальтов, и еда. Кукурузные хлопья с молоком и изюмом в СИЗО РФ, наверное, не употребляют даже узники с Украины, самой западной восточной республики бывшего СССР, где тоже действует «слово пацана».

В случае самоубийства человек сам по своей воле выбирает смерть, как самурай, и поэтому ее момент он воспринимает как избавление от страданий, которые не может терпеть или чаще не хочет, они длятся по его мнению слишком долго, хватит, каждый новый день тягостен и бессмысленно долог, лучше бросится с моста в воду. Умереть это для него меньшее страдание, чем жить. И это есть момент счастья. Разве нет??? Вряд ли вы можете, мой читатель, полностью представить себе, что переживает тот, кто уже выбрал смерть. Это совсем другое измерение души! С позиций этого человека всё выглядит иначе, для него смерть, конечно, тоже страдание, но всё-таки меньшее, чем страдание этой жизни. Вообще нет такого места, куда можно было бы спрятаться от смерти. Можно временно куда-то переехать, но нет таких мест, где смерть не действует, какими бы горами и заборами мы бы себя не окружили.

От неё нет лекарств! Если отсчитывать от настоящего момента, то до смерти осталось какое-то количество дней, часов, минут, секунд и так далее, которые истекают очень быстро, давайте посмотрим вперёд, глядя на часы и слушая, как они тикают. Время никогда не останавливается. И потом, когда придёт смерть, одно из двух, прорваться вверх иль провалиться вниз. В зависимости от того, дьявол или Бог в нас окажется

сильнее. Других вариантов нету! От рождения до смерти энное количество секунд. Сколько из них уже позади? Мы безостановочно приближаемся к переходу, хотя что бояться смерти?? Она окружает нас каждый день… Наше тело невероятно хрупкое, просто как стекло, мы с вами умрем, а все эти дома, улицы, предметы останутся, сколько лет египетским фрескам??? Столько опасностей подстерегают со всех сторон как изнутри, так и снаружи. Дом, еда, машины, самолёты… То, что, казалось бы, должно помогать нам, поддерживать, создавать комфорт и продлевать жизнь, наоборот, несёт в себе смерть. Сколько людей гибнет в автокатастрофах? А ведь летели не за этим! А ещё бывают эпидемии, наводнения, пожары и теракты. И действительно получается, что жизнь наша столь же неустойчива, как пламя свечи на ветру, как написано на могиле у ореховского Дракона.

Утром на траве
Появляется роса,
А потом исчезает.

Хайку… Так и видимость этой жизни, семья, дом, машина в любую секунду может исчезнуть навсегда, как «трест, который лопнул», больше его никогда не будет.  Вот сейчас мы с вами сидим, что-то делаем, вдруг раз, что-то произошло, заказ на нас пришёл или ОМОН штурмует нашу с вами квартиру, и конец, перед нами уже совсем другая видимость, тюрьма или могила, третьего не предвидится. Поэтому на явления этой жизни лучше смотреть как на сон. Мало ли что там происходит! Но вот мы просыпаемся, и где всё это? Исчезло. В так называемой реальной жизни всё тоже возникает перед нами, но оно ненастоящее. Представьте себе вспышку молнии в чистом поле в грозу в начале мая, когда негде укрыться, мы видим её очень ясно, и всё вокруг на мгновение тоже становится очень светлым, даже круги на воде, но только на одно мгновение, и больше нет, ни этой молнии, ни ясно освещаемой ей картины, загорается стог сена в финале… В тот день, когда мы умрём, вся эта видимость, всё то, что мы так ясно видим, дома, машины, люди тоже в один момент исчезнет, и больше никогда не появится. Поэтому нет причин особо злиться на смерть, наивно держась за жизнь, все это ненастоящее, смело подставляем свою грудь под пулю киллера, правда, он может захотеть выстрелить нам в лицо, тогда мы увидим Свет, или под перекрестный огонь ОМОНа, сами в них не стреляйте, они работают. Лучше пять минут потерпеть, чем потом мучиться на пожизненном всю жизнь… Не делайте так, конечно, это все мысли автора.

— Но ведь я ещё пока человек!!! — закричите вы. — Всё это могло уже случиться со мной. Но я ещё жив. Вчера вечером многие легли спать точно так же, и умерли во сне. Они вовсе не собирались умирать, а собирались проснуться и поехать на работу, но сейчас они уже больше не люди. И я уже мог бы не быть человеком. Мог бы уже оказаться в аду вместе с Сатаной, где меня бы жарили черти. Именно там бы я и оказался… И неизвестно, сколько мне пришлось бы там находиться, долго, осень долго, и никто не спросил бы, нравится мне там или нет… А ведь я хотел бескрайнее небо, сплошь состоящее из стодолларовых купюр и бриллиантов, все деньги, которые только есть на земле! В преисподней деньги не нужны. Каждый день надо говорить себе:

— Сегодня я умру. Готов ли я? — Если мы думаем, что впереди долгая жизнь, то мы обманываем сами себя. Подумав, что смерть наступит сегодня, мы не позволяем этой иллюзии дурачить нас. Что делать, чтобы подготовиться к смерти? Прежде всего – отречься от своего Я (как ни странно, и от воровских «понятий», у Бога они свои) и зародить в сердце любовь к Богу. Который есть пространство, полное невыразимого словами гнозиса, сияния и блаженства. Видимость — это ум, ум пустота, пустота ясность, их союз радость, значит, все, что мы видим, она и есть, то есть Бог, нет и не было никогда никакого «минуса», только один «плюс», аллилуйя.

Воровские речи Джема после хорошего стакана горячо летели в зал, полный собравшихся там бродяг, захватывали, захлёстывали и потоком новой информации, и нестандартным подходом, (импровизациями, спрашивал с виновных при помощи своих подручных на месте, прекрасным, поэтическим языком, полным вдохновенной блатной фене, и бесконечным пониманием и любовью к свои несчастным слушателям, многие из которых были настоящими гениями криминальной жизни. Пацаны его не столько полностью понимали, сколько «впитывали», один раз рассказал, в своём первом побеге из  Тобольского централа он ограбил бурятскую юрту и задушил одного братка из Братской ОПГ, вызвало бурные аплодисменты, нет греха сознаться в том преступлении, которому минула законная давность и тяжесть которого давно уже искуплена и одиночным заключением, сосредоточивающим все помыслы в самом себе, и высоким вкладом в развитие на Дальнем Востоке «общего» и «людского».

Евгений Васин, например, ещё писал стихи, сочинил целую тетрадку виршей, посвященных описанию всяческого быта заключённого в тюрьме и на химии, он долго упрашивал «хозяйку» поделиться плодами его досугов в тюремной стенгазете в ленинском уголке в расчете встретить на централе хотя бы ещё одного из тех сочинителей песен, которые приготовляют на тюремный обиход новые взамен старых или каких «народных», но получил ответ, чтобы свои стихи он забыл, а тетрадку зачитали товарищи оперативники. При дальнейших просьбах он добился только обещания принести на днях,  ждал год и месяц, и неделю,  но тетрадки все-таки не получил, заиграли. После этого Джем возненавидел всех поэтов! Жалко, что такое ценное наследие без толку утеряно.

Стихи, между прочим, говорили и о том, что он, нося веселое звание законного ВорА, старшего брата, вел жизнь, приличную этому званию, кроме кутежей, ничего не делал, кроме куражей, ничего не видел, жил таким образом весело и долго, пока не истощились общаковые деньги. Недостаток вывел его из тюрьмы на волю, освободился, попал на развеселых своих товарищей в «горизонталь», бродягам король не нужен, образовали шайку, имевшую намерением значительно поправить свои обстоятельства (стабильность критерий мастерства) и подсластить на чужие средства блатную жизнь бродягам, грабежи на большой дороге. Желая ограничиться ими, сгоряча в противоборстве совершали и различные убийства, без участия Джема, хотя и в его присутствии, в такие минуты у ВорА нет другого выбора, нельзя повернуть ни влево, ни вправо, дорога только вперед, впереди яма… Один раз пистолет у Стрелы заклинило, раскалённый ствол обжег его шагреневую кожу, знак, чтобы остановиться.


Вместо этого от злости чем быстрее стал искать второй, включая зоосадизм, энурез и пироманию.

— Ты ещё брыкаться? — Боролся против зла, которое сам причинял другим. На сходняках, которые вёл Джем, всегда стояла   полная тишина, за глаза его называли Ястребом за склонность, невзирая на Лица, отстаивать до последней капли синей воровской кровИ свою точку зрения прозорливо-интуитивно, подозреваемые в нарушении преступных «понятий» сидели, словно парализованные удавом кролики. Вечно голодный и вертлявый помощник Джема цыган Стрела не забыл о своем припрятанном в кармане «пирожке», стволе со спиленными номерами, профиль и фас гения криминального мира Эдуарда Сахнова, правой руки ВорА, источали абсолютную власть и высокомерие, а уж о продвинутом бандитском пасторе Владимиром Податевым из Хабаровска с погонялом Пудель и говорить нечего, не слушала, а внимал.

— Деньги многое, но не все, — учил Джем, — а мир круглый. Рано или поздно со всеми встретимся! И ещё не известно, чем все это кончится! — Молочный эликсир преступной истины. «Стремящиеся» и «поддерживающие» выносили Джема из зала в ресторан на руках. Джем сам не знал, сколько у него в подчинении человек, то ли 500, то ли и 5000, полковников и генералов часто видел, «лейтенантов» уже нет; в общем, сколько надо. ОПС Общак была в России самой(!) могущественной, легендарный Хайдер, лично устранивший по слухам 200 человек, предупреждал своих друзей, работайте везде, в Питере, в Москве, в Татарстане… если там нету интересов Джема. Обычно таковых не было, ехать куда-то за чём-то кроме крайнего востока страны было ему не надо, если только дальше на восток, захватить Японию, потом Сан-Франциско, возможно бы, захватил, если б не убили… Комплекцией майор был худой, двух или трёх дециллионов долларов у него не было, спорил с личным составом о литературе, кто лучше писал, Сенковский или Оссендовский.

— И тот и тот был поляк! — Атос горячился в кабинете. Сотрудники-оперативники его знали и пропускали через КПП Петров по звонку. Такой гражданский стоит двух служивых! Автоугонщик, крадун, гонщик, отменный водитель и знаток всей воровской (жизни), обеты которой не нарушал.

Момент, те, кто сами творили много зла, слышать о нём, как правило, не любят, убийцы Михаила Круга из банды «Тверские волки», дерзкие парни, представители нового поколения убийц, не побоявшиеся пойти против патриархального уклада курировавшего край старейшего Вора в законе Александра Севера, певец был его «близким», отбывая за это на пожизненном, шансон ненавидят, обожают классическую музыку, на концерты которой ходят западноевропейские мещане, каково смещение шкалы ценностей! На воле: убьёт вас, дорогие мои, сосед через дверь, а не мощный рэкет, ему вы совсем не нужны, фраза «мы коммерсанты» всегда была визитной карточкой бандитов, они пригласили бы вас в хороший ресторан, прощая находящихся там рядом с ними наряженным под бандитов настоящих коммерсантов, пусть канают под них сколько угодно, все равно будут платить! Наоборот, притворимся фраерами, даже хорошо, зоосадизм, энурез и пиромания, а

потом посмотрим. Статус матерого преступника не купишь, нельзя им уколоться, как витамином, и пошёл, тут, как в спорте, нужные постоянные долгие тренировки под руководством квалифицированного тренера, который сам матёрый рецидивист, крупные вещи в бандитизме имитировать ещё можно, большие кулаки и грубый голос, мелким обучаются с детства, например, когда надо «взять паузу», промолчать, отойти в сторону, а когда «наехать», личный опыт. Потом человек настолько им пропитывается, что сотрудники органов видят это с порога, поступают по-другому, это минус, крайние всегда те, у кого Имена. Всем мил не будешь, это только в прозе писателя Сорокина Кремль сахарный, а красный рёв невидим, по-настоящему как раз наоборот, несколько слов об авторах, которых любил майор.

Конец восьмой главы

Глава 9.

«Крутой поворот к лучшему в литературе, так же как и в технологии и науке, может удастся только в том случае, если во главе редакций будут стоять авторитетные писатели.»

«Литератор», Вениамин Каверин

Прежде всего поэтов, восточных классиков! Ах, лаваш, лаваш, корочка хрустит, и можно с уверенностью сказать, что на свете едва ли найдется более вкусный, более нежный и, автор бы даже сказал, более представительный и авторитетный хлеб. Более того, это важная страница в истории хлебопечения, воздушный хлеб, сочный! В XII-ом веке в Кордове жил одни арабский поэт. В придворных кругах многочисленных эмиров Испании, разделивших славный кордовский халифат на рваные, как очко неверного, княжества, где царили абсолютные деспотия и многоженство, он был мало известен, но на рынках, ярмарках, всюду, где собирался простой народ, его встречали как желанного гостя — в Кордове, Андалусии, Севилье, Гранаде, Касабланке и Каире. Родным языком его, говорят, был арабский, только обличье, голубые глаза, рыжевато-золотистая борода и матово-белая кожа повествовали, среди его предков встречались и представители европейских, семитских или армянских народностей. Самое имя его Ибн Кузман было одинаково в ходу и среди арабов, и среди испанцев, салаф его Ясному свету.

В своих стихах он не подражал старым арабским образцам торжественных панегириков на классическом языке, в его живых и веселых песнях чаще всего говорилось про любовь и вино, нередко с намеками на необходимость помочь бедному бродячему певцу материально, мелко клянчил, не мало занимало описание сезонов года и природы. Так сказать, естественные превращения. Крупный талант превращал каждую его песню в яркую картину всей обстановки и быта, обыкновенно смелую, часто лирическую, в еда документальную.

Солнце скрылось за лесом, за
Синей горой,

Глубоко провалилось, там
Йемен,
Как же хочется, братцы,
Кричать мне порой,
Как страшит эта долгая
Темень.

Литературным языком Ибн Кузман почти не пользовался, предпочитая ему народный разговорный диалектной или иной области, и, не стесняясь, вставлял понятные там романские слова и целые фразы, и не понятные.

Придёт так, бывало, и скажет,
Саул, ты прекрасен и туп,
La vita de Misha Mavashi,
El veni de Vidi de Trup.

Не удивительно, что такая поэзия была не в духе строгих литературоведов, импотентов-пуритан того времени, они всегда импотенты, пуритане, поклонников классической арабской традиции, они считали ниже своего достоинства записывать веселые «заджали» (песни) Ибн бен Кузмана. Все же многим они нравились и постепенно продвигались на восток арабского мира, здесь в Палестине в маленьком душном городке Сафад, о котором знал не каждый султан, женщины там занимались коллективным онанизмом даже после брака, снимали шаровары, какой-то араб веком позже списал их для своего собственного развлечения, сверху на нем в это время сидела не жена. Проделал он это аккуратно и тщательно, но далекого арабско-испанского диалекта он не знал, а о романских языках, конечно, вообще не имел никакого ясного представления, ему было все равно, испанский, итальянский или французский, легко вообразить, какие искажения вкрались в копию, местами воспроизводившую механически непонятное сочетание арабских букв и латинских строк. И все-таки, мы не много бы знали о бен Кузмане, если бы эта единственная, известная до сих пор рукопись не сохранилась в Петербурге в Эрмитаже. Попала она туда довольно сложным путем благодаря целому ряду счастливых совпадений, а вовсе не случайностей. В конце XVII-го века из Женевы в Сирию выселился некий Руссо, представитель фамилии, прославленной впоследствии знаменитым Жан-Жаком, хоть и великим ученым, но большим любителем опиума, иногда накуривался так, месяцами жил в полусне, исследуя свои знаменитые миры. Здесь ему удалось устроиться лучше, чем на родине, и он приобрел немалые славу и достаток.

И тут мы невольно приходим к главному, узловому вопросу культуры, ее соотношению с моралью! Это очень важный вопрос, имеющий отношение к вечной дилемме соотношения формы и содержания в искусстве, которое в прокрустово ложе логики не вместимо, правил никаких, качество текста; существует мнение, что подлинно свободная культура аморальна, то есть находится вне морали и над ней, то есть, выше, любая настоящая культура должна быть контр-. Так думал гениальный Артюр Рембо, считавший священным психическое расстройство своих мыслей, в какой-то мере был прав, любое сумасшествие, а тем более безумие священно, церковь строили там, где

жил юродивый, безумная мудрость, на самом деле пытавшийся противопоставить гуманизму культуры, любой дух авантюризма. Он объявил себя древним конкистадором, игравшим в изломанные кости со смертью каждый божий день, напрочь бросил поэзию, стал агентом какой-то фирмы в Центральной Африке, пытаясь составить себе несметное состояние, носил пояс, доверху набитый золотыми монетами, и умер в Марселе в военном госпитале для инвалидов, в котором вообще никто не знал, что он профессиональный поэт.

Я духом утомлён и возрастом не юн,
И мне не довелось ни быть в богемной шайке,
Ни жать на клавиши, ни рвать гитарных струн,
Ни даже — о, кошмар! — бренчать на балалайке.

Артюр Рембо, всей душой любивший Россию, продал свою поэзию за золотой пояс, Аугусто Пиночет, который в юности писал совсем неплохие стихи, за чёрный по каратэ школы «шотокан».

— Наконец я чувствую свой удар, — записал перед смертью в дневнике ее основатель. Что поделаешь, философию в каратэ не отменить. Иные литераторы, художники, музыканты продают свое искусство за положение, за карьеру, кто-то за немытый женский «вареник», дурно пахнущий тухлой сельдью, целыми днями ныряя своей возлюбленной между двух ног туда, где все для них становится горячим пузырящимся вулканом, в «пилотку», нося при этом и небольшую бородку, влагалище под носом, все бывает! Мораль такова, чтобы быть действительно хорошим поэтом и писателем, желателен полный целибат хотя бы на время, дабы сублимировать себя в искусстве. Если все своё естество спускаешь в женщину, мужчина худеет и печален, большое творчество невозможно!

Ко времени Великой французской революции, прекрасной и кровавой, сын нашего Руссо был из консульства, состоял представителем своего правительства в Сирии и Ираке, Багдаде и Алеппо, выросший на Востоке, он внутри, конечно, оставался человеком французской культуры, но внешне превратился в настоящего «ливанца», в совершенстве владел арабским, персидским и турецким языками, хорошо знал по непосредственным впечатлениям не только Турцию и Персию, но и Индию, и Аравию, где выполнял важные дипломатические и торговые поручения французского правительства, а так же тайные разведки, человеку нужно только две радости, полагал он, совокупление, любовь и убийство, возможность законно прекратить чью-то мрачную дорогу.

Пойдя по стопам отца, как официальный коммерческий и консульский секретный агент, он превосходил его и знаниями, и некоторым научным интересом к тем странам, где жил, плюс в сабельном бою, верховой езде и стрельбе, каковы были для него, как диета. Долговременное пребывание в Алеппо, которое представляло тогда огромный культурный центр, развило в нем вкус к собиранию рукописей и литературе, у него постепенно накопилась большая и умело подобранная коллекция, «Диван» бена Ибн Кузмана являлся в ней далеко не единственным уникумом. Вторую половину

своей не очень спокойной жизни Руссо провел в африканском Триполи, где попал в колоссальные долги по карточной игре, все, что зарабатывал, отдавал недостаточно, его материальные обстоятельства в это время сложились так, что около 1815-го года ему пришлось думать о продаже всех своих коллекций или застрелиться.

С этим предложением он прежде всего обратился к французскому правительству, потом к Лувру. Финансы, расстроенные после наполеоновских войн, не позволили ни тому, ни тому согласиться на довольно значительную сумму, которую с полным основанием требовал за самое дорогое в своей жизни Руссо. Знаменитый крупнейший ориенталист своего времени Сильвестр де Саси, гомосексуалист и бабник, одно другому не мешало, хорошо понимавший значение коллекции, сообщил о ней через своих любовников, учениц и учеников, зело уважал «тройники», приглашенных на службу в Петербург, известному лично им министру народного просвещения Уварову, автору проекта Азиатской Академии, которым так интересовался при жизни сам Гёте понятно, почему, из-за этой книги.

Коллекция была приобретена двумя партиями в 1819-ом и 1825-ом году, Франция лишилась ценного собрания, кто-то кому-то пару раз засадил не в то дупло, и у нас она сыграло громадную роль, положив основание мировым фондам Азиатского музея в Москве. Своей притягательной силой не меньше монет академического собрания оно удержало навсегда в России знаменитого арабиста Френа, наконец натурал родом из Казани, где он, прослужив десять лет, возвращался к себе на родину на кафедру своего покойного учителя. Этот первый хранитель Азиатского музея, основатель всей нашей научной арабистики по достоинству оценил значение этих рукописей и с поистине мусульманским трудолюбием в многочисленных томах своих материалов дал первое их описание в рукописи под названием «Инвентарь». Стихи Ибн бен Кузмана были, таким образом, спасены и нашли надежное место хранения, но в науку они вошли еще не скоро, более чем через полвека, такая судьба.

Барон В.Р. Розен, сын немца и полугрузинки-полурусской, ставший основателем новой Школы императорского востоковедения, был избран в 1879-ом году адъюнктом Академии Наук в возрасте 30 лет, своим первым делом он наметил издание научного каталога арабских рукописей Азиатского музея. Составленный по-французски в свойственной барону живой манере, он сразу ввел в обиход науки три сотни рукописей главным образом из коллекций Руссо, среди которых было немало восточных новинок. На «Диван» Ибн Кузмана Розен обратил особое внимание, тонко оценив все его своеобразие и редкость. Краткую характеристику поэта он иллюстрировал рядом произведений, впервые опубликованных здесь в арабском оригинале, мало того, живо откликаясь на самые разнообразные явления архаистической жизни арабистов, настоящих ваххабитов своей науки, Розен любил вовлекать в работу и других. Чувствуя, что глубже всего к изучению Ибн Кузмана мог бы подойти лучший тогда в Европе знаток cosas de Espana, испанских сюжетов, голландский арабист маркиз Дози, он закончил описание рукописи настоящей провокацией по адресу этого легендарного лейденского ученого, намекнув, что тот основательнее всех мог бы исследовать памятник. Дози чувствовал, что дни его склоняются к закату, через два года он действительно умер по пути в Персию, и так и

не решился с полной силой взяться за перо. Он откликнулся на вызов Розена только письмом с некоторыми любопытными замечаниями относительно поэта и его стихов.

Вы, исполинские громады пирамид,
Гробницы гордые, немые саркофаги,
Свидетельства верней любой присяги,
Сам фараон колени преклонит!

Преклонил… Научная жизнь рукописи благодаря каталогу Розена началась. В 1880х годах она совершила специальное путешествие в Гранаду, где ею занимался университетский профессор, благообразный старик, убеленный почтенными сединами испанец Симонэ. Он познакомил своих темпераментных земляков с кордовским поэтом в специальной статье и часто пользовался деталями из его произведений в своих капитальных трудах по истории «мосарабов», арабов и мусульман других национальностей, проживающих в Москве, почему, — скоро объясним! — держал в строгом секрете. Однако взяться за критическое никто не решался, и долгие годы сборник Ибн Кузмана оставался доступным только тем, кто мог пользоваться единственной рукописью за большие деньги. Один ученик барона Розена под его влиянием нашел правильный путь, чтобы предоставить ее в руки всех заинтересованных ученых и исследователей.

Другой барон Давид Гинцбург, ученик не только Розена, но и знатока арабской метрики француза Гюйяра, имя это известное, всемирный коллекционер и библиофил (но не педофил), сахарозаводчик и концессионер, находил иногда время заниматься поэзией и арабов, и евреев, в его посмертных бумагах сохранилось почти законченное исследование о метрике стихотворений Лермонтова, который по его мнению тоже был араб, в широком круге своих интересов очень увлекался арабской Испанией, Испания всегда была внутренне арабской, как и Италия,  Сицилия. На свои средства он издал в Берлине очень хорошее фототипическое воспроизведение рукописи, потратив на это по тем меркам целое состояние, теперь встать в очередь, запросить ее, подождать несколько лет, а потом над ней работать могли все желающие, сам барон собирался провести специальное большое исследование. Обширный план, намеченный им в подзаголовке и в предисловии, мог бы послужить, как тогда выразился он, программой на целую человеческую жизнь, сверхзадачей, выполнить ее и счастливо умереть, увы, он оставил его неосуществленным, все время увлекаясь другими новыми научными начинаниями, и от этого скоро умер сам, манускрипты измены не прощают. Большой шаг вперед однако был сделан, и с тех пор рукопись уже не так часто ездила в чужие недружественные страны, пускаясь, как продажная кабацкая девка, по рукам «на выезде», на субботнике, фототипическое издание сделало ее доступной дома, хотя, конечно, мгновенно само превратилось в огромную библиографическую редкость, каковой, увы, остаётся и сейчас.

Постепенно Ибн Кузман начинал сначала становиться живой фигурой, а потом живым идолом для своих далеких потомков, испанских ученых. С трудом и настойчивостью, начиная с последних десятилетий XIX-го века, они пробивали брешь в недоверии к испанской арабистике, которую дискредитировал мерзкий ренегат востоковедения

некий Конде, развенчанный Дози, арабского тот не знал совсем! Ни разговорного, ни литературного, к счастью, находились и другие, труды ученых Кодеры и Риберы заставили всех своих коллег отказаться от принципа Arabica Hispanica non leguntur, «арабские стихи по-испански не читают».

В своих работах Рибера смело реконструировал отдельные песни Ибн Кузмана и всю обстановку, в какой они создавались, освещая фон порой очень и очень непростой доктринально верной лексической картины. Его полные энтузиазма выводы порой были не лишены сторонних увлечений, и ученые подходили к ним с большим недоверием! Он внезапно предположил странную вещь, все это писал русский, и объяснил, по крайней мере человек, хорошо разбирающийся в русском языке. Ему никто не поверил! Колесо фортуны пожелало, чтобы на достойную уважения полувековую деятельность Риберы и это заявление Запад обратил более серьезное внимание после работы русского ученого, его младшего ученика, вывод ошарашил всех. Романисты, которые тоже начинали понимать, что Ибн Кузман для них так же важен, как и для арабистов, с ужасом с ним согласились, за арабским стихом первого плана лежал второй славянский, русский, классический, а настоящее имя их творца было Иван Борисович Кузьмичев, уроженец тамбовской губернии, самоучка-востоковед, который в один прекрасный день взял, да и отправился на Восток приобщаться к его великим тайнам на практике, узнав всю возможную теорию у себя дома, повторяя потерянные годы Христа, где сын Бога был почти 30 лет, никто не знал, оказалось, в Гималаях.

Еще один ученик Розена, известный испанист Д.К. Петров, который в последние годы жизни стал заниматься рукописью, но слишком рано покинул этот свет, возможно, из-за рукописи, часто клал не туда, слишком низко, а не высоко, перешагивая через неё, оставляя иногда на ночь на полу, наказание за это одно, подтвердил, Ваня Кузьмичев и есть тот самый загадочный Кузман. Арабская оболочка его «Дивана», плохо передававшая звуковую сторону, мешала проникнуть в законы его фонетики и метрики, нагляднее они стали в латинской транскрипции. Такую работу и выполнил двусторонний специалист арабист и романист чех по имени пан Никль из Праги, долгое время бывший профессором романских языков в североамериканских университетах, стихи чисто русские. По-латински они читались и звучали, как сербский язык на хорватском алфавите, но не более. Это было литературное шифрование.

— Фальшивка! — закричал один французский учёный, и тут же был убит. Появление латинизированного Ибн Кузмана вызвало оживленные отклики в Европе и в Америке, «русский Кузьма» из мечетей салафитов. Они, правда, бормотали, что попытка Никля, быть может, несколько преждевременная со строго научной точки зрения и сама выполнена несколько поспешно, хоть и осуществлён важный замысел, но это поиск автора. Позднее признали, его издание «Дивана» явилось вторым после Гинцбурга этапом в создании инструментов работы над песнями Ибн Кузмана, вернуть их в родной язык! Литература об Иване «Кузьме» Кузмане продолжала неустанно расти, обязательно необходимо было дать сводный обзор, и в дополнительном выпуске к международному изданию «Энциклопедии Ислама», выходящей на трёх языках, появилась вторая статья о нем, первая, написанная солидными немецкими учеными в

ту пору, когда исследование Кузмана только начиналось, находилась в первом томе. Составителем второй оказался пионер научного востоковедения в Югославии (Сербии) бывший гайдук из Белграда герой русско-турецкой войны Байрактаревич, украинцы были за турков, в своей подготовке объединивший школу московского, венского и алжирского университетов, Алжир был за югославов.

Не менее поучительно, что через 60(!) лет после первой французской заметки Розена о рукописи в России в «Московском вестнике» появилась тонкая аналитическая работа о некоторых стихотворениях Ивана Кузьмичева, которого в некоторых изданиях по ошибке называют арабским именем, на адрес редакции по поводу Бен Кузьмина пошли многочисленные письма, на стильном французском языке талантливого финского романиста Оойло Туулио, который владел и русским, и арабским, вырос в Таллине, работал в Москве, им всем был ответ.

— Развёл арабесок русский ваня! — Чухонец злорадно засмеялся. Конечно, исчерпывающее фундаментальное исследование о кордовском русском поэте еще впереди, так это или нет, может быть, борхесовская модель «похищения путешественников», арабы для сохранения своей культуры накладывают ее не на носителя, а на «свежий материал», так чище, хранится дольше, Иван Кузьмичев давно перестал быть русским и все связи с родиной оборвал, усилиями целого ряда ученых разных поколений оно теперь поставлено на прочные рельсы и сойдет с них, не дай Бог, разве в случае Третьей мировой.

Долгие годы в одной витрине постоянной выставки рукописного отдела Института востоковедения российской Академии наук в Новых Черемушках, который в свободное время часто посещал Студент, наследника старого Азиатского музея лежала простая скромная рукопись на желтоватой бумаге в невзрачной пестрой выцветшей картонной обложке восточного происхождения. Проходя мимо, он каждый раз останавливался около нее с особым чувством священного благоговения, ведь это и был знаменитый «Диван» Ибн Кузмана-Кузьмичева. Ему казалось, что рукопись обладает какой-то притягательной силой для ученых наподобие знаменитой «Книги сумерек», полного экземпляра которой, как известно, в мире нет, кого только не было среди вглядывавшихся иногда долгие годы в эти пожелтевшие листы или их снимки! Надменные англичане и прижимистые французы, молчаливые русские и разговорчивые голландцы, суетливые испанцы и практичные немцы, таинственные арабы и загадочные евреи, иногда строки расшифровывал педант швед или бравый украинец с не меньшим упорством, чем убийца хорватов серб или спортивный финн. Поистине мировой интернационал, сродни преступному, всегда объединенный одной целью, жаждой знаний! И как трогательно прозвучали заключительные слова одного неоднократно судимого чеченского ученого-арабиста из Гудермеса в его работе об Иване, продиктованные на больничной койке в последние дни его жизни во время краткого перерыва между двумя войнами, истерзавшими его маленькую родину красивой русской медсестре:

— О, мирный международный исследовательский труд! Если бы тебе когда-нибудь удалось продолжиться, несмотря на все, что угрожает тебе сегодня гибелью, великий

Аллах был бы так счастлив! Habent sua fata manuscripta, рукописи имеют свою судьбу (и не горят, manuscripts don’t burn), а волшебная сила их, объединявшая в едином порыве стольких, когда-нибудь окончательно прогонит злых джиннов голода, страха и войны, стремящихся разъединить всех людей и народы! (И поработить славный город Немухин с его босяцкими пионерскими традициями.) — Потом он умер…

На каких только языках не писали русские поэты! И что же делать дальше? Вознести хвалу, обращаясь к этому самому поэту с горячими молитвами! Представить, что символы дурных сновидений, которые вызывают неизлечимые болезни духа и тела, с них опадают, все препятствия, которые могли случиться, и омрачения, день и ночь неотступно преследующие нас, мгновенно пожираются духом Ивана Кузьмичева, сына Борисова, бена ибн Кузмана аль-АрабИ, на Земле множества препятствий связаны с авторитетами, вам чинит козни небольшой босс местной мафии. А те, кого не съели, кто остался, послушно складывают в жесте послушания на груди руки и помогают нам завершить все наши не законченные дела, каких у любого много, сдаваясь на милость победителя. Обстоятельства не  складываются, мы напуганы, не в духе, душевно больны, хотим поговорить об этом с кем-то, но не решаемся, простить кого-то, но не готовы (или нас простить), во всем наблюдается какая-то стагнация, никак не удаётся продольный шпагат, как ни грейся, ни ломайся, остаётся и остается два сантиметра, невозможно продвинуться вперёд, чтобы достичь полного улучшения, все эти вещи усмиряются и не причиняют больше вреда, наоборот, любой готов помочь нам и создать условия, книга «Диван» испускает радужный свет, начинают нам служить, если дьявола победить, он будет тебе служить, как женщина. Взять бережно в руки, раскрыть, только обязательно на весу, после первых семи строк первого стиха на восьмой хлопнуть в ладоши и читать сначала про себя, потом шепотом вслух, потом громко. Так громко, чтобы сначала зазвенели, а потом вылетели в соседних домах все стекла, тогда поможет.

Автор готов поклясться именем Трёх драконов, разрушителей Трёх городов духи — реально важно. Когда Шах жил с двумя жёнами в Чертаново, а Сергей Арутюнов начал свой путь киллера в одной очень компактной и дисциплинированной бригаде на Арбате, Андрик, его сын, каждый день наблюдал, Шах всегда добавлял на стол пятую тарелку с едой, наливая в другую суп, если был, водку в рюмку из графина, погибшим в снайперских дозорах в Афганистане. И никогда не переворачивал рыбу, если жарил, тушил, Биря был морпех, его автомобиль мог перевернуться от этого движения подобно кораблю на волнах; потом, когда Киллер попал в параллельный мир и вернулся назад уже бессмертным, ему пришлось уехать из Москвы в родной город, отец же Андрея Сергей покончил с собой после освобождения из острога «Золотая черепаха» в столице Тибета Лхасе, места, где по вечерам в июле, сидя на ступеньках безумно дорогих китайских отелей в форме пагод, надевают кожаную куртку, днём +30 градусов тепла, вечером 0, отдыхать на веранде без тёплой одежды может лишь один Далай-Лама.

— Ай, сука, — недоумевал сам Сергей, листая «Диван». — Написал подстрочник, переложил русскую классику для тупых арабов! Ничего себе Иван Кузьмин! — Нужно ли упоминать, что майор Розов организовал кражу оригинала.

В 1564-ом году жестокие и злобные турки одержали верх над польским военачальником Алексеем Вишневецким, вырвали из его груди сердце и сожрали, в этот момент пленные солдаты его гвардии видели у него на макушке Будду Шакьямуни в окружении Бодхисаттв, охранителей и так далее, 70 миллионов вечных Будд. В XVI-ом веке во многих европейских странах палачи получали право распоряжаться не только кровью, но частями тела своих жертв и употреблять их по своему усмотрению, в XIX-ом китайский палач вполне мог съесть сердце или мозги своей жертвы, в XX-ом японцы, в основном печень. Каковы же причины каннибализма, почему он, как правило, связан с религиозными человеческими жертвоприношениями мира? Турки победили. Какова суть этого тщательно разработанного ритуала, бытовавшего во многих странах от обеих Америк, Африки и Индии до Индонезии, Малайзии, Полинезии, Новой Гвинеи, Австралии и островов Океании и, конечно, в ГУЛАГе, не возьмёшь с собой одного на котлеты из ягодиц в воровской побег, он провалится! Почему в наши дни даже в цивилизованных странах отмечаются отдельные случаи каннибализма, в тех же ресторанах «McDonalds», «KFC», «Кентукки фрай чикен», «Burger King» регулярно вместо говядины, курятины и особенно свинины подают человечину! Из ближайших моргов или поставляют цыгане. Рой де Мео, член нью-йоркской мафии лепил мясные шарики для пасты из оставшихся в позднее время в его баре посетителей, включая и негров, жертву подвешивали к потолку, перерезали горло, спускали кровь в большой таз, шла по больницам на переливания, перестававшей подавать признаки жизни кусок мяса разбирали на филе и бёдра. Бизнес — процветает. Потом съели водителя босса всех боссов Тони Кастеллано, и де Мео убили. Что такое вообще каннибализм? Об этом дальше, сейчас главная тайна, специальная военная операция СВО началась не 24-го февраля три года назад, а гораздо раньше, тогда, когда в одной солнечной республике СССР родился будущий криминальный авторитет Рафаэл Багдасарян, Рафик Сво.
 
Конец девятой главы

Глава 10

«— Товарищи! — гортанным голосом с придыханиями кричал князь Гардапхадзе, честный и глупый грузин. —  Патроны надо взять у каптенармуса. Стрелять, может, будем.»

Валентин Катаев

Каждое утро Петя с Мэри и пацанами садились в два джипа и катались… Часто по всем известной двухэтажной Америке, а точнее по улице Голливуд, во Флориде тоже имеется Голливуд, но не кинематографический, а город, как и Санкт-Петербург, Сарассота (или Сарагоса?), Аркадия и тому подобное, город, автор уж не знает, он назван по имени одного из самых воровских мест Москвы 90-х одноимённого ресторана или наоборот. По обеим сторонам двухэтажные комплексы мотелей и гостиниц, — океан в просветах поперечных улиц… — мангровые деревья и кокосовые пальмы, хорошо жить на юге, где царит вечное лето, отдыхать от мужа или жены, которые плохо себя ведут, вообще хорошо — жить! На широкие американские мечи-

автострады нанизаны маленькие городки, незаметно переходящие один в другой, точной границы у них априори нет, Голливуд, Голондейл, Палм-Бич, Авентура, Занкос, чтобы попасть к домам, сначала пересеките по мостам большие и глубокие каналы.

Если вы на самолёте, своём или угнанном, под крылом хорошо видны кварталы, хотя кварталами в нашем смысле слова назвать их трудно, отдельные группы домов различной формы и высоты, серьёзно огражденных бетонными заборами с колючей проволокой наверху, закрученной острыми листами, и имеющих тщательно охраняемый въезд и выезд не хуже натовских блокпостов в Афганистане, забудьте о приватности, если живете в США, вы невольники, камеры у вас будут даже под кроватью, когда вы станете на ней ахать подругу вашей жены или другую девушку, снимут и покажут нам большом экране в ближайшем магазине по продаже телевизоров и другой техники, это нормально; если вы пошли пообедать в приличное заведение, за секьюрити сзади выстроятся официанты, готовые ловить каждое ваше слово, которое не воробей, вылетит, не поймаешь, наболтаете с кем-то «на статью», позовут копов, впрочем, те часто не приезжают, в южных областях Америки ждать полицию с 12.00 до трёх пополудни пустая затея, такая же пустая, как буддийское воззрение преподобного Ачарьи Нагараджуны и других праведников, сознание это пустота, пустота есть ничто иное, как сознание, без наименования умом реально ничего не существует.

На каждой территории любого «комьюнити» (или «компаунда»)по плану авторитетного архитектора размещены автостоянки, бассейны, спортивные площадки и дендрарии (зимние сады), теннисные корты, на Америку пашет вся планета,  было задумано, миллиардер среднее понятие в этой стране, жилые общины, о которых пишем, интернациональны, никого не волнует, какой у тебя акцент, бей первым и ори матом, оранжевый и красноватый грунт Флориды оттеняется девственной синевой лазурно-голубого неба-океана, доводящих, если на них пристально смотреть, пока из глаз ручьями не заструятся по загорелым щекам слёзы, до полного безумия, американцы носят темные очки даже в помещениях.

На территории каждого комьюнити, без кавычек, несколько многоэтажных корпусов, каждый имеет собственное имя, например «Яхт-клуб-драйв» или «Харбор-сайд», вдоль многочисленных каналов пришвартованы различные яхты, катера, лодки, все на водный пробег! Не останавливаясь у парадного подъезда, проживающие в компаундах въезжают прямо в общий гараж, оттуда путь в квартиру на лифте, сейчас есть дома, где можно поднимать с собой машину в квартиру индивидуально, в те дни, когда Петя с Мэри и командой изо всех сил пытались реанимировать «Синдикат убийц», их ещё не было. Поднявшись, американцы любят расслабиться и оглядеться по сторонам, в одной руке бокал виски, в другой сигара, окна в каждой квартире огромные и очень чистые, регулярно оттирают снаружи специальные чистильщики, многие из которых были реальными, отбыв положенное наказание за свои «зачистки», вышли и стали полноправными членами общества, не показывайте им средний палец во время мойки стёкол, можете расстроить, вспомнят своё прошлое, впрыгнут внутрь, захотят посмотреть, что у вас внутри.


Здесь действительно круглый год — лето, Флориду можно было бы назвать настоящим раем на земле, если бы не страшные ураганы, которые, основном осенью, напоминают о том, что не человек хозяин на земле, а Шива Разрушитель, Натарадж, многие здания к зиме отстраиваются заново, если в России прибыльный спорт асфальтировать дороги, в Москве все асфальтоукладчики платили  «пиковым», кавказским Ворам, чёрным, во Флориде и некоторых других штатах починка крупных, средних и маленьких зданий после тайфунов, в Японии после землетрясений, дело прибыльное, каждый год покрытые с ног до головы цветными татуировками якудзы молятся, чтобы Бог огня Фудо послал как можно больше катастроф поддержать их бизнес, он выбивает ветром наши надежды в море, а не правящая партия консерваторов или либералов.

До встречи с Петром Мэри много раз успела почувствовать на себе их силу, таких, как Вильма, которые принесли с собой очень большие беды, и выжила, в домах в Маями предусматриваются мощные металлические щиты, надежно закрепляемые мастерами своего дела, которые в состоянии выдержать давление любого урагана, главное вовремя поставить, полной гарантии никто дать не может, и при штормовом предупреждении население эвакуируют, шторма по 10-12 баллов, возвратившись, вместо ваших комьюнити вы увидите озера соленой воды, утешает, вы застрахованы, в Америке без страховки никогда не купите ни одной квартиры и не снимете, не откроете фирму, не сядете за руль и не полетите в другую страну. Напрасно уверять администрацию аэропорта, что настоящую защиту даёт Господь Иисус Христос и праведность жизни, а также вера, вас не услышат, без бумажки ты букашка, а с бумажкой Человек, например, со справкой об освобождении. Сами квартиры по нашим меркам просторные, 200 или 300 квадратных метров, меньше нет, жильё должно быть радующим вас каждый день праздником света и пространства, это вам не Англия. Когда вы входите в коридор, сразу видите большую гостиную со стенами, представляющими сплошные окна от пола до потолка, одной стороной выходящие на океан, первая, вторая или третья очередь, другой на «марину», искусственную квадратную гавань для яхт и настоящего океанского катера за 50 или 100 000 000$, вид настолько живописный, что нельзя не взяться за фотоаппарат или любительскую, а лучше профессиональную кинокамеру, а то и за мольберт. Многие в США рисуют.

Вся причальная линия «марины» уставлена большими и малыми яхтами, по периметру обрамлённая двухэтажными индивидуальными домами, под черепичными крышами променад, где прогуливаются прожигатели своих и чужих американских денег, работать им не надо, встают к часу дня или к двенадцати, на них работает планета, когда спят, международная валюта не рубли. Альберт Эйнштейн спросил однажды в журнале «Наука и жизнь» существует ли Вселенная, когда он в царстве Морфея, его успокоили, не только, но и вам капает потихоньку за ваши изобретения, что такое для Илона Маска, Марка Цукерберга или Дональда Трампа миллион? Это все копейки! С наружной стороны дома охвачены кольцом высотных зданий, там супермаркеты, шоппинг-молы, картинные галереи, фитнесс-центры и офисы, вода в «марине» не портится, туда 24 часа в сутки подается свежий воздух. Не менее привлекателен вид с другой стороны гостиной, из неё виден временами мыслящий океан и снова бескрайняя сеть каналов, похожих на канавы для орошения на рисовых полях, вдоль

которых стоят те же двухэтажные дома, вокруг высотные, этим пейзаж и замыкается, его квадратура, размер каналов такой, что Венеция может скромно промолчать, а Амстердам (или Эмстердэм, как называют этот голландский город в США, безбожно коверкая голландский язык), и подавно. Несмотря на близость океана, добираться на пляжа пешком совсем не просто, кордоны, лучше всего трусцой преодолеть главный «бридж» через канал, выходящий в океан, по специальному навесному карнизу по бокам с беговыми дорожками, с которых свисают вниз причудливые лианы и другие тропические растения, будьте осторожны, в них много всякой живности, как писал поэт, карлики с птицами спорят за гнезда, не раздавите; паромных переправ во Флориде не существует, не Гонконг. Странно, что такая экономическая ниша не была распознана предприимчивыми русскими людьми, они бы поставили на мостах мангалы, шезлонги и толстых старых тёток, крашеных в блондинок, с турецкими и китайскими купальниками, висящими на вытянутых руках, без бирок.

— Плиз, тэйк ит! Ван доллар!! — …Может, и были, но их быстро скормили рыбам дополнением к корму, народ в Новом свете на расправу скор, и она — молниеносна и беспощадна. Возможно, причина в том, что вся приканальная зона является частными владениями, если говорить о кишках города, прианальная, слепая прямиком выводит в унитаз Атлантики, американцы любят прямые линии, пули углов не огибают, кратчайшее расстояние между точками «а» и «б» выстрелом по прямой. Конечно, практически все, кто имеют автомобили, получают бесплатный проезд на пляж в 5-10 минут от своего комьюнити, особенно никого ситуация напрягает. Но наши герои, волонтеры очередной компактной бригадки радостных убийц, вынужденные годами в заключении полагаться при доставке к бараку или столовой только на свои уставшие под конвоем безлошадные ноги, а не на «хозяев», всегда выбирали пробежки и прогулки, тем более какой воздух! Радиациях Маями огромна, везде рак, а загрязнение среды ноль, астма редко.

Кроме гостиной в стандартной квартире обычно имеются две спальни с ванными, отделанными мрамором или нет, кухня с видом на море и выходом на огромный балкон, внушительная, объемная гардеробная и отделение для стиральной машины, руками американцы не стирают, спальня самих владельцев как правило с видом на «марину». Квартиры, когда в них въезжают, уже оборудованы, но без мебели, надо покупать, можно и бывшую в употреблении, в каждом внутреннем дворике на стенах объявления «Внимание, не дорого реализую мебель, стулья, кровати, кухонные шкафы, настенные полки и стеллажи за бесценок», телефон, если хорошенько поторговаться, выгодная сделка. Обращают внимание обязательные инсталляции на стенах, обычно комбинации из живописи и барельефной лепки, выполненные местными скульпторами или художниками, в основном фигуры и портреты американских президентов и страницы истории Америки. Большой угловой диван, телевизор, большой стеклянный обеденный стол со стульями, барная стойка, журнальный столик и гора пуфиков, узкая витрина с фигурками танцовщиц, во Флориде любят латиноамериканские танцы, составляют обстановку рядовой гостиной. Блестящий паркет подчеркивает нарядность комнат, наборный из красного дерева по желанию клиента до блеска отпидорашен, снимайте обувь, проходите в носках или босиком, вилком!

Утро начинается с обязательного выхода на балкон и взгляда на «марину» и океан, пристально смотреть вдаль, чувствуя, как улучшается зрение, зрелище настолько роскошное, что вряд ли может надоесть, сидите в кресле-качалке и ни о чем не думаете, доводя себя до состояния дауна в валютной сауне, которому сам сухой жар давно все равно, он наелся тюри, водочной каши, покрошенный хлеб кидают в тарелку с упомянутым напитком, едят лодкой, накушался и теперь балдеет. Затем визит на кухню, где по-дурацки честные и богатые американцы, право всегда говорить, что думаешь, роскошь или неприлично состоятельных или полностью нищих классов, обслуживающему все равно, обычно пьют свои утренние свежевыжатые соки или только что заваренный чай, всегда только что заваренный. Надо сказать, многие из них живут в особом жестком режиме «хоум-офис», заняты работой, которая имеет твёрдо определенные сроки, контролируют находящиеся за пределами Америки банки и фирмы (иногда частные военные компании), поэтому почти все время сидят в спальне в пижамах за компьютером, часто и до глубокой ночи, мониторят какой-нибудь «Амазон», проводят аукционы, всю ночь бодрствуют или, наоборот, очень рано встают и за работу, часа в четыре, успевая к закрытию дня фондовых бирж Японии, хакерство приветствуется, к сожалению, больше говорит об этом нельзя, чужие тайны.

Петр вез Мэри по той дороге, которая была для них основной на все время его пребывания а Маями, по Яхт-клуб драйв, поворот налево на 34-ю (Авеню), затем на 203-ю (Стрит) направо, возле «Авира-молла» под мостом, наследство старушки, поворот налево, въезд через главный канал, отделяющий от пляжей. На этом участке пути они проезжали дом, где жила, собственно, Авира, Петр крестился, с моста съезжали вправо на Коллингс-авеню, бесконечная улица, ведущая от Форт Лодердейла, места проживания ещё более богатых, «домА Газпрома» до центра Майами Даун-тауна. По дороге Мэри радовалась успехам ребячеств братвы в английском, более тесном знакомстве с городом и американо-испанской культурой, говорила:

— Надо их женить! — Каждый раз. И отметить, что Коллингс Авеню пересекают более 200 пронумерованных горизонтальных «стрит», у съезда с моста первые номера, в конце 180-е, 200-е, пилить довольно долго. Слева тянутся высотные здания прибрежных отелей, а справа не двухэтажная, а «одноэтажная» Америка магазинов, ресторанов, аптек, похоронных контор, стрелковых тиров и прочего сервиса. Петр обычно оставлял машину на внешней стоянке для гостей, чтобы Узбек или Шаббатий могли ещё раз ей воспользоваться,  входили в на  лифте, поднимались на свой этаж, дома их ждала бригада, самое приятное для которой было посидеть на балконе, посмотреть на проходящие рядом с домом широкие каналы, по которым снуют катера и яхты, взять винтовки без патронов в них поприцеливаться, в шутку мысленно устроить бойню, скучно.

— А можешь через канал палку кинуть???

— Кому???



— Не кому, а куда!!! — Был бы Шах, скомандовал «к бою», а потом посмотрел на преданность, каждый ли до поселения сжал спусковой крючок, не в силах выпустить его, ожидая команды «стреляем на поражение» все равно в кого в какой стране. Вечерами жарили куриные ножки и крылышки, куры самые дешевые, соус бесплатно, хочешь, китайский кисло-сладкий, хочешь пряный шотландскими туманами, похожий на шоколадную пасту «ворчестер», язык проглотишь. Рядом с домом Мэри была еще одна «марина» со стоянкой спортивных судов, глядя на которую, они понимали, что название города Маями вполне справедливо, на одном из местных индейских наречий это слово означает «большая вода», кажется, семинолов.

— Вода, вода, кругом вода! — Ями, ями, кругом Маями. Слишком много «ма», большой воды «ями», переизбыток этого элемента, нарушается правильное восприятие окружающего, в Англии моряк, без перерыва не сходивший на сушу более пяти месяцев, не имеет права давать показания в суде. Президентом комьюнити на общественных началах была Дженни Осборн, двоюродная сестра Мэри, кумовство процветает, она оказалась брюнеткой, к счастью, очень похожей на свою сестру. После ужина Петр, Дженни и Мэри втроём прогулялись по комьюнити, иногда Петр с Дженни спал, Мэри не знала или делала вид, что не знала, обходили спортивные площадки, считая инвентарь, жильцы воруют, общественный клуб, бассейн и прочие места, входящие в стандартный сервис.

Немного о самом доме Мэри! На территории «Харбоур сайда» находилось еще два высотных здания, в ее доме перед входом пугал широкий навес гостиничного типа с номером дома, сам вход своими толстыми дверьми, с трудом открывающимися крепким консьержем, негром 50-ти или 60-ти, пропуском служили ключи от квартиры, покажешь, проходи. Большой холл, лобби был отделан кубинским зеленым камнем, напоминающим отделку холлов конфискованных Фиделем на Кубе вилл итальянских мафиози, на первом этаже общественная комната для приемов, тренажерный зал, библиотека, вход в гараж, на верхние три больших лифта с прямо-таки дореволюционными зеркалами, пацанам даже хотелось закричать, увидев их, «Метрополь», один в рабочие дни внутри завешивался матами и коврами для защиты стенок и пола от перевозимых грузов, Изя все равно ухитрился просунуть через щели руку и остро отточенной монетой, лучшим другом карманника, основательно поцарапать стекло, почти расколов его учинил злочин. Все дружно хохотали.

— Обнаружит, швейцар получит по горбу капитально!!!

— Выгонят, к нам примем. — Пассионарии и авантюристы. Битцевский маньяк Пичушкин сказал, если он условно-досрочно выйдет на свободу с пожизненного, в первый день кого-то изнасилует или убьёт, здесь же убили бы Пичушкин.

— Он служит, кстати, как грузовой, — напомнил Петя. Если вы подъехали с вещами к входу, в каждом комьюнити есть обслуживающий персонал, который помогает доставить ваши вещи прямо к квартире, стоит чаевых, Армян прогнал со двора негров и сам с радостным выражением лица носил буржуям чемоданы, в благодарностях принимая в мозолистую пригоршню презренное золото, приседал, имитировал

танцевальный «книксен» и кланялся, вот какой вежливый, за это время на почти кубинском солнце почернел так, что все и правда думали, что он гребаный негроид.
На каждом этаже был длинный коридор, покрытый толстым ковром, в котором нога утопала по щиколотку, на стенах абстрактные картины, в конце такие же абстрактные скульптуры, как в квартирах, президенты и масонские символы, глаз, звезда, пирамида. Вдоль коридоров рядами тянулись входы в квартиры, на втором этаже вход в гараж на уровень, где жильцы держали свой автопарк, у американцев в семье две машины и больше, с третьего вход на территорию, открытые бассейн, джакузи, два теннисных корта, одна бильярдная, туалеты, полностью оборудована лежаками, креслами, столиками, навесами, войти можно только имея специальный ключ, реальный, а не стеклянный, как в анекдоте.

По правде обычно в районе бассейна никого не было, серпуховские купались в одних плавках, иногда в уик-энд (суббота, воскресенье) появлялось несколько человек,  особое удовольствие доставляло группе джакузи, где температура воды достигает няшной, парное молоко, на дне имелись мощные массажные струи, вода бурлила, клокотала и кружилась, сбивая молоко в сметану, братва хохотала, начиная друг друга там топить, когда в шутку, когда всерьёз. Шаба так уложил Петю на дно ловким приемом обнаженного джиу-джитсу, чуть не пошёл своими пузырями, бороться со святым отцом не любил никто, сначала душил, потом поддавался, уступал, в конце концов коварно возвращая вас в исходное положение, нету кислорода, вырывались, отпускал, уходил, поддавался, и все начиналось снова, загонял вас хитрыми захватами на ту клетку шахмат своей борьбы, с которой не мог никуда идти король, мир для него становился все тусклее и тусклее. Захотел бы, загнул Петю.

На территории комьюнити внизу имелся небольшой  парк с прекрасными желто-зелёными деревьями, кустами с оранжевыми цветами и пальмами, плодоносящими коричневыми кокосовыми орехами, в нем был еще бассейн, доступный всем, больше того, что в доме, на всех сторонах глубина футах и дюймах, самое глубокое указано,  6 футов, примерно 2 м, из парка попасть к «марине», имея специальный ключ, не составляло труда. Прогулка вокруг нее удовольствие особое! Дорожка, выложенная крупной цветной плиткой ярких латинских тонов, охватывала водоем с четырех сторон, по всему периметру росли пальмы. Для братвы, естественно, наибольший интерес представляли яхты, пришвартованные кормой по всему периметру искусственной гавани, типы и размеры различны, небольшие речные, большие моторные океанские, несколько парусных судов, в том числе две крейсерские с мощным вооружением, катамараны. В основном суда находились у причала, редко выходили в океан или прибывали на стоянку, по портам их приписки можно было изучить географию всей Америки, не только флоридскую, но из других штатов, например, Аляски (как она сюда попала?), Канады, Багам и прочих. На некоторых годами жили без документов экипажи, поразило Петю, пираты у нас во дворе, спутник спускались на берег только за продуктами, некоторые лодки вообще стояли на якоре зачехленные.

Узбек начал потихоньку проникать туда, когда команда спала, дозоров не выставляли, и выносить оттуда ценные вещи, складывать в кладовке Мэри. Обслуживались суда — заправка водой, топливом, маслом, слив отработанных горячих вод — специальной

службой «марины», фуражки и комбезы, переломанные носы, заморский акцент, албанцы и югославы. Мужчины и женщины в морской форме с шевронами капитанов разъезжали на электромобильчиках вдоль «марины», проверяя таможенные декларации судовладельцев, на берегу «марины» стоял маяк, который вечером не имеет проблескового огня, как обычные, светит, но не греет. Дорожка вокруг гавани являлась любимым местом утренних и вечерних прогулок жителей близлежащих компаундов, и их собак, вдоль всего маршрута зеленые ящички, в которых пластиковые кульки, предотвращающие загрязнение окружающей среды лучшими друзьями человека, нагадил твой лохматый меньшой брат, убери за ним.

Прогулка вокруг «марины хороша и утром, и вечером! Особенностью вечерней являлись освещенные окна двухэтажных особнячков, окружающих гавань, сквозь них наблюдалась внутренняя жизнь, в одном два огромных аквариума с тропическими рыбами, в другом баба разделась и готовит.

— Иди к нам! — махал ей в бинокль Петя, забыв, что он, увы, женат. Женщина в окне лукаво улыбалась, заметив блеск окуляров через чернь воды и медленно гладилась себя по высокой груди одной рукой, соблазняла, в другой держа чугунную сковородку. Сейчас отрежет себе «мюзию» и поджарит.

— Ааааа… — зачастил Узбек, не выдержав и скинув с себя штаны. — Подою безногого ящера! — Он уселся по-турецки, схватив себя за хер, смуглый и обрезанный. Говорят, что женщинам, если он охладели к своим мужчинам, надо сосать им член, восстанавливая желание, а пидорам? Если не хотят вводить в своё мужское влагалище?? Они ж тоже в чём-то женщины??? — Потом будет расквашен в мясо весь низ.

— Смотри, не зашкварь, — брезгливо сказал Армян, Узбек был лихой, а он дикий. — Малофья пойдёт. Где живет, узнаю! Мариной клянусь, она нас обслужит!! Проститутка!!! — Кто ещё, если такое исполняет.

— Наша утка проститутка, — авторитетно согласился с ним Изя. Непосредственно к «марине» примыкал район города, называемый сильно, Уотервейз, водные пути, в нем находился пятачок, на котором встречались и проводили свободное время жители всех близлежащих «мьюнити» и не только, почта, управление «малиной», два художественных салона, четыре ресторана, три кафе, синагога и продовольственный с бакалеей, хотите дешевле есть, готовьте сами. В центре пятачка фонтан, возле которого столики, можно посидеть с друзьями и хорошенько выпить или съесть что-нибудь из тут же расположенного киоска, хот-дог с песочного цвета горчицей или красным кровавым кетчупом, вечером много народу, в пятничный вечер оазис немного замирал в связи с «шаббатом», шабашем, как называл его Узбек, отдыхавший как раз в пятницу, днём отдыха евреев, все евреи, которых во Флориде немало,  в субботу сидели дома, еврейские кафе, рестораны и магазины закрывались, зато были переполнены два других, турецкий и арабский, где гуляла другая публика, которая тоже не чуралась кошерной пищи, и друг друга сильно не любила,  мусульмане и иудеи сбивались в банды, индивидуально ничего не добьешься.

— Потому надо следовать Христу, — сказал Шаббатий, — Он сильнее, чем «Тора» и ислам. Иисус Христос пришёл в этот мир и широко даровал своё духовное учение, однако люди, увлечённые мирской жизнью, проигнорировали это! Для таких Его Рождество прежде всего возможность развлечь себя шопингом, накупить подарков. — Приближался конец декабря 199@-го года. — Однако такой подход лишь усиливает ишнее заблуждение, нам ничто не мешает отпраздновать Рождество как истинное религиозное событие, но вместо того, чтобы использовать духовную силу этого праздника, мы следуем за не благой мирской энергией, бегаем по магазинам, судорожно закупая вещи. — Питер с Мэри уже сходили на «сэйл», первую рождественскую распродажу. — При этом движет нами вовсе не любовь к близким, возлюби ближнего своего, ведь единственное, о чём мы думаем, заходя в очередной магазин, надо не забыть что-то купить, а гордыня одеться как можно лучше и как можно вкуснее, и дешевле хорошо поесть, гордыня и чревоугодие! Я бы заложил им всем в магазины бомбы наказать за то, что они Бога пропили и проели.

— Иншалла, — сказал Узбек, —я бы тоже. А ты бы мог победить Шаха в рукопашной? В пик твоего расцвета?? Давно хотел спросить.

— Я могу победить его и сейчас, — ответил Шаббатий, — занимаюсь просто другим, спасаю души, а не калечу. — На пляже Петру были интересны полеты пеликанов, их охота за рыбой. Много чаек, которые подпускают к себе совсем близко, а вот, подумать только, скользит по глади  на водных лыжах гидросамолёт и тащит за собой рекламу однодневной поездки на теплоходе на Багамские острова «все инклюзив за 5000$» в сторону центра, вид с высотными отелями, построенными корпорацией «Остиа», в противоположной стороне, к северу остров с двухэтажными виллами, где высотные дома не строят, живут солидные люди, такие, как Билл Гейтс. Все это очень интересно…

Если океанского купания было недостаточно, после обеда продолжали докупываться в бассейне. Что ещё? Главное на флоридском пляже океан, при разной погоде совершенно разный, при солнце и тучах, облачности, ветре и штиле, злой и добрый,  спокойный или взволнованный, трудолюбивый или ленивый все равно завораживал своей красотой, осознанием бесконечности, весь Маями пляж, пляж, пляж, поэтому у Петра на пленке появлялись все новые и новые его виды. А вот когда он сердился, то шутки с ним были плохи, в одной морской миле от их с Мэри водного гаража при относительно небольшой волне сел на мель полицейский катамаран, пока пограничные буксиры пытались безуспешно стащить его с мели, эти маленькие на вид волны быстро разбили его в пух и прах! Океан долго изрыгал из своего нутра на пляж куски обшивки корпуса, части оборудования, большой матрац, выбросил ошмётки чьего-то тела, которые вмиг растащили на тонкие волокна большие крабы, спасти никого не удалось, а ведь до берега было совсем близко. Сила! 

— Аминь мусорам, — громко сказал Петр, — пусть вам будет хорошо в вашем милицейском раю. — По собственному опыту знал, в полиции работаю разные люди, как и везде. В глухой деревне, где он родился, могилы его родственников на кладбище местные обходили стороной, умерли до 20 лет, они были запечатаны восьмиугольным

крестом, и от семейного захоронения шёл не то, что отрицательный фон, сплошной негатив, а ядовитое дыхание настоящей печати смерти. Почему Петр не высушил Атлантический океан огненным взглядом, кто знает, почему.

Конец десятой главы

Глава 11

Со второго курса у журналистов началась военная кафедра, раз в неделю надо было переодеваться в сменную форму цвета хаки и ходить туда, за непосещение отчисляли.

— Кому она нужна, — недоумевал Студент, — делают из нас автоматчиков… — Именно! Занятия продолжались с утра до обеда или дольше, потом свободны, предметы самые разные, воинский устав, военный перевод, лингвисты были фанаты своего дела, строевая, студенты международного отделения занимались вместе с общим потоком. Студент сидел за одной партой рядом с Мариной Петуховой, одной из самых красивых девушек факультета, она тихонько вертела головой, поглядывала по сторонам, точно размышляя, куда бы ей сходить после, вернее, слетать, вид у нее был — воздушный. Она была без пальто, это показалось Студенту интересным не вообще, а с научной точки зрения. Почему она не мёрзнет?..

– Ротфрон, камрадка, – приветливо сказал он. — Почему пальто не носишь? — Родом с Урала, Марина была похожа на украинку и бурятку одновременно, светлые волосы, чёрные раскосые глаза, гибкая фигура, проживала в общежитии на улице Шверника, о котором ходила дурная слава, нечистая сила, злые духи, обитавшие в коридорах, часто шутили злые шутки над теми, кто там обитал, заставляя проваливать или забывать сессию, жениться или разводиться, забывать, зачем приехали в Москву, пранковали, насылали венерические болезни, Шамбала.

— Извини, — сказала Марина и покраснела. — Я не знаю, что такое «пальто»! — Она, конечно, шутила. Любила же тетечка Студента говорить:

— Я не знаю, что такое насморк. — Умерла от гайморита.

—  А конкретно? Чисто.

— Извини, — сказала Марина, — я еще не знаю, что такое «конкретно», а так я чистая, утром в душ ходила! — Объявила всем. Она поправила рукой челку на недавно сделанной прическе «карэ». — Я всегда принимаю душ перед уроками.

— Между тем пора бы и знать, – рассудительно заметил Студент, — особенно если общаешься со мной. Тебе сколько лет?

— Второй день. — Студент засмеялся, Марина была беленькая, а ресницы черные, и каждый раз, когда она взмахивала ими, у Студента – ух! – куда-то с размаху улетало сердце.

— Теперь я хочу спросить тебя, – сказала она (как в карты на раздевание), — скажи, пожалуйста, что это за штука? — Она показала на лежащий на столе военрука чёрный блестящий предмет, напоминающий металлический угольник размером с ладонь с какой-то скобой между двумя блестящими углами, одна часть длиннее и тоньше, вторая толстая и короткая, на член не похоже.

— Тоже не знаешь?

— Нет!

—  Называется «пистолет», – сказал Петька, — из неё стреляют. Ты, случайно, из неё не стреляла? — Марина отрицательно покачала головой. В Болгарии на «нет» кивают, в России «качают», в Италии делают минет.

— Нет! Вчера ребята слепили снежную бабу у входа. Мимо проходил какой-то старик с бородой. Посмотрел на меня… то есть не на меня, а на снежную бабу, и сказал сердито: «Слепили бабу на морозе, руки, ноги, голова!» — Она рассказывала спокойно, неторопливо, и Петька заметил, что, когда она говорит, изо рта у неё не идет пар, а у всех идёт, взмахнула ресницами, и у Студента — ух! — снова куда-то ухнуло сердце: у неё, наверное, легкие шаги.

— Я услышала, постояла в нелепой позе сначала мертва, потом встала, ожила и пошла… И вот я здесь, я — Снегурочка, Снежная королева. — Студент пригляделся, вроде трезвая! Хотя по будущим журналисткам точно этого предсказать никогда было невозможно, пили и не пьянели, хотя бы Полина Корж с международного (Оля), одна могла выпить две бутылки водки, водкой тоску зальёшь, а печаль запалишь, потом встать, аккуратно приставить стул к столу и уйти. Норма.

— Так ты же раньше вроде у нас училась? — Студент хотел быть как можно более точным.

— Это не я, — Марина приблизила тонкие ледяные, синие губы к его уху, — это была Лже-Марина, ведьма, мне полтора дня, а ей не знаю, я морозоустойчивая. Воздушная. — Про ведьму не говорят шёпотом.

— Понятно, — сказал Студент. Вы слыхали, как поют дрозды пьяными, дурными голосами? В тот момент, когда они об этом говорили, под окнами злосчастного ДАСа все время что-то громко выло и хохотало, жёстко утверждая, это так, эта Марина ведьма, которая украла и спрятала где-то ту Марину, которая нет.

Сегодня они по команде разбирали и собирали настоящий пистолет Макарова один на двоих, каково было удивление Лже-Марины, когда Студент, не торопясь, достал из кармана такой же точно один в один, но свой. (Когда нельзя было красться в карман, клал в дипломат.) По-джентельменски отдав казенный учебный экземпляр Ледяной, он вынул из «пээма» обойму, ещё раз подтвердив свою приверженность к миру против войны «пара беллум», закрыл глаза и под пристальным взглядом капитана

общевойсковых войск за несколько секунд разобрал, а потом собрал оружие, громко щёлкнув предохранителем и ни разу не подсматривая. Пистолет был заранее хорошо смазан и почищен, такой трюк они с Битой делали регулярно.

— Отлично, — капитан отошёл к своему столу, через минуту вернулся, он был в больших роговых очках, модных дома и за границей, такие надо было не только суметь достать, но ещё и купить, заплатить за них. — Сам с Людьми? Кто, афганцы?? ОПГ???

— ОПГ, — довольно сказал Студент.  — Не совсем, — он поднял глаза к потолку типа, засвечу и конец, капитан принял.

— На, держи! — Офицер протянул своему ученику запасной шомпол. — Вдруг потеряешь? — Он показал аудитории дулом своего табельного пистолета на Студента и на Марину, пистолет был заряжен, у дежурных офицеров в МГУ всегда заряжен пистолет. — Вот так надо учиться! Своё иметь, приходить, а не ждать, когда дадут, а дома тренироваться.

— Спасибо! — от избытка переполнявших ее чувств Марина встала и сначала поцеловала в щеку Студента, потом «полковника», оставив на щеке каждого ожог от мороза, прижгла, как жидким азотом прижигают бородавки, место касания онемело и почернело, Студент заметил, на самом деле она была немного старше его и много взрослей и всё-таки Марина, Каверина начиталась что ли? Почему ей не холодно… Факультет в ту зиму не топили, университет вообще, блокадная зима, после ухода Гавриила Попова с поста мэра города было не на что, городской бюджет унёс с собой, московский грек с устремлённым куда-то вдаль взглядом развращенного римского тирана. Сколько он унёс, осталось не выясненным.

— Могу «акээмы» достать на той неделе, — сказал Студент с почти бандитским шиком того же Каверина, один раз Веня дрался на кулачках с Есениным и его победил, — всем! Сколько надо? — От ещё большего счастья Марина захлопала в ладоши.

— Один мне! — потом вытянула стройную руку с изящным серебристым маникюром, выпрямила указательный палец, отогнула назад большой, вторую отвела назад за спину, согнув в локте, как бы натягивая лук, начала косить. — Т-ра -та-та-тата…  — Вьющиеся струйки арктического дыма пошли из кончика указательного по классной комнате, рисуя в воздухе причудливые снежные узоры, суровый преподаватель обошёл свой стол, достал из ящика бутылку армянского коньяку, который моментально охладился, налил себе.

— Яд, — довольно сказал он, погладив себя по животу и согревшись, от которого тут же пошло довольное бурчание. После Афганистана у него было полное несварение желудка после любой еды, результат постоянного сухпая на «бэтээре», в холоде вдвойне, сидя — нормально, стоило прилечь, ничего, заснуть, кислая жидкость бурно выплескивалась из рта на простыню и подушку, рыгая, если не ловил себя в этот момент и резко не садился строго вертикально, лечения от этого не было, помогали

ненадолго длинные прогулки, вернее, было только одно, не есть совсем, что он и делал, потому и пил, надо каким-то образом восполнять калории и работать.

Зазвенел звонок, пара закончилась, студенты перевели дух, о происшедшим доложили Ясену Николаевичу, тот распорядился наградить, Студенту выдали в комитете комсомола, расположенном на втором этаже, грамоту «За отличные успехи», вручал сам Артём Билан, староста их группы. Говорили, когда он получал стипендию на весь курс в главном здании МГУ, до журфака не довозил, ехал на ипподром на Беговой улице, играл, шпилил, делал ставки, возможно, но стипендию студенты все же каким-то чудом получали, может быть, родители, спрашивать Артема Студент не хотел, что он, следователь, Марине за счет университета новый холодильник, пусть поставит в своей комнате, где живет и ночует внутри него, если ей угодно, в «школу» только не опаздывает! Будущий секретарь Союза журналистов России Владимир Соловьев, сосед Марины по общаге, качал головой, у нас теперь абсолютный ноль.

— Фриииззз… Мы имеем право хранить молчание! —  Вечное. Обратно с Таней ехали в машине, подвозили по дороге Марину до территории, печку не включали, боялись, она растает, один патрон Студент подарил ей на память, как сувенир, Таня рассказала.

— Представляешь?! Один раз мы из дома выходим, у нас ещё гостил Гиви Джавахишвили, племянник писателя, которого пытал Берия, провожаем до метро, а он меня в обратную сторону повёз вместо работы в мотель «Солнечный». Говорит, пусть пила работает, она железная, я давно хотел тебя пригласить! Одна проститутка его увидела, закричала, ты почему здесь, молодых сюда не пускают?!

— У нас все нормально, — ответил Студен, на самом деле все было по-другому… В ту осень бригада попала в «разработку», и за машиной Тани от ее дома поехала другая машина, синяя шестерка  со стеклами, затемнёнными так, что внутри никого не было видно, судя по антеннам, нашпигованная радиоаппаратурой, у бригады тоже была такая, только «вольво», подарил Антону Малевскому старший Гусятинский, когда между ореховскими и измайловскими были хорошие отношения, поэтому Студент, как увидел, сразу это понял, сам за ее рулем не сидел, никогда на ней не ездил. К тому же «шаха» с расточенным движком, ревел так, слышно было, висела у них на хвосте и не уходила, нагло проезжая вслед на красный свет, не тормозили, почему-то не и Студента, Таня, которая старательно пудрила свой носик в позолоченную французскую пудреницу с надписью «Chanel», и то заметила, что они все время нарушают, уроды эти, собьют ещё кого-нибудь!

«Поисковый отдел МУРа, — сам себе сказал Студент, — доведут до факультета, возьмут там, из двора никуда не выедешь, только снова на Моховую, блокируют в узкой арке на Грановского, где держал свою типографию аферист с севера Москвы Серега Христич.» Там вообще «брали», двор журфака был излюбленным местом ареста милиции, исполняемого выводили на него, каменный мешок и в кандалы. Ладно он, а как Таня? Принимать будут всех, у тюрьмы не женское лицо, только бы не сглупить, глупые ночью на дубах белые грибы собирают. Где-то возле памятника Хошимину он резко повернул налево и погнал «девятку» изо всех сил назад в

противоположном направлении в сторону области. МУР не работал не на территории Москвы, это знал каждый мало-мальки грамотный «пистолеро», скорее вон прочь из их юрисдикции! Машина с визгом заложила разворот за ним, Студент понял, что не ошибся, усиленная подвеска, крен, а им ничего, до искр, и утопил газ в пол, начиная гонку. Он не вёл «карлотту», экспортный вариант с пятью скоростями, кожаным салоном и электроподогревом, от Марины бы осталась лужа и все, а пилотировал. Таня, которая ничего не могла понять, вжалась в кресло, мы куда?! Надо же… На работу!

Студент, сделав лицо мужа, у которого жена нашла в телефоне последнее обновление популярного гей-приложения с его аккаунтом и фотками голого зада и стоящего члена, играя скулами, молча нёсся, стараясь рассчитать движение и подгадывая под свободные светофоры, они промчались мимо дома Тани к Битце, задавать вопросы она ему боялась, общая блокировка дверей, от души поставленная в не менее душевной Бельгии, реэкспорт, намертво закрыла их все, через десять минут проскочили Олимпийский, и «шестерка» отстала, поняли манёвр. Брать Студента с помощью ГАИ или не решались, зная, что, возможно, он сильно вооружён, могут быть большие жертвы, или боялись за Татьяну Вячеславовну, фигура на пол-Москвы, хлопот от грузинского посольства не оберёшься, или, что тоже вероятно, хотели забрать себе всю «палку», заработать крутое задержание, не делясь рейтингом ни с каким смежниками. Вообще-то Студенту повезло, если бы это были ребята майора, давно открыли бы огонь сначала по колёсам, через очередь по машине, лицензия на убийство, но ребят Розова быть не могло, потому что Цыган с ними дружил. А что ещё с такими делать, поссориться?

Не остановившись на КПП, укрывшись за двухтомным грузовиком справа, ещё через пятнадцать минут Студент по асфальтовому подъёму вкатил «карлотту» или «карлушу», как ее называли тогда, «папу карлу» ко входу в «Солнечный», где, как нарочно, стояли в малиновых пиджаках у две крепкие фигуры, напоминающие борцов-классиков, готовых порвать любого теоретика кунгфу, люберецкие гладиаторы Партай и Ромей, двигались вдвоём, и правильно, в ОПГ если с массовки начнёшь, в ней же и закончишь. Через несколько лет они погибнут в Пятигорске от рук того самого Бири, друга Шаха, морпеха-снайпера, зря согласились ехать туда искать Киллера, да ещё у него на родине! То, что они так закончили свой путь, никого не удивило, флёр, который за ними шёл, говорил ребята опасные, импульсивные и непредсказуемые, соответственно и те, кто был против. Не будь долбЕнь, да не рви ремень, земли наелись в конце концов.

— Вилковой номер, — сказал Ромей, отступая в сторону, — Студент! Отдохнуть приеха… ли? — Заметил Таню.

— Мальчики, не ссорьтесь, — сказала она, выбираясь из машины, думала, что-то серьёзное.

— Вся в бриллиантах, — немного в сторону сам себе заметил Партай, — это чудно! — Оба они были по национальности евреи, но подмосковные, обрусевшие, крещеные,

православные и «маркмильготинские» по имени одного известного деятеля криминального движения из того же города по фамилии Мильготин той же национальности, впрочем, и бауманский Бабон был еврей и, говорят, и Глобус, и, конечно, Игорь Махачкала, водитель Бабона был русским, тоже из Люберец, один раз он с Партаем в карьерах утопили коммерсанту дачу, залили водой из брандспойтов, превратив низину в яму, доставали немецким экскаватором целый дом, атас картина, дом и гроб братья-близнецы.

— Чайку-кофейку попить, пролехаимить, — ответил Студент, который и с люберецкими, и с евреями ладил хорошо, все евреи «продуманные», а уж с люберецкими евреями и подавно,  дикое нравом и жестокое душой подмосковное Палермо ещё более утверждало молодых парней в их злых склонностях, таким здесь всегда давался второй шанс, обычному терпиле, «шлимазлу» не давали и первого, в Люберцах правили цыгане и евреи, Дуфуня Вишневский и Ян Ровнер. (Умер в Испании, утверждал, самая сильная в мире мафия еврейская.) У самого Студента с детства было много друзей «татов», горских евреев из Пятигорска и Баку вроде Тельмана Исмаилова, Амирама Григоров, Игоря Шубаева, Сергея Дагестанского, все было нормально, какое счастье быть композитором, как, например, Скрябин, и написать «Прометея», где сложнейшая партитура вроде, а он где родился, там и сгодился, так произошло.

— На тот год в Иерусалиме, — уважительно заметил Ромей, отступая от двери в мотель, надо сказать, в то время там собирались только ВорЫ в законе, козырные иностранцы, «спикули», валютные спекулянты в английских туфлях «пеннилоферсах», в которых в прорезь можно было вставить одно пенни, мелкую монету, приносящую удачу «лак», и почтенные московские и «подмосковские» группировщики, солдаты какой-нибудь из бригад, ещё спортсмены из Солнечной системы, обычный посетитель сюда не доезжал. Там же били — часто… — спекулянтов, официантов, забивали стрелки, вывозили друг друга в близлежащую лесополосу Буратино и Шарап, бурный спор двух бригадиров, который, если бы не вмешались ВорЫ, закончился бы банальной стрельбой и поножовщиной.

Заведующий залом, увидев Татьяну и ее солидный внешний вид, женщина в белом плюс лунный камень, побежал со скоростью Рональдо открывать ей дверь, Студент в спортивном костюме, перекинув через руку кожаную куртку, чинно следовал сзади, главный мэтр мазнул по нему намётанным, но замыленным от местной геополитики взглядом, и пропустил, наверное, охранник, потом на сцену вышла проститутка Лена с ее репликой  такой последовательности, дальше вы знаете. То, что она была знакома со Студентом, Таню ничуть не удивило, блеск и нищета партизанок, мужчину нужно хорошо покормить, попоить и дать немножко побегать, за стол, однако, платил Студент, обозначив метрдотелю из кармана мясистую «котлету», которая светилась зелёным.

— Сейчас все будет!



— Я давно хотел тебя сюда пригласить, — сказал Тане Студент, — успеешь на работу! Приедешь не к 12.00, а к 16.00, какие дела? — Голод долго запрягает, да быстро едет, взяли вкуснейший «шведский стол» на двоих, первое, второе, салаты, десерт и третье, водку и минеральной воды, вода да хлеб человеком правят, от нервов Студент выпил всю бутылку «Пшенки» один, за водкой и обида сладка, Таня изумленно подняла красивую нитку откутюренных бровей, фига в себя кидаешь, хватит, всю водку не выпьешь. (Пей водку, да ети в пилотку!) Потом Студент встал, слегка покачиваясь, пошёл между столами здороваться со «старшими», вась-вась, несмотря на раннее для ресторана время, народу было много, когда вернулся, уже подали кофе и ликёр, Студент полностью вылил из чайника заварку, достал горячие распаханные паром листы байхового чуда из Грузии со слоником на картинке и заработал челюстями, тщательно жуя их, а потом проглатывая, отбивая запах.

— Одна из самых странных вещей, что я в жизни видела, — сказала Таня, — человека, который, допив чай, поедает чайные листы.

— Ну да, — согласился Студент. — Только ты, это самое, возьми отсюда такси на факультет, хорошо? Если можно! Мне машина твоя нужна заодно в Подольск. — Таня удивилась.

— В чем дело?

— Да так, — Студент взмахнул рукой, — на базу Слона. — Он знал, муровцы уже давно во дворе факультета, там засада! Зачем им нарушать юрисдикцию, подпадая под санкции областного московского суда, задержание было произведено незаконно и создавая аварийную ситуацию на выезде из города! Сам вернётся, «этой» нужно на работу, вели от Царского села, через реку дураку не грозят, одним камнем двух птиц.

На Студента внезапно нахлынул прилив отступничества, разве этому его учили в школе? В школе учили жить честно, а не долбить народ по голове, может, ну это?? Выйти из бригады, завязать, забыть и похоронить, постоянно жить честно, бедно, но честно и приносить пользу государству??? Эта мысль подошла к нему вплотную, так на стрелке противник приближается и стреляет тебе в живот наискось снизу вверх из мелкашки, стараясь покалечить, а ведь только что нормально говорили! Он вздохнул, его, конечно, не отпустят, в стае значит в стае, себе не принадлежишь, так это не решается, что значит передумал, пацан говорит один раз, за язык никто не тянул, солнце восходит в Солнцево, Люберцы должны быть «любЭ», а потом, он же не один, мы с Людьми, которые всегда могут обратить внимание на всех, вовлечённых в противостояние злым силам власти, тормозящим Движение.

— Понимаю, — сказала Таня, — у мужчины могут быть дела! — Студент с любовью посмотрел на ее волосы, поднятые на затылке «а-ля директор», и на легкие колечки волос на шее, в шубке она казалась бы ещё прекрасней, не нужны ей точные науки. И ему, высшая бандитская математика имеет два действия отнять и разделить, давно накопившее вихри оружия, способные мгновенно превратить в пепел всю Вселенную, силовые структуры сложить и приумножить, противостояние двух подсистем в коре

головного мозга города шло всегда, легальной и параллельной, у первой было больше не на один патрон, как принято говорить, а на целые внутренние войска, у второй свои невидимые короны.

Знамения недобрых знаков скорого полного уничтожения криминальной вольницы Москвы понемногу начали проявляться с начала 90-х, братву охватывал ужас от одного только звука или мысли о коренном изменении их мира, у них не было ни средств, ни надежды обратить его вспять, сохранив свои истинные воровские ценности, не дающие похитить их блатное счастье, которое им светило даже ночью, иметь и не иметь, они с плачем взывали к авторитетам и Ворам, как малые дети к своим родителям, прося поддержать их и укрыть под своё чёрное крыло тех, кто лишен защиты, освободить от ужаса! Те слышали их отчаянных молитвы и помнили о своих прежних обязательствах, рады были бы, но ничего не могли поделать, сами «угревались», садились за решетку на долгое время, пока не осталось даже их Имён, аппарату насилия понадобилось 10 лет, чтобы все это в целом завершить. В нулевых все закончилось, а в начале 90-х в 08.00 в Лужники со всех сторон стекалась вся страна, в 10.00 своими коммерсантами весь товар был продан, у каждого рэкетира на кармане получалось в среднем его доля по 500$ в день, от 300$ до 1000$, этот образ жизни стал потерян, кто вовремя срисовал, что грядёт, выплыл.

Деньги было тратить совершенно некуда, общая не благая карма последней тёмной эпохи брежневского застоя пенилась подобно огромному океану, вынося на поверхность самых умных. Один из первых кооператоров Москвы с погонялом Рембо, убитый впоследствии, когда Сильвестр начал отстрел бауманских, не Культиком или Салоником, а под шумок своими, на Сильвестра списали, рассказывал, что он даже не мог купить себе трехкомнатный кооператив, обьяснить, откуда средства, или импортную машину. В конце концов приобрёл чёрную «волгу» ГАЗ 24-10, подошла чья-то очередь, даже не «31-ю», купить «вольво» мог только какой-нибудь ооновец, «мерседес» вообще нет, каждый день его бы останавливали, спрашивали, а вы что, Высоцкий? Себе дороже. Могли хорошо поесть, потратить 100 рублей в день на обед в «Арагви» иногда несколько раз на одного, зарплата у многих была 60-40 рублей в месяц. Рембо каждый день занимался спортом, культуризмом и плаванием, говорил, жизнь можно пропеть и протанцевать, а не прокурить и пропить, выглядел гораздо моложе своих лет, в общении осторожен, на говне блоху убьёт и рук не запачкает, просил:

— Ребят, я выйду из машины, вы там поговорите, маякните потом, вернусь, ваших дел я слушать не хочу! — В Москве в милиции били сильно, на второй день допроса сдебютируешь, забили же насмерть в метро на «Ждановской» одного офицера КГБ, а в новое время Пуманэ «Подводника», и Рыжего Люберецкого забили. Прекрасные бытовые психологи опера видели, не знаешь, значит, не знаешь, начнёшь выдумывать, заметят, врет, тех, кто врал, били ещё более, подкидывали в противогазе до потолка.

О том, что Рембо погиб, Студент узнал примерно через месяц, довели, нету, мол, больше Рембо, кто и как, прочёл через много лет в газетах, воспользовавшись войной ореховских против всех, его близкие. Рембо и внешне был похож на Сталлоне, тяжелая

челюсть, большие оливковые глаза, густые чёрные волосы, чувственные губы, римский нос, плотно сбитый, толстая шея, невысокого роста, симпатичный. Почти двойник, на дискотеках девушки показывали на него пальцем, млели, он этого не любил, развёлся, женился на молодой, сделал ей ребёнка, поселил в Крылатском в однокомнатной напротив леса и запер, а сам изо всех сил шил левые джинсы и прочий самострок, сам охраняя свои заводы, забивая антресоли синими и красными платёжными фантиками, вообще он был не конфликтный, почему такая судьба? И довольно прямой, ловил товарищей на противоречиях, на слове, ты же вроде не так тогда рассказывал, нравилось не всем, может быть, потому.

Брежневские времена! Кто-то их не любит, эпоха застоя, а между тем в неё у некоторых дни летели ураганом и денежки рекой, двери в бары, рестораны открывал ногой, тачки, шмотки из коттона, видеомагнитофоны, очень было клево, в Латвии в конце 80-х для подпольных торговцев сверкала любая Юрмала, Боря Райгородский, хозяин авторынка под названием Румбала, спал дома, под окном стояло такси с включённым счетчиком, куда поедем. Пока Москве примерно весной 1990-го к власти пришли Сильвестр, Коля Бес, Федя Бешеный, Заяц Люберецкий, Макс Гольяновский, первые «солнцевские», которые были очень жесткими, отрезали голову коммерсанта, играли ей в футбол, Никсон и Ахмед, Сергей Михайлов так и не смог их приструнить, второй эшелон, Рому, Маркиза, Скотча да, превратившие условия выживания подшефных им бизнесменов в условия для их смерти.

— Выкупай каждый свой день, коммерция! — Ненависть к богачам росла. Плюс пошли ВорЫ новой формации Шрам, Роспись, Шишках, Воскрес, убийцы, сами фактически в крови, поступали так же, о сходках в начале 70-х в Ростове-на-Дону, 1972-й и 1974-й, где «пиковые» грузины не на шутку схлестнулись с Васей Бриллиантом на почве многочисленных ателье по пошиву меховых шуб из материала заказчиков, защищая этих самых заказчиков и шуб, получай сам и давай получать другим, корень богатства чеченцев именно оттуда, Бриллиант возопил, надо их душить, проиграл общим голосованием, дружно забыли: валим всех, кто с нами не делился (бывало, и не с нами), по вечерам заходить в подъезд стали опасаться и коммерсанты, и авторитеты, и бандиты, и эффективные менеджеры. К 1994-му в Москве убивали по три человека в день, к 1997-му одного количество пошло на убыль, в 1999-ом снова увеличилось. В начале 90-х убивали тех, кто поднялся, таких, как Миша Орский, не зря он всю жизнь боялся автоматчиков, в середине 90-х таких, кто поднялся потом, как Сильвестр, в конце, как автор, который в 2001-ом году уехал. Начало, середина и конец 90-х по ликвидациям были вещи абсолютно разные, отнимали одни, владели реквизированным другие, конфисковывали его у них третьи, в 2010-х все повторилось, забытые уроки истории. Сейчас прекратили бандитские войны не потому, что пар кончился, а шум вылился в свисток, просто всех убили.

Тогда на разборки ездили не оборотни, вот он вам смеётся, а потом раз, в глаз ножом, а вампиры, ни кванта милосердия, на улицы выходили «афганцы» плюс «казань»: «Колдун, который занимался практикой долгой жизни на Арбате, внезапно умер в расцвете сил…» Татары. Казанские банды, Хайдер, Линар, «Тяп Ляп» и «Кинопленка», «29-ый квартал» Набережных Челнов, как Пичушкин, ходили, играли в «шахматы»

кровь рекой, о них до сих пор опасается писать в своих книгах из «Полярной совы» господин Буторин, Ося, старший ореховский, достанут и за решеткой, на севере Кумарин, тамбовские, последний мёртвый, никаких героев песен Шуфутинского не стало и на Брайтоне, приехали зверь по жизни Магадан, боксёр Каратаев, Вячеслав Япончик, мафия вздрогнула, с 91-го года в Москве начались похороны каждый день, каждую неделю хоронили, то же самое в Киеве — Савлоха, Витя Авдыш, Череп, Пуля, Рыбка. Обычно об этом никто не говорит, все пропагандируют блатную идею, как в тюрьме себя вести, что говорить, как куда зайти, блоггеры, они хитрые, хитрецы, и были хитрые, но они не бандиты, имидж такой, я — бандит из 90-х. Они могли быть дерзкими в своё время, кого-то вывезут, наваляют, но не как Двоечник, Культик с Драконом, Архип, сколько они на той встрече положили, двенадцать человек, четырнадцать? Из перовских в живых по большому счету к 96-му году не было никого, полегла Мазутка, люберецкие — сколько там было банд, одиннадцать? — никого нет. Это важно. Дёмочка хорошо об этом пишет, поубивали всех в Уссурийске… В Хабаровске, во Владивостоке, вот о чем речь, уже не было блатной романтики тогда, понимаете?

Романтики отбывали на зонах, разгоняли грев, организовывали внутритюремное сообщение «дороги», а на Улице… Сколько было убито ВорОв? Заходить боялись в подъезд, а чеченцев деловых сколько сгинуло в Москве, эти «банки»? Больше, чем в Гудермесе. А измайловских? Их ведь целая армия была, о них вообще ничего не слышно. Правильно покойный Булочник заметил, а сколько медведковские убили подольских? Инцидент под мостом —ничто. Расстрел в ТЭЦ в 1994-м году в сауне на Бережковской, как проедешь сталинские высотки, направо есть там такой район, какой-то Гоша… Сколько таких было? Таганские… Сплошной мрак и ужас, страшные, когда ни один Вор не мог дать никакой гарантии себе, не то, что другим, в районе этого метро. А Крылатское, выходил Роспись из дому, взрывал Алексей Шерстобитов, Вору Москве затянули петлю, Бороду придушили, вот в чем мы все выросли. Когда нельзя было не то, что никому не верить, как автор писал, а мы уже не верил сами себе (и выдавали себя не за тех, кто были).

Параллельный мир всегда был не чужд литературному! Криминальный мир, выразителем которого автор не является, он не Дед Хасан, не Олег Иконников, которому срок в 15 лет строго был бы за подарок, отстучал на раз в ледяных карцерах, на протяжении всего своего существования знал, полиция, литература и преступность социально близкие эргрегоры. У многих литераторов были друзья из органов, которые тоже писали книги, например, Рауль Мир-Хайдаров, бывший прокурор, «Пешие прогулки», который приезжал к бродягам на встречу в печально известное «Лукоморье» в Балашихе, описано Ивановским в «Движении», которое в конце концов сгорело, Даниил Корецкий, «Антикиллер», безусловно Евгений Вышенков, «Бандитский Петербург», Владимир «Адольфыч» Нестеренко, «Чужая», «Огненное погребение», Виталий Демочка «Начало конца», «Строгий режим», много кто, это только в прозе, есть и в поэзии, Михаила Орского не будем упоминать, это такой Троцкий, что называют, «жид», с евреями отдельная тема, набздят в стакан и не покраснеют, своего государства нет, прибежище деньги, зато есть Заур Зугумов, «Золоторучка», хорошо пишет о тюрьме, эргрегоры пересекался, монета с тремя

сторонами, бермудский треугольник. Где то, что туда попадает, исчезает бесследно, концов не остаётся, все три пласта жизни в результате становятся океаном одного целого.

Если бы вы сами писали «Каморру» как этот итальянский журналист, который до сих пор от них прячется, как Марио Пьюзо писал «Крестного отца», вы бы сидели за одним столом вместе с гангстерами, иначе бы не написали, и дружили, иначе те бы вам не помогли написать, получились бы обычные «шесть кадров», писька, попа, пидарас. Рэю Бредбери это было не надо, а Френку Синатре точно, ещё не известно, кто кого вербовал, как «источника» какой-то полицейский «берет в корки», неизвестно, кто становится чьим агентом, в финале вас просили бы помочь, не помочь вы бы не смогли потому, что вам надо раскрывать преступления (и предотвращать), в литературе тему, и потихоньку вы становились такими же, сообщающиеся сосуды, доверенные лица взаимного влияния, процесс взаимообратный и взаимовыгодный.

Дело даже не в том, что все у всех воруют, ведь задача литератора грамотно что-то украсть, переделать, вставить и напечататься, у ведьмы в манде смолу сварить, а потому, что нового — нет, новый доллар не придумаешь, Стивен Кинг писал, в мире всего шесть сюжетов, их можно подать, как станцию Плутон, можно, как «Чужая», не важно, просто мясо разного вида приготовления, рагу под соусом или на шашлыке, поэтому как ни странно три социально близких пласта, вспомните Бабеля, его рассказы, «Конармию», везде, где угодно, в Америке все, все гангстерские боевики шли в русле «фени», кто это, мать его, я его убью, мать его, у нас группа «Бутырка», шансон, не берём чистое искусство, да и в чистом искусстве все равно все есть, президент наш Владимир Путин тоже много делает по «понятиям», армия это все понятия, просто армейские, не такие «синие», как на зоне, в армии всё-таки полегче, но оно все идёт там, всеобщее презрение тому, кто кого застучал.

Нельзя отделить «красное» от «синего», «красные» (коммунисты, комсомольца)  становились «синими», уголовными, нарушали, автор сам в армии был «красным», литераторы, они такие «белые» (как Андрей Белый), идут над жизнью верхним эшелоном, первым эргрегором, наблюдают и выражают, описывают, внизу все всегда смешивается, Константинов, «Бандитский Петербург», «Чёрная кошка», «Место встречи изменить нельзя», муровцы, а муровцы часто были первые друзья с «теми», и когда надо было свидетелей, если бы нас с вами забирал МУР, тут же бы появились некто, которым они «шесть лет свободы подарили», отмазали за какое-то, они бы тут же сказали, да, мы видели, торговали они наркотиками, и мы бы тут же, понимаете? Уголовный мир везде, во всех странах мира и правоохранители — одна монета! Пирамида треугольная египетская, добавив литераторов, может, это и есть основной вывод, который мы можем сделать, подходя к шестидесяти годам, его сделал и Николай Леонов, и Владимир Высоцкий, «Чёрная свеча», Чабуа Амиреджиби, «Гора Мборгалия», и так далее, и тому подобное, ну и все барды, Новиков, Наговицын, напрасно так называемые «высокие поэты» принижают шансон, это бред, такое отношение именно что «русская культура без русских».  Правильно писал Сергей Арутюнов, он тоже выпучивал глазёнки, смотря на то, как Мандельштам использует в своих целях русский язык, и Бутербродский. Украинцы тоже в теме, Киев мать городов

русских, каким украинец бы не был, даже врагом «Таней киевских», зигующих Адольфу, он вам не «рафик папазян» или «гиви давиташвили», или «папа ли», а дважды русский. Одна нация… Нам, кавказцам, свойственна объективность, оценить приход русских украинцев в литературу — вспомните «Ночной дозор» — или приход того же Сергея Арутюнова в поэзию современникам сложно, потому что дело даже не в правилах литературного творчества, а в качестве текста, вот если Пушкин умрет, Чехов умрет, Достоевский умрет, а «Экипаж Солнечной» Олега Дивова будет жить, будет дело.

— Ну да. — Таксистов у мотеля всегда было хоть жопой ешь, Студент плавно открыл дверь, сказал какому-то рыжему толстяку:

— До проспекта Маркса за десятку? — Положил на торпеду красненький банкнот, предложение, от которого тот не смог отказаться, Таня села впереди, а не сзади, она всегда садилась впереди, и уехала.

— Любит женщин постарше, — уважительно сказал Ромей.

— Они более опытные, — заметил Партай, в непоследовательности обвинить их было нельзя, соплеменник Фрейд бы сказал, мать ищет. Версии их были не очень убедительными и формировались по методу исключения, не совсем, виной всему была пропавшая грамота, если бы не исчезнувший свиток, который надо было к сроку сдать на кафедру, история б не произошла. Как относился Студент к женскому полу? Хорошо, а уж как любили его женщины, любо-дорого! Женской ласки вкушал всласть, не чурался, а они вкушали все его семя, чтобы, значит, потом помнить, they lived the highlife, in more ways than one.

— Не плюйтесь! — Студент их комментарии не слушал совсем, получалось, домой ему теперь нельзя, он сел за руль, дохнул на стекло, которое моментально запотело, и задумался. Потом взял и правда порулил в Подольск, ещё куда? Отлежаться, отзвониться Бите, покаяться Бате, попросить его позвонить полковнику Сидоренко, с этим всем надо что-то делать. Когда такси привезло Таню на факультет, во дворе стояло пять машин студентов в основном из кавказских республик, они периодически выходили из них, садились на корточки посреди двора, один пытался ставить себе удары на памятнике Ломоносову, и две новые, одна похожая на ту самую «шаху», впрочем, Таня не была уверена, машины, а тем более, номера, все время путала, «газель» вообще без них, в обоих кто-то был, но кто, не понятно, из них не выходили. Она открыла дверь и лёгкой походкой, держа в руке инкрустированную хрусталём французскую сумочку «Lanc;me», зашла на факультет. Через десять минут машины уехали, обещанного три года ждут, что поделать.

Габриэль Бундия перед расстрелом кричал «марина», Марина значит «морская», где же это море, про Таню со Студентом ей стало ясно, он чёрный, она белая, Англия и Великобритания, союз на контрастах, а потом как можно без приключений!



— А можно посмотреть, как вы тренируетесь? — спросила она Студента. — Хоть одним глазком! У нас в ДАСе есть тоже, занимаются каратэ, не пускают.

— Нет, — твёрдо сказал Студент. — Именно этого как раз нельзя.

— Уффф, — разочарованно вздохнула Марина. Везти двух красивых дам Студенту было не легко, конечно, его милый друг давно находился в боевом положении на взводе, пытаясь прорвать родные чёрные джинсы «Wrangler», заметив это, Таня хитро улыбнулась, показав ему глазами на Марину, если хочешь, проводи до комнаты (там она сдастся?), я не запрещаю, в мужчинах царица факультета ценила мужественность, в женщинах женственность.

Однако Марина попросила их остановить не у ДАСа, а у почты, мама с Урала прислала ей какую-то посылку, которую непременно надо было забрать сегодня, что-то в ней могло испортиться, и хорошо, видимо, Студент вчера что-то съел, утром после дефекации в туалете в заднем проходе, два раза чихнул при этом, свербило, жгло очко, напоминая надоедливое ощущение боли после опорожнения при запоре, когда объешься жгучего иранского перца, сидеть неприятно, хочется поскорее приехать домой, зайти в ванну и хорошо вымыть холодной водой изнутри свой анус, подмыться, потом руки, обильно намазать изнутри кремом, такое бывает ещё, когда подотрешься, а кал полностью не вытер, потом пошёл по делам, в заду свербит, натирает, необходимо проделать ту же процедуру хотя бы в общественной уборной, невзирая на гримасы окружающих, в той же раковине невинно умывающих своё лицо. Высадив Марину, Таня со Студентом свернули в сторону Черемушек направо под зелёный для пешеходов свет, насмерть их перепугав, Студент засмеялся.

— Прикинь? Вчера сидели с Петей, звонит своему однокласснику, как дела. (Вот и встретились два одиночества.) Тот говорит, я дома. Мама как, папа как? На даче. Положил трубку, довольный, говорит, испугался! Один в двухкомнатной квартире, родители умерли, придут к нему от меня, открой дверь, прими кента, скажут, одевайся, поехали к нотариусу.

— А потом в могилу, — грустно сказала Таня, — когда поставит подпись, знает их в лицо.

— Ну да. Петя говорит, а чего он испугался, мы же с ним друзья! (Но все может измениться.) — Таня повеселела.

— Друзей жизни не лишают! Мы вообще, — она пристально посмотрела Студенту в его зеленые глаза, — должны все быть друзья! Кто правильные.

— Ну да, — ответил Студент, — и мы с тобой делаем эту дружбу очень тесной. — В кассетный магнитофон поставили Комара.

На острове Таити жил негр Тити Мити,
Жил негр Тити Мити и попугай Ке Ке.

АааА ааА, АааА ааА ;
Вставал он утром рано, съедал он три банана
Съедал он три банана и попугай Ке-Ке.
АааА ааА, АааА ааА ;
Из Лондонского Сити приехала в Таити,
Приехала в Таити мисс Мери Бульбуке,
АааА ааА, АааА ааА ;

Завзятый рецидивист Спиридонов, сам иногда после приличной дозы опиума выглядевший, как Папа Док, пел «Гаити», что нравилось слушавшим его бандосским тонтон-макутам, которые в один прекрасный забили его до смерти во дворе собственного дома, двое, не перди в горнице, перди на дыбе. Его место мгновенно заняли другие, смерть пляшет, а жизнь песни поёт.

В красавицу из Сити влюбился Витя Митин… Если бы Петр знал, что скоро он будет жить не так далеко от этого острова, к тому же влюбится в женщину по имени Мэри, он бы не поверил! Такие вещи случаются не каждый день и даже не каждый год, и не со всяким, Петя был не тот Человек, который задавал воровскому Движению сюжет, давал сильные и серьёзны нарративы, какой-то новый смысл, не Дед Хасан, в русском Движении, так же, как в американском, тоже опричном, смысл всегда был один, мы не можем отступить, отступать некуда, поэтому мы будем идти только вперёд, смерть или тюрьма. Москва стала криминальной поэмой, симфонией, богатейшим материалом для преступных «постановок», всевозможных «разводов», денежных махинаций и афер с вполне театральными принципами сценического времени, жертве там не давали опомниться, постановочный план писался лучшими худшими умами жуликов столицы, распределение ролей происходило не в закрытых группах Телеграмм, как сейчас, а полностью лично. Даже совсем не поэма, а такой, понимаете, трагифарс.

— Я вот это вот скажу, а ты там стой, — сухонький старичок, сидящий на дорогом стуле времен Екатерины, сверкал бриллиантовым перстнем. — А ты зайдёшь и скажешь… — Начинались муки репетиций… Возьмём ситуацию с автотранспортом, в центре этим занималась воровская элита, салоны с дорогими крадеными иномарками на Арбате и Остоженке, за крутые «лайбы» в которых вы платили полную цену, при пересечении границы отнимал Интерпол, ну-ка в сторону, «купе V 12», как вам такая перспектива? В Орехово пролетариат, попросят выйти из машины после ее покупки в Южном порту не расплатившись, давай, прыгай, Перово, Балашиха, Реутово, Капотня были филиалами ада, поехал кто-то продавать своё подержанное авто по объявлению в газете за смешную цену и не вернулся: автосервисы на крови. Шпионов ЦРУ, как сейчас кричат бывшие лидеры Таганской ОПГ, среди мастеровых автослесарей в этих бетонных, все стены в отверстиях от пуль, человекобойнях не было, только душегубы. Когда они зарабатывали много денег, дальше было одно, уехать за границу! Но…

«Луна стояла очень высоко над самой головой, а потому море внизу по-ночному слепое и тёмное, ярко светилось лилейно-белой пеной прибоя, который мерно вспыхивал под берегом, утекая назад фиолетовым, на горизонте становясь абсолютно чёрным, как сердце падшего ангела из одноименного фильма с Мики Рурком. Полночь

горела белым, ледяным пламенем, пустота и страшная тишина. Он как бы находился в самом центре циклона в мертвой точке, где-то вокруг него мчалась ночь, полная жизни и веселья, ужинать в этой части света начинают вечером. Но он этого совсем не ощущал, ни о чем не думал, на сердце было тихо, холодно, неподвижно, как у мертвого. А может быть, он и есть мертвец, подумал он. Может быть, его уже давно убили где-нибудь под Москвой или на Лубянке… Может быть, под Питером… Нестерпимый свет фар полоснул его по глазам, вырвав из тьмы зеленые жалюзи чьей-то хорошей виллы, днём тут жарко, макушку пальмы, кусок каменного забора, сплошь поросшего ярчайшими малиновыми цветами, такие тут везде, ну ее, всю эту ночную итальянскую бутафорию, затем упал на шоссе, с ним вместе почему-то упал и он, бросилось в лицо, грудь обожгло свинцовыми шмелями, вгрызлись, разрешив хлынуть на сиреневый газон темной жидкости. Синенький, пульсирующий электрический огонек вспыхнул в его сознании, ведя туда в свет, а автомобиль, «форд мустанг», они такие продавали, обогнув горку щебня, скрылся за поворотом дороги, словно ушел в театре за кулисы, стекла опустились, дула автоматов исчезли. Какая-то синьорита рядом закричала:

— Стреляли! — Если проза для автора верная жена, то театр дорогая любовница, хоронили сценариста живых брутальных пьес в добротном сицилийском гробу, знак предстоящей вендетты шёлковую кисть в руки никто не взял. Лететь в далекую северную страну мстить за него было некому. От смерти не бегай, все равно догонит.»

Конец одиннадцатой главы

Глава 12

«Так устроен мир: если Слабый ударил в спину ножом Сильного, если выстрелил из подворотни — кто слаб здесь, а кто силен? Скажи мне!»

Отрывок из книги «Протоколы колдуна Стоменова»

В молодости полковник был отмороженный, мог сидеть, сидеть, а потом внезапно ударить собеседника пальцами в глаза, со своими нет, что-то сдерживало. Надо сказать, Америка Шутова не исправила, — вот это — капитализм! — а ещё больше где-воодушевила, у них даже Статуя свободы не родная, привезённая из Франции, все заимствовано, погрузившись в ад саморазвития благоговейно и  с помышлениями, внутрь себя собранными, он все время вспоминал Карла Маркса, спасибо Высшей школе (КГБ) и любви к самообразованию, чем больше он его там читал, тем больше приходил ок выводу, Карл Маркс фашист, как все революционеры, русский фашизм Ленин. Фашизм в хорошем смысле этого слова, пролетарском, прогрессивный, как бандиты и менты, две стороны ладони, иногда повернутой вверх, иногда вниз, иногда выброшенной вперёд в дружеском приветствии.

— Аве, Цезарь! — Итальянцы жили преступной жизнью и, надо сказать, по понятиям не совсем по воровским, занимались разбоями,  бомбили инкассаторов, тот же чёрный нал, теневая Америка, бронемашины его не возят, предприниматели, приезжает пять,

шесть машин, внутри сильно вооруженных, ездят по «точкам». Боксёр кидал туда шумовые гранаты, старался, чтобы не было трупа, нет, тема «беззаявочная». Когда грабишь, мало хорошего несёшь Людям, но бедных старались не, кодекс у них был, лучше, чем ничего, хоть какая-то дисциплина, негритосы все, как один, вызывали отвращение, Шутов мысленно блевал, грязные, чумазые гребни! В США он увидел чёрный расизм и полную антисанитарию, Ангола, а не Флорида, мочатся на улице, хотя туалет рядом. Всех бы перестрелял, не проветривают свои дома, не открывают двери, не моются, «фан» от их потных тел идёт такой, чувствуется из-за закрытой двери. (Заперли негра в сундуке, а он и сварначился.) Тем более, у них были деньги! Которые и в Африке деньги, с деньгами и там жить хорошо. Некоторые афроамериканцы это делали ещё как, гораздо лучше, чем в Москве сам Шутов, значит, воруют, они же ленивые тюлени, жлобы местные, отсутствует широкий взгляд на мир, нет культуры. Так что оставались только итальянцы, сила…

Заниматься бизнесом полковнику как сотруднику органов по моральным принципам было неприемлемо, «полпреды» с итальянцами подружились крепко, социально близкие, зачем горбатиться в поле, если можно урожай конфисковать, по-научному экспроприировать, кроме того, ноги всего криминала в стране от Козаностры, перед тем, как что-то сделать, де-юре советуются с ними, -факто испрашивают благословения, так что решение было правильное, оставалось: устранить Петю и всех, кто с ним, возможно, и эту Мэри, и самим начать совершать серьёзные преступления, уйти под контору Роберто, начав с нуля карьеру профессиональных киллеров в «Корпорации убийств», полная свобода творчества, о которой всегда мечтал! Кому-то хочется значимых свершений в бизнесе, Шут всегда желал «валить», история, что было в 1938-ом, стрелять, стрелять и стрелять, а не просиживать штаны в красном кабинете хотя бы с окном на Исторический музей, и так пол жизни профукал, иногда хотелось лечь на пол на ковёр, истоптанный теми самыми чекистскими сапогами, и умереть. «Хорошо, — спрашивал он себя, — а почему коммунистические китайцы, маоисты, когда открывают здесь ресторан, называют его не «Красный колос», а «Яшмовый император», это же не верно! Примешивать к своему трудовому мышлению мутную пену суеверий.»

— Над вами никого не будет, товарищи, — обещал Роберто. — Только фотографии. Оторвётесь! — И: — Вас отмажут, если что, — Шут был рад. Как мочить Петю, была загадка, сам крови не боялся. Слишком много людей, Узбек, Шаба, Армян, Изя, Мэри и прочие, только взрыв. Тогда пострадает все комьюнити, извините, терроризм, мирное население Шут уничтожать не хотел, только врага, офицер всё-таки. Одного Петю? Вспомнить молодость, снять из винтаря, послать на Лубянку его голову вместе со своим удостоверением, благодарю за службу? Остальные разбегутся, потом их ловить! Без взрыва — штурм компаунда? С помощью итальянцев?? Это же не высадка десанта в Заливе свиней, они не наемники, попадёт под перекрестный огонь какой-нибудь кубинец, садовник, начнётся война Западного берега и Восточного, как у реперов, расовые беспорядки, их самих же и ликвидируют, могут ликвидировать итальянцы. А делать все равно что-то надо, если нет, можно вообще ничем не заниматься, улететь домой, никого не нашли. Самолюбие полковника, как это часто бывало, начинало действовать ему на нервы, знал бы эх, не влип бы грех, что ты, ваня, на что тебе баня?

Так случилось… Переходить в католичество он не собирался, по вероисповеданию все были православные, один месопотамский монах-схимник, аскет-подвижник как-то раз увидел сон, в рай входит Моисей со всеми евреями, проснулся, сменил веру, сделал обрезание, женился, плодитесь и размножайтесь, наделал несколько детей, а потом его убили (антесимиты), зачем? Господь триедин, и нет пути к свету кроме Иисуса Христа, на этом самом кресте богатого молчанием, храни Бога в душе, совесть в сердце, а подследственных в камере, скорее за дело, надо думать, как делать Петю, обезопасить себя можно следующим образом, Шут набрал особый номер русского посольства.

— Нил Сократович? — Ему ответил приятный женский голос. — Налбандяна к телефону, пожалуйста, Шутов беспокоит, будьте любезны! Спасибо. — Нил Сократович Налбандян был его связной. — Категорически вас приветствую, не поможете? — Он продиктовал данные Роберто, заодно и Боксёра. — На них двух в Москве сделайте, пожалуйста, запрос об экстрадиции за любые серьёзные преступления, лучше за убийства с заверенным в американском консульстве на переводом на английский. И пришлите, — дальше следовал адрес почтового ящика.

— Так они же ни разу в России не были, — замялся Микоян советской дипломатии. — Нам поверят?

— Это не разговор, сделайте, пожалуйста, как я прошу? — В КГБ принято говорить «пожалуйста» и «спасибо». Полковник знал, здесь все свои, Нил Сократович был надежный, но немного мягкий, после ликвидации кого-то два, три дня не мог прийти в себя. Поэтому его из контрразведки перевели в разведку благодаря ящику армянского коньяка не хуже того, что дарил Сталин Черчиллю, который потом своего собутыльника самым подлым образом предал, самый эффективный менеджер страны посылал ему и салями, настоящий грузинский сервелат, который коптят в горах Кахетии, продуваемых ветром с Чёрного моря, горная Иберия не причудливый мир индийских тантр, там живут свободолюбивые горцы, которые не прочь погоняться друг за другом раньше на лошадях, теперь на машинах, потыкать друг в друга холодное оружие, посеяв рознь между кланами, способную длиться поколениями. Суровые и честные хорошие люди… Угадал, попал не куда-нибудь, а туда, куда командировали только по самому большому блату, в красиво загнивающую Америку. Там он и прижился: интриги, мелкий шантаж буржуев, разрушать, так сказать, врага изнутри, распространение по крупным городам фальшивых денег, вредительство, отравить водохранилище пока никто не приказывал. В глубокой реке не видно дна, приказали бы, сделал. Никаких несовершеннолетних девочек в гостинцах, устранение перебежчиков и продажных резидентов, рутинная чекистская работа, не пыльная, но немного скучная, что поделать! Лучше хандрить на берегу озера в Чикаго за кружкой пива, чем хлестать по мордам несостоявшихся домашних «корлеоне» в какой-то Вологде.

— Будешь колоться, сука?  — Коллеге из столицы надо было помочь, в Системе 30 лет, председатель ветеранской организации изолятора «Лефортово», дошел до заместителя начальника по снабжению, контакт нужный, через три дня запрос пришёл.

«Роберто N, 1963-го года рождения, уроженца города Нью-Йорка, штат Нью-Йорк,  гражданина Соединённых Штатов Америки с неполным средним образованием, бруклинские школы *** и ***, зарегистрированного по адресу штат Флорида, город Маями, улица ***, дом ***, подозреваемого в совершении преступлении;, предусмотренных ч. 1 ст. *** УК РФ  п. п. «а», «б», «в», «г», «д», далее до «н» ст. 102 УК РСФСР (в ред. Федерального закона России;скои; Федерации от 22 марта 1991 г. N 61-ФЗ) (всего 13 эпизодов убии;ств), а также *** (фамилия водителя итальянца),
данные преступления совершены при следующих обстоятельствах.

В начале 1990-х годов в г. Москве образовалась и действовала так называемая «палермская» организованная преступная группировка, инициатором создания и первым руководителем которои; был Роберто из Маями. Впоследствии на базе даннои; группировки, расположенной в пиццерии на Кутузовском проспекте (номер дома), стали создаваться самостоятельные устои;чивые вооруженные группы «Козаностры» (банды) с целью совершения нападении; на граждан и организации, вымогательства финансовых средств с руководителеи; предприятии; за обеспечение им криминальнои; защиты, включая Кремль и московскую мэрию, подчинения себе президентов Горбачева и Ельцина, а позднее Путина, чиновников и коммерсантов, и незаконного систематического получения от них больших денег и другого имущества и здоровья, вступили между собои; в преступныи; сговор и создали устои;чивую вооруженную группу (банду), в которую в разные периоды времени вовлекли других лиц, вступивших в нее добровольно, будучи осведомленными о целях ее создания, и в дальнеи;шем участвовали в банде и совершаемых ею преступлениях, включая мужские и женские изнасилования ножкой от стола.

Руководство бандои; осуществлял сам Роберто, который распределял обязанности между участниками банды, давал им указания о подготовке и совершении нападении;, принимал меры к вооружению банды и распределял оружие между ее членами для совершения преступлении;, а также в свободное время починял примусы. Создавая банду и руководя ею, Роберто и N (Боксёр) сознавали, что необходимыми условиями ее деятельности является совершение преступлении; в отношении коммерсантов и борьба с иными преступными группировками с целью раздела сфер влияния, ведение которои; возможно только путем совершения убии;ств и других тяжких преступлении;, а также совершение бандои; убии;ств ряда ее же членов в случае утраты ими доверия, опасности их задержания правоохранительными органами и с целью устрашения…» На десяти листах типографским шрифтом через пробел. Все, что надо, с ксерокопиями этого заявления Шутов отправился к боссу мафии спасать «друга», то, что он держал в руках, было посильнее любой охранной грамоты.

— «…штурмовои; пистолет АР9 N 040166, являющийся боевым нарезным короткоствольным огнестрельным оружием, пригодным для стрельбы», — по-английски читал Роберто, — «с магазинами к ним в количестве 4-х шт. и 9 мм патронами «Парабеллум» в количестве 91 шт., пригодными для стрельбы, являющимися штатными боеприпасами к пистолетам «Парабеллум», «Вальтер», «Маузер», «Глок», АР9, ТЕС-9, а также к пистолетам- пулеметам МП-40, «Узи», «Скорпион» и другому нарезному огнестрельному оружию, магазин с уничтоженным

номером к 7,62 мм пистолету ТТ и 5 пригодных для стрельбы патронов, являющихся штатными боеприпасами к пистолетам ТТ, CZ-52, М-57 и др., а также к пистолетам-пулеметам ППШ, ППД, ППС и другому нарезному огнестрельному оружию под данныи; патрон, прибор бесшумнои; стрельбы (ПБС) N И 113, предназначенныи; для глушения звука выстрела и применяемыи; с 7,62 мм автоматами и ручными пулеметами Калашникова АКМ, АКМС, РПК при стрельбе 7,62 мм патронами образца 1943-го года с пулеи; уменьшеннои; скорости (УС), 5,6 мм револьвер «Люгер» Mod. HW 5 производства Германии с уничтоженным номером с глушителем, пригодныи; для стрельбы и являющийся нарезным короткоствольным огнестрельным оружием, протирка общей; длиной; 155 мм, относящаяся к принадлежностям к 7,65 мм пистолетам «Маузер» производства Германии…» Это что? — уставился в бумаги изумлённый Роберто. — Это про кого?! Про меня?!! А примусы про что… Какие примусы… Мы давно ими не пользуемся даже в Италии, это каменный век!

— Оружие, которым вы у нас в стране убивали… — Нил Сократович попросил завхоза КГБ прогуляться на склад. Такое есть! Трупы быстро сделали сами, несчастливое число тринадцать, охладили четырнадцать, в столице ночами небезопасно. — Про примусы, — Шутов сделал страшное лицо, — давайте пока оставим? У нас за это… Ты же верующий? — Роберто быстро перекрестился двумя перстами. — Примусы — это дьявол. Ты сотрудничал с сатанистами с ОПГ Воланда, проживали на Садовом.

—  Рогатый в саду, — согласился итальянец. — Нюхает там розы в желтых перчатках, Умберто Эко.

— Ельцин, Горбачёв… Кто такой Пу… Тин?

— Кто потом будет после Ельцина, мы уже знаем. Совершали и будущие преступления, мотались в будущее.

— Как?

— В ходе следствия объясните, такой у нас закон. Расскажете, куда и зачем летали, в Америке у многих дома машины времени.

— И что, — сказал Дон, — дальше? Хотите??

— Дальше??? — полковник поднял выцветшие на солнце брови. — Все уйдёт в штаб-квартиру ФБР! В Вашингтон прибудет хорошо подготовленная группа бурятского спецназа под названием «Ямантака», у них есть такое гневное божество, голова быка, тело человека размером с три вселенных, в одной руке топор, в другой молот, повезут к нам давать показания, и вашего кунака. Жене дадут визу, сможет летать, нанимать вам адвоката, хотя лично я бы не советовал, пустая трата денег, плюс у нас холодно. Это ничего не решает, судье с прокурором что он скажет, все равно, вообще приговор на самом деле выносит следователь. Не упирайтесь, смягчите.

— Что такое «бурятского»? — спросил итальянец. Такого слова он не знал.

— Забайкальская азиатская раса, относительно, — ответил Шутов, — древняя, отвезёт вас сразу в Сибирь. Чистосердечное признание царь доказательств!

— Но я ведь… Ни разу в Москву не приезжал.

— Вот и приедете.

— А его зачем? — Боксёра.

— Группа лиц, — улыбнулся Шутов, — так вернее. Это все отработано.

— И что я должен делать? — спросил Роберто.

— Пылинки с меня сдувать, — ответил теперь уже мистер Шутов. — Завалишь сейчас меня, навсегда в бега уйти придётся, тяжело всю жизнь бегать, поймают, отконвоируют в наши пенаты все равно, до конца дочитай? Там такое… Людей кушали! Каннибализм… Избавится от такого, как вы, для США будет честью, как нацистского преступника, на ваше место примут иммигранта, у нас понесёте наказание, заслуженное, между прочим. За этих вообще не беспокойтесь, мы их всего лишили, Петю и компанию, они не знают, теперь апатриды, люди без граждАнства, букашки без бумажки. Запросить новые паспорта не смогут, по приходу в любое учреждение России в любой стране будут задержаны и отправлены на родину. И не пытайтесь с нами играть, Роберто, там вам быстро вставят в жопу большое кожаное садилово в Магадане.

— Я знаю, что ты хочешь!

— Не понимаю, о чем вы?

— Это ведь то, что ты хотел! — Бум, бум, бум, больше анальной радости.

— Да… — Роберто Шута зауважал, равный Петру, передал ему самозарядный; пистолет «Таурус» модели ПТ-22 калибра 5,6-мм (.22lr), являющийся боевым нарезным огнестрельным оружием, пригодным для производства множестве выстрелов, и револьвер «Арминиус» модели ХВ-5, калибра 5,6-мм (.22lr), N 6822, являющийся стандартным, оба с бронебойными пулями «SmK», штатными боеприпасами к нарезному огнестрельному калибра 7,92 x 57: 7,92 мм винтовкам и карабинам «Маузер» модификации 98, 98a, 98b, 98k и другими, 7,92-мм пулеметам MG-34, MG-42,  а также к другим образцам винтовочного и пулеметного вооружения указанного калибра, которые могут быть использованы в качестве патронов-заменителей; для производства выстрелов из различных охотничьих штуцеров калибра 8 х 57R и охотничьего карабина КО-98-01 калибра 8 x 57, пару индейских томагавков, трубок мира, луков с колчанами с отравленными стрелами с ядом «кураре», мексиканских кактусов, стреляющих иголками, мгновенная слепота, и сицилийских бутыль вина с того самого виноградника, где убили представителя конкурентов.


—  Охоту — начинаем! — Он не знал, что не так далеко в будущем за ним самим пойдёт Шах. Станет не до Ямантак.

—  Спасибо! — Шутов все взял. — Прошу прощения у всех, если причинил вам зло! Это мой страховой полис, а заодно и золотой парашют.

Настоящее правительство в Европе не Владимир Путин, наш президент, и не канцлер Германии, и не мамаевцы Эрдогана, это нефтепровод. Тянется он из России длинно-длинно и идёт через всю неё в Европу и Азию, в которых дела делаются по-своему. Этот длинный металлический полый шест и есть европейский Бог, вернее, пустота в нем: если бы он был цельный, как бы по нему шла нефть, ей и помолимся! Охрани нас от американских демонов на кладбище в крепости из человеческих голов под названием Белый дом под предводительством оранжевых клоунов, их огромных глубоких бездн огня постоянной гонки вооружений и переливающихся через край ядовитых озёр идей всемирного господства! Проклянем Первую английскую промышленную революцию, призванную уничтожить медитативные достижения Страны снегов Гималаев и Тибета, выскажем респект Мирному собранию ушедших в блаженство соратников Леонида Ильича Косыгина, Щелокова, Андропова и Черненко, искренне хотевших спасти мир и сделать его лучше, и вернёмся к нашим баранам, партсобрание считаем открытым, главный докладчик автор.

Помните, мы писали о треугольнике «криминал — полиция — литература», в Москве его физическим выражением был находящийся на одинаковом удалении от станций метро «Ждановская» (позже «Выхино») и «Новогиреево», ох уж этот Гирей, пять остановок туда или туда, район под названием Вешняки, треугольник между МКАДом, кольцевой, Рязанским проспектом и двумя железными дорогами, горьковской со стороны Кетчерской улицы и казанской, улицы Красный Казанец, самый геометрически правильный район города. Живописная территория с бывшей усадьбой графа Шереметьева, аллеи его подруги Жемчуговой и многочисленными прудами, в которых по сей день иногда моют свои заржавевшие авто потерявшие разум от невидимых местных аномалий их владельцы, то же в микрорайоне Ивановское за метро «Новогиреево» возле старой церкви, в неглубокий пруд за ней по тёплым летним дням загоняются по пять, шесть железных коней, когда-то там безраздельно, но недолго правили южные измайловские, пока их всех не убили, держали и автозаправку на выезде с Шоссе Энтузиастов и местный «Макдональдс», который сейчас закрыли, дополняют сцену.

За что их винить, машинистов этих? Коня полюбил, жену убил, умный стоит в тени, а дурному веры нет, конь спит стоя, а член лёжа. В треугольнике под названием Вешняки много загадок, одна, въехать в него с Рязанки или Свободного проспекта легко, выехать практически невозможно, попробуйте сами, пока доберётесь до Таганки, день пройдёт! Который больше, как известно, не повторится, упадёт ещё одной каплей в бездонный колодец времени, рисуя на дне прошлого круги на воде, в направлении только вниз, 70 лет нам с вами, дорогой читатель, ещё будет, а 15 уже никогда! Только воспоминания, сон, который и есть жизнь, открутить прошлое назад день за днём мы не в силах. Вперёд по склону горы ближе к смерти, ей одной только и

можно освободиться, постараться обрести жизнь вечную, навсегда освободившись от любых страданий. Не делай никому добра, а зло должно быть с кулаками.

Кинотеатр «Энтузиаст», в просторечии «Туз», был построен в Москве в 1977-ом году примерно в одно время со зданием ТАСС на улице Герцена и Дворцом культуры ЗИЛа имени Ленкома на Автозаводской, в 90-е постоянное место проведения дешевых дискотек для русских и иностранцев. Жители района Вешняки были этому очень рады, новое, большое, 6000 кв. метров, проводи концерты и соревнования, архитекторам тоже дали премию. Здание кинотеатра состояло из высокого цилиндра, соединённого с основным объёмом прямоугольной формы внутренним двориком, второй уровень имеет открытую галерею, к которой вёл пандус от, собственно, Вешняковской улицы к главному входу кинотеатра, лестница в небо, по бокам которой стояли рекламные тумбы «АЛЛА ПУГАЧЕВА». В «Тузе» было три зала, Большой киноконцертный на 1000 мест, широкоэкранные фильмы для взрослых, кинолекционный на 200, Маленький, фильмы для детей с более удобными креслами, здесь проходила неделя итальянского кино, и танцевальный с эстрадой и оркестровой ямой, если живая музыка.

В нем давали многочисленные концерты для молодежи Перовского района разные коллективы, наши и из-за рубежа, которых было много, после них «новогиреевские» и «южноизмайловские» дрались с «вешняковскими» и «ждановскими»,  что было в общем одно и то же, ресторан и кафе «Вешняки», куда не рисковал заходить обычный прохожий, снаружи ничего не видно, окна затянуты плотными шторами от пола до потолка, не пуская внутрь дневной свет, были не так далеко. Местное отделение милиции рисковало, иногда ресторан закрывали на день с табличкой на двери «Спецобслуживание», с утра до вечера там оттягивались бравые патрульные сержанты, не злопамятные, но злые и с хорошей памятью опера, проходившие мимо хулиганистого вида подростки исчезали, красная масса затягивала их туда на перевоспитание за шкирку, давала лещей, проверяла карманы, рвала на груди импортные майки, стригла наголо длинные волосы, самым смелым предлагали водку, потом отпускали, ставили на учёт, заодно и на деньги. Отдай не греши, не то отвазелинят, хорошо вернуться домой надо заслужить.

— Скидываетесь все по 10 колов? А то на кол посажу. — В «Энтузтаст», который находился самом центре района, ходили на многочисленные кружки: рисование, музыки, уроки гитары, бальные танцы, хореография, вольная борьба, самбо, шахматы и английский, на самбо более почётно, каждому по душе. Кто много завидует, ангелы не подмога, с салом не сваришь, в 90-х жизнь «Энтузиаста» перешла на коммерческую, прежний директор куда-то пропал, а «ждановский» лидер Коля Бес, тогда ещё молодой, водитель у него был бывший десантник, брюнет, имя автор не помнит, поставил своего, развлекательно-культурный комплекс стал мрачным и неуютным, в фойе по извилинам коридоров поставили игральные автоматы, шашлыки, наводнилось темными личностями, поговаривали, Бес привёл с собой чертей настоящих, Беса не уважали, он был слишком высокого мнения о себе, повезло, что сам ушёл на тот свет. Совершенен только Бог, бесы жадны и хитры, глупы и вредны, сомнительные посетители затевали друг с другом мелкие бессмысленные соры, кто-то кому-то должен, иногда и с Людьми, под ногами хрустело битое стекло, трещал

поломанный пластик и шуршали сорванные пьяными, корявыми пальцами со стен афиши, с конца 94-го начали греметь выстрелы, Студент приехал сюда по какому вопросу.

На первом этаже в здании кинотеатра «Энтузиаст» располагалось туристическое агентство «Сатурн», которое посреди всего прочего организовывало паломнические туры в Израиль, стоили они совсем не дорого, 500$ на взрослого человека и 300$ на ребёнка, Иерусалим и другие места на две недели, доставка на теплоходе, посещение святых мест, заходить в другие не обязательно. Что-то пошло не так, много срочных дел, Таня отменила тур, который там купила, сама приехала, каково было ее удивление, когда ей сказали:

— Это очень дешевая поездка, при отказе возместить за неё никак не возможно! Билеты вам уже выкупили. Вместо может поехать буквально любой, возместить нет. Просим извинить!

— Когда продавали, ничего не сказали.

— Дорогая, — улыбнулся Тане вороватый менеджер из молодых, но уже перспективных, обуют всю страну, — это и так все знают. Зачем афишировать? Чартерные туры не компенсируются, цен таких вообще не бывает. — Из говна конфетку.

— Вы знаете, кто я? — опешила Таня. Давно с ней так никто не говорил. — И с кем? Ничего себе вы мне отвечаете!

— Нам без разницы, это да. — Менеджер убрал с лица фальшивую улыбку. — И он не поедет? — Имел в виду ребёнка.

— Вы сумасшедший? — спросила Таня, потом не выдержала. — У тебя я смотрю, бля, мозги вообще поехали, я отправлю с вами на корабле в Израиль своего ребёнка одного?! *** бычий с головой птичьей!

— Ну, знаете… — Менеджер немого сдал назад. — Всякое бывает! Некоторые так избавляются от своих незаконнорожденных… В море и с концами, нам все равно. И потом, не хамите? Общайтесь так со своими, если у вас так принято, вы не дома! — Он посмотрел в Танину анкету. — Идите обратно в свой университет. — Таня встала.

— Я ещё не начинала! Я пойду. Зовите крышу, вот мой пейджер, когда моим приехать. И я вам не «всякая»! — Она вышла своей знаменитой балетной походкой на каблуках, покачивая бёдрами, одетыми в шёлковое платье, властелин дешёвых путёвок невольно ей залюбовался, дорогая женщина! Она накидка чего стоит, норка или лиса, серебристо-серая короткая и красивая накидка. Ей бы так накинуть…

— Хорошо, передам, а под кем вы? Что вы делаете сегодня вечером, где живёте?? Может, встретимся???

— Точно не под тобой, — повернула назад голову Татьяна, чёрные агаты в ее золотых сережках тихо закачались. — Что надо, то и делаю, я всегда делаю то, что надо. Не в свои дела не лезьте, вы наёмник! Отдадите все деньги до копейки, нет, потом штраф будет. Будете отдавать тысячу! — Борцы, которые подъехали в надлежащий час и момент, две «девятки», по приезду в учебную часть грустно развели руками.

— Отправили нас обратно, какой-то тип по имени Слава, конкретный такой, нос перебитый. Представился, мы работаем с ВорАми. — Таня позвонила Студенту, хорошая подруга одна, а плохих, как глухих, приехал.

— Чего ты вообще туда поперлась? — спросил Студент. — В МГУ тоже делают поездки наши конторы в главном здании, с какого ты поехала Бог знает куда? В мой район?? Жить надоело??? В Вешняках правят злые силы! Ладно, правят, им там ещё все служат, ладно, служат, они их ещё используют в своих ещё более злых намерениях.

— Увидела в «Из рук в руки». — Ей было вдвойне обидно, сопляк какой-то.

— По объявлению жизни можно лишиться, — сказал Студент, — мы сами объявления давали «сдается квартира», ждали, кто ее снимет… Лёг спать с женой, а проснулся с тещей! — Таня развеселилась, она любила в нем «это», всегда мог ее рассмешить, отвлечь, друг противоположного пола нужен даме именно чтобы помочь расслабиться, а как же? Есть «инь», значит, есть и «ян» вставить в этот «инь». Студент начал замечать, у Тани между бровей стала формироваться суровая вертикальная складка, работает, как мужчина, тяжела у деловых доля женская, бесплатных пирожных не бывает. «Главное, — подумал он, — чтобы не подвело сердце, в отличие от всех мышц никогда не отдыхает, качает литры алой плазмы каждый божий день.»

— Теща пляшет, когда свёкор храпит…

— А умная жена свекру подмахивает! — «Какие в Вешняках могут быть ВорЫ? Он сам из этих мест. Коля Бес, Толя Ждановский, Мансур, «таганские» иногда. Или любера. С Железки, может, подтянется кто, Воры вообще крышуют МГУ. Надо проверить.» Мобильных баз данных по Интернету тогда не было, съездив в зал бокса, Студент обнаружил, что тот закрыт, лето, все уехали на сборы, бег, кроссы, футбол, боксёры отдыхают, куда уехали, не сказали. Студент заехал на Арбат в офис Бати и поставил его в известность.

— Можно на них наехать, — предложил Француз, — скажем так.

— Ага, — сказал Отец, — и забрать под себя кинотеатр «Энтузиаст», лет на 10 опоздали.

— Хахаха, — засмеялся Леший, — заодно и Ждановскую, и Кузьминки. И всю Рязанку, и Капотню с Братеево. Вот в «Метле» удивятся, вам теперь платит наша «керосинка», кучеряво, пацаны! Будут рады.


— Несёшь всякую пургу, — поморщился Бита. — Хочешь, я с тобой?Рядом постою?? Возьмём наш «роллс-ройс»???

— Не маячь, — Батя по-босяцки старательно раскурил новую сигару, повернулся к Студенту, — сами порешайте! Возьми кого-нибудь из своих, узнайте, что за ВорЫ. Сразу подадите им руку, будет не по понятиям. — Студент позвонил Кастрюле.

— Привет, камрад, — сказал он, — но пасаран! — Кастрюля степенно ответил:

— Патриция-о-муэрте, комо эстас, бамбино, вообще бене! — Кастрюлю ещё называли Кастро, сокращённое от «кастрюли», или Фидель, чему он был всегда внезапно рад. Голова, тот отвечал «яволь, наш пресловутый фюрер им аппарат». В Движении все играли, попадая в места заключения, не столь отдаленные от нас, эти игры становились таковостью, воплощенным телом бандитской истины, на волю выходили настоящие кубинские головорезы и фашисты, именно кубинских наемников больше всего боялись скупленные Западом на корню марионеточные правительства зеленой Африки, в живых после своих зачисток не оставляли, вычищая под корень даже женщин и детей, разве можно сравнить дети и кубинский социалистический реализм, не правда. Голову было брать нельзя, в отделении милиции за «Тузом» проходил, как гангстер после того, как зашёл туда посмотреть, что делает Студент в участке, последний офигел, у Головы под мышкой был немоден пистолет, а под мышками два, дежурные его сразу приземлили.

— Ты дурак, — констатировал Студент, — я ж сказал тебе остаться в машине! — Он вздохнул тяжело и не притворно, их уже отпускали, притом за самую смешную сумму чуть ли не в 500 рублей, такая цена. Постовой в багажнике нашёл «муху» при выезде на МКАД с улицы Юности и отконвоировал в отделение.

— Сейчас на Петровку повезём, — объявил усталый от работы дознаватель. Он недобро посмотрел на Студента. — Раз ты такой коварный! Я ни при делах. Посмотри на него? — К счастью, заряжены пистолеты системы Макарова не были.

— Я играюсь, — с гордостью засмеялся Голова, выглядел он и правда геройски. Новые хрустящие ремни крест-накрест, блестящие коричневые импортные кобуры из воловьей кожи, белоснежная рубашка, расстегнутая на три пуговицы на манер итальянских солдат преступного мира США, чёрные брюки и надраенные до блеска мокасины без каблуков, чтобы проворнее ступать, красавец-мужчина, сержант из комнаты по работе с несовершеннолетними, миловидная брюнетка в бледно-голубом свитере, делающим ее похожей на молодую бандитку, даже смутилась. Размер ноги большой, наверное, у него длинный, что может быть горше и вкуснее, чем роман участника ОПГ с работницей правоохранительных органов или журналисткой, например, диктором телевидения (улыбка для тех, кто в теме), классика. Она сработала.




— Смотри, — дознаватель соединил большой и указательный палец правой руки в кольцо, поднялся к лицу, правым глазом посмотрел через него на Студента, жестом пририсовав к воображаемой сумме ещё один ноль.

— 5000. — Студент позвонил Бате, мотокурьер всей московской мафии Безумный привёз «лавэ».

— Больше туда не ходите, — сказал Безумный. Больше не отпустят. Голове никто замечания не сделал, он же не нарочно, через месяц они в «пополаме» завезли в офис на Арбате упакованный в пергаментную бумагу свёрток, все пять.

— В «Туз» давно не ходил? — спросил Студент.

— Сто лет в обед, а чо?

— Доставай машинку, поехали скатаемся, начались какие-то козя-бозя, — по дороге рассказал, какие-то ВорЫ, спортсменов отправили обратно.

— А чо он не сам? Батя?? Или Петя???

— Не знаю… Сумма 500 грина, может, поэтому… А вообще не знаю из-за чего. Может, боится.

— Батя?

— Они с Французом вообще с Арбата никуда не выезжают, даже за Садовое. Чехи им сказали, поедите за Садовое, вам смерть.  Пока не разобрался. Как Москву поделили, нам только Арбат, ситуация такая. Мне по барабану, — Студент показал на поворот, скорость убери. — У меня Петя.

— Не люблю я этого, — Кастрюля повернул руль налево, заезжая с улицы Молдагуловой. — От этих всех званий у меня, если честно, рябит в глазах. Начнут опять эти свои «вы не сидели, а мы сидели». — Кастрюля был любитель простых решений сложных вопросов, у него такой мир.

— Почему и попросили меня, могу вывезти беседу. Тормози! — Джип Кастрюли строчкой заехал на бордюр, сразу двумя правыми колёсами, задним и передним, он вынул укорочённый «акм», убрал себе под куртку. — Внутри уже, ироды.

— А, может быть, к вам гости. — Кастрюля на ходу на ощупь через куртку проверил предохранитель. Его можно было понять, ВорЫ и братва двигаются в одном направлении, представьте узкий американский хайвей через голую техасскую степь с пожухлой от палящего солнца травой, из-за этого ставшей желтой. Представьте себе две идущие параллельно друг другу чёрные асфальтовые полосы, на середине размеченные белой пунктирной линией в два ряда, правый и левый для скоростных авто, первый ведёт к вам, второй от к намеченной географической цели, разделённые

вечным пустырем примерно на 50 метров. Бандиты выбирают первый, бредут, уворачиваясь от редкого транспорта, по пустынным дорогам в Америке ездят мало, навстречу, видят всех в Лицо, ВорЫ переходят запретную зону и продвигаются вместе с основным потоком по второй, особо им ничего не мешает, разве сзади подъедет какой-нибудь беспредельщик, штырнуло.

— Только если хочешь и только водителем, — тон Студента был уже другой, таким предлагают вступить в религиозную организацию «Боко харам», буквально «Запрет на Запад» и убить всех людей, что ж, Воры в законе и есть немного салафиты, он потерял свой невозмутимый вид, глаза из зелёных стали серыми, посмотрим, что у нас за Воры. — Пошли! — Щас разберёмся.

— Ба! — Белый сон на чёрную дремОту, солнце сегодня с запада встаёт, Студент не мог поверить своим глазам, хотят к стрелке и проснулся. Перед ним за спиной проштрафившегося, корабль давно ушёл, прохиндея-менеджера стояла Стения, если бы она хотела, сломала бы позвоночник Тане в один момент и коммерсанту. Лучшая ученица самого Тренера, с которого писали эту фигуру сценаристы одного из хороших сериалов про их время «Русский транзит», сенсея бывшего афганца и десантника Сидихина, который Талькову продавал свою «волгу», когда последнего в гримерке застрелил Малахов, усцыкалась вся братва.

— А я думал, — сказал Студент, — ты на чёрную мессу улетела!

— На мессы пусть летает твоя Таня, у неё метла. — Через ведьму днём прыгают, а через костёр ночью. Стения ухитрилась одним движением встать между менеджером и Студентом, почти не отрывая от пола ног. — Что, уже все по курсам? Реально??

— Что ты с Таней, конечно.

— Это что за марья ивановна? —  Кастрюля вмешался в диалог. Он инстинктивно погладил правой рукой куртку, левой крепко прижимая ее к телу. Это не Голова, пока не надо, себя не покажет, впрочем на кулаках Голова бы победил, для крутых дел он был слегка наивный, но выжил в 90-е, следовательно, не дурак. (Дурак дураку сделал дырку в боку.)

— Я тебе щас дам Марью, — женщина-молния сделала шаг к нему. Как-то Студент при ней сел на все шпагаты, поперечный, продольный, спросила, что так долго?.. долго садился.

— Хоть молодой, — сказала она с иронией, — а мышцы — старые! — У неё самой была абсолютная вкручиваемость бедра.  Кастрюля посмотрел на неё и расстегнул молнию, через секунду комната оказалась «под стволами», короткий глушитель смотрел бывшей подруге бывшего ВорА прямо в лицо, за ее спиной послышался выдох, коммерсант что-то понял. Стения, увидев висящий у Кастрюли на шее на ремне «калаш», был дулом вниз, повернулся вперёд, поднял автомат на себя, в нерешительности остановилась и замерла, потихоньку начав пятиться.

— Ты из него сам стрелял? — спросила она, сзади что-то засопело.

— Погоди, — Студент махнул Фиделю рукой, революцию производят постепенно. Он знал, один на один она бы его избила, избивать была ее работа. — Что за Люди? Спортсменам сказали, заявления не принимаются. От винта!

— Тут так, — внезапно подал голос притихший менеджер. — С одной стороны, вы правы, вас никто не предупредил. С другой… Скажите ещё спасибо, на нас нарвались, другие взяли бы больше денег, — Кастрюля дулом показал Стене отступи в сторону, хотел увидеть лицо засранца. (Что она тут же сделала.) — Ммм, конечно, у вас налицо упущенная выгода… Надо утрясти все с братвой… поговорить, подумать, как братва там… Я… пока не готов…

— Я тебе щас дам выгоду, — Стения повернулась к менеджеру. Студент увидел, с прошлой встречи она как-то постарела, щеки уже немного провисают, а, главное, шея, ее не скроешь, по шее у женщины виден возраст, пошли полоски. У него самого так, поставил, наконец, себе удар, ушла юность, за ней и самоуверенность,  Кастрюля махнул менеджеру стволом, у него этой прибыли полный магазин, и не турпутёвок.

— Ну иди сюда, — подбодрил он ее, — чоты? Откуда ВорЫ??

— Иожмуль, — сказала она, — с ним вместе Ионица. (Старшие ореховские.) — Эдуард Иожмуль, Эдик Волоколамский был большим другом Шрама и Креста, легендарных личностей в своих эргрегорах. В других, правда, Имени никакого.

— Ясно, — Кастрюля махнул стволом гиганту коммерческой мысли на почве пилигримства в Израиль, заткнись, Назарет, Иерусалим и все звёзды можешь больше не увидеть, Стения ему понравилась, не блатная, просто спортсменка, не было бы «акулины», грудью бы закрыла. Чего она этим занялась, шла бы в зал, вчера в баре «Встреча» был расстрелян целый полк залётных, не женское это дело. Хотя… Как сказать! Главное Лица, движется навстречу судьбе, ты не тот, кто ты думаешь, кто ты есть, а что ты делаешь.

— Сколько денег тебе дала Таня? — медленно, по слогам спросил Студент, теперь все зависело от менеджера! Угадает, правильно разрубит, их тут больше не увидят, да и «Энтузиаст», который они так любили в школе, постарел и усох, одряхлел и измельчал, у дверей даже чёрные, попробовали бы азера сюда в 88-м приехать! Если нет, ещё раз приедем, последний, что нам воры. Пусть им светит чёрная свеча.

— 5000$, — сказал бумажный тигр вешняковского разлива. Таких иногда хоронят на Перовском кладбище или в парке.

— Чего? — обалдела Стения. Вид у неё был, как у Лолиты Синявской в рекламе финансовых пирамид, только гораздо хуже, «это наши деньги».



— Она… — менеджер на секунду замялся, — купила билеты на факультет, не помню, истории или журналистики. Коллективные!

— Это много, — сказал Кастрюля.

— Да, — подтвердил Студент.

— Тогда отдавай! — Менеджер уже «плавал» и знал, своё он ещё вернёт, такая пришла бригада… Эти не спортсмены! Бывает, лоханулся, он встал, подошёл к столу, открыл нижний ящик, стенки не было, вместо неё железный сейф, противоударный и несгораемый. Менеджер поскрипел ключом. — Моя ошибка!

— Конечно, твоя, хлызда, — свою шею ни ореховским, ни Ворам, ни этому высокому с автоматом Стения отдавать не хотела. Ее попросили приехать, обьяснить и узнать, кто приехал. Завагентством втарил сумку с деньгами обратно в сейф, оставив в кулаке конверт. — Пять. — Студент засмеялся.

— Рефанул, чипато! — «Получили», изобретатель ноля был первым гением в истории человечества. Студент подошел и взял у афериста конверт, настоящие турфирмы не дают объявления в газетах, ловушка, акулы, закупающие в аэропортах самолетами, пиарят себя по телевидению, в худшем случае по «Радио FM», представляя документы, в газете это не надо, просто проплатил. Приехав на место сбора в указанное время, Таня с Костей никакого «икаруса» бы не застали, а только такую же толпу облапошенных клиентов, Кастрюля застегнул молнию, но спиной к Стении не поворачивался, смотрел на неё, что ей скажут в ближайшее время по факту ее «отверженные»? Коммерсант обманул тебя, крышу? Пусть говорят!

— Это самое, Стень… — сказал Студент, ему всё-таки немного неловко, подержали даму под пистолетом. — Привет там передавай! — В машине они аккуратно по курсу пересчитали валюту на деньги Тани, оставили в конверте, остальное поделили, Бог сегодня дверь в рай чуть-чуть, но приоткрыл. Взять бы весь сейф, вообще шедевр, но нельзя, по их приедут консорциумы первого порядка, тогда их конвиксии придётся трудно, скажут, у нас унесли миллион, гладиаторы! Что решаем делать? Станете рабами без всяких измайловских революций, Студент засунул руку в карман, сжал свою пачку денег. Ощущения от прикосновения к хрустящим купюрам были приятны, грязь, но без них никуда.

— Жалко, — угадав его мысль, повернулся к нему Кастрюля.

— И мне, — ответил Студент. — Момент… — Возможность не приходит, когда кто пожелает. Потом они молчали какое-то время.

— Пойду в ванную, — Кастрюля увидел родные окна. — Моя что-то там готовит! — Внезапно Студенту стало его жалко, бьется, а денег нет, кроссовки с зимы не поменял. Через два дня Безумный принёс лихую весть, кто-то задушил главного менеджера той компании, куда они ездили, зимним шарфом и унёс все бабки, заставив перед этим

его открыть сейф, Батя в своей обычной манере расплылся улыбке в стиле главного героя фильма «Старикам тут не место». Далеко не Бред Питт.

— Молодец девка и деньги порядочные!

— Мы более порядочные, — сказал Студент.

— О чем и речь! — Бате всегда не хватало главного, когда юморить, надо стараться делать это абсолютно серьёзно, в Москве было 600 убийств в год, убивали каждый день в 1993-ем — 1995-ом. Одна из первых заповедей Улицы гласит, ты не имеешь права ни при каких обстоятельствах предать не только друга, но и врага, вторая, не менее важная, при любых обстоятельствах за обиду, нанесенную тебе, ты должен отомстить, сейчас ничего не предпринял не значит, что забыл, объявись.

Эти заповеди на Улице свЯты, Стения придерживались их даже будучи девчонкой, получила со своего барыги за «фуфло», кинул эту самую Татьяну, она не помнила точно, насколько, не то 300 , не то 500$, их бы не отдали «рамсовать за копейку», за то, что пришлось краснеть перед пацанами, забрала все, включая и жизнь, мой баран, хочу пасу, хочу и зарежу, к кому претензии? Тем более, что тот «попал», все равно бы загасили или те, или те!

Долго потом в кафе «Вешняки» спортсмены пили за Таню крепкий, похожий на венозную кровь, вишневый сок, чудо-женщина.  Стения, им сказали, потом уехала в Америку, знало ли об этом местное РОВД, конечно! Им покойный тоже порядком надоел, приходит сотрудник покупать путевку в дом отдыха в Болгарии, говорит, дорого, он, извините, у нас такие цены! И вы извините, не станем раскрывать, работал бы с майором Розовым, всех бы взяли и не отпустили, у негодяя была бандитская крыша, Андрей бы не дал так кидать клиентов. Один раз на Петровку приняли адвоката, подозревали в сотрудничестве с преступными элементами, привели к майору.

— Что ж вы так развалили нам все в том месяце? Ребята пять дней под дождем в засаде из-за этого подонка, вы в суде за пять дней прекратили дело, подлец вышел на свободу?? Мы его, конечно, дожмём, но вам… — Младший Олень вскочил и резко полоснул по животу защитника злодеев ножом, выхватив его из чехла на поясе, адвокат схватился за брюхо двумя руками. Буквально заблестела оболочка кишечника, через пленку показались тонкие, узкие трубочки кишок, потроха. Когда видишь их собственные, изменяется шкала ценностей.

— Ой, ой, ой… — К воротам вызвали «скорую», адвокат выжил, промыли и зашили, сказали, аппендицит на фоне перитонита бредите вы про ножевое, штопали-то на Ленинском в 1-ой Градской у врачей Розова. Тот давно жаловался на странные головные боли, снять которые можно было только наркотой, на чем они с Доктором и познакомились при весьма специфических обстоятельствах.



— И ещё, батенька… Вы освободили из следственного изолятора на Петровке девять человек, которые потом погибли при загадочных обстоятельствах, девять авторитетов, я знаю! Как вы их убили? Помогли?? Хотите обратно в камеру??? — Адвокат предоставлял всем, кто попросил, адреса своих подзащитных и номера их телефонов, а что вы хотите! Любой адвокат это почтальон, больной горестно махнул рукой, он уже в возрасте, одной ногой там, много ему не надо, бей старика по-стариковски, запоёт по-московски, перитонит, так перитонит, пишите, что хотите.

— Вот и отлично, подпись здесь! Капельницу…  А потом, ему кофе, — у всех врачей хорошие отношения с такими, как Розовый без всякой коррупции, те их лечат. Свою практику адвокат вскоре оставил, стал простым юристом, и так можно хорошо зарабатывать, не обязательно каждый месяц освобождать каких-нибудь бандитов, достаточно оформлять левые доверенности на квартиры и машины, даже более прибыльно, счастье за семью горами не живет, счастливым быть себя любить.

Конец двенадцатой главы

Глава 13

— Куда едет наша леди? — поинтересовался Аплеталин. — Какой рейс?

— Какой надо! Внутрь не заходите, высадите у дверей, и все.

— Понятно.

— Проверь покрышки, по дороге не останавливайтесь нигде. —  Только в дешевых шпионских фильмах провожающие смотрят, улетел человек или не улетел, в Движении до таможни никто никогда никого не провожает, внутри много представителей власти, часто кто-то из бригады во всероссийском или международном, встречают тоже на стоянке, так и у вокзалов. В такси ехать уголовному элементу нельзя, могут обмануть, как когда похищают людей, организовать «своё» такси, вывезут и прикончат. До точки и сразу назад, фигура, которая путешествует, утверждает свой ход сама по себе, если ее «примут», арестуют «мусора», скажет, была или был один, не станет статьи за ОПГ, что самой ОПГ и надо.

Фильм «Бумер», где последний участник бригады уехал, не совсем правильный, он должен был так поставить своё «бмв», чтобы самому не видеть всей сцены, роли по-другому распределяют, стоять где-то у тротуара за местом преступления, будем считать эти кадры «находкой режиссёра», которым, — конкретно, всем! — на правду сугубо положить. Сотрудникам правоохранительных органов — нет, бандитам с ними приходилось считаться (и делиться), немногие решались «путать берега» посреди кровавой реки Движения, заканчивалось это плохо, сотрудники сами начинали преступать закон и оказывались в одной лодке с «синими», через щели в швах в которой сочилась зелёная вода. Лучше бы в подводной, прибыть в порт назначения города Эльдорадо многие не сумели, посмотрите, сколько милицейских могил? Не меньше! Есть черта, перейдя которую, жизнь линчует всякого, даже если это дороже

ей самой, у загнанных в угол силы умножаются, «замусоренные», «отморозки» и «фуфлыжники» были грозой любого криминального сообщества, переделывали его идеологию.

Поэтому исчезновение одного из Воров, например, такого, как Япончик, чуть что, сам лез в любую драку, забивал почти до смерти, если что, надо было останавливать, особый авторитет в криминальной среде, помноженной на касты, или знающих ВорОв, воровской «ход» близко было для него невосполнимой потерей, каралось предельно жестоко, то, что сейчас расцвела торговля наркотиками и беспринципная, беспредельная так называемая «коммерция» следствие именно этого, было время, фарцовщики к Людям в очередь стояли, бизнесмены, ВорЫ на Арбате распределяли помещения, даже сейчас без одобрения солнцевского ОПС не возьмёшь в аренду ни один офис в Новой Москве. Хотя бы и снявшего с себя полномочия, решать только радикальным способом, даже если маячит перспектива «мокрого дела», Вячеслава Иванькова убили за то, что когда-то спетлял в Америку, а нужен был дома, и трудиться, хорошо жить захотел, понимаете ли, нечего привыкать.

Виноваты в этом совсем не мусульмане или чеченцы, якобы не признающие Закон, с ними все нормально, грабили, как и все, а мировой еврейский капитал, то есть, сионизм, выбив из седла самих традиционных ВорОв-евреев, евреи всегда начинают со своих, расстрелять в Орехово в зале игровых автоматов «ореховских» подговорили евреи, бригадиры Игорь Абрамов и Матвей Гольц, то же армяне-коммерсанты, истребили армянскую бригаду Геры Обезьяны, чтобы самим беспошлинно торговать на улицах юга Москвы, русский парень, хоккеист Двоечник узнал про это и убил Абрамкина, Вор в законе еврей Леня Макинтош в Париже на выходе из кафе у Триумфальной арки Матвея.

— Пардон, месье, гран мадам! — Так было везде и далее, сионизм населял антисемитизм в группировках спортсменов, заставляя их воевать с порядочной и честной братвой в Израиле и по всем бывшим странам СНГ, которую истребили, в общем, «кидали подлянки». Рост в мире арабского терроризма дело их рук, что теперь не косвенно, а прямо отражается на нашей стране, без вмешательства Израиля и Америки никакого «Крокуса» бы и не было, сколько их ещё будет, таких «крокусов», печально, конечно. Америка, которая создала Бен Ладена, от него же и потерпела, поступил, как подлец, это правда, но на тот момент выбора у него особо не было, так взрывают через долгие годы на Сицилии судей, изменить судебную систему Италии невозможно. Иудаизм есть Путь избранных, в чем плохого ничего нет, хасидизм — это не сионизм, вопрос, какими руками.

…Слава позвонил Тренеру, Стения готова. Он немного потаскал ее на лапах, подправил боковой, что было легко, долго добивался связки ее ударов с бросками, в реальном бою джокер в рукаве у противника всегда бросок. Понятно, что переделывать под себя готовую мастера спорта никому не надо, но все равно ей нужно руководство опытного наставника, именно для этого и прислали к нему из Серпухова! Девку он немного жалел, как Аплеталина в нокаут каждый раз не посылах, хотя бы технический, себя придерживал, в натуре как-то не по кайфу ронять на грязный пружинистый зелёный

пол ринга пышногрудых валькирий, на «жопу» садилась регулярно, жопа с поркой дружит, сейчас они с ней в тренерской пили душистый чай с конфетами и вареньем, восполнить неизбежную потерю углеводов.

— Может, мне с тобой? — спросил Слава. — Спим-то вместе! Зачем тебя динамить??

— Заварка в мозг ударила, — отшатнулась от чашки с чифирем фирмы «Twinings» Стения, марка «Английский завтрак», она с упреком посмотрела на Симонова. — Перебрал! Тычо, с руба духнул? Сама что-ль не справлюсь??

— Тебе его не жалко?

— Вот ты говоришь жалко, — Стеня брызнула на шею из маленького флакончика греческие духи «Кипарис», привезла из Кипра. — Скорее, да, чем нет. А ты что, ему адвокат? — Идеология всегда одна. — Тогда поезжай сам, уговори! Между прочим, он меня бросил.

— Ежу понятно. — Слава слегка напрягся, потом расслабился.

 — Хочешь там дела делать? К вас тут, я смотрю, не лучшие времена! — Слава молча согласился, навару у ОПГ Боксеры стало от силы поменять старые машины на новые, и то так, чтобы не светиться, заниматься метадоном, как многие, они не захотели, колево-ширево американской «пепси-колой», облажаешься, геморрою лет на пятнадцать, халявных «подгонов», как в конце 80-х ни от братвы, ни от коммерсантов уже не стало, пропил сегодня 1000 зелёных, завтра вернуть сможешь, надо что-то делать, оставалась единственная всегда прибыльная «рабочая» стезя, заказные убийства, тему не поднимал. Какая бы она стальная ни была, замучают, впереди большой срок, сдадут нервы, скажет, что кому, да и нет. Даже если сама… Слава беззвучно засмеялся, вчера бросила на матах Аплеталина кимоно, боролись, провела сверху удержание, похлопал ей по спине рукой, вскочила, села ему на лицо своим тайным местом, как в порнофильмах, начала скакать, заржалА вся секция! Слава подбежал к ней с секундомером, сколько Андрей без воздуха продержится, Рыжий чуть не задохнулся, сжала его голову своими бёдрами, удушающий куннилингус.

— Раздевайся! — зарычал, вскочив на ноги, озверевший мачо. — Западло бороться через штаны!! — Стеня сняла с себя кимоно, оставшись в одном купальнике, все заметили на ее маленьких ноготках красивый лак, на щиколотке золотая цепочка типа «сексуальная рабыня», в реале «хозяйка».

— Смотри, — смеясь, сказал Слава, — Андрей! У неё мужской удар. Украинцев падал от неё. Прилетит, так прилетит, и хорошие ноги.

— Вах, какая, — имитируя кавказцев, восхитился Аплеталин. — Какие ноги! Купальник сними, сестра?



— Я щас с тебя скальп сниму, — сказала Стения, — твоя сестра в овраге лошадь доедает, — и метко ударила Рыжего по яйцам подъемом правой ноги, для отвода глаз имитируя правый боковой, на что он повелся.

— Айяйяй… — скорчился от боли Аплеталин, потом повалился на бок. — Ааааа… Оооо… — Какое расстояние в русском языке от «ооооо» до «ааааа», примерно три сантиметра.

— Опа, — сказал Слава, — начало и конец! Не зрелищно, зато эффективно! — Повернулся к группе.

— Не мужской удар, — сказал кто-то из толпы. — По бейцам! —
Терпи, хлупь, когда порет убь.

— Так она ж не мужчина, — резонно заметил Слава, — а на улице ещё вам перо по печени пропустит, будете на операционном столе кричать «маромойка», если довезут! На сегодня все.  —  Подошёл к Андрею.

— Она меня опустила! Садистка. — При всех.

— На тренировке не считается, так Карелина в гарем записать можно, пожмите друг другу руки! — Возражал ли в глубине души Аплеталин, чтобы она на самом деле ему так села, обняла его губы своими солеными губами, автору не известно, вообще у Аплеталина было высшее техническое образование, распидорасить себе очко, конечно бы, не дал! Аплеталин любил погудеть в кабаках с водкой и икрой, был мастер прослушки, слушали конкурирующие бригады и конкурентов, от волыны в лоб, разумеется, не ушёл, от чьей-нибудь беспонтовой пики кикбоксинг, основной части которого научил его Слава, защищал прочно. Андрей был сухощав и немного наивен, не сидел, считал, на воле и в тюрьме одно и то же, Славу уважал за то, что тот всегда мог любого выслушать, никого не перебивал, интеллигентный спортсмен-бандит. То, что его ментор девять лет в златоглавой был при ВорАх, Андрею было неведомо, по факту и не нужно, тише едешь, крепче спишь.

— Наверное, она меня победит на улице, — задумчиво сказал вслед уходящей мыться в женский душ победительнице боксеров Аплеталин. Между им и мужским пацаны просверлили в стене небольшое отверстие, любили смотреть, как девушки моются (которые знали, что они просверлили). — Сходу лупить ее опрометчиво… В тактике не знаю, как! Спасибо, что предупредил.

— Что там, наверное, — ответил Слава, — вследствие того!

— Только бы не в следствии… — Надо было не высшую математику, а школу жизни в юности учить, сейчас он уже сложившийся человек, переучивать его некому и некогда, после обеда Слава велел проводить ее в аэропорт.



Жизнь как перевёрнутая у параши задница, никогда не даст ответ, с какой стороны удобней в неё залупу пристроить… Надо жить здесь и сейчас и не бояться, и не быть дураком, коли фарт на кипиш променяли, никакой портной не поможет, счастья блатного не прибавиться без бороды, образ жизни бродяги цикл узоров в калейдоскопе серьезных запуток, через которые они проходят, в которых иногда, таить не будем, маячат-таки нормальные перспективы срубить денег и отойти в сторону, надеясь, что тогда пронесёт! Что не факт, иногда сохранить жизнь себе означает слабость, судьба такого не прощает, черта шифером накрыло, все равно добьют, война есть война, вальнут без «палева», лучше умереть красиво при всех, на миру и смерть красна, которая все равно придёт в один конец в цвет и по делюге в этом диалоге.

— Ты знаешь, меня все используют, — сказала Таня. — Все время что-то кому-то это или то делаю, как будто я им должна, каждый авторитет!

— Брось, — ответил Студент, они на кухне нарезали красную рыбу, готовя специальный салат с ней, оливками и зелёным — авторитет может быть только преступный, если нет, какой он авторитет, фраер без актива. Преступный авторитет действует силой или угрозой силы, живет определенной жизнью и только по «понятиям». Плюнь на них, если начнёт доставать кто, скажи мне! — Студент подошёл к раковине, начал отмывать жирные от подсолнечного масла руки жидкостью для мойки посуды, мыло не брало.

— Не мой над раковиной, — сказала Таня, — иди в ванную. — Рассмеялась, вспомнив, как Студент рассказывал, как Петя рассказывал, как он на малолетке брил себе тупым лезвием мошонку, пытаясь спастись от вшей, которые были практически везде. От блох ведь не умирают.

— А ты авторитет? — спросила Таня. Она хотела добавить в салат немного сушеного чернослива, большие такие сливы, похожие на камни, Студент ее остановил, будет слишком сладко.

— Нет, — ответил Студент, — не люблю насилием, человек должен отдавать тебе свои деньги добровольно.

— Понятно, — сказала Таня, — ты крутой!

— От этого надо отвыкать, и мне в первую очередь, — сказал Студент. — Садись за общак? — Таня присела к столу. Что Студента поражало в ней, ее скромность! Умная, красивая, смелая… Элегантная и воспитанная, если надо, может так обматерить, уши засохнут на корню, голос сильный, грудной, таких в оперу. Несмотря на ее неоспоримый статус дома и на работе, любой порядочный будущий журналист мог на неё уповать, всегда была тактичной, приветливой в общении, умела анализировать, что скажет мужчина, и очень вкусно готовила, наверное, тоже в силу своей харизмы, после ее домашней кухни поесть почти в любом ресторане было все равно, что поесть говно.


— Знаешь, — сказала она, — из тех, кто с Георгием служил, в живых осталось пять человек, а было примерно двести. Все погибли в Абхазии или от рук «Мхедриони». Про себя шутила, родилась в курятнике, Речной вокзал, выросла в свинарнике, СССР, и только теперь попала во дворец, Новые Черёмушки. Один раз ее подруга во время примерно такого же обеда сбросила с ноги тапок и незаметно под столом поставила маленькую, широкую ступню Студенту между ног, двигая ей туда-сюда, так и просидела, Таня заметила между просим:

— Надо прогулять Тобика, я сейчас приду, — Студенту с подругой этого хватило. В этом смысле Студент всегда был слаб, банальный, предсказуемый пожиратель случайного успеха. В тринадцать с половиной лет влетел в эту систему, потерял девственность. Наступила эйфория, потом одной порции показалось мало, расширялся ещё и ещё, к девятому классу стал ходоком и бабником, худоба и зелено-белый цвет лица, большие стеклянные глаза, по ночам приходили невидимые женщины-демоницы, суккубы занимались с ним любовью всегда в позиции  верху, полусон, высасывали из него энергию, проснулся, уже кончил, надо вставать, идти в ванную вытирать туалетной бумагой  блестящую серебристую ртуть у себялюбий паху, менять трусы, отрицательное обаяние Студента, вот в чем был ужас, его масштаб впоследствии все поняли, когда Петр исчез, Студен начал входить в ближайший круг другого не последнего в российском преступного мира, не давая тому отойти отдел, закончилось со смертью последнего.

— Ещё, еще… — билась на коврике в прихожей в экстазе подруга.

— Ещё не могу, — честно сказал Студент, — пищеварение мешает! — Занимаясь сексот после обеда вы со своей любимой зачинаете инфаркт, быстро приближая свою и так обязательную смерть. Слыша о бомбардировках, напалме и бесчинствах спецслужб в различных странах, потому, что все это откровенный садизм, с таких позиций зверства, совершаемые законными государственными формированиями, представляются автору значительно страшнее жестокости законных ВорОв, о которой ходят легенды, непременно приходишь к выводу, средневековые казни и пытки в сталинских лагерях, которые лучше всех описал Варлаам Шаламов, представляющиеся нам невероятно жестокими, отнюдь не казались таковым профессиональным преступникам, Людям, сидевшим в ГУЛАГе в те времена, утверждение об их исключительной жестокости не что иное, как проекция в советское прошлое наших собственных современных норм и представлений, презрение к жизни — такое же было в трудовых лагерях Мао Дзедуна в Китае во время культурной революции! — приводило к тому, что жестокость была явлением бытовым, таким образом утрачивала характер исключительности, переставала восприниматься именно как жестокость.

Сажать на член всей камерой, отрубать «грабки» (руки) за то, что поднЯл ее на ВорА, или выкалывать глаза тем, на кого играл и проиграл, совершалось без каких-либо признаков садизма, пошёл и сделал, справедливое наказание за совершенное преступление, с кем-то «поступили», палач проделывал воспитательную работу, в хер не дуя. Более того, сам осужденный обычно был уверен, что заслуживает кары, а какая ж это кара, если она заслуженная? Сходка всегда все решала справедливо и по

«понятиям», без ее решения ни одна казнь не проводилась! Как правило, «хозяйку», начальника лагеря или «бригадира» отряда «ставили по курсАм», держали, так сказать, в курсе. Массовых расправ, надо подчеркнуть, при этом практически не было, решалось строго индивидуально, при этом тебя выслушивали, совсем не как на передовой, в атаку. Как-то раз в воровской барак загнали 22 «козла», тех, кто занимал какие-то должности в лагере, большие или небольшие, заведовал столовой, клубом или библиотекой, или стоял на тумбочке у входа в помещение барака, нёс службу, был дневальным, участвовал в самодеятельности.

— Попались, голубчики, — потирал маленькие, сухие ладошки крупный Вор в законе с погонялом Ленин, невысокого роста, слегка полный, круглый с большими залысинами и старой потертой «тройке», пиджак, брюки, жилет на свитер с чужого плеча, и вправду поразительно похожий на него, азиатский разрез глаз, прям уйгур какой-то, прозвище дали потому, что он был родом из маленького поволжского городка Ленинска, преступность в котором была совсем не маленькой. С 11-ти лет Ленин стремился стать криминальным Лениным, как видим, ему это удалось, босяки и бродяги называли его «наш Ильич», идеолог за всех думал, что делать и кто виноват.

— Может, их того… — вперёд вышел здоровенный «медвежатник» по кличке Фатьян, по фамилии Фатьянов. Волосы на голове, сидящей на длинной толстой шее у него, были курчавые, плечи косые, признак силы, руки такие длинные, свешивались почти до колен, и такие сильные, казалось, мог руками придушить медведя, вскрывал такие двери! Он развёл ими в стороны, показал вниз. — Всех под лёд? — Под мостом, который был за бараком, из далека долго и торжественно неторопливо катила свои великие воды самая русская река Волга.

— Никак нет! С какого спросить, почему в «козлы» пошёл… И что делал. Никого не пропускать, с каждого! — Вперёд выступил один дагестанец. Руки у него были связаны за спиной, но духа не потерял.

— Ты соображаешь, что говоришь? Вор? И кому? Ты сам первый к нам в лагерь пришёл! Какой-такой вор, должен быть мужчина! Ты пойдёшь под лёд сам. — Юркий грузин по фамилии Квачантирадзе, имя Квача хлёстко дал ему подзатыльник, меховая шапка дагестанца упала в лужу, на секунду став ее отражением, когда на зону заходят Люди, первыми их обычно встречают кавказцы. Вместе со своим земляком по то ли имени, то ли фамилии Силибистро или СилибИстро, дразнили Силя Быстрый, он распахал за баней десятину земли, почему-то называемую зеками и начальством «садом». (Я знаю, город будет.) В «саду» росло с дюжину хилых деревьев-яблонь и курчавились грядки с кавказской зеленью, в комнате свиданий для приезжих у грузин всегда можно было спросить очень вкусные копченые колбаски-купаты из свинины, свежий сыр сулугуни со слезой, горячий, острый бараний харчо из бидона, яйца от домашних куриц, фрукты и вино под странным именем «аладастури» в трехлитровых банках и настоящий белый хлеб, который не терял  вою форму, если его сжимали в кулаке. Во дворе водилась живность и птица, десяток кур, утки, гуси, две козы, которых вопреки едким шуткам, ходившим в лагере, бывает, и кошек в валенке насилуют, семейники не драли, а доили, добывая таким образом лечебное козье молоко,

дисциплинированные офицеры платили за него деньги, зона была «красной», пока не «заехал» Ленин.

— Сами решайте, да, кто есть кто, — сказал на это ее начальник с редкой фамилией Копыто, — мне два года до пенсии, но, чтобы план — был! — У него была одна особенность, в принципе человек мягкий и даже добрый, подполковник на полковничьей должности обладал повышенным чувством социальной справедливости, первый никогда никого не трогал, но если с ним поступали неправильно, несправедливо, плевать, какое начальство вплоть до Москвы, или «обносили» премиями или ещё чем, например, водкой во время праздничного стола, всем давали, а ему нет, тихо зверел, мрачно сатанея, приходя в молчаливое бешенство, запоминал на всю жизнь, много лет не показывая виду, потом мстил, не важно, генералам или ворам, празднуя победу, чем больше его обносили, тем больше мстил, не играя в фигуральный бокс или фехтование словами, а сразу пробивал в «грудах», материл, покрывал такими матами, что держись, украинец родом из Харькова. Если кто-то делал неприятное его жене, то же самое, приходил и мстил, его уважали, приезд Ленина Копыто воспринял по-восточному философски, ещё одна перемена, за него решили, Вор и Вор, «нехай будэ чорной». Копыто не был конфликтным, но все время на взводе, часто кричал, как не быть, объясняешь всем одно и то же по десять раз в день и тем, и тем. Дебилы.

— Вопросы здесь задаю я, — коротко сказал Ленин. — Вижу перед собою Гада, ты же Гад, верно? — Раньше он его не знал, джигит опустил голову, поник. Было, объявили. — А за что? Расскажи?

— Дагестанец пошёл кормить рыбу первым, — засмеялся Квача, усугубил, довёл до ВорА, один узбек уличил обвиняемого в сотрудничестве с администрацией в намеренно неверном толковании «Корана», якобы тот видел сон, что главный бог в исламе не Мохаммед, а Иисус Христос, который сказал, надо поклоняться ему, видел такой сон и ссылался на какую-то цитату какого-то комментатора в каких-то комментариях, если приснится, так можно, надо в это верить, не мешает быть мусульманином.

— А что ж ты тут исполняешь, — спокойно выслушав Квачу, сказал Ленин. — Христианства не знаешь, где вторая щека? Начал разводить антимонии… — Все подумали, это какая-то рассада, заулыбались. —Ты любую мою пытку радостно принять должен, очищаться, судить начал, кто ты такой вместо того, чтобы принять, сам в христианство не перешёл. Не пришей к ****е рукав получается! Где узбек?

— Я! — Молодой, похожий на змею и всегда весёлый ташкентский парень-карманник, извиваясь, радостно выбежал из толпы группы поддержки «синих», ещё бы, с ним говорит сам Ленин, широкая легенда в узких кругах.

— Поясни, в кого должен верить мусульманин? — дагестанца поставили на колени, надавив сзади на подколенную ямочку. — Кто у вас самый главный Бог?


— Нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед пророк его. Кто не так, башку с плеч!

— Вот, — Ленин по-мусульмански поднял вверх один палец. — Борется за чистоту веры. Правильно. За неё не спорят, у всех своя вера, а ты, значит, атеист… — Он внимательно всмотрелся в лицо дагестанца, под глазом у которого наливался лиловым большой синяк, боксёр-тяжеловес Гирей, Гиря, один из охранников Ленина начал потихоньку его мутузить, «всекать», то есть веселиться, Квача тут же дал дагестанцу увесистый пинок. — И еретик!

— Еретиииик… — возмущённо пробежало по толпе. Расстриг в России не любят.

— И фуфлогон, — торопливо сказал узбек, — говорил, что он там у них «бек» какой-то. Что совсем не так! Далеко.

— Где, — сказал Вор, — он — бек? В каком месте? — Ташкентец сказал название.

— А… Тебе верю! — Узбек закивал, конечно, кто будет шутить с ВорОм,  ем более решая чужую жизнь. — Кем был до отсидки?

— Лавочник, барыга, духанщик, — с готовностью сказал Квача, преданно смотря Ленину в лицо, — говорил нам, у него в частном доме в Дагестане на первом этаже свой магазин, нэпман. Собирался вести большую торговлю, повязали. — Делать бизнес.

— Значит, рассказывал неверно, — резюмировал Ленин, — врал, то есть, честных бродяг в заблуждение вводил! Какой ты бек? Бек — это князь, аристократ воли, а ты — барыга! Как бек может быть трактирщиком или лавочником? — Народ еще раз восхитился Лениным, как говорит. — Графья у нас кончились в восемнадцатом году. Ислам, значит, тоже не знает…, да ты… — Ленин рассмеялся противным визгливым смехом, — сука, он тупой! — Ленин обвёл пристальным взглядом всех. — Он бык! Книг не читает. — Возможно, духовный материалист. — Скажи, что такое Достоевский?

— Мост какой-то вроде где-то у нас в горах, — прошипел даг. В целом он уже понял.

— А что в отряде делал? Нам пользу приносил?? Хоть какую??? Биджо! — Ленин обратился к Кваче. Суд ВорОв, суровый, но справедливый... Даже если у вас сел на сходке в наши дни мобильный, все равно включится в это время, эзотерика решает все без нас.

— Стучал, трюмил, гонял мужиков «быстрее, быстрее», крысятничал, у завстоловой котлету унесёт и хруп-хруп, — прибалтийский еврей Лёня Шнайдер ринулся вперёд, — в одну харю. Давно хотел с него спросить, псы не давали! — Лёня был «крадуном», притом выдающимся авраамически, родственники за границей, у всяких коммунистов и военных из-под носа у ресторанов угонял блатные импортные автомобили, «зилы», «паккарды» и «форды», один раз в Одессе даже у торгового атташе мексиканского посольства. Попался еле-еле, приложило руку «чека», так бы ушёл, Ленина он видел

тоже впервые, слышал о нем «заочно» только хорошее, ничем нигде себя не запятнал и не уронил, скольких угробил! «Раз Ленин пришёл, игра в лагере пойдёт, — подумал он, он был очень доволен, — «терсик» разморозим.»

— Свинину ел? — поинтересовался у Лёни Вор. Это был тест.

— Не замечал, — честно сказал Лёня, как все криминальные евреи, он был талмудически правильным. Не обращал ни на кого внимая, шёл к поставленной цели, обладая широким кругозором на 360, и не боялся ошибок, которые всегда бывают, наследник криминального мира по прямой линии.

— Сказать, что ты пошутил, — предупредил дагестанца Гиря, — не получится! Или что «так тебе сказали». То, что ты вступился за себя, зачтется, опускать тебя мы не будем. — И на воле так бывает, все хорошо, пока не пришли ВорЫ! Смотрящий за Хабаровском бывший спортсмен Юрий Масленников, в миру Краб, смотрел за серей вотчиной и кайфовал, пока в дело не вмешались комсомольские законники. Сам он был вынужден бежать и всю жизнь скрываться, племянника убили, общее имущество отняли, сейчас боится нос из дома высунуть, жива ещё всесоюзная воровская постановка «Общак», найдут. Так-то.

— Убивать будете? — спокойно спросил даг.

— Да, — серьёзно ответил Ленин. — Ты будешь наказан.

— Ты мою жизнь решаешь, кызмыш?! Да я таких, как ты…

— Давайте, — Ленин махнул Гире воровской кепкой «шестиклинкой», мне противно!  В душе православному воцековленнному козырному ВорУ мусульманская философия имхо импонировала. Вместо «Всегда твори добро, бро» или «Не поддавайся дьявольским искушениям» в ней внезапно и навсегда появился призыв: «Убей неверного!!!», написанный причудливой красивой вязью горизонтально слева направо. И в католичестве ведь так, точные слова Бернарда Клервоского: «Убить врага во имя Христа значит привести его к Нему»? Все веры и воровская — едины! Этот все это разрушает, нож в бок и в глубокий омут.

Из 22-х «козлов» отправили к Нептуну всего семь, разбирались до глубокой ночи, состав вопрошающих менялся, «круг», приходили, уходили, некоторых мучали, некоторых нет, всем давали «сказать», обьяснить  вот поступки, оставили в живых тех, кто раскаялся, кого сломали, заставили или кто по  тем или иным причинам сам туда пошёл (случайный пассажир на УДО хотел), что хотел там делать, помогал мучить арестантов, «пользу приносил», «затягивал» на зону «грев», чай, заточки, сигареты, одного, самого опытного, совсем немолодого мужика по имени Корней Ленин оставил у себя, знал всех ходы по промзоне, полезней любого блатного будет, и вне лесоповала вообще.



— Хотите, валите, — перед ВорОм стоял крепко «сиженный», слегка застенчивый россиянин, канаты вместо нервов, третья «ходка», — только… Вертухай ударит, может, убьёт, а я тихо. Поглажу рукой, вид один, вот кто и выживет!

— Полезай в барак, — сказал Ильич, который мог молодому лейтенанту, «лейтехе» сказать, пошёл вон. — Утром словимся! —Корней был вхож в разные «семейства», общины бывших заключённых, терпигорцев, осевших вокруг лагеря, преступный кордон, освободится тот, кто не должен, умрет, как только вылупится из тюрьмы за ворота по дороге к автобусной остановке, зарежут. Разве все это жестокость по сравнению с тем, что совершается командирами разных армий на полях сражений? Когда бомбят мирные города, атомная бомба?? Холокост и геноцид африканских народов??? Подумайте, якобы цивилизованный солдат, стреляющий из технически идеального оружия в беззащитного штатского, во сто крат более жесток, нежели давнишний Вор Ленин. (В наше время минимум бы руководил международной ОПГ, которую сам бы и придумал.)

Особый вопрос, безликость и безлимитность современного убиения легитимна? Помните, раньше было необходимо подойти к жертве, или подъехать, чтобы разрубить на части ее тело мечом или воздеть на своё копьё, цари и короли сами возглавляли в битвах свои армии, сегодняшний оператор дронов, отправляя сотни людей на тот свет, спокойно чавкает жевательной резинкой, просматривая на дорогом айфоне японский бисексуальный тройничок, восхищаясь его особой гаммой, розово-малиновый свет, водит джойстикам и жмет на гашетку, его совершенно не интересует, что происходит внизу, так армяне отдали не так давно самолетам без пилотов производства Турции, летящих со стороны Алиева, свою Шушу. Так что дело совсем не в «понятиях», с которыми было все нормально, а в развитии техники, прекрасный фильм «Терминатор» не фантазия, а обычный взгляд в будущее, шариат роботов наступит после конца света, который не за горами.

Где-то же должна существовать граница, у которой солдат остановится и поймет, что уничтожение гражданского населения или не санкционированный расстрел пленных выходят за рамки его служебного долга и послушания, пусть приказ даже письменный, ведь Люди умели остановиться? Просто так никого не убивали, сначала предупреждали и объясняли, больше так не делай, сначала словом. Как только лагерные понятия навсегда исчезнут во всех своих видах на Земле, власть над ней захватят именно дроны, продлится это до 2424-го года, год Мужской Деревянной Обезьяны, когда в мир придёт властелин Шамбалы «калкин» Рудра Чакрин (он же до этого Падмасамбхава, Гуру Ринпоче, индийский святой, он же всем известный Гесер), «калкин» означает «король (Шамбалы)», Вор нормальный, которому будут присущи открытость, бесстрашие и подлинный героизм, сделает так, что никакое оружие работать не будет, провести выстрел ни из чего станет невозможным. Потом случится ещё одна война, которую назовут «шамбалинской», последняя, между буддистами и мусульманами, христиане и иудеи к тому времени погибнут, сначала мусульмане будут сильнее, но в конце концов победят буддисты, все люди обратятся в учение Будды, полное счастье, даже обители рая будут мечтать переродиться в Шамбале, произойдёт это при последнем из 25-ти ее царей Риггдандагве примерно в 2377-ом

году по европейскому летоисчислению, 26-го не будет, Шамбала, Беловодье единое и неделимое от вселенной до вселенной, иному и не бывать, ки ки со со лха джа ло. Автора охватила такая богость, не может продолжать писать дальше…

— Настоящий отец Кости это ты, — сказала Татьяна. — Теперь я это понимаю!

— Так он же родился, когда я школу заканчивал, — не согласился Студент.

— Не та мать, которая родила, а та, которая воспитала!

Конец тринадцатой главы

Глава 14

— Я так устала, — сказала Таня, когда Студент привёз ее домой после напряженного трудового дня в учебной части. Горы никому не нужных бумаг и толпы учащихся, всем что-то надо.

— Поменяй работу, — предложил Студент, — если на этой тяжко.

— Посмотрите на него, — возмутилась Таня, — нет, чтобы сказать мне, дорогая, не работай! Когда мне было 22 до рождения Кристи, у меня была астма, Георгий мне сказал, сиди дома, так много лет, вот это любовь! А ты… Поменяй работу. Почему сам себе хорошую не найдёшь, кормил бы меня.  Только говорите!

— Ты ж сама говорила, тебе нравится работать? Скучно без неё? Тебя и так кормят!

— А так бы ещё и ты, Студентушка!

— Мы и так работаем! —  Он напоминал бросившего свою сырую туманную псковщину и ринувшегося в холодный Питер за куском золотого счастья «тамбовца» или «великолукца», изначально одно и то же, ядовитый на преступления Кумарин объединял и тех, и тех пока не потерял руку, потом стал «ночным губернатором». Санкт-Петербург всегда процветал за счёт таких кочевников, гайдуков, как в Москве Кастрюля или Студент, другие ему были не нужны, декабристы, Троцкий, идея перманентной криминальной революции под предводительством матушки России, поэтому там обосновались «казанские», настолько страшные, что упоминать о них в своей книге боится даже Ося, Сергей Буторин, прочитают и достанут даже на пожизненном, подсядет к нему в камеру какой-нибудь Раджа, и нет больше ещё одного крутого парня по-русски, вернее, по-московски, то есть по-ордынски, бояре, полюбившие ханские порядки, единственная возможность социального лифта полная преданность главшпанам, не спасавшая, если надо, от мучительной казни в бане, берёшь лицензию на княжение, собираешь дань со своих подшефных вассалов, караешь и награждаешь.



Имя Сильвестр в Питере ничего не значило, «Кресты» морили братву ледяными карцерами, все равно выживала, раз за разом доказывая, на Лиговке надо, значит, будет, деловые люди особая криминальная среда, в которой, надо сказать, мало кто приживался из местных и нет, в Питере возникло настоящее небольшое гангстерское государство наподобие Косово. Любая инициатива попадала в руки бандитов сначала в погонах, потом в  аким же чёрных кожаных куртках, но без погон, в Москве и Киеве эти две структуры были параллельны, горизонталь, кто быстрее придёт к финишу пока кто-то кого-то  не приземлит за сантиметр до него надолго или же навсегда, перемирия и переговоры между этими двумя апокалипсисами были странным явлением, круче солнцевских только «шаболовские», войны между ними находились в состоянии замороженного конфликта отбывать за доказанное, а как его докажешь, пропадали очевидцы, в дальнейшем Литвиненко приоткрыл вуаль, мы тоже есть, отравили, в городе на Неве, как сами питерцы привыкли шутить, пригороде Стокгольма, бандитизм был вертикальным, вернее, точечным, ОПГ, МВД, КГБ в одном лице, не связанные никакими ограничениями точки до Большого взрыва нашей Вселенной.

Пятая власть без всякой морали, а именно — многие жили за границей, решения принимали из Финляндии, из Норвегии, это вам не навязшая в зубах  криминальная московская Марбелья, Питер всегда был викингом, царем горы, смотревшим с неё на рязанские равнины, вытоптанных тамошними «слонами», таксист из города создал настоящую машину смерти, за толстыми пуленепробиваемыми окнами огромных квартир с евроремонтом на заложенных итальянскими архитекторами набережных, несущих веками тяжесть бурого гранита, год от года все более престижных, братва счастливо пила чай и ещё покрепче.

Хайдер позвонил Ильясу Казанскому в Москву, с детства их двоих связывали разные приключения, не тиран, не деспот, не восточный сатрап, а прирожденный убийца, решительный и хладнокровный, прекрасно отличающий добро от зла и осознающий свою личную ответственность за победу или поражение, как таблицу умножения. Главное нанести максимальный ущерб врагам пока они не уничтожили тебя самого, долго ему это удавалось, к Аллаху бригадир-лидер из славного города на Волге отправил человек двести, в том числе и из славного города на Неве, не давая себе побыть добрым, это расслабляло, в бой и снова в бой только. Гений преступного мира Радик Галиахперов, мозг их казанского квартала, хвалил своего ученика Закирова, понимает и умствует, настоящая татарская хтонь, главная передача его трансмиссии для сцепления зубцов в криминальных шестерёнках квартала Жилка, Ильяса объял непонятный страх, хотя вроде слышал и не такое, нехорошее предчувствие, что-то этот звонок обязательно изменит. В белокаменной он корешился с «таганскими», Коля Бес, Жирноклеев, «Жирный», иногда Губа, Радже предлагали стать депутатом, даже мэром, отказался.

— Пацаны, как только я стану избираться, все, что случилось десять лет назад, преподнесут, случилось сегодня! Упакуют… Я и так правило, а депутаты исключения, — так оно и было. Настоящих криминальных депутатов видели только ночью с их буквально неотразимыми мандатами.

— Что там произошло с Петром? Ваши вчера видели в Шереметьево на посадке Стению! — О девушке с мужским ударом ходили легенды. — До Нью-Йорка! К кому, к нему? Его ищут.

— Она вроде менеджера турфирмы задушила в каком-то московском голыми руками, кинотеатре, я узнаю.

— Узнай, узнай, — нажал на кнопку ON/OFF молодец Хайдер. — Есливас всех… — Ильяс испугался ещё больше, разжалуют на «две звезды», прострелит татуировки на коленях, тогда точно ни перед кем на них не встанешь, не на чем. Будешь лежать целый день на животе, ожидая в ягодицу укол, а в коричневый тоннель между двумя выпуклыми клизму с холодной жидкостью, а то и кое-что похуже, инвалид Движения. Ильясу хотелось дожить до ветеранов, он хорошо понял на себе, казанская братва красна только для внутреннего использования, на внешний рынок ее можно вывезти, но вряд ли продать, не тот товар, конек самобытность, в список Братского круга, составленный спецами-аналитиками ФБР, они с Хайдером и Линаром не входили. Когда погиб ореховский Саша Прокурор, Жириновский закричал за всю мазуту:

— Убивают моих людей! — Саша был помощником депутата от ЛДПР, на что главный спикер Думы Геннадий Селезнёв невозмутимо ответил:

— Успокойтесь, Владимир Вольфович, мы знаем, кто они такие! — Вопрос исчерпан не сто назад каким-то жиганским Босхом, а теперь, сейчас гробах обмениваются посмертными мнениями, многого можно было и не делать, а если и делать, то не совсем так.

Законные жулики не любят, когда их переспрашивают, говорят иногда с акцентом, многие выходцы из кавказских республик, тихо, учат уметь слушать, все большие авторитеты сами делают это превосходно, Шакро Молодой всегда дослушивал любого собеседника до конца, никогда не перебивал. Что такое вообще воровская прослойка или была? Тонкий лёд. В конечном счете потомки аристократических преступных фамилий, кланов, похожие на крылатых лебедей, всю жизнь в полёте, в руках резные трости с головами чёрных дельфинов. Вне их преступных сходок, конференций делились по мастям, домушники, карманники, форточники, медвежатники, взломщики сберегательных касс и сейфов, майданники, воры на поездах, много мастей, у каждой своя специфика. Они зеркально отражались в арестантах, и наоборот, арестанты в них, русский православный инок создал концепцию обычного Третьего Рима, иначе конец света, Москва вместо Византии, они воровского, ненавидели государство и хотели его уничтожить, поделить между собой, «раздербанить» его богатства, гениальная мысль проста. Истина всегда на поверхности, у всех сидящих за колючей проволокой после года-двух отсидки появлялась жгучая тоска по команде новых идеологов, которые придут и все «разрулят», кухарка преступным государством управлять не сможет, женщине веры нет, а вот кухарь пожалуйста, криминальная революция единственное, что было им интересно хотя бы в масштабах одного лагеря. Игнорируя каждодневную реальность закона, трепыхания той или иной власти, они жили на острие того или иного срока

головой в прошлом, как на воле все было хорошо, и в будущем, когда выйдут, настоящий серый день мало интересовал, зэк всегда живет или во вчера или в завтра внутри своей свободы, а не снаружи, большевизм наоборот, которому иные граждане начальники, бывало, и завидовали. Что такое воровская интеллигенция?

Секта борцов за эти самые права арестантов, защитники «общего», отстаивающие иногда насмерть перед администрацией интересы своих «мужиков», по-старому просвещенные феодалы, любой Вор, криминальный авторитет, Человек ни в коем случае не демократ. Кто же разгромил этих самых феодалов, что мы сейчас можем наблюдать почти полностью с тремя цифрами 210? Их самые постулаты! Это поначалу прогрессивное и достойное течение русской криминальной мысли составляло неотъемлемую часть преступного пейзажа с 20-х годов и сложилось в кулак как его ударная сила против засилья лагерных охранников и разных «неправильных» сидельцев, педофилов, маньяков, беспредельщиков, однако достаточно было в конце уже 70-х промелькнуть на этом небосклоне призрачной идее западной экономической свободы, соответственно личного обогащения, как секта померкла! Не сразу, потихонечку стала затухать, ещё долго искря своими Именами.

Бродяги и босяки, их народ не хотели идти за своими образованными сектантами, появились цеховики, потом «перестройка», стало возможным воровать легально, класть себе в карман огромные суммы до 500 миллионов $ и ни за что не отвечать, по стране прокатилась волна убийств в первую очередь самих ВорОв, которые стали не нужны и мешали. Лаки Лючиано перетряхнул в Америке всю старую мафию, поставив Движение итальянских семей на бизнес, в СНГ все сделали сами, выражение «Москва Чикаго 30-х годов (или Питер, или Киев, или Владивосток)» было буквально буквальным! Русская тюрьма, единственный честный диалог победившего пролетарского государства со своим многонациональным населением менялась, ее институты исчезали, из камер можно было выходить на вокзал за сигаретами, проводить в СИЗО сходки с участием тех, кто решал вопросы реально, Отари Квантришвили, Сильвестр, Кумарин, Пуля, Рыбка, за что их могли посадить, могли дать условный срок, а могли и нет, говоря языком домино, любимой каторжной игры, получалась «рыба». Раньше босяки годами томились в заключении, некоторые по 25 лет «били четвертак» в своей капсуле в перевёрнутом мире «чёрного», напрасно их недооценивали, на самом верху они не знали никого, зато о них знали, пауки вышли на свет, стали «получать»! Появились коммерческие фирмы, обменное пункты, за день нагребающие на Канары, ларьки у станций метро с прибылью в 1000%, за кулисами Вахтанговского театра на Арбате бывшие дипломаты, министры и прямые носители линий передач православной веры охотно общались с такими, как Цыган и Япончик, взаимно обмениваясь опытом, когда Петр, наконец освободившись, увидел все это своими глазами, был в шоке, новая эра!

И решил, не дожидаясь, пока Запад придёт в страну, уехать туда, где он уже давно все создал и решительно потребить, что делать, найдём, угадаем, займёмся, он знал, на Западе ценится умение угадать, оказаться в нужное время в нужном месте, гангстеры его не пугали, менты тоже, он с ними вырос, не боги горшки обжигают, поехали! Оставалось под каким-то предлогом снять с себя корону, сложить статус, обезличится,

забыть своё Имя и поклонников, исчезнуть и раствориться где? Европа маленькая, найдут, Австралия конец света, оставалась Северная или Южная Америка, сначала выбрал Бразилию, там опасно, худшие тюрьмы в мире, потом Аргентину, пересмотрел, тоже убьют, ну их с вечными ножевыми боями в стиле танго, не тот возраст уклоняться, потом в Аргентине свои Люди, «гаУчо», ишние казаки, казак изначально на Руси значило «бандит», особо не разнежишься, их бросали с вертолетов во время диктатуры, а они победили, выжили, сильные ВорЫ. И индейцы, те вообще! В зад сразу изнасилуют, к своим женщинам никого не подпускают, моджахеды прерий, недооценивать которых опасно, Гойко Митич скольких вон «отгрёб в попу», пальто носила летом вся Болгария. В Болгарии вообще это дело любят.

— Покажи что-нибудь, — попросила Петю Мэри, они подходили к воротам для выхода из компаунда, Петр посмотрел на неё колдовским взглядом, чистым-пречистым.

— Смотри! — На выходе из ворот спиной к ним стоял охранник, здоровенный чёрный парень, подходить к которому народ боялся, никого не пропуская без нужного ID. Петр коснулся на ходу правой рукой поочередно правого и левого колена, потом лба, щелкнул ей перед грудью, громкий щелчок пальцами, словно привлекаешь внимание, охранник исчез, они с Мэри спокойно вышли.

— Топ нотч, — сказала она чисто по-американски, Петя ответил:

— Все есть пустота. — Давным-давно в Канаде после уборки урожая осенью между мужчинами проводились соревнования по броску огромного камня двумя руками через перекладину на двух шестах, сооружение, похожее на ворота для мини-футбола, после каждого броска ее поднимали, повышая уровень, который назывался «ноч», побеждал тот, чей камень пролетал через самый вер, то есть, «топ». Чемпиону присваивали звание «топ нотч», мастер, выражение вошло в обиход американского как синоним чего-то наиболее успешного, «а топ ноч кампани» значит по-настоящему солидную фирму, «a top notch lawyer» исключительно надежного поверенного в делах или юриста, dig it? Петя щелкнул пальцами ещё раз, материализовал перед Мэри из воздуха бело-синюю банку советской сгущёнки, которую она любила, слаще и натуральнее американской в тюбиках, в США банок со сгущённым молоком нет. Железо экономят для гонки вооружений. И открыл ее… носом, старый тюремный фокус, обьяснить, как он это делает, наотрез отказывался, кто сидел, знает.

— Сталин ваш хороший был, — благодарно сказала Мэри.

— Конечно, хороший, — ответил Петя. — Хорошо знал французский язык, лучше иного переводчика! Так и сказал одному, лучше вас французский язык знаю, синхронисту из русской миссии ООН, тот в момент исчез, отвели и расстреляли. Говорил, заканчивал Институт военных переводчиков…

— Ну у тебя и знания, — сказала Мэри. Сталиным она восхищалась, профессиональный священник, возглавлявший одну шестую. Сделал то, что не удалось Гитлеру, новый сорт людей, готовых посвятить ему свои жизни, небесный садовод, вырастивший в

своём саду могучие фрукт, ее муж вон какой фрукт и его бригада, Петю она считала главным, пока Петя открывал водительскую дверь с ключа, мимо их «мерседеса», машину недавно поменяли, прошло двое взрослых дядей в шортах, бейсболках и коротких майках, ноги которых были более накачаны, чем руки, фигуры гребцов или штангистов, один сказал другому:

— Рогат пък са от елен, застрелян в Монтана! Аз неси падам по стрелбата и убийствата на живи твари. Създавам живот.

— Като бог!

— Е, товарищ щеше да провали изненадата. — Славяне ушли. Они  сели в машину и покатили по Маями, Мэри пила «дайкири с манго»,  собирались посетить 14-й участок кладбища Вудленд Парк, в переводе «парк лужайки с большими деревьями», мавзолей генерала Жерардо Мачадо, которого в 1933-ем году с поста президента Кубы отправили в бессрочную ссылку el exilio в одной пижаме, с собой он взял семь сумок с золотом, пять револьверов и пять их хозяев, своих лепших кОрешей. В 1952-ли году его злейший враг Карлос Сокаррос, сажавший генерала на пароход, сам последовал за ним, и был погребён на 3-ем участке в мраморной могиле с трехцветным кубинском флагом на обелиске не так далеко от Мачадо, много гаванских эпилогов случились во Флориде, Петр надеялся на хороший пролог, поклониться святым мощам, попросить.

— Почему ты этим совсем не пользуешься? — спросила Мэри, намекая на только что произошедшее колдовство. — Своей пустотой? (От себя и от другого.) Могли бы выступать в цирке! — Американский совсем не наш на проспекте Вернадского, почтенное заведение с семью нолями, там злые клоуны.

— Для себя настоящему колдуну разрешено являть чудеса всего семь раз в жизни, имею в виду большие… Иначе после смерти попадёшь в ад навсегда.

— Навсегда? — переспросила Мэри. Зеленые роля штата, орошаемые специальными фонтанчиками быстро проносились мимо, слившись в одну сплошную алюминиево-травяную полосу.

— Не совсем навсегда, но очень надолго! — Когда Карлосу сказали, что он был худшим президентом за всю историю за все четыре года его правления, он ответил, возможно, но он был лучшим, который когда-либо возглавлял власть на острове.

Конец четырнадцатой главы

Глава 15

«Армянское криминальное сообщество тоже было образовано в 1970-х годах. Традиционные криминальные занятия – наркоторговля, грабежи, мошенничество и др. В Москве проживало около 100 армянских воров в законе. В 1992-ом году

группировка насчитывала 1500 боевиков, 170 бригад и была достаточно влиятельна, однако внутри ее произошел конфликт, в результате которого были убиты 50 авторитетов. Большая часть бригад позже была ослаблена междоусобицами, так что в 1995–1997 годах армянская криминальная община переживала свои нелучшие времена. В то время армянское сообщество подразделялось на 6 устойчивых ПГ: ленинаканскую, ореховскую, черкизовскую и др. Численность боевиков насчитывала около 5000 человек.»

Отрывок из книги «Русская мафия 1991-2021. Тридцать лет российскому бандитизму» Валерий Карышев

— А ведь мы тут возимся с Петей, — сказал Армян, — а он отступник! Скинул с себя корону и не жалеет.

— Не в его глазах, — торопливо ответил Изя, — один раз Вор всегда Вор… А ты скажешь ему это в лицо? Если он хотел так поступить, значит, поступил правильно, воровские поступки обсуждать нельзя. Их Лица всегда с нюансами, нам до них ещё расти и расти!

— Он ещё себя Вором считает? — спросил Узбек.

— Конечно! Он даже здесь начал говорить, как гангстер, «экс» («aks») вместо «эск» («ask», спросить.) Слышал, если кто-то был рядом с ним или теми, кого он любил, он их никогда не трогал. Смотрящему его давали 20 лет, сказал, для него за честь было работать с Петей, а мы с ним — работаем, повезло… Отказался давать на Петю показания, вместо 18-ти месяцев пробыл в одиночке на крытой 10 лет, отказали почки, испорченная вода, меняют раз в три года. Значит, в Пете что-то есть? — Или Петя заколдовал его.

— А ты видел, как пламя в камине вспыхивает, огонь искрится, когда он подсаживается к нему? — спросил Шаббатий. — Вы уверены, что он светлый?? Я думаю, что он темный!

— Темный Арсен, — уверенно сказал Изя, пользуясь тем, что Разбойник только что вышел.

— Арсен чёрный, а не темный, — возразил Узбек, — как и я, а так мы светлые. — Киллер тоже светлый? Шах??

— Один раз, знаешь, Петя пригласил нас в Москве в ресторан пообщаться, нам было лет по 14-15, как он помнил все наши имена, держал в голове, не совсем ресторан «Атриум» на Ленинском, где собирались любера в 88-ом году, Рауль и Муха, бригад десять было, на воротах стоял качок Витя «Хэвиметал», ловил в парке Горького хиппи, стригли, взял у статуи гипсовое весло, разломил об колено, в обеих руках обломки, ими и гонял, потом его в Чечне застрелили звери.Присели на диванчик вчетвером, в эркерах в нишах были такие диванчики, креветок заказали, коньяку, салаты, пиво, 

посидели, поели, музыка, поёт песню «Мой Кишинёв» ансамбль, обсудили, что-то официантке сказал и вышел, она валит нам маргарин, у вас комплексный обед, 350 рэ, 50 вам скидка, понял? Я 100 нашёл, с собой было, близкий 100 нашёл, спросили, 100 мы вам потом привезём… Хорошо? Привезли. Видишь, как! А приглашал он. Нюансы, конечно!  — Твёрдо придерживаясь осознавания неопределенности будущего, криминальные счастливцы, которым повезло прикоснуться к общению с Ворами, и которые поступали в соответствии с данными ими наставлениями могли добиться больших успехов в своей нелегкой жизни.

— Все равно вы правильно сделали, — сказал Узбек. — Человек есть Человек, вам ничем не обязан, и так помогал много.

— Много! Не было денег снять квартиру, давал, заболел кто, помогал лечь в больницу.

— Нельзя заставлять Людей помогать! Заодно помогли его заведению, его ж было? Лучше пусть Люди прибыль получают, чем какую-нибудь «Лиру» кормить. И отношения построили, и проблему вашу решил, и сидельцам помогли правильно. Что длянас было в 88-ом 300 рублей? Один фарцовщик! Как в Маями 3000$! Не найдёте 3000$?

— А ты о чем жалеешь? — Слава посмотрел на Армяна, желая узнать, все они чего-то бы не сделали.

— Карлика. — Исповедь.

— Карлика? — Изяслав его не понял.

— Лилипут один, — сказал Ара, — жил у нас на раёне, когда в парк ходили гулять, часто видел. Один раз пошёл в рюмочную, он там выпивал, подсел ко мне за стол, я у входа сидел, разговорились. Молодой совсем, младше меня лет на пятнадцать, оказалось, жил у сестры в соседнем корпусе нашего двора. Начитанный такой, образованный, вся семья у него нормальная, он один только такого роста, так родился, говорит, теперь уже не жалею, даже за меня заплатить хотел за счёт, я раньше заплатил, у нас обычай такой, входишь в кафе, заказываешь, сразу платишь, он вроде нет, наверное, завсегдатай! Мне его жалко стало, взрослый парень таких размеров, как ребёнок, маленький, любое большое животное обидеть его может, большая собака, например, тем более на открытом месте, одному нельзя в такие ходить вообще. Поговорили о политике с ним, о Ленине, о коммунизме, бармен прям обрадовался, что я такой добрый, охранники улыбались, допили, вышли погулять, в парк пошли, говорит, я тебя ещё потом выпить приглашу, ответил, мне надо бросать пить, давай лучше пить чай, рассказал, выезжал за границу с Театром гномов на два дня в Англию в Лондон, ему понравилось. Я ему сказал, Англия не Лондон.

— В Англии был?

— Читал.

— И?

— Вышли, что-то во мне взыграло, рядом никого нет, на руки его схватил, поднял, засмеялся, думал, я с ним играю, взрослые иногда играют так с карликами, переворачивают с ног на голову, подкидывают, ловят, отнёс его в кусты и там — задушил. Тело стало, как тряпка.

— Зачем? — пацаны повернулись к Армяну, Шаба бросил мять в руках солдатский ремень.

— Не знаю, мамат кунэм, — выругался Армян, — ах я, боз! Руки… — Он вытянул перед собой ладони, уставился на них. — Сила в этих руках… Захотели…  На части куренка разделил, собакам скормил, вольеры с собаками на рынке, вечером в клетки покидал, срубили в один присест огромные собаки. Карлика убил…

— Хоть не мучил, он технически не ребенок был? — Священник подсел ближе. — Лет сколько?

— Конечно, не ребёнок, — возмутился Армян, — я что, педофил?! 21, может, 23, мне 35 почти было.

— Не искали? — спросил Узбек. — С тобой уходил.

— Никто, — сказал Армян, — даже сестра, у неё не прописан, может, там искали, конечно, я в этой рюмочной потом не был. Разговор наш все слышали. Как-то само получилось, схватил на руки, отнёс и убил, энергия! Спонтанно и готово, ***к.

— Ну, убил и убил, — сказал Узбек. — Я тоже многих кого. Называется — несчастный случай. Не повезло карлику!

— Да уж несчастный, — лицо Армяна приняло страдальческое выражение. Оливковые глазы-масли стали влажными, смотря вперёд прямо перед собой назад в прошлое. Он оказался прямо там, гул толпы в маленьком кафе, переполненные через край полные окурков пепельницы, дым от сигарет в душном помещении, обязательные бутерброды к каждой рюмке водки, круглое веселое лицо мальчика-мужчины, черты полностью взрослые, кажется, с тобой за столом нормальный человек, пока он не встанет, смешная покачивающая походка, похожее на цилиндр короткое туловище со слегка кривыми ногами, переваливаясь на них, лилипут при ходьбе помогал себе руками, балансировал, посетители отпустили его с кавказцем спокойно, хороший, утешал, по сравнению с былинными осетинскими богатырями высотой в три метра, мы все, как ты, ищи Бога, у Него нет большого и маленького, сердце успокоится. Не ведали, скоро и так успокоится навеки.

— Сколько с ним был, этого не знал, — сказал Слава, имея виду своего подельника, он выглядел растерянным.


— Не за то убил, что он карлик? — спросил Шаба.

— Нет, — честно ответил Армян, — я его любил! Он такой прикольный, я вообще не понимаю, как его кто-то мог убить. Руки сами… Хотите, отрубите. — Он почти с мольбой посмотрел на Узбека, — как в Афгане.

— Я там в бою рубил. — Стерпится с Любаней жир. Вспомнил стишок Студента.

Дождик прошёл, и водичка упала в затоне,
Больше к любимой я не поплыву по реке!
Кончу я жизнь в наркоманском каком-то притоне,
Э — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе — хе.

…Талант, гений, о таких писали в романе «Одиссей из Итаки».

— И скажем Пете, у нас танцор диско, — Шаббатий хлопнул себя мощными кулаками по коленям. — Ни при чем тут руки, брат мой, солдаты это, генерал твоя душа. В ней что-то не так было!

— Вот я тоже хотел спросить, сейчас бы — убил? — Изя стал серьезным, нащупал сзади за поясом привезённый из Москвы «тт», из угла разговор тихо слушал грузин, который уже вернулся, за пивом отошёл, нет ничего вкуснее, чем холодная золотая «Корона», думая про себя, гадая, убил? Если что, Армяну конец, вдруг он возьмется по-фарерских себя отбеливать, один против четверых, хмели сунели. У болгаров в языке много твёрдых знаков, поэтому они глупые, у мингрелов мягких, ум острый, поляки шипят.

— Пете, — он подал голос, — скажем, ты уехал. — К карлику.

— Откуда я знаю?! — Армян всегда был эмоциональным. — Такая ситуация была на тот момент.

— Ты вот что, — сказал Шаба, — особо себя за это не вини, человек слаб! Я однажды тоже так сидел, сидел в бараке, одному под горло нож вставил снизу. Нервы… Захлестало, пол мыл потом, пацан сам нагадил, сам за собой и подотрет, того списали, в командировке внезапно умер, года два в больничку пачки чая за это врачихе носил. Душу менять надо, понимаешь, мы же изменились? Правильно ответил, не знаю, сказал бы, знаю, я бы тебя убил! — Под взглядом почти двухсоткилограммогого батюшки армянин несколько поежился, такого не «вывезет», ловкий в драке и юркий, Ара был в полусреднем весе. Тем более в закрытом помещении... — По чесноку один на один за фуфло б с тебя получил, я могу! Если бы они не возражали, — Шаба кивнул молчаливому Разбойнику, тот взглядом принял, в компании два бывших положенца, смотрящих, он и Узбек, глаза и уши Людей, их «связь», не возражали. — Подойди! — Армян с готовностью подошёл с доверием, от руки священника смерть принять в рай попадёшь. — Ты не бойся! Случайно ведь убил, разум волю дал рукам на секунду? — Армян подтвердил.


— Случайно!

— Повторяй за мной! Господи, прости меня, раба твоего грешного…

— Прости меня, раба твоего…

— …не хотел я! Не думал, что такое случится со мной! Совсем не хотел убивать того, который погиб от действий моих неосторожных! Каюсь в этом,  прощения прошу за свой тяжелый грех, что случился со мной неожиданно и нежданно! Не хотел убивать его невинную душу, пострадала она от меня, от действий! Прости меня, Боже, каюсь в этом поступке, сожалею о нем! И вы говорите.

— Прости его, Боже, за столь тяжкий грех, — подхватили все хором, пацаны взялись за руки, образовали небольшой круг, Арсен встал, подошёл, поставил Армяна за плечи в центр сильным движением, отчего армянин сразу принял вид поистине невиновный, погиб незнакомый ему человек, не друга убил. — Прости его грешного, не дай душе в аду сгореть в преисподней! Велик его грех перед Тобою, Господи Иисусе! Велик… — Армен сжал кулаки, вспотел, напрягая волю, визуализируя.

— Каюсь в содеянном и сожалею! Погиб человек по воле своей судьбы от меня, раба грешного Армяна!! Не хотел убивать, поверь мне, Иисусе!!! Все случилось так быстро… Не успел опомниться, карлик уже умер… Прости меня, Боже, по великой милости Твоей! Прости меня грешного, Иисусе Христе, Матерь Божья!! Помолись за меня, раба недостойного, перед Сыном Твоим!!!

— Проходят дни его в горе, в страданиях, в плаче по невинно убиенному человеку, — хриплый бас Шаббатий перекрывал. — Что он мог тогда? Не мог подумать, что все так случится! Боится вспоминать об этом нелепом поступке, от которого умер невиновный совсем человек, обделённый ростом!! Душа его стонет, говори, душа моя стонет!!!

— Душа моя стонет!!!

— И просит прощения у Господа нашего Иисуса Христа…

— И просит прощения у Господа нашего Иисуса Христа!!!

— Помолись за меня помоги нам забыть и ему забыться пусть душа его грешная не страдает не плачет спаси ее от печали в которой томится избавь что убил Матушка Божья помоги ему спаси и сохрани исцели его душу помолись перед Богом Иисусом Христом о нем прошу каюсь и плачу лью слезы слезы лью и страдаю о глупом его поступке отчего умер совсем невиновный прости его грешного услышь меня не отвергни моей молитвы пусть на мне созреет его зло помоги прости ему грехи кланяюсь Тебе до земли, к ногам Твоим припадаю, — Шаббатий поклонился. — Кланяйтесь! Спаси его и наши души прости мне мои грехи! Вспомните сейчас все, чего не так совершили! Спаси, сохрани и помилуй, Иисусе Христе, Матерь Божья, нас грешных, аминь! — Все сели.

— Так надо делать, — сказал Шаббатий, — запомните, без всяких судов! Зачем все эти вышки-колючки, запретки-провода? Это все для денег. Государство есть только одно, Его, царство вечное, и оно придёт! Мирское государство под властью Князя этого мира. Исправительная система не исправляет, она система, юридическое образование все от дьявола. Самые большие преступники в правительстве! Все, что не духовно, дома, здания, железнодорожные вокзалы, университеты, школы, поезда не от Бога! За лишение жизни человек должен отвечать токмо перед Ним, на все воля Его. Волос с чужой головы без неё не упадёт, Господь велик! Когда Никита говорил, у нас скоро не будет ни одного преступника, говорил за это, народ простит, если понял, что кто не прав. Все так делать будем, суды распустят! И его направил на вечное покаяние, Армяна нашего, и к Себе забрал горемыку карлика. Чтоб не мучался… К Себе! Все мы, хотим или не хотим, орудие Его, тоже самое — Аллах! Все предопределено, Бог всегда инкогнито, неисповедимы пути Его. Когда надо, лилипут с ним встретился, Бог и в ошибках наших тоже! Он везде, Бог и Его молитвы. Сильный ты, Армян, вот и встретил меня, сиречь Его, я — твоё покаяние, благодать на мне, спаси Бог за это! — Все обнялись. — Каждый день читай «Библию», поймёшь, тебя нет. —Пацаны повели вокруг Ары хоровод, сначала в одну сторону, потом по сигналу в другую.

— А Воры, — сказал Изя. — Тоже не от Бога? Они же судят? Система???  — Шёл с Шаббатием по улице в Серпухове весной, заметил блеск, брошенный в лужу крестик, Шаба запретил, не поднимай, чужой крест понесёшь на себе, свой лёгкий что-ли, вспомнил, любера собирались на Ленинском проспекте в кафе «Атриум».

— Бог создал Вора, а черт прокурора! У Господа есть кабель света, спускающийся с небес на землю в наше измерение, световой туннель, путь, по которому ангелы нисходят к нам, чтобы защищать нас и править. Когда праведник умирает, его тело постепенно превращается свет начиная с ног, входит в этот шнур, ведущий в рай. Не только праведник, но и великие грузинские цари уже рождались с этой нитью на макушке, светящейся частью пуповины, у всех Воров она есть. Посмотри внимательно, каждый законный жулик светится! Синий свет, победивший ад. В следующий раз беги, — сказал армянину Разбойник, — захочешь на улице замочить кого не по Его (воле, если твоими руками не начал двигать Бог). Это не зазорно! Плоть в тебе верх взяла на миг, крови захотелось, адреналина, как с женщиной, я раньше многих так насиловал. Сидишь, базаришь, вдруг прыгаешь на неё, есть, такая же херня, сейчас: найдёт, поворачиваюсь, ухожу! — Изя вспомнил, как Разбойник внезапно оборвал неделю назад в столовой, по-американски «дайнинг рум», разговор с Мэри и стремглав вышел, почти выбежав из комнаты.

— Чего это он? — удивилась американка.

— Не знаю, — ответил Изя. — I don’t know! — Его английский становился все лучше, мог без словаря читать примерно, но газету. — Может, забыл что?

— Что? — удивилась Мэри. — Вы же ничем не заняты! — Это долговременное ничего не делание и привело к неожиданному раскаянию Армяна, затем к групповому, Узбек покаялся, что в горах под Кабулом съели моджахеда, у братвы начался натуральный

пердеж мозгов… Собираюсь представить читателю один роман, кому не нравятся, пусть сосут банан через диван и через двенадцать палок.

— Что это такое-то, — спросите вы, — сосать банан через диван? — Банан — значит член, это всем известно. Как сосать что-то через диван? Возвращайтесь в детство! Вас кладут на живот на диван, ноги можно свесить, спускают штанишки и имеют 12 раз в анальное отверстие (вы возвращайтесь, а не автор, у него оно было другое, жил Улицей). Потом заставляют вас брать в рот этот испачканный вашим калом член, фу, какая гадость. Фраза эта усиление обычного выражения «хер тебе», более украшенная и образная, немного фестивальная, так сказать, водевильная, карнавальная, но хорошая.

— Дай мне списать у тебя сочинение, пожалуйста!

— Соси банан… Каковы же происхождения фразы «кинуть» или «бросить, поставить палку», означающие один раз кончить, завершить успешно с кем-то какой-то секс? Единого мнения на этот счёт нет, но есть легенда. (А что у нас вообще есть кроме легенд?)

Жил в Древней Греции один раб, знаменитый потому, что он писал остроумные басни. Спрятался как-то Эзоп во дворе у своих хозяев, решив немного подрочить, постоянной женщине у него не было, то кухарке присунет, то дерёт козу, один раз поломал обезьяне целку, увлёкся, сидит, своё дело делает, гладит лысого, вдруг сзади подходит хозяйка, застаёт его на месте преступления с поличным. Посмотрела она на его прибор, и вся загорелась, приборчик что надо, говорит:

— Приетствую тебя, раб мой, хочешь с хозяйкой покувыракаться? Я согласна! —  А хозяйка красавица писаная, вся из себя, тело кровь с молоком, общем, ясно… Эзоп чуть сознание от ее предложения не потерял, живое тело, стонущее и радостное, скрипка, полная любви, ждущая своего музыканта, налитые ягодицы, скучающие по руке любовника, сердце превратилось в камень, придавивший грудную клетку так, что из ушей чуть не полезли внутренние органы. И хочется, и колется, умом — понимает, если хозяин застукает, ему каюк, самому вгонят в зад остро заточенное копьё, голова отдельно, будет раскалённый свинец кушать. А хозяйке неймётся:

— Эзопчик, полюби меня, я тебе шмоток новых дам туда-сюда, обую, одену, на свободную жизнь путевку выпишу без гладиаторской арены вовсе, только лишь за член! — За него и взяла. «Эх, была-не была», — подумал раб и согласился. Хозяйка попросила пять раз подряд, таков уговор. Голодный Эзоп целый день был на сухостое, творчество, по дворУ работа, носил в себе, копил, в глазах двоилось, сперма в голову ударила, семятоксикоз! И давай трудиться челноком между мраморных ее ног изо всех сил взад-вперёд пахом об лобок, хозяйка сотрясалась. Удовлетворил четыре, уд свой в форме держал, дрочил, чувствует, силы закончились, спрашивает, может, хватит, та стоит на своём:



— Пообещал пять. — Эзоп собрал последние силы и вставил ещё раз, но промахнулся, воткнул в «карий глаз», заехал в задние ворота, хозяйка отнюдь не прочь, фанатка и анального секса, когда Эзоп кончил, там потуже, и стал просить обещанную новую одежду для себя и еды, — мясо, сыр, молоко, куранту, грецкие орехи восстанавливать потенцию — госпожа ему сказала:

— Не получишь ничего, ни хрена, я просила тебя одно поле вспахать, соседнее со своим плугом полез, так что, дорогой, или ещё раз, или я — ухожу! — А тут полный «альбац», приходит хозяин. Раб возьми, пожалуйся ему иносказательно, всё-таки баснописец:

— Слово и дело государево! Помоги найти справедливость! Захотела твоя супруга яблок, предложила мне бросить палку. Так, чтобы с яблони на землю упало пять, да. Я бросил, сбил пять яблок, к сожалению, одно упало в навозную кучу, поэтому мне не отдают мой приз. — Хозяйка стала ему возражать:

— То, которое упало, не в счёт! Пусть ещё раз бросит, стряхнёт ещё одно яблоко, отдадим! — Эзоп вскрикнул:

— Но оно не созрело! — Хозяин подумал и говорит:

— Сейчас Эзоп выполнит моё поручение, а когда вернётся, вот тогда и пусть стряхнёт последнее яблоко. — Жене пришлось чуть позже отдать рабу-баснописцу обещанную одежду, сексуальная энергия восстанавливается во время сна, утром доработал, хозяйка еле могла ходить, все ноги в синяках.

— Не на количество работаешь, а на качество, — упрекнул его хозяин. — Ну-ка нагибайся! Покажу, как надо любить девушку. Поймёшь, от одного яблочка ей будет истинно хорошо! — Через несколько минут благодарный гений в слезах целовал руку хозяину, щетиной коля ему запястье, так его отлюбил, просто космос, поймал космический ритм. Вот такая история! К сожалению, в Древней Греции бисексуальность была скорее нормой, а отнюдь не пороком, учитель в школе часто дул своего ученика, заставляя того болезненно рано повзрослеть, исключения не составляли и прославленные воины Александра Македонского, настоящие боевые пидарасты, в завершении анекдот, приходит парень к девушке с тортиком вечером в указанное время.

— Лена где?

— Ее дома нет, а что вы хотели?

— Поставить пару палок, не более.

— Можете мне кинуть, — зарделась будущая мать, инстинктивно поправляя причёску, — я их потом ей в комнату поставлю. — Надыбнутых на отдыбнутых возят, «пори» жену, пахтай тёщу.

Название романа «Одиссей из Итаки», автор американец, полное имя героя Гомер Мария Одиссей, городишко Итака, где он появился на свет, была дыра с четырьмя тысячами жителей в американском штате Массачусетс, мэр города подлец, шериф алкоголик. Тем не менее речь идет об экспедиции Одиссея из Итаки, исполненной глубокого смысла и восходящей тем самым к почтенному первообразу Гомера, который и был, и его не было, что такой песенник действительно существовал, доказать нельзя. Мария Одиссей предстает перед судом по обвинению в поджоге машины, принадлежащей некоему профессору Хатчинсону из всемирно известного Рокфеллеровского фонда, живого воплощения евангелия богатства, бедным быть стыдно, благотворительной коммерческой организации с бюджетом в 400$ ярдов. Благодарственные молитвы которого были продиктованы уставом английских поселенцев, когда они благополучно высадились в Америке в 1619-ом году в Беркли Хандред в штате Вирджиния. И тогда началась резня, насилие и грабежи, которые продолжаются по всем США по сей день.

Уговор, причины, по которым он должен был поджечь, подозреваемый откроет в суде лично при условии, что профессор там появится! Когда требование удовлетворяется, Одиссей, заявив, что хочет сообщить истцу шепотом нечто крайне важное, напрочь откусывает ему ухо, скандал! А назначенный судом адвокат требует обязательной психиатрической экспертизы, судья колеблется, ответчик произносит со скамьи подсудимых речь, метил в геростраты, поскольку транспортные средства есть исполняющие желания драгоценности нашей эпохи, а профессора укусил за ухо по примеру Ставрогина, который прославился этим, кто не знает, кто он такой, google it. Обвиняемому необходима известность ради денег, профинансировать свой план, имеющий целью непременное благо всего человечества, пламенную речь прерывает судья. Одиссей получает два месяца за уничтожение автомобиля, два за неуважение к суду, плюс иск, возбужденный Хатчинсоном, которого он изуродовал навечно. Одиссей успевает вручить судебным репортерам свою брошюру «Поход за золотым руном духа», добиваясь своего, идеи, изложенные в ней, весьма просты:

«Прогресс человечества есть заслуга гениев, особенно прогресс мысли. Сообща можно набрести на новый способ обтесывания кремня, но нельзя коллективно «выдумать ноль». Возможно ли, чтобы ноль изобрели четыре человека, каждый по четвертинке? Нет, это решительно невозможно! К сожалению, не в привычках человечества чуткое отношение к гениям. To be a genius is a very bad business indeed! »  Гениям приходится очень туго, Гомер цитирует Шекспира, каково? Но не всем одинаково, гений гению рознь, были такие, жили хорошо (например, Дэвид Линч, человек неограниченных финансовых возможностей), Одиссей предлагает классификацию следующую.

Сперва идут гении третьего класса обыкновенные, неспособные шагнуть далеко за умственный горизонт эпохи своего поколения. Им приходится легче других, нередко бывают оценены по заслугам, добиваясь славы, пример американская медаль «Пурпурное сердце», ишнее «За отвагу», у кого ее только нет! И у гангстеров, вернувшихся с войны, и у профессиональных военных. Гении второго класса твёрдые орешки (как Брюс Виллис), им живется хуже. В древности таких обычно побивали камнями в Средневековье, жгли на языческих кострах, позже, в связи с временным

смягчением нравов, изгоняли из общества, позволяя умирать естественной смертью от голода за общественный счет в приютах для нищих, отнимая лавры и не давая раскрыться полностью (автор такой), зажимали, общество непокорных талантов не любит. Александра Грина сделали алкоголиком, сослали в Крым и забыли, кому-то из них подносили яд, читайте Радзинского, духовные и светские власти рьяно сражались за пальму первенства в этом «гениоциде» как Одиссей называет разнообразнейшие формы истребления гениев («Житие протопопа Аввакума»). В конечном счете гениев второго класса иногда ожидало признание, чаще всего загробный триумф, привыкли мы писать насмерть поэта. В качестве компенсации их именами называли библиотеки и городские площади (проспект Кадырова), сооружали в их честь фонтаны и монументы, а историки роняли скупые слезы над промашками их непонятного прошлого. Но:

— Но сверх того, — утверждает Одиссей, — существуют — ибо не могут не существовать! — гении высшей категории (как он сам.) Второклассных гениев открывает либо следующее поколение, либо одно из позднейших, гениев первого класса не знает никто и никогда ни при жизни, ни после смерти не узнает (самые серьёзные преступники не известны и на свободе.) Это открыватели истин настолько невероятных, глашатаи новшеств настолько революционных, что из современников их абсолютно реально никто не может взять, оценить, обычный удел гениев первого класса сначала непризнанность, а потом забвение, особенно мощных нотой своего звучания обычно открывают по чистой случайности, что не помогает, в исписанных каракулями бумагах, в которые рыночные торговки заворачивают селедку, иногда обнаруживают какие-то теоремы, поэмы, иероглифы, стоит опубликовать, после минутного энтузиазма все идет своим чередом, сами знаете, сколько похоронено на находящемся в параллельной Вселенной кладбище идей великих изобретений.

Такой порядок долее нетерпим, а утраты, которые несет при этом цивилизация, невосполнимы, надо учредить Общество охраны гениев с правом ношения оружия, в его рамках исследовательскую группу, которая займется планомерными научными поисками. Гомер Одиссей разработал устав и проект похода за золотым руном, оба документа разослал по многочисленным научным организациям и благотворительным фондам, прося кредитов, усилия оказались напрасны! Никто, никто не дал никаких лавэ. Он издал брошюру на свои, первый экземпляр с дарственной надписью профессору Хатчинсону из Рокфеллеровского фонда, по своему обыкновению не ответив, учёный с мировым именем оказался глубоко виноват перед человечеством, проявленная им некомпетентность свидетельствовали о его несоответствии занимаемому посту, за это надлежало наказать, что Одиссей выполнил. Итак, начало.

Во время отсидки, дали семь, Одиссей получает первые пожертвования, открывает счет «Похода за золотым руном» и когда выходит на волю, кругленькая сумма в размере 26 528$ позволяет ему приступить к организации самой экспедиции. Одиссей вербует добровольцев через объявления в прессе, на первом собрании энтузиастов произносит речь, вручает им свою брошюру с инструкциями для новоявленных аргонавтов, которые должны знать, где, как и что. Экспедиция будет носить чисто идейный характер, поскольку,  Одиссей не скрывает этого, денег мало, работы по

горло, гении экстра-класса могут рождаться среди малых народов, населяющих экзотические периферии мира, и до самых седых волос не уметь ни читать, ни писать, как Шестой патриарх Чань-буддизма Хуэй Нен, не знавший ни одной буквы, но тем не менее оказавший решающее влияние на развитие культуры и искусства всего Дальнего востока. Одиссей проявляет себя тут как востоковед, после бегства из монастыря просветленный долго жил среди диких пастухов и охотников, не открывая себя человечеству лично и непосредственно, не выходя в квартал и хватая прохожих за боевой парчовый халат или за пуговицу, овощи из мясного супа вынимал и ел с рисом, мясо отваливал.

Гении действуют через компетентных специалистов, которые должны их правильно оценить, окружить почетом и развить высказанные ими мысли, желательно написав комментарии к их высказываниям, раскрутить, чтобы они стали языком колокола, который звонит по всем, пламенного глашатая и рупора, возвещающего начало новой эпохи, как обычно, то, что должно быть, как раз и не происходит! Специалисты склонны считать себя самих кладезями всякой премудрости и готовы учить этому других, но сами ни у кого не желают учиться, так, например, великий поэт-современник Амирам Григоров, бывший положенец города Пятигорска, прозябает в районе Отрадное на какой-то незаметной должности, преподавая черт знает где, черт все знает, черт знает что, то ли химию, то ли биологию, а бессовестный врун, графоман и выскочка из Иваново Ян Бруштейн, который в годы расцвета славы Окуджавы, Высоцкого и Розенбаума гасился в туалете, втянув большую лохматую голову в плечи, не решаясь появиться на поэтической поверхности и периодически огребая от дворовой шпаны в этом славном революционном городе за то, что он еврей, каждый раз трусливо спасаясь бегством, процветает на портале «Стихи. Ру» председателем жюри почти всех стихотворных конкурсов. Крайне несправедливо и опасно…

На городской толкучке где-нибудь в Марокко могут попасться два, а то и три толковых субъекта, в небольшой стране гений встретит такой же отклик, что и горох, швыряемый об стену, в странах побольше вероятность распознания такого гения выше. Поэтому экспедиции отправятся к малым народам и в города, затерянные в глухих провинциях нашей планеты, а то и потерянные города. Может, там — как знать? — удастся даже найти не узнанных ранее светочей гениальности. Пример, Славко Бошковича (Югославия) знаменателен тем, что его открыли задним числом, то, о чем он он писал и мыслил столетья назад, было замечено лишь тогда, когда о чем-то подобном стали мыслить и писать ныне, такие открытия аргонавтов не интересуют. В первую голову надо обшарить все на свете библиотеки, включая отделы инкунабул и рукописей в Тибете и Ватикане, особенно подвалы и подземелья, где все гениальное оседает, как бумажный балласт, и там не стоит особенно рассчитывать на успех. На карте, которую Одиссей повесил у себя в кабинете, красными кружками было обозначено первоочередное, психиатрические лечебницы, все дети — творцы, а сумасшедшие — гении, в первую очередь искать там, немалые надежды он возлагал на раскопки в канализации и выгребных ямах сумасшедших домов прошлого века, там лежат их записки.



Следует также перелопатить свалки возле старых тюрем, перетрясти вместилища отбросов и прочих нечистот, перерыть склады макулатуры у могил на кладбищах, а еще неплохо бы тщательно изучить мусорные кучи, особенно содержащиеся в них окаменелости,  именно туда попадает все то гениальное, что человечество опрометчиво и пренебрежительно вымело за скобки своего бытия, доблестные воины духа должны отправиться за его золотым руном, преисполненные самоотречения, с киркой, кайлом, ломом, фонариком, веревочной лестницей и пистолетом, имея, кроме того, под рукой геологические молотки, кислородные маски, сита для промывки песка и лупы! Поиски сокровищ, гораздо более ценных, нежели золото и бриллианты, развернутся в обвалившихся колодцах, в окаменевших экскрементах, в подземельях былых инквизиций, в покинутых городах, в зонах строгого режима, а координировать эту всепланетную деятельность буду он из их штаб-квартиры (как Лимонов).

Путеводной звездой созвездия Большой Медведицы, стрелкой их духовного компаса следует считать любые отголоски слухов и толков о кретинах, маниакальных, назойливых чудаках, упрямых олухах и полных идиотах, награждая подобными эпитетами гениальность, человечество реагирует на нее в меру своих природных способностей и испорченности, ему неведома настоящая безумная мудрость. Устроив еще несколько скандалов, принесших пять новых приговоров и 16 741$, и отсидев еще два года, всего почти 10 лет,  Одиссей перебирается поближе к югу на Мальорку, его штаб-квартира, климат там приятный и девушки, а его здоровье серьезно подорвано пребыванием в камере с психами судьбы. Он отнюдь не скрывает, что не прочь сочетать общественное благо с личным, основав это братство, больше страдать не обязательно, коль скоро, согласно его теории, появление гениев первого класса возможно повсюду, почему бы им не быть на Мальорке? Места со всех сторон достойного.

Жизнь аргонавтов изобилует необычайными приключениями, которые заполняют вторую часть романа, Одиссей не однажды переживает горькие разочарования, когда узнает, что три его любимых соратника, работавших в средиземноморском районе, нама момент деле агенты ЦРУ, Отдела по Востоку полковника Роджера Бэтчелора, которое использовало поход в собственных целях, как в случае и с партией Лимонова. Другой участник похода, который привозит на Мальорку необычайно ценный документ XVII-го столетия, труд мамелюка Кардиоха о парагеометрической структуре Чистого Бытия оказывается фальсификатором, связанным с пресловутым Группенфюрером Луи XVI-ым, настоящее имя Зигфрид Таудлиц, бежавшим из разгромленного и оккупированного рейха в Южную Америку, прихватив с собой обитый стальными полосами сундук, заполненный стодолларовыми банкнотами,  малую толику сокровищ, накопленных академией СС «Анненербе», искавшей Шамбалу в Гималаях, настоящей целью Гитлера была Индия. Сколотив вокруг себя группу беглецов из Германии, бродяг и авантюристов, ангажировав для неизвестных пока целей нескольких девиц сомнительного поведения, некоторых Таудлиц лично выкупил из публичных домов Рио-де-Жанейро, бывший генерал СС организовал экспедицию в глубь аргентинской территории, блестяще подтвердив тем самым свои способности штабного офицера, в районе, удаленном на сотни миль от ближайших цивилизованных мест, экспедиция нашла руины по меньшей мере двенадцати веков,

строений, возведенных, вероятно, ацтекскими племенами, и поселилась. Прельщенные заработками, в это место, нареченное Таудлицем Паризией, собирались индейцы со всей округи, группенфюрер разбивал их на хорошо организованные рабочие команды, за которыми присматривали его вооруженные люди, чтобы не воровали. Прошло несколько лет, и понемногу начали вырисовываться контуры режима, о котором он мечтал, крайнего абсолютизма с полусумасшедшей идеей воспроизведения в сердце аргентинских джунглей французского государства времен блистательной монархии, себе же он отвёл роль новоявленного Людовика.

Гитлеризм в глазах царя всея Амазонии приближался к Средневековью, нацизм был ему милее любой формы демократического строя, однако он, тайно лелея и пестуя в Третьем рейхе свой собственный сон о королевстве, как «стремящийся», на самом деле никогда магнетизму Сталина или Гитлера не поддавался, в доктрину, изложенную в «Майн Кампф», так и не уверовал, а посему и не собирался оплакивать падение великой Германии, будучи достаточно прозорливым, чтобы вовремя предвидеть поражение тысячелетней империи. Таудлиц, никогда не отождествлявший себя с элитой Третьего рейха (хотя и принадлежавший), подготовился к разгрому, имея в рукаве чёрного мундира собственный миф, который придавал ему иммунитет, не секрет, что некоторые, принимавшие доктрину всерьез, отшатнулись от неё, как это случилось с Альбертом Шпеером. Таудлиц же, будучи у себя на родине авторитетом, Человеком, который каждый день исповедовал предписанные именно на этот день немецкие воровские законы, ересью заразиться не мог, он всегда действовал силой или с позиции силы по «понятиям». Каждый немец в его новодельной Франции был надзирателем над индейцами-рабами в этом, созданном их трудом и потом искусственном королевстве, одетым, как рыцарь семнадцатого века, при этом за золоченым поясом армейский пистолет системы «парабеллум, окончательный аргумент в спорах между феодализирующимся долларовым капиталом и тяжелым подневольным трудом аборигенов, колониализм. Мозги были нужны, бицепсов хватало, поэтому сотрудник конторы Одиссея стал следить за вышеупомянутым Обществом, интересоваться. Вдруг обнаружат какого-то гения, который нужен Людовику? Взбешенный Одиссей выгнал жулика в шею… Другой исследователь, некий Ганс Цоккер, тоже человек фюрера Луи, без ведома Одиссея выставил на аукцион необычайно ценные документы, которые отыскал в старинных книгохранилищах Черногории, какие-то из них продал и, сбежав с выручкой в Чили, бросился в омут азартных игр, не все было напрасно в руки энтузиастов попало немало необычайных трудов, раритетов, рукописей, числившихся погибшими или вообще, в том числе самая таинственная в мире «Книга сумерек», столь известная в мировой буддологии, написанная на особом «языке дакинь», богинь-охранительниц древнейшего учения, содержание страниц в которой все время изменяется, книга дышит. Студент из ОПГ Арбат видел ее полностью, хотел попробовать перевести, но это уже совсем другая история.

Далее. Из Архива древних актов в Мадриде прибывают восемнадцать начальных страниц пергаментного манускрипта середины XVI-го века, в котором методом арифметики предсказаны даты рождения восемнадцати знаменитых мужей науки, совпадающие с датами рождения таких ученых, как Исаак Ньютон, Дарвин, Менделеев

с точностью до одного месяца. Химические исследования и экспертизы подтверждают его подлинность, но что с того, если весь математический аппарат, которым пользовался анонимный автор, погиб? Скромным утешением Одиссею служит то обстоятельство, что продажа манускрипта на аукционе в Нью-Йорке серьезно пополнила бюджет экспедиции, после семи лет поисков архивы штаб-квартиры на Мальорке полны самых удивительных рукописей, среди них увесистый том некоего Мираля Эссоса из Беотии, который изобретательностью превзошел самого Леонардо да Винчи, после него остались проекты логической машины из спинного мозга лягушек, задолго до Лейбница он додумался до идеи монад и предустановленной гармонии,  применил греческую логику к некоторым физическим феноменам,  утверждал, что живые существа рождают подобных себе потому, что наши гены письма, написанные микроскопическими буковками, комбинации таких писем определяют строение взрослой особи,  это в XV-то веке! Есть в этих архивах формально-логическое доказательство невозможности теодицеи, основанной на доводах разума, поскольку в ее основе лежит логическое противоречие, если Бог создал все, кто создал самого Бога, автор по прозвищу Каталонец был сожжен живьем после отсечения конечностей, вырывания языка и вливания в желудок, через воронку, расплавленного свинца. «Контраргументация сильная, хотя и внелогическая, а следовательно, иноплоскостная», — заметил молодой доктор философии, обнаруживший рукопись. Работа Софуса Бриссенгнаде, который, исходя из аксиом двунулевой арифметики, доказал возможность построения непротиворечивой теории чисто трансфинитных множеств, получила признание научного мира, но и у нее в конце концов нашлись точки соприкосновения с работами современных математиков. Итак, Одиссей видит, что пока он обнаруживает лишь предвосхитителей, идеи которых позже были переоткрыты, другими словами, лишь второклассных гениев... Но где же следы усилий первоклассных? Сомнения чужды его душе, похож на ВорА, тревожит лишь опасение, что внезапная смерть (а он уже на пороге старости) не позволит продолжить столь необходимые поиски, наконец, возникает загадка флорентийского манускрипта.

Этот найденный в филиале крупной флорентийской библиотеки пергаментный свиток середины XVIII-го столетия, исписанный загадочными закорючками, поначалу казался мало кому интересным трудом алхимика-копииста, но некоторые места напоминают нашедшему рукопись (молодой студент-математик) функциональные ряды, в то время, безусловно, никому не известные! Будучи предложен экспертам, трактат оценивался абсолютно по-разному, целиком его не понимал никто, одни видели  какие-то бредни с редкими проблесками логической ясности, другие плод психической болезни, два знаменитейших математика, которым Одиссей послал фотокопии, тоже расходились во мнениях. Один из них, потратив немало труда, расшифровывал каракули примерно на 1/3, заделывая пробелы собственными, речь, идет о концепции — можно предположить! — потрясающей, но лишенной какой-либо научной ценности.

Существующую математику пришлось бы аннулировать на 3/4 и снова поставить с головы на ноги, чтобы всерьез принять этот замысел! Ведь это ни больше ни меньше как проект другой математики, нежели та, что создана нами, инопланетной. Лучше она

или хуже, сказать не берусь… Возможно, и лучше, но на то, чтобы это узнать, ушла бы целая жизнь сотни образцовых ученых, которые стали бы для флорентийского Анонима тем, чем для Евклида были Больяи, Риман и Лобачевский». Вот как! Тут письмо выпадает из рук Гомера Одиссея, и с криком «эврика!» он начинает бегать по комнате, глядящей стеклами окон на лазурный залив синеокого моря. В эту минуту Одиссей понимает, что не человечество навсегда потеряло гениев первого класса, они потеряли человечество, потому что от него ушли, ты плюнешь, человечество утрется. Сказать, что эти гении просто не существуют, было мало, с каждым следующим шагом истории они не существуют все больше и больше… Творения же забытых мыслителей второй категории никогда не поздно спасти, стоит лишь отряхнуть их от пыли и отдать в типографии или университеты, но творений первого класса ничто уже не спасет, ибо они стоят в стороне вне течения истории. Таким был знаменитый киевский художник-абстракционист Хилько, убивший свою мать, и заметой убитый в следственном изоляторе.

Общими усилиями человечество прокладывает русло в историческом времени, обычный гений действует на самом краю русла, у самой кромки, предлагает своему или следующему поколению несколько изменить направление движения, изгиб русла, крутизну склона, глубину дна океана или реки. Совсем по-иному участвует в работе духа гений первого класса, не выходит ни на шаг вперед, он где-то там, вдалеке,  во всяком случае, мысленно, если предлагает иной тип математики, философской или естественно-научной систематики, речь идет об идеях, никак не соприкасающихся с существующими ни в единой точке! Если он не будет замечен и выслушан первым или вторым поколением, потом это окажется совершенно невозможно, русло, пойдет в ином направлении, и разрыв между ним и одинокой изобретательностью гения  с каждым столетием будет все возрастать. Его никем не замеченные и не выслушанные предложения могли направить иначе развитие искусства, науки, всей мировой истории, но, раз уж этого не случилось, человечество проглядело не только еще одну необычную личность с ее духовным багажом — часто бывает… — вместе с нею оно проглядело иную собственную историю, ничего не попишешь! Гении первого класса пути, оставшиеся в стороне, ныне совершенно мертвые и заросшие, невостребованные выигрыши в смертельной лотерее, неистраченные сокровища и не найденные, в конце концов обратившиеся в прах, в ничто упущенных шансов, гении меньшего калибра остаются в стремнине истории и видоизменяют ее ход, не отрываясь от общего потока. Оттого-то они и в почете, бездарность процветает, что там Хилько, где теперь Сид Барретт? Он придумал «Pink Floyd» … В земле в заброшенной могиле именно потому, что был чересчур велик и потому навсегда остался навеки невидимым.

Потрясенный своим открытием Одиссей спешно принимается за написание новой брошюры, суть которой, изложенная выше, столь же ясна, как и цель похода, который по прошествии тринадцати лет и восьми дней близится к своему завершению. Труды аргонавтов не прошли впустую, скромный житель Итаки (штат Массачусетс) опустился в глубины прошлого с горсткой энтузиастов, дабы установить, что единственный точено узнанный ныне живущий гений первого класса Гомер М. Одиссей, ибо величайшего способен узнать лишь столь же великий, испугавшиеся правды ученики его убивают (нож, удавка, пустыня). Рекомендую всем искателям духовного пути эту

книгу Куно Млатье всем тем, на вопрос, почему автор гений сам, пусть каждый читатель сам и ответит, хочет, на хлеб, хочет, на парашу.

В реале, когда колдун превращает одну вещь в другую, он делает это довольно медленно, никаких «крекс-пекс-фекс». Однажды два знаменитых буддийских учителя Джамьянг Кьенце Вангпо (1820-1892) и Джамгон Конгтрул (1813-1899) проходили мимо озера Султрим (или Сультрим, «л» мягкое) в тибетской области Дергье, они раскинули шатёр и стали раскуривать благовония, делая таким образом подношения различным божествам, на столе перед Джамьяном Кьенце, главой внесектарного движения «Римэ», все шапки хороши, в Тибете они у монахов на головах красные, жёлтые, белые, лежал продолговатый самородок золота, тибетское не такое красивое, как китайская. В какое-то мгновение он передал его Джамгону Конгтрулу, объяснив, что он получил его от духа, владельца озера. Джамгон Конгтрул потёр его некоторое время руками и сказал:

— Есть ещё могущественные заклинатели в Тибете! Например, я могу растворить этот слиток.

— Валяй, — ответил Джамьянг. — Посмотрим. — Джамгон Конгтрул произнёс несколько слов, потёр длинный блестящий брусок в руках, и он — медленно… — превратился в деревянную дощечку, какие благоговейно подносят огню при огненных молебнах, насыпают целые горы. Такая сила возможно только если заклинатель высоко реализован, сам, так скажем, стал божеством. Попытайся кто-то видоизменить такой кусман без этого, ничего не выйдет! Чтобы вызвать духов, проклинающих врагов, из прутьев ивового кустарника сделайте маленького человечка на лошади с копьём и щитом из шляпки грибы или из травы, и луком, и стрелой. Приготовьте бумажный мешок, наполненный солью, сахаром и чесноком, положите его перед вражеской крепостью, которую соорудите из камней, всадника поставьте перед ней отдельно. Положите белый войлок на высокое плоское место рядом, на который настоящую стрелу, перевязанную женскими лентами от бантиков, стакан с водкой, на него кусок хлеба. Кричите:

— Великий демон (имя на выбор), приди, приди!
     Самые лучшие воины из твоей армии, соберитесь, соберитесь!

Много раз, потом:

— Услышь мой воинский клич!
     Враг здесь! Помоги его убить!
     Увидьте поразительную армию демонов!
     Она закрывает собой небо,
     Она скачет по всей земле,
     Ее рык наполняет все страны,
     Она здесь, в золотых облаках неба!
     Она здесь, наполняем место между небом м землёй
     Вспышками и бурей! Она здесь, бьет по земле,
     Как молнии и град! Она будет вести войну против
     Нашего врага! Направьте на него вашу армию!
     Тех, кто атакует с постоянной пламенной эффективностью
     Наших царей, помазанных на трон, спустите с цепи
     Ее на тех, кто угрожает им отравленным оружие в злых руках!
     Пошлите на лелеющих негативные, враждебные мысли!

Поднесите стрелу и шелковые ленточки, водку, нектар для воинов, который вселяет бесстрашие и вкуснейший хлеб, попросите дружеских духов насладиться ими, скажите, принимаете в качестве охранителей, попросите защитников одолеть всех врагов и преодолеть все препятствующие силы, чтобы не ослабевали ваши собственные, все вражеские препятствия, не забывая своих задач и снесли под корень укрепления недругов, материальные, физические и не материальные, подорвав их дух, высоко подняли флаги наших предков, развивающиеся от хохота возликовавших демонов, принесли победу всем нам и нашему окружению, усмирили борьбу врагов и завладели их богатством. Возьмите в руки каменную крепость, швырните об землю, разбейте на маленькие кусочки, произнесите любое чернокнижное проклятие, которое вам больше по слуху и бросьте всадника в направлении врага.

Конец пятнадцатой главы

Глава 16

Жизнь прошла мгновением,
Брат мой, всё!
Вроде в зоне не были,
Все же были…
Майский праздник,
Лавочка, закусон,
Говорили о
Мише Мамиашвили.

Каннибализм! Сегодня после принятия всем известной статьи 210 «За занятие высшего положения в преступной иерархии», от 10 до 15 лет лишения свободы с запретом занимать навсегда этот самый пост, обезглавившей воровскую аристократию страны с неумолимостью гильотины, писать об этом можно.

— Ну, давайте, зафиналим?  — Из кухни вошёл повар, столь же уверенный в важности своего дела, как какой-нибудь учёный или коллекционер произведений искусства, кажется, развернул борьбу за шарм, на бирке вместо фамилии с номером отряда было скромно написано «Сильвестр», сильвестр столовой.

—Человеческое мясо надо варить долго, — объяснил он.

— Быстро, кроме «гопстопа», ничего не делается, — с пониманием улыбнулся старик в кожаном берете, сделанном по эскизам самого Сен Лорана, слишком скромный для человека его положения. Он вспомнил Париж, в прошлом году в это время был там,

снимали девушек с Тайванчиком от Девятого до Одиннадцатого квартала от Триумфальной арки до Бастилии. Интерпол выдал, суд был скор, экстрадиция на родину, потом по лагерям, сам он в его памяти почти не отложился, только запомнилось заплаканное лицо жены, прилетевшей на частном самолёте из Монако и сидевшей в первом ряду почти рядом со скамьей подсудимых, ее полные отчаяния глаза неотрывно смотрели на мужа, а жалкая улыбка кривила губы, некогда гражданка Российской Федерации.

Как же он истосковался по блюдам, которые ел во Франции, сырым устрицам и тигровым креветкам, розовато-лиловым и огромным, да по каким угодно, сыр рокфор, булочки «круассоны», багеты с  лососем и ветчиной, на голову превосходящие любы сэндвичи. Бульвары Монмартр, Монпарнас, Сен-Жермен, далее везде…. Мечты о еде не отпускали его все те бесконечные месяцы, которые он провел сначала на «спецу» на Матросске в строении 9/1, какой телефон, не затянешь, потом в исправительно-трудовой близ самого центра ада под названием Магадан, затем в его спальном районе за большие деньги, отряде для пенсионеров номер 44, где лучшее, что можно было сказать о еде вообще, так это то, что ее почти никогда не было, старики и дети никому не нужны, пока в 18 не поднимешься на взрослый корпус, ешь, что привезли родители, пожилые преступники занимались облагораживанием территории, собирая с дорожек прозрачные сухие листья и сами похожие на одуванчики, дедушки-одуванчики, Бог знает, в чем душа держится, и на чем. Наверное, на медикаментах.

— Мне 75 лет, — торжественно объявил соседям вечный иммигрант, — начинаю первую ходку, дали десять. — Начальник отряда засмеялся, пожелав бате успешного пути рецидивиста, лучше поздно, чем никогда.

— Сюда никогда не поздно! Кавказского долголетия, — пожелал он, — и сибирского здоровья!! От тюрьмы и от сумы не зарекайся!!! — Сегодня пригласили на день рождения, воровал старик всю жизнь, его знали, о нем слышали, блатной Маврик, Мавроди, попался только вот сейчас буквально «за знакомство», если бы не Япончик, Тайванчик и вся эта преступная «азия», «джекичановские», «такташевские», «кимовские», так и сидел бы с удочкой на левом или правом берегу Сены спиной к лоткам художников, продающих свои эскизы оптом и врозь, в основном, акварели, в депрессивных тонах изображающие Нотр-Дам. Нотру дам, а тебе не дам…

— Можно, я после вас? Я немного опасаюсь! Вилочку бы? Весло… — Субкультурой старик владел, жизнь при Людях. Он попробовал. — Не пойму, какой вкус, интересное что-то напоминает!

— Нет, ну проще? Вкус из детства??  Всё всегда начинается в детстве, — спросил тот, кто его пригласил. Ему сегодня исполнилось ровно шестьдесят, внешне крепкий, хорошие зубы и глаза, отличные слух и зрение, и стоит, первозданность поражает, первоходам может запросто «прочистить дымоход», совершить с ними активный половой акт, короткий, но мощный, сильный. Например, за пачку сигарет, подходит к «рабочему петуху», расстёгивает ширинку, дальше обиженный делает все сам, руками


касаться его запрещено, сам себя «вафлит», делает кому-то минет, сам насаживает, прогибаясь, получая за это сигареты, чай и колбасу. Заднеприводной…

— Что-то такое, — сказал гость, медленно прожёвывая положение ему на тарелку мясо, десна немного кровоточили, недостаток витаминов. — А что этот не ест, кент твой? Подвох что ли ощущает? — Он показал на сидящего за столом третьего.

— Нет подвоха, поел уже, не голодный! И сопрел… Лучше сразу руку эту всю херачь… Попробуй, макни в соус! Что думаешь?

— Похоже нам свинину. — Его слова вызвали в столовой дружный взрыв смеха, хохотал даже помдеж, заливался так, сползла на предплечье красная повязка.

— Семейство хрюканины, «кабанчика» утром из хозвзвода пригласили сюда окна помыть, заключённый Спиваков, 40 лет, ну… Это вкусно? На вот это! — К Шагалу, как его окрестили «пенсионеры» по имени французского художника, Игорь Шагал, подвинули вынутый из духовки толстый противень.

— Его ещё жарят, оказывается… — По перваку обычно тяжело, как привыкнешь, точно, как свинина.

— А это можно съесть? — Шагал показал на лежащую на тарелке сваренную человеческую голову, то, что от неё осталось, череп с облезлой кусками кожей, пустые глазницы, из которых при варке в кипяток вывалились глаза, опалённые газовой горелкой щеки со щетиной. Первоеда успокоили:

— Не надо, это для украшения стола! — Как с дичью своей уладились, одежду всю с него сняли, туфли, ботинки, и в ванну для чистки картошки, большая такая, низкая, железная, чтобы кровь по полу не разливать, кухонным ножом резали. Отчикали у него головку топором, кровь спустили, обмыли водой, потом, покромсали пилой для пилки мясных туш, на складе выдают утром под расписку, чтоб лучше можно было уварить. — Не подумай, просто так получилось, — назвали имя Спивакова, Сергей, — решили попробовать его приготовить, если что… Не тошнит? Все бывает!

— Не, ну вкусно, — «первоед» уже уплетал Спивакова, погоняло Пиво, за обе. Почти Париж!

— Пошли дальше, — из кастрюли вынули потроха, печень, раскрывшийся желудок, похожий на бычий сычуг, разбухший от воды, голубые легкие. — Пробуй?

— Только после вас!

— В соус… — Соус в готовке первое дело! Для чего вообще человечество изобрело соусы? Чтобы больше съесть, под хорошую подливу авиационные болты срубать можно.


— Ну по сути, — сказал старик, — это просто мясо в соусе. — Повар достал ему человеческое мужское яйцо, которое сильно разварилось.

— Похоже на большого тараканьего переростка, — сказал пенсионер.

— Ты прав! Наверное, надо будет его подцепить на вилочку, осторожно, сейчас брызнет!! Лучше в майонезе его подцепить, макай сюда, прям все, и не бойся!!!

— Вот это — мясо! Нежное… — Яичко Пива обжигало язык, напоминая начинённый кипятком скользкий вареник, который при сжатии его челюстями лопнул, тепло побежало вниз по пищеводу, расползлось по телу, наконец, согрев ноги, говорят, человечина помогает лучше всего, когда устал. Двое бывалых с хитринкой посмотрели на своего нового друга по столу.

— Ой, пацаны, а он был не Вор? — Испугался приглашённый. Убить ВорА, а потом съесть… Жесть.

— Если и был, то себя не объявлял, — заржал именинник. — Шутка! Не Вор, в хозвзводе нема Воров, он был хоккеист, баландер. Он Вор, — первый показал на второго, — и я Вор, мы представились! Да ты ешь, ешь. — Старик с миллионным состоянием в «Капиталь де Франсе» кивнул, другое дело.

— Меня Витя Мальвина крестил, а его Робинзон. — Они провели почти всю свою жизнь в тюрьме, одной 38 лет, второй 32 года, все, кто осуждены по их делам, давно были освобождены, этих не отпускали, тяжелые времена, на двоих восемь грыж, одна эмфизема и один инфаркт вроде ни от чего, не давали видеться с родственниками и адвокатами, они хотели, чтобы их запомнили, как честных Людей, которые никогда не решали что-то не по правилам, вот это в Движении можно, а этого нельзя.

— Ничего себе фонтан, — заметил первоед, — с ВорАми! А это похоже на курицу, — ступня, которую он глодал. От приготовления тонкие пальцы со старыми, кривыми, коричневыми ногтями торчали в разные стороны, растопыренная пятерня на обрубленной культяшке по лодыжку. Мгновенно подбежал дневальный с погонялом Мультик:

— Перчатку малярную наденьте, пожалуйста, руки перепачкаете!

— Да, — сказал крестник Малины и сами надел такую. — Ну, вкусно?

— Соуса много! Я бы сказал, необычно.

— А это можно не трогать, — показал на следующий запечённый кусок не признающий никаких общественных правил «визави» Роберта, на лодыжку, — слишком твёрдая,  это для бульона, крепит лучше бараньего, у меня от здешнего рациона постоянное расстройство. Жуй медленно, не спеши и не переживай, это плоть, его тут нет, душа ушла давно.  Душу бы мы не ели, нам не принадлежит! — Жизнь Ворам, сердце Богу, а

душу — никому. — Вот это не трогай все, бедро хер прикрепляет, за яйцо не переживай, это не писюн, как куриные яйца. — Первоед медленно пережёвывал, запивая чаем из большой оловянной кружки, не дырявой, чай был немного с сахаром из общего котла, все было очень мирно, пастельно, насилие возникает в тюрьме от социального неравенства.

— Этим я точно не отравлюсь.

— Да ты и этим не отравишься, — первый заботливо, если не сказать, услужливо, подложил Шагалу на тарелку предварительно промытых, замоченных в травах, сдобренных специями человеческих кишок, на вид серых и плотных.  — Знаешь, сколько можно блюд приготовить из человека? И ливер, и печёночку, и закуску, обжарить по-деревенски в попкорне, засолить. — За этим столом не было места никаким сомнениям.

— А ты? — спросил Шагал. Одиночество во время пира его не покидало.

— Я не такое.

— Не могу, не пугай меня… Почему не ешь…. Вы хотите, чтобы с первого раза я… На хрящ какой-то похоже… Вот лимон я съем под чай… От души…. Вкусовые рецепторы обновил конкретно! — Старик вытер подбородок салфеткой из марли, какие в быту на зоне.

— У тебя все получилось! Не рассказывай никому! Хорошо? Тебе б в Японию, там живых едят, мозги-жилы. Под током держат, чтобы не умирал, называется «токийский экспресс». Сажают на стул, привязывают, сносят верхушку головы, электричеством поддерживая жизнь в черепе.

— Все равно лучше свинины ничего нет, вы меня не переубедите! — Правдивая история!  В чем разница, некоторые из Людей, большинство, делают это один раз или несколько в побегах из лагерей, исходя из необходимости от безвыходности и безвыходности, надо выжить, есть малочисленные, продолжают и по «воле», Петя был из первых, Узбек из вторых, ему доставляло, человек не собака, собак тоже ел, сидит, руки лижет, потом суп, немой друг, человек, как правило, собеседник. Вдруг, раз, после определенных процедур его ешь, именно его, тот, который вчера ещё — или недавно… — напротив тебя что-то говорил, разводил руками, жаловался на детей, мать или жену, ты его убил, потом приготовил, рассказать трудно, надо пережить, ощущение незабываемое, ни с чем не сравнишь, вкус и мысль в одном. Джумангалиев котлеты делал, фарш крутил, «чингизид», на Востоке так принято и ближнем, и дальнем, угощал, на Руси пошло от татар, азиатская фишка, Азия значит мудрость, съесть сердце или печень убитого врага доблесть, нет запрета и на инцест, в Азии часто после продолжительного распития вина все со всеми, мать, отец, брат, сестра, не разбирают, равенство, сексуальную мораль и термин половая распущенность в том регионе привнесли в сознание туземцев миссионеры, хотя в «Библии» такого нет.


«И сварили мы моего сына, и съели его. И я сказала ей на другой день: — Отдай твоего сына! — Женщина, жившая у тебя в неге и роскоши, которая никогда ноги своей не ставила на землю по причине изнеженности,  даст им последа, выходящего из среды ног ее, и детей, которых она родит; потому что она, при недостатке во всем, тайно будет есть их в осаде, в которой стеснит ее враг в жилищах твоих, народ Израилев.» А причастие? Вкушение плоти и крови Бога, в Мекке поедали мощи мусульманских святых, растеряв их кости в лекарственный порошок, добавляя в зелёный чай и воду, буддисты в Тибете каждый день поедают своих родителей, веря в реинкарнацию, возможно, эта самая корова их мама с предыдущей жизни, вкусная такая, лучше съедят они, чай, не чужие!

«Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против, в ярости пойду против, в ярости накажу вас всемеро, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть тоже», — евреи ели своих не каждый день. Систематически принуждая людей к каннибализму за их грехи, а также невиновных за грехи соплеменников, Бог «Старого Завета» страшен, мог-таки попугать, не исключено, до того, как стать Им, он был сильный авторитет по восходящей, Вор в законе, император Палестины, ангел, потом Бог, а как? Или почти, дедушка этот отсидит, будет жить лучше, чем хозяйка, подумал Мультик.

— Значит, говоришь, с детства был с Людьми в своё время? — Благодарственная отрыжка выходила из мягкого живота пенсионера, дашь чуть-чуть, и ему конец. — Сейчас проверим! Чему тебя научили, мелко ли ты мыслишь. Знаешь, кто такие жабы? На нашем языке? — спросил первый Вор, старик экспромтом выдал тираду:

— Кругом все жабы, ежа бы! Обычные фраера, не козырные, антилопы-гну, которых душит жаба, ищут свою выгоду, думают только о себе, гад с гадом дружит, жадность губит, воруют, ни с кем не делятся, не банкуют. Жлобы-пролетарии, их на пики, ****а жаба гадюку в кустах раком, пока та спала, и квакала, а гадюка плакала,  маму на колени.

— Молодец! — Первый Вор воткнул в середину стола разделочный нож, обглоданными человеческими костями обозначил около него окружность так, что он получился в центре, находясь в дереве практически вертикально и отбрасывая от фонаря над столом узкую тень.

— Так, — сказал второй. — Первый разбросал остывшие куски мяса за костями тоже по кругу. — Смотри! Это наш воровской барак, — показал на круг, — в нем Вор, — нож, — за бараком жабы, жабы. Если Вор уйдёт, ворвутся чёрный ход зафраерить, людское разрушить, когда жабы попадут в барак? Когда уйдёт Вор?? Когда откроют двери??? Когда захотят, перескочат… — Когда жаба у рака барак отнимет.

— Никогда! Жабы никогда не попадут в барак, потому что Вор никогда с него не уйдёт, с крытой не выходят. Вор ум зоны, зона его жизнь, настоящий жулик головы не теряет, не ходит на работу. Я на малолетке сидел в Люберцах, восемь, ноль один, словам сто лет.


— Правильно, — сказал второй. — Благодарю тебя, но все же должен кое о чем напомнить! Давным-давно слышали за тебя, что ты стал богатейшим человеком в нашем крае. Добыл целое состояние и потом посвятил все силы тому, чтоб такие, как мы, процветали. Ты очень нужен нам всем! Мы тоже без дела не сидели, почти достроили наш новый Дом, законные ВорЫ скоро захватят всю Москву, а самое главное, Арбат. Самый красивый во всей этой деревне. Оружие с Запада поможет положить конец злобным мусорам, особенно майору Розову, что нас сюда упрятал. Однажды мы все отсюда выйдем, и тогда нашим долгом будет оберегать нашу честь! Мы хотим, чтобы ты поклялся, если с нами что-то случится, сделаешь все, что в твоих силах, чтобы истребить этого демона майора, имя Андрей. Устроишь ему большое западло! Такую подлянку кинешь, город перевернётся! Сможешь? Если не уверен, можешь отказаться, согласишься и будешь не способен, опозоришь своё Имя. Обещай нам лично, не умрешь, не пригладив рукой меха на пальто из кожи майора Розова! И свет воровских душ озарит Москву и далеко за её пределами… У тебя великая судьба, и ты обязан ее воплотить, в городе найди Петра Дищука, Петю. Он поможет.

— Да, — спокойно сказал старик, — клянусь! — ВорЫ ничего не делают случайно, в дальнейшем Шагала ждала железная дисциплина ради его же блага, как козырной фраер, миллионер он был никчемным, капризным и ленивым, беспутный фантазёр, должен стать ВорОм. — За днюху и хавчик всем от души. Я теперь должен исчезнуть, возвратиться в отряд, хватятся. Прощайте! — Он вышел из столовой в сопровождении Мультика и спокойно пошёл в свой отряд к проверке.

— Желаем удачи от всего сердца! Тебе, всем твоим потомкам, приходи! Приготовим юную вольнонаёмную девочку тебе в самом соку, захотелось сисек в тесте? Обворожительную паву, способную вернуть интерес к браку даже мужчине твоего возраста! Забудь обо всех богатствах, помни, твоя судьба тюрьма, стань смиренным и нищим! Ради общего ты должен привыкать к страданию и боли! — До самого своего освобождения Шагал больше эту пару он не видел ни на прогулке, ни в клубе, ни на плацу, нигде, мираж какой-то. Встретить на тюрьме ВорОв редкость, ещё реже найдётся Вор глубокий, достойный, бесконечно реже преданный «стремяга», стремящийся к мудрости учения. В нашем случае все три вектора неожиданным и  чудесным образом сошлись, Шагал стал смотрящим за своим отрядом, самому старому арестанту, а не «арестованному», как правильно, был 81, убил жену, бабку 85-ти лет за отказ от исполнения супружеских обязанностей, каждое утро требовал половых сношений, пунцовые уши, сиреневые белки, лицо молодого человека, обрамлённое копной длинных седых волос. Исполненный божественности и покоя, он стал подражать пенсионеру и у него учиться.

— Придите и поприветствуйте нашего общего дедушку! — И так среди стариков распространилась воровская истина, не верь, не бойся, не проси, не чурайся смерти. Она спасительница, а не враг, желанное избавление, любой воровской прогон церемония предсказания астрологов абсолютно чёрной и мрачной ночи, не догма, а руководство к действию. Если ВорЫ на вашей стороне, учил Шагал, вы приласкаете волосы своих жён задолго до окончания любого срока, через три года весь отряд вышел по УДО, его не стало, упразднили.

Чтобы стать Вором в законе, разделяющим чужие страдания арестантов, надо уметь сочувствовать. Но если вы уже им стали, необходимо это сочувствие отринуть, нельзя переживать за тех, кому вы должны волей-неволей иногда за непослушание причинять серьёзную боль. Между сочувствующим и криминальным авторитетом та же грань, что между эмоциями и действием, мыслью и поступком, идеализмом и приведением в жизнь любой теории, если кто-то  с двумя сознаниями может что-то предложить, лишь одно, попробовать быть преступным лидером и сочувствующим одновременно, сомкнувшимися, как море и небо на горизонте в одну линию, завершив триаду Земля — Небо — Человек, быть буквально тем, кого называют «Люди».

Кошмар бандитских войн в Москве был личностным и индивидуальным, никакого центра командования у ОПГ не было, какой-нибудь Ваня Люберецкий  созывал бригадиров, вдруг оказывалось, что они делают не то, что требуется ему, а то, что больше им нравилось. Беда… Не было и речи о каких-то взаимодействиях, поскольку каждый думал только о том, как бы побольше нахапать во время таких войн, в определенный момент материальные проблемы настолько подминали под себя проблемы войны как таковой, что пацаны вместо того чтобы друг с другом биться, ездили машинах по полям сражений на подконтрольных им территориях, выискивая ради получения выкупа наиболее знатных пленников, которые предлагали выкуп, поэтому победили коммерсанты, посмотрите, где сейчас все эти ОПГ.

В те времена война была прекрасным способом обогащения, поэтому никого не интересовала тактика сражений. Большинство тогдашних категорий типа штабов, командиров и дисциплинированно марширующих босяцких воинских подразделений ни в чем не походило на теперешние, когда ОПГ полностью заменили ЧВК, те крестовые походы были просто одной огромной разношерстной компанией Людей, братским бардаком, который известно, чем и как кончился, статьей 210. Десять лет за одну наколку, потому что сарацины из силовых структур стали прекрасно организованы и управлялись из единого центра, Кремль, в этом следует усматривать причины провалов воровских крестоносцев! Казалось, Гроб Господень уже навсегда останется в руках чёрных и синих неохристиан, «понятия» на 90 процентов согласуются с «Библией», которую сейчас читают каждый день только занимающиеся единоборствами, что они крепко уцепились за Третий Рим, Москву, ан нет, не удержали и были изгнаны со Святой Земли Руси в Турцию, Грецию и Украину за границу, прагматичная, хоть и беспощадно тоталитарная империя под названием РФ начала вызывать в преступном мире ужас.

Но одновременно и уважение своими прекрасно организованными и последовательно проводимыми экономическими и политическими реформами, исчезли бездарные командиры, теряющие время на беготню по лесам в поисках партизан-чеченцев, в Грозный вводили танки, которые можно было расстреливать, как уток, из РПГ-7, вместо того чтобы двигать вперед линию фронта борьбы с преступностью в столице и по всей стране.



Во время Первой чеченской с обеих сторон проявлялись такие негативные явления, как свары, своекорыстие, бестолковщина, захват всякого рода уделов, сел, городов и областей, то есть удары в спину республике и стране, запутавшейся в собственных проблемах. Случались также бесконечные послевоенные споры, Ялта, в которой, несмотря на все старания, великие не могли столковаться, ибо постоянно какая-нибудь сторона предъявляла свои, порой, возможно, и справедливо обоснованные претензии, после Второй с этим было покончено. Вражеская армия должна быть мощью, к которой все — в том числе и ВорЫ! — испытывают уважение, что лучше, сильное государство, где всех держат в ежовых рукавицах, а значит, трудно говорить о демократических свободах, но оно по крайней мере не развалится на первом же повороте, или симпатичный демолиберальный оазис свободы, который, пошатываясь, стоит на одной ноге, зато целует своих граждан на ночь? И будет… На всероссийскую борьбу с преступностью повлияли чеченские кампании, представляете, если поднимется Урал? Местные «полевые»? Хабаровск, Владивосток, Комсомольск, Питер «именем братвы»? Придётся просить войска ООН.

Автор пишет об этом потому, что все неоднократно и настойчиво напоминают о необходимости уважать гражданские свободы, но, между строк видно их явное раздражение, адресованное государству слабому, хлипкому, индифферентному, беспомощному… Вокруг сильного государства обычно лежат небольшие маленькие «государствишки», в которых можно неплохо жить, но трудно уверовать в их устойчивость, ибо политика у них бездарная, а представление о будущем туманны или отсутствуют вообще. В сильном вполне достаточно несколько тюрем совершенно стандартных размеров, небольших, но охватывающих широкую территорию изоляторов временного содержания ИВС или СИЗО. Ибо в жертвенное мессианство и убежденность в собственной избранности верует мизерно исчезающе малая часть арестантского народа, миф о невинно распятой стран под названием ГУЛАГ давно больше не работает, разумная, а поэтому не нуждающаяся в психушках  бОльшая часть братвы давным-давно осознала, что никакие они не мессии, которые стучатся в наши сердца, никакие не герои, что там, не могут даже прикидываться, в деревне, именуемой Москва, расположены за овином. А их мессианство и бандитский форс, героизм и того дальше, за той будочкой с вырезанным в дверце сердечком, которая за овином, хорошо, что там, там ей и место в сельском туалете.

Воровская вера говорит, что слова «удавлю», «убью» и многие другие являются деянием бессилия, а не силы! Настоящий правильный Вор в законе не пользуется силой своего тела, чтобы кого-то убить или искалечить. Более того, строго-настрого не произносит пустых словесных угроз. Были такие, могли убить быка одним ударом кулака, Саша Липчанский, Сибиряк, Вася Воскрес, Монгол, Япончик в молодости, но они никогда не сделали бы этого, слова, которые они говорили, давать им воровскую силу, а больше молчание, иногда самый лучший на все ответ.  Воровских слов было сравнительно немного, например, на вашу просьбу ответят:

— Если как, что, чего, тогда да, а так — нет… Без памарок… Для чего вы мне все это говорите, я не спрашиваю, зачем… — В таком роде! У коронованных Воров ум «системный»,  один представляет всех, знают, кто они, рассказывают то одно, то

другое внешне непоследовательно, пересеивают на другие темы, как дети, ВорЫ, они, как дети, которым трудно усидеть на одном месте, многого не договаривают, а то и опускают, ждите вывод в конце, задача тех, кто их слушает, свести все ими сказанное воедино и услышать, попробуйте.

Часто внешне несмелые, Люди обладают, как это ни странно, опасной внутренней энергией, кажется, они не в состоянии дать ни физического, ни словесного отпора, их утешение мечтать опосля, как бы они изничтожили своих врагов. Бойтесь таких Людей, могут уничтожить, не пошевелив и пальцем, мысленно призовут воровскую силу, которая «разбушлатится», воплотится в фигурах в черных робах и кепках, крадущихся ночью к вашей школке по тюремному коридору, «продолу», вас посадят на «перо» или изобьют. Поломают… Слова авторитетов, будучи не промолвленными, сказаны все вслух, разят жальче пули, в нашем понимании у идеологов преступного мира добра и зла не существует, как и обычных нравственных законов, о своих злодеяниях, злочинах рассказывают с наивной, умиротворенной непосредственностью, обличая во зле и злодействе только существующий режим. На слова «воровать не хорошо» щурятся да пожимают плечами, поводят:

— Не берись! — … — Тише ори, — только и скажет на очередное рядовое истязание начальник ночной смены лейтенант или младший, тем все и закончится, пошёл считать.  — 21, 22, 23… — На попытку замполитов, декадентствующих реакционеров исправительных учреждений, мол, зло вокруг вас, добро не несёте, мы несём жестокое, но добро, на свободу и с чистой совестью, реагируют равнодушно.

— Понять не могу, что ты, гражданин начальник, мне лопочешь… Умный что ли? Разговаривай сам с собой! — И спокойно, величаво, размеренно идут в карцер. Других одергивают, не суетитесь, погоны должны выполнять ваши требования. Хозяин зоны бледный, дергается, от наказаний заключённых физически останавливает, хотя по инструкции это запрещено, если хотят, могут, имеют право. Если что не так, рапорт вышестоящему начальству:

— Прошу о переводе… Тут одни ВорЫ… Тошно мне… Сил никаких, так тошно… — Поведение ВорА и есть воровской закон, альтернативное христианство, немое посвящение, говорить ему ничего никому не надо, даже поднимать брови, ведут себя невербально, в тюрьме вообще кто много говорит, мало знает, кто знает, не говорит! Неподвижность тела, тишина речи и сила ума, вот что ценится в камере на «крытой», двум одинаково мыслящим бродягам и говорить друг другу часто нечего, понимают без слов, в крайнем случае переглянутся, перекинутся взглядом, мысль изречённая есть ложь, а они честны! Жаль, что все филологи составляют словари тюремного жаргона, и никто жестов, в основном в камерах действую не словами, надо будет, оповестят:

— С сегодняшнего дня три месяца все молчим, кто слово произнесёт, изнасилуют! — Что не так, все правильно, все ведь договорились, забыл, отвлёкся, произнёс звук, давай сюда свой зад. Смысл в этой смертельной игре есть… Приучают к молчанию, оно в местах не столь удаленных точно золото. Говорливых арестантов за редким

исключением не любят, называют женскими именами «словесный понос Маша», слово оружие, и оно ценно, береги патроны. Хотя, конечно, бывают случаи, когда и молчать нельзя, все неоднозначно, но и тут… Похвалишь ВорОв за что-то, коротко кивнут, знаем, часть нашей индивидуальности, обратишься за советом, ответят, каждый сам решает. Просто так ляпнешь что-нибудь, уточнят, интересовались ли он твоим мнением, с какой целью и когда, спросят, сколько лет, например, скажешь, тридцать, заметят:

— Тебе никогда не будет тридцать один! — Или: — Тебе тридцать лет, а ты такой дурак! — Не очень приятно. Если наказывают кого-то лично, бывает, некто вскрикнет:

— Ооосссподи, почему вы так с нами поступаете? —Пытаясь постигнуть ответ на вечное «почему», которым задается все человечество. Ответ Воров и был, и есть, очень прост:

— А почему нет-то??? — Если кто-то похвастается, что дружит с Ворами, брешет или не понимает, с богатыми беззаветной верой Людьми дружить не возможно, — Круг дружил, чем все кончилось, — ими надо торопливо восхищаться, а то упустите радость и, соответственно, момент, Люди не девушки, чтобы нравиться, у них надо учиться, приближенными иногда быть не надо, все сознания, находившиеся хотя б один раз в контакте, продолжают взаимодействовать и после их разделения, наши умершие тоже живые, часто обретающие над нами на какое-то время безграничную власть, иначе откуда все вампиры и вурдалаки. Положите в могилу Гоголя золотую пуговицу с кителя Сталина, родится Алистер Кроули.

Если вас отдаляете от себя какой-то Вор, не значит, что он о вас забыл, он о вас помнит, более дороги настоящему жулику не те, кто рядом, а те, кто с ним вместе, надо будет, вам все предложат, наперёд расскажут за целую Луну, никогда не просите ничего у сильных того мира, иначе окажетесь в роли «просителя», равнозначной доказательству того, что вы совсем не авторитет, и даже не блатной мужик, а обычный пассажир зоны или лагеря, проходящий мимо, обращать внимания на таких не надо, пусть проходят, и на охрану, те живут, как живут, служат, пока зелёный прокурор (весна) шаболду не пропишет (солнышко), лёд не растает, и зеки ломануться в побег на рывок на долгожданную свободу, как правило, короткую, если можно не бежать, не бегите, кого-нибудь подведёте, отбывайте легко и весело, принося посильную пользу, уважуха будет. Решаете все не вы, а старшие, им виднее, в заключении и так все себя понапрасну изводят, всю неделю активно занятые тем, что ничего не делают, удержа от этого бездельного ока никому. И Спесивцев, и Пичушкин были в сущности не потерянные, не конченные, а нормальные ребята, которым не повезло, не встретили Людей, которые бы их направили, из молоденькой девочки в больнице уходила жизнь, она пыталась сказать следователям, у хозяина нехорошей квартиры были осмысленные глаза, хотя стоял на учете в психдиспансере, проморгала мать, потом носила мясо убитых в реку в ведрах. Самая страшная часть истории, пришился бы к некоторой бригаде, нормально бы работал. Дедушка согласился почему, какого-то блатного Человеком сделать наука не хитрая, подтолкни, помоги ему и поплыл, много таких ВорОв найдётся, а вот жизни кого по просьбе Людей лишить нет, трудно и

опасно, иногда убить кого-то очень нелегко. Сможешь сгубить, смогут тебя и спасти, со смертью подружишься, в тебе жизнь посеют, обязательно надо выполнить! С его связями в Москве майор Розов оказался на самом деле под дамокловой плитой, сам об этом не ведая. Оставалось только познакомиться с Петей.

Конец шестнадцатой главы

Глава 17

С буддизмом у Студента было не очень! Игра была равна, наелись все говна… Он не понимал, если все продукт твоего ума, включая всех этих махатм и других учителей, говорят, в пенджабском корпусе британских войск, захватывавших Тибет, служили и гомосексуалисты, куда ушло вчера, где оно, почему, если ты закатаешь в лоб от души какой-то своей иллюзии, тут же появятся две других в милицейской форме и иллюзорно отправят тебя на иллюзорное время в иллюзорный участок? Где потом тебе точно будут сниться иллюзорные нары, а не Канары, сон, который сам по себе не кончится. Как все это работает? Значит, мы не способны контролировать работу своего ума! Если это твой сон, ты должен быть ему хозяин. Тем не менее, все происходит совсем без нас, всегда без нас, на тебя твои собственные иллюзии без твоего иллюзорного ведома дадут иллюзорные показания, ты об этом даже не иллюзорно не будешь знать. Что это — коллективная карма? Неумолимый закон причины и следствия, так как мы — не освобождены? Вместерожденое неведение, разделяющее нас на субъекты и объекты? То есть, вращаясь в безначальном круге рождений и смертей, мы настолько заледенели, сделали ледяной эту матрицу, заледенили себя, что продукты нашего сознания стали жить самостоятельной жизнью, призраки ожили и ушли, над нами светит наше собственное солнце-зомби? (А зомби здесь тихие.) Над которым мы не властны, закат не сможет остановить, вернее, не закат, а свет, оно сядет в указанное время. Если жизнь и смерть — пустота, почему мы не можем из них выйти? Омолодиться, поменять местами? Омолодиться вообще невозможно, нас только может «подмолодить» ОМОН боковыми по печени, сложенными руками по почкам. Все не существует, не надо стирать пыль ни с какого зеркала, но когда мы открываем глаза, не можем не видеть, например, нашу квартиру! Стен ведь тоже нет, ложный образ, но пройти сквозь них невозможно, надо искать двери, причём ту самую, иначе выйдешь в спальню, а не в прихожую, то же паспорт, не будет с собой, в аэропорту у стойки не объяснишь при прохождении таможни, что и он, и таможня пустота, которые именно есть таможня и паспорт, докУмент должен быть действующим.

Если мир существует независимо от нас, надо получить с идеологов тибетского и индийского буддизма, однако при анализе его действительно нет, как и неделимой частицы, это очень тонко, мысленное обозначение, мы видим в определенном порядке сочетание черт буквы «А», учитель русского объясняет, что это «А», самой буквы там нет, для чучмека из Киргизии это не «А», а домик, потом мы об этом забываем, думаем, что этот рисунок, графема, картинка, отпечаток, как угодно, всегда были «А» сами по себе, то, что, мы мысленно обозначаем, заставляет нас самих в него верить;  то, что этот наш мысленно обозначенный терпила может мысленно, нами же

обозначено нас вложить, вбагрить его и нашему мысленно обозначенному сотруднику мысленных органов мысленного какого-нибудь УВД, со своей стороны ни на каплю реально не существующему, меняет дело лишь интеллектуально, а не уголовно, могут дать реальный срок. И мы бросимся в бега! Не идти ж в тюрьму своими ногами? Смеяться будет.

Почему так путаются мысли, запела бы тут Любовь Успенская, мудрости нет, чем ее больше, тем меньше мыслей, кто не открыл в себе мудрость, коптит небо зря. Понятно, с абсолютной, недуальной точки зрения мир не существует, значит, не существует и сознание, Курица с ним, которая была первой, а вот что, если все проявляется, почему проявляется именно так? Утром совершил убийство, если днём не бросился в бега, вечером тебя принимают, и те, кто принимают, знают, что ты захерачил того, а не иного, и ты их не знаешь, тех, кто ласково ломится к тебе в дверь плечом, открывай, угрозыск, а если это продукт твоего ума или обозначил своей мыслью, обязан, ты же знаешь расположение мебели в своей комнате, где у тебя дома кошелёк? Тоже продукт твоего ума, и будет иллюзорно лежать там, куда ты его иллюзорно положил, иллюзорно потерял, иллюзорно поискал, иллюзорно нашёл. Значит, не все продукты ума или мысленные обозначения мысленно ясны? Почему? Это ж наши мысли? Президента ты тоже мысленно обозначил, он должен тебе подчиняться, а не ты ему, твоя мысль, и знать, видеть, что самый главный слуга народа сейчас делает.

Этого не происходит, получается с точностью до наоборот, ты будешь писать ему прошения о помиловании в камере, а не он тебе. Солнце и Луну тоже ты создал, почему тогда солнечный удар? Вечный вопрос, почему Господь допускает войны…Тело тоже продукт ума, но правая рука обычно сильнее левой? Тигры, которые будут разрывать на части, если ты их встретишь, будут видеть тебя, как еду, пищу, как они мысленно обозначили? (Давным-давно в старинном индийском городе Бенаресе, иначе Варанаси, жила старуха, медитация которой заключалась в том, что она представляла себя, визуализировала в роли тигрицы, в конце концов так в себя поверила, что окружающие начали видеть ее в таком образе, выходила на улицу, молока не могла купить, народ разбегался, вот она, сила мысли!) Получается, мы все отражаемся друг у друга в голове в меру этих наших самых ярлыков, которые «не наклеивайте»? Ты придумал сто тысяч лет назад себе тигра, миллион, который ожил, потом придумал себе тебя, выходит так, это же тогда сколько мыслей? Все друг друга придумали? А как видит мир тигр, даже кот? Точно не так, как мы! А наша жопа, у неё есть сознание, жопой чую, как видит мир очко? Которое кое-кому приходится регулярно мыть. Каковы вообще законы этого «дуализма»? Почему иногда они тоже не работают, по идее человек должен давно крякнуть, нет, вот он на трёх костылях, давно все надоел, как отец торговца нелегальным бензином Майкла Франсиза, у которого в 21 год было 200$ миллионов, Сонни, самый старый гангстер Америки, сидел и в 100 лет. Слишком сложно!

Ладно религиозная доктрина, четыре аспекта четырёх великих истин, более, менее понятно, всего шестнадцать, а практически? Почему в тюрьме нами же обозначенные ВорЫ смогут на самом деле решить нашу жизнь, приговорят, умрем, вообще они тоже

Будды, сансары нет, только нирвана, в которой она отсутствует, пустота пустоты. Вселенная Говарда Лавкрафта, только с продолжением! И кому молиться, где Бог, в карцер сажает администрации, подойти на промзоне, попробуй, Петр рассказывал, оскорбить в вербальной, словесной форме конвоира, будут реально иллюзорные синяки, убить могут, до смерти забить. Во сне то же самое, не мы смотрим сон, а он нам снится, если все образы в забытьи наше сознание, почему кто-то с нами говорит, а мы отвечаем? Ну правда, если вон тот дядя моя мысль, почему я не знаю его мыслей? Неведение? Мы сами ложный образ, поэтому? Не очищены? А как — очиститься? Доктрины говорят, если мы опустошим полностью наш ум, останется только Будда, просветление, которое есть сущность нашего ума. Если одно есть все, все есть одно, почему мы частотны на что не влияем? Не в силах. Как увидеть все так, как оно есть и не толко увидеть, но и действовать? Просветленно. Все вдруг на миг переслало иметь для Студента какой-то смысл.

— О страдании я тебе расскажу много, — один раз ответил ему Петр, когда он высказал ему примерно все то же самое, — много страдал, а о сострадании нет, там, где мы сидели, сопереживать было некому! Вот и ожесточилась душа, как старая резиновая игрушка, нажмёшь, воздух из неё не выходит, соответственно и войти некуда. Так и жили ни выдохнуть, ни вздохнуть! Карма… Валить их всех за их дела и поступки. Толстовством пахнет, ты что, гуманист? — Здоровый секс мечта гуманиста. — Стрелять не будешь, если в тебя целятся?

— Буду даже если Голова или Кастрюля, — сказал Студент, Петя подарил ему свой старинный «люгер». Один раз Студент купил Тане большой букет цветов, попросила’ не дари мне их, муж опять скажет, что тебе Студенты подарили, а Кастрюля бросил.

— Ты кому цветы купил, себе на могилу?

— В гости собрался к женщине.

— Это можно! Думал, себе, кто себе купил цветов, пидор. Мужчина себе покупать цветы не может.

— А почему я не могу купить себе цветов? Ван Гог покупал себе цветы, — Студент остановился на полдороги. — Приносил домой, ставил в вазу, рисовал! Подсолнухи. Кстати, был бродяга, сам себе за какой-то косяк ухо откусил, отрезал ножом.

— Тоже был пидором, — безапелляционно возразил Кастрюля, — раз себе цветы носил, может, скрытый.

— Без дарственной только, — пояснил Петр, — был в одном прекрасном деле. — На шестьсек его взгляд помутнел, видимо, вернулся туда, вспомнил. — Шикарном даже можно сказать таком деле! Не очкуй, без мокрого, пугал им Банкира.

О болезни надо знать один раз! Понять, принять и что-то делать, а не нашептывать самому себе депрессию, которая для больного непозволительная роскошь. Нельзя

втягиваться в экран болезни, тем более втягивать туда других, членов семьи, друзей, наоборот, надо себе постоянно говорить, я здоров. Представлять себя полностью здоровым, иначе просто не пройдёшь барьер всех этих больных жил, мышц, рук и ног, слишком большой, температур и кашлей. Представлять, что все, уже вылечился! И от этого благодарить Бога. Перешагнуть мысленно этап ремиссии, уже излечен, так учил Григорий Распутин, который сам был почти бессмертным с эрекцией на два дня. Тем более, если узкого-то больное сердце, оно и мысль одно, сердце умное, чего вату катать, наговаривать на себя сто раз одно и то же:

— Ябольнойябольнойябольной… — К тому же это бессмысленно, толку все равно нет’ ещё хуже будет. Один инвалид войны ногу потерял, был такой спокойный, врачи удивились, другие проклинают все, вопят, а вы тихий такой. Говорит, а какой смысл? Дергаться?? Она ж от этого не вырастет??? Если… Что бы не происходило, ум —: должен быть спокойным, не все от нас зависит! Бог руку может протянуть, самому — правильный настрой, болезни со своей стороны нет, все равно наш мир, наше тело, образ, энергия плюс пить лекарство, тогда все происходит очень быстро. Нельзя рассматривать болезнь, как отдельное от нас нечто внешнее, даже вирус, мы все видим коллективный разворот мира, как бы сон, колдуны нет. Вселенная колдуна или колдуньи, по сути шамана или шаманки, нам не ведома, все в ней состоит из световых форм, прозрачных, не материальных, люди, реки, животные, но внутри разумных и наполненных, с ними можно общаться, говорить, они действуют, представьте, что вы видите во сне кусок сахара, он сладкий, плотный, квадратный, белый, вкусный, но во сне.

Говоря о Джуне, Евгении Саркисовой, дочери перса и казачки, надо сказать, делала и хорошие дела, лечила страшные заболевания у людей, которые потом выздоравливали, часто  бесплатно, например, в то время, когда в Москву к ней прилетал из Хабаровска смотрящий от лидера ОПС Общак Евгения Васина, Джема Владимир Податев, Пудель, поэтому Бог ее хранил. Однажды Юрий Лонго, который тоже жил на Арбате, с помощью заклинаний сотворил из воздуха своего двойника ровно на тот срок, чтобы тот и не распался на молекулы и слушался его приказаний, доппельгангеры, случается, убегают. Двойник Лонго чёрной тенью просочился на последний четвёртый этаж дома под номером 28, который был в собственности колдуньи, три первых брала в аренду. Он прошёл на кухню, открыл газовую конфорку, в то время на Арбате во многих домах колонки, как в Париже, чтобы вымыть посуду или помыться, сначала согреть воду, щелчком руки материализовал свечу, все проводил Юрий удалённому, потом испарился через форточку в окне с толстыми рамами, которую оставил открытой.

Внезапно подул ветер, на свечу со стены упала старинная икона в медном окладе, которые собирала Джуна, покупала по блату в отделе антиквариата магазина «Мелодия» на Новом Арбате, первый этаж направо или ей дарили, только разгоревшись, свеча упала и погасла, Богородица пронесла. Через несколько минут из спальни, шлепая босыми ногами, в коридор на запах газа вышел арбатский полковник Пестель, незабываемый актёр Александр Пороховщиков, Джуна с ним жила, приходил время от времени, встречались, устав от любовных утех, она мирно засыпала, он

возвращался к красавице жене в свой особняк на Староконюшенном, большой деревянный дом с двором. Там они жарили шашлык, пили чай, да, да, и так жили! Старосветские помещики, а не соколы Сталина в готических высотках. В постели они пили вино, читали грузинские стихи, Пороховщикова горячая ассирийка в шутку дразнила Шалва по имени отца, мать Александра мужа ненавидела. Иногда ее бил, будучи не в духе, поколачивал, а то и брал силой, как только ушёл на фронт, сразу начала изменять. Отец ее как-никак основал один из самых кучерявых ресторанов в дореволюционной столице, «Славянский базар», кто он, и кто Шалва. Пороховщиков декламировал стихи профессионально:

Жду вас, красотки пышные,
Хмель ваш испить бездонный,
Сыпьте мне в губ кубышку
Ласки свои червонные!

А не то постарею,
Яд ожиданья злейший,
Ара, вот день, хмелею,
Ух ты, как много женщин!

Джуна тут же записала по-грузински на зеркале помадой:

;;;; ;;;; ;;;;;;;;;;;,
;;;;;, ;;;;;;;;; ;;;;;;;.
;;;;;;; ;;;;; ;;;;;;
;;; ;;;;;; ;;;;;;;;;;;.

;;;;; ;;;;;;;;... ;; ;;;;;; 
;;;;;;; ;;;;; ;;;;;.
;;;, ;; ;;;;; ;;; ;;;;!
;;;, ;;;;;;; ;;;;;!

Вышло очень красиво, и пара была красивая, аристократ-отшельник бы мужчиной что надо. Рост, сложение, фактура, голос, театральный Маяковский! ;;;;;;;;;; ;;;;;;; ;;;;!!! (Человек-легенда!!!)

Больше всего на свете он любил театр, в свободное время серьёзно занимаясь боксом, первый взрослый разряд, фактически КМС, провёл 20 боев, все выиграл, на улице через день, в деда по матери, и пил столько же. Не боялся и каратистов, борцов, навязывал ближний бой, если попадал, противник обычно падал, ученик Штурмина Касьянов смог выиграть у него только потому, что до того, как встретить своего сенсея Алексея Штурмина за рулём такси, сам был боксёр, мастер спорта, знал их слабости, Касик, прозвище, ещё Дед, в группе школы «Санэ» по возрасту самый старший, пробил Саше лоу-кик по ногам, ударников они слабые, Пороховщиков грузно рухнул на пол, высокий, под два метра, с несуразно широкими плечами, нависающими, как две


каменные глыбы, вместо сердца ракетный двигатель, пират XX-го века обозначил добивающий.

— Ничья, — Тадеуш протянул гардемарину набитую на деревянных манекенах стальную руку. «Боцман» мог влупить, ходил и на пистолет, потом ушёл в криминал, если не передашь добровольно школе каратэ своё имущество, не ему, а школе, значит, предал, и тебя постигнет строгое наказание от его учеников, потом сел. От него отказались почти все, потерял здоровье, но выжил, с Полковником дружил, как Высоцкий, Иншаков, Лев Дуров и прочие, Пороховщиков был скрытый спортивный талант, возможно, звезда, абсолютная координация движений, взойти которой не дало искусство, много тренироваться не получалось, или, или. Начав мебельщиком-реквизитором в театре Вахтангова, он быстро дошёл до такого же верха и признания, как Абдулов.

— Газ закрыть забыла, — бросил он, когда вернулся в спальню.

— Мммммм… — Жаркая в кровати, Джуна обняла актёра за шею. — Иди ко мне! — Пороховщиков понял, придется попрощаться со сном, все, меня не ищите.

— Страсть, как я люблю! — Оба знали Георгия и Таню, часто заходили в Грузинский культурный центр в кафе-магазин «Воды Лагидзе» пропустить по стаканчику экологически чистого ситро, а то и 100 грамм под свежее хачапури, с которым не сравнится никакая пицца.

— За мой счёт, — говорила Таня, туда же приходил и Ганжа (или Гриша, два имени), тоже Александр, сидя между ними, подруги загадывали желания, Джуна хотела оживить сына, Стивен Кинг, Таня выписать Студенту путевку в жизнь, чтобы он сам владел такой точкой, а не Георгий. Курды, двигающиеся от Шакро Молодого в тех переулках, мечтали, чтобы Люберецкая ОПГ с ними считалась (потом считалась). Збруев жил в доме 20, тоже любил бокс, к нему голубей, и тоже был расположен к Тане, кто-то из его многочисленных родственников учился в Университете, он первый объяснил Студенту, почему Арбат самое оккультное место в Москве, «место силы».

— Ты с кем? — спокойно спросил он. В прошлом пацан, не какой-то лох с треугольной жизнью шконка, дастархан, дальняк, поспать, пожрать и в туалет.

— Я? — Студент пожал плечами. — Наверное, Южное Измайлово. А вы?

— Я арбатский! Раньше Нового Арбата, как проезжей части, не было, Сталин ездил на дачу в Кунцево через этот, в каждом подъезде на выходе мусора, мы их знали, больше трёх не собираться. Предложишь сигарету, выпускают куда хочешь, а так нет, жди, пока кортеж проедет. А кто был Сталин?

— Кто?



—  Главный колдун новой советской империи! Одну шестую Земли заколдовал. Казнил-то не всех, кому-то мог и оборот дать, поднять до небес, судьбу хромую исправить! — На Арбате параллельные миры пересекаются и пронизывают друг друга, давно известно. Интеллигент-хулиган, гимнаст и боксёр и устроил молодого Пороховщикова в театр, его мать дружила с вдовой Вахтангова, ещё доставал Тане билеты во МХАТ, где однажды они со Студентом встретили Кагановича, муж Тани на спектакли не ходил, ставил сам:

— Где была???!!!

— Если он тебя ударит, я его убью, — сказал Студент, Таня категорически запретила.

 — Он отец Кости! — Жарко прошептала, встав на каблуки: — Лучше меня… — Петр, который наблюдал эту сцену, был доволен.

— Вот это как надо, а то… Проститутки, бани! Есть — любовь. — Таня сделала ему огромные глаза, конечно. Чёрные в клетку чулки Татьяны придавали вечеру атмосферу в стиле «нуар». Когда Саша бросил Джуну, и не ради какой-нибудь роковой Алфёровой, а обычной статистки из парикмахерской Славы Зайцева в Центре международной торговли, где он стригся, действительно экстрасенс горевала недолго, забыла и прокляла, вскоре нашла себе одного серьёзного бандита из бригады полковника Сидоренко, афганца, банк и особняк которого стояли на Арбате, плюс помещение, в котором был ирландский бар. Фактически она его убила, сначала  перестали снимать, больше зАпил, потом сильно заболел, брошенная любовница положила расческу Саши, которой он регулярно пользовался, в могилу Вахтанга (сына), на которую часто ездила и иногда раскапывала, зарядить находящийся там мобильный телефон, слали друг другу СМС, посмотреть, не унесли ли враги, там ли, попал в больницу, оставшись одна и помешавшись, так было задумано, наложила на себя руки, повесилась Ирина в марте, в апреле, не приходят сознание, умер Пестель, но он был крепким и после кончины, через три года покинула бренный московский мир и госпожа Целитель. А сколько их ещё было, таких жертв! С Таней ничего не случилось, добрая знакомая всех, когда Ганжа узнал о гибели полковника, поморщился.

— Так нельзя с Джуной, это же не обычная женщина, постепенно нужно с такими расходиться, сразу не сжигать, — для него слова «роковая дама» и смуглая лицом Давиташвили были синонимы. Такие глаза! Никогда не признается… Бабе веры нет, ей была.

…Все определялось само собой там, в горах, когда она оказывалась наедине с небом, с облаками в родимой Грузии. Облака! Они что-то значили в ее жизни, что-то очень важное. Была ещё дикая яблоня в горах, большая и одинокая, Джуна вспоминала о ней как о родной и близкой и знала: яблоня ждет ее. И осенью ждет, когда холодные дожди срывают последние листья с ветвей, и в зимнюю стужу, и в пору весеннего цветения. Приезжая в горы, она спешила к яблоне, садилась на удобное, как кресло, корневище, прижималась щекой к шершавому стволу и смотрела на облака.


Они были легки и подвижны, быстро меняли очертания, образуя то башни древних замков, то ряды рыцарей в шлемах и кольчугах, бегущих за колесницей неведомой Богини и исполненных ревнивого соперничества, то вдруг возникали в безбрежности демонические лица с копнами волос, Джуна простирала руки вверх, и неожиданно в ней, как будто в глубинах земли и неба, рождались хорошие и плохие мысли, она плотнее прижималась к стволу яблони и снова замирала, прислушиваясь к биению жизненных соков под могучей корой. Здесь, в горах, у этих облаков, у этой яблони был ее настоящий мир, мир людских невозможностей, такой ей близкий и понятный: ничего нельзя, такой далекий другим людям, просто «ой», вызывающий у них недоумение или снисходительную улыбку. Ее это не смущало. Она давно поняла: люди суетны и противоречивы, они идут за советом, но предпочитают услышать только то, что хотят. И сами того не делают, хорошо было дома, в Москве скучно, здесь все возможно, если захотеть, когда у тебя все есть, жить зачем? Вот и умирают! Эта скука преследовала ее всю жизнь, хотя были были, развлекали войны и мужчины, иногда войны с мужчинами, что с ее природными энергетикой и умением означало в общем победу, колдовские войны.

— Почему Таня выбрала Студента, — снова спросите вы. — Она же его не знала? — Нет, но относилась лучше, чем к Георгию, лощеному, выхоленному, в крахмальной рубашке и дорогом костюме с импортным галстуком (а рядом, радушно угощая гостей, сидела хозяйка), парень был умён и хорош собой, атлетически сложен, и не отступал, где не хватало мысли, брал на помощь Кастрюлю, который был гангстером, терять индивидуальность в воровском мире ему не хотелось.

— За что Студента выбрал Петя… Почему?  — не поймёте вы. — Больше никто никуда не смог его определить??? — Человека может «определить» только Вор! Потому же, что Шах Арутюнова, профессора! Борхес, зеркало, обычай бедуинов, бедуины, казаки были бандиты, похищать путешественников, растворяя их в своей культуре или субкультуре полностью, чтобы налить свежую воду в стакан, надо вылить из неё грязную, грязной не было, переучивать не приходилось, в первом случае воровскую, Студент вывез эту тему, во втором убийства, поэт нет, оставшись совсем один в Тибете без надежды на возвращение, не выдержал, кончил себя, что не предполагалось. Винить за это Петра или Киллера, до Америки они друг друга не знали, нельзя, любое обучение это риск, знания вещь опасная, не ошибается только тот, кто ничего не делает! Джуна сначала была белой, потом серой, потом черной, сгубил ее, как и многих, туз к одиннадцати, с возрастанием и расширением модальности возрастает сопротивление основного материала, с которым работают колдуны, Вселенной. Бог же представляет собой Вселенную, дунешь против, снесет праведный в своих мыслях смерч, Кастрюля колдунов не верил, пуля курсует с лёта. Между прочим, Трамп это чисто измайловские! Солнцевские ведь как бы за Россию против мусульман? Измайловских на стрелках спрашивали, вы славяне, отвечали, мы с Аксёном, расы отвергались, ни за кого, ни за тех, ни за тех, чисто за себя! Байден был типа солнцевский, Трамп и Байден, и Буш могущественные криминальные ОПГ.

Конец семнадцатой главы



Глава 18

— Я вообще не хотела тебе говорить, где живу, — сказала Таня, — но потом мне стало тебя жалко! — Студент хмыкнул, понимал, такие лица, как у Кастрюли, она видела только в фильмах, душегубы с тремя классами образования, а не грузинская криминальная элита, избалованная в своё время сначала самим Сталиным, потом Шеварднадзе, на выходные летали обедать в Москву. — Сидите на заднице всю жизнь в вашей жопе (дальше живут драконы), хоть на Царское село посмотрел! — Студент ответил:

— Это правда, — один раз он дома начистил импортным чёрным кремом новые ботинки, выставил за дверь, блестящие и красивые, бабушка-старушка, соседка по лестничной клетке, у него их украла, «нарезала», открыла дверь, тихонько рукой, сложенной крюком, затянула к себе, больше он своих модных, дорогих «шузов» не видел. Воруют, а ещё обвиняют их! Ууу, у другого соринку в глазу, у себя бревна не замечают, дураки, работать в ГУИН надо не в СИЗО, а в зоне.

В криминальном мире вообще две тактики — я в душе безусловно криминолог (и конфликтолог) — первая, делать все по правилам. Если правильно живёшь по «понятиям», боятся нечего, кроме ножа в спину обычно от друзей, тех, кто лучше всех тебя знает, убивают всегда свои. Второе, как говорил Заратустра, прочитать Иисусову молитву задом наперёд, вы прав, иногда мысли автора сложные. Поясню, передернуть и перевернуть заранее, поставить с ног на голову, сделав чёрное белым, а белое чёрным, тем самым обессилев противника заранее, приём довольно магический, но работает. Например, в лицо кому-то сказать на стрелке, помнишь, как ты плохо говорил о Людях говорил? (При всех.) Когда мы с тобой общались? Не говорите были, бывает женщина с мужчиной. Хотя он не говорил и славится именно своей порядочную в первую очередь к криминальным авторитетам. Перехватывается инициатива и разбивается домашняя заготовка противника, на ринге так сражается Вячеслав Дацик, того в пах ударит, этого укусит, сильный украинский боксёр Усик нет, он бьет. Что выбрать или смешать? Зависит от игрока! Иногда вредна честность, есть такие, с которыми быть искренним себе дороже, иногда напротив. Наверное, цель, с которой все это делается: с мусорами не впадало и под потерпевшего закосить, васей прикинутся, или едете туда, где вам слова не дадут, вторую сторону не выслушают, за вас уже все решили, за ремень сзади надо засовывать себе пистолет, открывать огонь первым. Автор не пытается вас  учить, мысли, сам считает, лучше идти по жизни  честно, по крайней мере не придётся объяснятся, понимать все так, как оно есть, да, да, нет, нет. Но на это нужна смелость, от инсульта избавляет, инсульт вызывает в основном слишком много мыслей, мудрый забивает себе не голову, а желудок, простые микроорганизмы самые живучие, то же давление, но можно попасть под санкции, слышать про себя правду-матку любят не все, с вами перестанут иметь дела или попытаются даже устранить физически, сочтя ее за оскорбление, нанесённое в вербальной форме, иногда так оно и есть, чтобы выразить его точнее, нашими предками и был придуман великий русский мат, увековеченный профессиональными литераторами наших контркультуры и андеграунда.

— Где родился, там и сгодился, — сказал Студент. Круче Кастрюли только Архип из Люберец, поднял на рынке на Цветном (бульваре) за шиворот двух азербайджанцев по одному в каждой руке, на весь столкнул лбами, лица превратились в месиво.

— Для тебя, братан, — дико подмигнул ему он, — за Карабах! — Архип всегда был такой, хватка расслабленная, но сильная, заберёт руку или ногу, ты полетел, хочешь в клумбу носом воткнет, хочешь, в асфальт. — Мы с тобой не можем быть не правы, — учил он. — Стой на своём на разборке до талого, иди до конца! — Без уклона принимал на мощную шею прямой боковой удар ногой, если не подгибали подошву, конечно. Не нужны нам точные науки.

Как любера вообще зашли на Арбат? Студент жил почти на Кольцевой, когда заканчивалась его улица, после церкви далее шёл МКАД, Реутово, кафе «Встреча», «любера», они и «железка»были одно, о последних пишет Ося, а о первых ничего. У «железнодорожников», знаменитая битва в Бутово, когда завалили Самбиста, аналог сражение в Девяткино в Питере, Бройлер, был не только Гера.

В 1983-ем «нацисты» из Чертаново, почему-то пишут, что в 1982-ом, драка на Пушкинской, Студент тогда был малолеткой, учился в шестом и ней не слышал, власти привезли из Люберец два автобуса из качалок, здорово всекли внукам Гитлера, возможно, хотя странно, среди молодых якобы «фашистов», называли «нацики», находилось немало детей высокопоставленных родителей, видимо, решились, то, что «чертановские», среди «бритоголовых» много было из Южного Чертаново, к памятнику ездили, собирались вечером, выходили из дома Ганс, Герман, возглавлял все это дело Кирилл Чертановский, водил колонны и на Арбат, было.

Такие ребята «отвязанные», дерзкие, серьезные, били армейскими ремнями с заточенными бляхами, фехтуя вращающимися петлями-восьмерками через руку, финты Советской армии, занимались каратэ. Автор не знает, как неформалы, Варыхан, Тарас с длинными волосами, которому их постригли ножницами в один прекрасный вечер на улице Герцена возле ТАССа, наверное, были не спортсмены, ходили, собирали дискографии разных пластинок, западали на «винил», таким давали подсечки, и все, а вот среди любителей фюрера были, ох, спортивные. И на шпагаты зимой в джинсах, крутили нунчаки, которые в Украине не прижились, долбили битами, не пугаясь рано или поздно ответить за это, много нацистов было из Подмосковья, легендарный Вася Мамонтов с бригадой со своими ножами и заточками, позже с оружие. Самодельные пистолеты, потом «плётки», в начале «плёток» почти не было, далее уже были, появлялись наганы, оружие было в конце 80-х, Макса Данилина из Долгопрудного расстреляли из пистолета в 1985-ом, вопросы по таможне.

— Ничего себе, — сказал Валера «Мартын», когда узнал про это, перовский урка по призванию, влюблённый в старосту класса Свету Тимофееву в седьмом. — Им премия!  — Которую выписать не удалось, кому, не нашли ни те, ни те. До сих пор плачут ивы и стонет ветер на кладбище в Химках над могилами всех подобных не отомщенных… Жизнь взаймы.


Вы хоть раз задумались о том, почему зло не может победить добро, нет? Государство пацанов, которые безусловно есть абсолютное добро, вместе с ним и Люди, обычное посильнее будет? Хотя бы на один патрон?? Репрессивное официальное государство. Потому что добро пользуется его злом! Объясню на примере государства, криминальное добро во имя добра разрушает силу зла обычного государства во имя спасения его самого, воспитывает, так сказать, страх боязнью. Понимаете? Руководствуясь его, государства, глубинным добром, которое  рже есть, государство воспитывает и защищает свой народ, заботясь о его самоидентификации, инь и янь, чёрное и белое, все состоит только из своих противоположностей, абсолютно ни чёрного, ни белого, чёрное есть только потому, что есть белое, и обратно.

Повторим, добро в масштабах «понятий», которые верны, исходя из добра зла, побеждает самое большое зло на свете государство. Не будучи время от времени разрушено, государство вскоре пожрет само себя, превратившись — мы все это знаем! — в анархию-уроборос, поэтому тюремные законы так строги, не допустить энтропии, любая структура с самого начала стремится к саморазрушению, оно заложена, сходя с конвейера, на следующий день любая машина начинает стареть и падает в цене, посмотрите книгу Пуделя «Путь к Свету», из-за которой его бросила жена Ира, огромная фанатка Джема.

Кто были изначально, скажем, казаки? Бандиты! Народовольцы, разночинцы все? Герои национального сопротивления, как Гарибальди? Первый основатель мафии… Пассионарии? Те, кто исходя из правильных побуждений, мостил себе дорогу в ад словами «Библии» ради спасения всего мира, всей Вселенной, по-настоящему Троцкого никто не понял, это не «красная дичь», а история и идея, белая гвардия тоже сыграла свою роль, Деникин и Колчак. Кто были Будда, Моххамед, Христос, список можно продолжить? Братва-революционеры! Сталин кого привёл в Кремль, кавказскую ОПГ, Нестор, Камо, Лаврентий, Серго, которые победили еврейскую, Рыков, Бухарин, Преображенский, картавые… Добро просто принимало разные формы и менялось! Разве не так? Бендера ведь для самостийной хороший? Beauty is in the eyes of beholder.

— Даже жалко умирать! — сказал Тане Студент. — Я столько всего знаю. — Он усиленно учился. — Столько всякой мудрости.

— А ты что, помирать собрался?

— Конечно! Либо убьют, либо тюрьма, победитель в еда смерть. — Маркс чему учил, единство и борьба противоположностей, его могила в Лондоне, на ней и Первой промышленной революции построена вся экономика Америки. То же самураи, ваби-саби, хочешь обрести силу, начинай от противоположного! Самураи почему выигрывали, между жизнью и смертью, выбирай смерть (и долго жили)! Не задумывались, почему на улице не работает или плохо работает каратэ? Эти приёмы были придуманы, открытые стойки для тех, кто не боится смерти, и Путь меча «кендо». Если хочется поесть, выбирай голод, женщину — воздержание, поспать — бодрствуй, хочется прогуляются пешком, беги, присесть на скамейку отдохнуть, постой смирно,

прилечь, посиди, монахи вообще все спят сидя, Путь воина! Вот что даёт силу… Свободы захотелось, побудь в тюрьме, только там ты свободен, Ганди так и говорил. Махатмы…

Все практики всех аскез отсюда, что нас не ломает, а делает сильнее, символ наколка ниндзя карп, плывущий против течения по дну реки. Кастанеда писал о том же, Путь — один, трезвым хочешь быть, забухай пару литров пейотля. Хочешь силы слова, выбирай молчание, славы — сдерживайся. Трудно это полностью обьяснить словами, слова ограничены, истина вне слов, второе, идти до конца. Чтобы кого-то заколдовать, надо это делать в полную силу, взгляд с другой стороны на великое Противостояние. Чтобы укоренить, так сказать, свою жизнь, надо обращаться к мертвому, тот же принцип. Общаться с тем миром! А разве не так в литературе? Мы ведь все учимся и учились на книгах мертвецов! Общество — мертвых! — поэтов... Дороги, по которым мы ездим, здания, что построили, рецепты пищи, что едим, алфавит, язык, математика, химия, Ньютон давно умер, мы все некроманты, и оно работает, и чего бояться смерти? Просто присоединимся ещё раз к той обширной некроноосфере, уйдёт на тот план, следить оттуда будем за пока живыми.

— А я могу удовлетворить Мэри лучше Петра, — заявил Армян, — с моей техникой, у меня сейчас техника нормальная! — Шаббатий улыбнулся, снова демон. Возжелал жену ближнего…

 — Вот так, — показал Армян, — положу ее на спину и бум, бум! Потом на живот на четвереньки сзади бум, бум!! — Ее телеса будут сотрясаться от его тела сиськами об грудь.

— Да ладно, — сказал Изя, — техникой какой-то, какой техникой? Для этого нужна техника?? Какая, чего лучше??? Суй да вынимай! Немного покрути. — Армян расстегнул ремень, спустил джинсы и трусы. — Видишь? Шарики в залупу закатал?! Вшил!!! Точно получит удовольствие… — Он давно не принимал душ, и на флоридского жаре под труселями вспотел, по комнате пошёл фан мертвых выноси. Запах не мытых мудей, под головкой давно скопились бели.

— Фу, — поморщился Арсен, — застегни, биджо. — Не важно, какой мы национальности, приходится привыкать к запаху собственных противоречий. — Мэри для тебя уже старая, запорешь насмерть, тебе нужна девочка, спортсменка лет восемнадцати, молодая кровь!

— Мулатка? — Армян радостно посмотрел на бывшего положенца.  Как вчера Петя сказал, мы теперь тут в Америке все бывшие, бывший Вор, бывший «афганец», бывший святой отец.

Огнестрельное оружие было, у старших оно было, у цыган оно было, у «сиженных», долго просидевших оно было, если у Рафика СВО был пистолет-пулемёт «Аграм», на котором не оставалось никаких отпечатков, понимаете, оружие можно было достать в Москве, найти, купить на «Ждановской», много, где купить. Не было такого, чтобы

прапорщики продавали оружие, когда все развалилось, как 1991-ом, точнее, с 1989-го, а так — было. Хотя и не необходимо, дрались один на один, достаточно цепи или бритвы, драка шла такая кровавая, нацисты были не спортсмены, как в Коптево, это были именно фашисты, которые занимались спортом, ходили и по Арбату, а любера заезжали на Арбат «гасить всех нациков и пацификов», гасили, Заяц и Ваня Люберецкий тогда были молодые, самое начало 1983-го.

— Забытую песню несёт ветерок, — поднимала голов группа «Воскресенье». Любера стали ездить на Арбат и мочить до кровавых соплей меломанов, артистов-нацистов, брейк-дансеров, в процессе чего натолкнулись на царившую на нем оргпреступность. Цыган, Витя, Лёня, Арбат давно «держали» профессиональные преступники, актёр Збруев в своих воспоминаниях пишет правильно, «с улицы уходили в заключение и возвращались коренные арбатские босяки, у которых было по шесть, по восемь ходок, имеется виду количество судимостей». На Арбате до середины 90-х были «смотрящие за подъездами» на манер казанских, мажорные дома Центрального комитета ЦК КПСС где-нибудь на Сивцевом Вражке соседствовали с настоящими фавелами, которые расселяли.

С Арбата люмпен-пролетариат переезжал в новые дома на Речной вокзал или Юго-Запад, Бог знает, где, зато 24 часа в сутки горячая вода, отдельные квартиры, а не коммуналки. Сколько было убитых хат на Кропоткинской, неофициально тоже Арбат, не счесть, на Остоженке, треугольник, на бульварах вплоть до Кутузы (Кутузовского), совершенно босяцкие дома с конкурентами в виде тараканов, разве что на Чистых прудах, Солянке и Сретенке было хуже, ну и Марьина роща, вообще вся Москва в тридцатых годах заявляла о себе, как бандитская, плодились шайки, верховодила шпана, постепенно убрали. Профессионалы заметили и направили люберов дедовским приемом, олдскульных, но эффективным, будете заезжать на зоны, примут рано или поздно, на них надо жить по понятиям, а не хулиганить, вести себя достойно, не будете, закончите через пару лет в петушатнике несмотря на ваши мощные бицепсы! Членом по губам проведут, определят в петухи, не то, что на Арбат не приедете, по свободе за хлебом выйти будет рискованно, разорвут рот грязными пальцами алкоголики у винного отдела на улыбку Квазимоды. Подмосковные Арнольды начали совещаться, что делать и как, вливаться в Движение! Прекращать эти рейды, нацисты и нацисты, пусть топят за своего  Гитлера, есть милиция, будет с ними бороться, а они смотреть по сторонам, кооперация! Тогда были фарцовщики, богатые  квартиры, у Анастасии Вертинской, которая жила на углу Петровки и Садовой над магазином, ее выносили раз семь, «ставили», привыкла, об этом знал МУР, поделать ничего не могли, потом наступил Афганистан, «афганцы». Бывшие вояки, для которых война не закончилась, сказали, как блатные:

— Двигаться надо всем вместе по реальной траектории! — По какой, таким «понятиям», какие им предложила жизнь, люберецкие стали крышами. Как стали крышевать? С «точками», которые поручили старшие. Если знаете кафе «Лира», тоже было под ними, платило, там тогда продавали только сок, адепты художественной атлетики часами сидели внутри с соломинками во рту с джеклондоновкими челюстями, оплачивая счета по 50 рублей, у их матерей зарплата по 40 в месяц.

Тверская под ними, крутой клуб «Night Flight», пока жив Цыган, крадуны из района Тушинская один раз на глазах постового, у входа в ночной стоял постовой, был пост, угнали оттуда пацанскую «семерку» БМВ «Акула», поставили в подворотне, вернулись допивать свои   коктейли, парни с «Щукинской» и «Тушинской» были резкими, стояли особняком. Труба, подземный переход на Пушкинской, ларьки в переходе отдавали месячную дань, другие вплоть до гостиницы «Москва» до Кремля, страшное слово «любера».

— Заедете, мы за вас скажем, — обещали Люди, так и было, любера отбывали на своих зонах, в Салтыковке была одна, фактически королями, включали музыку на плацу, песню «Слепили бабу на морозе», завклубом, завхоз был их. Такие глыбы! Когда в Люберцах проходил суд, посылали не дальше московской области, дорогая коррупция, мафия. Долгопа тоже, враги, люберецкие были чисто рекет, долгопрудненские более уголовные, совершали преступления, в ресторане гостиницы «Шереметьево-1» авторитет Карлик кого-то зарезал, в Люберцах такого быть не могло, там в ресторанах спокойно пили и ели, было тихо, у себя дома старались не сорить. История с поляком, который ушёл по лётному полю в неизвестность при этапе из Лондона в Варшаву, где ему дали бы очень много, не могла произойти в городе станков для жима лёжа, между прочим, многие любера прекрасно играли в футбол, волейбол, бегали, особенно спринт, прыгали с шестом, плавали нагрузочными стилями типа брасса и прочее, ни разу не закрепощённые, это миф, так могли по чайнику наварить, Боже! Продуманные избиения, а не убийства были визитной карточкой крепких в клетчатых (обязательно темный верх) со значками речного флота. Любера любили применять различные телесные наказания, подвергая им и девушек, исключений не было, не джентельмены, да убоится жена мужа своего, в этом задолго до появления в городе мечетей просматривалась что-то мусульманское, феодально-авраамическое и действенное, порка жопе подмога.

Арбат имеется виду и Плющиха, смотрели «Три тополя», кто не из Москвы, до Лужников, включая сам стадион до Университета, на станции «Ленинские горы» тормознулись, была закрыта, от Университета забрали дорогу подольские и солнцевские, вверх от Арбата до Горького, до Тверской, хотя на Горького были кавказцы, традиционно ресторан «Арагви», там любера не особо показывались, но, если надо, могли «зайти». Потому что в «Арагви» собирались те, кто легко оставляло без чая за обед на двоих, троих по 100 рублей, серьезные грузинские ВорЫ Песо, Шакро Старый, Гиви (Чиковани), Мухтар, это было сильно, они жили в домах для дипломатов у Черемушкинского, давно под себя взяли этот и другие рынки, «держали» цеховиков, могли просто застрелить при конфликте, называя себя «конфликтологами».

— Привет всем! Кто здесь конфликтолог? — Кто приехал заряженный, вооружён. — Кто-то выступал не по делу, стреляли, Зайца так и убили, бороться с ним на руках после разогрева никто не собирался. Лёня Макинтош зарезал Ваню Люберецкого, поэтому Культик держался от Люберец подальше, все держались подальше, такие разборки, тема очень закрытая, открытая только для тех, кто там, и частично для измайловских (бауманских), потому что погибший вместе со своим боссом Бабоном водитель был из

Люберец, бауманские всегда были с измайловскими. Война между ореховскими и измайловскими, хотя на самом деле не было той войны, произошла в том числе из-за того, что измайловские поддержали бауманских.

— Игорь Махачкала должен уйти, — объявил Сильвестр. Потом убили Цыгана, до этого Рыжего забили до смерти в 5-ом отделении милиции, начался закат люберецких. Как прекратило своё существование существование люберецкое движение?

Первое, одна из самых популярных фигур в нем Жора Людоед, Коля Евдокимов (близок к абхазским ВорАм, Зурабиани, отбывал в Абхазии), большой любитель театра и сберкасс перед последним арестом жил в центре в большой квартире одной актрисы, не Алфёрова, не пустил кавказцев, сказав им, ваш удел Тверская (понимайте, как хотите). Те всё-таки прошли позже, но намного, сначала перекрыли люберам кислород, работайте только в Люберцах. Второе, авантюрист самого высшего порядка ашкенази Ян Ровнер вместе с еврейским гангстером Марком Мильготиным, в Люберцах было много местных, как они себя сами называли, жидов, которым был не нужен никакой Израиль, открыли автохолдинг «Автогарант», пионер продаж любых автомобилей с площадки по всей стране с готовой регистрацией, и несколько ресторанов, самый известный «Династия» на Парке культуры, парк был люберецкий, директор «Времен года» Тадевосян заносил Мухе лично, сделали начальником охраны офицера-афганца, орденоносца из ДШБ, участвовавшего в штурме дворца Амина.

Он навёл армейскую дисциплину в подведомственном секторе в масштабе всех районов, или заводи трудовую книжку или нахер с Люберец, не до набегов, третье и самое главное. К нулевым из всех 23-х бригад Люберецкий ОПГ кого убили, кого посадили, кто ушёл в бизнес, набрав денег, о темах «как мы мочили хиппи» сами вспоминали из рассказов журналистов. Поэтому сейчас в элитных посёлках в той же Малаховке вы не найдёте ни одного преступного элемента, а если купите там дом, маловероятно, но, возможно, вам продадут, жить не сможете, будут игнорировать, там все с детства друг друга знают, община почти этническая, не то, чтобы плохие, пришлых не очень любят. Четвёртое, умер цыганский барон Вишневский, цыгане на «роллс-ройсах» с тоннами героина на частных самолётах улетели в Молдавию, Болгарию и Румынию, бросив свои замки из гипса и кирпича с вызывающими культурный шок цветами раскраски башенок, арок и мезонинов, стоят забытые. Сегодня Люберцы большой современный пригород Москвы вроде Ново-Косино с автомобильными пробками на выезде и въезде, кто только не живет, осталось одно название, на такой щемящей ноте, пожалуй, и закончим.

— Почему бывший? — удивился священник. — Кто тебе обозначился?? Ты сейчас от чьих слов отталкиваешься???

— Потому что в Маями давно проели, пропили и проебали всех богов, в том числе исконно американских индейских, как Митакьюассе, был такой бог у племени лакота. В Америке все боги новые, электронные, которых контролирует не церковь, а военно-промышленный тяжелый корпус НАТО, Марс, бог войны. Потому и оружие спокойно продают, записано в конституции американцев, президенты плачут, льют слезы, желая

отменить, а ничего не могут, война на этом континенте святое, правит США один всадник под названием смерть по имени «XIII».

— Петя если узнает, что ты с Мэри, тебя убьёт, — сказал Узбек. — Не сам, попросит, свяжется с какой-нибудь группировкой. Угандошит.

— Это меня не остановит!

— Да не даст она ему, — сказал Изя, — пустой базар! Она любит Петю, как ты ее любить будешь, в мечтах что ли? На себя посмотри! Какой-то полуперс с дагестанской скукой в глазах, полуармянин, не просцышь… — Шаббатий зычно рассмеялся.

— Полупокер!

— Мой член в вашей жопе стух, — обиделся Армян, насчёт постели он был в себе уверен. Надо только немного подкачаться, но нартой жаре мышцы не росли, застой мышечной массы. Тренировался, как проклятый, получался Геракл сушеный. С аппаратом было все нормально, при ходьбе, как Петр I-ый в сапог не заправлял, но в положении эрекции до пупа доходил, что считалось нормой в Движении, значит, и ей достанет.

О том, насколько он удовлетворяет Мэри, Петр не думал, его занимал другой вопрос, кто, когда и где наконец начнёт ему мстить, как, в целом он догадывался, подкрадётся, откуда и с какой стороны? Он не знал. Колдуны часто в отношении себя полностью беспомощны, как и предсказатели судьбы, чужую могут считать с кофейной гущи, как с чистого листа, свою нет, откуда Юрий Лонго мог знать, что его прикончит Джуна?

Которую точно, ни он, ни Армян с его пластиковыми шишками, ни темпераментный грузин, который мог восемь раз за ночь, ни даже Шаббатий с его огромной елдой точно удовлетворить бы не смогли, последняя ведьма Советского Союза насыщалась лишь чистой кровью, истинная ассирийка, исконные и древние враги евреев, которых последние почти стёрли с лица планеты, их-то она и опасалась, поэтому и сбежала при первой возможности из Тбилиси, где Эдуард Шеварднадзе все равно бы ее убил. Тайная задача Джуны была привести к власти КГБ, что и произошло, если бы не она, победил бы цеховики, Боря Березовский, в напряжённой магической астральной борьбе сначала погиб ее сын, якобы авария, потом пала и сама гадалка, мир содрогнулся. Сейчас многое движется к располюсовке еще и поэтому, судьбы политики всего человечества решались не Белом домерили в Кремле, а на Арбате, оси мирового зла, власть в которой определял майор Розов с Петровки.

Знал он и том, что силы в его бригаде не равны, прекрасный бытовой психолог не нуждался в медицинском образовании, время вне свободы научило его считывать со всех информацию моментально. Армян не пойдёт против братвы, как она, так и он, Изя рассудительный, мимо своего не пройдёт и не упустит, Арсен амбициозный, любит себя показать, если что, в огонь первый, Шаббатий атомное оружие, его надо разозлить, разозлишь, сливайте воду из всех доков города, ни пяди не оставит, Узбек

автоматчик, военный, много убивал, если не испугался на границе с Пакистаном, и тут не испугается, последний патрон себе, ученик Шаха. Который легенда… У всех свои преимущества и недостатки, плюсы и минусы, однако: смотрящими в прошлом двое, Грузин и Узбек, плотно работали с Людьми, на них вся надежда, если что. Возможно, они и приняли решение о переходе под его флаг вместо ликвидации, и правильно сделали. Но они ведь могут перерешать и обратно! Поэтому не равные. Бывший так же знал, в том городе, где Узбек вырос, в центре Ташкента в юности он принадлежал к банде, в более взрослом возрасте примкнули к (коррумпированной) Системе, Ташкент, а также Душанбе, Ашхабад. Алма-Ата управлялись благодаря объединению мафии и КПСС, были двумя ветвями одного и того же дерева, корнями плотно находящегося в ничуть не изменившейся с приходом к власти большевиков феодальной системы аграрно-производственных взаимоотношений.

Крупные денежные вливания шли крупным подрядчикам, управляемым мафией, а также профсоюзами, подчиняющимися только Рашидову, на одной из пересылок Дищуку это рассказал Дато Ташкентский. Никто не мог противостоять Системе, не понеся наказания, даже прокуроры, у них убивали жён, отнимали казённые дома и квартиры, если в Средней Азии вас не подставляло или не ликвидировало МВД,  это делала мафия. Это коренным образом отличалось от Москвы, где существовали конкурирующие организованны преступные группировки, так было, когда Узбек рос, коррумпированные институты его страны. Пресловутое «хлопковое дело» ничего не изменило, беспредельщик Гдлян был для того и нужен, чтобы плевать на следствии подозреваемым в лицо и издеваться над семьями подследственных, таким образом изо всех сил пытаясь сохранить Систему, Иванов, его подельник, слал в первопрестольную донесения, фальсифицируя информацию, желая угодить начальству.

В Америке ситуация примерно та же, Узбек должен стать правой рукой Петра по правую руку, в дальнейшем совершат к нему «подход», возведут в чин, задача номер два, зажурчит новый Маржанбулак, жемчужный родник его Имени! США Петю где-то и разочаровали, приходит человек на работу, что работодатель ему даёт? Зарплату. Пидараст! Пух кидает… Ищет для себя легких путей! Работодатель что должен, фирму свою уступить, правильно? Обеспечить тебя жильем, предоставить свой дом! Это и есть социализм, распределять на всех. И цены большие, все дорого, кашка ихняя «порридж», рыба с запашком с картофельными чипсами 10-12$, на баланде не проедешь! Потому все англичане девок водят только в бар, «паб», в ресторан никого, счёт за суп заплатишь, год не встанет. Один из Движения из Москвы поднялся, снимался порно, писаки детям дрочил, потом приехал кто-то из Питера, выписал ему билет, он своё нашёл, решил за счёт этого выжить в Альбионе.

Конец восемнадцатой главы