Спин-офф 2. Москва, я люблю тебя

Сквозь мягкий свет экрана ноутбука, установленного на кухонном столе в квартире Рейчел в Сан-Диего, Максим смотрел на её улыбающееся лицо, чувствуя, как усталость дня отступает. После их последнего разговора, где она с восторгом описывала Сан-Диего, Рейчел теперь горела желанием узнать о его мире. Они снова созвонились по Skype, и после короткого обмена шутками она наклонилась ближе к камере, её глаза блестели любопытством.
— “Мишка, ты так здорово слушал про мой Сан-Диего, теперь твоя очередь! Расскажи мне о Москве! Я хочу увидеть её твоими глазами, как ты её любишь, что там творится, какие места заставляют твоё сердце биться быстрее?” — она взмахнула руками, будто приглашая его начать, и откинулась на спинку дивана, готовая слушать.
Максим улыбнулся, потёр подбородок, будто собираясь с мыслями, и начал. Его голос, тёплый и чуть хрипловатый, наполнил её комнату, словно перенося через океан в заснеженные улицы его города.
— “Рэч, Москва — это… как сказать? Она как живая. Громкая, суетливая, но в то же время такая родная, что я не могу её не любить. Это город, который никогда не спит, и каждый уголок здесь — как страница из книги, где смешались старое и новое, хаос и красота. Я начну, ладно? Представь: ты выходишь на улицу, а вокруг — морозный воздух, он щиплет щёки, но в нём пахнет горячим кофе из уличных ларьков и свежеиспечёнными пирожками с капустой. Люди бегут, машины гудят, а над всем этим возвышаются купола церквей и стеклянные башни, будто кто-то смешал сказку с футуристическим фильмом.”
Он наклонился ближе, его руки ожили, рисуя в воздухе контуры города:;— “Начнём с центра. Красная площадь — это сердце Москвы. Ты стоишь там, а перед тобой Кремль с его красными стенами и золотыми куполами, которые сияют даже в пасмурный день. Рядом Собор Василия Блаженного — он как из мультфильма, с разноцветными луковками, будто кто-то разбрызгал краски по небу. Я бы повёл тебя туда зимой, когда площадь превращается в каток, и под музыку мы бы катались, держась за руки, а вокруг ёлки, гирлянды и запах глинтвейна. Летом там гуляют толпы, играет уличный оркестр, а туристы фотографируют всё подряд. Но знаешь, я люблю её рано утром, когда ещё тихо, и кажется, что город только для тебя. Правда миллионы людей, которые тащится на работу, со мной не согласятся”
Максим улыбнулся, его глаза загорелись:;— “А ещё Москва — это метро! Рэч, ты бы ахнула. Это не просто транспорт, это как подземные дворцы! Станция «Киевская» — с мозаиками, будто из музея, «Комсомольская» — с люстрами и золотыми узорами, как в театре. Я бы показал тебе «Маяковскую» — там арки и стальные колонны, и кажется, что ты в каком-то космическом корабле. Люди в метро всегда спешат, но я люблю наблюдать за ними — кто-то читает книгу, кто-то слушает музыку, а кто-то просто смотрит в пустоту, будто мечтает. Иногда там играют музыканты — саксофонист или скрипач, и их мелодии разносятся по переходам, как волшебство.”
Он взмахнул рукой, будто указывая на воображаемые улицы:;— “Но Москва — это не только центр. Я бы повёз тебя в Парк Горького — это как лёгкие города. Там летом катаются на роликах, устраивают пикники, а зимой заливают каток, самый большой, какой я видел. Мы бы взяли горячий чай и гуляли вдоль набережной Москвы-реки, глядя на огни. А ещё есть ВДНХ — огромный парк с фонтанами и павильонами, где раньше показывали, как круто живёт страна. Там стоит ракета, будто из старого sci-fi, и я бы рассказал тебе, как в детстве мечтал стать космонавтом. Летом там фестивали, а зимой — ярмарки с блинами и мёдом.”
Максим рассмеялся, его лицо озарилось воспоминаниями:;— “Праздники в Москве — это отдельная история! Зимой город превращается в сказку — всё в огоньках, на каждом углу ёлки, а на площадях ярмарки, где продают пряники, шапки-ушанки и деревянные игрушки. Люди пьют сбитень — горячий напиток с мёдом и специями — и катаются с ледяных горок. Летом — День города, когда улицы перекрывают, и повсюду концерты, фейерверки, а в воздухе витает запах шашлыков. А ещё Масленица — мы печём блины с икрой, сметаной, вареньем, и сжигаем чучело зимы, чтобы весна пришла быстрее. Я бы угостил тебя блинами уличного повара — они такие тонкие, хрустящие, пальчики оближешь!”
Он наклонился к камере, его голос стал мягче:;— “А ещё Москва — это еда, Рэч! Я бы затащил тебя в кафе «Лермонтов» — там как в старинной усадьбе, с деревянными панелями и официантами в сюртуках. Мы бы ели борщ с пампушками или пельмени с грибами, а на десерт — медовик, такой сладкий, что ты бы забыла про всё. Или в «Коровка» — это как деревенская столовая, где на подносах горы котлет, оливье и компота. А на улице — ларьки с пирожками, чебуреками, и я бы купил нам по горячей картошке с укропом, чтобы греть руки в холод.”
Максим откинулся на стуле, его глаза блестели:
— “Развлечения? О, их полно! Мы бы пошли в Большой театр — там балет, как волшебство, или в Третьяковку, где висят картины, от которых мурашки. А если хочется веселья, рванули бы в клуб «Краски» — там музыка гремит до утра, и все танцуют, будто завтра не наступит. Или в «Гараж» — это музей современного искусства, где я бы показал тебе странные инсталляции и спросил, что ты об этом думаешь. А ещё есть Арбат — старая улица, где художники рисуют портреты, а музыканты играют Боба Дилана. Фанаты Цоя, несут цветы к его стене. Я бы купил тебе браслет у уличного мастера и загадал желание.”
Его голос стал мечтательным, он прижался ближе к экрану:;— “Но знаешь, Рэч, больше всего я бы хотел показать тебе Москву ночью. Мы бы гуляли по мостам, глядя на отражения огней в реке. Я бы повёл тебя на Воробьёвы горы, откуда город — как на ладони: купола, небоскрёбы, всё сияет. Мы бы сидели там, завернувшись в плед, пили горячий кофе из термоса и болтали обо всём. Москва — она живая, она обнимает тебя, даже если ты устал. И я хочу, чтобы ты почувствовала её ритм, её сердце.”
Рейчел слушала, затаив дыхание, её лицо светилось восторгом. Она хлопнула в ладоши, её глаза сияли:;— “Максим, это невероятно! Я уже вижу эти купола, метро, блины! Обещаю, когда-нибудь мы будем кататься на катке на Красной площади и есть твой борщ! А пока… расскажи ещё что-нибудь или присылай фотки!”
Максим рассмеялся, его улыбка стала шире, и они продолжили болтать, пока ночь за окнами их миров не стала ещё глубже.