Счёты

    Правая рука в тёмно-синем нарукавнике ювелирно перебирала пальцами и гоняла костяшки счёт, лежавших на видавшем виды старом бухгалтерском столе. В кабинете стояла невероятная тишина и только часы на стене мерно отсчитывали минуты, разливаясь тихим боем каждые полчаса. Из этих получасовых кирпичиков складывался рабочий день. Всего их было восемнадцать, два из которых казались светлее и делили день пополам. Это был перерыв. Обед. Отдых для уставших пальцев правой руки. Деревянные костяшки привычно скользили по вытертым и немного погнутым спицам туго, издавая сухой, отрывистый стук.
   Два плюс пять … Тук! Три минус один … Тук! Каждый час – Тук… тук … тук! Каждый день – Тук... тук… тук… тук! Всю жизнь – Тук… тук… тук… тук…тук!
   И часы – Бом-м-м! Бом-м-м! Бом-м-м!               
   Эти самые счёты, о десяти спицах с десятью костяшками на каждой, и только на четвёртой их всего четыре, уже который год проводили всё своё время на потёртой коже старого стола, справа от огромной книги учёта, которая расположилась посередине. Слева от книги лежал погрызенный и притупившейся карандаш. Ещё были чернильница, полная чернил, ручка с пером и пресс-бювар, на котором иногда менялась промокательная бумага.   
     За столом сидел человек неопределённого возраста. Он, казалось, был похож на факира. Ему каким-то чудом удавалось одновременно производить несколько абсолютно  разобщённых действий. Кончиком карандаша в левой руке он ставил точку возле какого-то числа в книге, проговаривал его вслух и правой рукой, не глядя на счёты, двигал костяшки, откладывая это число на соответствующих спицах, и что-то тихо бормотал себе под нос. А затем, хмыкнув, заносил результат в книгу. Он уже давно знал, что всё сходится, что нет ни одной ошибки, ни одной пропущенной детали. Всё идеально. Так было сейчас и от этого невыносимо скучно.
   Но когда часы в очередной раз произнесли своё «Бом-м-м!», человек вздрогнул и видно было, что он в эти секунды улетает от этого монотонного «Тук… тук… тук!» Казалось, что ему сейчас не до цифр, не до точности расчётов, не до балансов. Может быть, он думал о шуме моря, который заглушает все мысли. Может о ветре, что рвёт паруса и несёт всё прочь, срывая с головы шляпу, похожую на костяшку счёт. А может о высоких горах, где каждый шаг, как новое начало на пути к вершине баланса.
    Так он пробовал мечтать.
    И мечта эта была зыбкой, как марево знойного дня, как утренний туман. Он ловил её, но она ускользала, улетала Икаром к раскалённому солнцу реальности и, оплавив свои крылья, падала на стол отчётами, балансами, стуком опротивевших костяшек.
   – Бом-м-м! – часы вернули его к реальности.
   – Тук… тук … тук! – ещё один расчёт.
   Ему казалось, что если перестать двигать костяшки, то всё рухнет. И эти, уже ненавистные, счёты удерживают не только цифры, они удерживают жизнь. Его жизнь. Он знал, что это неправда. Но так было проще.
   Два плюс пять … Тук! Три минус один … Тук!
   – Бом-м-м!
   Рука замерла. Он посмотрел на ряды деревянных костяшек, и в голове вдруг родилась мысль:
   – А что, если не двигать их?
   Эта мысль превратилась в мечту, и даже приобрела очертания и вес. Она стала не просто фантазией, а окном, которое ждёт, чтобы его распахнули.
   И опять – Тук … тук … тук!
   Он передвинул ещё одну костяшку. И ещё одну.
   Часы продолжали тикать, а он – считать. Но где-то в глубине, как первый луч солнца перед рассветом, мелькала надежда, что однажды он не будет двигать костяшки, не посчитает. И тогда всё изменится.
   Но его рука одержимо передвинула очередную костяшку и опять замерла. Что-то случилось. Казалось, костяшка исчезла. Он знал каждый её изгиб, она была частью его, но она исчезла! 
   Исчез отчёт. Сознание его раскололось – перед ним появилась пустота. Ноль. Баланс рассыпался. Равновесие пропало. Пропала жизнь.
   – Бом-м-м!
   Часы опять вернули его к жизни. И ему показалось, что ничто не могло бы быть более живым, чем механическая точность его расчётов, заполнявшие его день.
   Сухость рутины маслом подпитывало робкое пламя мечты. Он продолжал жить в своём мире, казавшимся ему настоящим.
   – Завтра. Завтра попробую. Обязательно! говорил он своей мечте.
   Но так и не решился однажды не сосчитать.