Мария Петровых и Анна Ахматова

МАРИЯ ПЕТРОВЫХ И АННА АХМАТОВА
(информация из справочника «Окружение Марии Петровых»)
***
Знакомство Петровых с Ахматовой так и осталось овеяно налетом таинственности. По словам Марии Сергеевны, потребность увидеть Анну Андреевну возникла у нее внезапно и была не вполне понятна ей самой.
«3 сентября 1933 г. я впервые увидела ее, – записывает М. Петровых в своем дневнике, – познакомилась с нею, пришла к ней сама в Фонтанный дом. Почему пришла? Стихи ее знала смутно, к знаменитостям тяги не было никогда. Ноги привели, судьба, влечение необъяснимое. Не я пришла – мне пришлось. «Ведомая», – написал обо мне Н.Н. Пунин. Это правда. Пришла, как младший к старшему» [ФМП. Оп. 53. Д. 28. Л. 33об].
«Я живу в комнате, где когда-то жила Анна Андреевна, – ностальгирует Мария Сергеевна в другой дневниковой записи, – где я была у нее, где она писала «Тайны ремесла». Тогда здесь стоял торшер под большим белым абажуром…» [Петровых М.С. Избранное. – М.: Худож. лит., 1991. – С. 344].
Понимая всю сложность личных обстоятельств Анны Андреевны, Мария Сергеевна старалась в меру своих сил облегчить ей жизнь. Помогала ей в работе над книгой «Стихотворения» (т.н. «Лягушка»), редактировала ее переводы, а во время ее визитов в Москву приглашала к себе на Беговую пожить.
После смерти Анны Андреевны М. Петровых очень ревниво относилась к воспоминаниям о ней. Могла даже прийти в негодование, если суждения мемуариста об Ахматовой казались ей не соответствующими реальному положению вещей. На этой почве М. Петровых крупно поссорилась с Екатериной Сергеевной, с которой всю жизнь прожила душа в душу.
«Невежество и самонадеянность всегда рука об руку. Сестра моя, Катя, совершенно не знавшая Ахматову и притом ненавидевшая ее, – пишет о ней воспоминания! Чудовищно! Знание – четыре-пять встреч (в зиму 33 – 34 гг.), минутные на Гранатном, когда Ан. Ан. заходила за мною, и на Хорошевском.
<…>
И стремление Кати – подсунуть эту глупость и гадость в архив академика Вернадского, вместе с рукописями ее покойного мужа В.В. Чердынцева, ученика Вернадского. Надо надеяться, что ее писанину в этот архив не возьмут. Впрочем, кто только не пишет об Ахматовой. Чем меньше люди ее знали, тем резвее пишут» [ФМП. Оп. 53. Д. 14. Л. 49об – 50].
Между тем, сама Мария Сергеевна позволяла себе отзываться об Ахматовой весьма нелестно.
«Ан.Ан. была гениальным пушкиноведом – текстологом. Когда же она принималась за его биографию, начинались ее совершенно произвольные выдумки, от которых становилось неловко» [ФМП. Оп. 53. Д. 18. Л. 6].
И еще хлеще:
«Когда Ан. Ан. говорила о литературе, это было несравненно. Как только она переходила к писательским биографиям, в ней исчезал художник, оставалась дама, иногда очень даже мелкомыслящая» [ФМП. Оп. 53. Д. 18. Л. 10об].
Все это говорит о том, что Мария Сергеевна с тревогой думала о будущем образа Ахматовой в истории литературы, сама относилась к ней с теплом и уважением, но без иллюзий.