Глава 9. Нью-Йорк, Нью-Йорк

Рейчел и Фиби ступили на землю Нью-Йорка, едва покинув салон самолёта, приземлившегося в аэропорту JFK. После долгого перелёта их встретил прохладный ветерок, пропитанный запахом асфальта, авиационного топлива и далёкого океана. У выхода их уже ждал чёрный седан с логотипом “Shina Butt” на дверце, специально присланный компанией. Это был не просто жест гостеприимства: они были на контракте у бренда, как и сотня других девушек, отобранных за их харизму и профессионализм. Одежда “Shina Butt” — от уютных туник до свободных брюк — стоила от 500 долларов и выше, превращая кампанию в событие для элиты моды, доступное далеко не каждому. Девушки обменялись взглядами, ощущая вес этой ответственности, и сели в машину. Мягкий скрип кожи сидений, гул мотора и вид за окном — серые магистрали, уходящие к силуэтам небоскрёбов — настраивали на рабочий лад. Водитель, молчаливый мужчина в строгом костюме, передал им папки с расписанием, и седан плавно тронулся, направляясь к студии в Челси.
Съёмочный день начался ещё до того, как рассвет успел разбудить Манхэттен. Студия, бывший склад с высокими потолками, где бетонные стены, потемневшие от времени, хранили эхо прошлых эпох, превратилась в оазис творчества. Огромные окна, обрамлённые ржавыми рамами, пропускали бледный свет утреннего солнца, смешивая его с холодным сиянием софитов, подвешенных на стальных фермах с облупившейся краской. Пол устилали ковры из светоотражающей ткани, слегка потёртые на углах, а вдоль стен выстроились стойки с костюмами: не только пижамы, но и повседневная одежда — свободные льняные брюки с едва заметными складками, oversize-свитера с шелковистыми вставками, туники с тонкой вышивкой, словно созданные для тех, кто ищет уют в хаосе города. Ассистенты в чёрных футболках с логотипом бренда сновали между стойками, поправляя светоотражатели и таская тяжёлые кофры с оборудованием, пока стилисты с профессиональной сосредоточенностью настраивали камеры и микрофоны. В углу стоял стол с кофемашиной, из которой поднимался аромат свежесмолотых зёрен, смешиваясь с лёгким запахом лака для волос и металлическим привкусом студийного воздуха. Где-то тихо гудел вентилятор, разгоняя жар от ламп, а на фоне звучала ненавязчивая мелодия — уличный музыкант с гитарой, приглашённый для атмосферы, наигрывал джазовые импровизации, добавляя нотку ностальгии.
Рейчел и Фиби, закутанные в лёгкие халаты поверх первых нарядов, сидели перед зеркалами, окружёнными яркими лампами в металлических ободках, отбрасывающими их отражения в мягких тенях. Визажисты, с кистями в руках и концентрацией хирургов, наносили лёгкий макияж, подчёркивая естественную красоту. Рейчел, одетая в тунику с едва заметными звёздочками, поймала своё отражение и, улыбнувшись, достала телефон. Она подняла его под углом, чтобы захватить свет ламп и отражение студийного хаоса за спиной — стойки с одеждой, силуэты ассистентов, — и сделала снимок. Фото получилось живым, почти кинематографичным, с лёгкой улыбкой на её лице, окружённое сиянием. Она отправила его в личный архив, решив позже показать Максиму.
— “Рэч, ты готова к этому свету? Он нас либо вознесёт на пьедестал, либо заставит заново учиться стоять перед камерой!” — Фиби, в свободных брюках цвета слоновой кости с шелковистым блеском, встала с места, разминая плечи и поправляя ткань на бёдрах.
— “Готова, Фиби. Если этот день не станет нашим прорывом, я заставлю фотографа переснимать всё до полуночи!” — ответила Рейчел с лёгкой иронией, проводя рукой по тунике и проверяя, как она струится.
Съёмки начались с динамичных кадров: девушки позировали на фоне минималистичных декораций — серых панелей с потёртостями и мягких кресел с потёртой обивкой, изображая утро в мегаполисе. Фотограф, невысокий мужчина с густой бородой и очками в тонкой оправе, руководил процессом с холодной уверенностью, бросая указания:
— “Рейчел, чуть левее, подбородок выше! Фиби, расслабь руки — ты идёшь на встречу, а не готовишься к бою с Тайсоном!”
Студия пульсировала жизнью: ассистенты меняли фоны, стилисты подправляли складки на одежде, а музыкант в углу перешёл к мелодии с лёгким блюзовым оттенком. Перерыв наступил к полудню. Рейчел и Фиби устроились на диване в углу, с лёгкими салатами в пластиковых контейнерах и бутылками воды, обсуждая кадры на экране ноутбука фотографа.
— “Этот свет — просто магия. Посмотри, как он играет на ткани,” — заметила Фиби, указывая на снимок, где её брюки отливали серебром.
— “Да, это наш козырь. Надо убедить их использовать эти кадры для главной кампании,” — кивнула Рейчел, задумчиво глядя на монитор и делая заметки в телефоне.
День продолжился в более драматичных сценах: девушки позировали на тёмном фоне в одежде с яркими акцентами — туниках и свитерах, создавая образы городской элегантности. К вечеру, когда последние кадры были сняты, усталость смешалась с удовлетворением. Они переоделись в повседневные наряды — Рейчел выбрала oversize-свитер с шелковистыми вставками цвета морской волны, а Фиби надела льняные брюки с туникой в пастельных тонах — и вышли на улицы Манхэттена
Манхэттен встретил их как любовница Бегбедера — с холодной роскошью и циничной улыбкой. Небоскрёбы, эти стеклянные исполины вроде Empire State Building и One Penn 1, пронзали небо, отражая закат в своих гранях, словно зеркала, в которых тонули мечты миллионов одиноких душ. Центральный парк, раскинувшийся посреди этого каменного хаоса, дышал зелёной свежестью — деревья, одетые в последние листья, шептались под ветром, а лучи солнца пробивались сквозь листву, рисуя на дорожках золотые пятна, где бродили влюблённые и усталые офисные клерки, мечтающие о свободе. Воздух пах горьким кофе из уличных лотков, выхлопами такси и едва уловимым ароматом мокрого асфальта, а шум города — гудки, шаги, обрывки разговоров — сливался в симфонию, от которой хотелось либо бежать, либо танцевать до изнеможения.
Рейчел и Фиби направились по Бродвею к маленькой кафешке с цветочной витриной и тёплым светом внутри. По пути уличные музыканты — скрипач с протёртым футляром, из которого выглядывала потёртая бархатная подкладка, и парень с банджо, чьи пальцы танцевали по струнам, — наигрывали меланхоличную мелодию, собирая мелочь от прохожих. В кафе они заняли столик у окна, заказав пасту с трюфельным соусом и бокалы красного вина. За окном Манхэттен сиял неоновыми огнями, а внутри царила уютная тишина, прерываемая лишь звоном посуды и шёпотом других посетителей.
Рейчел, глядя на огни города, задумчиво крутила бокал в руках. Её мысли унеслись к Максиму, и она вдруг сказала:
— “Фиби, знаешь, я думаю… может, устроить сюрприз? Прилететь в Москву, встретиться с Максимом. Представь его лицо, когда я появлюсь на пороге!”
Фиби чуть поперхнулась вином, поставив бокал на стол с лёгким стуком.
— “Никуда ты не полетишь без меня, Рэч! Если ты собралась в эту холодную даль, я буду рядом, иначе я тебя просто не отпущу. Когда у тебя вообще будет время и желание тащиться в Россию? Зимой там, наверное, медведи на улицах гуляют!” — она рассмеялась, но в глазах мелькнуло любопытство. — “А у Максима есть друзья? Может, и мне повезёт встретить кого-то в этой далёкой стране. Холодно, но вдруг там есть романтика?”
Рейчел улыбнулась, но в её глазах мелькнула тень грусти. Она откинулась на спинку стула, глядя в окно.
— “Друзья… да, есть один. Андрей. Максим рассказывал, что они вместе учились в институте. Он такой циник, любитель поддеть с сарказмом, но при этом забавный. Максим как-то упомянул историю про робота, которую они вместе почти испортили. Это был их проект в универе — робот-спасатель, который они использовали как машинку на радиоуправлении, чтобы гонять по комнате и развлекаться. Но однажды эта штука врезалась в стену! Максим смеялся, говорил, что Андрей тогда пошутил: ‘Ну что, видимо, это их последний день!’ А ещё он сказал, что Андрей всегда его поддерживал, особенно в сложные времена, хотя и с ухмылкой. И знаешь, Максим добавил, что как истинный русский Андрей зимой носит ушанку, хотя она ему совсем не идёт — выглядит, будто енот на голове сидит!” — Рейчел улыбнулась, представляя эту картину, но в её глазах мелькнула тень грусти. — “Может, Максим другой… но я всё ещё боюсь, что это только виртуально все.”
Фиби потянулась через стол, сжав её руку.;— “Рэч, этот Андрей звучит как ходячая комедия, но он явно знает, как держать друга на плаву. А Максим… он же по тебе сходит с ума, даже через экран видно. Дай ему шанс. И если полетишь в Москву, я с тобой — найду там своего русского рыцаря, пока ты обнимаешь своего Мишку!”
Рейчел рассмеялась, вытирая уголок глаза. Фиби достала телефон и сделала фото: она и Рейчел на фоне неоновых вывесок Бродвея, с улыбками и лёгкой усталостью в глазах. Подписав снимок “Да пошёл ты, Тайлер”, она отправила его на стену Facebook, чувствуя, как с каждым словом уходит остаток прошлого. Рейчел открыла чат с Максимом и набрала: “Скучаю… Сегодня был сумасшедший день, но думаю о тебе. Хочу, чтобы ты был рядом.” Отправив сообщение, она посмотрела на Манхэттен, где небеса уже темнели, а звёзды соревновались с огнями города. Фиби подняла бокал:;— “За нас, Рэч. Этот день — наш!”;— “За нас и за новые горизонты,” — ответила Рейчел, чокнувшись, чувствуя, как Нью-Йорк пульсирует вокруг, а её мысли уносятся к далекому океану.